По имени Ангел

Глава 33. Частички моей любви

Неизвестно, какие сюрпризы нам готовит жизнь, но я знаю точно, что буду самой лучшей мамой для тех, кого ношу под своим сердцем. Я не знаю точно, чьи это дети — Анзора или Роберта, но догадываюсь, хотя бы по тому, что это двойняшки и срок моей беременности составляет почти четыре месяца.

Конечно, это благословение Высших Сил — иметь беременность близнецами от любимого мужчины.

Если случится так, что Роберт откажется от своих детей, я очень сильно расстроюсь. Ведь у них должны быть и мать, и отец, чтобы жить полноценной жизнью и быть самыми счастливыми детьми на свете. Но Роберт женат, поэтому я готова к любому развитию событий.

Скорее всего, я не получу Роберта в свою жизнь, но всё же у меня останется частичка моего любимого мужчины — даже две его частички. Малыши будут расти и в своих чертах лица, поведении и характере повторять своего отца.

И каждый раз, когда я буду смотреть в глаза наших малышей, я буду видеть в них блеск и нежность глаз моего Роберта.

Скрининг, который я прошла накануне, к моей радости, показал, что беременность проходит без патологии, а пол близнецов — мальчишки.

Так как беременность многоплодная, то мне нужно беречь себя особенно, и быть аккуратнее во всём — правильно питаться и принимать витамины, не поднимать тяжести, больше отдыхать.

Роды могут наступить на месяц раньше срока, и дай Бог, чтобы мне доходить сорок недель. Не хочу, чтобы они были недоношенными!

Погода стояла мерзкая, зарядили каждодневно дожди, и я целыми днями сидела дома, закутавшись в толстый пушистый плед. Осень вступила в свои права — оголила деревья, словно в один день раздела их, сняв с ветвей всё недавнее красочное разноцветное убранство. Грязь, ветер и мрачность чернильного плачущего неба, царившие в промозглой атмосфере за окном, совсем не располагали к прогулкам.

Зато благодаря контрасту между холодом за дверью и теплом внутри помещения, создаётся неповторимый уют дома, свойственный именно поздней осени.

Когда за окнами завывает ледяной ветер, неся с собой остатки коричневых скукоженных листьев, а сырость и слякоть только способствуют переохлождению (вследствие чего я всегда простужаюсь), бывает так приятно обернуться в тёплое одеяло из верблюжьей шерсти, попить горячего чаю с долькой лимонного солнышка, закусить кусочком свежеиспечённого собственноручно, ароматного яблочного пирога, посмотреть любимый сериал или почитать интересную книжку.

Люблю читать книги — с ними я погружаюсь в мир придуманных и необычных историй — туда, где всё красочно и ярко, почти также, как и в мире моих сновидений, которые, к слову, я вижу почти каждую ночь.

Помимо красивых хороших снов, я вижу и очень плохие.

Два кошмара навевают на меня страх и тревожность, потому что повторяются с регулярной точностью — раз в неделю.

Стоит мне погрузиться в царство Морфея, как я возвращаюсь сразу туда, где мы были с Робертом на озере, в столь романтичные для меня времена. Периодически я вижу во сне, как он прыгает с лодки — как тогда, в реальности. Но только, в этот раз он захлёбывается и тонет, а я плачу и кричу ему: «Я не умею плавать! Пожалуйста, выплывай!»

Но его силуэт расплывается под толщей тёмно-зелёной воды, постепенно, полностью удаляясь на дно… Тогда я открываю глаза и начинаю кричать наяву: «Роберт! Не бросай меня!»

Вся в холодном поту и слезах, напугав брата и котов своими воплями, я просыпаюсь и осознаю, что всё это мне только привиделось.

В другой раз мне приснилось, как будто я встречаюсь у горного родника с Анзором и, весело смеясь, бегаю с ним по зелёной густой траве босиком, как вдруг в нас стреляет из револьвера, неожиданно возникший перед глазами, дед Мансур. Я прикрываю парня от смертельной пули своей грудью.

Пуля попадает аккурат в моё сердце, я чувствую резкую боль. Он спасен, а сама я истекаю кровью. В ужасе вскакиваю с постели, и успокаиваю себя словами: «Это всего лишь сон, всего лишь сон…»

Прошло две недели, с тех пор, как Роберт узнал от Наташки о моем возвращении.

Я думала, что он сразу же прибежит ко мне или хотя бы позвонит. Он же, наверное, скучает по мне, раз так искал усердно, когда я пропала. Но пока что от него ни слуху, ни духу. Это пугает, ведь нет ничего хуже неопределённости.

Если он меня разлюбил и ничего совсем ко мне не чувствует — пусть скажет прямо, глядя в мои глаза. Обсудим все вопросы и дело с концом! Такое ощущение, что он чего-то боится, поэтому не звонит и не приезжает.

Да и беременность мою не скрыть уже, придётся ему и эту новость принять — что он станет папой сразу двоих сыновей.

Если он откажется, тому и быть — буду одна их воспитывать.

Мой брат тоже узнал, что я беременна близнецами, и, к моему удивлению, обрадовался, что станет дядей пацанов. Игорь сказал, что будет мне помогать с детьми по мере его сил, чему я несказанно рада.

Звонок в дверь. Кто бы мог это быть? Я вроде бы не жду сегодня никого в гости…

Открываю дверь — на пороге стоит Наташка в фиалетовом тренче, в руке она держит сложенный огромный синий зонт, с которого медленно стекает тонкими струйками дождевая вода.

— Привет, Ангелин, поговорить надо! — произнесла подруга приглушённым тоном заговорщика, который хочет рассказать что-то очень важное. Она поправила намокшую прядь своих чёрных волос, убрав её небрежно рукой со лба, прищурила слегка глаза и продолжила:

— Это очень серьёзный разговор.

— Поставь зонт в коридоре, пусть обсохнет. Ну что ещё случилось? — вздохнула я, предчувствуя нехорошую новость. Мой пульс участился.

— Пошли присядем, — сказала Наташа, на ходу снимая свой тренч и резиновые модные сапожки с геометрическим сине-сиреневым рисунком.

Мы присели на диван, и я выдохнула:

— Ну говори, что произошло, не томи.

— Это касается Роберта. Я с ним разговаривала по поводу твоей беременности… Ммм… Наталья замолкла на минуту, как бы боясь сказать правду и не огорчить подругу. Затем повторила:

— Это насчёт Роберта. Он узнал о твоей беременности от меня. Ну, в общем… он очень удивился и пояснил мне, что такого быть не может, что ты беременна от него! Он так сильно был расстроен… Роберт сказал, что не хочет с тобой встречаться, потому что ты предала его чувства, хотя он тебя так любил и так доверял. — Наташка посмотрела на меня так испуганно, будто её страшила моя ответная реакция.

— Зачем ты ему про меня всё рассказала? Кто тебя просил говорить про мою беременность? Мы договаривались, что ты скажешь ему о моем приезде, и все! — разозлилась я. Мои щёки покраснели и я не знала, к кому я воспылала большей злостью — к Наташке или к Роберту?

— Да успокойся ты! Какая разница, от кого он это узнал? Если он не поверил мне, не поверил бы и тебе! Может, к лучшему, что не пришлось тебе нервничать, ведь тебе нельзя волноваться! Подумай лучше о детях! — Наташка обидно поджала губы, видно, что она пыталась оправдаться передо мной, хотя у неё это неважно получалось. Она и вправду желала всегда мне только добра. И что её помощь я восприняла неправильно, не очень-то и приятно для неё, скорее даже больно.

— Ладно, будь, что будет! Я не буду с ним даже разговаривать больше — после таких слов! Как он может так уверенно сомневаться во мне? Если бы он всё знал, что со мной произошло, то понял бы меня.

Если я изменяла ему, то только потому, что у меня была амнезия, и я не помнила кто я такая вообще, — промолвила я, смотря на подругу глазами, полными слёз.

— Ага. Амнезия! Ты всерьёз думаешь, что он тебе поверит, если расскажешь про такое? Это же не мыльная опера, а реальная жизнь! — съерничала Наташка, растянув губы в наигранной улыбке.

— Но ты же мне поверила!

— Я поверила, потому что знаю тебя, считай всю свою жизнь.

— Так что же? Мне даже не стоит пытаться про все мои приключения его оповещать? — грустно произнесла я тоном поверженной жертвы. Я и есть жертва, — жертва обстоятельств. Я, как раненная охотником лань, ползу по этой жизни в поисках убежища и спокойствия. Разве мне многого от жизни нужно? — Просто быть любимой и любить. Оказывается, что и это очень много! Это непосильная задача для Высших Сил, которые меня всё время толкают и толкают на новые препятствия, заставляя выживать, а не жить полноценной жизнью.

— Наташ, что же мне теперь делать? Как я одна малышей растить буду? — схватилась я за голову. Страх, что я не справлюсь, преследовал меня, он сковывал моё сердце, покрывал его непроницаемой бронёй безразличия и холода, таким образом, защищая от боли.

— Всё будет хорошо! Я тебе помогу, Игорёк тоже поможет. А там, может и Роберт одумается и захочет воссоединиться с тобой и сыновьями. Дай ему время поразмыслить, отойти от первого впечатления. Он горячий, импульсивный человек. Но всё же, он любит тебя, я уверена в этом! — подытожила Наталья. Она в меня вселила этими словами не то, чтобы уверенность в сказанном, но лёгкую надежду, что именно так всё и произойдёт.

Я, постепенно, привыкаю к роли будущей матери. Живот мой растёт, и сегодня я почувствовала шевеление. Это такое, ни с чем несравнимое чувство, когда маленькие ножки и ручки внутри тебя футболят так, что можно поймать пальцами выступающий под кожей бугорок. Может это крошечная ручка, а может пяточка. Мои пацаны уже там, в моей утробе ведут себя плохо — кажется, что они там дерутся и балуются, а иначе, как объяснить постоянные сильные толчки?

Иногда мне думается, что во мне обитает «Чужой» — как в одноимённом фильме.

На улице сегодня свежо, но дождя нет, поэтому мы с Наташкой решили прогуляться по парку.

Мы шли с подругой медленным шагом, и не думая присаживаться на ледяные скамейки.

Подруга везла перед собой коляску с укутанным в тёплый комбинезон Витюшкой. Я посматривала на малыша, и думала, что скоро у меня будет таких пупсиков двое. Надо же! Мне даже не верится, что всё это происходит со мной.

— Ну как ты? Успокоилась по поводу Роберта? — спросила меня Наташка, не поворачивая голову в мою сторону.

— Более или менее. По крайней мере, я не рыдаю больше, — спокойным тоном ответила я.

— Вот и правильно! Никто не стоит твоих слёз! — Наташка преостановилась и поправила у ребёнка съехавшую на бок шапочку.

— А как твои дела с Богданом? Помнишь, ты с ним познакомилась, когда мы гуляли здесь, в парке? У вас вроде что-то завязывалось. Ты с ним не встречаешься?

— Я не хотела тебе говорить. Да, мы встречаемся до сих пор. Я сама поражена тем, что он оказался настолько надёжным. Вот эта вся мишура внешняя, когда он прикидывался дурачком, спала. А на самом деле он оказался хорошим человеком — добрым, понимающим, верным.

— Значит ты его любишь? — Я посмотрела вопросительно Наташке в глаза.

— Люблю. Но не так, как я любила Витю. С ним у меня была больная любовь, скорее просто страсть. А с Богданом мне спокойно и хорошо.

— Я рада за тебя! — произнесла я искренне. Хотя к горлу подступала горечь разочарования в своих отношениях, это не было связано с завистью или обидой на подругу. Всего лишь констатация факта, что моя личная жизнь не удалась. Проглотив комок, застрявший в горле, я спросила подругу слегка осипшим голосом:

— А почему вы не хотите с Богданом жить вместе или расписаться?

— Я не хочу, — отрезала подруга.

— Как это? Почему не хочешь? — округлила я глаза в непонимании такого ответа.

— Он ещё не знает о сыне. Я ему не говорила, что у меня есть ребёнок, — выпалила она, отведя взгляд в сторону.

— Ты с ума сошла? Полгода ты скрываешь такое? Почему?

— Я боюсь, что если Богдан узнает о ребёнке от другого, то бросит меня и не захочет больше общаться.

— Если бросит, значит ты ему и не нужна была. Это будет проверка для него — насколько ты ему дорога, и готов ли он принимать тебя со всеми твоими проблемами и грузом за плечами.

— Я не могу потерять его так, как я потеряла Витю.

— Рано или поздно он сам узнает, и тогда за ложь точно не простит. Не играй с огнём, расскажи ему всё! — Я поучительно посмотрела в лицо Наташки.

— Я пока на это не могу решиться. Может позже ему всё скажу, как наберусь смелости. — Наталья вздохнула многозначительно, завернув за плечо край длинного полосатого шифонового шарфа, служившего скорее украшением, чем утеплением, в такую прохладную погоду.

Воздух пах лёгким морозцем, который уже подкрадывался тихой поступью в последний месяц осени, предвкушая скорое наступление зимних холодов.

— Ой… Что-то у меня живот скрутило. Как больно… — Я схватила живот обеими руками, понимая, что происходит что-то ужасное. Боль окутала меня со всех сторон чёрной ватой. В этот момент мне стало так страшно, что я могу потерять детей, ведь мне ещё очень-очень рано рожать.

— Тише… Дыши… Вот так. — Наташа поддерживала меня за руку и, гладя по спине, успокаивала. — Пошли ко мне домой, тут ближе будет. Я вызову скорую, с этим шутить нельзя, а то может выкидыш случиться.

Мы пошли к Наташкиному дому, по дороге она позвонила в неотложку. Пока мы сидели в ожидании приезда врачей, я повторяла одно и тоже, как заевшая пластинка:

— Господи, только убереги моих детей. Я не переживу, если их потеряю… Они всё, что у меня есть.