По извиистым волнам

— Думаю, это реально, — прошептала МакКензи. — Думаю, они правда дерутся.

Я еще раз огляделась в поисках Майло. Теперь меня била дрожь. Влажного воздуха было недостаточно, чтобы отогнать жуткий холод, пронизывающий тело, когда я осознала, что он так и не вынырнул из воды. И мое сердце упало.

Я была так зациклена на судьбе Майло, погруженная в водяной транс, где синее и серое сливались воедино у меня на глазах, что едва заметила, как на кораблях воцарилась тишина, а пиратская команда вперед и назад переходила по сходням, быстрыми, уверенными шагами отбирая все, что могла, у своего поверженного противника.

— Мы должны остановить их. — Ной вскинул руку, махая и зовя на помощь.

— Что, если они убьют нас? — ахнула МакКензи.

— Это все равно лучше, чем оставаться здесь, посреди океана.

Ной был прав, но я, казалось, не могла выдавить из себя ни слова. Я потеряла дар речи. Ошеломленная. Потому что боли в моем сердце было достаточно, чтобы парализовать, когда поняла, что мы можем покинуть это место крушения без Майло.

Корабль с черным флагом в конце концов ослабил канаты, которыми был привязан к испанцам, и его паруса, словно воздушные змеи, подхватили ветер, который понес его вперед. Он приблизился к нам, отбрасывая неясную тень, заставившую меня проглотить комок в горле.

— Что это? — Издалека, с борта корабля, донесся непреклонный мужской голос. — Потерпевшие кораблекрушение? Что ж, потопите меня, черт возьми! Бросайте канат.

Канат с глухим стуком упал в воду прямо передо мной. Ной взял его, передав сначала МакКензи, а затем посмотрел на меня, чтобы я взяла его второй. Я в нерешительности нахмурила брови. Он посмотрел на море в нашу сторону.

— Его здесь нет. Он… он ушел. — Я удивилась, когда он опустил глаза. — Мне жаль.

Я кивнула, мой голос казался измученным, а в животе поднимались тошнота и страх. Океан вокруг меня превратился в туман, который кружился вокруг. Небо и море, словно смешанные краски, слились в одно размытое пятно, и я знала, что если бы стояла, то покачнулась бы. Вода вокруг меня была единственным, что удерживало меня на месте.

— Я не могу его бросить… Я останусь. Вы уходите. — Я глубоко вздохнула. — Я останусь.

— Послушай, я понимаю, но ты не можешь оставаться здесь, посреди Атлантики.

Я подумала о том, что могло бы случиться. Я могла бы остаться здесь. Я могла бы дождаться его. Ной не знал, на что я способна. Если бы я оставалась в воде достаточно долго. Если бы нырнула поглубже…

— Поторопитесь, или мы оставим вас тонуть! — крикнул с палубы член команды, который держался за веревку, по которой мы поднимались.

— Давай, Катрина, — Ной взял меня под руку и потянул за собой, ухватившись за толстую веревку. — Ты же знаешь, что должна.

Я уже не могла сказать, жгло ли мои глаза от соли или от слез, с которыми я боролась. Но я не могла с ним спорить. Я знала, что не могу остаться, и тоже взялась за веревку. Но мое тело не позволяло мне идти дальше без моего сердца.

Вцепившись в веревку, которая поднимала нас вверх, я почувствовала, как руки соскальзывают. Вода каскадами стекала с тела, пока мы поднимались, но с каждой мыслью о том, что я брошу Майло, моя хватка ослабевала. Я почувствовала, что мои чувства угасают, и море потянуло меня обратно.

Я могла видеть только размытые очертания реальности. Я подняла глаза на гигантский корабль, возвышающийся надо мной. Звуки, которые я слышала, были приглушенными, но я могла различить голос достаточно хорошо, чтобы уловить последние слова, обращенные к команде.

— Черт возьми, я потопил этот галеон не для того, чтобы играть в спасателя. Поднимите ее или оставьте в покое.

Кто-то бросился мне на помощь… кажется, это был Ной. Он обмотал веревку вокруг моей талии, а затем позвал людей на корабле.

— Она просто в шоке! — крикнул он. — Тяните!

Я почувствовала, как мой вес опустился на канат, когда Ной поддерживал меня всем телом. Мое зрение постепенно прояснилось, когда меня тащили мимо резьбы по дереву на корабле. Борт был поцарапан пушечными выстрелами, но кедровая обшивка все равно выглядела прочной, бронированный корпус был выполнен так же тщательно, как и вырезанный из того же дерева орнамент в виде русалки на носу. Она повернулась лицом к океану, заложив руки за спину, будто с легкостью рассекала воду. Но она не была так свободна, как казалась. Она была привязана к этому кораблю. А теперь и я.

Ной помог мне перебраться через корпус, а МакКензи бросилась ко мне, пока я приходила в себя. Из легких вырвалось несколько тихих хрипов, я выплюнула воду, даже не осознавая, что проглотила ее. В жуткой тишине почувствовала, что вокруг меня стоят тела. Тяжелые сапоги гулко застучали по деревянному полу. Дерево заскрипело. Паруса захлопали.

— Говорят, женщина на борту приносит несчастье. — Спокойный, но непреклонный голос разнесся по палубе, послышались приближающиеся шаги. Команда вокруг меня расступилась, когда мужчина подошел ближе, его длинное черное пальто развевалось за спиной, как плащ. Я предположила, что это капитан. Он продолжил, его голос звучал ровно и строго. Я слишком хорошо это поняла. — Но, к счастью для тебя, я не суеверен. Потому что, похоже, я — твоя последняя надежда, любимая.

Я прищурилась, глядя в медно-голубые глаза, смотревшие на меня сквозь пряди черных, как вороново крыло, волос, выбивавшихся из-под кожаной капитанской фуражки.

— Беллами?

11. Добро пожаловать на борт

Катрина

Я стряхнула воду с волос и лица, моргая в недоумении.

— Капитан Беллами, девочка. Рад, что ты слышала обо мне. Избавляет меня от необходимости объяснять. — Он оглядел меня с ног до головы, словно испытывая отвращение или смущение. Я не могла сказать, что именно, потому что он отвел взгляд от меня и посмотрел на двух моих друзей.

— У вас, увальней, есть имена? — спросил он, выгнув бровь над подведенными тушью глазами.

— Кто-нибудь собирается объяснить, что, черт возьми, происходит? — крикнул Ной после неловкой паузы.

— Мы спасли вас, — заговорил угрюмый член экипажа, наблюдавший за происходящим рядом с нами. — Что еще нужно объяснять?

Беллами склонил голову набок, его взгляд стал суровым.

— Да, мы это сделали. Можно подумать, эти потерпевшие кораблекрушение были бы немного более благодарны.

— Нет, мы благодарны, — произнесла МакКензи дрожащим от нежности голосом. — Мы благодарны. Но мы просто не знаем, где находимся.

— А это имеет значение? — усмехнулся Беллами. — Пока вы в безопасности, только потому, что я потерял несколько человек во время той небольшой перестрелки и нуждался в замене. Вы оказались не совсем тем, на что я надеялся, но… — Он оглядел нас с ног до головы, несомненно, смущенный нашими джинсами и толстовками на молнии.

Их голоса затихли, когда я огляделась по сторонам, разглядывая палубу корабля и команду, снующую вперед-назад, занимающуюся ремонтом бортов и такелажем, полирующую пушки и устанавливающую стволы на место. Я вспомнила, что Корделия говорила о трезубце в треугольнике, и затаила дыхание. Время. Жизнь. Космос. Она контролировала все три района в пределах океанов.

Время.

— Беллами, — перебила я, все еще наблюдая за происходящим передо мной и вспоминая, что небо над нами уже не то, под которым мы были час назад. — Какой сейчас год?

Идеальные губы Беллами изогнулись в насмешливой ухмылке.

— Ты, должно быть, ударилась головой при крушении, любимая.

— Просто скажи мне, пожалуйста. Может быть, я запуталась, как ты говоришь. Но просто назови мне год.

Беллами ничего не сказал, но потянулся к кожаному кошельку, висевшему у него на боку под складками плаща, и одним быстрым движением бросил монету в мою сторону.

Повинуясь инстинкту, я успела поймать монету и только раз взглянула на ее шероховатую бронзовую поверхность, прежде чем мое внимание привлекли рельефные цифры.

— 1720? — Я произнесла вслух дату, указанную на ободке монеты, подтверждая свои собственные ужасные подозрения. — 1720 год?

— Что-то вроде того, — усмехнулся он. — Но на самом деле, кто следит за происходящим в этих водах? — Его голос внезапно оборвался, будто он скрывал что-то серьезное.

— Это шутка. — Ной вмешался почти до того, как Беллами закончил говорить: — Этого не может быть на самом деле. Вы… вы… издеваетесь?

— Простите. Спасибо, — пробормотала я, пряча монету в карман и переводя взгляд с МакКензи на Ноя. Я никогда не видела подругу такой молчаливой, а в глазах Ноя светились разочарование и страх. — Вы никогда не должны были быть частью этого.

— Частью чего? — прокричал Ной. — Путешествия во времени?

Без предупреждения лезвие абордажной сабли стремительно опустилось прямо между Ноем и мной, создавая барьер между нами. Я посмотрела на Беллами, который крепко сжимал рукоять.

— Вы все еще не назвали мне свои имена.

— Катрина, — произнесла я, указывая на двух других людей рядом со мной, и в животе у меня возникло неприятное ощущение. Я не была уверена, стоило ли мне называть ему свое настоящее имя. Не помешает ли это в будущем? Я не знала. Но было уже слишком поздно, когда я подумала иначе. — Я — Катрина. А это МакКензи и Ной.

Я изучала Беллами, когда он одобрительно кивнул. Он уже знал Майло? Заставил ли его отец присоединиться к команде? Или это было до их злополучной встречи? И где Вальдес? Беллами никогда раньше не упоминал, что был капитаном собственного корабля.

— Я сталкивался в море со странностями, но вы трое — довольно странная троица. Вы, похоже, не созданы для жизни под парусом. Мне будет трудно найти способ сделать вас полезными на борту моего корабля. Итак, вы сойдете на берег в нашем следующем порту.

— И где же это? — к моему удивлению, подхватила МакКензи.

— В Кингстоне, — кивнул Беллами.

— И что, по-вашему, мы сможем там делать.

— Я действительно не слишком задумывался об этом, любимая. Твои дела за пределами моего корабля не интересуют меня настолько, чтобы беспокоиться. Будь благодарна, что я не оставил тебя затерянной в море.

Я вздохнула. Даже не знаю, чего еще ожидала. На самом деле не имело значения, куда нас вез Беллами. Потому что проблема была не в том, где. Проблема была в том, когда. И я даже не знала, как это исправить. И Майло. Он не смог отправиться с нами из-за какого-то непонятного правила, которое не позволяло ему вернуться в то время, когда он жил? Он остался там? Или его тоже закинуло сюда, только чтобы он не пережил крушение?

Пожалуйста, нет. Не последнее.

Я молилась, чтобы он был в безопасности, что бы это ни было. Я просто не могла убедить себя, что он утонул. Он должен был быть где-то там. Беллами, должно быть, заметил напряжение на моем лице, когда я задумчиво уставилась на мокрую деревянную поверхность палубы.

— Расслабься, девочка, — он похлопал меня по плечу и повернулся, чтобы уйти. — «Вдове» осталось плыть всего несколько дней. И обещаю, мои люди не кусаются, — с холодным блеском в глазах он оглянулся на меня через плечо. — Но я могу, если ты не будешь осторожна.

Пока я стояла, мои нервы были натянуты, как спутанные веревки, я все еще пыталась осознать невероятную реальность происходящего. Члены экипажа, наблюдавшие за нами, вернулись к своим обязанностям, снуя по палубе, под ней и над ней. И я смотрела в том же невыносимом молчании, что и МакКензи с Ноем, как «Вдова», поймав ветер, качнулась вперед по воде.

12. Каждый сам за себя

Майло

Когда я открыл глаза, я лежал лицом вниз на песке. Руки болели после плавания. Я несколько раз закашлялся, когда сел, чтобы очистить легкие от морской воды. Я застонал, когда мышцы задрожали от усталости.

— Катрина, — пробормотал я, только чтобы понять, что ее нигде не видно в этом пустынном месте и поблизости от него. — Катрина!

Я выкрикнул ее имя, встав на ноги и оглядывая незнакомый берег, куда меня вынесло волнами. Это была поляна на краю джунглей. Заросшая экзотической растительностью и вьющимися по скалистым уступам виноградными лозами, которые контрастировали с белым песком внизу. Это показалось мне почти знакомым, но, с другой стороны, я видел почти все порты Карибского моря… даже если это было три столетия назад.

Я изучал нетронутую местность, пораженный ее дикой красотой, уже ощущая давно забытую карибскую жару под палящими лучами белого солнца. Но холодный, призрачный страх сковал меня при мысли о том, что, похоже, больше никого с корабля здесь не было. Я был один. И я опасался худшего.

Когда бродил по окрестностям, осматриваясь в поисках каких-либо признаков выживших, то заметил небольшой костер, все еще тлеющий под развесистой пальмой. Во мне поднялась радость, когда я подумал, что, возможно, они все-таки добрались до цели.

По крайней мере, Катрина. Боже, Катрина должна была выжить.

Но одна вещь привлекла внимание и заставила меня усомниться. На палочках, которые использовались для подвешивания горшка, висели четки. Я взглядом проследил за тем, как четки упали на землю, и заметил небольшую коричневую кожаную сумку. Она не принадлежала ни МакКензи, ни Ною, и уж точно не Катрине. Я огляделся по сторонам в поисках каких-либо признаков присутствия хозяина, а затем наклонился посмотреть, нет ли в этом лагере свежей воды, чувствуя, как пересыхают губы. Но когда наклонился, с верхушек деревьев на меня спрыгнул мужчина моего роста.

Он налетел на меня, сбив с ног и придавив коленом. В солнечном свете сверкнуло серебро. Я едва успел заметить лезвие, когда он приставил его к моему горлу.

Инстинкт, который, как я думал, давно остыл во мне, внезапно возродился, как угли из пепла. Со скоростью, на которую я не рассчитывал, я блокировал удар кинжала локтем, а другой рукой перехватил запястье нападавшего за несколько дюймов до того, как его лезвие коснулось моей шеи.

Кровь закипела во мне, когда я сбросил с себя мужчину и попытался вырваться из-под его веса. Но он не собирался позволять мне сбежать.

— Чего ты хочешь? — проворчал я, уворачиваясь от пальмовых листьев и камней и стараясь держаться от него на расстоянии.

— Я не хочу, чтобы в мои дела вмешивались шпионы. — Его хриплый голос был похож на змеиное шипение, коварное и угрожающее. Он быстро сокращал расстояние между нами, и я уже видел в его глазах выражение, которое видел раньше. Этот человек намеревался убить меня. И он не остановится, пока не достигнет цели.

Он бросился на меня, проворный и умелый. Этот человек не был драчуном. Его тактика демонстрировала мастерство, которым лучше всего владеют наемные убийцы или ополченцы. Он и понятия не имел, что мне довелось участвовать в скрытных боях. Вальдес довольно часто отправлял меня на борт других кораблей, чтобы я крал их карты или контракты. Если меня ловили, я должен был тихо положить этому конец. При необходимости, это было то же самое.

Мужчина прыгнул на меня с изогнутым клинком в руке. Я потянулся к бедру за мечом, которого там не было. Глупая ошибка. Я дал ему долю секунды на то, чтобы воспользоваться моим замешательством. Он полоснул меня ножом по щеке.

Кровь, смешанная с солью и потом, обжигала кожу. Я моргнул, чтобы сфокусироваться, и поймал его руку, когда он снова опустил ее. На этот раз он тоже преградил мне путь. Затем он с решительным ревом оттолкнул меня назад. Я боролся с болью, которая отдавалась в затылке, когда он прижал меня к большой каменной стене. Вклинив свою ногу между его ногами, я вывел его из равновесия, ровно настолько, чтобы я мог схватить руку, державшую клинок, и направить ее на него в борьбе, которая усиливалась с каждой секундой.

— Я не шпион, — процедил я сквозь стиснутые зубы. Мои челюсти были так сильно сжаты, что я заскрежетал зубами от боли. Я мог видеть только кончик его носа и челюсть под тенью плаща с капюшоном, который скрывал все остальное.

— Ты один из людей Келлема. Я знал, что он сунет свой чертов нос в это дело, — проворчал он, отталкиваясь предплечьем от моей руки, чтобы приблизить нож. — Я отправлю ему сообщение о том, что он вмешивается в дела, которые вряд ли скоро забудет.

— Келлем? — Я знал это имя. Соперник моего отца… давным-давно.

— Остановись! Просто послушай меня, — еле слышно произнес я, изо всех сил сопротивляясь дрожащей руке, толкающейся в меня. Еще несколько сантиметров, и он перережет мне горло.

— Просто прими свою судьбу как мужчина. — В одном внезапном порыве энергии он прорвался сквозь мою защитную хватку. Я должен был сделать выбор. Я знал, что если продолжу сдерживать его, он в конце концов одолеет меня, как только я устану. Я ослабил хватку, соскользнув вниз под ним так быстро, как только мог, в то время как верхняя часть его тела отлетела вперед, на теперь уже пустое место у каменной стены. Он повернулся и схватил меня сзади, прежде чем я смог встать на ноги и отойти подальше. Но резкий лязг металла о камни прозвучал музыкой для моих ушей. Он выронил нож, пытаясь схватить меня.

Во время нашей схватки он крепко сжал меня сзади. Я боролся с ним, а он сжимал меня, пока у меня не помутилось в глазах. Ноги подкосились, и я использовал инерцию, чтобы бросить нас обоих на землю, где его хватка на моей оставалась нерушимой. Оторвать его бицепс от моего горла в таком положении было невозможно, поэтому я вслепую нащупал вокруг себя оброненный клинок. По какой-то божественной милости в мои пальцы легло лезвие, когда последнее, что я видел, исчезло, и, направив лезвие назад, я вонзил его в бок мужчины.

Его мертвая хватка на мне ослабла, и у него вырвался короткий вздох удивления. Я повернулся, чтобы перехватить его на пути вниз, у меня все еще кружилось перед глазами.

— Прости, — произнес я, наблюдая, как жизнь покидает его удивленные серые глаза. Я опустил его на землю. Это было не то, чего я хотел. Я ненавидел убивать.

С руками, запачканными свежей кровью, я вернулся к костру, не оглядываясь на тело. Я взял четки в руки и произнес епитимью.

— Прости меня. — Я сжал красные бусы, уставившись в землю и думая о последних мгновениях жизни человека, которого я только что лишил жизни. У меня внутри все перевернулось.

Он говорил о Келлеме Тэтче. Келлем Тэтч. Я не слышал этого имени буквально целую вечность. Кто был этот человек? Я взглянул на его безжизненное тело в нескольких метрах от меня. Его одежда была старой. Не по возрасту, а по моде. Под кожаной перевязью скрывался плащ с капюшоном, который намекал на то, что по какой-то причине он хотел скрыть свою личность. Его коричневые кожаные сапоги, свободная туника и бриджи определенно не походили на то, что принадлежало современному миру. На самом деле, это были именно те вещи, которые я мог бы носить… когда был подростком.

По спине пробежал холодок, а челюсть напряглась, когда я еще раз взглянул на пейзаж. Я достал компас и отметил север чуть левее линии деревьев. Чем дольше я разглядывал его — берег, канал, ведущий в море, листву и едва заметную тропинку, ведущую в тропический лес, окруженный скалами и валунами, — тем больше я узнавал его. Мальчишкой, играя с другими деревенскими ребятишками, я несколько раз бывал на этой поляне. Мы шли по тропинке и воображали, что она ведет в какой-то новый мир. Но перед нами открывался всего лишь другой вариант того же побережья, которое мы видели каждый день своей жизни. Просто другой берег. И мы поворачивали назад и шли по тропинке, которая приводила нас обратно в грязный шумный Нассау.

Так почему же этот человек оказался здесь? И какие тайные дела у него были с таким мошенником, как Келлем? Или, скорее, его соперником… моим отцом.

Я поколебался, прежде чем вернуться к телу мужчины и снять с него ботинки и остальную одежду. Он был примерно моего роста. Если бы я действительно был тем, кем себя считал, а я думал, что был, то не привлеку к себе внимания в брюках-карго и ветровке, которые были на мне. Я сменил свою одежду на его, отказавшись оставлять его раздетым из уважения.

В кармане жилета я нашел записку, которую быстро развернул.

Генри,

Компания доставит вашу долю причитающейся мне суммы в Рокшор-Пойнт в любое время с десятого по тринадцатое августа. Если вас там не будет, они не станут вас искать, поверьте мне. Это создает некоторые неудобства для их маршрута, так что будьте благодарны, что я умею убеждать. Есть те, кто наблюдает за мной сейчас, когда мы делаем себе имя на этих морях. Компания ясно дала понять, что я им нужен. Мой флот может перевезти столько людей, сколько им нужно. И их отчаяние слишком выгодно. Так что не устраивайте шумихи, если хотите, чтобы этот баланс был соблюден.

— Тибурон

Тибурон — это прозвище, которым отец называл меня. Он подцепил его от испанских моряков во время одного из своих многочисленных путешествий в Вест-Индию. И оно прижилось.

Келлем был еще одним торговцем — мошенником и соперником моего отца. И этот человек думал, что я работаю на него. Подпись была моим детским прозвищем. Эту записку написал мой отец. И это означало, что я вернулся в Нассау еще до того, как стал частью команды Вальдеса. По моим предположениям, это было где-то в 1720 году. Мне едва исполнилось пятнадцать лет.

Я спрятал компас вместе с окровавленными четками и шагнул вперед в поношенных кожаных ботинках, которые теперь стали моими. Не было никаких признаков того, что Катрина или другие выжили после крушения, по крайней мере, здесь. С разрывающимся от боли сердцем я натянул капюшон на голову, чтобы спрятать лицо в тени, и пошел по тропинке в город, где молился, найду их.

13. Опрокинутые

Катрина

Мы плыли дальше, карибское солнце не знало пощады, а корабль Беллами рассекал воду с удивительной скоростью для корабля такого размера. Я сидела на палубе с МакКензи и Ноем, прислонившись спинами к корпусу, и изо всех сил старались не попадаться на глаза команде.

— Если мы действительно застряли в прошлом, как нам вернуться в настоящее? Как это вообще произошло? — выпалила МакКензи, ее глаза были красными и опухшими, а светлая кожа уже начала розоветь от палящего солнца.

— Это… должно быть, это был трезубец. Корделия сказала, что он управляет всем временем в море. — Я сдула прядь волос с лица, признавая свое поражение. — Думаю, мы подошли слишком близко или что-то в этом роде.

Ной взглянул на меня и выдержал долгую паузу, прежде чем ответить.

— Итак, все это время… все таинственные исчезновения самолетов и кораблей… они просто проходили через какую-то червоточину путешествий во времени.

— Думаю, да. — Я пожала плечами. — Но теперь я боюсь того, что это значит в наше время. Если мы здесь, а не там, значит, Корделии ничто не помешает заполучить трезубец.

В глазах Ноя вспыхнул огонек.

— Если только мы не добьемся него первыми.

— Значит, ты признаешь, что я не сумасшедшая?

— Я имею в виду, не уверен, что отрицание принесло бы мне сейчас много пользы. Как бы это ни звучало как чушь собачья, это явно не так.

МакКензи наклонилась к нему.

— Тогда что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что если мы найдем его на 300 лет раньше, возможно, сможем спрятать его где-нибудь в другом месте.

— На самом деле, в этом есть большой смысл, — произнесла я, — но как? — это другой вопрос. Я даже не знаю, насколько мы близки или далеки. — Я опустила глаза, и внезапная грусть пронзила меня насквозь. — Майло бы знал.

Я чувствовала, что они оба смотрят на меня, и не могла найти в себе сил поднять голову.

— Если бы он был здесь… он бы знал, — сказала я. — Он бы знал, что делать.

Перед моим мысленным взором промелькнула записка, оставленная на двери. Я разозлилась на него за то, что он пытался защитить меня, а теперь я бы все отдала, чтобы он был здесь и делал именно это. Я просила его доверять мне. Теперь мне нужно было научиться доверять себе.

Пока МакКензи и Ной разговаривали между собой, я поднялась, обозревая длинную корму, уходящую к горизонту. Взгляд скользил по палубе корабля, пока не остановился на Беллами, который разговаривал с одним из своих людей у штурвала.

Я изучала его. Его пронзительные голубые глаза казались смягченными жесткой темной щетиной на подбородке. Волосы были растрепаны, не так, как когда я его знала, но это подходило ему в этой роли. Он казался более энергичным, более молодым и определенно более дерзким, что, по-моему, было невозможно. Но в нем также чувствовалась суровость, которой раньше не было. Он был капитаном этого корабля и позаботился о том, чтобы все это знали. Здесь я увидела в нем версию Вальдеса, но не в худшем смысле.

Закончив разговор со своим помощником, он случайно повернул голову, чтобы взглянуть в мою сторону, пока я наблюдала за ним. Я отвела взгляд, но поняла, что была недостаточно быстра. Он заметил меня. Наши взгляды встретились всего на миллисекунду, но это было на одну миллисекунду дольше, чем нужно. Я попыталась сосредоточиться на горизонте передо мной, когда к щекам прилил жар, более горячий, чем белое солнце над головой.

Если бы он только знал, что мы встречались раньше. Если бы только он мог вспомнить о своем будущем со мной. Было бы намного проще убедить его помочь нам. Но для него я была просто глупой девчонкой, потерпевшей кораблекрушение.

Когда наступила ночь, мы попытались переночевать на палубе. Для нас было слишком душно на нижних палубах, и запах там не очень приятный. Однако я не могла уснуть. Слишком много мыслей переполняло голову, не оставляя места для отдыха, несмотря на усталость во всем теле. Я беспокоилась о Майло, о трезубце и о том, как вернуться в настоящее — если вообще было к чему возвращаться в этот момент. Насколько я знала, Корделия уже добилась своего, и современный мир, который я знала, был под водой.

Я хотела посмотреть на звезды, но тонкий слой облаков над головой скрывал их от меня. Полная луна, однако, была достаточно яркой, чтобы просвечивать сквозь них и хорошо освещать палубу. Я отчетливо видела, как МакКензи и Ной, обмякшие во сне, лежали спинами друг к другу на деревянных досках. Ной поклялся, что не заснет, поскольку никому здесь не доверял, каким бы усталым он себя ни чувствовал. Но ровный храп, доносившийся от него, говорил об обратном.

Я встала, осматривая палубу. Она была почти пуста, за исключением нескольких полупьяных матросов, которые дремали, привалившись к бочкам. Но, конечно же, они не заметили бы — или им было бы все равно, — что потерпевшая кораблекрушение пробирается к борту, чтобы выглянуть за борт.

Сделав глубокий вдох, я не стала тратить слишком много времени на созерцание воды. К этому времени я уже знала, что это не так. Но, шагая вдоль корпуса, я мысленно застонала от того, о чем думала. Но если это поможет мне найти Майло… Я могла бы доплыть до места крушения и поискать его. Конечно, это было опасно, но, безусловно, это был не самый рискованный поступок, который я когда-либо совершала ради него. Единственная проблема заключалась в том, что я точно не знала, как проявить эту особенную сторону себя. Но именно эта сторона мне понадобится, чтобы выжить в одиночку при проведении поисково-спасательных работ в море.

Сторона с… хвостом.

Я сглотнула. Бросив последний взгляд на своих спящих друзей, я нырнула в воду, зная, что с Беллами они будут в большей безопасности, чем со мной. Я не могла оставить Майло. Я не поверю, что его больше нет, пока не увижу это собственными глазами.

В темноте я содрогнулась от глубины подо мной. Я не могла видеть сквозь черные глубины, да и не была уверена, что хочу этого. Я знала, что просто находиться в воде недостаточно. За все то время, что мы плыли несколько часов назад, во мне ничего не изменилось. Но я не знала, что еще делать. Единственный раз, когда я изменилась, я была на дне океана. Возможно, мне нужно было погрузиться поглубже, чтобы принять ту форму, в которой я была в ночь, когда прыгнула за борт «Проклятия Сирены».

Инстинктивно я сделала глубокий вдох и поплыла вниз, в кромешную тьму. Какая-то часть меня хотела закричать и броситься обратно к кораблю, в то время как другая хотела плыть глубже, полностью отдаваясь зову глубин. Море вокруг пугало меня своей таинственностью и в то же время питало своими объятиями. Но ничего не происходило. У меня все еще были ноги, и я знала, что не смогу переплыть океан в таком виде.

Меня охватила паника, когда я поняла, что этот план, возможно, сработал не так, как я ожидала. Я быстро подплыла к поверхности, чтобы еще немного подумать, но не успела. Я снова нырнула под воду, выпустив из носа воздух в виде цепочки пузырьков. Погружаясь, как камень, я смотрела вверх. Даже лунный свет был слишком слаб, чтобы пробиться сквозь толщу воды. Поэтому я сосредоточила свой взгляд на небесах, у меня не было выбора, кроме как представлять, просто зная, что небо где-то надо мной. Легкие горели, а сердце бешено колотилось от страха. Это не помогало. Я не менялась.

По мере того, как я задерживала дыхание, а легкие требовали кислорода, я начала сожалеть об этом эксперименте. Я быстро оттолкнулась ногами и поплыла вверх со всей возможной для человека скоростью. Но я погрузилась слишком глубоко. Я не могла достаточно быстро подняться на поверхность.

Голова отяжелела, когда вокруг меня сгустилась непроглядная тьма. Я думала, что это то, чего я хотела, но теперь, когда это произошло, меня охватил страх. Ужас перед пустотой подо мной окутал меня, как удушающий плащ. И я захотела выбраться.

Тень приблизилась, и я вздрогнула. Здесь, в тени моря, я не могла сказать, какие существа скрывались внизу. Я рванула вперед, страстно желая оказаться наверху, но я уже не была уверена, где верх. Но тут что-то плеснуло сверху. Я увидела, как за тенью, которая только что пробилась сквозь толщу воды, взметнулся поток пузырьков. Как раз перед тем, как я полностью потеряла сознание, кто-то обнял меня и поплыл вверх, прижимая к себе. Я все еще сохраняла кое-какие чувства, но если бы я знала, что если открою рот, чтобы вдохнуть, как мне так отчаянно хотелось, то отключусь.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что мне придется поддаться инстинкту дышать, я вынырнула из воды и оказалась в объятиях тяжело дышащего Беллами.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Он тяжело дышал, вода стекала по гладким мокрым прядям, прилипшим ко лбу.

— Могу спросить тебя о том же. — Я закашлялась. Его хватка на мне усилилась, и он агрессивно прижал меня к себе, направляя нас обоих к корпусу корабля.

— Если ты не научишься смотреть под ноги на этом корабле, в следующий раз я не буду таким галантным.

Я кивнула, испытывая противоречивые чувства. Мое тело было благодарно за то, что он избавил меня от этих мучений, но разум знал, что только через мучения я смогу стать той, кем мне нужно быть. Он разрушил мой единственный шанс вернуться и найти Майло.

Он схватил веревку, свисающую с борта корабля, и протянул ее мне.

— Сначала дамы. — Он склонил голову набок и закатил глаза, морская вода все еще стекала с его лба.

Я неохотно подтянулась и взобралась на корпус усталыми руками. Я оглянулась и увидела, что МакКензи и Ноя нет там, где я их оставила. Беллами, должно быть, заметил.

— Не волнуйся, — проворчал он, выходя на палубу и проходя мимо меня. — Они в безопасности на нижней палубе. Я предложил им раздельное проживание, когда увидел, что твоя подруга привлекает… ненужное внимание. И парень захотел пойти с ней. — Я вздохнула с облегчением. Беллами повернулся ко мне спиной и зашагал по палубе, глядя на свои промокшие ноги, будто не был уверен, куда они могут привести.

— И куда ты сейчас направляешься? — крикнула я.

— Возвращаюсь в свою каюту. Я не ожидал, что пойду купаться поздно вечером.

— И вообще, что ты здесь делал? — спросила я, он не ответил. — Беллами?

— Ты должна обращаться ко мне «капитан».

— Ты никогда не говорил мне, что ты — капитан.

Беллами остановился.

— Что ты имеешь в виду? Я только что встретил тебя. И, по-моему, это было очевидно, несмотря ни на что.

— Нет, — тихо сказала я, не уверенная, зачем говорю ему это. Может быть, я просто хотела узнать, узнала ли какая-то часть его души мою. У нас так и не было настоящего прощания. — Думаю, мы встречались раньше.

Хитрым шагом Беллами повернулся ко мне лицом.

— Поверь мне, дорогая. Я бы никогда не забыл это милое личико.

— Вполне справедливо. — Я покраснела, несмотря на прохладный воздух, охлаждающий мое мокрое тело. — Но я думала, твой отец был капитаном.

— Ты знаешь моего отца?

— Вроде того, — пожала я плечами. Затем мне пришло в голову, что я понятия не имела, что известно Беллами на тот момент. Я не знала, охотился ли он на русалок и знал ли он вообще об их существовании. И вдруг я поняла, насколько опасными могли бы быть события, если бы он прыгнул в воду всего на несколько мгновений позже, чем сделал это, если бы моя идея сработала, и он увидел бы меня кем-то… другим.

— Капитан Вальдес, — произнесла я, и это имя прозвучало у меня кисло на губах. — Насколько я слышала, он — отличный парень. — Я надеялась надавить на него, чтобы узнать все, что смогу. Возможно, знание того, когда начинать, было ключом к возвращению домой.

— Он хороший капитан. Хотя и не слишком подходит для отца.

— Он тебе не нравится?

Конечно, я знала, что Беллами возненавидит его в будущем. Но я понятия не имела, что он был не в ладах с ним раньше.

— Я уважаю его как моряка. И в результате он передал мне управление этим бригом. Это всего лишь бизнес. Ничего больше.

— Ох, — вздохнула я, не зная, что еще сказать.

Беллами быстро обернулся, чего я не ожидала. Он направился обратно ко мне, фонари на корабле придавали его коже теплоту, которую я редко видела на нем. Но свет падал лишь на небольшое расстояние, а остальная часть его тела оставалась в тени. На мгновение он напомнил мне призрака, наполовину скрывшегося в ночной тьме. Но его пронзительные голубые глаза по-прежнему сияли.

— Пожалуйста, — произнес он.

Я поняла, что не признала, что он спас меня, хотя на самом деле он сорвал мой план. Но, конечно, я не могла позволить ему узнать об этом.

— Прости, — пробормотала я. — Спасибо. Я буду более осторожна.

Беллами смотрел на меня своими голубыми глазами, как на якорь, который зацепился за что-то, и я подавила молчаливое желание сказать больше. Было бы ложью сказать, что я не вспоминала о нем время от времени с той ночи, когда сняла проклятие. Но я убедила себя, что все было не так, как мне казалось. У меня не было шанса рассказать ему то, чего я никогда не говорила. Это была просто случайность. И огромное неудобство в том, что я не смогла остановить Корделию.

Я отвернулась, возвращаясь мыслями к Майло и к тому, как я могла бы его найти. Я отказывалась думать, что он не выжил. Он должен был быть где-то там. И я отважусь выйти в темное море, если это будет значить, что я смогу его найти. Потому что я знала, что не могу здесь оставаться.

— Ты замерзла. — Голос Беллами, словно стальное лезвие, прорезал ночную тишину. Стоя к нему спиной, я посмотрела вниз, заметив, что по рукам побежали мурашки.

— Я в порядке, высохну.

— Нет, ты не можешь оставаться здесь в таком виде. Будет только холоднее.

— С каких это пор пираты стали такими джентльменами?

— Кто сказал, что я — джентльмен? — Он схватил меня за руку и без колебаний потянул вперед. — Я просто не хочу, чтобы больной человек на борту заразил мою команду.

Он потянул меня за собой к двери каюты, и я уперлась пятками в пол, сопротивляясь его хватке.

— Пусти! — воскликнула я, только чтобы вызвать у него стоический смешок. Он остановился, повернулся ко мне лицом, а затем подхватил меня на руки, будто я была совсем ребенком, и перекинул через плечо, когда я попыталась высвободиться.

— Не волнуйся, дорогая. Мне просто нужно, чтобы ты была здорова, пока мы не доберемся до порта, и я смогу избавиться от тебя. Так что ты останешься там, где тепло, пока не обсохнешь.

Распахнув дверь каюты, он втащил меня внутрь и быстро отпустил мою руку, отчего я споткнулась.

— А теперь оставайся здесь, — прорычал он, запер дверь и неторопливо направился к подвесной кровати-гамаку в углу, стянул с нее одеяло и бросил его в мою сторону. — Возьми и не спорь.

Я схватила тяжелое одеяло двумя руками. Ткань, из которой оно было сшито, была мягкой, как овечья шерсть, и пахла сладкими специями, ромом и дымком. Мне ужасно хотелось завернуть в него свое замерзшее тело, но я сдержалась, с опаской поглядывая на Беллами.

Он провел пальцами по влажным волосам, встряхивая их, чтобы они высохли, прежде чем снять тяжелое, промокшее пальто. Я отвела взгляд, заметив, что мокрая туника прилипла к его груди, на которой были хорошо видны очертания грудных мышц. Когда он начал снимать с себя тунику и подтягивать ее кверху, я не смогла сдержать стон, который выдал мой дискомфорт.

— Отвернись, если это тебя беспокоит, девочка. Я не собираюсь спать в мокрой одежде.

Я подыскивала слова, пока он продолжал раздеваться. Татуировки на его торсе и груди держали меня в плену. Я почувствовала странный трепет в груди, когда поняла, что анатомическое сердце было там, на его руке, но не хватало двух стрел, которые он добавит 291 год спустя. Чувство вины охватило меня, когда я позволила взгляду задержаться еще немного на том, как он начал расстегивать пряжку своего ремня. Майло все еще занимал первое место в моих мыслях, и мысль о нем была как раз тем ободрением, в котором я нуждалась, чтобы наконец повернуться лицом к стене.

Послышался звук спадающих брюк и звяканье упавшего на пол ремня. Я постаралась удержаться на плаву, стараясь не обращать внимания на то, что Беллами стоял полностью раздетый всего в нескольких футах позади меня. Мое сердце бешено колотилось, а мышцы напряглись, когда воздух вокруг меня сгустился. Не раздумывая, я потянулась к дверной ручке прямо перед собой. Хотя я видела, как Беллами запер дверь, я подумала, что, может быть, смогу как-нибудь ее открыть.

Безуспешно дернув ручку, я поняла, что сделала глупый выбор. Через несколько секунд мускулистая татуированная рука сзади схватила меня за руку и прижала к стене, достаточно сильно, чтобы я испугалась. Я боролась с противоречивыми чувствами, которые испытывала, когда дыхание Беллами касалось моей кожи, задерживаясь у уха. Когда он приблизил свое лицо к моему, я посмотрела вниз и увидела, что на нем были только сухие темно-бордовые брюки.

— Послушай меня, дорогая. — Насмешливое ласкательное имя слетело с его губ быстро и резко, будто он только что проглотил что-то горькое. — Перестань льстить себе. Если бы я хотел сделать с тобой что-то большее, я бы это сделал.

Если бы он хотел, чтобы я испугалась, он был бы разочарован. Он и раньше приставлял меч к моей груди, готовый вырезать мое сердце. Но он этого не сделал. Я подумала, что с этой точки зрения я знаю его лучше, чем он сам себя знает.

— Не льстить себе? Последую твоему собственному совету. Я не беспокоюсь о тебе. — Я прищурилась, глядя на него. — Я просто предпочитаю не спать в одной комнате с грязным ослом.

Беллами ухмыльнулся.

— Ты на пиратском корабле, моя дорогая. Тебя окружают грязные ослы. Добро пожаловать на борт. — Он опустил взгляд, будто решал, продолжать или нет. Когда он заговорил снова, его голос звучал мягче, серьезнее, но он по-прежнему улыбался мне, будто нашел что-то забавное, о чем я не знала. — Послушай, в моем сердце нет места ни для чего, кроме моря. И я верен только ему. А теперь заткнись, перестань так много болтать и закутайся в это одеяло, пока у тебя не поднялась температура.

Я с подозрением посмотрела на него, когда он направился к сундуку, где лежала остальная его одежда, и натянул через голову развевающуюся свободную тунику. Я мысленно отчитала себя за жар, бросившийся мне в лицо, когда стояла, все еще прижавшись спиной к стене, наблюдая, как вздрагивают мышцы спины и плеч Беллами, когда он натягивал тонкую рубашку, а затем небрежно забирался в свой гамак.

В глубине души я была рада, что одеяло и теплый уголок остались, но не хотела, чтобы Беллами думал, что я хочу быть здесь. Я медленно села, прислонившись спиной к деревянной стене позади меня, и закрыла глаза, плотнее закутываясь в одеяло. Моя мокрая одежда причиняла неудобство, и мне ужасно хотелось снять ее, но я просто не могла заставить себя сделать это, когда Беллами был всего в нескольких футах от меня.

И именно тогда осознание пришло ко мне и осело, как мокрая одежда на коже. Я действительно оказалась здесь в ловушке. На корабле в буквальном смысле 18-го века, без малейшего понятия, как вернуться. Майло пропал, и родители, наверное, гадают, что со мной случилось. Друзья тоже оказались в ловушке. И все из-за меня. И слова Корделии всплыли у меня в голове, пока я боролась с нежеланным, постыдным желанием, которое, как я чувствовала, росло во мне к мужчине, спящему в другом конце комнаты.

«Ты такая же бездушная, как и я.»

Последнее, что я услышала, был слабый намек на храп из гамака Беллами. Именно тогда я, наконец, позволила себе роскошь поспать.

14. В ближайшее время

Майло

Я часами осматривал остров, постепенно принимая суровую правду о том, что мои друзья, похоже, оказались не там, где я. Но я должен был их найти. Я должен был найти Катрину.

С усталой душой и ноющим телом, словно повинуясь инстинкту, я побрел домой. Ноги сами понесли меня через деревню, где я вырос, зная каждый мой шаг так, словно я делал его вчера. Я гадал, что меня ждет, если я наберусь смелости и увижу дом своего детства. Бурление в животе успокоило мои лихорадочные мысли.

Избегая любопытных взглядов, я низко опустил голову под капюшон плаща, скрывая большую часть лица. Если бы это был тот год, о котором я подозревал, я не мог рисковать тем, что люди узнают лицо мужчины, который должен был быть мальчиком. И уж точно я не мог привлечь внимания отца или кого-либо еще, кто мог бы знать нас тогда.

В каждом уголке несостоявшейся колонии росли дикие пальмы, которые торчали из песка и возвышались над маленькими деревянными домиками, расположенными вдоль острова. Такие магазины, как «Фишерс лендз», «Парусник» и «Таверна», привносили в это место некоторое ощущение порядка. В остальном это было беззаконное место, с многочисленными тавернами и борделями. Болезни были столь же распространены, как и разврат.

Болезни, подобные той, от которой внезапно умерла моя мать. Тогда я понял, что Нассау — не то место, которое я хотел бы назвать своим домом. Мне было неприятно признавать, что я даже гражданин этого города. Этот город был всем, что я знал о доме за пределами моего родного Портсмута, Англия. И когда король предложил отцу стипендию на обустройство и поддержание торговых путей в месте, которое правительство отказывалось трогать, я понял, что от этого никуда не деться. Только когда я стал достаточно взрослым.

И все же, когда эти горькие воспоминания вторглись в разум, я обрел странное умиротворение, вернувшись во времена своей юности. Я слегка улыбнулся при мысли о том, что, возможно, увижу здесь отца. Просто чтобы мельком увидеть перед его безвременной кончиной…

И вот тогда я увидел в гавани нечто, заставившее меня содрогнуться. В порту стояло на якоре гордое и царственное судно ее величества «Царственное Милосердие». Корабль Королевского военно-морского флота, который я узнал, даже не пытаясь разглядеть. Я вспомнил, как это судно заходило в порт в один совершенно особенный день.

Я остановился в ближайшей таверне под названием «Соленый ворон». Она стояла на окраине города, и ее часто посещали пираты, приезжие чиновники и местные жители. Я достаточно хорошо знал ее владельца, старика Кодфейса. Поскольку его таверна была расположена ближе всего к порту, он обладал монополией на свежие портовые сплетни.

— Я выпью стаканчик, — произнес я и увидел, как иссохший мужчина пододвинул мне кружку, до краев наполненную дешевым пивом. Он был даже не так уж стар. Но его кожа давным-давно обгорела на солнце. — Как долго этот корабль стоит там в доке?

— Только вчера вечером пришел. — Кодфейс вытер лицо тыльной стороной ладони. — Что-то насчет прекращения финансирования или что-то в этом роде. Какой-то парень, который ходит вокруг, предлагает пиратам помилование, если они будут настолько глупы, что откажутся от всего этого. Уверен, ничего, кроме того, что этот чертов король, как обычно, пытается надуть нас.

— Хм. Бенджамин Гастингс, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало как вопрос, и сделал глоток из своей чашки. Но мне не нужно было спрашивать. Я точно знал, кто здесь и зачем. Он помог основать эту республику, а теперь повернулся спиной к тем же пиратам, которые помогли ему ее построить. — Он снова за свое, да? Может, Дейвену удастся удержать его еще немного. Пока нас не начали вешать на улицах. — Мой отец был одним из немногих оставшихся здесь связных, готовых вести переговоры как с пиратами, так и с каперами. Он был одним из первых, кто доложил о положении дел, когда правительство нанесло визит.

— Да, это настоящий бардак, — кашлянул Кодфейс. — А теперь плати.

Я порылся в кармане и бросил монету на его раскрытую ладонь.

— Ты ужасно похож на Дейвена, — сказал он со странной улыбкой. — Вы родственник, приехал сюда по делам?

— Что-то в этом роде. — Я едва ли осознавал, что говорю. Я был слишком занят, обдумывая безрассудную идею, возникшую у меня в голове. Если Гастингс был здесь, это означало, что Вальдес не отставал. Я прекрасно помнил эту неделю. Отец начал работать с Вальдесом из-за постоянно растущих угроз короля отменить стипендии для торговцев, поскольку положение в Нассау ухудшалось, и сделки там становились все менее и менее прибыльными. И Вальдес прибыл сюда для заключения своей следующей торговой сделки. Но я знал, чем это закончится.

И тогда я подумал об этом.

А что, если…?

Что, если я мог изменить судьбу отца? Четки в кармане внезапно потяжелели, и я потянулся, чтобы обхватить их пальцами. Мне был дан этот момент — этот шанс оказаться здесь, в 1720 году, в ту самую неделю, когда моего отца надули. Это произойдет послезавтра. Что, если я смогу предотвратить все это?

Я должен был найти его. Я с трудом подавлял желание вскочить и побежать домой. Но я должен был. Чтобы сохранить в тайне личность таинственного человека под капюшоном, у меня не было другого выбора, кроме как прокрасться в дом моего детства.

Когда прокрался внутрь, все было таким, каким я его запомнил. Запах свежевыдубленной кожи и хрустящего пергамента с картами смешивался с запахом рома и пыли. Крыша была все еще залатана, так как неделю назад отец отремонтировал ее после урагана.

Я обвел взглядом комнату. Она была маленькой, но это было все, что мне было нужно, когда я был мальчиком. Я все равно никогда в ней не бывал. Как и сейчас. В тот момент здесь не было и следа меня, более молодого. Но я знал, что он недалеко. Если я не плавал с отцом под парусом или не ремонтировал корабль, то исследовал остров и составлял свои собственные секретные карты. Однако я гадал, не нарушило ли мое нынешнее присутствие здесь каким-то образом мое существование в прошлом.

В левом углу дома, рядом с камином, которым мы никогда не пользовались, стояло мамино кресло, обращенное к центру комнаты. Я мог представить, как она сидит в нем, напевая немного фальшиво и творя чудеса с иголкой и ниткой. Но в последний раз она сидела в нем семь лет назад, до того, как заболела. И именно поэтому ее портрет теперь занял свое место на подушке сиденья.

Я посмотрел вверх, пробуждая воспоминание, которое мне почти удалось отогнать. Дверь в комнату отца была заперта на тяжелый висячий замок. Так было с того дня, как умерла мама. Он сказал, что таким образом защищает память о ней. Я никогда не сомневался в этом больше одного раза. Его реакции — единственный раз, когда я видел, чтобы он выходил из себя, — было достаточно, чтобы удержать меня от любопытства.

И теперь, когда я, как человек, блуждающий в тенях своего прошлого, все еще стремился заглянуть за запертую дверь так же сильно, как в юности. Я подошел к замку, внимательно осматривая его в поисках слабых мест. К этому времени у меня уже была изрядная практика во вскрытии замков, и я подумал, что этот случай может оказаться не более сложным, чем другие.

Но как только я дотронулась до замка, снаружи послышались голоса. Голоса отца. И кого-то еще. Я поспешил в маленькую часть дома, которая служила мне комнатой, и забрался под кровать, радуясь бесшумным кожаным ботинкам, которыми я обменялся ранее с нападавшим.

— Надеюсь, вы нашли все в соответствии с тем, о чем мы договорились во время нашего последнего разговора? — Голос отца стал отчетливым, когда он переступил порог, его тяжелые, сильные шаги были такими же знакомыми, как дыхание.

— Да, — голос другого мужчины был мне незнаком, но я предположил, что это один из многочисленных деловых партнеров моего отца. — Все, кроме одного. У вас не хватало денег. И я договорился об оплате.

— Вы знаете почему. Мой сын был на борту этого корабля.

— Меня не волнуют ваши личные дела, Дейвен. — Я не мог видеть, что происходило, но, судя по звукам, мужчина расхаживал по комнате. — Все, что я знаю, это то, что вы потратили впустую целый корабль, на борту которого могло быть еще сотня-другая пассажиров.

Я мысленно прокручивал в голове наши путешествия. Он мог говорить о любом из них. В подростковом возрасте я бесчисленное количество раз отправлялся вместе с отцом на кораблях его флота через Атлантику. Я не знал, что отличало это путешествие от других. И что сделало эту поездку такой расточительной, как утверждал этот человек.

— Я использовал этот корабль для перевозки тканей и красителей. Там не хватило бы места.

— Лжете, Тибурон. — Мужчина усмехнулся, но в его голосе не было веселья. — Можете продолжать в том же духе, если хотите, но я бы на вашем месте не стал этого делать. Помните о цене сохранения секретов.

— Не смейте говорить о Мэри Энн, только не в моем собственном доме. — Голос отца повышался, он дрожал, пока он сдерживал гнев, который я видел лишь однажды. Мне было интересно, какое отношение ко всему этому имеет имя моей матери.

Мужчина, стоявший рядом с ним, снова хихикнул, и последовал звук пощечины, похожий на похлопывание по спине.

— Я не упоминал ее имени. Это сделали вы. — Последовала пауза. Даже из моего укрытия вдали от них, под кроватью, воздух был насыщен напряжением, прежде чем он заговорил снова. — Просто придержите язык, как всегда, и мы все прекрасно поладим.

Скрип двери и щелчок замка на дверной ручке достигли моих ушей прежде, чем я услышал, как отец сел. Мужчина ушел. Я не мог его видеть, но мог достаточно хорошо представить отца. Он сидел на деревянном кухонном стуле и в отчаянии тер лицо обеими руками.

Звук, с которым отец хлопнул ладонью по столу, заставил меня вздрогнуть, и я затаил дыхание, прислушиваясь к его шагам. Он встал и начал расхаживать по комнате. А затем послышался грохот чего-то металлического. Он отпирал дверь в свою комнату.

Как только я услышал, что он закрыл дверь и звук шагов затих, я позволил себе снова вздохнуть и быстро выполз из-под кровати, направляясь ко входу в дом. Я вернусь позже, чтобы узнать, о чем был этот разговор и почему в нем фигурировала моя мать. И я вернусь, чтобы отпереть эту дверь. Но сейчас я просто не должен был путаться под ногами.

15. Ночь пролетела незаметно

Майло

Когда я бродил по улицам, держась в тени, на сердце у меня было тяжело. Какие секреты мог хранить отец? Он ни в коем случае не был идеальным человеком, но всегда был справедливым и трудолюбивым. Тот человек, с которым он разговаривал, казался таким уверенным в себе. Но я знал отца.

Отдаленный раскат грома привлек мое внимание. Горизонт темнел не только из-за приближающегося вечера, но и из-за грозовых туч, надвигавшихся вглубь материка. Мне нужно было найти место для ночлега. Времени на поиски больше не было, и уж точно не во время тропического шторма. Я планировал переночевать на одном из кораблей отца в порту, но сегодня вечером это было невозможно, так как волны вскоре должны были взбунтоваться. Я полез в кожаную сумку, которую забрал у нападавшего вместе с одеждой.

Слава Богу.

У меня все еще оставалась небольшая пригоршня монет. Этого было достаточно, чтобы позволить себе какое-нибудь жилье и, возможно, теплую еду на ночь. Когда меня охватила печаль, я мысленно помолился о том, чтобы Катрина была каким-то образом защищена и в безопасности. Ее друзья, конечно, тоже, но главное, чтобы с ней все было в порядке.

Я повернулся, чтобы закрыть глаза на темное небо, и направился к одной из самых оживленных улиц Нассау. Я не обращал внимания ни на пьяных матросов, которые дрались и проклинали друг друга в переулках, ни на женщин, которые окликали меня накрашенными губами и покачивались, когда я проходил мимо.

Натянув капюшон, я вошел в «Соленого ворона». Его потрепанная деревянная вывеска раскачивалась на ветру, когда начали падать тяжелые капли дождя.

— Свободную комнату, пожалуйста. — Я опустил монеты на стойку бара, низко опустив голову. Насколько я мог видеть, Кодфейса поблизости не было.

— У меня наверху осталась еще одна. Следите, чтобы крыша не протекла в такую грозу. — Бармен указал на лестницу в углу, ведущую на второй этаж.

— Я бы сказал, что протекающая крыша превосходит полное отсутствие укрытия.

— Так и есть, незнакомец. — Бармен вытер руки, взял монеты и достал из-за стойки пинту пива. — Хочешь чего-нибудь согреться?

Я кивнул.

— Да.

Мне бы не помешал ром. Я взял пинту не раньше, чем он поставил ее передо мной. Выпил крепкую жидкость, наслаждаясь каждым глотком. Но этого было недостаточно, чтобы успокоить мой пустой желудок. Попросил еды и набросился на блюдо с камбалой и курицей, которое стояло передо мной. Но от смутно знакомого смеха, раздавшегося позади, у меня скрутило живот, и во рту внезапно появился отвратительный привкус еды. Этот смех я слышал в доме отца.

Я обернулся и увидел группу игроков. Смеющийся мужчина был румяным и крупным — не полным, но слишком большим. Его кости, должно быть, были стальными, а мускулистая плоть несла на себе тяжесть доспехов. Его смех смешивался с раскатами грома за окном, когда он бросал кости за столом, окруженный другими людьми, которые были по сравнению с ним ниже ростом. Это был он.

Слова, которые он сказал моему отцу, нашли отклик у меня в голове, и, хотя я знал, что это не так, я подошел к нему.

— Вы торгуете с Дейвеном? — произнес я, стараясь, чтобы мой вопрос не прозвучал неуверенно, замаскировав его под утверждение.

— А кто спрашивает? — Мужчина поднял голову, его голос звучал, как скрежет железа о точильный камень. Я заметил, что у него нет руки, вместо которой торчал крюк, острый, как коса, когда он посмотрел на меня своими золотисто-карими глазами.

— Я здесь по делу. А Дейвен — своего рода мой посредник. Никто другой. Я должен проследить, чтобы контракт не был нарушен.

— Не похоже, что это касается меня, — проворчал мужчина, возвращаясь к своей азартной игре. — Какие бы границы он ни переступил с вами, меня это не касается.

— Какое у вас к нему дело? По крайней мере, помогите мне найти зацепку. — Я заставил голос звучать спокойно.

— Зачем мне тебе что-то рассказывать? Я тебя не знаю. Я даже не вижу твоего лица.

— Я… Сэмюэль… Холланд. От имени… Голландской восточной торговой компании. — Я использовал первое название компании, которое смог вспомнить, чтобы быстро создать себе псевдоним. — Какие у вас дела с Дейвеном?

— Что-то в том, как вы спрашиваете, звучит личным. И вы, кажетесь, слишком увлеченным, чтобы выслушать то, что я могу вам сказать.

— Давайте просто скажем, что у меня есть веские причины. Если вы хотите получить деньги в обмен на информацию, назовите свою цену, и я оплачу ее.

Мужчина оглядел меня с ног до головы.

— Мне не нужны ваши деньги. — Он медленно поднялся, приближаясь ко мне, и пол под его шагами заскрипел. Он был всего на дюйм выше меня, что было необычно, учитывая мой почти шестифутовый рост (182 см). — Но вы, похоже, из тех, кто берется за дурацкие поручения. Мне бы не помешала помощь в расплате, которая давно назрела.

— Я слушаю. — Нетерпение брало надо мной верх. Это был мой единственный шанс раскрыть то дело, о котором отец не упомянул при мне.

— В гавани стоит шлюп «Жаворонок». — Чем дольше он говорил, тем тише становился его голос. — Его капитан — бесстыжий ублюдок, который взбунтовался против меня. Я отступил, а он назвал это слабостью. Он нажил состояние на моих потерях. Забрал половину моей команды и заставил меня начинать все заново. Скажем так, я так до конца и не смирился с этим. — Он с горечью посмотрел на крюк, прикрепленный к предплечью там, где должна была быть кисть.

— И что?

— И мужчина, скрывающий свое лицо и выпрашивающий информацию, кажется мне идеальной пешкой, которая поможет мне отплатить за услугу.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Выкладывай. — Я неловко переступил с ноги на ногу.

— Я хочу, чтобы ты опустили этот шлюп на дно морское. Если этот шторм не доберется до него первым.

Я колебался, хорошо зная, кто был капитаном «Жаворонка». Карл Тейн. Он был известен своей жестокостью как к заключенным, так и к морякам. Я был уверен, что это он помог с рукой к этому человеку. Раз или два он даже пытался захватить Нассау. До того, как исчез на несколько месяцев в море. Я был не против захватить его корабль. Но если что-то пойдет не так…

— Я сделаю это. — Я сжал кулаки, а сердце упало, когда слова сорвались с моих губ. — А взамен ты расскажешь мне все, что знаешь о Дейвене Харрингтоне.

— Даю тебе слово.

— Что хорошего в слове пирата? — Я приподнял бровь, вспомнив, как однажды Катрина спросила меня о том же.

— Стоит примерно столько же, сколько слово незнакомца, скрывающегося в тени… Сэмюэль. — Он с подозрением произнес это имя. — Но я не пират. Я самый честный бизнесмен, какой когда-либо был в Нассау. Просто мне немного не повезло. — Он подмигнул и поднял крюк, который носил вместо руки, повернув его так, чтобы на него падал свет, привлекая мое внимание к неровному шраму вокруг его слегка обнаженного запястья.

— Где я смогу тебя найти, когда закончу работу? — Еле слышно произнес я, стараясь перекричать шум болтовни в таверне.

— Я буду здесь каждую ночь, пока не уеду через три дня.

— Назови мне свое имя. — Я знал, что просить об этом было рискованно. Но мне нужно было хоть что-то. Я проклинал себя за то, что не спросил раньше.

— Это не входило в наше соглашение, незнакомец.

— Я назвал тебе свое.

— И я знаю, что ты солгал. Так что, похоже, нам обоим просто нужно немного поверить друг в друга. — Он насмешливо ухмыльнулся, обнажив широкий зубастый рот, растянувшийся на его широком лице.

По крайней мере, он был запоминающимся. В этих краях, которые я знал как свои пять пальцев, было бы не так уж сложно найти неповоротливого однорукого мужчину. Мы пожали друг другу руки, скрепляя сделку. Прежде чем я успел сказать что-либо еще, он повернулся и сел обратно, возобновив игру, будто нашего разговора никогда и не было.

Я вернулся к своей тарелке и кружке пива. Но от вида еды у меня скрутило живот. Возможно, ром затуманил мысли и придал мне уверенности в себе. Я только что согласился совершить диверсию на шлюпе. Потому что не был уверен, был ли мой отец тем человеком, которого я помнил. А девушка, которую я любил, все еще отсутствовала. И впервые за долгое время я понятия не имел, что еще делать.

Но, к лучшему это или к худшему, мне удалось найти занятие, которое не давало мне скучать, пока я не разберусь с остальным. И если все пойдет по плану, который я уже придумал в своей голове, то к завтрашнему вечеру я потоплю шлюп Карла Тейна.

16. По ветру

Катрина

Всю ночь я боролась со сном. Из-за качки корабля и холода мокрой одежды и волос я чувствовала себя неуютно. Убедившись, что Беллами заснул, подошла к сундуку, который, как я видела, он открывал ранее. Мне нужно было найти что-нибудь сухое, иначе я действительно заболею. Я открыла сундук и нашла то, что и ожидала — мужские брюки и туники. Но мне было все равно. Мне было так холодно.

Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Беллами все еще спит. Так быстро, как только могла, я сняла мокрые джинсы и топ. Я не сняла лифчик и нижнее белье, надеясь, что они быстро высохнут. Натянув через голову тунику, которая была мне слишком велика, я вздохнула с облегчением, когда почувствовала прикосновение сухой одежды к коже.

— Она немного велика для тебя, дорогая, — я резко обернулась на звук смеха Беллами.

— Ты все это время наблюдал за мной? — огрызнулась я.

— Трудно удержаться, когда ты решаешь раздеться прямо передо мной.

Я покачала головой, чувствуя, как жар приливает к лицу и трепещет в животе.

— Иди сюда, — пробормотал он, приподнимаясь в гамаке.

Я поколебалась, но подошла ближе. Я вздрогнула, когда он потянулся вперед и коснулся моей руки.

— Ты наполовину замерзла, — произнес он. — Ляг рядом со мной.

— Что? — я отступила назад, чуть не споткнувшись о собственные ноги.

— Не думаю, что я заикался, девочка. Тепло тела творит чудеса.

Я потерла руки, не зная, что ответить.

— Залезай. Сейчас же! — его голос был тверд, как камень.

Я подавила в себе чувство, что это неправильно. Что я каким-то образом предаю Майло. Я успокаивала себя, что это просто для того, чтобы согреться. Ничего больше. Либо это, либо снова холодный пол.

Осторожно я забралась в матерчатый гамак. Беллами схватил меня за обе руки и притянул к себе, так что я оказалась полностью завернутой в этот свисающий кокон из одеял рядом с ним. Он притянул меня к себе, прижимая наши тела друг к другу, и я подумала, что мои мокрые волосы высохнут от жара, исходящего от моей крови.

Я искала, что бы сказать, но ничего не выходило. Беллами медленно погладил меня по рукам, его голубые глаза смотрели прямо в мои, и лунный свет едва освещал это маленькое пространство сквозь маленькую щель в стене. Я невольно вздрогнула, и он притянул меня еще ближе. Мы лежали лицом к лицу в гамаке, так близко, что я чувствовала теплое дуновение воздуха из ноздрей Беллами на своей шее.

— А теперь спи, — прошептал Беллами. Я кивнула.

Что я делала? Лежала здесь, наедине с Беллами, в его каюте. И все это время я знала, что Майло пропал в море. Моя совесть никак не могла успокоиться, как бы я это ни объясняла. Но вскоре веки отяжелели. Тело, наконец, согрелось. И я заснула.

Когда наступило утро, я открыла глаза и обнаружила, что моя голова покоится на груди Беллами, поднимаясь и опускаясь в такт его медленному, ровному дыханию. Я резко села и увидела, что он уже проснулся.

— Мне нужно идти, — заикаясь, пробормотала я, выбираясь из гамака. — Я теперь совершенно сухая. — Я пошаркала ногами по деревянному полу к двери, чуть не споткнувшись о длинные штаны и не запутавшись в тунике мужского размера, прикрывающей мою верхнюю половину тела.

— Кто он? — вопрос Беллами застал меня врасплох. Как только я потянулась к двери, остановилась и оглянулась через плечо, но не встретилась с ним взглядом. Я уставилась в пол. Тяжесть его взгляда, устремленного на меня, ощущалась так, словно к моим лодыжкам были привязаны камни.

— Ты про кого?

— Имя, которое ты шептала во сне всю ночь напролёт, — Беллами приподнялся в гамаке, болтая ногами в носках, как ребенок на качелях. — Майло, не так ли?

— Я… не знала, что что-то говорила.

— О, конечно, ты говорила. — Беллами склонил голову набок. — Кто он? Любовник?

— Д… да. — Я старалась думать быстро. Я не знала, могу ли я, рассказав слишком много о Майло, подвергнуть его опасности или как-то изменить прошлое. Я боялась говорить, не зная, как много я могу сказать без опаски.

— Где он?

Я колебалась, кусая нижнюю губу, борясь с желанием признать реальность того, что случилось с Майло.

— Я… я не знаю. — Взявшись за ручку двери, я решила открыть ее, но забыла, что Беллами запер ее прошлой ночью. Я ждала, что он предложит открыть, и когда он этого не сделал, я спросила: — Теперь я могу уйти?

— Как скажешь, дорогая, — он бросил мне ключ, который до этого держал в руке. — Позже мы купим тебе и твоим друзьям подходящую одежду. Думаю, на борту могли быть какие-нибудь женские наряды из добычи с последнего захваченного нами корабля. Наверняка там найдется что-нибудь и для тебя.

Отлично. Теперь он собирается заставить меня втиснуться в корсет или что-то в этом роде.

Я повернула ключ в замке. Беллами напомнил мне, чтобы я оставила его в замочной скважине.

— Слушаюсь, капитан, — усмехнулась я, закатив глаза.

Снаружи было светлее, чем я ожидала. Подождав, пока глаза привыкнут к слепящему карибскому солнцу, я оглядела палубу в поисках МакКензи или Ноя. Я была удивлена, когда увидела их возле корпуса, возле парусной оснастки. Ной сидел на краю лодки, а МакКензи стояла и слушала, как один из членов экипажа о чем-то бубнит.

Я направилась к ним, но ни за что на свете не ожидала, что в мой адрес будут брошены такие грубые слова, когда я буду пробираться по палубе. Но я не знаю, почему я ожидала иного.

— Эй, парни, капитан наконец-то отпустил свою новую подружку с поводка. Нам можно делиться? — крикнул один из членов экипажа, привлекая внимание остальных.

— Вы не понимаете, о чем говорите, — произнесла я. — Я просто сушилась. Я… вроде как… упала… за борт.

— Уверен, что ты нормально высушилась, — усмехнулся другой пират.

Сжав пальцы в кулак, я потрясла головой, пытаясь избавиться от румянца, который, как я чувствовала, заливал лицо. Промчавшись мимо глазеющей на меня команды, я направилась к МакКензи.

— Где ты была? — МакКензи посмотрела на меня глазами, под которыми залегли темные круги — то ли от усталости, то ли от того, что макияж просто растекся, я не могла сказать. Тем не менее, в ее голосе все еще звучала обычная бодрость. Ной взглянул на меня через плечо, поглощая какое-то вяленое мясо и кашу, названия которых я не смогла определить.

— Беллами заставил меня остаться с ним, — произнесла я.

— Почему? — океанский бриз подхватил ярко-рыжие волосы Маккензи и бросил их ей на лицо.

— Потому что я была мокрая, а он не хотел, чтобы я заболела. Прошлой ночью я упала с корабля.

— Ты не падала, — перебил Ной со своего места на краю корпуса. — Ты прыгнула. Я видел тебя.

Его решительность застала меня врасплох, но я не стала терять времени и огрызнулась в ответ.

— Ты ошибаешься, — я наклонила к нему голову. — Я упала, — я не хотела, чтобы они знали правду о том, как близко я была к тому, чтобы бросить их ради того, чтобы найти Майло. Ной уже не доверял мне.

— Вы с Майло — идеальная пара. — Ной отвел взгляд. Теперь я заметила, что он жевал что-то вроде вяленого мяса. — Оба лжецы и чертовски подлые.

У меня опустились плечи.

— Как ты можешь, Ной?

— Прости, — вздохнул он. — Может быть, это было холодно. Но я просто сейчас так напуган. Я имею в виду, где мы находимся, и как нам вернуться домой?

— Мы должны забрать трезубец, — вмешалась МакКензи. — Верно, Катрина? Как думаешь, Беллами мог бы отвести нас туда? — Она взглянула на меня, ища поддержки, но я даже не знала, что сказать.

Я посмотрела на море. Оно простиралось на многие мили в пустоту, такое же огромное и бесконечное, как голубое небо над ним. Что я могла сделать отсюда? Смогу ли я убедить Беллами взять меня с собой на поиски какого-то мифического трезубца? И что же тогда будет с Майло? Даже если я смогу найти способ вернуться, я не смогу уйти без него…

— Может быть, — фыркнула я, опустив взгляд на свои босые ноги, прикрытые мешковатыми штанами. — Но я не знаю, что делать, даже если мы его найдем.

Ной поднялся на ноги и бросил мне кусок вяленого мяса.

— Мы им воспользуемся.

— Корделия сказала, что единственный способ воспользоваться этим — пожертвовать самым дорогим для вас. Кто-нибудь из вас заинтересован в этом?

МакКензи и Ной обменялись обеспокоенными взглядами.

— Никому не приходилось жертвовать чем-либо, чтобы оказаться здесь. Уверена, мы сможем придумать, как заставить его вернуть нас обратно. Но без него у нас нет ни единого шанса, — сказал Ной.

— И как именно, по-твоему, я смогу убедить Беллами отклониться от маршрута и отправиться на поиски трезубца? Мы не знаем, как это может отразиться на будущем. Я не знаю этого Беллами.

— О, отлично, значит, теперь мы следуем логике «Назад в будущее»? — застонал Ной.

Что-то во мне оборвалось. Нить нетерпения, которую я даже не заметила, ослабла. Но я не могла справиться с давлением, накатывающим на меня, как приливная волна. Как я должна была это понять? Как я должна была найти Майло, вернуться в настоящее, сохранить всем нам жизнь и спасти мир всего за несколько коротких дней? Что-то во мне изменилось, даже потемнело.

— Я не знаю, за чем, черт возьми, мы следуем! — Я кипела от злости. — Если у тебя есть идеи получше, не стесняйся, попроси Беллами сам.

— Попроси меня о чем? — Беллами внезапно встал у меня за спиной. Я резко обернулась, съежившись от ощущения, что мои босые ступни касаются древесины внизу.

Я сглотнула.

— Если… если бы ты мог нам помочь.

— Я очень помогаю вам, хотя, к сожалению, это не так, — пожал он плечами, теперь полностью одетый в свободные штаны, заправленные в сапоги, и свободную тунику с открытой спиной.

— Да, — я моргнула, — и мы благодарны, но… — Я не смогла продолжить. Словно по сигналу, Беллами поднял руку и прищурился, чтобы увидеть, кто окликнул его по имени с другой стороны корабля.

— Позже, — пробормотал он, отходя, чтобы разобраться с тем, что бы это ни было. — Просто пока держитесь подальше от моей команды. — Затем он повернулся и окликнул меня, продолжая пятиться и указывая на члена команды вдалеке. — Кроме Тристана. Поговори там с Тристаном о какой-нибудь подходящей одежде.

Я обернулась и увидела мальчишеского вида матроса Тристана, который тащил ящик в руках к корме корабля. Он складывал их вместе с другими на борту и выглядел так, будто предпочел бы заниматься чем угодно, только не общаться со мной. Но под ободряющим взглядом МакКензи я подошла и обнаружила, что мне вручили пару маленьких бордовых брюк и белую тунику, которые, казалось, были гораздо ближе к моему размеру. Забрав одежду, которую МакКензи принесла с собой на нижнюю палубу, я надела новый наряд, обернув швы на талии коричневым поясом, заправила тунику и натянула кожаные сапоги, которые нашла подходящими мне по размеру.

— Ты и сама сейчас похожа на пирата, — заметила МакКензи.

— Может, тебе тоже стоит надеть что-нибудь более подходящее для этого века, — предложила я. — Знаешь, наверное, нам лучше слиться с толпой, когда мы доберемся до берега.

— Наверное, это правда, — подруга развела руки и порылась в ящике с одеждой. — Хотя мне кажется, что ни один из этих цветов мне не подходит, — мы обе хихикнули над ее комментарием.

— Смеяться приятно, — сказала я. — Здесь каждое мгновение кажется адом.

— Признаю, что в этом трудно увидеть светлую сторону. Но постарайся перестать так сильно отгораживаться от нас. Мы твои друзья, и мы здесь в такой же ловушке, как и ты.

— Думаю, Ной больше всего на свете хотел бы, чтобы я от него отгородилась.

— Ну, кто может его винить? — тон МакКензи немного повысился. — Подумай о том, что с ним случилось. С нами. Это в буквальном смысле невероятный кошмар. Ной может быть резок, но у него просто стресс. Он напуган. И, честно говоря, я тоже. — На мгновение между нами повисла тяжелая тишина, прежде чем МакКензи заговорила снова: — Я так беспокоюсь о том, что, должно быть, думают мои родители, со мной случилось. Мне так… жаль, что я не послушала тебя, когда ты говорила мне не садиться в лодку.

Я посмотрела вниз. Она была права. Я уже ненавидела себя за то, что стала причиной всего этого для них. Я просто хотела вернуть их домой и убедиться, что у них вообще есть дом, куда можно вернуться.

— Я не могу выразить, как мне жаль, что я притащила вас сюда. Поверь мне. Мне тоже страшно. На самом деле, я в ужасе. Но мы с этим разберемся. Если мы каким-то образом сюда попали, должен быть способ вернуться.

— Ну, у нас гораздо больше шансов разобраться во всем, если мы не будем злиться друг на друга. — Она подтолкнула меня локтем, но в ее голосе не было игривости.

— Возможно, я была немного резка с Ноем. Я просто не в себе. — Я играла с обрывком нитки на одной из рубашек, пока МакКензи собирала свой наряд.

— Я заметила, — тихий голос МакКензи был едва слышен из-за скрипа корабля. — Никто из нас не боится. Мы просто пытаемся выжить, — она вздохнула, прижимая брюки к талии для сравнения. — Я просто хочу вернуться в наше общежитие, пить кофе и краситься.

— Что, тебе не нравится играть в переодевания на пиратском корабле? — я усмехнулась. — Только не говори мне, что эта рубашка с оборками не подходит к моим глазам. — Я театрально захлопала ресницами.

На губах МакКензи на мгновение появилась легкая улыбка, но она быстро исчезла, когда ее взгляд встретился с моим.

— Что?

— Я просто хочу убедиться, что знаю, какого цвета у тебя глаза на самом деле, — мягко сказала она. — Когда ты накричала на Ноя, могу поклясться, что они были голубыми. Ну, темно-синими. Но теперь они снова стали карими. Как я и думала. Наверное, солнце начинает действовать мне на нервы.

— Голубые? — я подняла взгляд. Она уверенно кивнула.

— Хм… — сказала я, мысленно добавляя еще кое-что к своему списку причин для беспокойства. — Это… странно.

— Может быть, это была просто игра света, но я не знаю. — МакКензи склонила голову набок.

— Ну, что бы это ни было, сейчас это наименьшая из наших проблем. — Я схватила брюки, рубашку и жилет и бросила их МакКензи. — Скажи Ною, чтобы он надел это. Он сделает это, если ты попросишь его. Если я попытаюсь, он, скорее всего, просто выбросит их за борт.

МакКензи кивнула и пошла прочь. Но она остановилась у ступенек, ведущих на палубу, и оглянулась на меня.

— Эй, Катрина, — тихо сказала она. — Что, если мы никогда не вернемся?

Я оглядела ее в свободной развевающейся юбке и развевающейся тунике и слегка улыбнулся.

— Тогда, по крайней мере, мы будем выглядеть соответственно, — я усмехнулась, но этого было недостаточно, чтобы скрыть беспокойство в голосе.

Слегка улыбнувшись и еще раз кивнув, она поднялась наверх. Я молча сидела в темноте самого дальнего отсека корабля. Запах рыбы и соли будоражил чувства, а приглушенные голоса команды на палубе казались далекими, как в далеком сне. Я подумала о последних словах, которые сказала Майло. Было ли что-то из того, что я сказала, из-за чего я потеряла его? Был ли это жестокий способ судьбы воздать мне по заслугам?

И Беллами… Что я чувствовала, когда лежала рядом с ним? Что-то, чего я не хотела чувствовать. Что-то, что я отказывалась признавать.

Пока я сидела там, вглядываясь в тени и обглоданные крысами джутовые мешки с зерном на полу, звук торопливых шагов наверху заставил меня насторожиться. Затем раздались крики, и не успела я опомниться, как пираты сбежали по трапу, чтобы проскочить мимо меня, и побежали к пушкам, расположенным внутри корабля.

— К пушкам! Всему экипажу! — раздался чей-то голос.

— Что происходит? — спросила я, выбегая обратно на палубу. Она уже напоминала поле битвы: по мокрому полу туда-сюда бегали матросы, меняя паруса и привязывая канаты.

Беллами стремительно пронесся мимо, на ходу просовывая руку под свой капитанский китель. Он не остановился, пока говорил.

— Бери своих друзей и спускайтесь на нижнюю палубу, — твердо приказал он мне. Я взглянула на воду и заметила приближающийся к нам огромный военный корабль с гордо развевающимися британскими флагами.

Беллами крикнул команде:

— Этот слишком большой корабль для «Вдовы» в таком состоянии! Но, тем не менее, он идет на нас! Заряжайте пушки и смазывайте стволы смолой! Зарядите их всем, что сможете найти! После последней стычки мы не сможем нанести еще один удар! Я попытаюсь обогнать ее, но будьте готовы на всякий случай!

В этом хаосе и неразберихе я вертела головой по сторонам, высматривая друзей. Внезапно появился Ной, держа МакКензи за руку, и, схватив меня за руку, повел нас обеих вниз по лестнице.

— Пошли! — закричал он, увлекая меня за собой на нижнюю палубу. Не знаю почему, но я старалась в последний раз взглянуть на Беллами, прежде чем потерять из виду сцену на палубе. Он стоял у штурвала, все еще выкрикивая приказы и командуя командой с уверенностью в голосе, которая меня вдохновляла. Этот Беллами знал, кто он такой. И ему это нравилось.

Спрятавшись в трюме корабля, мы в страхе ждали, что произойдет дальше. В любую минуту я ожидала, что в стене корабля рядом с нами появится дыра. Минуты были мучительными. И в конце концов наступила тишина.

— Думаю, мы оторвались от них, — сказала я.

Но, услышав приближающийся пушечный огонь, я сразу поняла, что ошиблась. Отдаленный грохот, за которым последовала короткая тишина, заставил нас приготовиться. Я крепко прижималась к МакКензи и Ною, стоя на коленях на полу корабельного трюма. Я подумала, что было бы плохо находиться так низко, если корабль начнет тонуть.

Через несколько секунд залп нескольких пушек сотряс судно, проделав дыры в палубе и разнеся корпус в щепки. МакКензи закричала, а я прикусила губу так сильно, что, казалось, зубы вот-вот откусят ее.

Как только качка корабля утихла и показалось, что мы оправились от удара, в воздухе повисла долгая пауза.

— Кто-нибудь, сходите проведайте капитана на орудийной палубе! Посмотрите, что там происходит. — Предложил один из членов экипажа, стоявший за пушкой.

Прежде чем кто-либо из них успел предложить выполнить это задание, моя рука взметнулась вверх, и я поднялась на ноги.

— Я пойду, — вызвалась я. Ной схватил меня за рукав, когда я встала, чтобы уйти.

— Что ты делаешь? — проворчал он. — Безумие — подниматься туда.

— Я просто хочу посмотреть, что случилось, — сказала я. — Если мы идем ко дну, то мы идем ко дну, где бы я ни была, внизу или наверху.

Я быстро поднялась по ступенькам и увидела, что Беллами стоит у штурвала, пристально вглядываясь в открытую воду перед нами. За нами следовал британский военный корабль, являя собой устрашающее зрелище из-за дыма, который его пушки оставляли за кормой.

— Ты сможешь уйти от них? — крикнула я, подбегая к Беллами.

— У меня нет выбора. Если они снова нападут на нас, корабль утонет. — Внезапно его глаза расширились. — Почему ты здесь? Возвращайся вниз!

— Я лучше встречусь с этим лицом к лицу, чем буду прятаться, как трус.

— Забота о своей безопасности — не трусость. Я пытаюсь защитить тебя!

Что-то во мне снова зашевелилось. Слова Беллами слишком сильно напомнили мне о Майло. Я тряхнула головой, чтобы собраться с мыслями и побороть пожар, разгорающийся внутри. Беллами отдал еще один приказ команде, и паруса поднялись еще выше. Тот же ветер, что раздувал паруса, подхватил мои волосы и развевал их у меня за спиной, танцуя на шее и плечах. Будто меня обдало свежим дыханием отваги, а вместе с ним и незнакомым чувством власти и могущества. Будто я могла снести все на своем пути.

Я шагнула вперед, мимо Беллами, и твердо встала на носу корабля, пока мы плыли дальше. Я посмотрела на голубую полосу перед нами и вдохнула соленый воздух. Мы обгоним этот корабль. Мы должны были это сделать, если я хотела вытащить кого-нибудь из нас отсюда. И затем, вложив в свой голос всю силу, на которую была способна, я выкрикнула команду, которую никогда не забуду, поскольку, наконец, осознала тот факт, что это все. Это была реальность. В 1720 году я плыла с пиратами, так что вполне могла вести себя соответственно.

— На всех парусах!

17. Сжечь корабли

Майло

В ту же ночь мне приснилась Катрина. Хотя бы на мгновение я увидел ее лицо, зовущее меня из-за моря. И сколько бы я ни плыл, я так и не смог приблизиться к ней. А потом ничего.

На следующее утро у меня разболелась голова. Возможно, я слишком напился. Должно быть, по глупости, потому что мой кошелек был почти пуст. Либо кто-то украл его у меня, либо я потратил все на азартные игры. Казалось, мои старые привычки быстро вернулись.

Черт.

Я натянул сапоги и вышел из таверны, ожидая увидеть серое небо, но, похоже, ночная гроза давно миновала. Меня приветствовал ярко-голубой горизонт, солнце стояло высоко над карибскими водами. Ветер устилал улицы листьями, а земля все еще была влажной. Но в остальном это был прекрасный день для потопления корабля.

Я пробрался на крыши близлежащих зданий. Было важно, чтобы я оставался вне поля зрения, но мне все равно нужно было иметь возможность наблюдать за гаванью и определить точку входа. Когда солнце припекало меня, я смотрел вниз на бурлящую жизнь внизу. Я надеялся, что, может быть, только может быть, мне удастся заметить Катрину или кого-то еще, если они тоже доберутся сюда.

Что-то привлекло мое внимание. Свист. А затем собачий лай. Я выглянул из-за края крыши, которую использовал в качестве насеста, и улыбнулся. Все было именно так, как я и думал. Я — я сам в молодости — с лохматой коричневой собакой по пятам. Костыль. Я назвал его Костылем из-за хромой ноги, которая никак не мешала ему бегать. Дворняга все равно могла обогнать меня и любую другую собаку в деревне. Отец не позволил бы мне оставить его, но Костыль знал, что он — мой пес. Он был бездомным по определению, но всегда находил меня.

Я наблюдал, как мы с Костылем прыгали, играя старой палкой, которую я нашел на земле. Это продолжалось недолго, прежде чем я понял, что мне нужно прекратить играть и заняться работой отца. Я запомнил тот день, как и многие другие. Я всегда оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что он не застукал меня за игрой с Костылем, когда я должен был латать паруса или осматривать корпус в поисках каких-нибудь мест, нуждающихся в ремонте.

Улыбка исчезла с моего лица, когда пара скрылась из виду. Я вспомнил, какая мрачная судьба вскоре постигла этого мальчика, игравшего со своей собакой. Этот мальчик уже провел много ночей, оплакивая смерть своей матери. Если бы он только знал, сколько еще слез прольется, прежде чем он смирится со всем этим. Возможно, это к лучшему, что он этого не знал. Судьба позволяла ему насладиться этим коротким счастьем с Костылем.

Я прождал там до наступления вечера. В отличие от предыдущей ночи, это была тихая ночь. Не обращая внимания на голод в пустом желудке, я спустился вниз, как только в порту стало тихо. Я без труда вычислил «Жаворонка». Он отвел назад шесть кораблей с высоко поднятым кроваво-красным флагом — предупреждением о том, что экипаж не берет пленных и не оставляет выживших.

Когда убедился, что у меня есть шанс, спустился вниз, стараясь не упускать из виду путь к кораблю Карла, который я мысленно наметил. Я прошелся по докам, стараясь оставаться незамеченным, используя ящики и бочки, чтобы прятаться за ними всякий раз, когда чувствовал кого-то поблизости. Мои ботинки бесшумно ступали по мокрым деревянным доскам.

Добраться до лодки будет непросто. Мне придется плыть. Сделав глубокий вдох, я нырнул, стараясь, чтобы всплеск был как можно незаметнее. Я был благодарен спокойной воде, когда плыл к цели. Добравшись до борта шлюпа, я ухватился за борт, нащупывая по бокам любую секцию, за которую можно было бы подтянуться. Как только я нашел опору, я полез изо всех сил, борясь с дополнительным весом промокшей одежды и ботинок.

Оказавшись на борту корабля, я инстинктивно огляделся по сторонам. В бледном свете луны я смог разглядеть пустую палубу лодки. Здесь было не так уж много всего, что имело смысл. Карл и его люди, должно быть, вернулись с мародерской вылазки или рейда и, вероятно, уже все распродали, чтобы прийти сюда подзарядиться и вознаградить себя на некоторое время. Итак, я ожидал, что шлюп будет пуст.

Я осторожно передвигался в темноте, спускаясь на камбуз и нижние палубы. У каждого хорошего моряка должна быть трутница, чтобы зажигать фонари в случае крайней необходимости. Вопрос заключался в том, был ли Карл хорошим моряком.

Оглядел ряд бочек вдоль задней стены. Бочки с маслом. И две бочки с ромом. Идеально. К моей радости, в большом сундуке у подножия лестницы нашлась шкатулка с кремнем, стальным ударником и несколькими кусками сухой ткани.

Я полез в сумку и вытащил бутылку ликера, которую прихватил из таверны. Быстро и тихо, как церковная мышь, перевернул бутылку и облил внутренности корабля едкой жидкостью, стараясь не задеть бочки с маслом. Я проложил тропу, используя небольшую кучку трута из трутницы в качестве отправной точки. Однако, у меня не хватило его, чтобы проложить весь путь обратно на палубу. Так что мне нужно было действовать быстро.

Оставив за собой след алкоголя такой блинный, как только мог, ударил кремнем по стали, пока не увидел искры. Стараясь унять дрожь в руках, я бросил горящий кусок трута в кучу, где он тут же загорелся, образовав шар оранжевого пламени, который начал подниматься по линии спирта к бочкам с маслом. Я знал, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы выбраться оттуда.

Я бросился к трапу, ведущему на камбуз, и выскочил на палубу. Мои глаза остановились на борту корабля, когда я подбежал, чтобы прыгнуть за борт в воду. Но там кто-то был. На палубе. Это был не Карл. Но кто бы это ни был, он был молод. Наверное, старше меня, но все еще молод.

— Эй, ты! — крикнул он, подняв фонарь. — Что ты здесь делаешь?

— Убирайся с корабля! — крикнул я, продолжая бежать и не замедляя шага.

С угрызениями совести, которые я не мог игнорировать, я повернулся в его сторону и побежал к нему, мысленно считая секунды, которые, как я знал, оставались до того, как это судно охватит пламя. Прежний я бы не спас его. Но теперь я слишком о многом сожалел, чтобы этого не делать.

Я прыгнул вперед, столкнув обезумевшего мужчину за борт. Он упал в воду, ругаясь и крича по пути вниз, и я тоже хотел спрыгнуть, но потерял на секунду больше, чем нужно. Воздух позади меня озарился ярко-оранжевым светом. Звук раскалывающегося дерева пронзил уши, когда вспышка света озарила ночь. Сила удара швырнула меня в воду, хотя я уже нырнул в воздух, жар обжигал кожу на спине даже сквозь толстую рубашку и плащ с капюшоном.

Не глядя на этого человека, я устремил свой взор в сторону гавани, где дорога обратно в Нассау представляла собой неухоженные, дикие природные тропы. Место, куда я мог быстро скрыться, не будучи узнанным. Когда корабль затрещал и осветил черную воду желтым пламенем, я, как дьявол, поплыл к берегу.

Вот. Все было сделано. Печально известный шлюп Карла был уничтожен, и крюкорукому, который попросил меня это сделать, лучше быть готовым рассказать мне, какие дела у него были с моим отцом. Я планировал найти его немедленно. Я не верил, что он не попытается быстро сбежать, как только увидит, что я действительно выполнил его просьбу.

Издалека я услышал крики. Один за другим стали видны огни фонарей, когда люди начали замечать горящий корабль в гавани. Хотя я надеялся, что этот человек выжил, я также надеялся, что он не обратил внимания на мои черты лица или какую-либо часть меня, которая могла бы сделать меня узнаваемым. Потому что я знал, что в этом городе скоро начнутся беспорядки, хаос и обвинения в попытке найти виновного.

Сейчас это не имело значения. Мне нужно было вернуться к крюкорукому. Я даже не знал, который час. Казалось, что уничтожение корабля длилось всего мгновение. Но в таком состоянии мое чувство времени было довольно ненадежным.

Оставив пылающий порт позади, я побежал обратно в город, при каждом удобном случае прячась за ящиками и фургонами. На моем пути было немного людей, но я все равно сделал все, что мог, чтобы моя промокшая одежда не оставляла следов на грязи, которая уже высохла после вчерашней грозы. Приблизившись к таверне, я остановился, увидев, как в дверь врывается Карл Тейн собственной персоной с выражением безумца в глазах. Должно быть, он только что узнал о судьбе своего корабля. Он огляделся по сторонам и, стиснув зубы, обратился к членам экипажа, следовавшим за ним на буксире.

— Если кто-нибудь знает ублюдка, ответственного за это, он поступит мудро, сказав об этом! Потому что, когда я найду его, я окрашу свой следующий корабль его кровью, предварительно содрав кожу с его костей собственными зубами! И я скормлю его тому, кто промолчит об этом!

У меня по спине пробежали мурашки. Подобная угроза вовсе не казалась надуманной Тейном. Он был известен тем, что отрезал уши и губы своим врагам и предателям. Или вырывал им ногти деревянными кольями. Он был извращенным подобием пирата, и каждый из нас это знал. Я бы даже осмелился сказать, что он был еще более безумным, чем Вальдес.

Я подождал в тени, пока он пройдет, и, как только он скрылся из виду, тихо проскользнул в таверну. Там было почти пусто. За исключением Рыжего и крюкорукого, которые стояли, прислонившись к стене в дальнем конце.

— Все ушли смотреть фейерверк, — усмехнулся крюкорукий, делая шаг вперед.

Я приблизился к нему, чтобы говорить достаточно тихо, чтобы Кодфейс меня не услышал. Мне не нужно было вовлекать в это дело кого-то, кто в этом не нуждался.

— Я сделал, как ты просил, — проворчал я, пряча лицо. — А теперь расскажи мне о своих делах с Дейвеном.

— Должен сказать, я действительно не думал, что ты захочешь — или сможешь — это сделать. — Он немного хмыкнул, прежде чем продолжить.

— Твоя недооценка меня — не моя проблема. А теперь соблюдай кодекс и скажи мне, что ты обещал. — Я терял терпение.

— Вполне справедливо. — Он глянул на таверну и переступил с ноги на ногу. — Но знай вот что. После сегодняшнего вечера больше не ищи меня. Если мы привлечем внимание, ты сделаешь нас обоих покойниками.

— Ты тратишь мое время впустую. — Если бы он мог видеть мои глаза в тени, он бы понял, что мой взгляд был достаточно сильным, чтобы прожечь его насквозь. Я сжал кулаки.

— Ладно, черт возьми, — наконец он заговорил. — Дейвен — мой грузоотправитель.

— Он является грузоотправителем многих компаний. — Я закатил глаза, раздраженная тем, как этот человек бегал вокруг да около, сообщая мне обещанную информацию. — Что он поставляет для тебя? Что же это был за товар, который был настолько необходим, что он до краев заполнил все корабли своего флота?

Мужчина выглядел потрясенным. Он неловко отступил назад.

— Как ты услышал мой разговор с ним?

Потеряв бдительность, я бросился на этого неуклюжего мужчину, вытащил из-за пояса нож и вонзил его кончик в кожу на шее. Меня больше не волновало, что увидит Кодфейс.

— Я не просто назначил награду за свою голову за этот дерьмовый клочок информации. — Я зарычал. — Я и так знаю больше, чем ты думаешь. Да, я слышал ваш вчерашний разговор. Итак, скажи мне, что именно Дейвен перевозит для тебя, или я сам доставлю тебя Тейну… по частям.

Я с трудом мог поверить в то, что говорю. Я уже много веков не вел подобных переговоров. Но именно так я выжил тогда. И именно так мне предстояло выживать сейчас. Жизнь пирата была какой угодно, но только не приятной.

Крюкорукий схватил меня за запястье здоровой рукой, прежде чем заговорить снова. Я провел лезвием по его коже, оставляя тонкую полоску крови.

— Ты такой же ненормальный, как и Тейн, — он рассмеялся. — Дейвен перевозит грузы для меня и моей компании «Вест Ройял Трейд».

— Ты работорговец? — выплюнул я, слишком хорошо зная это ужасное название компании.

— Это проблема? — мужчина кашлянул.

Я не ответил. Я был слишком занят, обдумывая все это. Когда ослабил хватку на мужчине, я был не в состоянии думать достаточно хорошо, чтобы понять, что делать дальше. Он оттолкнул меня назад и прошествовал мимо, врезавшись в стол, но мне было все равно. Я выпрямился и поднял нож, наблюдая, как он уходит. Но не мог сдвинуться с места. Потому что не мог поверить, что мой отец — человек, который всегда проповедовал мне благородство и ценность жизни, — перевозил людей через Атлантику, как домашний скот.

18. В безвыходном положении

Майло

По мере того, как я складывал все воедино, это постепенно обретало смысл, как бы мне этого ни хотелось. Флот отца состоял из больших грузовых судов, и в тот или иной момент я побывал на борту каждого из них, пусть и недолго. Но совсем недавно, в том же году, он назначал меня на одно судно — «Жемчужину Мариетты» — только для нескольких рейсов, в которых я его сопровождал. И каждый раз мне приказывали оставаться на борту и управлять судном, пока он отводил грузовые суда вглубь страны для «быстрого обмена». Или меня отправляли в другой порт, чтобы я разгрузил этот корабль отдельно. Предполагалось, что наше последнее путешествие к берегам Африки было обычной поставкой текстиля и рома. Но, очевидно, отец договорился о каких-то дополнительных сделках. Как долго он скрывал это от меня? Когда он перестал перевозить торговые товары и стал вьючным мулом для работорговцев?

У меня в животе образовалась пустота. Моя жизнь была сплошной ложью. Я многое ненавидел в Нассау, но это было место, где все люди были равны, свободны от рамок общественных ожиданий. Это было убежище, построенное изгоями и беглецами, эксплуатируемыми бедняками и аристократами, ставшими мятежниками, людьми, рожденными свободными, и людьми, которые пробивали себе дорогу к свободе. Никто не был ниже или выше нас. Единственное, что принадлежало нам, — это море. Итак, я не мог понять, как отец мог быть частью чего-то, что шло вразрез со всем, во что, как мне казалось, он всегда верил.

Какая-то часть меня отказывалась в это верить. Отец не стал бы этого делать. Он не мог так отчаянно нуждаться в деньгах. Мне нужно было убедиться самому. Если бы не суматоха, царившая в порту, я бы пробрался на борт одного из его кораблей прямо сейчас, чтобы заглянуть в грузовые отсеки других кораблей или в его капитанский журнал. Но я не мог рисковать, что меня увидят. Не сейчас.

А пока мне нужно было убраться отсюда как можно дальше. Насколько я знал, человек, которого я столкнул за борт, рассказал всем, что видел, как я устроил взрыв. Что я наделал?

Я скрылся в ночи, крадучись и бесшумно, пробираясь в самый дальний уголок острова. Там было одно здание, где, как я знал, буду в безопасности какое-то время. Старая церковь.

Это был символ убежища в ту ночь, когда я увидел белокаменный собор, контрастирующий на фоне полуночного неба. Колокольня треснула, а двери в святилище едва держались на петлях. Я вошел в маленькое здание, не ожидая увидеть здесь кого-нибудь еще в это время ночи. Свечи не были зажжены, но при свете луны, падавшем полосами через проем колокольни, я мог достаточно хорошо разглядеть, что внутри. По обе стороны прохода стояли старые деревянные скамьи, я брел, шаги отдавались эхом. Это пробудило смутные воспоминания.

Мать часто приходила сюда. Она любила молиться. В детстве я несколько раз приходил с ней, но это было не то место, куда я обычно ходил. Как бы ей было стыдно за ту жизнь, которую устроил ее сын. В некотором смысле, я был рад, что она умерла, так и не увидев, кем я стал. Она не могла достаточно долго молиться о прощении для меня. Но я знал, что она бы все равно попыталась.

И знала ли она о грехах отца? Может быть, поэтому она так часто бывала здесь. Нет. Если отец так старался скрыть это от меня, уверен, что он скрывал это и от нее тоже. Но почему? Почему он занялся чем-то таким мерзким, когда нашего торгового бизнеса всегда было достаточно? Я предположил, что по тем же причинам он обратился к Вальдесу. Нужда в деньгах. Но я не знал о том огромном долге, который заставил его пойти на это.

Я вздохнул, опускаясь на скамью во втором ряду, всего в нескольких метрах от алтаря. Я с облегчением откинул капюшон с лица и позволил прохладному воздуху освежить меня. Мое усталое тело ныло, и я наклонился вперед, положив голову на спинку скамьи перед собой.

Внезапно я вспомнил о четках, которые взял с собой. Уставшими руками я порылся в кармане брюк. Я знал, что для этого есть какой-то способ, но не подозревал о нем. Я вспомнил обрывки воспоминаний о том, как мимоходом наблюдал за своей матерью… В некотором роде. Я неуверенно взял четки в руки. На их ярко-красном фоне было легко различить темную запекшуюся кровь. Очертив крест от лба и груди, я склонил голову.

— Прости меня, — пробормотал я в пустоту, — за мои грехи и грехи моего отца.

Конечно, я ожидал, что после моих слов наступит тишина. Но она была невыносимо оглушительной.

— Пожалуйста. Я прошу прощения, — я уже не знал, кого я прошу — Бога или себя. Я подумал о том, чтобы убить того человека на берегу. И чуть не перерезал горло крюкорукому. И солгал Катрине, а затем не смог обеспечить ее безопасность во время всего этого. И всего того, что я помог Вальдесу сделать. И вот теперь я был здесь… пират с тремя столетиями вины на плечах, молящийся о прощении в пустой, гниющей церкви с украденными окровавленными четками.

19. За бортом

Катрина

Беллами бросил штурвал и рванул вперед, к тому месту, где я стояла на краю корабля.

— Не стрелять! Какого черта, по-твоему, ты делаешь? — Он дернул меня вниз за руку.

Я удивленно уставилась на него, хотя вполне логично было предположить, что он спросит меня, что я делаю. Я и сама не была уверена.

— Почему ты оставил штурвал? Я думала, нам нужно обогнать их, — я оглянулась на корабль, который был вдалеке позади нас.

— Мы так и делаем. Но я капитан. Я отдаю приказы. Ты даже не знаешь, как не упасть за борт.

— Я не падала за борт. — Слова сорвались с моих губ быстрее, чем успела их остановить. Но сразу поняла, что сказала слишком много.

Беллами прищурился.

— И что дальше? Ты прыгнула? — саркастически спросил он.

Я тихо выругалась про себя. Зачем я это сказала?

— Черт… Ты прыгнула. — Проведя рукой по затылку, он посмотрел на деревянный настил внизу, затем снова на меня. — Почему?

К счастью, корабль позади нас быстро привлек его внимание, прежде чем я успела придумать ответ. Он развернулся и помчался обратно к штурвалу. Я последовала за ним.

— По крайней мере, теперь я знаю, почему ты была настолько глупа, чтобы подняться сюда. Ты жаждешь смерти, — проговорил Беллами, перекрывая звук корабля, рассекающего пенящуюся морскую воду внизу, в то время как паруса над нами раздувались на ветру.

— Это не так, — сказала я. — Просто поверь мне.

— Поверить тебе? Я тебя даже не знаю.

Что-то в его словах задело, и я не знала почему. Меня не должно беспокоить, что Беллами меня не узнал. Между нами ничего не было. И никогда не было. Так почему же меня так сильно беспокоило чувство, что я потеряла то, чего у меня никогда не было?

Когда над головой прогремел пушечный залп, я нырнула за мачту и приготовилась. Но удара так и не последовало. Вместо этого вдалеке разлетелись огромные брызги воды, едва не задев заднюю часть нашего корабля. Я подняла взгляд и увидела, что Беллами улыбается, лукавый взгляд его льдисто-голубых глаз и идеальные зубы.

— Мы вышли за пределы их досягаемости, и я повернул по ветру, что замедлит движение галеона такого размера. Это была их последняя попытка остановить нас, и они промахнулись. Мы слишком далеко, чтобы они могли нас догнать. Если мы не являемся легкой добычей, то не стоим того, чтобы за нами гнаться. Мы держим эту скорость, пока они не скроются из виду, — сказал он.

Я наблюдала, как команда выходила из своих укрытий под палубой корабля, сначала осторожно, но затем с энтузиазмом и радостью празднования. Беллами стоял твердо, все еще держа руку на штурвале корабля.

— Осмотрите судно на предмет повреждений. У него несколько царапин по правому борту, — приказал он находившимся на борту людям.

Члены экипажа бросились прочь, торопливо осматривая борта. Кто-то из них окликнул Беллами, что прозвучало не слишком убедительно. Беллами протиснулся мимо меня, будто я была скорее препятствием на его пути, чем еще одним телом на борту его корабля.

— Возьми штурвал и не поворачивай его ни на йоту, — пробормотал он.

— Что? Правда? — Я запнулась, медленно и нерешительно потянувшись к штурвалу. Но Беллами проигнорировал меня и пошел дальше осматривать ту часть корабля, которая пострадала. Когда он вернулся, его хмурый вид подсказал мне, что повреждения, должно быть, были серьезными.

— Все так плохо?

— Корабль прекрасно преодолеет несколько лиг. Но я не могу допустить, чтобы он снова попал в подобную переделку, — он сделал паузу, глубоко вдохнул морской воздух и занял свое место у штурвала. — Нам придется остановиться в ближайшем порту для ремонта. Это немного замедлит наше движение, но не волнуйтесь, мы скоро доберемся до Кингстона.

— Следующий порт, — пробормотал я. — И где он находится?

Беллами взъерошил волосы, устремив взгляд на прозрачную голубую поверхность под нами.

— Нассау. К счастью, это не так уж далеко от нашего пути. Мы должны быть там завтра днем, если сможем поддерживать такую скорость, и ветер будет попутным.

— Нассау? — повторила я, вспомнив, что Майло давным-давно рассказывал мне о пиратской колонии.

— Нассау. Рай. Один в один, — с усмешкой подтвердил Беллами.

Нассау. Майло так много рассказывал мне об этом. И… и если Беллами был здесь… означало ли это, что Майло мог быть там? Я расправила плечи и вздернула подбородок. Это была глупая надежда. Но, тем не менее, это была надежда. Я знала, что ожидать этого нелепо. Но мне нужно было за что-то зацепиться. Потому что до этого момента я действительно начинала бояться, что никогда больше не увижу Майло.

— Послушай меня, — прорычал Беллами, и его голос внезапно стал похожим на гравий, — никогда больше не проявляй ко мне такого неуважения в присутствии моей команды. Ты начинаешь заставлять меня сожалеть о том, что я спас тебя. Оба раза, — и с этими словами он шагнул обратно к штурвалу.

Если бы он только знал, что я тогда тоже не понимала, что на меня нашло. Когда стояла на носу и кричала в открытое небо, я едва узнавала себя. Но чувствовала себя сильной, когда море было передо мной, подо мной и позади меня. Я почти поддалась искушению нырнуть, когда стояла там и смотрела на глубины. И что-то в моей голове подсказало мне, что я могла бы командовать каждой душой на этом корабле, если бы попыталась. И я не знаю, почему мне этого захотелось.

Я отбросила это странное чувство. Должно быть, на меня подействовала морская соль в воздухе. И полуденная жара не помогала.

Как раз в этот момент Ной и МакКензи подбежали ко мне, обезумев от такой реакции, какой я и ожидала.

— О чем ты думала, Катрина? — МакКензи посмотрела на меня широко раскрытыми глазами из-под наморщенного лба.

— Я не думала, — произнесла я. — Я просто… я подумала, что Беллами пострадал.

— Почему тебя должен волновать Беллами? — Ной вскинул руки, и МакКензи коснулась его руки, чтобы успокоить.

— У Катрины были отношения с Беллами до Майло. Он тоже был проклят.

— У нас ничего не было! — огрызнулась я, спотыкаясь из-за движения корабля. — Никто из вас понятия не имеет, что со мной происходит. — Пока я говорила, у меня кружилась голова. И поняла, что сказала что-то не то. Но мне нужно было уйти от них. От всех. Что-то было не так.

Схватившись рукой за голову, я перевела взгляд с шокированных МакКензи и Ноя.

— Простите, — пробормотала я. — Мне правда жаль. Я не это имела в виду. Мне жаль. — Я отвернулась. — Думаю, мне просто нужно немного времени, чтобы подумать. Побыть одной.

Их быстрые кивки, убедили меня, что моих извинений было достаточно, но по лицам друзей я поняла, что они обеспокоены. Но что еще я могла сказать? Я не могла объяснить свою дилемму, потому что сама ее не понимала.

Я тихо прошла на корму, расположенную на верхней палубе над каютой Беллами. Она редко бывала занята и казалась идеальным местом, чтобы укрыться от постоянной суеты команды. Свернулась калачиком и подтянула колени к груди. Несмотря на палящее солнце, внутри у меня все похолодело.

Смотрела на бурлящий поток воды, тянущийся за кораблем, на белую пену, танцующую на голубом покрывале. Каждый изгиб волн зачаровывал меня, словно пальцы, манящие в своем направлении, зовущие меня, умоляющие меня. Я жаждала взять в руки кисть, чтобы запечатлеть этот момент, когда мои глаза любовались сценой, представленной ниже. Я хотела рисовать. Чтобы запомнить. Чтобы понять. Чтобы убежать, по крайней мере, одним способом.

Я подумала, не могла бы я найти какой-нибудь материал, из которого можно было бы сделать самодельную кисть. На борту этого корабля должно было быть что-то, что могло бы сработать. Поднялась, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы пригодиться в качестве ручки для кисти.

И не смогла найти ничего подходящего. Удочки и весла были слишком толстыми, чтобы ими можно было пользоваться. Я чувствовала себя идиоткой, беспокоясь о живописи в такой момент. Но это было единственное, с чем я могла что-то сделать. А пока мне оставалось только ждать, пока мы доберемся до Нассау, чтобы что-то предпринять.

Когда поиски на корабле оказались пустой тратой времени, я подумала об одном месте, где могло что-то быть. В свое время в каюте Беллами я видела письменные принадлежности и навигационные приборы подобного рода. Там должно было быть что-то, что я могла бы использовать.

Пока Беллами находился за штурвалом я делала все возможное, чтобы оставаться незамеченной, пробираясь по кораблю. Последнее, чего я хотела, — это дать ему еще один повод заставить меня снова провести ночь в его постели. Я проскользнула между членами экипажа по палубе к каюте капитана, проверив дверную ручку, как только добрался до нее. Улыбка расплылась по лицу, когда я поняла, что дверь не заперта и войти можно, просто повернув ручку.

Она со скрипом открылась, что слегка напомнило мне о том, как я пробралась на борт «Презрения Сирены», чтобы украсть ключ у Вальдеса. Легкие шаги и дыхание, застрявшее где-то между горлом и легкими, я прокралась вперед, разглядывая предметы вокруг меня, когда проходила мимо. Небольшой письменный стол Беллами стоял рядом с сундуком, в котором он прошлой ночью хранил свою одежду. Тогда у меня не было возможности подойти к нему так близко, поэтому я быстро подошла, чтобы рассмотреть его подробнее. Роясь в куче бумаг и полуобгоревших подсвечниках, я была разочарована, не найдя ничего, хотя бы отдаленно напоминающего ручку, которую могла бы превратить в ручку для кисти.

Но когда посмотрела во второй раз, то заметила кое-что, чего не заметила сначала, — угольный карандаш. Он был длинным, грубым и неудобным. Но сойдет. Я засунула его за пояс, повязанный вокруг талии, и поискала нож, который можно было бы использовать для рисования кистью. Один из сабель Беллами в ножнах стоял в углу. Я вытащила клинок, на мгновение залюбовавшись им. Никогда раньше не держала в руках ничего подобного. В прозрачной стали отразилось мое собственное лицо, и я чуть не подпрыгнула от этого зрелища. Я была оборвана и измучена, но выглядела еще более свирепой, чем когда-либо. Мое лицо было таким же, как прежде, но что-то в нем теперь казалось поразительным и пугающим. Со мной что-то происходило.

Я отогнала от себя пугающее осознание и сосредоточилась на текущей задаче. Выбрав тонкую прядь волос, туго натянула ее одной рукой, а другой осторожно провела по лезвию меча. Всего нескольких дюймов должно хватить для тонкой кисточки.

И тут услышала, как скрипнула открывающаяся дверь.

20. Мутные воды

Катрина

— Я бы спросил тебя, почему ты здесь оказалась, — сказал Беллами, подходя ко мне сзади. — Но ты не можешь дать никакого объяснения, которое сделало бы это приемлемым.

Что-то во мне снова всколыхнулось, словно водоворот, который я не могла контролировать. Я заговорила, прежде чем повернуться к нему лицом, все еще крепко сжимая меч.

— Кажется, у тебя не было проблем с тем, что я была в твоей комнате прошлой ночью, — спокойно сказала я. — Решай. Ты ненавидишь меня или хочешь переспать со мной?

Я была шокирована своими словами. Они вырвались прежде, чем я успела их произнести. На меня было не похоже быть такой язвительной и самоуверенной.

Беллами наклонился ко мне, и его непослушные черные пряди упали ему на глаза.

— Может быть, и то, и другое вместе. — Он мягко забрал меч у меня из рук. — А теперь расскажи мне, почему ты здесь. И что ты с этим делаешь.

Не говори ему. Заставь его задуматься. Заставь его умолять узнать.

— Не твое дело, — огрызнулась я, полностью прислушиваясь к странному новому внутреннему голосу в моей голове.

— Мой меч. Это мое дело, — ухмыльнулся Беллами.

— Хорошо, — сказала я, на мгновение встряхнув головой, чтобы прийти в себя. Мой голос смягчился. — Я… я просто хотела порисовать.

— Должен признать, это совсем не то, что я ожидал от тебя услышать. — Беллами склонил голову набок. — Ты странная девушка.

— Ты даже не представляешь, — пробормотала я. — Теперь я могу получить меч обратно?

— Пока нет, дорогая, — ледяные голубые глаза Беллами сверкнули из-под сурово поднятых бровей. — Видишь, ты заставила меня задуматься, Катрина, — он крутанул меч в руке за рукоять, приложив не больше усилий, чем если бы он щелкал карандашом. — Если мы еще раз столкнемся с какими-нибудь неприятностями на нашем пути, ты и твои друзья, дрожащие в трюме, довольно беззащитны — осмелюсь сказать, бесполезны, — прежде чем продолжить, он поднял меч между нами, — итак, я собираюсь научить тебя, как правильно держать себя в руках. На закате. На главной палубе. У нас будет небольшой урок.

— А что, если я скажу «нет»?

— Тогда ты можешь встретиться со мной на конце доски.

Я вздернула подбородок. Беллами всегда был высокомерным, но этот превзошел даже того Беллами, которого, как мне казалось, я знала.

— Отлично. Но я сомневаюсь, что ты действительно так поступишь. В конце концов, разве не ты за мной бросился прошлой ночью?

— Не испытывай судьбу, дорогая. Я не такой джентльмен, как ты думаешь, — подмигнув, от чего у меня кровь закипела, он вложил рукоять меча обратно в мою руку.

Когда он повернулся, чтобы уйти, то бросил что-то через плечо. В последний момент я рефлекторно поймала это. Это была кисть для рисования — странная, неуклюжая деревянная кисть с тончайшим кончиком, но тем не менее это была кисть.

— Кисть старых картографов, — сказал Беллами, продолжая идти прочь. — Что касается красок, то тут ты можешь рассчитывать только на себя. Но будь уверена, здесь ты их не найдешь.