Плененное сердце

Глава одиннадцатая

Цыган подхватил девушку на руки и понес через сад к скамье в беседке, где они сидели в первую ночь. Там он ее усадил, хотя она пыталась протестовать, и прижал к себе.

— Нам нужно поговорить, дорогая моя, — сказал он нежно.

— Мне больше нечего сказать, — пробормотала она. — Я приняла решение. Увези меня с собой. Прямо… сейчас.

— Ты действительно готова уехать со мной прямо сейчас? — спросил он.

— Я уже сказала тебе, — ответила Сабина. — Я не могу здесь больше оставаться.

Цыган помолчал немного. Но когда она посмотрела на него, чтобы понять, почему он молчит, на его лице появилась едва заметная складка между бровей.

— Ты собираешься бежать со мной только для того, чтобы избавиться от человека, с которым помолвлена? — спросил он. — Или потому, что хочешь быть со мной?

— Потому что я хочу быть с тобой! — воскликнула Сабина. — Как ты можешь задавать такие вопросы? Я ведь уже сказала, что… люблю тебя.

Сабина была очень смущена, но нашла в себе силы произнести эти слова. Она понимала, что они раскроют ему всю глубину ее безудержного, так неожиданно нахлынувшего чувства, которое настолько поглотило ее, что все остальное стало казаться мелким, не имеющим значения.

— Если бы ты знала, что для меня значит услышать эти слова, — сказал цыган тихо. — Я мечтал об этом с первой минуты, как увидел тебя. Надеялся, что ты ответишь на мое чувство и поймешь, как много мы значим друг для друга.

Он взял обе ее руки и покрыл их поцелуями. А Сабина, затаив дыхание, запрокинула голову, надеясь, что ее любимый наконец приникнет к ее губам, но он слегка отстранился от нее.

— Когда ты счастлива, твои глаза сияют, как звезды, — прошептал он. — А сегодня за этим сиянием я вижу искры зарождающегося пламени. Скоро, очень скоро, моя любимая, я разожгу из них костер. И ты поймешь, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.

— Увези меня отсюда прямо сейчас… немедленно, — взмолилась Сабина. Но он покачал головой и опустил ее руки на колени.

— Сейчас я не буду касаться тебя, — сказал он. — Если я сделаю это, то потеряю способность говорить и действовать разумно. Я больше всего на свете хочу прижать тебя к себе, ощутить вкус твоих губ. Но сначала мне надо кое-что тебе сказать.

— Что? — спросила Сабина испуганным шепотом.

— Я не хочу воспользоваться твоим отчаянным положением, — сказал он. — Я люблю тебя, Сабина, и готов положить свою жизнь у твоих ног, посвятить ее твоему счастью. Мне хочется служить тебе, как ты этого заслуживаешь, обожать и любить тебя, пока я дышу. Но именно поэтому мне необходимо убедиться, что ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь. В конце концов ты ведь еще ребенок.

Сабина попыталась протестовать, но цыган поднял руку, и она замолчала.

— .Ты ребенок, — повторил он. — Не только по возрасту, но и по отсутствию опыта. Я старше тебя на десять лет, Сабина. И поэтому лучше знаком с человеческой натурой, особенно женской. Я не стану притворяться, что в моей жизни было мало женщин. Я любил их, некоторые из них любили меня, но никто и никогда не значил для меня столько, сколько ты. Это момент, которого ждет каждый мужчина! Момент, к которому он стремился много лет, выбирая самые разные пути. Каждый мужчина в сердце имеет свое представление о женском совершенстве. Что касается меня, то я нашел свое.

Сабина глубоко вздохнула. Его слова, тон и выражение лица делали мир стоящим того, чтобы жить.

— Кроме того, — продолжал цыган, — я никогда не забуду, что ты пришла ко мне, от всего отказавшись.

— От всего? — спросила Сабина еле слышно.

— От всего, — повторил цыган, — что имело для тебя значение до сих пор. Тебе пришлось делать выбор, моя любовь', между мной и твоей семьей. Глупо было бы думать, что их обрадует тот факт, что их дочь, которую так хорошо воспитали, холили и лелеяли в тиши английской провинции, неожиданно сбежала с бродягой-цыганом, которого большинство людей презирают и оскорбляют.

— Они… поймут, — пробормотала Сабина. — Я заставлю их понять.

В ее тоне не было уверенности, и цыган это уловил, а потому продолжил:

— Есть еще много вещей, которыми тебе придется пожертвовать, — сказал он. — Приемы и балы, от которых ты только что научилась получать удовольствие. Красивая одежда, которая так восхищает тебя и в которой ты в первый раз в своей жизни осознала свою красоту. Если ты уйдешь со мной, моя любовь, эти прекрасные наряды с оборками и кружевами придется оставить здесь.

— Неужели ты думаешь, что они на самом деле так много для меня значат? — спросила Сабина. — Я радовалась им, потому что надеялась, что они сделают меня привлекательнее, но когда я надевала их, мне всегда хотелось, чтобы ты меня в них увидел.

— Моя любимая! — воскликнул цыган. Он поднял руки, как будто хотел обнять Сабину, но тут же опустил их, сумев справиться с собой. — Это еще не все, что я должен тебе сказать, — продолжал он. — Ты всю свою жизнь спала в мягкой постели, а теперь придется спать под звездным небом или в кочевой кибитке. У тебя не будет места, которое можно назвать домом, нет друзей среди моих людей. А теперь скажи мне, девочка, сможешь ли ты от всего этого отказаться без сожаления?

— Если ты меня любишь, — ответила Сабина, — все остальное не имеет для меня значения.

Он обнял ее и поднял голову к небу.

— Пусть небеса станут свидетелями того, что я клянусь служить тебе вечно!

В его голосе было столько торжественности, что, казалось, они находятся в церкви. Потом он долго смотрел в лицо Сабины и наконец в первый раз прильнул к ее губам.

Сабину пронзило такое чувство восторга, что ей показалось, она не сможет его перенести. Оно захватило ее, завладело каждой ее клеточкой, отняло у нее душу, которая покинула ее через полуоткрытые губы и стала его собственностью. А потом, объединившись с его душой, души покинули их тела и устремились к далеким звездам. Мир вокруг них был забыт, они остались одни в каком-то странном прекрасном раю. Мужчина и женщина, неразделимо связанные любовью.

Радость и волнение переполняли Сабину. Она что-то пробормотала и спрятала лицо у него на груди.

— Я люблю тебя, Сабина! Я люблю тебя! Ты женщина, ребенок и ангел в одном лице. Моя любовь к тебе достигает самых больших глубин моря и высот неба, и все-таки этих сравнений недостаточно. Посмотри на меня!

Это было похоже на приказ, но Сабина не поднимала головы, потому что больше не была бессмертной. Она снова стала человеком и очень стеснялась страсти, которую он разбудил в ней. Поскольку девушка не смотрела ему в глаза, цыган нежно поднял ее подбородок рукой.

— Такая маленькая девочка, — пробормотал он. — И держит мою жизнь в своих детских ручках.

Вдруг раздался какой-то звук, как будто с дерева упал плод или вспорхнула птица. Сабина вздрогнула.

— Давай уйдем отсюда, — сказала она. — Вдруг кто-нибудь сейчас появится здесь и остановит нас?

— Ты все еще боишься? — спросил он.

— Нет, но я хочу быть с тобой и чувствовать себя в безопасности, — ответила Сабина.

— Потому что ты чувствуешь, что еще можешь изменить свое решение, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Сабина.

— Я имею в виду, моя дорогая, что ты не должна приходить ко мне раньше, чем завтра вечером. Мне тяжело тебя отпускать, не выполнив твою просьбу. Но мне следует быть сильным ради нас обоих. Как я тебе уже говорил, ты стоишь на перепутье, но здесь не должно быть ошибки, ты должна выбрать правильную дорогу. Это должен быть твой собственный выбор без какого-либо давления и принуждения. И без сожаления!

— Но я никогда не изменю своего решения. Я уже говорила тебе об этом. Выбор сделан, и я не откажусь от своего слова.

— И все-таки я даю тебе время еще раз все обдумать и решить, — ответил цыган. — Сегодня в воздухе витает магия, Сабина, неистовая, сумасшедшая магия, которая влияет на нас обоих. Когда взойдет солнце, возможно, какая-то ее часть исчезнет. И ты увидишь меня таким, какой я есть на самом деле — цыган, о котором говорят, что он носит свой дом на спине. Тебе это подходит? Не сейчас, когда ты молодая, а потом, когда начнут седеть твои волосы, а в глазах погаснут звезды. Ты и тогда будешь довольна своим выбором? Не соверши ошибки, Сабина. Потом я уже не позволю тебе уйти. Если ты уйдешь со мной сейчас, это навсегда.

— Я никогда не захочу оставить тебя.

— Я хочу, чтобы ты почувствовала это завтра, когда взойдет солнце и осветит твою комнату, проникнув через окно.

Когда ты увидишь свои прекрасные наряды в шкафу, когда одна служанка принесет тебе в постель завтрак, другая в это время приготовит ванну, а третья поможет тебе одеться. Очень часто самые незначительные вещи, которыми мы жертвуем во имя любви, оказываются более болезненной потерей, чем нечто серьезное.

— Как ты плохо обо мне думаешь! — возмутилась Сабина.

— Я считаю тебя замечательной, — ответил он. — Ты так многогранна. С одной стороны, ты женщина, с другой, ребенок, а кое в чем вообще дитя. Именно поэтому тебе удалось завладеть моим сердцем. Если бы ты сегодня не пришла ко мне, я остался бы опустошенным и одиноким навсегда. Человеком, потерявшим способность любить, человеком без сердца.

— Я приду к тебе… ты ведь это знаешь.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Сабине показалось, что она стала старше за это время. Она увидела в его взгляде все то, что он хотел ей сказать. Она видела все трудности, неудобства и страдания, которые ждут ее впереди. И все-таки ей хотелось уйти с ним. Сабина понимала, что будут минуты одиночества, что она будет тосковать по знакомым ей людям, по женщинам ее привычного круга общения, по людям своей крови. Но ее не покидало чувство, что все жертвы стоят того.

Цыган как будто прочел ее мысли, и в словах больше не было нужды. Через минуту он сказал:

— Ну что ж, завтра в десять часов вечера тебя будет ждать экипаж по ту сторону стены, но прежде ты найдешь в своем шкафу платье и головной убор цыганской невесты. Ты больше ничего не должна с собой брать. Все, что тебе принадлежит, необходимо оставить. Ты привезешь мне себя, и этого достаточно. А тебе тоже должно быть достаточно только меня.

— Ты будешь меня ждать в экипаже? — спросила она.

Он покачал головой.

— Нет, меня там не будет. Ты приедешь в табор одна. В любой момент своего путешествия у тебя будет возможность передумать. Тогда достаточно будет одного слова кучеру «назад». Он получит инструкции. Услышав это слово, он отвезет тебя к вилле, и больше я никогда тебя не побеспокою.

— Это жестоко, — сказала Сабина, всхлипнув. — Ты не доверяешь мне?

— Моя любовь, мое дыхание, именно потому, что я тебе доверяю, я и иду на такой риск. Я ставлю на кон все, свои надежды на счастье, веру в то, что твоя любовь ко мне настоящая, неиссякаемая, вечная. Но я должен быть справедлив к тебе. Нельзя не учитывать твое воспитание, ведь из-за того, что ты англичанка, я для тебя всегда буду иностранцем, поэтому мой долг дать тебе шанс передумать. Если ты приедешь, любимая, как мне хочется верить в глубине сердца, тогда я поклянусь перед Богом, что сделаю тебя счастливой, и ты никогда не пожалеешь о том, что все бросила.

— Я обязательно приеду, — сказала Сабина.

Он взял обе ее руки в свои.

— Я не стану тебя больше целовать, — сказал он хрипло, — иначе вся моя решимость моментально улетучится. Если бы ты только знала, чего мне стоит не сжать тебя сейчас в объятиях и не увезти отсюда! Обладать тобой, пока у меня есть шанс.

Сделать тебя навечно своей, вместо того чтобы давать тебе возможность проверить себя. — Его голос внезапно сорвался, а в глазах заполыхал огонь. — Я люблю тебя, Сабина. Люблю так, как никогда еще ни один мужчина не любил женщину. Я хочу тебя. О Господи! Как я хочу тебя сейчас, немедленно, как мою жену, мою женщину, мою королеву!

Он наклонил голову, и Сабина почувствовала страстные, обжигающие поцелуи на своих руках, а потом, прежде чем она успела что-нибудь сообразить, цыган оставил ее и ушел. Он двигался грациозными кошачьими движениями, проходя по саду. Девушка попыталась окликнуть его, но голос не повиновался ей, и цыган исчез в тени деревьев, оставив ее одну.

Сабина медленно поднесла к губам руки. Ей казалось, что все ее тело поет от радости, и когда она наконец оказалась в спальне, она прежде всего упала на колени перед кроватью и поблагодарила Бога за то чудо, которое он ей подарил.

Ей казалось, что она ни за что не сможет уснуть, но, должно быть, усталость оказалась сильнее, чем Сабина предполагала, и задолго до того как она перестала прокручивать события сегодняшнего вечера, крепко уснула.

Сабина проснулась с чувством, что должны произойти необыкновенные события. А когда все вспомнила, выбежала на балкон. Неужели это правда, что он приходил к ней, и что сегодня ночью он ее увезет и сделает своей женой? Она не могла поверить, что это не сон, пока не увидела шелковый платок, все еще привязанный к балюстраде, который она оставила, как сигнал. Сабина поднесла его к губам и вернулась в комнату.

Чем же занять эти долгие часы до вечера, подумала девушка. Сейчас для нее ничего не имело значения. Все ее существо было готово к переменам, а все остальное казалось мелким и незначительным. Теперь даже мысль об Артуре не волновала ее. Когда Сабина оделась, она села за письменный стол и стала сочинять ему письмо.

Ей было нетрудно найти слова, чтобы сообщить бывшему жениху, что она его больше не любит и поэтому не может стать его женой. Гораздо труднее было написать леди Тетфорд. Мать Артура была так к ней добра, и Сабина была уверена, что теплые чувства, которые эта женщина к ней испытывала, вовсе не были связаны с ее отношениями с Артуром. Ей было очень трудно высказать свое сожаление. Конечно, это было неблагодарностью с ее стороны, но с этим ничего нельзя было поделать, и она должна была написать правду. В конце письма она написал следующее:

Я люблю так же, как и вы когда-то, поэтому надеюсь, что вы в очередной раз сможете меня понять. Ни весь мир, ни даже люди, которыми я дорожу, не могут сейчас для меня значить больше, чем счастье стать его женой.

Она закончила оба письма и замкнула их в ящике стола, от которого у нее был ключ. Потом приступила к письму маме.

Это была самая трудная задача. Она знала, что это известие будет для родителей шоком. Они будут расстроены и поражены. В первый раз за то время, как она проснулась, девушка чувствовала, что на ее радостном ожидании появилась легкая тень. Что мама подумает о ней?

Она так гордилась ее помолвкой с Артуром! Сабина чувствовала, что даже папа, хотя и не говорил ничего по этому поводу, понимал, какие социальные преимущества предлагал ей брак с Артуром. После стольких лет унижений, когда их или игнорировали, или просто прагматично использовали Бертрамы и остальные богатые семьи их округи, редко снисходившие до того, чтобы приглашать дочерей викария в гости, появилась надежда на перемены к лучшему.

Лицо Сабины было бледным и несчастным, когда она начала писать письмо. Вскоре по щекам покатились слезы, а когда она снова и снова пыталась написать фразу: «Простите меня, пожалуйста», девушка уже рыдала.

Она только что закончила письмо, когда стук в дверь прервал ее. Мария сообщила, что леди Тетфорд хочет ее видеть.

Сабина поспешно вытерла слезы и отправилась в спальню к леди Тетфорд, которая все еще лежала в кровати посреди разбросанных вокруг газет и с пачкой наполовину распечатанных писем в руке.

— Доброе утро, Сабина, — улыбнулась она. — Я только что получила письмо, где сообщается, что их королевские высочества окажут мне честь, приехав на чай в субботу во второй половине дня. Там еще упоминается, что они желают осмотреть мой сад, о котором так много слышали.

— Как замечательно! — воскликнула Сабина, и тут же вспомнила, что ее уже здесь не будет.

— Ты должна надеть новое голубое платье, которое вчера доставили из Парижа, — улыбнулась леди Тетфорд. — Их королевские высочества привезут с собой нескольких человек из своей свиты, а я приглашу князя Шарля, так у нас получится небольшой прием.

— Это прекрасно, — сказала Сабина тихо.

Интересно, расскажет ли леди Тетфорд принцу и принцессе о том, что с ней произошло, или нет. Можно было себе представить, что они придут в ужас. Может быть, из-за ее плохого поведения Гарриет не позволят быть представленной ко двору. Нет, она не должна думать о таких вещах! Сабина постаралась стряхнуть начинавшие одолевать ее сомнения, заставив себя слушать леди Тетфорд, рассказывавшую о подготовке к субботе.

— Артур придет к чаю, — сказала женщина. — По крайней мере он мне это сказал вчера ночью. На сегодняшний вечер у меня нет никаких планов. Может быть, ты хотела бы чем-то заняться?

— Собственно, ничем особенным, — быстро ответила Сабина.

— Вот и хорошо, — сказала леди Тетфорд. — Честно говоря, у меня сегодня с утра легкая мигрень, и обычно головная боль становится к вечеру еще сильнее. Давай тогда ничего не будем планировать на сегодня. Если я почувствую себя лучше, мы можем сходить в казино; а если дела мои будут хуже, ты уж прости меня, если мы ляжем спать пораньше.

— Мне кажется, это будет лучше всего, — ответила Сабина, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал натурально. — Мы поздно вернулись вчера.

— Но ты такая молодая! Я совершенно уверена, что чувство усталости тебе незнакомо, — сказала леди Тетфорд. — Мне кажется, что единственным испытанием за то, что я поздно ложусь спать, являются эти головные боли. Вроде бы нет никаких причин, по которым я страдаю от них весной, и все-таки они меня исправно мучают.

— Почему бы вам не остаться сегодня в постели? — предложила Сабина.

— Нет, я не могу. У меня слишком много дел, — ответила леди Тетфорд. — Мне надо посмотреть, что там с цветами в саду и приготовиться к субботе. Принцесса обожает цветы, и я хочу, чтобы гостиная выглядела, как беседка, увитая розами.

Кроме того, мне необходимо поговорить с поваром. Он придет в необычайное волнение, узнав о визите королевских особ.

Совершенно очевидно, что леди Тетфорд была так озабочена предстоящим визитом, что не заметила рассеянности Сабины и того, что она бледна, а глаза ее как будто немного потемнели, словно от сильного внутреннего волнения.

К чаю приехал Артур. Как раз перед его появлением Сабина почувствовала, что ее охватил страх. Она сознавала, что не сможет перенести еще одну неприятную сцену, еще одно противостояние в тот момент, когда нервы так напряжены, а все ее существо сосредоточено на том, что должно произойти вечером.

Когда он вошел в комнату, как обычно элегантный и неотразимый, Сабине показалось, что она его видит в первый раз. Ей пришло вдруг в голову, что совершенно необъяснимо, как она могла даже в минуты помутнения рассудка представить себе, что может быть с ним счастлива. Она видела холод в его глазах, тонкую презрительную линию губ., упрямый подбородок. Артур останется таким же упрямцем, даже когда постареет. И проживи он хоть сто лет, никогда не поймет, что такое любовь.

Артур вел себя так, словно вчера ничего не случилось и он ни в чем не виноват. И, напротив, с его стороны было актом великодушия вообще заговорить на эту тему.

— Терпеть не могу приемы, которые устраивают русские аристократы! — сказал он раздраженно. — Кроме того, я должен попросить вас, Сабина, видеться с Шеринэмом как можно реже. Я не могу одобрить его в качестве друга моей будущей жены.

— А мне он нравится, — ответила Сабина, осмелевшая достаточно, чтобы высказывать свое мнение, потому что понимала, что уже послезавтра у нее не будет нужды выслушивать приказы Артура.

— В таком случае мне придется изменить ваш вкус, — сухо заметил Артур.

— Кроме того, — продолжала Сабина, — я считаю ошибкой, когда муж или жена пытаются выбирать друзей друг для Друга.

— Вы считаете это ошибкой? — поразился Артур. — Право же, Сабина, вы забываетесь. Но так или иначе я не собираюсь спорить по этому поводу. Когда мы поженимся, Шеринэм не будет приглашаем к нам в дом, а потому будет лучше, если вы не станете с ним общаться и сейчас.

— Я, кажется, уже сказала вам, Артур: мне он нравится, — продолжала протестовать Сабина.

Артур встал и прошел через комнату к окну.

— Я с самого начала знал, что вам не следовало сюда приезжать. Вы очень изменились, Сабина. Вы стали совсем другой, не такой, как тогда, когда мы встретились с вами впервые.

— Вы предлагаете расторгнуть нашу помолвку? — спросила Сабина еле слышно.

— Я ничего такого не имел в виду, — твердо ответил Артур. — Но думаю, что вы всегда обязаны помнить, какое я занимаю положение. Поэтому вы должны пообещать мне, что когда станете моей женой, будете меня слушаться.

— Когда я стану вашей женой, я учту это, — спокойно ответила Сабина.

— Вы молоды и наивны, — продолжал Артур высокомерно. — Вам придется все решения, как бы они ни были серьезны, оставлять мне. И вы поймете, что это к лучшему и что такое положение вещей оправдано.

— Ну что ж, это будет видно потом, — сказала Сабина.

— Разумеется.

После этого разговора к ним присоединилась леди Тетфорд, поэтому продолжать беседу стало невозможно. Перед уходом Артур поцеловал Сабину в щеку, и она подумала, что это произвело на нее не больше впечатления, чем если бы ее поцеловал каменный истукан. Она больше его не боялась — ни его грубости, ни его похоти, испытанной ею вчера ночью в экипаже. Больше он ей не сможет навредить. Она собирается сбежать от него туда, где ему никогда ее не найти. Сабина чувствовала, как цепи, связывающие ее с ним наконец порвались, оставив ее свободной, словно ветер, дующий беззаботно с моря.

День тянулся своим чередом, Сабина почти молилась, чтобы головная боль леди Тетфорд помешала приглашению на обед гостей или ее решению поехать в казино. В последнем случае она решила сослаться на головную боль у нее самой.

Но, к счастью, ей не пришлось лгать. В шесть часов вечера леди Тетфорд объявила, что будет обедать в постели.

— Немного супа, Бейтс, и, пожалуй, все, — сказала она дворецкому. — Когда у меня мигрень, лучше воздержаться от излишнего количества пищи. Я постараюсь уснуть как можно раньше, и буду молиться, чтобы завтра все прошло хорошо.

Прости меня, детка, что сегодня тебе придется поскучать.

— Я вовсе не буду скучать, — возразила Сабина.

Она проводила леди Тетфорд до спальни и с чувством поцеловала ее.

— Мне очень жаль, что вы страдаете, — сказала она. — Если бы я могла вам помочь.

— Ты помогаешь мне уже тем, что находишься здесь, — ответила леди Тетфорд. — Сегодня тебе предстоит скучный вечер, но у меня достаточно книг, чтобы ты могла почитать, или у тебя будет возможность написать пару писем.

— Не беспокойтесь обо мне, — ответила Сабина. — И спасибо вам большое, дорогая леди Тетфорд. Я не знаю, как вас благодарить за то, что вы были так ко мне добры.

— Глупое мое дитя, ты уже достаточно поблагодарила меня, — засмеялась леди Тетфорд. — Хотелось бы мне, чтобы сегодня вечером я для тебя была более веселой компанией. Спокойной ночи, Сабина.

— Спокойной ночи, — ответила Сабина так тихо, что ни леди Тетфорд, ни Мария не услышали ее, и вышла из комнаты.

Время тянулось очень медленно. Она пообедала одна. Дождавшись Бейтса и лакея Джеймса, Сабина сообщила им, что ей больше ничего не потребуется сегодня вечером, и ушла в свою спальню. Ее сердце колотилось как бешеное. Скоро наступит час, когда она должна будет уйти. Скоро она его увидит опять, опять почувствует прикосновение его рук и губ…

Сабина замкнула дверь и подошла к шкафу, помедлив немного. Она была почти уверена, что платья, которое ей обещали, там нет. Что экипаж не будет ее ждать. Скорее всего она просто вообразила все это — его обещание, его любовь, те чувства, которые он в ней пробудил.

Внезапно решившись, Сабина резко открыла дверцу шкафа и с облегчением, чуть не потеряв сознание, увидела яркую юбку, расшитую золотом, черный, бархатный жилет и белую блузку, тоже очень красиво вышитую. Сабина положила одежду на кровать. У нее не было сил даже подумать, как все это попало в ее шкаф. Она знала одно: свое обещание он выполнил. Значит, и экипаж будет ее ждать, и в конце поездки она найдет его.

Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.

Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.

Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее или возненавидят за то, что она явилась незваной среди них и украла любовь их короля.

Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.

Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.

Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.

Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.

Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.

Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.

Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила ром я для тебя была более веселой компанией. Спокойной ночи, Сабина.

— Спокойной ночи, — ответила Сабина так тихо, что ни леди Тетфорд, ни Мария не услышали ее, и вышла из комнаты.

Время тянулось очень медленно. Она пообедала одна. Дождавшись Бейтса и лакея Джеймса, Сабина сообщила им, что ей больше ничего не потребуется сегодня вечером, и ушла в свою спальню. Ее сердце колотилось как бешеное. Скоро наступит час, когда она должна будет уйти. Скоро она его увидит опять, опять почувствует прикосновение его рук и губ…

Сабина замкнула дверь и подошла к шкафу, помедлив немного. Она была почти уверена, что платья, которое ей обещали, там нет. Что экипаж не будет ее ждать. Скорее всего она просто вообразила все это — его обещание, его любовь, те чувства, которые он в ней пробудил.

Внезапно решившись, Сабина резко открыла дверцу шкафа и с облегчением, чуть не потеряв сознание, увидела яркую юбку, расшитую золотом, черный, бархатный жилет и белую блузку, тоже очень красиво вышитую. Сабина положила одежду на кровать. У нее не было сил даже подумать, как все это попало в ее шкаф. Она знала одно: свое обещание он выполнил. Значит, и экипаж будет ее ждать, и в конце поездки она найдет его.

Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.

Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.

Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее или возненавидят за то, что она явилась незваной среди них и украла любовь их короля.

Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.

Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.

Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.

Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.

Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.

Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.

Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила леди Тетфорд. Любовь очистила ее от всех ненужных желаний, непомерных амбиций и снобизма. У нее осталась единственная потребность — принадлежать человеку, которого она любила.

Какое имеет значение то, что постелью у нее теперь будет твердая земля, что у нее не останется ни одного красивого платья, что ей придется отказаться от всего и от всех, кто до этого момента казался ей главным в жизни. Она его любила, и эта любовь была непреодолимой, всепоглощающей.

Сабина посмотрела на часы над камином. Десять! Она торопливо задула свечи. Бросив последний взгляд на свое бледное лицо, почти прозрачное от напряжения, девушка на цыпочках вышла на балкон, прошла к деревянной лестнице и осторожно спустилась по ступенькам в сад. Пробежав по дорожке между деревьями, она оказалась около стены. Еще раз отыскав камень, с помощью которого ей удалось забраться на стену, Сабина посмотрела вниз. Там ее ждал экипаж, запряженный двумя лошадьми.

Сабине много на чем приходилось ездить за свою жизнь, но никогда она не путешествовала с большим удовольствием, чем в экипаже, присланном цыганским королем. Она подумала, что лошади, запряженные в него, наверное, такие же, как и те, на которых он ездит сам. Крутой подъем по верхней Корнишской дороге нисколько их не утомил. Несколько раз, когда экипаж начинало раскачивать из стороны в сторону, ей приходилось за что-нибудь хвататься, чтобы не упасть на пол.

В такой скорости было что-то необыкновенно волнующее.

Она чувствовала, что лошади уносят ее от цивилизации, среди которой она до сих пор жила, к примитивной жизни, ожидавшей ее. Через открытое окно морской бриз овевал разгоряченные щеки Сабины и трепал цветные ленты, украшавшие ее головной убор, Сейчас, когда они отъехали далеко от города, кучер выкрикивал странные фразы на незнакомом языке, подгоняя лошадей, а потом запел протяжную мелодичную песню, как будто связанную с необычным путешествием.

Его голос уносился в темноту, а лошади галопом скакали по неровной дороге. Сабине временами казалось, что ее носит по волнам в бурном море.

Цыган продолжал петь, а Сабина вдруг увидела впереди себя целое море огней. Она не могла сообразить, что это такое, пока они не подъехали ближе. Это оказалась процессия цыган с зажженными факелами.

Экипаж резко остановился, дверца распахнулась, и молодой цыган на ломаном французском языке пригласил ее выйти. Сабина послушалась и обнаружила, что ей надо пройти через коридор, образованный горящими факелами. Сегодня ночью ни у кого не было сомнений, что она приедет. В мерцающем свете девушка увидела, что каждый человек, державший факел, улыбается. Белые зубы сверкали на фоне темной кожи и ярких глаз, смотревших на нее не сердито, а с восхищением и нескрываемым удовольствием.

Сабина медленно шла между ними, а потом поняла, что те люди, мимо которых она проходила, следовали за ней, опять образуя процессию, которая двигалась к большому костру.

И тут она увидела, что он ее ждет. Сабина почувствовала, как сердце сделало безумный скачок в ее груди, ей было трудно сдержать себя и продолжать медленно идти ему навстречу.

Он стоял возле костра, и она заметила, что его одежда гораздо более нарядная, чем обычно. Белая рубашка была украшена прекрасной золотой вышивкой, драгоценные камни сверкали на руках и в ушах, а также на рукояти кинжала, который был наполовину виден из-за красного пояса, обмотанного вокруг талии.

Она шла к нему, и наконец он тоже направился к ней. Восторг и удивление на его лице заставили девушку потупиться.

— Ты пришла!

Сабина протянула к нему руки. Она сейчас так нуждалась в его силе, поддержке.

— Я… пришла.

Цыган почувствовал, как дрожат ее пальцы, сжимая их.

— Моя мечта осуществилась! Моя любовь! Мое сердце! Моя жизнь! — воскликнул он. И от этих слов Сабина почувствовала, как откликнулось горячей волной ее тело.

Потом он повернулся к цыганам, собравшимся вокруг них, и что-то громко крикнул. Его слова улетели в темноту. Эхо несколько раз повторило их, а потом вернуло назад. Сабина не понимала того, что он говорил, но подумала, что он представляет ее своему табору. Его слова были встречены громкими восторженными криками мужчин и женщин. Потом старый цыган с длинной бородой, на шее которого висела золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, как Сабина сообразила, предназначенная специально для подобных церемоний, подошел к ним с ножом в руке.

Девушка старалась сдержаться и не вскрикнуть или не задрожать, когда он сделал надрез на ее запястье. Она увидела, как потекла кровь, а потом такой же надрез был сделан на руке ее избранника. Старик соединил их руки и связал их, а потом сказал над ними какие-то слова.

Когда церемония была закончена, им принесли глиняный кувшин, полный вина. Старый цыган протянул его сначала Сабине, и она сделала из него глоток, затем то же самое сделал ее жених. Потом, в сопровождении восторженных криков кувшин был торжественно разбит о землю. Люди стали собирать осколки, один из них дали в руки Сабине.

— До тех пор пока мы будем хранить эти осколки, — тихо сказал цыган, — наша любовь останется неизменной, такой, как сейчас.

— Я никогда не потеряю свой, — прошептала Сабина.

— А я свой, — пообещал он. — Как и тебя, моя любимая.

Потом их полили водой из такого же кувшина, сопровождая ритуал определенными жестами. Сабина поняла, что таким образом их очищают от темных сил. Наконец церемония была закончена. Им развязали руки, но цыган, не выпуская пальцы Сабины, повел ее к импровизированной скамье у костра.

Музыка, которая тихо играла с той минуты, как Сабина приехала, сейчас зазвучала во всю мощь. Дюжина танцоров, мужчин и женщин, бросилась в круг. Их танец, странно волнующий, темпераментный и зажигательный, не мог оставить равнодушными остальных цыган. Они хлопали в ладоши, энергично трясли плечами и подпевали.

В это время им стали разносить вино. Сабине подали большой золотой кубок, украшенный драгоценными камнями и такой древний, что у Сабины не возникло сомнений, что это — большая ценность.

— В первый раз, когда ты была здесь, мое сердце, — сказал цыган, — ты рассказывала, что читала что-то насчет церемониальных кубков, которые хранятся веками. Это один из них.

Потом на золотых блюдах подали свежие фрукты, на украшенных драгоценными камнями больших тарелках принесли необычную вкусную еду, приготовленную над открытым огнем. Сабина везде видела кубки и кувшины разных размеров и форм, поражавшие глаз своим великолепием. И все-таки ни музыка, ни песни, ни танцы не могли отвлечь ее от мужчины, сидевшего с ней рядом. Она чувствовала, что он смотрит на нее, не отводя взгляда от ее лица, губ и изгиба белой шеи.

— Моя жизнь, моя любовь, моя душа, — пробормотал он, и Сабина задрожала от глубины страсти, слышавшейся в его голосе.

Танцоров стало больше, музыка заиграла еще громче. Сейчас уже почти не осталось наблюдателей, все люди от души праздновали радостное событие — свадьбу своего короля. Пламя костра поднималось выше и выше, пока жар от него не стал почти невыносимым, и Сабина подняла руку, чтобы прикрыть глаза.

В этот момент цыган встал.

— Пошли, — сказал он, Она с удивлением посмотрела на него, но послушалась. Он повел ее прочь от костра мимо стоявших полукругом кибиток, к деревьям, росшим на небольшом расстоянии от лагеря.

— Куда мы идем? — спросила она.

— Туда, где ты и я сможем побыть одни, — ответил он, и девушка затрепетала от его слов.

— Мои люди будут танцевать до тех пор, пока их держат ноги, — сказал он. — Нет ничего на свете, что цыгане любили бы больше свадеб.

Сабина чувствовала, что ей нет нужды говорить ему что-то. Сейчас, когда ее глаза привыкли к нежному свету луны, она уже могла разглядеть, куда он ее ведет. Деревья были высокими, а под ними мягкий песок. Пахло смолой и хвоей и еще чем-то, что она не могла распознать, пока они не подошли к поляне между деревьями. Миновав груды валежника и еловых ветвей, образующих надежную стену, Сабина увидела перед собой такую необычную спальню, какую и представить себе не могла.

Посередине находилось огромное ложе, покрытое белой медвежьей шкурой. На нем лежали атласные и шелковые подушки самых разных цветов и оттенков. В серебряном свете луны все это приобретало необыкновенный сказочный вид.

На земле лежал ковер, но потолком служило звездное небо с вырисовывающимися силуэтами деревьев на его фоне, охраняющими их покой. И вдруг Сабина заметила, что и ковер, и ложе, все, начиная с валежника, было усыпано лепестками цветов.

Она узнала многие из них, но все равно оставалось еще множество прекрасных запахов, которые ей не удавалось вспомнить. Осмотревшись, девушка повернулась к цыгану и забыла обо всем, кроме того, что он рядом.

— Моя жена!

Он очень тихо сказал эти слова, обнял и поцеловал ее так, как обещал это сделать. Его губы медленно перемещались с ее глаз на щеки, оттуда на голубую жилку, лихорадочно бившуюся на шее, оттуда на небольшую ямочку на локте, потом на ладони. Цыган усадил ее на ложе, покрытое мягким мехом, снял с нее венок и освободил волосы от шпилек. Они рассыпались по плечам, и он стал целовать их, зарываясь в них лицом, пытаясь сквозь их пелену отыскать ее губы.

— Я люблю тебя! Господи, как я люблю тебя!

Сабина слышала его голос, страстный, триумфальный и чувствовала, как ее тело отзывается на призыв. Она полностью отдалась прикосновению его нетерпеливых рук, желанию его губ. Теперь она точно знала, что все было правильно, что никаких сожалений не будет. Это была жизнь, это была любовь, это было настоящее счастье!

Сабина не думала о времени. Она знала только, что ее тело отвечает на его прикосновения, как музыкальный инструмент отвечает на прикосновения рук опытного мастера. Он посмотрел ей в лицо и сказал:

— Твои глаза похожи на сверкающие звезды, и я обещаю, что так будет всегда.

Потом он ее опять целовал, и Сабина чувствовала, что сгорает в огне страсти, которая, похоже, готова была сжечь их обоих. Она чувствовала, что их сердца бьются в унисон, а тела находятся так близко, что кажется, будто у них одно сердце на двоих, и она слышит его стук, пока любимые губы настойчиво и нежно ищут ее губы. Неожиданно он оторвался от нее и встал, глядя на небо.

— Что случилось? — спросила она.

— Я люблю тебя! — ответил он. — Я люблю тебя, мое сердце, и хочу попросить тебя доверять мне и дальше.

— Доверять тебе? — спросила она.

— Да. Ты не поймешь сейчас, почему я прошу тебя это делать, но доверяй мне так же, как ты делала это раньше. Достаточно ли ты меня для этого любишь?

— Ты же знаешь, что да, — ответила она. — Ты же знаешь что я так тебя люблю, что в мире перестали существовать все, кроме тебя.

— Я молил Бога, чтобы ты мне это сказала, — воскликнул он. — А теперь, моя дорогая, любимая, драгоценная жена, я собираюсь отправить тебя обратно.

На мгновение Сабине показалось, что она не совсем правильно его поняла. Медленно, не узнавая собственного голоса, она спросила:

— Отправить меня… обратно? Куда?

— На виллу, — ответил он. — Завтра никто и не узнает, что ты была здесь. Но я прошу тебя доверять мне. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

— Как… но… я не понимаю, — бормотала Сабина.

Она отбросила с лица волосы, но он опять ее обнял и поцеловал.

— Я люблю тебя, — сказал цыган. — И это все, что ты должна понимать. То, что я люблю тебя.

Он отпустил ее и, протянув руку, взял кувшин с вином, стоявший около ложа. Налив бокал, он протянул его Сабине.

— Выпей это, — сказал он тихо.

— Пожалуйста, объясни… ты должен мне все объяснить. Я хочу понять, — просила Сабина.

— Сначала выпей это, — ответил он.

Она была так поглощена своими мыслями, что послушно подчинилась его команде. Только допив последний глоток вина, она поняла, что с вином что-то не так. Она почувствовала, что у нее закружилась голова, и хотела спросить его, что он ей дал, но цыган обнял ее. Его губы не позволили задать этот вопрос.

Кроме того, внутри нее возник страх и странные сомнения, поскольку ее сознание заслонил туман, мышцы онемели, она чувствовала только дрожь от прикосновения его губ. А потом ее поглотила темнота, из которой, как ей показалось, возврата не будет.