По извиистым волнам

— Хорошо, что ты вернулся. — Ной закатил глаза, но его слова были искренними. — Теперь, может быть, у тебя есть какая-нибудь идея, как нам вернуться в наше время?

— Боюсь, что трезубец по-прежнему остается нашей единственной надеждой. Если он привел нас сюда, то должен быть в состоянии вернуть нас обратно. Но нам придется выяснить, как это сделать. Но первый шаг — это добраться до сути.

— Значит, мы просто снова проплывем над Бермудским Треугольником на деревянном корабле? — МакКензи приподняла бровь. — В прошлый раз получилось не очень хорошо.

— Я открыт для любых других предложений, но он прав. Какой у нас еще есть выбор? — Ной наклонился ко мне. Было странно слышать, что он согласен со мной.

Я полез в кошелек и достал достаточно золота, чтобы показать им.

— Дайте мне достаточно времени, чтобы найти корабль. У меня осталось ровно столько денег, чтобы купить нам жилье еще на одну ночь. Уверен, нам всем нужно хорошенько выспаться.

Мы забрели в город, достаточно далеко от инцидента с людьми Тейна, чтобы избежать подозрений — не то чтобы это кого-то волновало. Я не мог привести их в таверну Кодфейса. Он и так знал слишком много, а я бы не стал делать из нас мишеней больше, чем мы уже были.

На другом конце города была еще одна гостиница. Это был нелегкий путь, но никто не жаловался. Я поймал себя на том, что остерегаюсь появления Тейна или кого-либо еще, кто хотел бы причинить мне вред, но я изо всех сил старался казаться спокойным и невозмутимым. Если бы из-за меня что-то случилось с Катриной или другими присутствующими здесь, я бы никогда себе этого не простил. Я не мог продолжить дело моего отца, который своими собственными ошибками разрушал тех, кто его окружал.

29. Кораблекрушения

Катрина

Майло привел нас в таверну на окраине города. Я держалась поближе к нему, с подозрением наблюдая, как незнакомые мужчины пялятся на нас с МакКензи, а пьяные попрошайки шатаются возле нас. Никто почти ничего не говорил, все еще пребывая в шоке после того, как мы столкнулись с опасностью несколькими мгновениями ранее.

Пока мы шли, я смотрела на Майло и думала о нем в переулке. Я никогда не видела его таким. Что-то в нем вырвалось на свободу. Что-то животное, темное и дикое. И это пугало и очаровывало меня одновременно. Но мне пришлось напомнить себе, что это место не было Константином. В 1720 году это был город, охваченный пиратами. Конечно, Майло приходилось делать такие вещи, которые я никогда не смогу понять, чтобы выжить. Но я все равно чувствовала беспокойство, когда вспоминала выражение его глаз, когда он обернулся, весь в чужой крови.

— Мы можем переночевать здесь. А утром отправимся в путь с первыми лучами солнца. — Майло взял меня за руку и осторожно повел вверх по ступенькам ко входу. Как несколько мгновений назад эти руки безжалостно вонзали мечи в плоть, а теперь ласкали мою, словно голубку.

МакКензи, Ной и я подождали, пока Майло пойдет поговорить с хозяином гостиницы. Воздух наполнился запахами спиртного, соли, жареного мяса и хлеба, отчего у меня заурчало в животе. Я мечтала о еде более сытной, чем жидкое рагу и вяленое мясо на корабле Беллами.

— Что, если мы никогда не вернемся? — внезапно произнесла МакКензи дрожащим голосом. — Здесь паршиво. Что, если мы окажемся в ловушке?

— МакКензи, — Ной обнял ее за плечи и наклонился, чтобы заглянуть в глаза, — обещаю, что бы ни случилось, у нас все будет хорошо. Я позабочусь об этом.

Я слегка улыбнулась, наблюдая за ними краем глаза. Подруга кивнула, а затем бросилась к нему в объятия. Я была рада, что у нее есть такой упрямый человек, как Ной. Но втайне я боялась того же, что и она. И слова Корделии, которые преследовали меня даже во сне, определенно не помогали мне почувствовать себя лучше.

Майло вернулся и жестом пригласил нас следовать за ним.

— Там еще есть свободная комната.

Мы поднялись наверх, в маленькую комнатку с одной кроватью, ведром для умывания и маленьким столом, и всего этого едва хватало для одного человека, не говоря уже о четырех.

— Ладно, я возвращаюсь вниз за едой, — объявил Ной. — Кто-нибудь пойдет?

Судя по тому, как МакКензи поспешила согласиться, я, должно быть, была не единственной, кто чувствовал, что умирает с голоду. Я вздохнула с облегчением при мысли о том, что смогу наполнить свой пустой желудок.

— Я спущусь через минуту, хочу привести в порядок лицо, — сказала я, дотрагиваясь до пореза, который тянулся от нижней части челюсти к уху.

— Я останусь с тобой, — произнес Майло, а затем заколебался, глядя на дверь. — То есть… если ты этого хочешь.

— Я бы этого хотела, — кивнула я.

— Тогда я пойду принесу что-нибудь, чтобы промыть рану.

Когда деревянная дверь за МакКензи, Ноем и Майло закрылась, я села на пол и окунула тряпку в ведро с водой. Вскоре Майло вернулся со стаканом ликера.

— Вот, — сказал он, забирая тряпку из моих рук, и пламя свечи заиграло на его загорелой коже. — Ты позволишь мне?

Я кивнула, убирая волосы за ухо, чтобы ему было легче добраться до раны. Он осторожно прижал тряпку к ранке, смывая засохшую кровь. Я поморщилась от боли.

— Прости, Катрина, — пробормотал он, мягкими движениями протирая порез.

— Все в порядке, — я прикусила губу. — По крайней мере, я могу прикрыть большую часть раны волосами.

— Нет. — Он убрал тряпку и посмотрел мне в глаза. — Я прошу прощения за все.

— Кто были эти люди?

Майло приоткрыл рот и тяжело вздохнул.

— За те несколько дней, что я здесь, столько всего произошло. Я устроил диверсию на корабле этого человека, чтобы получить информацию об отце. Оказывается, он совсем не тот человек, за которого я его принимал. Не будет преувеличением сказать, что мне стыдно быть его сыном.

— Не может быть, чтобы все было так плохо, а? — Я с беспокойством наблюдала за ним.

Майло достал из кармана компас. Он говорил, пристально глядя на инструмент, который держал в руке, и водил большим и указательным пальцами по ободку. Он рассказал мне о своем отце, о торговле рабами и русалками и обо всем остальном, через что ему пришлось пройти с тех пор, как он очнулся на берегах Нассау.

— Из-за него погибли мои мать и брат. Он с головой ушел в детали сделки, которые я так до конца и не выяснил. И они за это заплатили. — Он убрал компас и расправил плечи. — И теперь я заставляю тебя расплачиваться за мои ошибки.

Мы сидели молча, когда он протянул руку, чтобы коснуться моего лица. Он нежно провел кончиками пальцев по поцарапанной коже на моей щеке.

— Я никогда не смогу сказать, что сожалею, достаточное количество раз, — прошептал он.

— Это мне следует извиниться, — сказала я, опустив глаза. Я хотела сказать ему, что чувствовала, будто теряю себя. Я хотела, чтобы он понял, почему я должна сожалеть. Но не знала, как выразить это словами. Но все равно попыталась. — Прости, что оттолкнула тебя. Еще до того, как все это случилось. До того, как мы оказались здесь… — Я посмотрела на него. — Но с тех пор, как мы здесь, стало еще хуже.

— Что ты имеешь в виду? — Майло склонил голову набок и приподнял бровь.

— Я имею в виду, что это почти как… будто какая-то часть меня хочет быть холодной и жестокой. Часть меня хочет делать то, чего я бы никогда не сделала. И иногда она побеждает.

— Какие вещи?

— Например, сказать тебе, что ты мне не нужен. И срываться на МакКензи, когда она просто пытается помочь. И это все равно, что пытаться взять под контроль целый пиратский корабль прямо на глазах у его капитана. И как… как…

Я затихла. Я не могла рассказать ему о Беллами. Внутренний голос говорил мне этого не делать.

«Секреты никому не повредят. Но если я расскажу ему, то это случится».

— И это все? — Майло наклонился вперед.

Понимая, что это неправильно, я кивнула. Майло выглядел почти раздавленным. Он выпрямился и отвел взгляд.

— Так значит… значит ли это, что вы с Беллами… это была ты? Настоящая ты?

Что-то сжало мое сердце, словно тисками.

— Откуда ты знаешь об этом? — прошипела я. Сирена вернулась.

— Я видел вас. В доках. Вы двое выглядели… близкими. И ты смотрела прямо на меня, будто ненавидела меня.

— Я… я даже не помню, как я это делала. Мне показалось, что я кого-то видела, но не была уверена. Я не видела твоего лица. Должно быть, тогда это меня контролировало.

— Ну, после этого я ушел. Это меня раздавило. Но потом Ной сказал мне, что ты странно себя ведешь, и я подумал, может быть…

— Беллами спас меня. А чего ты ожидал?

О, нет.

Майло встал, его взгляд стал жестче.

— Я не знаю. Не знаю, чего ожидал. Может быть, ты скажешь ему, что не хочешь и не нуждаешься в его помощи, как ты сказала мне.

Я слышала его слова, но эта темная, ужасная сторона меня наслаждалась болью, которую я чувствовала в нем. Я вскочила на ноги и шагнула к нему, в тусклый свет свечи, горевшей в комнате.

«Не говори этого. Нет. Да. Скажи это».

— Может быть, он и правда был мне нужен. Может быть, я хотела его.

Майло шагнул ко мне, стиснув зубы, и обеими руками схватил меня за плечи.

— Почему? Почему ты так говоришь, Катрина? — Даже сквозь его стиснутые зубы и стальной взгляд я могла сказать, как сильно он старался скрыть боль, которую почувствовал от моих слов.

Он опустил взгляд, чтобы встретиться с моим, словно изучая мои глаза. Когда он замолчал, я поняла, что он заметил это. Но я была рада. Я была рада, что он мог видеть, что другая сторона меня была здесь и контролировала ситуацию. Я хотела, чтобы он знал, что это не я сказала ему это.

— Твои глаза, — прорычал он.

— Значит, ты видишь это. — Я улыбнулась, зная, что он заметил мои холодные голубые глаза. — Теперь ты понимаешь, почему я в тебе не нуждаюсь? У меня есть вся сила и защита, которые мне нужны, прямо здесь.

«Заткнись.»

Я закрыла глаза. Я не могла позволить ей победить. Я никогда еще так сильно не боролась с сиреной внутри себя. Но я подумала о Майло, и на мгновение… всего на мгновение… Я вырвалась от нее.

— Майло, это не я! Не слушай ее… меня… что бы я ни говорила, когда у меня голубые глаза. — Слова вырвались с таким отчаянием, что я чуть не подавилась ими. Я не знала, сколько у меня было времени, прежде чем ко мне вернется голос.

— Я знаю, — вздохнул он. — Я боялся, что именно это с тобой и случилось, когда Ной сказал, что ты ведешь себя странно.

— Что? Что со мной случилось?

Он заколебался, оглядывая комнату, будто не был уверен, что говорить здесь безопасно.

— Давай спустимся вниз и поедим с остальными. Я объясню там. Они тоже заслуживают того, чтобы знать.

— Хорошо. — Я обхватила себя руками, стыдясь того, каким чудовищем я стала, когда меньше всего этого ожидала. Но я держала все под контролем. На данный момент. Но мне все равно нужно будет возместить нанесенный ущерб. Потому что, как бы я ни признавалась, что чувствовала себя так, словно меня обожгло огнем, во всем, что я говорила, всегда была доля правды, когда включалась сирена.

Вернувшись в таверну, мы остались одни, держась самых темных уголков заведения, чтобы не попадаться на глаза. Но мы набросились на тушеную свинину с овощами так, словно это было лучшее, что мы когда-либо пробовали.

— Мы должны продержаться дольше, — заметил Майло. — У меня осталось только на то, чтобы купить еды на дорогу. Если только на корабле, который мы захватим, не окажется чего-нибудь съестного.

Мы все кивнули, слишком голодные, чтобы беспокоиться об этом прямо сейчас. МакКензи быстро показала ему большой палец и продолжила есть рагу. Я тоже поела, но что-то тяжелое все еще туманило мой разум. Я боялась, что в любой момент могу снова потеряться в другой версии себя, которая постоянно подстерегала меня. Был просто вопрос времени, когда что-то случится, что даст мне повод быть эгоистичной.

— Кое-что еще, — добавил Майло, и я оживилась, чтобы послушать. — Как мы все уже заметили, Катрине приходится иметь дело с чем-то, что делает ее… ну, не самой собой. — МакКензи и Ной кивнули, побуждая его продолжать. — Еще на корабле Вальдеса, когда мы ловили русалок, я заметил, что чем дольше они находились вне воды, тем более злобными становились. В конце концов, Вальдес помещал их в специальные резервуары с морской водой, чтобы они были более… приятными. — Все взгляды за столом устремились на меня. Мне захотелось отползти подальше и спрятаться.

— То есть, ты хочешь сказать, что Катрине нужно стать настоящей русалкой, чтобы прийти в себя? — спросила МакКензи, откусывая кусочек хлеба.

— Я хочу сказать, что, исходя из того, что я знаю о русалках, это имело бы смысл. — Майло положил руки на стол и посмотрел на меня.

Я подумала, не это ли сделало Корделию такой безжалостной. Она физически не могла вернуться в свой русалочий облик и была вынуждена веками находиться на суше. Так что, возможно, именно поэтому в ее сердце воцарилась неизлечимая тьма. Когда я, наконец, набралась смелости заговорить, отложила ложку и обратилась к нему.

— Я пыталась это сделать, когда прыгнула за борт на корабле Беллами. Я хотела найти тебя. Я была готова на все, чтобы найти тебя. Но у меня также было странное чувство… как потребность… тяга просто… погрузиться. Я хотела быть в воде, и я не могла игнорировать это. Но я не изменилась.

Майло посмотрел на меня так, словно я только что отгадала его загадку. Но, в конце концов, он положил локти на стол и заговорил.

— Я знаю одно местечко, которое, возможно, стоит попробовать еще раз. Это слишком маленький водоем для судов, поэтому для большинства здесь это совершенно бесполезно. Там должно быть безопасно.

Внезапно я почувствовала на себе взгляды трех пар глаз, ожидающих моих следующих слов. Предполагалось, что я просто соглашусь попрактиковаться в превращении в русалку перед ними, будто это совершенно нормально? Полагаю, для нас это было, наверное, самым обычным делом за последние несколько дней. С сомнением и, возможно, даже с долей страха, я кивнула.

— Хорошо, — выдохнула я, закрывая глаза. — Я попробую. Но только потому, что должна победить это.

— Тогда я отведу тебя туда, как только ты будешь готова, — сказал Майло.

Насмешливый голос Корделии зазвучал у меня в голове, напоминая, как мало времени может остаться в нашем времени, если она к этому времени уже не уничтожила человечество.

— Пошли, — сказала я. — Я готова.

Своими орехово-зелеными глазами, которые держали меня в плену, он изучал мое лицо, прежде чем взять меня за руку. Старое, но знакомое чувство комфорта охватило меня… оно напомнило мне о том, что я чувствовала, когда он повел меня на маяк в тот праздничный вечер, когда я не ожидала, что он придет за мной. И каким-то образом на мгновение все стало хорошо, даже несмотря на тяжесть всего мира на наших плечах.

— Это небольшая прогулка. Нам нужно быть осторожными, — сказал он, его голос был сильным, но мягким, когда он взглянул на МакКензи и Ноя.

— Думаю, мы подождем. Если ты не против, мы останемся здесь и немного отдохнем, — Ной кивнул.

— Да, уверена, что Катрина оценит уединение. Знаю, что мне не нужны были бы зрители, если бы я пыталась превратиться в русалку. — МакКензи закончила фразу тихим смешком, который, как я поняла, она пыталась подавить. Это заставило меня улыбнуться.

— Тогда пошли. — Майло посмотрел на меня и сжал мою руку. — Может быть, мы доберемся туда уже после захода солнца.

— Чего бы это ни стоило, — пробормотала я, следуя за ним, когда он повернулся к двери. Мы попрощались с друзьями и вышли из таверны, блуждая в ночи.

Ночь была еще более хаотичной, чем день. В каждой таверне горел свет, и из каждого угла доносились смех пьяных мужчин и музыка. Люди лежали, развалившись, в дверных проемах и на скамейках, а парочки на открытом воздухе предавались пьяным стонам удовольствия.

— Отличное шоу, не так ли? — Майло ухмыльнулся мне, когда я посмотрела на него из-под ресниц.

— Это что-то, — игриво усмехнулась я. — Не могу поверить, что ты вырос здесь. И все же, ты такой джентльмен.

— Только когда мне это нужно. — Он наклонил голову, и на меня нахлынуло что-то знакомое. Я почувствовала себя так, словно впервые гуляла с ним по пляжу в государственном парке Константина. Это было так, словно всего на мгновение все тяготы, разделявшие нас, исчезли. Были только мы с ним, идущие навстречу чему-то новому и пугающему, как и в первый раз.

Но потом она снова всплыла в моей голове…

— Джентльмену не место в пиратской команде, — усмехнулась я.

— Наверное, ты права. Это была настоящая дилемма, — пожал он плечами, ускоряя шаг.

— Верно, — поддакнула я. — Уверена, что ты совершал по-настоящему дерьмовые поступки, не так ли? Хуже, чем все, что ты мне когда-либо рассказывал.

— Катрина, откуда все это?

— Что ты имеешь в виду? — Я приподняла бровь. — Я имею в виду, что ты только что убил человека у меня на глазах. Я просто хочу знать, кто на самом деле тот мужчина, с которым я встречаюсь? Твой отец скрывал все это от тебя и твоей матери. Откуда мне знать, что ты ничего от меня не скрываешь? Прямо как письмо?

Зачем ты заговорила об этом? Это уже в прошлом.

— Катрина… — он остановился, не закончив произносить мое имя, и повернулся, чтобы коснуться моего плеча. — Послушай, что ты говоришь. Это не ты.

— Это я. — Мой тон стал холодным. — Но ты ли это? Откуда мне знать? Как я когда-нибудь узнаю? Ты, наверное, такой же, как твой отец.

Я очнулась от своего мрачного состояния, когда Майло схватил меня за плечи так крепко, что я чуть не вздрогнула. Он прижал меня к ближайшей стене, когда звуки бьющегося стекла и приглушенной музыки заполнили тишину.

— Ни. Ко. Гда. Не повторяй этого, — прорычал он сквозь стиснутые челюсти. Я никогда не видела у него такого взгляда — по крайней мере, направленного на меня — пронзительного и сосредоточенного. Он смотрел мне в глаза так, словно искал в них скрытое тайное послание. Затем, при свете ближайшего факела в таверне, я увидела в отражении его пристального, сосредоточенного взгляда мои собственные глаза цвета морской волны, смотрящие на него.

Я остановилась, у меня перехватило дыхание. На меня смотрели самые красивые, почти человеческие глаза, обрамленные тонкими ресницами, которые, казалось, сами по себе напряглись, чтобы привлечь все внимание к моему взгляду. Это были две залитые лунным светом лагуны, почти сияющие той ослепительной синевой, которая соперничала с самими глубинами. Словно по волшебству.

Я моргнула, крепко зажмурив глаза, а когда открыла их, все вернулось в норму. Я вздохнула с облегчением, но едва успела взять себя в руки, как Майло впился губами в мои губы. Он отстранился достаточно надолго, чтобы прижаться губами к моему уху, отчего между моих бедер разлилось тепло.

— Черт, я ненавижу эту твою сторону, — прошептал он.

— Тогда почему ты целуешь меня? — произнесла я.

— Потому что это все еще ты, — без колебаний ответил он. — И потому что я слишком долго умирал от желания поцеловать тебя.

Тогда я поняла, что должна рассказать ему о Беллами.

— Майло. Я… я поцеловала Беллами. Но…

— Но это была не ты? — сказал он. — Это то, что ты собираешься мне сказать?

— Ну, да… потому что это правда. Я бы никогда… — Я с трудом закончила предложение.

— Ты уверена? — Он наклонился ко мне, когда кто-то проходил мимо. — Потому что что-то во мне не совсем уверено. И именно поэтому я ненавижу эту твою сторону, Катрина. Потому что я не могу доверять тебе, когда ты в таком состоянии. Я не могу сказать, что правда, а что нет. И твоя сирена способна пролить свет на мои самые сокровенные страхи. Итак, я задам тебе этот вопрос, но я не хочу, чтобы ты отвечала на него, пока не станешь сиреной в полной мере и не удовлетворишь эту свою сторону на некоторое время. Потому что я хочу услышать ответ от тебя.

Я впилась в него взглядом, нахмурив брови, призывая его продолжать. Он опустил взгляд в землю, затем снова посмотрел на меня.

— Ты любишь меня?

— Ну… да… конечно, ты знаешь, что я…

— Нет, — выдохнул он мне в губы, лаская их, как бархат, своими. — Пока не отвечай.

— Хорошо, — сказала я, — тогда давай продолжим. Мы теряем здесь время.

Майло кивнул и пошел прочь, повернувшись лицом к ночи, чтобы провести нас через город к темным окраинам, где нас не ждало ничего, кроме запутанных джунглей и долгого похода в их середину.

30. Водопад

Катрина

Майло повел меня по тропинке, обрамленной свисающим мхом и узловатыми виноградными лозами. Лунный свет хорошо освещал наш путь, падая с яркой луны. Мы молчали, но жужжание ночных насекомых и летних сверчков наполняло воздух своей песней. После нескольких долгих мгновений, проведенных в этом тропическом лабиринте, до наших ушей донесся новый звук.

— Водопад, — отметила я, когда мы вышли на поляну с лагуной посередине.

— Здесь ты должна быть в безопасности. — Майло махнул рукой. — Когда я был моложе, мне нравилось это место. Немногие знают о нем, и, сомневаюсь, что это изменилось.

Я восхищалась зеленью, окружавшей нас на этой уединенной поляне. Лунный свет пробивался сквозь кроны джунглей и падал лучами на сверкающую кристальную воду, скапливающуюся у подножия водопада. Туман от водопада окружал нас, создавая нежную дымку, которая только подчеркивала ритмичные золотистые вспышки светлячков над водой. Но больше всего меня поразило сине-белое биолюминесцентное свечение пенящейся воды водопада. С каждой рябью вода озарялась звездным светом.

— Так что, мне стоит просто… залезть внутрь? — Я неуверенно повернулась к Майло.

— Это только начало, — сказал он, помогая мне приблизиться к краю лагуны. — Здесь нет давления. Тебе понадобится столько времени, сколько потребуется, Катрина, чтобы разобраться в себе.

Он отошел и сел на замшелое бревно неподалеку от воды, а я смотрела на голубую лагуну внизу. Вода манила меня, и я страстно желала стать ее частью. Я почувствовала, как завыла сирена. Я окунула в воду палец ноги.

— О! — воскликнула я, восхищенная тем, как засияла вода, когда я коснулась поверхности.

— Это мне здесь больше всего нравится, — засмеялся Майло. Нежная радость в его голосе была как теплый мед, который я так хотела попробовать снова. Но тут моя сирена заставила меня рассмеяться.

«Нет. Заткнись. Залезай в воду и заткнись».

Я нырнула, одежда развевалась вокруг меня, а пузырьки, которые я создавала в воде, засверкали, как серебристая волшебная пыльца. Впервые я захотела этого. Я действительно хотела оказаться под водой, слиться с ее потоками. Стать ею. Вода коснулась моей кожи, как поцелуй двух давно потерянных возлюбленных, и я закрыла глаза, надеясь, что, открыв их, увижу мерцающий хвост, похожий на тот, что я видела в ту ночь, когда сняла проклятие.

Но когда я открыла их, я была все та же. Я вынырнула из воды, сделав глубокий вдох. Что-то во мне все еще молило об освобождении. Сирена все еще была здесь, все еще тайно контролировала меня в глубине моего сознания. Я в замешательстве посмотрела на Майло.

— Видишь? Не срабатывает!

— Продолжай пытаться, — подбодрил он. — Может быть, это просто требует времени.

Я плавала в воде, запрокинув голову и слушая шум водопада неподалеку, волосы развевались вокруг меня, как гигантские кувшинки. Но у меня все еще были ноги.

— Перестань так много думать об этом, — сказал Майло. — Возможно, у тебя ничего не получится. Возможно, тебе просто нужно позволить этому случиться.

Я вздохнула. Возможно, он был прав, что бы это ни значило. Я решила отмокнуть, наслаждаясь ощущением воды на теле. Но этого было недостаточно. Медленными, нежными движениями я выскользнула из блузки и брюк, подплыла к Майло и протянула ему мокрую одежду.

— Ты можешь положить это куда-нибудь на сухое место? — спросила я с улыбкой. — Пожалуйста.

Он взял у меня из рук мокрый сверток и положил его на бревно рядом с собой, но только для того, чтобы оглянуться на меня блуждающим взглядом, хотя я знала, что он не мог ничего разглядеть, так как все, что находилось по грудь, было скрыто под поверхностью воды. Я изучала его лицо, его черты в лунном свете.

— На тебе кровь, — наконец признала я, заметив темно-красные пятна на его лице и шее и засохшие на волосах. — От этих людей ты… — Мне было трудно закончить предложение. Он убил человека у меня на глазах. Он никогда не лгал, когда говорил мне, что совершал ужасные поступки. И все же я его не боялась. Никогда не боялась. И никогда не буду. Только в безопасности. Даже когда моя сторона сирены говорила отвернуться от него.

— Я защищал тебя, — пробормотал Майло, опершись на колено. — Я не мог себя контролировать, когда увидел, что они с тобой сделали. — Он наклонился, чтобы коснуться моего лица, и я наклонилась вперед, чтобы позволить ему это, но сирена во мне дернула меня назад, когда его пальцы коснулись моей кожи.

«Не позволяй ему прикасаться к тебе».

Я потрясла головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, которое так быстро овладело мной.

— Прости, — пробормотала я, — Голос в голове хочет, чтобы я тебя ненавидела. Я не знаю почему.

— У меня есть свои теории, — сказал Майло, — но я приберегу их до тех пор, пока ты не придешь в себя.

— Но как я могу? Я здесь уже давно и до сих пор не знаю, как измениться. Что мне делать, утопиться? — Я в отчаянии ударила руками по воде, но слова привлекли мое внимание. — Подожди… Может быть, именно это. В последний раз я менялась, когда потеряла сознание… я больше не могла дышать, я набрала в грудь воды и… и утонула.

Майло наклонился вперед.

— Ммм. Это не похоже на приятное превращение.

— Это не так. Но в этом есть смысл, — сказала я, хорошенько подумав. — Океан правит нами. И, как сказала Корделия, он сильнее всего на свете. Поэтому я не могу просто находиться в воде. Я должна подчиниться ему.

— Ты собираешься утопиться? — Майло приподнял бровь.

— Не пытайся остановить меня, — потребовала я. Прежде чем он успел ответить, я нырнула под воду, и биолюминесцентные искры осветили подводный мир вокруг меня, и я поплыла на дно лагуны. Там было не очень глубоко. Может быть, футов на десять (3 м) или около того, но я выдохнула, позволяя себе опуститься на дно. Ил всколыхнулся и погасил сияние, которое успокаивало меня, оставив в темноте, за исключением поверхности над головой. Я была в ужасе, но моя сирена наслаждалась каждым мгновением.

Я слышала приглушенный звук, с которым Майло выкрикивал мое имя. С каждым ударом моего сердца мне не хватало воздуха. Но сирена Катрина удерживала меня. Я должна была позволить ей контролировать меня. Все это, только ради этого момента. Когда мое сознание померкло, я почти смогла представить, как мой призрак держит меня под водой, прижимая к каменисто-песчаному дну этого голубого пруда. И когда легкие почувствовали, что вот-вот разорвутся, я не смогла подавить инстинктивное желание открыть рот и отчаянно глотнуть соленой воды. Легкие наполнились водой, адски жгло, и, конечно же, сердце остановилось, прежде чем расплывчатое дно лагуны стало еще темнее. Пусто.

А потом я открыла глаза, и все вокруг меня засияло кристально чистым светом, будто я смотрела сквозь отполированный бриллиант. Пузырьки от водопада вдалеке разбивались о поверхность, создавая бурлящий поток ярко светящихся пузырьков. И я каким-то образом… дышала… способом, который не имел физического смысла. Но вот я оказалась здесь, на глубине нескольких метров под водой, и дышала так, словно стояла на суше.

Когда пряди волос упали с моего лица, мое внимание привлекло мерцание внизу. Я посмотрела вниз. А чуть ниже талии, переходя в бедра, кожа переходила в воздушную чешую, которая переливалась серебристо-голубым, как платье, в котором я была на приеме, только еще красивее и, конечно, еще более сюрреалистично. Мои плавники расходились веером у основания, как дикие лепестки, распускающиеся весной, прозрачные и нежные. И когда я пошевелила мышцами, которые должны были быть моими бедрами и нижней частью живота, хвост дернулся, с силой рассекая воду и с легкостью поднимая меня вверх. Я повторила движение, покачивая талией и бедрами, как на волнах, и поплыла вверх, пока, наконец, не вынырнула на поверхность воды.

Меня охватило облегчение, когда я окунулась в прохладный ночной воздух, пропитанный самым освежающим ощущением, которое я испытывала за всю свою жизнь. Будто я переродилась. И будто я, наконец, снова смогла ясно мыслить. Туман в голове рассеялся, а вместе с ним и коварная сирена, шепчущая у меня на плече. Я снова была самой собой.

Я обернулась и увидела Майло, который с беспокойством наблюдал за мной, словно готовый броситься следом.

— Почему бы тебе не зайти и не смыть кровь? — Я улыбнулась и подняла хвост так, что два нижних хвостовых плавника показались из воды, с них стекали серебристые светящиеся капельки.

Когда Майло ничего не сказал в ответ, я поняла, насколько он был очарован. Он поднялся на ноги, не сводя с меня взгляда, и медленно снял свои кожаные ботинки. Я так же пристально наблюдала за ним, когда он расстегнул свою многослойную тунику и позволил штанам упасть на землю. Без колебаний он осторожно ступил в воду, и при каждом шаге по воде расходилась рябь.

Мой пристальный взгляд блуждал по его телу, восхищаясь его суровым совершенством сверху донизу. Его размерами, осанкой, движениями. В лунном свете вены, пронизывающие его мышцы, сияли, словно тонкие акценты татуировок на загорелой коже. И то, как он смотрел на меня, даже сквозь пятна крови на лице, заставило меня почувствовать, что в тот момент никого больше не существовало.

— Ты снова стала собой, — сказал он, еще глубже погружаясь в воду. Я знала, что у него, должно быть, мороз по коже, но он даже не вздрогнул.

— Ирония судьбы, не так ли? — Я рассмеялась. — Но откуда ты можешь знать?

— Потому что у тебя больше нет того выражения глаз, от которого мне кажется, что ты хочешь разорвать меня на части.

— Прости. — Я взмахнула хвостом и скользнула к нему. — Если бы я могла все вернуть, я бы это сделала.

— Знаю. — Он протянул руку и дотронулся до меня, нежно ощупывая ту сторону моего лица, где был порез. — Но я всегда видел тебя настоящую.

Я поджала губы.

— Итак, какова твоя теория?

— О чем именно?

— О том, почему моя сторона сирены хочет, чтобы я оттолкнула тебя.

— Сначала скажи мне… ты любишь меня?

— Больше, чем ты думаешь, — прошептала я. — Я бы все для тебя сделала.

Майло взял меня за руки, и мы оказались лицом к лицу, так что наши тела едва возвышались над водой.

— И вот почему твоя сторона сирены ненавидит меня. Потому что любить кого-то — по-настоящему любить кого-то — значит быть самоотверженным и заботиться о ком-то, кроме себя. А это противоречит самой природе сирены. — Он помолчал и большим пальцем убрал мокрую прядь моих волос, прилипшую ко лбу. — Так вот откуда я все это время знал, что настоящая Катрина, должно быть, действительно любит меня.

— Я действительно люблю тебя. Всего. Даже шрамы и другие скрытые части тела, которые ты прячешь в тени, — сказала я, удерживая его взгляд. — Я действительно люблю тебя. И я больше не боюсь этого. Я больше не боюсь нуждаться в тебе. — Я обернула кончик своего хвоста вокруг его лодыжек. Он подпрыгнул, а затем опустил руку в воду, чтобы почувствовать чешую, покрывающую мои бедра.

— К этому нужно привыкнуть, — усмехнулся он, и его улыбка осветилась мягким светом луны, падавшим сверху. Он прищурился, глядя на воду, изучая то, что мог видеть во мне, и медленно перевел взгляд вверх, блуждая по моему обнаженному животу и груди. — Ты прекрасна, — добавил он, его взгляд остановился на моих губах.

— Я — рыба, — поддразнила я. — Волшебная рыба.

Он засмеялся вместе со мной, но вскоре снова понизил голос.

— Нет, — вздохнул он, — ты — богиня.

Ответ замер у меня на губах, но я решила, что лучше промолчать. Я опустила руку в воду и вытерла кровь с лица и шеи Майло. Он наблюдал за мной с величайшей нежностью, позволяя мне вытирать его, не издавая ни звука, кроме звука стекающей с его кожи воды.

— Что это? — спросила я, заметив тонкую цепочку, продетую сквозь крошечное золотое кольцо, висевшее у него на шее.

— Я забыл, что оно у меня. Это… обручальное кольцо матери, — сказал он, протягивая руку, чтобы дотронуться до него, — я нашел его в вещах отца и… и, в общем, я взял его. Может быть, потому, что это все, что у меня осталось от нее. Если бы я его не взял, оно было бы забыто здесь вместе со всем остальным.

— Было бы здорово взять с собой что-нибудь из ее вещей, когда мы наконец вернемся домой. — Я протянула руку, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Оно было таким изящным — почти тонким, как проволока, — с крошечным голубым бриллиантом в центре. Я приложила его к его груди, где оно висело, сливаясь с полотном его татуировок.

— Интересно, сколько времени потребуется, чтобы мои ноги снова стали ногами, — наконец сказала я, меняя тему, пока мы качались на волнах, подвешенные в этом прохладном, залитом лунным светом бассейне.

— Недолго, — Майло нахмурил брови. — Когда Вальдес был готов «поймать» русалку, у нее было очень мало времени, чтобы пробыть без воды достаточно долго, чтобы отрезать хвост. Команда не могла позволить ей сохнуть слишком долго.

От того, как вытянулось его лицо, у меня сжалось сердце.

— Перестань корить себя за то, что не можешь контролировать, — тихо произнесла я, притягивая его ближе к водопаду.

— Я был трусом, — сказал он. — Неисправимым трусом.

— Ш-ш-ш, — я приложила палец к его губам. — Мы не можем цепляться за прошлое… даже если живем в нем. — Я огляделась по сторонам, наслаждаясь безмятежностью, царящей в этом неземном уголке леса. — Хотя некоторые вещи, связанные с прошлым, прекрасны.

— Я начинаю понимать, что не могу контролировать все, — грустно усмехнулся Майло. — Ты бы не подумала, что потребуется 300 лет, чтобы понять это. — Он помолчал, глядя вниз на рябь, пробегающую мимо нас от грохота водопада. — Могу я тебе кое-что показать? — Наконец произнес он. Я заверила его, энергично кивнув.

Он отпустил меня и поплыл к основанию водопада, ныряя под него. Я последовала за ним, мое зрение под водой было таким же совершенным, как на суше средь бела дня. Мы вынырнули за каскадами, оказавшись лицом к лицу со входом в неглубокую пещеру, скрытую в каменном утесе за водой. Там было достаточно мелко, чтобы пройти вброд по самому краю стены.

— Классная пещерка, — проворковала я, разбрызгивая воду хвостовым плавником.

— Это было одно из моих любимых мест, куда я ходил после смерти мамы. Я никогда никому не рассказывал об этом месте.

— Ты можешь меня нести? — спросила я, все еще изумленно тараща глаза на очаровательное сооружение, похожее на пещеру.

— Куда бы тебе ни понадобилось. — Он подхватил меня на руки, подложив одну руку мне под хвост для поддержки, а другую — за спину. Я наклонилась к нему, продолжая крепко держать, и обхватила пальцами его шею сзади. Он поднялся из воды и поднял меня достаточно высоко, чтобы я могла дотянуться до водопада на вытянутых руках. Поддерживая себя за верхнюю часть тела, я встала в позу, когда он подтолкнул меня к отверстию.

Оказавшись на каменистой поверхности, я запрокинула голову назад, почти обессиленная весом своего хвоста, торчащего из воды. Майло с легкостью взобрался наверх, и я снова оказалась в его объятиях, с вожделением изучая его почти обнаженное тело. Но мой хвост был слишком тяжелым, чтобы шевелиться, и я ничего не могла с этим поделать, кроме как прижиматься к Майло, когда он сидел рядом со мной.

Я задремала на минуту или две, пока мы сидели в тишине в пещере, но меня разбудил ночной холод, возвращающийся к моей коже. Кожу стало покалывать, а хвост стал казаться легче… и суше. Я попыталась пошевелить им, но поняла, что меняюсь на глазах, и я почти не контролировала свою нижнюю половину тела. Ощущение, что мои плавники разрываются пополам, пронзило бедра и талию, и я схватилась за Майло, удивленная болью. Он осторожно поднял меня, тихо разговаривая со мной, пока я морщилась от боли. Он потянул меня дальше в грот, ровно настолько, чтобы я могла лечь, пока он держал меня. И когда ослепительное сияние охватило всю мою нижнюю половину, я снова стала полностью человеком.

Майло осторожно опустил меня на мягкое, поросшее мхом место, прикрытое листьями. И я улыбнулась, довольная этим убежищем, где никто другой не смог бы нас найти. Струящийся водопад свисал как занавес, ровно настолько, чтобы защитить наше убежище, но в то же время был достаточно прозрачным, чтобы пропускать достаточно лунного света и биолюминесцентного свечения, чтобы видеть окружающее.

Боль утихла, и я увидела, как последние чешуйки превратились обратно в кожу, и меня охватило чувство бодрости. Я снова почувствовала себя самой собой. Как ни странно, лежа обнаженной и влажной в пещере в 1720 году, я почувствовала, что снова обрела себя. Сирена внутри меня на время замолчала. И я больше не сопротивлялась голосу, который говорил мне, чего я хочу или в чем нуждаюсь.

На этот раз больше не было замешательства или вопросов о том, к чему лежит мое сердце. Я посмотрела на Майло. Я хотела его. Полностью. Это всегда был он и только он. Я нуждалась в нем. И я знала, что никогда не смогу потерять его снова.

Его взгляд блуждал по мне, от моей обнаженной груди до кончиков пальцев ног. Он потянулся ко мне, провел рукой по моему подбородку, вниз по шее, между грудей и ниже, к самой сердцевине меня. Его пальцы нежно скользили по моей коже, все ниже и ниже…

— Да, — сказала я. — Я теряла тебя слишком часто. Хватит ждать. Да.

Я потянулась вперед и притянула его к себе. Я смотрела, как вода стекает с его обнаженного тела, и чувствовала, как во мне разливается жар, словно облака, надвигающиеся на грозу. Он взял мою руку в свою и приложил ее к твердости внизу своего живота. Я почувствовала, как касаюсь и прижимаюсь к его твердости, и ощущение, похожее на волну, нахлынуло на меня, проявляясь в моем дрожащем дыхании.

Майло прижался губами к моим губам и наклонился еще ниже, встав на колени между моих ног. Он вырвал у меня нежный вздох, который заставил меня затаить дыхание, когда он нежно раздвинул мои ноги.

— Катрина Дельмар, свет моей звезды, я ждал тебя 300 лет, — выдохнул он. Другой рукой я помогла ему снять промокшее нижнее белье с нижней части его тела. Мое естество содрогнулось, когда он прижался всей своей длиной к обнаженной коже между моих бедер. Он приподнялся одной рукой, глядя поверх меня, а другой гладил мои волосы. Я провела пальцами по его спине, прослеживая изгибы его мышц и по-новому ощущая каждую его клеточку.

— За эти 300 лет я нашел много сокровищ, но ни одно из них не было таким бесценным, как ты. Я бы похоронил себя рядом с тобой, чтобы не потерять тебя снова. Я бы искал тебя тысячу раз, чтобы находить снова и снова. Я бы составил карту твоего тела по звездам и следовал бы по ней целую вечность. — Он снова поцеловал меня, прежде чем отстраниться, чтобы снять кольцо, висевшее у него на шее. Он взял меня за руку и надел крошечное золотое кольцо мне на палец. — Здесь и сейчас я признаюсь в своей вечной любви к тебе. Наконец-то ты моя. И я не буду делить тебя ни с кем другим.

Он опустился ниже и попробовал меня на вкус. Огонь вспыхнул во мне, как пушечный выстрел, как сигнальная ракета на военном корабле глубокой ночью. Я тихо застонала от удовольствия. Он держал меня, прижимаясь ко мне, как к потерянному сокровищу, которое он нашел снова. Я выгнула спину, когда он притянул меня к себе. Медленно, нежно он прижался ко мне, пока не погрузился в меня полностью. Я запустила пальцы в его волосы и провела по спине, блестевшей от пота и морской воды. Он обрушивался на меня, как волны, вздымающиеся и опадающие вдоль берега, снова и снова. И, обхватив его ногами, я притянула его к себе еще сильнее, словно волна прилива.

С нежным рычанием, от которого я застонала, он сжал мои запястья.

— Доверься мне, — прошептал он мне в губы, которые распухли от его поцелуев. Я закрыла глаза и позволила себе погрузиться в экстаз, покачивая бедрами напротив него, будто мы были двумя накатывающимися волнами, разбивающимися друг о друга.

— Так было всегда. Составь на мне свою карту. Только ты можешь ориентироваться по ней, — я вздрогнула между тихими вздохами.

Майло продолжил, когда я снова подняла на него взгляд. В его глазах я увидела такое сильное желание и необузданную страсть, что мне захотелось остаться здесь навсегда, запертой в том времени и в том месте, где никто не знал о нашем существовании. Чтобы мы могли оставаться такими до скончания веков.

Мощное ощущение охватило меня, и я закричала древним певучим голосом, когда он внезапно затопил меня с дрожащим стоном. И в пещере воцарилась тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием и непрекращающимся плеском воды за нашими спинами. С прекрасным, непривычным изнеможением, охватившим тело, я положила голову на вздымающуюся грудь Майло, и он обнял меня, проводя пальцами по коже на моей груди.

— Звезд много, Катрина. Но твой свет — единственный, на который я хочу смотреть. — Он коснулся губами моих волос, и мы некоторое время отдыхали вместе в темноте нашего рая под луной. Я прильнула к нему, дорожа каждым мгновением до нашего неизбежного возвращения в чрево Нассау и жестокой реальности.

31. Все тонкости дела

Майло

Я притянул Катрину поближе к себе, пока она спала. Как она могла любить меня после того, что я сделал на ее глазах? Как она могла отдаться мне после того, как видела, как я убиваю? Я этого не понимал. Но, может быть, в нас обоих было достаточно тьмы, чтобы уравновесить ситуацию.

Я провел большим пальцем по ободку кольца на ее пальце. Я пообещал ей быть тем, в чем она нуждается, когда бы ей это ни понадобилось. Защитником, другом, любовником… и даже врагом, когда проявлялась эта «другая» сторона ее натуры. И я улыбнулся, осознав, что это было именно то, что она обещала мне позволить.

Ночные часы пролетели, как туман в воздухе от водопада внизу, мимолетный и исчезнувший так же быстро, как пар. Но это не могло стереть воспоминание о том, как ее кожа касалась моей, как я сжимал ее плоть зубами, как ее руки сжимали мое тело. Сладкий вкус жимолости и пота остался у меня на языке. Каждое ощущение вокруг меня казалось таким же осязаемым, как светлячки, каждое напоминало о проведенном здесь времени.

— Мы должны вернуться, — слабым голосом произнесла Катрина. — Мы не можем здесь оставаться.

— Знаю. — Я погладил ее обнаженное плечо, когда она вздрогнула, прижавшись ко мне.

Я помог ей подняться на ноги, и мы оба нерешительно вошли в воду, чтобы вернуться на берег лагуны.

— Я определенно чувствую, какая холодная здесь вода, — сказала Катрина, стуча зубами.

— Теперь ты понимаешь, почему мне потребовалось так много времени, чтобы войти, — усмехнулся я. Она ответила ледяным всплеском, и я отплатил ей тем же. Обнаружив, что наша одежда слегка отсырела от влажного ночного воздуха, мы оделись и отправились обратно в гостиницу.

— Интересно, как часто мне придется меняться? — спросила Катрина, пока мы шли, и только что показались тусклые огни города.

— Полагаю, всякий раз, когда ты чувствуешь, что теряешь себя, — пожал я плечами.

Катрина вздохнула и посмотрела вперед, ускоряя шаг.

— Я бы хотела… я бы хотела, чтобы рядом была русалка, с которой я могла бы поговорить, и которая помогла бы мне понять все это. Нам еще слишком многому предстоит научиться. И даже если мы найдем трезубец, Корделия сказала, что только сирена может им воспользоваться. Но это может означать все, что угодно. Что, если мы найдем его и не сможем понять, как им пользоваться? Это как с ожерельем.

Я подстраивался под ее шаг, ускоряя шаг, чтобы быть рядом с ней, и думал о чем-то, о чем не решался рассказать. Но я знал, что если буду молчать, пытаясь обезопасить ее, это разрушит доверие, которое мы восстановили. Даже если я был единственным, кто когда-либо узнал об этом. Я не мог пытаться уберечь ее от опасных вещей. Я не мог снова так с ней поступить.

— На борту «Презрения Сирены» есть русалки, — произнес я. — Пленницы. Две, если я правильно помню.

Катрина уперлась каблуками в грунтовую дорожку под нами и резко повернулась ко мне лицом.

— Ты можешь отвести меня к ним?

— Нам нужно быть осторожными. И быстрыми. Нам нужно отдохнуть перед завтрашним днем.

— Мы действительно отдохнули, — подмигнула мне Катрина.

— Ты заставляешь меня задуматься, сколько твоих сирен осталось позади, — пошутил я.

— Не волнуйся, я — это я, — она коснулась ложбинки на груди. — Но знание того, кто я такая, и того, как использовать ту силу, которой обладаю, может стать нашим главным шансом понять, как остановить Корделию.

Я кивнул. Она была права. Но это была такая сложная задача, и времени на ее выполнение едва хватало.

— Уже почти 2 часа ночи, — сказал я, запрокидывая голову, чтобы взглянуть на ночное небо. — В гавани будет тихо. Но где-то рядом всегда кто-то есть.

— Что-то, что связывает нас с тобой, всегда заканчивается тем, что мы пробираемся на корабли.

— Из тебя получается отличный пират, девочка, — ухмыльнулся я, — Но, если серьезно, если мы собираемся это сделать, нам нужно уходить сейчас. У нас не так много времени.

— Тогда показывай дорогу, капитан, — она указала открытой ладонью на дорогу впереди.

Я повел ее обратно по кишащим крысами улицам, где звуки и суматоха стихли, сменившись храпом и ворчанием пьяниц, потерявших сознание. К тому времени, как мы добрались до порта, мы потеряли еще пятнадцать минут. С беспокойством в глазах я перевел взгляд на «Презрение Сирены», покачивающееся на волнах прибоя и пришвартованное к ближайшему причалу. Катрина шагнула вперед, нервно оглядываясь по сторонам.

— Подожди, — сказал я. — Вальдес никогда не оставлял свой корабль с русалками на борту без присмотра. Нам придется прятаться. — Я накинул капюшон плаща на голову. — Какой от этого толк теперь, когда за мою голову назначена награда?

Катрина кивнула, и я предложил ей подняться на корабль. Каждый нерв внутри меня предупреждал, что это плохая идея, но я не мог отказать Катрине в единственном шансе, который у нее, возможно, когда-либо будет, узнать о своей натуре. Мне также пришло в голову, что, возможно, если нам повезет, мы сможем освободить русалок. На корабле было темно, и фонари не горели. Но я знал, что это не значит, что он был пуст.

— Пригибайся и иди вдоль края, — прошептал я. Катрина именно так и поступила, и я, честно говоря, был удивлен, что нас до сих пор не обнаружили. Патрульные обычно сидели на верхней палубе у кормы, чтобы лучше видеть. Но я не увидел там никого, о ком мог бы рассказать.

Я прокрался к люку, ведущему на нижние палубы, Катрина следовала за мной легкими, как перышко, шагами. Мое сердце бешено колотилось, и я старался дышать ровно и бесшумно. При каждом скрипе деревянной доски настила или каждом ударе волны о корпус я замирал, прислушиваясь, боясь, что звук может быть сильнее, чем кажется.

Но, несмотря на всю нашу осторожность и паранойю, мы так и не увидели на борту ни души. Мы спустились еще ниже, в чрево корабля. Трюм с русалками находился как раз по другую сторону гауптвахты, где, как я знал, мое юное «я» должно было лежать замерзшим, голодным и безнадежным на заплесневелом, заляпанном мочой полу. Меня затошнило, и руки задрожали, когда я открывал дверь в трюм.

Я слышал собственное приглушенное хныканье за стеной — плач мальчика, который считал себя слишком взрослым, чтобы плакать. Я. Я крепко зажмурился и попытался сосредоточиться, когда Катрина вошла внутрь, чтобы присоединиться ко мне. Я жестом попросил ее приподнять тяжелую ткань, прикрывавшую прямоугольники, похожие на гроб, сложенные у стены.

Как я и ожидал, она в изумлении отступила назад, увидев двух сирен, смотревших на нее из своих водяных тюрем. У одной были огненно-рыжие волосы, а у другой — длинные, почти белые пряди.

Русалки отпрянули, яростно забившись в своих контейнерах и выплескивая брызги воды через прорези в верхней части. Катрина прижалась к стеклу, чтобы они могли видеть ее лицо. Беловолосая русалка замедлила свои движения, чтобы сосредоточиться, и я увидел, как ее тело расслабилось при виде Катрины.

— Ты меня слышишь? — спросила Катрина у разделявшего их стекла. Русалка кивнула. Вскоре рыжеволосая русалка тоже взяла себя в руки.

— Я… я одна из вас, — пробормотала Катрина. — Я хочу помочь вам. Вы тоже можете мне помочь?

Русалки посмотрели друг на друга сквозь прозрачные перегородки, а затем снова на Катрину, прежде чем слегка кивнуть.

— В море есть трезубец, и только сирены могут им воспользоваться, отдав что-то. Вы знаете, что это значит? Как мне его использовать?

На лицах русалок внезапно появилось угрюмое и подавленное выражение. Беловолосая русалка указала на свой рот и горло и сделала режущее движение рукой.

— Вальдес уже отрезал им языки и перерезал голосовые связки. Чтобы они не могли использовать свою песню против него, — вставил я, и меня охватило тяжелое, жуткое чувство, поскольку я слишком хорошо знал его ритуал. — И они также не могут с тобой говорить.

— Мне так жаль, — сказала им Катрина, и в ее глазах появились печальные морщинки. — Вы, по крайней мере, когда-нибудь видели трезубец?

Обе русалки покачали головами.

— Не поймите меня неправильно, — начала Катрина, — но правда ли, что ни одна сирена никогда не пыталась использовать его, потому что ни одна сирена не могла быть настолько бескорыстной, чтобы дать ему то, что он хочет?

Беловолосая русалка закатила глаза и усмехнулась, но рыжеволосая пожала плечами, кивнув, указывая на свое сердце и складывая руки на груди.

— Вы всегда заботитесь только о себе, — мягко, но не обвиняюще заявила Катрина. Она задумалась на минуту, будто прикидывая, что бы это могло значить для нее самой. — А как насчет того, чтобы поплакать?

Я взглянул на нее, не понимая, к чему ведет ее вопрос.

— Вы когда-нибудь плачете?

Русалки стиснули челюсти и покачали головами, показывая пальцами твердое «нет».

— Даже когда вам отрезали языки? — настаивала Катрина.

— Они никогда не плакали. Ни одна из них. Корделия — единственная русалка, которую я когда-либо видел плачущей. И даже тогда. Только один раз. Когда ее сердце было так разбито предательством Вальдеса, что она наслала на нас водоворот и прокляла нас, — объяснил я.

— Вот почему она такая могущественная, — пробормотала Катрина, делая шаг ко мне. — Она — единственная русалка, которая когда-либо позволяла себе быть уязвимой. Чувствовать. — Она повернулась к русалкам. — Вы знаете, что происходит, когда вы плачете? Вы могли бы выбраться отсюда!

В ответ они неопределенно покачали головами. И Катрина отступила назад, на мгновение закрыв глаза.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь думать о грустных вещах, чтобы заплакать. Я собираюсь показать им и освободить их. Я могу управлять водой в баках и разбить стекло. Если бы я только могла…

Внезапно воздух наполнила навязчивая мелодия, заглушив наш шепот и все остальные звуки вокруг нас. Я чувствовал себя так, словно мое тело было парализовано, во власти чего-то зловещего. Катрина стояла неподвижно, глядя на меня с паникой в глазах.

Словно призрак, Корделия появилась в дверном проеме из тени, ее красные губы приоткрылись, и мелодия полилась из ее рта. Без слов. Без текста. Просто мелодия, не имеющая отношения к миру. Я вытащил клинок и взглянул на Катрину как раз перед тем, как мир вокруг меня померк.

Что бы ни случилось дальше, у меня не осталось воспоминаний. Я потряс головой вперед-назад, чтобы стряхнуть соленую воду с глаз, когда вынырнул на поверхность. Катрина кашляла водой в нескольких шагах от меня. Мы были в темноте, плавая по гавани среди чудовищных силуэтов кораблей.

— Что случилось? — спросил я, оглядываясь в поисках какой-нибудь подсказки, которая помогла бы мне вспомнить.

— Корделия использовала на тебе свою песню сирены. Она заставила тебя напасть на меня.

— Что? Катрина, прости меня.

— Все в порядке. Ты не причинил мне вреда. Ты просто схватил меня и утащил за борт вместе с собой.

Я придвинулся к ней ближе.

— Я все еще сожалею. Я даже не осознавал… — Я посмотрел на свои руки, испытывая отвращение к ощущению насилия, которое я испытывал. Корделия могла заставить меня делать все, что угодно. И я презирал саму мысль об этом.

— Все в порядке. С нами все в порядке, — выдохнула Катрина, выглядя удрученной. — Мы просто… не смогли помочь русалкам.

— Давай выбираться из воды и возвращаться в гостиницу. Мы и так пробыли в отключке достаточно долго. — Я быстро плыл по воде, стремясь поскорее вернуться на сушу.

— Мысль о том, что я могла бы это сделать, пугает меня, — сказала Катрина, беря меня за руку, когда я помогал ей выбраться на берег. — Я не хочу иметь возможность управлять людьми.

— Тогда не надо, — мягко сказал я. — Но теперь ты знаешь, почему Корделия не стала контролировать Вальдеса. Она не хотела его любви, если та была ненастоящей.

— Я заметила, что, когда она пела, чешуйки на ее шее — ожерелье — светились, — заявила Катрина.

Я приподнял бровь, с любопытством ожидая, что она скажет дальше.

— Когда однажды ночью я пела колыбельную своей мамы в комнате — ту же мелодию, что пела Корделия, — я помню, как ожерелье светилось. Песня… сирен — это не только волшебство. Думаю, что именно песня активизирует магию, исходящую от их хвостов.

Я прокручивал ее слова в голове. Она определенно на что-то напала, и я почувствовал, как кусочки мозаики соединяются.

— Знаешь, в твоих словах много смысла, — сказал я. — И это объясняет, почему торговля русалками была окутана такой тайной. Покупатели знали, что чешуйки волшебные… но никто не знал, как этой магией пользоваться. И когда Вальдес забирал их голоса… не осталось ничего, кроме поисков разрушенной магии.

— И именно поэтому Корделия сделала свое ожерелье из чешуи. Чтобы ее песня обладала силой в любой форме, — добавила Катрина, ее глаза расширились, когда она заговорила.

Я решительно кивнул, впечатленный.

— Кажется, в тебе нет ничего, что не было бы волшебным, — поддразнил я, касаясь ее бедра. — Голос, сердце, хвост и все, что между ними.

То, как она покраснела, едва заметно улыбнувшись, вызвало у меня желание притянуть ее к себе и заняться с ней любовью снова и снова. Она была океаном, в котором я с радостью мог бы утонуть навсегда. И с этой мыслью я напрягся, выпрямляясь и осматривая окрестности, чтобы убедиться, что никто не сидит в засаде и не следит за нами. Здесь не было места для неосторожности.

Когда мы вернулись в гостиницу, почти весь свет был погашен, за исключением наполовину сгоревшей свечи на стойке таверны. Этого света было достаточно, чтобы найти дорогу обратно в нашу комнату, куда мы тихонько заглянули.

— Ной? — прошептал я. — МакКензи? — никто не ответил.

Мы на цыпочках вошли внутрь и увидели, что оба наших друга крепко спят на односпальной кровати.

— Похоже, нам достался первый этаж, — сказала Катрина.

— Как мы того и заслуживаем, — ответил я. — Как бы то ни было, мы проснемся всего через несколько часов. Лучше не устраиваться поудобнее.

Мы лежали на коврике, я прислонился спиной к стене, а Катрина устроилась у меня на коленях. Я погладил ее шею кончиками пальцев, убирая выбившиеся волосы с ее гладкой кожи. Она заснула почти мгновенно, но мои глаза, казалось, так и не сомкнулись.

Я уставился в окно, пытаясь разглядеть звезды сквозь стекло, и задумался о том, что принесет завтрашний день. Я боялся найти трезубец. Я не знал, сколько будет стоить его использование. Я не знал, чего это потребует от Катрины. И хотя я не хотел обременять ее, показывая это, я боялся узнать правду.

32. Поднять паруса

Катрина

— Проснитесь и пойте, друзья! — голос Ноя разбудил меня. Комната была полностью освещена, а солнце уже давно встало.

— Мы проспали! — я резко села, разбудив Майло, на котором лежала.

— Вот, что случается, когда тебя не бывает дома всю ночь, — МакКензи натягивала сапоги, пока говорила. — Мы беспокоились о вас двоих. Но мы также подумали, что вам хотелось побыть наедине. — Она подмигнула.

— Я могла бы сказать то же самое о вас двоих. Уверена, что вы оба только что провели самое неподходящее время в этой комнате наедине. — Я встала, натянула сапоги поверх свободных брюк и завязала пояс на талии.

— Посмотрите на нас, — сказал Майло, поднимаясь на ноги. — Мы выглядим почти как настоящая команда.

— Это все, на что мы способны, — произнес Ной. — Полагаю, это делает тебя капитаном?

— Капитан не так уж хорош без своего первого помощника, — сказал Майло, доставая компас и вкладывая его в раскрытую ладонь Ноя.

— Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? — Ной смотрел на компас с недоумением.

— Просто подержи его, пока он мне не понадобится. Считай это предложением мира. Так что позаботьтесь о нем. — Голос Майло дрогнул, когда он обратился ко всем нам вместе. — Теперь нам нужно поторопиться. Захватить один из этих кораблей средь бела дня будет сложнее, чем когда-либо.

— А мы не можем просто взять что-нибудь из запасов твоего отца? — спросила я, когда мы спускались в таверну.

— Таков план. — Майло склонил голову набок. — Но, без сомнения, Тейн уже охраняет их со своей командой. Увидев это, он примет это как нарушение кодекса. Но у нас нет особого выбора.

— Что ж, не имеет значения, кого мы здесь разозлим, если нам удастся уйти. И прямо сейчас это наш единственный шанс, — проговорила МакКензи, когда мы взяли с собой на улицу несколько буханок хлеба для быстрого завтрака.

Взвинченные до предела, быстрыми, но неуверенными шагами мы побрели к гавани, где из своего маленького укрытия среди деревьев неподалеку наблюдали, как Майло выбирает корабль, который лучше всего захватить. Это была лодка поменьше, идеально подходящая для скрытного маневрирования и быстрого бегства, заверил он. Я внимательно осмотрела ее, красновато-коричневый корпус контрастировал с ярко-синим под ним.

— Это она. «Сокол». — Майло прищурился от солнечного света. — По крайней мере, погода на нашей стороне. Эти ветры быстро вынесут нас из порта.

— Итак, что ты хочешь, чтобы мы сделали? — МакКензи пожала плечами, подбоченившись.

— Я поднимусь на борт первым, на случай, если там уже кто-нибудь есть, и позабочусь об этом. Ной, нам с тобой придется поднять якорь как можно быстрее. А потом я сразу же встану к штурвалу, чтобы направить судно в нужное русло. Катрина и МакКензи, вам двоим придется поднимать паруса по моим указаниям.

Мы с МакКензи переглянулись. Дома я едва разобралась с парусами на современном моторном паруснике, поэтому не была уверена, что смогу управлять пиратским кораблем многовековой давности. И я сомневалась, что у МакКензи был какой-либо опыт управления последним. Но выяснить это было нашим единственным выходом.

— Просто скажи нам, что делать, — сказала я. — Но постарайся использовать слова, которые мы понимаем.

Майло приподнял бровь и вздернул подбородок.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть с вами помягче, но укомплектовать даже самую маленькую шхуну экипажем из четырех человек будет чертовски непросто.

План был прост. Погрузившись в найденную нами старую брошенную лодку, мы поплыли к шхуне на дальнем берегу. С тяжелыми сетями, которые Ной приобрел в лавке портового торговца на последние деньги, мы изо всех сил старались выглядеть как простые рыбаки, и вряд ли кто-нибудь заметил бы, что это не так, учитывая вялую атмосферу острова. Мы держались подальше от гавани, чтобы не привлекать внимания.

Майло и Ной смастерили абордажный крюк из старого куска металла от якоря и веревки, который мы использовали, чтобы забраться на корабль. А затем от нашей скорости и мастерства зависело вывести корабль из порта, прежде чем кто-либо заметит это.

Уставшими руками мы гребли, готовясь к подъему. Моряки окликали нас с кораблей, мимо которых мы проходили, но большинство из них были слишком заняты своими делами, чтобы обращать на нас внимание. Если бы они это сделали, мы бы просто отбросили подозрения, помахав рукой и кивнув в знак согласия.

Я наблюдала за Майло, замечая, как он внимательно следит за палубами кораблей, находящихся в пределах видимости. Я предположила, что он ищет Тейна, но не была в этом уверена. Казалось, он полностью сосредоточен на том, что происходит у него в голове.

Оказавшись у основания «Сокола», мы расположили нашу маленькую лодку у самой нижней точки корпуса в средней части судна и пригнулись, когда Майло осторожно взмахнул крюком. Он идеально зацепился, и мы взобрались, держась за него по очереди. Шхуна оказалась еще меньше, чем казалась издали.

Майло поднялся первым. Для него это было совсем не сложно, так как корпус шхуны находился всего в нескольких футах от поверхности воды, в которой плавала лодка. Мы ждали, и как только увидели, что Майло подает знак рукой из-за борта лодки, настала наша очередь подниматься на борт.

Подъем был коротким, и канат-захват служил скорее поручнем, защищая от постоянной качки под нами, когда мы карабкались по запасному пути. Попытка подтянуться без него с основания нашего маленького каноэ-лодки была бы непростой задачей. Я не осознавала, как сильно болит тело, пока мне не пришлось воспользоваться веревкой, чтобы забраться на корабль. Ноющая боль в руках и ногах не давала мне покоя. Между схваткой на мечах с Беллами, пребыванием в заложниках и превращением в русалку, имело смысл только то, что мышцы моего тела напрягались, чтобы не отставать в этот момент.

— Поднять якорь, — приказал Майло, направляясь прямо на нос, а Ной следовал за ним по пятам. Они кряхтели, налегая на шпиль и медленно поднимая тяжелый якорь. Едва якорь вынырнул из воды, все еще капая, как Майло бросился к штурвалу и указал на паруса.

— Туго натяните верхний парус! — скомандовал он. — Убирайте такелаж!

— По-английски, пожалуйста! — крикнула МакКензи.

— Просто потяните за эти веревки и ослабьте вон ту. Но привяжите вот эту! — распорядился Майло, изо всех сил стараясь указать направление, пока регулировал руль корабля. — Затем немного поверните грот на юго-восток.

Мы кивнули, нервно работая руками, чтобы справиться с заданиями.

— Застряло! — крикнула я, расстроенная тем, что сама запуталась в узле.

Майло подбежал ко мне и обратил внимание на изуродованную веревку, обмотанную вокруг крюков на мачтах и корпусе.

— Направляй нас. Я займусь оснасткой.

— Ты хочешь, чтобы я управляла кораблем?

— Да, иди! — Он жестом велел мне поторопиться.

Я бросилась к штурвалу, отгоняя охватившее меня чувство страха.

— Я могу это сделать, — произнесла я. — Я могу управлять водой. Конечно, я могу управлять кораблем.

Глядя вперед, на открытую воду, мое сердце слегка подпрыгнуло при виде нескольких небольших кусочков суши и песчаных отмелей, неровной линией уходящих в море. Мне придется осторожно огибать их, и я не знала, насколько быстро может двигаться эта штука. Ухватившись руками за деревянное колесо, я резко повернула его и направила нос по самой прямой траектории, какую только могла себе представить. Штурвал был тяжелым, и мышцы напряглись, чтобы удержать его там, где я хотела. Я удивилась, как Майло сумел сделать так, чтобы штурвал выглядел таким легким.

Со своего места у штурвала, откуда открывался вид на небольшую палубу, я увидела, как Ной спешит помочь с парусами. Я также заметила Майло и его странное поведение. Он был почти взволнован. Я бы даже сказал, нервничал. Он продолжал оглядываться на окружающие корабли побольше, стоявшие на якоре рядом с этим. Я предположила, что это был остальной флот его отца.

— Продолжай в том же духе. Есть еще одна вещь, о которой я должен позаботиться, — сказал он.

— Я уже начал думать, что ты забыл, — огрызнулся Ной, дергая за такелаж с новообретенной яростью и уверенностью.

— Что забыл? — перебила МакКензи.

— Убедиться, что корабли моего отца больше никогда не смогут использоваться по-прежнему. — И с этими словами Майло прыгнул на корму шхуны, вытащил пистолет, о существовании которого мы и не подозревали, и выстрелил в ствол, плавающий рядом с одним из кораблей, вызвав мгновенный взрыв. Взрыв пробил дыру в передней части корабля, в которой он находился, оставив поврежденный открытый корпус, который быстро заполнился водой. Один выстрел за другим он стрелял по плавучим бочонкам, похожим на мишени, пока не разнес в щепки бока или фасады каждого из четырех отцовских галеонов.

В наступившем хаосе, когда матросы и капитаны изрыгали проклятия и стреляли в ответ, мы увеличили скорость на наших парусах и устремились вперед, в открытый залив. Низкий звук предупредительных колоколов возвестил о бедствии в гавани. Я приложила все усилия, чтобы провести нас по каменистым водным путям, и чуть не опрокинула лодку, когда мы обогнули песчаную отмель, которую я не заметила до последней минуты. Вода сильно давила на мою руку, державшую штурвал, и мне потребовались все силы, чтобы удержать его. Я была благодарена, когда сильная рука взялась за штурвал, и вздохнула с облегчением, когда Майло занял свое место.

— Это ты установил там эти бочки? — спросила я, когда Майло поудобнее устроился за штурвалом.

— Прошлой ночью, после того, как ты заснула. Но мне помогли. — Он взглянул на Ноя, который быстро отвел взгляд, словно пытаясь отыграть свою роль в этом. Майло, нахмурив брови, снова посмотрел на меня. — Это было безрассудно, знаю. Но мы не могли позволить этим кораблям продолжать плавать. Никто не должен иметь возможности использовать их снова, и меньше всего Тейн.

— Безрассудно, конечно, — упрекнула я. — Но я понимаю. И я бы поступила так же, — заверила я с полуулыбкой.

— Рад, что ты одобряешь. Потому что теперь нам нужно обогнать его, и я не могу допустить, чтобы вы оба злились на меня.

Я оглянулась через плечо, увидев, как Тейн и его команда быстро поднимают якорь своего корабля. Он наблюдал за нами, прищурившись, со своего насеста на носу. Даже отсюда я ощущала жестокость и видела хмурое выражение его лица. Я коснулась нежной красной полоски кожи на подбородке и поморщилась, вспомнив, как по ней скользнуло лезвие.

— Этот парень действительно не из тех, кто пускает все на самотек, да? — фыркнула я.

— Он — психопат, — произнес Майло.

Плавно и быстро управляя кораблем под командованием Майло, мы миновали последние несколько участков мелководья и выступающих формаций, обрамляющих остров. Нассау за нашими спинами уменьшался в размерах, становясь все дальше с каждой секундой, над гаванью, которую мы оставили в беспорядке, поднимался дым. Теперь мы шли прямо в открытое голубое пространство перед нами.

А серийный убийца 18-го века был совсем рядом.

33. Сигнальный огонь

Катрина

— Как думаешь, они будут преследовать нас всю дорогу? — Я присела на корточки, устроившись на необычном выступе за штурвалом.

— Не удивлюсь, если он последует за нами до самого Треугольника. Тейн любит охоту.

— Отлично, — пробормотала я. — И сколько времени нам потребуется, чтобы добраться туда на этот раз?

— Мы должны делать в среднем около пяти узлов, так что… может быть, три дня и несколько часов?

Я потерла плечи, когда поднялся ветер и разметал мои волосы по шее.

— На этот раз, когда мы доберемся туда, давай остановимся, не доходя до центра Треугольника, — сказала я.

— Таков план, — Майло покрутил одну из ручек корабельного штурвала. — Но одному богу известно, как мы оттуда доберемся до трезубца.

— У меня есть несколько идей, — сказала я с тяжелым вздохом, устремив взгляд к горизонту. На самом деле у меня была только одна идея. И если она не сработает, то, по-моему, мы облажались. Но после всего, что я узнала о себе за последние несколько дней, я почувствовала себя увереннее, чем когда-либо. И я наконец-то была готова встретиться лицом к лицу с теми сторонами себя, которые пугали меня больше всего, и проверить свои возможности. Через мгновение я встала и покинула пост штурвала. — Пойду проверю, как там остальные. С таким же успехом можно сообщить им, как долго мы будем плыть.

— Скажи им, чтобы проверили оружие в главном помещении. И подбери что-нибудь для каждого из вас. Желательно, чтобы вы знали, как им пользоваться. — Майло бросил мне связку ключей, которая висела у него на поясе.

— Будет сделано, — кивнула я. Хотелось улыбнуться от ощущения, что мы все — своя маленькая команда, пусть и некомпетентная. По крайней мере, мы наконец-то работали вместе.

Я направилась к такелажу, где стояли МакКензи и Ной с таким видом, словно только что спустились с американских горок.

— Ладно, не уверен, правильно ли я прикрепил эти штуки, но мы движемся, так что, думаю, этого достаточно, — Ной вытер пот со лба тыльной стороной ладони.

— Думаю, пока все в порядке. Если только ветер не стихнет в ближайшие пару дней.

— Это путешествие не будет коротким, не так ли? — Ной поджал губы.

Я улыбнулась ему с извиняющимся видом.

— Ты считаешь, что три дня — это слишком долго?

Он вздохнул с недовольным видом.

— Думаю, не в этом веке.

— Что ж, нам лучше хорошенько поработать с парусами, потому что у нас есть компания. — Я указала на горизонт позади нас и корабль, плывущий вдали. Это была едва заметная точка на поверхности, но я втайне опасалась, как быстро она сможет сократить расстояние между нами.

— Они идут за нами? — выпалила МакКензи, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть.

— Технически, за Майло, но думаю, что тут комплексная сделка, — сказала я. — Именно поэтому мы собираемся провести следующие несколько дней, оттачивая наши навыки владения мечом.

Я провела их к каюте и открыла дверь ключом, который дал мне Майло. Внутри я обнаружила каюту гораздо меньших размеров, чем видела раньше, но это имело смысл, учитывая миниатюрные размеры шхуны. Большую часть комнаты занимали гамак и квадратный письменный стол, а также настенная стойка с несколькими мечами и пистолетами и урна, набитая свитками и картами.

— Давайте, выбирайте что-нибудь. Или два. — Я шагнула вперед, взяв абордажную саблю с ее места на стойке для мечей.

— Каждую минуту, что мы здесь, мне все еще приходится убеждать себя, что я не был втянут в видеоигру. — Ной нерешительно потянулся за мушкетоном и коротким мечом.

— Серьезно, — выпалила МакКензи, — почти уверена, что я с оружием опаснее, чем банда пиратов, преследующих нас.

— Ну, если они не дадут нам добраться до трезубца, мы застрянем в этой видеоигре на всю оставшуюся жизнь, так что… — Я удивленно подняла брови и вздернула подбородок.

— Вполне справедливо, — пожала плечами МакКензи, пристегивая к талии пояс с мечом.

— Надеюсь, нам не придется их использовать, — сказала я, — это просто мера предосторожности.

Я сжала меч в руке. Он казался тяжелым и неуклюжим, в отличие от катласса, который

держала в руках во время спарринга с Беллами. Я подумала о нем тогда, вспомнив, как он смотрел на море, словно это был его дом. Я надеялась, что он примирился с самим собой, где бы он ни был. Затем переключила свое внимание на меч, который держала в руке. Подошла к Майло, держа в руках набор мечей, чтобы он мог выбрать.

— Ты хотел что-то добавить к своему арсеналу? — спросила я с усмешкой.

— Полагаю, это не повредит, — сказал Майло, выхватывая из ассортимента острый, едва изогнутый кортик и убирая его в ножны на перевязи за спиной, скрестив с другим, который он уже носил. — Лучше всегда иметь парочку мечей.

Какое-то время я наблюдала за ним за штурвалом. То, как он держал штурвал, вдыхая окружавший его запах моря, как океанский ветер трепал его волосы вокруг лица и шеи. То, как он стоял, более чем на целую голову выше меня, направляя свой украденный корабль. В нем было что-то обнадеживающее, чего я никогда раньше не замечала. Что-то, что выходило за рамки надежды обогнать своих врагов. Но настоящая, глубокая надежда, к которой он, казалось, всегда стремился в жизни, была где-то за горизонтом. Беллами любил море. Но Майло любил обещания, которые оно давало. Потому что оно изменило его жизнь во многих отношениях.

Я шагнула вперед, устраиваясь рядом с ним за штурвалом, и положила голову ему на плечо. Он остановился и улыбнулся мне с нежностью в глазах, которая заставила меня почувствовать, что мы могли бы обогнать весь мир, только он и я, так же, как мы это делали на его мотоцикле. Я смотрела на открытую воду перед нами, пока наш маленький корабль несся по ветру и волнам. И я была бы рад, если бы так оставалось вечно.

За первый полный день в море нам удалось увеличить расстояние между нами и преследующим нас кораблем, и мы думали, что легко оторвемся от них. Ветер был достаточно сильным, чтобы поддерживать наш темп. К сожалению, это также означало, что корабль Тейна без проблем поспевал за нашим. Море накатывало волнами, которые заставляли нас качаться на волнах часами напролет, так сильно, что у меня болели ноги от усилий удержать равновесие на постоянно меняющейся поверхности.

В спешке мы едва взяли с собой достаточно еды для путешествия, но, к счастью, на борту было достаточно пресной воды. Мы поочередно стояли у штурвала, и Майло показывал каждому из нас, как пользоваться компасом, чтобы не сбиться с курса. Я могла сказать, что он почти не спал. Иногда он исчезал в тесной каюте под палубой всего на несколько часов, прежде чем вернуться к штурвалу с усталыми, покрасневшими глазами.

На вторую ночь я последовала за ним, чтобы убедиться, что он отдохнул подольше. Это была ночная вахта Ноя, поэтому я знала, что корабль пока держится на плаву. Он довольно легко освоился под парусом. Прокравшись за дверь каюты бесшумно, как крысы на палубе, я увидела, как Майло улегся на груду одеял, разбросанных по полу каюты. К моему удивлению, он быстро заснул. Через несколько минут единственными звуками, достигавшими моих ушей, были его дыхание и непрекращающийся скрип бревен лодки.

Я начала отворачиваться, чтобы оставить его дремать, но какой-то звук вернул меня обратно. Он застонал, как от боли, а затем коротко всхлипнул, отчего у меня подкосились колени. Когда я снова посмотрела на него, он метался по одеялам, извиваясь, будто пытался убежать от невидимого нападавшего. Я подбежала к нему и разбудила его настойчивым голосом.

— Майло, — сказала я. — Проснись. Все в порядке. Я здесь.

Он открыл глаза и чуть не отскочил назад, когда увидел меня. В промежутках между судорожными вдохами он открыл рот, чтобы заговорить, но, казалось, не мог выдавить из себя ни слова. Он сел, вытянув одну ногу перед собой и подтянув другую к себе, чтобы можно было опереться на руку. Я продолжала держать руку у него на спине, нежно поглаживая его между лопатками, пока он не успокоился. Свободной рукой он откинул с лица растрепанные волосы, а затем расправил плечи и посмотрел на меня.

— Это был один из твоих ночных кошмаров? — спросила я, стараясь говорить как можно мягче. Я вспомнила, как он спас меня от кошмаров на маяке и признался, что ему они тоже снились. Я впервые увидела это своими глазами.

Он кивнул, его дыхание выровнялось.

— Прошло много времени. Но, думаю, это место наложило свой отпечаток. — По тому, как он смотрел на свои руки, когда говорил, с некоторым подобием отвращения, у меня возникло подозрение, что это могло его тяготить.

— Это из-за того, что случилось с людьми Тейна?

— Это из-за меня. Это место пробудило во мне худшее. Скорее, оно вернуло его. Потому что оно никогда не уходило. Как бы мне ни хотелось думать, что это так. Здесь я снова вор и убийца. Я тот пират, которого пытался забыть, — пробормотал он. — Приспешник Тейна — не единственный человек, которого я здесь убил. — Взгляд его глаз прожигал меня, а затем он медленными движениями запустил руку в складки своей свободной рубашки и вытащил четки. — Я убил человека, сражаясь с ним, менее чем через два часа после нашего кораблекрушения. Защищаясь. Он напал на меня и убил бы, если бы я этого не сделал. Они принадлежали ему, и с тех пор я ношу их с собой. Не знаю почему.

Я внимательно изучила деревянные четки, обратив внимание на коричневато-медные разводы на них и маленький деревянный крестик на конце. Кровь. От человека, которого Майло убил. Мне не нравилось думать о том, что он убивал. Я выбросила из головы воспоминание о том, как он оставил людей Тейна истекать кровью на земле. Потому что я знала, что он сделал это ради меня, и моя радость от того, что я снова его вижу, пересилила все остальные чувства. И, честно говоря, в то время это казалось нереальным.

Но теперь что-то в этом было по-другому. Когда я сидела здесь с ним и смотрела на эту окровавленную безделушку, я осознала, что те же самые нежные руки, которые касались меня с любовью и удовольствием, были руками, которые забирали жизни, и всегда были такими, задолго до появления этого острова.

Это были не первые два человека, которых он убил. Хотя прошло уже три столетия, он убивал других и раньше. И я это знала. И хотя какая-то часть меня чувствовала отвращение к этому, я также знала, что у него не было особого выбора в жизни. И я знала, что должна решить раз и навсегда, изменит ли это мое отношение к нему.

Но этого не произошло.

— Думаю, я знаю почему, — прошептала я. — Потому что ты не можешь простить себя. И ты все это держал в себе. Но ты должен отпустить, иначе это будет давить на твою душу, пока не погубит.

Он пошевелился и моргнул, словно принимая мои слова близко к сердцу. Что-то во мне перевернулось. Возможно, мои слова были обращены не только к нему, но и ко мне тоже. Проклятия Корделии преследовали меня достаточно долго. Пришло время и мне освободиться от этого мрачного бремени.

— Корделия сказала мне, что у сирен нет души, — добавила я. — По крайней мере, у тебя есть душа, которую нужно спасти.

— Этого не может быть, — сказал Майло, и в его голосе послышалось напряжение.

— Я не знаю, так это или нет, — сказала я, беря его за руку. — Но знаю, что глупо притворяться, что в нашем прошлом — или настоящем — не было вещей, о которых мы сожалеем. Но мы должны либо решить, поддадимся ли мы этому, либо будем бороться с этим. И пока мы боремся, мы никогда по-настоящему не потеряемся.

— Оставайся верным северу. — Его губы едва приоткрылись, когда он пробормотал эти слова, на его лице появилось глубокое выражение, будто он вспоминал их откуда-то.

— Что это значит?

— Это то, что однажды сказал мне мой старый друг. И это означает именно то, что ты только что сказала, — он улыбнулся, и от его улыбки по мне разлилось тепло, похожее на мягкое красное сияние летнего заката.

— Тогда давай простим и будем бороться.

Я подошла с ним к поручням по правому борту. Это было недалеко, учитывая небольшие размеры корабля, но этого было достаточно, чтобы еще раз быстро обменяться словами, прежде чем Майло протянул окровавленные четки за борт корабля.

— Если и есть что-то, о чем мне здесь напомнили, так это то, что в глубине души мы все рабы тьмы внутри нас, — сурово сказал Майло, наблюдая, как кулон с крестом болтается над бурлящей черной бездной внизу. На несколько секунд он склонил голову в молчаливом раздумье, а затем разжал руку. Четки соскользнули с его пальцев и упали вниз. Даже в темноте шхуна шла так низко над водой, что можно было разглядеть медленно опускающиеся бусинки, а вокруг них в морской воде расцветали кровавые пятна.

Я повернулась к нему и поцеловала в губы, надеясь, что он действительно начал избавляться от чувства вины, и надеясь, что смогу сделать то же самое, чтобы не быть лицемеркой.

— А теперь иди поспи немного, — прошептала я ему на ухо, прежде чем отстраниться.

Второй и третий день мы провели как в тумане, просто плыли вперед и внимательно следили за нашей компанией, идущей позади. Я заступала на вахту рано утром, поэтому часто проводила долгие минуты, стоя на носу и глядя, как морской бриз заключает меня в свои прохладные объятия, а соленый утренний туман оседает бисеринками на ресницах.

На третий день я посмотрела вниз, на воду, ее сапфирово-голубую гладь, сверкающую на солнце, как драгоценные камни. Я старалась не думать о том, что может лежать далеко внизу. Моя душа сирены спала долгое время, и я ничего не слышала о ней с тех пор, как приняла русалочий облик в лагуне. Но я почти желала, чтобы она была сейчас здесь. Я хотела, чтобы был какой-нибудь способ воззвать к ней. Мне нужны были ее смелость, бесстрашие и тоска по морю. Потому что я знала, что рано или поздно, как только мы найдем местонахождение трезубца, останется только один способ заполучить его. И для этого потребовалось бы темное, бездонное погружение в тонущие глубины Дьявольского треугольника.

34. Не все сокровища — серебро и золото

Майло

Каждое утро в течение следующих трех дней я наблюдал, как Катрина стоит на носу корабля. Я знал, что она подумывает о том, чтобы нырнуть за трезубцем. Она была нашей единственной надеждой заполучить его, но я не хотел, чтобы она несла этот груз в одиночку.

Я наконец-то смирился с тем, что Тейн не собирается прекращать погоню, и нам, в конце концов, придется дать ему отпор. Эта мысль привела меня в ужас, ведь я знал, что нас всего четверо против множества людей из его команды. И сам он был более чем грозным противником. Я знал, что если он доберется до нашего корабля, нам придется бороться за выживание. Но решил, что если он еще раз попытается тронуть Катрину, я выпотрошу его никчемные кишки у штурвала его собственного корабля и заставлю его людей наблюдать. Даже если Катрина потом будет считать меня чудовищем, я больше никогда не позволю ему причинить ей боль.

Вечером третьего дня Ной предложил еще немного порулить кораблем, и паруса пришлось немного отрегулировать, что дало мне несколько дополнительных часов свободы, которые я обычно не мог себе позволить. Мы с Катриной вместе работали в каюте, разрабатывая план на тот момент, когда прибудем к предполагаемому месту нахождения трезубца. Пока мы обсуждали это, как и когда, я поймал себя на том, что теряю концентрацию, наблюдая за тем, как она говорит, мой взгляд задержался на ее розовых губах, когда она рассказывала о нырянии в воду.

Я расправил плечи, изо всех сил стараясь сохранять сосредоточенность, когда мы склонились над маленьким угловым столиком в каюте, но что-то в ней в тот момент удерживало меня в плену и отказывалось отпускать. Возможно, дело было в том, что она говорила так смело и с готовностью собиралась сделать все, что угодно, чтобы заполучить трезубец. Или, возможно, только ее красота взывала ко мне, как песня сирены. Суровые дни, проведенные в море и на острове, создали в ней необъяснимое сияние. Ее кожа сияла глубоким, словно обожженным солнцем теплом, которое усиливалось из-за того, что ее темные, развевающиеся на ветру волосы обрамляли лицо и стройную шею пышными волнами. Я наблюдал за тем, как она приподнимала подбородок, когда говорила, и заметил изящные впадинки на ключицах. Я вспоминал каждый божественный изгиб ее тела под свободной туникой, которую она носила. Боже, я хотел ее прямо здесь и сейчас.

Если бы не эти вещи, которые заставляли меня терять концентрацию, это могло быть только одно… я не знал, что ждет нас впереди. И не смог защитить нас. Я не могу остановить то, что надвигалось.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — наконец-то выпалил я, прервав Катрину, когда она рассказывала о том, как поплывет вниз, найдет трезубец и вернется, как только мы уберем корабль Тейна.

Она посмотрела на меня в замешательстве.

— Да, в чем дело? — Она приподняла брови. — Продолжай.

— Насколько сильно ты меня любишь? — спросил я, наклоняясь вперед. — И подумай хорошенько, прежде чем ответить.

Она огляделась, очевидно, застигнутая врасплох моим вопросом.

— Ну, — она глубоко вздохнула. — Почему ты спрашиваешь об этом? Ты думаешь, я не…

— Нет, ничего подобного. Я знаю, что ты любишь меня. Но просто ради шутки, если бы тебе пришлось выразить это словами, как бы ты это сделала? — Я с нежной улыбкой кивнул, чтобы она продолжала. Если бы она сочла, что вопрос задан слишком прямолинейно, я бы превратил это в игру.

— Я… я бы сказала, что люблю тебя всем сердцем. И… и я не могу представить свою жизнь без тебя. Я бы не хотела представлять такую жизнь. Ты… ты для меня все. — Она покраснела, посмотрела на кольцо, которое я ей подарил, и осторожно поправила его пальцами. — Теперь тебе лучше? — Она рассмеялась.

Черт.

Я никогда не думал, что признание в любви может быть таким болезненным. Я мог только надеяться, что она лжет. Может быть, было что-то еще, что волновало ее больше… может быть. Возможно, ей следовало просто влюбиться в Беллами. Я бы этого хотел. Потому что я очень боялся, что если это правда, то ее ответ означал что-то пагубное. Что-то, о чем я пока не хотел думать, хотя и знал, что рано или поздно мне придется с этим столкнуться.

Пока что лучше подождать. Потому что прямо сейчас, в этот редкий момент, когда мы остаемся наедине, я хотел только одного — прижать Катрину к стене и любить ее до потери сознания. Я хотел еще раз увидеть звезды вместе с ней.

Она стояла, прислонившись спиной к стене, и смотрела на меня, в ее глазах было такое же страстное желание, как и в моих. Я потянулся к ее руке и поднес ее к своим губам. Я поцеловал каждый пальчик, нежно посасывая и лаская губами. Она прижалась ко мне, другой рукой нежно поглаживая мои мышцы. Она блуждала по моему телу, не оставляя ни одного незанятого места.

— Всего времени, проведенного с тобой, никогда не будет достаточно, — сказала она с нежным придыханием.

— В этом-то и проблема, не так ли? — прошептал я, обводя ее идеальные изгибы под рубашкой и проводя рукой по ее бедрам к теплу между ног. — Я устал от того, что у нас с тобой отнимают время. Так что вместо этого я собираюсь украсть его.

— В истинно пиратской манере, — тихо прорычала она с озорным блеском в глазах. Эти глубокие карие глаза, в которых я охотно утонул бы до последнего вздоха.

Она прижалась губами к моим губам, дразня и запуская пальцы в мои волосы. Руками потянула меня за рубашку, снимая ее через голову, когда наклонилась, чтобы поцеловать мою грудь. Во мне поднялась такая волна желания, что я не мог удержаться и прикоснулся к каждой ее частичке, раздевая ее осторожными движениями.

Ее кожа казалась такой нежной под моими грубыми руками. Я прикоснулся губами к ее плечу, нежно касаясь губами ее шеи. От нее сладко пахло морем. Я хотел привязать ее к своей душе, чтобы мы стали единым целым. И то, как она обхватила меня своими ногами, убедило меня, что она хотела того же.

Огонь запульсировал в моих жилах, сердце бешено заколотилось, когда она расстегнула мой ремень. Я усадил ее на край стола, за которым мы разговаривали, отодвинув в сторону все, что на нем было, чтобы освободить для нее место. Осторожно, медленно я придвинулся к ней. От ее тихих вздохов у моего уха у меня закружилась голова, и я шептал ее имя снова и снова, чтобы она знала, что она хозяйка моей судьбы, здесь, сейчас и навсегда.

Наши тела словно плыли по волнам корабля, одни мгновения были медленными и плавными, а другие — быстрыми и глубокими. С каждым тихим стоном, срывавшимся с ее губ, желание обладать ею все сильнее отдавалось во мне. Я стоял, крепко держа ее, пока она прижималась ко мне. Мы были как два океана, встречающиеся, сливающиеся в клубах морской пены. Она обняла меня, поглаживая мою спину и шею между неистовыми поцелуями и дразнящими облизываниями, прежде чем рухнуть подо мной, прерывисто дыша.

— Майло, — прошептала она, проводя дрожащими пальцами по татуировке в виде Полярной звезды на моем теле. При звуке моего имени, сорвавшегося с ее губ, я растворился, увлекаемый потоком, которым она управляла.

Нарастающее во мне желание переросло в животную потребность, в плотину дикой жажды, которую я больше не мог сдерживать. Я задвигался быстрее, сжимая пальцы Катрины, которые теперь переплелись между моими, и волна блаженства захлестнула меня, а колени чуть не подогнулись.

Я держался за нее, наслаждаясь ощущениями, которые вырывались у меня в виде стонов, потому что боялся, что в ближайшие часы удовольствия вряд ли будет немного больше. Но я не позволю этому беспокойству украсть у нас этот момент.

Ошеломленные и мокрые от пота из-за духоты маленькой каюты, мы рухнули рядом среди разбросанных предметов одежды. Когда я перевел дыхание и пришел в себя, я притянул Катрину к себе и уткнулся носом в ее плечо.

— Теперь я действительно чувствую себя лучше, — пробормотал я, уткнувшись в ее влажные волосы, желая, чтобы это продолжалось вечно. Потому что больше всего на свете я боялся покинуть эту каюту и встретиться лицом к лицу с тем, что будет дальше.

35. Пощады не жди

Катрина

Я нежно улыбнулась Майло. Эти моменты между нами всегда заканчивались так быстро, мы всегда были в шаге от новой угрозы нашим жизням. Я не могла дождаться, когда мы вернемся домой и это смутное чувство исчезнет. Я теребила кольцо на пальце, мечтая о жизни, которая у нас почти была — и могла бы быть снова, — если бы мы только смогли все вернуть.

Мы переоделись и снова поднялись на палубу, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто мы всего лишь обсуждали план, но я подумала, что наши друзья достаточно умны, чтобы догадаться, что произошло нечто большее, чем просто обсуждение. Мы нашли МакКензи и Ноя и поделились с ними нашим планом, попросив их высказать свое мнение. В воздухе повисла напряженность, поскольку стало ясно, что вскоре Тейн догонит нас. Его корабль приближался с каждым мгновением, и был только вопрос времени, когда он догонит.

— Вы обе, оставайтесь на вершине вороньего гнезда и будете стрелять оттуда. Мы с Ноем сделаем все возможное, чтобы сдержать их атаку, — Майло переводил взгляд с одного на другого, обращаясь к каждому из нас. — У нас есть один пушечный выстрел. Один. Мы сделаем все возможное, чтобы заманить Тейна поближе к корме. И одна из вас выстрелит, если будет такая возможность. Даже если это означает, что вы уничтожите и нас тоже.

Я покачала головой, пытаясь справиться с сухостью в горле.

— Должен быть другой способ.

— Я надеюсь, что так оно и есть, — сказал Майло, и знакомая прядь волос упала ему на глаза. — Но если мы ее не найдем, вам все равно придется это сделать. — Он еще раз оглядел всех нас. — Понятно?

— Совершенно ясно, — пробормотала МакКензи. Мрачные нотки в голосе были далеки от ее обычной жизнерадостности.

— На данный момент я смирился с тем, что мы можем погибнуть, но я не сдамся без боя. — Ной сжимал в руке пистолет, и в его глазах было благородное, но мрачное выражение.

Я наблюдала за МакКензи после того, как мы разошлись, и последовала за ней, когда она наклонилась над перилами.

— Эй, — сказала я, придвигаясь к ней поближе и опираясь на локти таким же образом. — Все в порядке? Ну, кроме очевидного.

— Да, я просто… ну, ты понимаешь. Хотя бы раз в жизни я хотела бы почувствовать себя смелой, отважной или твердолобой. Такой, как ты.

— Такой, как я? — повторила я, пораженная ее ответом. — Это не совсем те слова, которыми я бы себя описала.

— Это потому, что ты не видишь себя со стороны, Катрина. — Говоря это, она жестикулировала руками, и ее когда-то идеально ухоженные ногти теперь были грязными и облупленными. — Ты все время выглядишь как задира. Но все, чего от меня ждут, — это быть взбалмошной богатой девчонкой. — Она сделала паузу, надув губы. — Потому что я и есть взбалмошная богатая девчонка.

— Нет, — сказала я. — Ты гораздо больше.

— Весь этот опыт только что помог мне осознать, что я могу делать больше и быть кем-то большим. Мне просто нужно начать искать возможности для этого. Я склонна упускать то, на что способна, потому что я так занята, играя роль того, кем я привыкла быть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю. Я просто… если нас убьют пираты, я не хочу рыдать в углу и выглядеть хорошенькой. Я хочу знать, на что я действительно готова, когда дело дойдет до драки.

— Тогда сделай это. Покажи им, из чего ты сделана, Кенз, — сказала я. Она улыбнулась мне, не сказав больше ни слова, но я была уверена, что заметила, как на ее лице появилась искорка уверенности.

Через несколько мгновений в воздухе воцарилась тишина, будто там, подобно гобелену, повисло разрушение. Корабль Тейна направился к нашему, его флаг уже сменился на кроваво-красный, который предпочитал Тейн. Майло рассказывал мне о красных пиратских флагах. Ни пленных, ни выживших. Я проглотила ком в горле.

Я отвлеклась на корабль, пока Майло не промчался мимо. Он резко остановился и повернулся ко мне лицом. В его блестящих влажных глазах ясно читались отчаяние и неподдельная озабоченность, которые напомнили мне о том, как он выглядел, когда Вальдес привязал его к мачте и пытал. Он наклонился вперед и сжал мое плечо, говоря тихо, чтобы слышала только я.

— Если ситуация выйдет из-под контроля… если план не сработает… ты прыгнешь за борт и спасешься. Плыви прочь. Плыви как можно дальше отсюда и не оглядывайся.

— Майло… — начала я протестовать, но он прижался своими губами к моим прежде, чем я смогла произнести следующее слово. Когда он отстранился, беспокойство в его глазах одновременно покорило и испугало меня. Он действительно боялся за меня. Боялся того, что могло случиться.

— Обещай мне, что ты это сделаешь, — выдавил он. — Я не дам тебе умереть здесь.

Ошеломленная моментом, слова застряли у меня на языке, поэтому я сдержала волнение, кивнув, чтобы показать ему, что поняла. Разрушив напряжение, как стекло, Ной бросился между нами.

— Не хотелось бы прерывать, но у нас больше гостей, чем мы думали. — Он вложил в руку Майло бронзовую подзорную трубу и указал на море.

Майло посмотрел в подзорную трубу на горизонт слева.

— Это испанский фрегат. Вероятно, охотники за пиратами.

— Они тоже направляются сюда, — сказал Ной, забирая подзорную трубу.

— Да, так и есть. — Майло потер челюсть. — И это может быть как благословением, так и проклятием. Но мы придерживаемся плана, если на нас нападут. До фрегата осталось по меньшей мере двадцать минут. Если мы сможем задержать Тейна, пока они не доберутся до нас… у нас может появиться шанс, если они вмешаются. — Прежде чем кто-либо из нас успел ответить, Майло бросился обратно к штурвалу.

— Пора немного поиграть в салочки, — произнес Ной, наклоняясь над перилами.

Я оглянулась на быстро приближающийся корабль Тейна, мчавшийся по воде, как товарный поезд. Он был всего в нескольких минутах от того, чтобы догнать нас, так близко, что я могла слышать крики и насмешки его людей.

Наши паруса поймали ветер, и мы рванулись вперед, когда Майло слегка отклонил «Сокол» от курса. Я схватилась за борт корабля, вцепившись кончиками пальцев в деревянную обшивку, чтобы удержаться на ногах, когда наш корабль резко повернул и накренился из-за резкой смены направления. МакКензи тихонько вскрикнула со своего насеста в вороньем гнезде.

Когда лодка выровнялась ровно настолько, чтобы встать вертикально, я бросилась к такелажу и начала карабкаться по канатам, чтобы присоединиться к МакКензи. Я не могла допустить, чтобы ее швыряло там одну, как тряпичную куклу. Толстые веревки в руках казались омертвевшими костями, тяжелыми, влажными и холодными, несмотря на яркое солнце над головой. Я почти не замечала густой, влажной жары, когда ветер с такой высоты иссушал мою кожу. При одном взгляде вниз у меня внутри все перевернулось.

Я на секунду зажмурила глаза, просто чтобы избавиться от дурноты, и заставила себя подняться вверх, карабкаясь по веревочной сети к вороньему гнезду. Оттуда я могла видеть команду Тейна достаточно отчетливо, так что мне пришлось прищуриться от белого солнечного света, отражавшегося от их мечей.

Команда разразилась градом угроз и рева, когда они поняли, что делает Майло. Он немного подрулил к кораблю, но затем резко повернул, чего они не ожидали, и теперь плыл обратно, огибая их. Их корабль был маленьким, но наш был меньше и быстрее.

Пока «Сокол» петлял по волнам, как вспугнутая рыба-меч, люди Тейна следовали за ним по пятам, но они не могли сравниться со скоростью наших поворотов.

Я наблюдала за Тейном за штурвалом его корабля. Как только он понял это, он начал разворачивать свое судно, будто собирался продолжить погоню, но в последнюю минуту промчался прямо мимо нас, только для того, чтобы приказать своим людям убрать паруса и бросить якорь, развернув свой корабль так, что он чуть не опрокинулся. Он раскачивался, как огромный, медленно движущийся маятник, и хотя Майло к этому времени уже раскусил план Тейна, он не смог вовремя убрать нашу лодку с дороги.

Нос корабля Тейна развернуло, и он врезался в заднюю часть нашего. Сила удара чуть не сбросила нас с МакКензи с поста, корабль закачался из стороны в сторону. Мы съежились на тесном полу вороньего гнезда, чтобы не вылететь наружу. Звук сломанного дерева, с которым столкнулись корабли, вызвал у меня панику. Теперь мы были у них в руках.

Я гадала, насколько серьезным будет ущерб, нанесенный нашему кораблю. Судя по озабоченному выражению лица Майло, видневшегося внизу, все было хуже, чем я думала. Мы остались на плаву, все еще медленно кружась на поверхности, когда бурлящая вода успокоилась. Через несколько секунд наши корабли оказались параллельно друг другу, повернувшись в противоположных направлениях. Я взглянула на море, молясь, чтобы приближающийся испанский фрегат прибавил скорость при виде этого хаоса. Теперь он был ближе, но между нами и ним все еще оставалось расстояние в несколько минут.

Тейн, не теряя времени, отдал приказ своим людям захватить наш корабль. Судя по всему, его команда состояла едва ли из десяти человек, но это все равно было больше людей, чем у нас было. С их палубы были спущены абордажные канаты, которые впились в наш корпус. Я наблюдала за разворачивающейся передо мной сценой, дрожа от волнения и держа руку на пистолете. МакКензи выглянула из вороньего гнезда, сжимая пистолет так, что побелели костяшки пальцев. И вместе мы старались изо всех сил, пока команда Тейна подтягивала наш корабль к своему, как иголка стежок за стежком.

Воздух наполнился криками и топотом, а до моих ноздрей донесся едкий запах пороха. Я не могла дышать, отчасти из-за дыма, щекотавшего легкие, но в большей степени из-за того, что у меня сдавило грудь при мысли о том, что Майло и Ной стоят внизу лицом к лицу со столькими нападающими одновременно.

С полдюжины пиратов повисли на вантах и спрыгнули вниз с неприятными звуками, когда их тяжелые сапоги коснулись палубы. Майло сражался двумя мечами, держа по абордажной сабле в каждой руке, отбиваясь от людей, надвигавшихся на него со всех сторон. Но я знала, что долго он так не продержится. Я выстрелила из пистолета как можно точнее, предупредив экипаж о нашем присутствии. Но, по крайней мере, я попала в цель. Мужчина схватился за плечо в том месте, куда попала пуля, и Майло воспользовался моментом, чтобы спихнуть его за борт корабля широкой стороной меча.

— Ной, берегись! — закричала МакКензи. Ной развернулся как раз вовремя, чтобы оказаться лицом к лицу с нападавшим членом экипажа. Он отшатнулся, встретив удар меча мужчины своим клинком, приложив едва достаточную силу, чтобы отразить удар. Если он и был напуган — а я знала, что так и должно быть, — то никак этого не показал.

Я заметила, как Тейн пробирается сквозь толпу. Медленно и неуклонно он приближался к Майло. Он неторопливо пересек палубу, следуя за Майло в заднюю часть корабля. По крайней мере, пока план срабатывал. Но я бы не стала рисковать, если бы он подошел слишком близко. Я выстрелила в него, но промахнулась, вместо этого привлекла его внимание, когда моя пуля просвистела прямо над его головой. Он остановился, обернулся с тем же спокойствием, с каким шел, и холодно улыбнулся в мою сторону.

Я думала, он придет за мной. Я думала, что провалила план, и если бы это было так, мне было бы все равно. Потому что, если Майло думал, что я могу выстрелить в него из пушки, чтобы убить Тейна, он ошибался. Фрегат-охотник на пиратов приближался. Поэтому я подумала, что если бы я могла просто задержать его еще немного, то…

Но Тейн не пошел за мной. Он просто подмигнул мне со злой, болезненной улыбкой на губах и вытащил меч. Даже отсюда я могла видеть, что он был испачкан старой, засохшей кровью. Он поднес лезвие к лицу и, не сводя с меня глаз, слизнул запекшуюся кровь с лезвия. Мне потребовалось все мужество, чтобы не выплюнуть содержимое желудка от этого зрелища. Затем он повернулся, сжимая окровавленный меч, и снова направился к Майло. Я выругалась себе под нос и выстрелила снова, на этот раз целясь в пиратов, напавших на Ноя и Майло, которые теперь стояли почти спина к спине, их лица были сосредоточенными и измученными, а клинки вращались в воздухе.

— Что ты там говорила о том, что без боя не сдадимся? — Я повернулась к МакКензи. — Они не могут сделать это в одиночку. И это оружие плохо стреляет на большом расстоянии. Я иду туда.

Она схватила меня за руку и почти оттащила назад, когда я присела, чтобы начать спускаться по снастям. Я подумала, что она собирается умолять меня не уходить или объяснить, почему это ужасная идея. Но вместо этого она посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

— Я иду с тобой.

Вместе мы спустились по канатам так быстро, как только могли, но неудобные ботинки и бриджи не позволяли нам двигаться. Примерно на полпути вниз я оглянулась через плечо. Оба окровавленные, наши мужчины теряли почву под ногами. Рубашка Майло была разорвана во многих местах, и ярко-красные пятна крови украшали ткань в виде цветочного узора. Ной был не в лучшей форме.

Я подняла пистолет, чтобы выстрелить с того места, где висела на такелаже. Но когда мой палец снова лег на спусковой крючок, неумолимое сопротивление остановило движение.

— Его заклинило, — сказала я, поворачивая пистолет в руке, чтобы осмотреть его, будто знала, что с ним делать. — МакКензи, стреляй! — закричала я.

Моя обычно смелая и шумная соседка по комнате в тот момент была совсем не такой. Она цеплялась за канаты рядом со мной, и казалось, что вот-вот заплачет, когда ветер разметал ее оранжевые волосы во все стороны. Она колебалась, теребя оружие в руках.

— Что, если я промахнусь? — Она запнулась.

— Не думай об этом. Им нужна наша помощь!

Она поморщилась, положила пистолет на ладонь и прицелилась в группу мужчин, сражавшихся с Ноем. Я видела, как дрожит пистолет в ее бледной руке.

— Я подстрелю Ноя. Я… я не могу этого сделать. — Ее слова были наполнены напряжением и сдерживаемыми слезами. Как раз в тот момент, когда я собиралась ответить какой-нибудь мотивирующей фразой, звук лязгающих мечей внизу стих.

Я крепче вцепилась в такелаж, сжимая веревку руками, и подумала, что она может обжечь мне ладони, когда я обратила внимание на сцену, разворачивающуюся на палубе. Ной был обезоружен, и пират прижимал его к палубе, упершись сапогом ему в грудь и приставив меч к подбородку. Мужчины на мгновение прекратили сражение, ожидая, что Тейн сделает следующий ход.

Тейн встал, чтобы заговорить, его волосы цвета бронзовой копейки обрамляли поразительные черты лица. Острый подбородок, крючковатый нос и пронзительные глаза, полные жажды крови. Он подошел к Ною, его шаги были насмешливыми, а на лице растянулась мрачная улыбка.

— Сначала убей друзей. Заставь его смотреть. — Он указал на Майло кончиком меча. — И не торопись.

В этот момент наш корабль резко накренился, и мы с МакКензи свалились с такелажа на нижнюю палубу. В воздух поднялся дым, только со стороны корабля Тейна. Раздался пушечный выстрел. Но не с испанского фрегата. Этот корабль был впереди и приближался с востока, но пушечный выстрел был произведен не с того направления. Он раздался сзади.

Я вскочила на ноги, чтобы посмотреть, откуда стреляли. У меня отвисла челюсть при виде идущей к нам «Вдовы» с Беллами у руля.

36. Приготовиться к взрыву!

Катрина

В вихре неразберихи «Вдова» осторожно приблизилась к нам, когда Беллами и несколько человек из его команды направились к нашей лодке. По сравнению с его массивным кораблем наша крошечная шхуна казалась игрушечным парусником, отбрасывая на палубу свою тень.

Сам Беллами приземлился с глухим стуком, обнажив меч, осматриваясь по сторонам, как солдат на чужой территории. Теперь обе команды разразились криками и проклятиями, шквал атак обрушился одновременно со всех сторон.

— Вы следовали за нами весь этот путь. Ты пришел помочь нам? — Я позвала Беллами, перекрывая шум битвы. — Почему? Я думала…

— Не спрашивай меня почему! — выплюнул он. — Я тоже не знаю, почему это сделал.

Его упрямство меня не удивило. Я уже перестала надеяться, что он признает, что его может интересовать что-то большее, чем плавание по морям. Или что у него могут быть чувства к сирене. Но в тот момент его доводы не имели для меня значения. Я была рада видеть его еще больше, чем когда-либо.

Команда Тейна теперь была в равных составах. Наша палуба была усеяна телами, некоторые из которых были без конечностей или истекали кровью, а другие уже мертвы. Я сглотнула подступившую к горлу желчь и съежилась от резкого запаха крови, который ударил мне в ноздри. Когда я посмотрела на МакКензи, она, казалось, застыла на месте.

— Пойдем, — сказала я, хватая ее за запястье и ведя к носу. — Сделай вдох, — сказала я, удерживая ее лицом к воде, — Не смотри на это.

Внутренне я дрожала от ужаса, но не могла здесь расклеиться. Я очень боялась исхода этой кровавой битвы на море. Бежать было некуда. Если люди Тейна не перебьют нас всех, кто знает, что произойдет, когда испанцы доберутся до нас? Не было другого способа прекратить эту череду нападений, кроме как спастись бегством. И единственным спасением был трезубец на дне моря. Трезубец, который мог изменить то, чего у нас так быстро не хватало, — время.

Наблюдая за тем, как команда Беллами спешит на помощь Ною и Майло, я заметила испанский фрегат, маячивший неподалеку. Он развернулся, приблизив свой борт к нашему. Мы стали идеальной мишенью. Три пиратских корабля сгрудились в одном месте, поглощенные уничтожением друг друга. Охотники на пиратов были бы идиотами, если бы не воспользовались этим. Оглядев залитую кровью палубу позади нас, стало ясно, что мы уже сделали за них большую часть работы.

— Пригнись. — Я положила твердую руку на плечо МакКензи и подтолкнула ее к настилу. Я опустилась на пол и легла на живот рядом с ней. Я наблюдала за готовым к войне испанским фрегатом, за тем, как маленькие иллюминаторы вдоль его корпуса открылись, чтобы выпустить ряды нацеленных пушек. Серые металлические пластины брони покрывали корпус. Фрегат было так близко, что я могла слышать: тяжелый топот сапог экипажа по палубе, треск канатов и парусов, а также упорядоченные крики и команды матросов. Капитан отдавал приказы на испанском, и я понимала их достаточно легко.

— Dispara! (исп. «Выстрел!»)

Не успела я и глазом моргнуть, как борт нашего корабля взорвался, и на него посыпались щепки и дым, как из какой-то апокалиптической пиньяты. МакКензи вскрикнула и закрыла голову руками, когда на нас посыпались обломки, а корабль задрожал под нами, как при землетрясении.

Я оглянулась через плечо. Многие пираты из команды Беллами и Тейна были выброшены за борт взрывной волной. Майло как раз поднимался на ноги, как и остальные люди вокруг него. Он перевел взгляд на Тейна, который был занят тем, что вытаскивал свой меч из живота извивающегося человека, лежащего на спине. Ной все еще лежал, но я вздохнула с облегчением, когда увидела, что он медленно встает на ноги.

Беллами появился из дыма рядом с пушечным выстрелом. Я задумалась, споткнулся ли он, когда ядро попало в корабль. Он шел со спокойной уверенностью, от которой у меня мурашки побежали по коже. Он выхватил меч, парируя удар атакующего пирата, как ни в чем не бывало, и сосредоточенно оглядываясь по сторонам, словно ища свою следующую цель.

Воздух прорезал звук выстрела, за которым последовал толчок, заставивший Беллами отшатнуться назад и схватиться за плечо в агонии. Вздох, сорвавшийся с моих губ, был намного громче, чем я хотела. Я боялась, что он упадет, но он только стиснул зубы и взглянул на кровь на руке, которая осталась после того, как он прикрыл рану. Затем он бросился вперед с диким выражением в глазах. Он издал крик, резкий и дикий, размахивая саблей с яростью, подобающей пиратскому капитану, и одним быстрым ударом сразил стрелявшего человека.

Очередной залп пушек с фрегата охотников отправил в полет еще несколько обломков корабля и унес жизни нескольких человек. Я заметила, что мне становится все труднее сохранять равновесие. При каждом неловком шаге, чтобы удержаться на ногах, мне казалось, что пол уходит у меня из-под ног. Когда я еще раз огляделась, то сразу заметила, что угол наклона палубы изменился. Бочки перекатились на одну сторону лодки и упали в воду. Мачта накренилась, угрожая сломаться в любой момент. «Сокол» вытерпел все, что мог. Мы тонули.

Лязг мечей привлек мое внимание, оторвав от наблюдения. Пират бросился на меня с обнаженным клинком, и я инстинктивно выхватила свой. Он замахнулся на меня, и я отступила назад ровно настолько, чтобы не задеть лезвие, но чуть не упала. Я умоляла мозг вспомнить все, чему Беллами учил меня на уроке фехтования на мечах, даже самые элементарные вещи. Но я не хотела вспоминать. Я не хотела драться.

Когда мужчина замахнулся в следующий раз, я обеими руками уперлась в его меч и с большей силой, чем предполагала, толкнула его вперед, еще раз отведя клинок от себя.

— МакКензи! — проплакала я, надеясь, что она была достаточно близко, чтобы услышать. Но я поняла, что она больше не стоит рядом со мной. Каким-то образом я пропустила ее уход, но теперь она была на такелаже, карабкаясь вверх в отчаянии, чтобы спастись от нападавшего на нее.

Я стиснула зубы и бросилась на своего противника. Этот человек убьет меня, если я не помешаю ему сделать это первой. И я не могла смириться с тем, что это может означать, что мне придется убить его. Наши мечи танцевали, искрясь от ударов, которые чуть не выбили оружие из моей руки. И, в конце концов, я поняла, что должна найти в себе силы покончить с этим, иначе он покончит со мной. С тошнотворным ощущением, закручивающимся во мне, я вспомнила наставления Беллами. Я вспомнила одну вещь, которую он мне сказал. Ту единственную глупость. Осевая нагрузка.