По щучьему велению, по Тьмы дозволению

26 В поисках истины

Занимался рассвет, и небо окрашивалось тёплым светом. Новорождённое розовощёкое солнце поднималось над холмами и лесами. Новорождённый младенец на руках у Велисы спал крепко и сладко.

Всё же, несмотря на один день рождения, они были разными. В конце концов, в этот день у многих женщин в Северных королевствах родились дети. Немало людей и погибло. Не были двенадцать сыновей Велисы месяцами. Да и рождались они у женщины далеко не каждый год, как заключила поначалу юная царская дочь.

Да, мир полон чудес. И праздники смертных шумят в честь малых событий и великих, отмечают важные точки в цикле годового колеса или личные значимые даты. Всё же в жизни всё немного сложнее, чем в сказках. А иногда интереснее и красивее.

Дремали, утомлённые празднеством, все вокруг: люди и альвы, птицы и звери. Шелковистые травы да упругие мхи приютили старших сыновей чародейки и альвов. Седобородые старики собрались вместе. Те, кто помоложе, лежали в обнимку с прекрасными девами.

Не дремала лишь молодая мать, снова и снова тихо мурлыкая колыбельную, без устали любуясь своим крошечным сыном, словно он был её первенцем. Не спалось и царевне Витарии. Задумчиво она смотрела на дитя. Нежные мечты окутывали её сердце, а порой мрачные думы овладевали умом.

Суждено ли ей изведать это трепетное счастье — взять на руки сына? Или же за спасение своей жизни она заплатила жизнью будущего ребёнка? Можно ли всё исправить? И найдёт ли она управу на речную оборотницу, чтобы жертва эта не стала напрасной?

Размышляла царевна и о собственной матушке. Что за страшное горе заставило её разлучиться с дочерью? Что за чёрное безумие направило её к распахнутому окну? Чья в том была вина?

А если бы матушка была жива, смогла бы она постоять за дочь перед отцом, решившим сосватать её первому встречному? Или слишком слаба была? И в чём заключена эта сила людская, которая помогает преодолевать все напасти, проклятия, горе и безумие? Где отыскать её, как развить в себе?

— Ты грустишь, моя милая Снегурочка, — Велиса прервала свою песню и посмотрела на Витарию.

Снегурочка — не Несмеяна, царевна не была против прозвища. Тем более что своё настоящее имя она выдавать не хотела. Мало ли кто знает о сбежавшей царевне и ищет её, чтобы получить вознаграждение от отца? Конечно же, не Велиса и её волхвы, но кто-то ещё может услышать.

— Я очень хочу быть любимой, стать женой и матерью, — ответила Вита. — Но боюсь, что судьба моя иная…

— Твоя судьба в твоей природе, — улыбнулась чародейка. — Морозы и ветры, засуха и звери могут трепать зелёный росток. Но, если он достаточно велик, его природа — расти ввысь, расцветать и плодоносить. И он будет это делать несмотря ни на что.

Витария вспомнила кривенькие деревья, которые иногда вырастали из-под камней… вырастали, несмотря ни на что, — и согласно улыбнулась.

— Подержишь его? — вздохнула Велиса, кивнув на сына. — Хочу немного походить.

— С радостью, — закивала Вита, принимая ребёнка.

— Предплечье — под тельце, ладонь — под голову, вот так, — объяснила чародейка.

Она поднялась на ноги и легко закружилась, будто слышала недоступную прочим музыку. Вита, охваченная трепетом, любовалась то женщиной, то крошечным существом на своих руках. Она ощущала тепло и мягкость младенца, вдыхала его неописуемый запах и страдала от мысли, что вскоре придётся отдать его обратно матери.

— Вы так прекрасны, — призналась она.

— Каждое творение Единого Создателя прекрасно, — мурлыкнула Велиса, воздев руки навстречу небу и солнцу. — Просто не все об этом знают…

— Некоторые Его творения нарушают чужие владения, — нахмурилась Витария, которой не понравилось такое смелое обобщение. — Крысы, тараканы, щуки в облике дев… Пожалуй, я буду любоваться ими издалека, когда они оставят мой дом.

— И это правда, — не стала спорить Велиса. — Каждый должен занимать своё место, выполнять свою роль.

— Ты обещала подумать и рассказать мне, где искать избавление от захватчицы, — напомнила Вита. — Ты стала как родной… названой матерью, с вами мне очень хорошо. Но не могу же я всю жизнь так прожить. Это не моё место, не моя роль.

— Моя умная и сильная Снегурочка, — улыбнулась Велиса, — ты права. Именно сегодня, в ночь Силы, я вспомнила кое-что важное…

— Что же? — нетерпеливо воскликнула царевна и поджала губы, испугавшись, что разбудит ребёнка.

— Есть одно могущественное создание вод, — таинственным шёпотом произнесла Велиса, наклонившись ближе к Витарии. — Уж не знаю, почему, — по любви ли, по собственной прихоти, — в отличие от остальных волшебных созданий, она иногда общается с людьми и даже исполняет их желания!

— … И требует за это жизни будущих детей? — нахмурилась наученная тяжёлым опытом Витария.

— А вот и нет, — рассмеялась Велиса. — Конечно, какой-то дар всегда нужен, это элементарная вежливость. Но довольно будет и тех прекрасных серёг, которые ты предлагала мне. Важнее всего, — женщина легонько коснулась рукой плеча царевны, — твои искренние намерения и чистая душа.

— Я искренне хочу уничтожить щуку, — напомнила Витария.

— Но это же неправда, — покачала головой Велиса. — Ты очень добрая девушка, и понимаешь, что, вероятно, за деяниями твоей соперницы стоит долгая вереница зла. Убийство станет лишь очередным звеном этой цепи: не прервёт, но продолжит её.

— Ах, если бы можно было решить всё миром, — вздохнула Витария. — Но я не верю, что это возможно…

— Возможно, Владычица морская и поможет узнать истину, — прошептала Велиса. — Вода — её родная стихия, она знает её природу и знает природу людей. Она лучше всех видит роли и подскажет, как каждому вернуть своё место.

— Владычица морская поможет мне отыскать свою силу? — с надеждой произнесла царевна.

— Подскажет, как применить её, — кивнула чародейка.

Холодный рассвет застал Инальта в дороге. По правую его руку расстилалась белая равнина, и по левую было так же. Не видно было ни лесов вдали, ни людских жилищ; ни реки, ни озёра, ни дороги не пересекали его путь.

Только безмолвное белое полотно вокруг, а посреди него — Инальт. Словно по миру иному шёл юноша. Тихо было вокруг, безмолвно было внутри.

Что случилось с Марей? Как спасти Виту? Где он? Да и кто он теперь?.. О чём говорили те ведьмы? «Нет больше того паренька, не выдержал. А остальные гости уж не люди…» Какие «остальные»? Почему «не люди»?

Все вопросы были передуманы сотню раз, а ответов так и не нашлось.

Солнце уже встало над головой, когда начала подкрадываться усталость. Тело будто вспомнило о бессонной ночи и о беде. И вдруг позади Инальта раздался звон бубенцов.

Неужели не чудится⁈ Тот самый знакомый перелив бубенцов и топот копыт! Вот-вот разольётся по равнине и дивный голосок Мари.

Инальт моргнул и оглянулся. Сани катились где-то в стороне, вдоль его тропы. Юноша бросился наперерез. Оказалось, что совсем недалеко от его пути вьётся русло реки. И по льду катились сани, а в них…

— Иваш! — воскликнул Инальт. — Ты ли это?

— Я то — я! — радостно ответил парень. — А вот и ты, Инальт! Всё думаю, куда ж ты делся?

— Это ты куда пропал? — охнул Инальт. — Ты же… Я думал…

— Давай, забирайся на сани, довезу тебя до Двуречья[i] хоть, — скомандовал Иваш.

— … Погоди, — нахмурился Инальт. — Какого Двуречья? Разве мы ещё не в Гиатайне?

— О, брат, сильно же ты перебрал на праздник, — хохотнул Иваш. — Вроде ж и выпили немного…

— Мы были в деревне, — припомнил Инальт. — Говорили, что это Гиатайн… А на вторую ночь ты пропал.

— Что ещё за деревня? — покачал головой парень. — А пропал ты! Я искал-искал, потом рукой махнул. Решил, что сожрали тебя. Один поехал. А ты вон где!

— … Как не было деревни? — тихо охнул Инальт. — А как же белёсый мельник, ведьмы и русалки? Как же сестра твоя Маря?

— Пить надо меньше, брат, — брови Иваша сошлись у переносицы. — Может, и привиделись тебе русалки, но не было никакой Мари среди них…

Инальт почесал затылок и умолк. Продолжили путь в молчании. Лошадка резво бежала по запорошенной снегом оледенелой реке. Сани легко катились по созданной самой зимушкой дороге.

Однообразный вид снегов усыпил Инальта. Казалось, он на миг закрыл глаза, а когда открыл, по левую руку уже выросли кустарники, глухие леса вздымались за ними. По правую руку начиналось бескрайнее поле болотных трав.

— Где мы? — спросил Инальт у Иваша.

Тот как-то странно усмехнулся, то ли рассерженный глупостью спутника, то ли опасаясь чего.

— Там же, где и были… В Обители мёртвых мы, Инальт.

— Что? — встрепенулся юноша, озираясь по сторонам.

— Это королевство стрыг, мороев, кадаверов и жутких призраков, — кивнул Иваш на лес. — Непроходимый Озёрный край — с другой стороны. А катим мы по реке Кенаш…

Инальт тихо, но очень нехорошо выругался. Он потёр глаза, вздохнул.

— Там мех с водой, выпей, — посоветовал Иваш. — Лучше станет.

Молодой княжич охотно последовал совету.

— И как нас занесло сюда? — поинтересовался он, утолив жажду. — Ты прости, ничего я не помню.

Иваш хмыкнул, ответил с неохотой:

— Я ж говорил тебе, что мастерю музыкальные инструменты. Необычные породы деревьев ищу, пробую, изучаю… Ну, в общем, растут в Обители мёртвых такие высоченные не то сосны, не то что. Альвы их кайлѐси называют, что значит «стражи». Вот ради их древесины я рискнул сюда забраться. Зима — самое время. Река замёрзла, духи водные спят, остальная нечисть сюда особо не приходит.

— Ясно, — буркнул Инальт, выпил ещё воды. — Это похоже на правду… Я от чудища спасался где-то ближе к этим местам. Неужели всё привиделось? — вздохнул он тихо.

Некоторое время ехали молча. Инальт думал. Иваш подбадривал лошадку.

— Ты это, — вдруг подал голос мастер. — Про Марю мою откуда знаешь?

— Да приснилось, наверное, — ухмыльнулся Инальт. — Леший поймёт, что произошло…

— Я слукавил немного, — признался парень. — Была у меня сестра Маря.

— Была? — подался к нему ближе Инальт, заглядывая в лицо.

— … Погибла она, девочкой ещё, — Иваш горестно поморщился. — Давно это было и скверно… Пела Маря лучше всех на свете, мы с ней выступали на пирушках разных. Я играл, а она… — Иваш помедлил, вытер лицо рукой. — Ей тринадцать было. Но разве объяснишь что пьяным купцам? Я пытался драться. Меня избили почти до смерти, а её… Уморили совсем, — Иваш умолк ненадолго, губы его дрожали. Он всхлипнул, уже не пряча слёз. — Это моя вина была! — воскликнул он. — Не надо было её тогда брать с собой… Видел же, что гады! А я… Деньги нужны были, понимаешь?

— Нет, — честно ответил Инальт, поражённый услышанным.

Внезапная мысль озарила юношу. Он опустил руку к поясу и едва удержался от возгласа. Украденное у Коша, а затем дарованное хозяином оружие было на месте! Тускло мерцало белое лезвие. Значит, то был не сон…

«…Ты спрашивал, чем можно побороть тёмное заклятье, злость и обиду, — вспомнил Инальт слова Мари так чётко, как будто только что услышал их. — Я дам тебе ответ. Уж я его, как никто, хорошо знаю. Прощение — вот и вся правда. Тепло, ласка, добро — это любовь. Это та сила, которая снимает все проклятия».

— Иваш, — негромко произнёс молодой княжич. — Маря, сестра твоя, как выглядела? Волосы прямые и очень светлые, глаза голубые, стан тонкий?

— Верно, — парень с изумлением оглянулся на собеседника. — Откуда тебе всё это ведомо⁈

— Во сне я видел её, — ответил Инальт. — Как тебя сейчас… Взрослую уже. Весёлую и… счастливую.

— Вот же ж дела, — покачал головой мастер, но в голосе его откликнулась надежда. — Значит… счастливую, говоришь?

— Да, — подтвердил Инальт. — Так что не кори себя больше. Даже если ты был виноват… Нет, с этим я спорить не стану, извини. Но… я говорил с Марей. Она намекнула на ту историю. И сказала, что простила. Простила всех, — он поднял глаза на парня. — Не веришь?

— Верю, — кивнул тот. — Верю… Маря такой была… с самого детства тихая, мудрая, добрая.

— Мудрая, — повторил Инальт. — А я вот дурак… — добавил он тише.

[i] Двуречье — место, где сливаются две реки, и граница между царствами Гиатайном и Кривхайном.