По ту сторону тьмы

Я говорю нейтральным тоном:

— У меня нет привычки воровать, так есть ли шанс, что ты ошибаешься?

По магазину эхом разносится ее крик:

— Нет!

Блядь. Она совершенно не в себе. В ее глазах совершенно неестественная дикость.

— Позвони ему сейчас же, — приказывает она. — Скажи, что ты скоро умрешь.

— Ммм… С этим небольшая проблема. — Я прикладываю ладонь ко рту и понижаю голос до громкого шепота. — Я ему безразлична. На самом деле, я почти уверена, что он меня ненавидит.

Пистолет движется в такт ее безумной жестикуляции.

— Позвони ему!

Я смиренно опускаю плечи.

— Хорошо.

Перед приближающейся смертью нет ничего лучше любезности вооруженной психопатки и беседы, вдребезги разбивающей мое сердце и самолюбие.

Супер.

Я достаю из сумочки телефон. Затем набираю номер, по которому не выходила на связь несколько недель.

Когда Бронсон наконец отвечает, я вынуждена сжать колени, потому что они вот-вот подогнутся.

— Рыжая? Что, черт возьми, происходит? Мне только что позвонили, и я…

Женщина меня перебивает:

— Включи громкую связь.

Я нажимаю кнопку и настраиваю громкость.

На заднем фоне раздаются какие-то звуки, после чего Бронсон кричит:

— Рыжая? Ты здесь?

Мой голос звучит безжизненно и почти механически.

— Я должна сказать тебе, что скоро умру.

— Какого черта?!

К горлу подступают слова, и я никак не могу их заглушить. Возможно, мой шепот не слышно, но я хочу, чтобы это было последнее, что я произнесу в этом мире.

— Прости.

Из каждого произнесенного слова этой женщины сочится злоба. По мере того, как растет ее ярость, акцент становится все более заметным.

— Все кончено, Бронсон, — Теперь в ее тоне звучит злорадство. — Она умрет.

Наступает тишина, после чего Бронсон заговаривает.

— Сатия?

Затем раздается невнятное «Черт», и он прочищает горло.

— Сатия, послушай меня…

— Нет! — кричит она. — Это ты меня послушай! Я ждала, когда ты придешь в себя, поймешь, что мы созданы друг для друга. Я сделала все это ради тебя! Я просто хотела привлечь твое внимание! Это был единственный способ!

Ее глаза сужаются, взгляд пронзает меня ненавистью.

— Но потом тебе понадобилось связаться с этой шлюхой!

Я поднимаю палец.

— Извините, но я не шлюха и никогда ею не была.

Я в курсе, что вот-вот умру, и ни капли не боюсь дерзить женщине, наставившей на меня пистолет.

— Рыжая, — практически рычит Бронсон.

— И еще, — продолжаю я. — Ты случайно не та женщина, которая солгала ему, что беременна от него? Потому что, если так…

Тут я сочувственно усмехаюсь.

— О, дорогая. Это не круто.

— Господи Иисусе, Рыжая!

Я едва замечаю реакцию Бронсона. Руку обжигает огонь, из-за чего я роняю телефон. Меня оглушает звук выстрела, в ушах звенит, и я хватаюсь за рану на руке чуть выше локтя.

Женщина впивается в меня торжествующим взглядом и рявкает:

— Это научит тебя не хамить мне!

Я стискиваю зубы и, дыша сквозь боль, прижимаю руку к груди.

— Да, ну, я…

— Сатия!

Я слышу приближение быстрых шагов и напрягаюсь, когда женщина опускает палец на спусковой крючок.

«Черт возьми, не смей», — молча умоляю я. — «Не убивай его. Убей меня, человека, смерть которого некому оплакивать».

— Сатия! — доносится откуда-то из-за меня голос Бронсона.

«Нет-нет-нет. Ты не должен быть здесь!»

— Я здесь. Ты хотела поговорить, так давай поговорим.

Женщина жадно следит за его движением, но у нее на лице проступает недоверие.

— Уже слишком поздно. Я пыталась привлечь твое внимание единственным известным мне способом — насилием.

— Но ты все равно ко мне не пришел. — Она медленно качает головой. — Даже когда твои люди умирали в вашей фирменной манере.

«Черт возьми».

Женщина смотрит на меня, и ее глаза загораются злобным восторгом.

— А ты играешь с этим бедным, несчастным человеком. Не уделила Полу ни малейшего внимания и оставила его беззащитным и нуждающимся в поддержке. — Ее губы изгибаются в широкой довольной улыбке. — Все, что потребовалось, — это немного внимания со стороны красивой женщины, и я сделала из него то, что мне было нужно.

Я так ошеломлена, что молча таращусь на нее.

— Все это сделала ты?

Она гордо кивает.

— С помощью Пола. И одного из детективов. — На ее лице появляется выражение отвращения. — Но я ему не доверяла, поэтому пришлось убить и его.

Только сейчас я понимаю, что именно изображено на ее татуировке, и каково ее значение. От ее плеча к запястью тянется узор из черных скорпионов, пространство между ними закрашено яркими оранжевыми, бирюзовыми и фиолетовыми цветами. Со щупалец и кончиков их жал капает красная кровь.

Все те люди в морге, которые говорили, что их убили скорпионы, пытались сообщить об этом. Что это она их убила. Они пытались предупредить Бронсона.

Бронсон придвигается ближе ко мне; я чувствую это и одновременно замечаю, как напрягается Сатия. Ее пистолет слегка колеблется, как будто она раздумывает, в кого из нас целиться.

— Смотри, Сатия. Я сейчас здесь. Ты привлекла мое внимание.

— Слишком поздно.

В ее тоне решительность, и это все, что мне нужно.

Я не спускаю глаз с ее пальца на спусковом крючке, и как только замечаю движение, бросаюсь на Бронсона.

Раздаются два выстрела, но я уже бессильно падаю на ледяной пол. Холодно. Мокро. Это все, что я чувствую.

Мое зрение затуманивается, затем раздаются новые выстрелы и приглушенные голоса.

Мною овладевает ощущение парения, и все вокруг становится серым.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Поморгав, я открываю глаза и вижу, что меня окружает густой туман. Больше никого не видно. Я медленно поворачиваюсь, не понимая, где могу быть, и тут слышу мужской голос:

— Что вы здесь делаете, юная леди?

Я оборачиваюсь и вижу стоящего передо мной Роя. Вокруг него клубится белый туман, и я смотрю на него, не веря своим глазам.

— Рой? Это ты?

Он кривится.

— Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что это я.

— Но… — Я оглядываюсь по сторонам. — Как это… возможно?

Рой тяжело вздыхает, на его лице читается раскаяние.

— Потому что ты мертва.

Я вспоминаю все, что произошло. Как видела лежащий на спусковом крючке палец. Как заслонила собой Бронсона. Как почувствовала мучительную боль.

Ирония в том, что на этот раз злая женщина решила не резать меня, а изувечить мое тело пулями.

Я провожу руками по груди и плечам, удивляясь, что не ранена.

— Юная леди, — начинает Рой, но тут же со вздохом прерывается. Он отводит взгляд, как будто ему вдруг стало не по себе. — Вам придется вернуться.

— Что? — судорожно сглатываю я, поскольку во мне борются паника и нетерпение. — Но ты сказал…

— Но сначала я должен сообщить тебе кое-что, что давно пора было сказать. — В его улыбке сквозит грусть. — Ты именно такая, какой я хотел бы видеть свою дочь.

В типичной для Роя манере он морщит нос.

— Если откинуть подгузники и бессонные ночи, капризы в питании и кризис двух лет, потом те подростковые годы…

Он замолкает, склонив голову набок, и скользит взглядом по моему лицу.

— Теперь ты понимаешь, почему я так сильно любил… люблю тебя. Потому что в моих глазах ты просто совершенство.

— Ты никогда не говорил мне… — Мое горло вот-вот перехватит от эмоций, а глаза наполнятся слезами.

Рой проводит рукой по лицу, и я понимаю, что он выглядит точно таким, каким я его помню. Смуглая кожа и серебристая седина в бороде.

— Я никогда не был силен в такого рода вещах. — Он старается не встречаться со мной взглядом, и у меня складывается впечатление, что его тоже переполняют эмоции. — Но ты вернула в мою жизнь свет. Дала мне то, на что можно опереться.

— Наблюдать за тем, как ты встаешь на ноги, помогать тебе превращаться в ту прекрасную женщину, которой, как я был уверен, ты обязательно станешь, — это… — Тут он замолкает, у него перехватывает дыхание. — Это был подарок судьбы. Вы настоящий подарок, юная леди.

Рой переводит глаза на меня, и я вижу, что они блестят. Я сразу вспоминаю, что сказала мне в морге маленькая девочка по имени Хлоя.

«У тебя есть ангел-хранитель, который за тобой присматривает. Он тоже забавный. Очень любит тебя и гордится тобой».

— Недавно, эм… я завел новых друзей, и они напомнили мне, как важно, чтобы люди, которые нам дороги, знали, что они любимы. — У его глаз появляются легкие морщинки. — Я люблю тебя, Джорджия. И чертовски горжусь тобой.

По моим щекам текут слезы, и я бросаюсь к нему. И он широко раскрывает объятья, а потом смыкает их вокруг меня, и мы обнимаемся.

— И я люблю тебя, Рой, — прерывисто шепчу я. — Я никогда тебе об этом не говорила.

Я слышу в его низком голосе улыбку.

— Знаю, Джорджия. — Он успокаивающе похлопывает меня по спине. — Знаю.

Мы стоим так долгое, прекрасное мгновение, затем он отстраняется. Когда его лицо мрачнеет от досады, я инстинктивно напрягаюсь.

— Ты все это время ошибалась, и пришло время мне все исправить. — Морщинка между его бровями становится глубже. — Ты не какой-то урод, не демон, не ведьма и не чудовище.

Я пытаюсь отвести взгляд, но Рой меня останавливает.

— Нет. Посмотрите на меня, юная леди.

Я поднимаю на него робкий, стыдливый взгляд, и он продолжает.

— Ты не наполнена тьмой. — Он качает головой. — Если бы я мог влепить пощечину этой мерзкой женщине за то, что она вбила тебе в голову всю эту чушь, я бы это сделал. Но, Джорджия, тебе необходимо понять, что ты даешь голос душам, которые были вынуждены замолчать. Которым причинили боль. Чье время истекло, но им все еще есть что сказать.

Рой не сводит с меня взгляда, безмолвно умоляя поверить ему.

— В тот день с Лео и Наоми ты не открыла какой-то демонический портал. Ты просто показала другим, что можешь их услышать — что будешь их слушать, — когда никто другой не сможет или не захочет. Вы выполняете работу необычного ангела, юная леди. — Он отступает от меня на шаг. — И я ни за что не позволю задержать тебя здесь.

Его губы изгибаются в слабой улыбке.

— К тому же, я слышал, что одному мужчине нужно, чтобы ты вернулась к нему.

Меня охватывает замешательство. Неужели он не понимает, что Бронсон не хочет иметь со мной ничего общего?

Рой издает свой фирменный хриплый смешок.

— Возможно, он и не был моим первым выбором, но теперь я убежден, что он для тебя лучший. Этот мужчина почти такой же непростой, как и ты.

Он смотрит куда-то за мое плечо, после чего его внимание возвращается ко мне.

— Прежде чем ты уйдешь, с тобой хочет повидаться кое-кто ещё.

Я медленно поворачиваюсь, стараясь двигаться осторожно. Увидев ее, я прикрываю рот рукой, чтобы не разрыдаться.

Она подходит ко мне, улыбаясь с искренней нежностью.

— Amor. Не плачь.

— Прости, — всхлипываю я.

В глазах у Abuela появляются морщинки сочувствия.

— Тебе не за что извиняться.

— Но…

Она берет меня за руки.

— Джорджия, я знала, что приближается смерть. И знала, что ты будешь ему нужна.

Из меня тут же вырывается протест.

— Но он не…

«Не любит меня и не испытывает во мне никакой нужды», — заканчиваю я про себя. Не могу произнести это вслух.

От терпеливой улыбки Abuela у меня создается впечатление, что она прочитала мои мысли.

— Мы часто отвергаем то, чего не понимаем, и тогда руководствуемся страхом.

Выражение ее лица становится суровым.

— Я не оправдываю его поведение, но хочу, чтобы ты знала, что он действительно любит тебя.

Abuela закрывает глаза, ее грудь поднимается и опадает, после его она открывает их снова.

— Он просит тебя вернуться к нему. Но пойми одно, amor…

Сжав мои руки, она мягко говорит:

— Ты должна делать то, что лучше для тебя, и никогда не принижать своих возможностей. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя принимали такой, какая ты есть, особенно за тот замечательный дар, которым ты обладаешь.

Отпустив мои руки, Abuela обхватывает ладонями мое лицо и, потянувшись, целует меня в обе щеки, после чего отстраняется. Вокруг нее клубится белый туман, угрожая поглотить целиком.

— Помни, amor. Не стоит себя недооценивать.

Затем она уходит, каким-то образом растворившись в тумане.

— Пора уходить. — Голос Роя заставляет меня обернуться, и я запоминаю этот момент. Запоминаю, с какой любовью и гордостью он на меня смотрит.

Светлая грусть. Вот что это такое. Но когда Рой протягивает мне ладонь, я без колебаний кладу на нее свою.

— Я люблю тебя. — Я с трудом сглатываю, у меня саднит горло. Слова вырываются с едва слышным шепотом. — Я люблю своего Роя.

Он быстро сжимает мою руку.

— А я люблю свою Джорджию.

Когда он опускает вторую руку и кладет ее мне на живот, меня пронзает странное электризующее чувство. Затем меня окутывает ослепительный белый свет, и мое тело переходит от оцепенения к пронзительной, невыносимой боли.

Мне кажется, что каждый дюйм моего тела попал под мчащийся поезд, и я кричу.

Хриплые слова мужчины приказывают мне:

— Вернись ко мне, Рыжая!

В его голосе паника и отчаяние.

— Пожалуйста, детка. Вернись ко мне. — Моего виска касаются его губы. — Я люблю тебя. Я чертовски люблю тебя, Джорджия.

У меня нет сил ни говорить, ни открыть глаза. Изнеможение наваливается на меня с такой силой, что я отключаюсь.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Дезинфицирующее средство.

Это я замечаю в первую очередь. Резкий запах дезинфицирующего средства. Затем раздается писк мониторов.

Мне требуется огромное усилие, чтобы открыть глаза, и сделав это, я понимаю, что нахожусь в больнице. Следующее, что я замечаю, — это мужчина, развалившийся в кресле, придвинутом как можно ближе к моей кровати. Он держит меня за руку, его глаза закрыты, темные ресницы опущены.

На долю секунды при виде Бронсона меня переполняет счастье. Но на меня тут же обрушивается реальность, принося с собой воспоминания обо всем том безобразии, которое положило конец нашим отношениям.

О тех жутких словах, которые мы сказали.

О застывшем в его глазах ужасе.

«Не знаю, что за дерьмовый карнавал ты тут затеяла, но я не собираюсь с этим мудохаться».

Высвободив свою руку из его ладони, я чувствую жгучую, пронзающую меня боль, и мой сдавленный стон пробуждает его ото сна.

Когда он понимает, что я отстраняюсь, то резко открывает глаза и вскакивает на ноги.

— Тебе нужна вода? Позвать медсестру?

— Почему ты здесь?

Он вздрагивает, как будто я отвесила ему пощечину, и на его лице проступает страдание. Но я не позволяю этому ослабить мою защиту. Я пережила изнуряющую боль предательства — черт, я даже умерла — и доказала, что могу это преодолеть.

И сделаю это снова. С ним или без него.

— Детка, я…

— Не называй меня так, — спокойно и отречено говорю я, как будто то, через что я прошла эмоционально и физически, лишило меня дара речи. — Не после того как ты так со мной обошелся.

Измученное. Только так можно описать выражение его лица. Наконец, он медленно кивает.

— Прости.

Он засовывает руки в карманы.

— Я заслужил это. И даже чего похуже. Знаю, что заслужил. — На его лице проступает серьезность. — Я сделаю все, что потребуется, Рыжая. Просто скажи мне, что ты…

— Уходи, — эхом разносится по комнате мое требование. — Пожалуйста.

Бронсон резко закрывает рот, и в его глазах вспыхивает то ли боль, то ли гнев. И, честно говоря, мне все равно.

Я слишком долго ждала признания от других, желая, чтобы они любили меня, в то время как сама не любила себя и не принимала.

Уже давно пора что-то изменить, и я не могу этого сделать, полагаясь на кого-то другого. Опираясь на что-то как на костыль.

И начать это нужно прямо сейчас.

«Время от времени ты можешь сломаться, но лишь тебе решать, что построить из этих разбитых кусочков».

— ЗАРА

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

БРОНСОН

Дверь больничной часовни открывается, и входит Дэниел, его шаги по ковровому покрытию почти бесшумны. Он садится рядом со мной на мягкое сиденье.

Кто знает, как долго я сижу здесь, на передней скамье, и смотрю на распятого на кресте Иисуса. Может, несколько часов. Я не могу заставить себя уйти, потому что не хочу быть от нее дальше, чем это необходимо.

— Я чуть ее не потерял. — В моих словах сквозит горечь. — Снова.

— Но сейчас с ней все в порядке.

— Она будет жить, а я чувствую, что умираю. — Мне невыносимо смотреть на него и признавать это. — Она велела мне уйти. И имела на это полное право после того, как я с ней обошелся.

Дэниел молчит, и царящее в часовне тихое благоговение, будто пытается меня успокоить, но безуспешно.

— Никогда не считал тебя слабаком.

Между нами повисают его слова, в которых угадывается недовольство.

Защищаясь, я сжимаю руки в кулаки.

— Я ей не нужен.

— Ладно.

От его снисходительного тона мне приходят мысли о насилии в этой чертовой часовне. Блядь.

— Просто хочу сказать, — продолжает он, — что ты должен показать ей, что уважаешь ее. Завоевать ее расположение.

Он поворачивается, и его взгляд устремляется на меня.

— Как в прошлый раз.

Я насмешливо фыркаю.

— Да. Не так-то это просто.

— Будь это легко, за это не стоило бы бороться.

Он поднимается со скамьи, но от чего-то медлит. Затем тихо добавляет:

— И мы оба знаем, что она того стоит.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Два месяца спустя

Получить два ранения и потерять почку — после того как я чуть не лишилась жизни — это, в общем-то, полный отстой, как и следовало ожидать.

Пока я была в больнице, ко мне пришел Стив с цветами. Именно он сообщил новость о том, что в тот день в магазине умерла Сатия. Ее застрелил Бронсон.

Это одновременно странно и тревожно, когда ты испытываешь облегчение из-за чьей-то смерти. Я не чувствую себя хорошим человеком, радуясь, что ее теперь нет, но я благодарна, что она больше никому не причинит вреда.

Я нахожусь в оплачиваемом медицинском отпуске, и, хотя меня пугает, сколько работы скапливается в мое отсутствие — доктор Дженсен снова «все улаживает», — я рада, что у меня есть возможность восстановиться в одиночестве.

Ну… в относительном одиночестве, поскольку вдоль тротуара возле моего дома постоянно дежурят два автомобиля с затемненными стеклами. Я предпочитаю не обращать на них внимания, делая вид, что их не существует.

Что его не существует.

Обратите внимание, что я сказала «делая вид», потому что это очень непросто, когда определенные люди вторгаются на вашу территорию и просматривают списки необходимых вам вещей только для того, чтобы всё это волшебным образом материализовалось у вас уже на следующий день. Вжух!

К сожалению, моё воспитание взяло верх, и я начала писать внизу своих списков «Спасибо». Потому что хорошие манеры — это важно, и я не злобная стерва. Просто… стала более сдержанной, вот и все.

Теперь, преодолев двухмесячный рубеж, я наконец-то добилась заметного прогресса в своем восстановлении. При движении я испытываю гораздо меньше дискомфорта, и это огромная победа. Мне следует воспользоваться этим позитивным моментом в моей жизни, но я не знаю, какой шаг предпринять дальше, чтобы приумножить успех.

Я размышляю об этом, сидя на веранде за домом. Вид отсюда не из приятных — только лес, — но он обеспечивает необходимое мирное уединение.

В конце концов, до меня доходит, что именно мне нужно делать дальше.

Я ужасно нервничаю, когда впервые прихожу на встречу местных «Молодых специалистов». Я практически заставляю себя зайти в банкетный зал ресторана, где она проходит.

С прикрепленной к моему платью наклейкой-бейджиком я пробираюсь сквозь группы людей, которые, кажется, хорошо знают друг друга.

— Твой босс дал тебе отгул?

— Она сказала, что ты не отправил докладную по электронной почте? Вот стерва.

Молодая брюнетка замечает, что я задерживаюсь у столика с изысканным ассортиментом десертов. Она подсаживается ко мне и заговорщицки шепчет:

— Делай что хочешь, только не трогай брауни.

Я благодарно улыбаюсь.

— Спасибо за совет.

Она улыбается мне в ответ и представляется.

— Я Джилл. — Указав на свой бейджик с именем, она самокритично смеется. — Что очевидно.

— Я Джорджия. Что очевидно.

— Итак, где ты работаешь?

О, боже. Это будет интересно. Предполагаю, ей потребуется две секунды, прежде чем она сбежит.

— В морге полицейского участка.

У нее отвисает челюсть.

— Да. Ты. Что. — В ее карих глазах вспыхивает интерес. — Серьезно?

Ну, это определенно был не тот ответ, которого я ожидала.

— Серьезно.

— Блин. Я работаю в отделе судебной экспертизы в филиале университета штата Флорида. — Джилл поднимает глаза к потолку и сжимает кулак. — Наконец-то! Я нашла кого-то, кто понимает, насколько увлекательны мертвые люди.

Если бы она только знала.

— Это еще мягко сказано.

Джилл указывает на меня пальцем.

— Это судьба, Джорджия. Ты и я, мы будем подругами до самой смерти. Подожди и увидишь.

— Звучит заманчиво, — говорю я с легким смешком. — А как насчет этого мини-эклера?

— О Боже, да, — почти стонет она. — Возьми два и будь готова поблагодарить меня за наводку.

От одного нахождения рядом с этой женщиной нервное напряжение, с которым я сюда пришла, спадает. На смену ему приходит расслабленный позитивный настрой.

К концу встречи мы с Джилл обменялись номерами телефонов и пообещали встретиться за чашечкой кофе в следующие выходные, как только она вернется с рабочей конференции.

Я уезжаю оттуда с чувством гордости, потому что проявила себя с лучшей стороны.

А взамен у меня появилась самая первая подруга.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Две недели спустя

Я отчаянно пытаюсь вырваться из кошмара, заново проигрывающего тот день, когда в меня стреляли в магазине, и просыпаюсь посреди ночи. Эти кошмары стали случаться реже, но они по-прежнему меня мучают.

Не знаю, что его спровоцировало, но взглянув распахнутыми глазами на часы, я понимаю, что бесполезно надеяться, что в ближайшее время снова засну.

Тяжело вздохнув, я встаю с кровати, хватаю халат, натягиваю его на себя и завязываю пояс.

В доме зловеще тихо, но в тишине я расслабляюсь, зная, что теперь, когда Сатия мертва, угрозы больше нет.

Что-то влечет меня на кухню, и не успев это осознать, я уже сижу за столом с блокнотом и ручкой в руках.

Как будто я выдернула сдерживающую пробку, и теперь все хлынуло из меня на бумагу.

1. Научиться готовить торрихас.

2. Перестать мечтать о завтраке Анхелы Тостада Кубана.

3. Не бояться ходить в лес.

4. Поставить елку и украсить ее ко Дню рождения Abuela.

5. Наконец-то забыть о Бронсоне Кортесе и о том, как сильно он меня обидел.

6. Завести собаку (это должна быть собака из приюта).

7. Как только в мае закончится моя стажировка и доктор Дженсен официально уйдет на пенсию, нанять кого-нибудь надежного себе на подмену, чтобы я могла взять свой первый отпуск. Может, поехать на Бали.

8. Принимать себя такой, какая я есть, и помнить, что я хороший человек.

Тяжело вздохнув, я откладываю ручку и перечитываю написанное. Когда мой взгляд падает на последнюю страницу, я с гордостью осознаю, что мне это удалось.

Наконец-то.

Я снова беру ручку и ставлю галочку напротив номера восемь.

На меня снисходит внезапное спокойствие, и я понимаю, что если вернусь в постель, то на этот раз смогу крепко заснуть.

И засыпаю.

«Но, дорогая, после дождя всегда светит солнце, боль сменяет любовь».

— ВЕНТУМ

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ

БРОНСОН

Две недели спустя

— У нее все в порядке?

Я умираю от желания узнать, как прошла ее первая неделя после возвращения на работу. И у Стива есть информация, потому что он всегда питал слабость к Джорджии.

— Дела идут отлично. Слышал, она даже подумывает о том, чтобы в конечном итоге нанять кого-нибудь, кто согласится взять побольше часов, чтобы ей помогать.

— Это отличная новость. — Горько осознавать, что у нее все так хорошо, и не иметь возможности услышать это от нее самой. — Спасибо за информацию.

— Конечно, босс.

Дэниел ловит мой взгляд и поднимает брови.

— Снова проверяешь, как там твоя женщина?

Я пожимаю плечами, уже не пытаясь в миллионный раз его поправить. Она не моя женщина. И не хочет ею быть. Но я не собираюсь прекращать за ней следить и проверять, все ли с ней хорошо.

У нее появилась подруга — судебный медик из университета. Джилл Макколи. Не буду отрицать, я покопался в ее прошлом, потому что хотел убедиться, что она достаточно хороша для моей Джорджии.

И она хороша. Она, наверное, подходит ей намного больше, чем я, это уж точно.

Но это не мешает мне по-прежнему хотеть Джорджию или меньше ее любить.

Нисколько.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ

ДЖОРДЖИЯ

Придя с работы, направляюсь на кухню, ставлю сумку на кухонный стул и останавливаюсь как вкопанная.

Рядом со списком, который я составила в ту ночь, когда проснулась от кошмара, лежит лист бумаги. Вверху надпись: «Торрихас», а под ней — подробный рецепт, написанный аккуратными печатными буквами мужским подчерком.

Я хмуро смотрю на бумагу, прежде чем крикнуть в пустой дом:

— Неужели больше нет ничего святого?!

Сминаю рецепт в плотный комок и выкидываю в мусорное ведро на кухне и топаю в долгий горячий душ.

Я едва успеваю дойти до двери спальни, как разворачиваюсь и мчусь обратно на кухню, чтобы лихорадочно выудить рецепт из мусорного ведра.

Нехотя я пытаюсь разгладить помятости и перечитываю написанное, уже планируя завтра купить необходимые ингредиенты.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЕРТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

На следующий день

Я мою руки, готовясь к обеденному перерыву, когда в моем кабинете звонит телефон. Когда я отвечаю, это Лесли с главного участка.

— Привет, Джорджия. Я хотела сообщить тебе, что у тебя есть посылка, и пахнет она божественно.

Меня охватывает замешательство, потому что я ничего не заказывала. Она добавляет:

— Офицер Хендерсон вызвался отнести это тебе, так что он скоро будет.

Я благодарю ее и, повесив трубку, бегу к двери морга. Остается надеяться, что он оставит меня в покое и быстро передаст посылку. Я действительно не настроена на разговор и уж точно не хочу повторять ничего, связанного с Бронсоном.

Я приоткрываю дверь как раз в тот момент, когда появляется Уэйд, и прижимаю ее к себе. Потянувшись за пакетом с едой, я говорю: «Спасибо», но он отодвигает его подальше от меня.

— Впусти меня, чтобы мы могли поговорить.

Я вздыхаю.

— Уэйд, я действительно не в настроении.

— Джорджия, — смягчает тон Уэйд. — Пожалуйста?

Я испускаю долгий вздох.

— Хорошо.

Распахнув дверь пошире, завожу его внутрь, в свой кабинет, где плюхаюсь в кресло за рабочим столом.

Он ставит пакет передо мной на небольшой свободный участок стола.

— Это доставили с указаниями передать тебе.

Нерешительно достаю из пакета контейнер и горсть салфеток. Как только вижу, что написано черным маркером на крышке пенопласта, замираю.

#2

Мой список. Он работает над моим списком, и под номером два значилось, что он жаждет на завтрак мамину Тостада Кубана.

Не могу точно определить, что именно заставляет меня рассматривать салфетки, но мои пальцы перебирают их. Когда я нахожу маленькую записку с отчетливым мужским подчерком, мое сердце подпрыгивает в груди.

«ТЕБЯ ЛЮБЯТ ТАКОЙ, КАКАЯ ТЫ ЕСТЬ».

Сжимаю салфетку в ладони, салфетка плотно прилегает к ладони, мягкая бумага покалывает мою кожу. Я как будто физически впитываю эти чувства.

Я могла бы легко пропустить записку на салфетке. Тот факт, что он хотел выразить это, зная, что нет никакой гарантии, что я вообще увижу его послание, деликатно разрушает мою защиту.

Уэйд пристально смотрит на меня, и я чувствую его любопытство, но он молчит. Я благодарна ему за молчание, потому что мне невыносимо говорить обо всем этом.

У меня все еще болит душа, когда речь заходит о Бронсоне Кортесе.

— Знаешь, я ходил к нему повидаться, — наконец говорит он.

Я не пытаюсь прикинуться дурочкой и спросить, кого он имеет в виду. Я молчу, чувствуя, что ему нужно выговориться.

Его губы сжимаются в тонкую сердитую линию.

— Я сказал ему, что он никчемный ублюдок, раз втянул тебя в свои дела.

Резкий смешок вырывается из моего горла.

— Я удивлена, что ты все еще жив и можешь говорить об этом.

Уэйд удерживает мой взгляд.

— Он согласился со мной.

Я откидываюсь на спинку стула, колесики скрипят, и поднимаюсь.

— Ладно, мне нужно работать, так что…

— Он любит тебя, Джорджия.

Я с болезненным шипением втягиваю воздух и отвожу глаза.

— Прекрати. Пожалуйста.

— Он не стал защищаться. Он даже позволил мне нанести несколько хороших ударов.

Что? Перевожу взгляд на руки Уэйда, костяшки его пальцев теперь разбиты и покрыты синяками.

— Почему? — Я не утруждаю себя уточнениями, и он отвечает на мой вопрос за обоих.

— Из-за того, через что он заставил тебя пройти — из-за того, что ты чуть не умерла по его вине. И потому что… он чувствует, что заслуживает этого.

Я кладу руки на стол, ноги подкашиваются, и невидящим взглядом смотрю на стопки папок.

Уэйд тихо произносит.

— Мне бы очень хотелось, чтобы все сложилось по-другому, Джорджия. Думаю, нам было бы хорошо вместе. Но я предпочту твою дружбу всему остальному. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я рядом, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь.

Он быстро целует меня в лоб и уходит, оставив меня с горлом, в которое словно впились лезвия бритвы, и глазами, затуманенными слезами.

Мгновение спустя дверь морга со щелчком закрывается, ознаменовав его уход.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

На следующий день, когда я поздно возвращаюсь домой с работы, на моем кухонном столе, прямо рядом со списком, лежит стикер. Там написано только:

#3

Быстро проверяю, что именно я написала.

3. НЕ БОЯТЬСЯ ХОДИТЬ В ЛЕС.

Как только я надеваю шлепанцы и выхожу из дома с фонариком в руках, то вскоре понимаю, что он мне не понадобится.

Бесчисленные гирлянды белых светодиодных лампочек развешаны вдоль стволов деревьев, создавая дорожку, ведущую вглубь леса. Это красиво, и из-за этого густые заросли деревьев кажутся воздушными и немного причудливыми, а не угрожающими и пугающими.

Я иду по тропе, не торопясь, чтобы полюбоваться на то, сколько труда потребовалось, чтобы сделать это так идеально. Дойдя до конца, я замечаю вырезанное на стволе дерева слово.

«Не бойся».

Я провожу пальцем по каждой аккуратно вырезанной букве, и защитный слой вокруг моего сердца начинает таять. Когда я поворачиваюсь, чтобы вернуться домой, я замечаю еще одно послание на дереве напротив, и у меня перехватывает дыхание.

«Тебя любят такой, какая ты есть».

Я кладу обе руки на толстый ствол, и вырезанные на нем слова согревают мои ладони, как будто его любовь настолько сильна, что я могу физически ощутить ее.

«Будь ты проклят, Бронсон Кортес».

Мое сердце бешено колотится, ударяясь о грудную клетку.

«Ты делаешь невозможным забыть тебя».

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ

БРОНСОН

— Ей понравилось, босс.

— Да? — На моем лице появляется подобие улыбки. — Хорошо. Спасибо за новости, — завершаю звонок и убираю телефон в карман.

Если ей понравилось это, то наверняка понравятся и следующие.

Я смотрю в ночное небо, на яркие звезды, и делаю глубокий вдох. Прежде чем я осознаю это, слова вылетают у меня из головы.

— Abuela, если ты смотришь на меня, мне бы не помешала твоя помощь.

Налетает порыв ветра.

— Очень надеюсь, это было твое согласие, — усмехнувшись, я поворачиваю к своему дому.

Прежде чем открыть дверь, я оглядываюсь, и что-то заставляет меня сказать это вслух.

— Люблю тебя, Abuela.

Затем направляюсь в дом, чтобы в последнюю минуту подготовиться к сюрпризам для моей женщины.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО СЕДЬМАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Я не удивляюсь, когда на следующий день возвращаюсь домой с работы и вижу, что в моей гостиной стоит елка.

У ее подножия лежат новенькие упаковки с праздничными украшениями и разноцветными гирляндами. В воздухе витает свежий аромат сосны, и меня охватывает смесь счастья и меланхолии.

Abuela была бы в восторге от этого. Я просто хочу, чтобы она была рядом и насладилась праздничной елкой в свою честь.

Распаковывая украшения, я с особой тщательностью развешиваю гирлянды и ленты.

Приготовив себе ужин, я беру его с собой в гостиную. Выключаю весь свет и сажусь за стол перед елкой в честь дня рождения Abuela.

Весь вечер я чувствую, что меня окутывает энергия счастья и нежности.

Она.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Суббота

— Эй, эй, эй. Подожди, сеньорита.

Джилл называет меня так с тех пор, как я не выдержала и рассказала ей о Бронсоне, обо мне и обо всем, что происходит с моим списком.

Она снова удивила меня своей толерантностью, что было очень приятно. Вместо того чтобы прочитать лекцию о том, как связаться с главарем банды, она лишь сказала: «Я думаю, Селена Гомес сказала об этом лучше всех. Сердце хочет того, чего хочет сердце».

Признаюсь, я не все рассказала. Некоторые детали касаются только меня… или только меня и Бронсона.

Я больше не стесняюсь своих способностей и не стыжусь их, но, как сказала мне Abuela, не каждый сможет удержаться от того, чтобы не выбрать страх в качестве реакции на что-то настолько необычное.

Как бы то ни было, Джилл, по ее словам, «романтик, полный надежд, но не безнадежный, потому что это намекает на что-то недостижимое», — поэтому она требует новостей на каждом шагу.

Сейчас мы сидим в моей гостиной, пьем кофе и наверстываем упущенное после сумасшедшей рабочей недели.

— Тебя, наверное, не удивляет, что он не справился с номером пять. Я имею в виду, черт возьми. Это было бы глупо, — она приподнимает брови, глядя на меня с выражением «Это и дураку ясно».

Я вздыхаю и смотрю на праздничную елку.

— Думаю, ты права.

— Подожди.

Я резко поворачиваю голову от ее странного тона.

— Ты разочарована, — Джилл прищуривается, глядя на меня с понимающей улыбкой. — Ты все еще любишь его.

— Нет, не люблю, — лепечу я. — Совсем нет.

— Пфф. Вранье. Все, — широко улыбается она. — Но это нормально. Для этого и нужны друзья. Чтобы вывести тебя на чистую воду.

Я поднимаю свою чашку кофе, и она тихонько чокается с ней своей.

— Выпьем за это.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Утро воскресенья

Как только я заканчиваю чистить зубы, раздается звонок в дверь. Я хмурюсь и направляюсь к двери, гадая, кто бы это мог быть. Когда я выглядываю в окно, на подъездной дорожке нет ни одной машины. Только два автомобиля припаркованы на своих обычных местах у обочины.

Поколебавшись, я приоткрываю входную дверь, оставив цепочку на замке… но никого не обнаруживаю.

Раздается скулеж, заставляющий меня опустить глаза, и я замечаю очаровательную дворняжку с шерстью шоколадного цвета и белыми пятнами на макушке.

Поспешно закрываю дверь и снимаю цепочку, прежде чем на этот раз открыть полностью. Присев на корточки рядом с собакой, я медленно протягиваю руку.

— Привет, милая.

Я оглядываюсь, но поблизости никого нет.

Однако на крыльце дома стоит большой пакет с собачьим кормом и две миски, а также большая кость и жевательная игрушка.

Длинный поводок собаки привязан к перилам, и она направляется ко мне, осторожно обнюхивая меня. Затем она легонько подталкивает мою руку головой.

— Хочешь немного любви, да? — мурлычу я. Легонько чешу собаку за ушами, и она ложится на бок, наслаждаясь лаской.

На ошейнике болтается бирка в форме сердечка. Я приглядываюсь внимательнее и замечаю, что на ней указаны ее имя и мой номер телефона в качестве владельца, и мои глаза наполняются непролитыми слезами.

— Тебя зовут Дейзи, да? Когда-то я знала милую собачку, у которой было такое же имя.

Мой взгляд останавливается на чем-то маленьком, прикрепленном к концу поводка. Маленький конверт. Я осторожно отрываю его. У меня перехватывает дыхание, когда открываю его и обнаруживаю еще одну записку, написанную тем же знакомым мужским почерком.

«ТЕБЯ ЛЮБЯТ ТАКОЙ, КАКАЯ ТЫ ЕСТЬ, РЫЖАЯ.

ДАЖЕ ЕСЛИ МЫ НЕ ВМЕСТЕ, МОЕ СЕРДЦЕ ВСЕ ЕЩЕ ТВОЕ. И ВСЕГДА БУДЕТ ТВОИМ».

Дейзи садится, кладет лапы мне на колени и поднимает голову. Когда она начинает слизывать слезы, которые теперь текут по моим щекам, я тихонько смеюсь.

— Ты милая девочка, и знаешь что? — понижаю голос до неровного шепота. — Тебя уже так сильно любят.

Он сделал это для меня. Бронсон взял на себя выполнение пунктов из моего списка — за исключением тех, над выполнением которых он не властен.

Бронсон сделал все это, не давя на меня и не прокладывая себе дорогу обратно в мою жизнь. Зная, какой он человек, я понимаю, что это, скорее всего, потребовало от него всю его выдержку.

Он просто выразил свое принятие меня — свою любовь ко мне — и ни разу не выдвинул никаких требований, не ожидая ничего взамен. Бронсон лишь помог мне выполнить все пункты моего списка — даже если это означает, что у нас нет будущего.

Я закрываю глаза, пока Дейзи покрывает мое лицо нежными собачьими поцелуями. Даже когда ее небрежные поцелуи вызывают у меня крошечный смешок, последний барьер, ограждающий мое сердце, полностью рушится.

ГЛАВА СОТАЯ

БРОНСОН

Вечер воскресенья

Мой телефон звонит в миллионный раз, когда паркуюсь у себя на подъездной дорожке — наконец-то дома после дерьмового дня, — я рычу:

— В чем дело?

Дэниел заболел, и это Закон Мерфи для всех остальных гребаных вещей на свете.

— Извини за беспокойство, — торопливо произносит голос, о котором я мечтал несколько месяцев. — Я могу перезвонить в другое время.

— Нет! Подожди! — поспешно говорю я. — Все в порядке.

— Ох. Х-орошо.

— Извини, — говорю я на выдохе. — Дэниел заболел, и навалилось много дерьма.

— Мне жаль это слышать. — Она делает паузу, прежде чем ее тон становится более нерешительным. — Ты… лично искал Дейзи для меня?

Я отстегиваю ремень безопасности и откидываю голову на подголовник.

— Да. Я понял, что она та самая, как только встретил её… еще до того, как узнал ее имя.

Я вздыхаю с облегчением, что она меня слушает. Что уделяет мне время, которого я, черт возьми, совершенно не заслуживаю.

— Она была просто… симпатичной. Красивой. Милой. Умной, — прочищаю горло, которое сжимается невидимым кулаком. — Напоминает мне тебя.

— За исключением того, что я не имею привычки вылизывать свои нижние области.

Я издаю смешок, и это, кажется, растопляет лед для нас обоих.

— С этим не поспоришь.

Она прочищает горло.

— Мне было интересно, что ты скажешь о перспективе того, что мы разделим ответственность за Дейзи… — Джорджия замолкает, прежде чем продолжить. — Я не могу брать ее с собой на работу, и у меня еще нет огороженного двора, но…

— Да.

На мгновение воцаряется тишина, прежде чем она произносит:

— Ну что ж. Это оказалось проще, чем я ожидала.

Я закрываю глаза и говорю от чистого сердца.

— Я сделаю для тебя все, что угодно, рыжая. Клянусь.

— Правда?

— Правда.

— Тогда, может быть, ты впустишь меня в ворота своей крепости, потому что ты забыл кое-что в моем списке, и мне нужно, чтобы ты это исправил.

Я выскакиваю из машины до того, как она заканчивает, и бросаюсь набирать код, чтобы увидеть ее воочию. Чтобы увидеть доказательство того, что она действительно здесь.

И тут до меня доходит, что она сказала. Я что-то забыл в ее списке? Я мысленно пробегаю по всем пунктам и ничего не вспоминаю. Там не было ничего, что я мог бы сделать.

Как только ворота открываются, Джорджия заезжает в дом и паркует свою машину рядом с моей. Когда она открывает дверь, Дейзи бежит ко мне.

Я опускаюсь на колени и глажу ее, а она осыпает мою шею собачьими поцелуями.

— Я тоже скучал по тебе. Да, я скучал. Ты хорошо ведешь себя с мамой?

Когда собака, наконец, решает отправиться на разведку, я впервые за долгое время вижу свою женщину так близко.

У меня руки чешутся прикоснуться к ней, но я не имею на это права. Пусть Джорджия всего в паре футов от меня, но, Боже, кажется, что это целые мили. Я жадно смотрю на женщину. Ее волосы стали длиннее и еще красивее, в свете уличного освещения они кажутся еще более блестящими.

— Насчет этого списка, — начинает Джорджия. — Ты пропустил один пункт, и я правда думаю, что тебе нужно это исправить.

Она протягивает мне знакомый лист бумаги, исписанный от руки.

Я настороженно смотрю на нее, гадая, что же, черт возьми, я мог пропустить. Поднимаю листок, чтобы прочесть ее на свету, и внимательно просматриваю каждый пункт.

Когда я дохожу до пятого номера, каждый мускул моего тела замирает на месте. Потому что в него были внесены изменения.

5. Наконец-то забыть о Бронсоне Кортесе и о том, как сильно он меня обидел. Спросить Бронсона Кортеса, любит ли он меня по-прежнему так же сильно, как я люблю его, и действительно ли он принимает меня такой, какая я есть.

Под этим, мелким шрифтом, она написала:

5a. Если он скажет «да», уговорить его однажды жениться на мне.

Когда я встречаюсь с ней взглядом, мне плевать, что мои глаза, возможно, блестят. Потому что эта женщина… она — мой гребаный мир.

— Лучше бы ты говорила серьезно, рыжая. Потому что я чертовски сильно тебя люблю.

Я подхожу ближе, сокращая расстояние между нами, и мой голос становится хриплым.

— Такой, какой ты есть. И мне жаль, мне чертовски жаль, что я позволил тебе думать, даже на минуту, что ты не была для меня всем миром.

Слеза стекает по ее щеке, но на губах появляется обнадеживающая улыбка.

— О, я серьезно, мистер Бандюган.

Я запускаю пальцы в ее волосы и притягиваю ее лицо к своему.

Затем я целую свою женщину.

ГЛАВА СТО ПЕРВАЯ

БРОНСОН

Год спустя

Мы оба воплотили в жизнь номер семь в ее списке. Джорджия наняла надежного человека, чтобы я мог отвезти ее на Бали на наш медовый месяц.

Она чокается своим бокалом с моим.

— Каково это — официально сброситься со счетов?

Я делаю кислую мину и пожимаю плечами, и она шлепает по мне. Рассмеявшись, я сжимаю ее руку и целую. На одном из этих прекрасных пальцев — кольцо со вставками из бриллиантов по всей окружности.

Если бы это зависело от меня, у нее был бы камень, такой большой, что его можно было бы увидеть со спутников в космосе, чтобы каждый ублюдок на этой земле знал, что она моя. Но Джорджии повезло, что нужно носить перчатки на работе.

Конечно, рыжая подарила мне широкое титановое кольцо, заявляя на меня права. Черт, даже без колец я принадлежу ей, а она — мне. Ничто этого не изменит. Только через мой труп.

— Я люблю тебя, рыжая.

Черты ее лица смягчаются, как всегда, когда я это говорю, что случается часто. Я не пропускаю ни дня, чтобы не напомнить ей, как много она для меня значит.

— Я люблю тебя, — Джорджия наклоняется, чтобы поцеловать меня, а затем шепчет мне в губы: — Мистер Бандюган.

ГЛАВА СТО ВТОРАЯ

ДЖОРДЖИЯ

Несколько лет спустя…

Бронсон поддерживает меня сзади, зная, что, по какой-то причине, он успокаивает и восстанавливает силы после этого. Дрожь в моем теле постепенно утихает, и я заставляю свое дыхание выровняться.

— Порядок? — Хрипловатое беспокойство в его голосе вызывает слабую улыбку на моих губах.

— Порядок.

Затем встречаюсь взглядом с Дэниелом.

— Мне жаль.

Страдание сквозит в его взгляде, но Дэниел крепко сжимает челюсти, чтобы оставаться невозмутимым.

— Это не твоя вина, Джорджия. Спасибо, что делаешь это.

Он бросает мимолетный взгляд на мертвую женщину, лежащую у наших ног, — его отчужденную сестру, которая появилась всего несколько дней назад, — прежде чем переключить свое внимание на Бронсона.

— Мне понадобится небольшой отпуск.

— Бери столько времени, сколько тебе нужно.

Коротко кивнув в знак благодарности, Дэниел быстрым шагом направляется к своей машине. Все еще крепко держа меня, Бронсон отдает приказы через мое плечо.

— Уберите ее отсюда. Но будьте с ней осторожны.

— Да, босс, — быстро отвечают его люди. Они быстро поднимают тело сестры Дэниела с земли и укладывают его в мешок для трупов. Я поворачиваюсь лицом к своему мужу.

— Эй, — тихим голос говорит Бронсон и проводит большим пальцем по моим бровям. — Не волнуйся.

— Но Дэниел…

— С ним все будет в порядке. Обещаю, — он не сводит с меня глаз. — Он разберется с дерьмом и вернется.

Я медленно выдыхаю.

— Я надеюсь на это.

— А теперь, что скажешь, если мы отправимся домой?

Раздается звяканье металлического ошейника, и Дейзи, которая свернулась калачиком, чтобы вздремнуть — наблюдение за оживлением мертвецов наводит на нее скуку, — подбегает к нам, возбужденно виляя хвостом.

— Ты услышала одно из своих любимых словечек, не так ли? — глажу ее любимое место за ушами. — Да, услышала. Пойдем домой, девочка.

Бронсон обнимает меня за талию, и мы направляемся к его машине. Его люди уже погрузили тело в другой автомобиль и отъезжают от склада.

Когда он открывает мою дверь, я останавливаюсь и целую его.

— Мм, — говорит Бронсон. — За что это?

— Потому что я люблю тебя, — смотрю на него и тихо добавляю: — За то, что принимаешь меня такой, какая я есть.

Нежность отражается на его лице.

— Джорджия Кортес, — бормочет он. — Я люблю тебя по той же самой причине.

Бронсон был рядом со мной все это время, поощряя меня раскрывать то, что он называет «моим даром», только своим самым доверенным людям. Он созвал встречу с ними, как только мы с Дейзи переехали к нему.

Мужчины из его ближайшего окружения приняли меня, относясь ко мне с благоговением, но Дэниел превзошел даже это. Он стал еще одним защитником — еще одним человеком в моем углу, и я дорожу его дружбой и поддержкой.

Благодаря проницательности Бронсона, который старался не разглашать новости о моих способностях за пределами доверенных лиц, я сыграла роль — пусть и негласную — в ослаблении напряженности между Скорпионами и Последователями. Я установила истинную причину смерти членов банды Последователей, когда была показана сцена, в которой были замешаны Скорпионы.

Это была еще одна конкурирующая банда, жившая в часе езды к югу и пытавшаяся продвинуться на север и расширить свою территорию. К счастью, с Tи-Мани было покончено, и Бронсон представил это доказательство новому лидеру Последователей, и это помогло установить предварительное партнерство между двумя бандами.

Все это послужило еще одним подтверждением того, что Бронсон был прав, считая мои способности «даром». Когда-то я считала, что это проклятие, темное пятно на моей душе, но теперь я вижу, что это действительно так. Я служу проводником для тех, чья жизнь была прервана и чьи слова остались невысказанными.

Бронсон ждет, пока проедут несколько машин, прежде чем отъехать от тротуара. Прилив энергии — странно противоречивой и в то же время теплой — заставляет меня выглянуть в окно. Когда я это делаю, мои губы приоткрываются от удивления.

Прислонившись к зданию, в жутком свете уличных фонарей стоит человек, которого я не видела много лет; человек, который спас мне жизнь несколькими способами. Его светло-русые волосы в точности такие, какими я их помню, и даже с такого расстояния я практически ощущаю его пронизывающий взгляд бледно-голубых глаз.

— Подожди! — кричу в спешке. — Останови машину.

Бронсон с тревогой смотрит на меня, и я поспешно добавляю:

— Все в порядке. Мне просто… нужно срочно кое-что увидеть.

Он съезжает на обочину, на всякий случай держа руку на пистолете. Я выскакиваю из машины еще до того, как он успевает припарковаться.

— Рыжая, подожди! Черт!

Бросаясь по тротуару к мужчине, я едва замечаю, что Бронсон следует за мной по пятам.

Я останавливаюсь в нескольких футах от него, и мужчина выпрямляется, отходя от здания и поворачиваясь ко мне лицом. Я с благоговением оглядываю его. Он выглядит так же, как и тогда, когда я была еще подростком. Как будто время остановилось и не дало ему состариться.

Мои слова вырываются сами собой, потому что я не могу упустить шанс их произнести.

— Ты. Это действительно ты.

Не дожидаясь ответа, я поспешно говорю:

— Я так и не смогла поблагодарить тебя должным образом. Это благодаря тебе у меня есть такая жизнь. — Благодарность захлестывает меня. — Теперь я ведущий судмедэксперт.

— Я знаю.

Должно быть, на моем лице читается замешательство, потому что он моргает, и на его лице появляется мрачная маска.

— Я не должен вмешиваться. Но, Джорджия… — На его губах появляется слабый намек на улыбку. — Ты стала для меня самой большой проблемой, когда я сдержал свое обещание.

Его пронзительный взгляд останавливается где-то за моим плечом, и я чувствую осторожное приближение Бронсона.

— Теперь ты в безопасности, и это самое главное.

Бронсон подходит ко мне вплотную, положив руку мне на бедро, словно защищая. Его поза настороженна, в другой руке он держит оружие, прижав его к боку.

Мужчина кивает Бронсону в знак признательности, и мой муж коротко кивнул в ответ.

— Мы еще увидимся?

Он отступает на шаг.

— Может быть.

Затем он делает еще два шага назад, увеличивая расстояние между нами.

— Ты молодец, малыш. — Хотя выражение его лица безмятежное, в его словах чувствуются привязанность и гордость. — Ты действительно молодец.

На его лице мелькает удивление, но оно исчезает так быстро, что я начинаю сомневаться, не показалось ли мне это.

— Твоему мужчине не терпится доставить тебя домой в целости и сохранности, так что тебе лучше уйти.

Мое зрение словно затуманивается, очертания его тела становятся прозрачными. Я несколько раз моргаю, наблюдая, как мужчина разворачивается и неторопливо идет по тротуару.

— Ты в порядке? — В голосе моего мужа слышится беспокойство.

Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я в порядке. Я просто… — я замолкаю, когда внимание Бронсона внезапно переключается на мужчину. Мы наблюдаем, как удаляющаяся фигура мужчины исчезает в лучах уличного фонаря, и его светло-русые волосы кажутся еще белее. В мгновение ока он исчезает у нас на глазах.

Бронсон застывает рядом со мной.

— Это все еще чертовски пугает меня.

Наступает пауза.

— Но, если бы не он… — он замолкает, его голос становится хриплым от эмоций.

Мы оба многим обязаны этому человеку. Я рассказала Бронсону о том, как этот таинственный человек спас мне жизнь. Затем муж рассказал мне о визите этого человека к нему в офис. Мой муж был уверен, что анонимное текстовое сообщение, которое он получил в ночь пожара в моем доме, исходило от него.

Мы стоим на тротуаре, глядя в ту сторону, где только что шел мужчина. Меня охватывает чувство умиротворения, и когда медленно выдыхаю, понимаю, что он дал мне завершение. Теперь эта глава моей жизни осталась в прошлом, где ей самое место.

— Готова отправиться домой? — мягко спрашивает Бронсон.

— Да, — приподнимаюсь на цыпочки, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на его губах. — Поехали домой.

Пока Бронсон ведет машину, переплетя свои пальцы с моими, я вспоминаю, как столкнулись наши жизни. Как два совершенно разных, но в то же время похожих человека оказались вместе.

Он монстр, который убивает людей и нарушает закон.

Я монстр, который может возвращать мертвых к жизни, а также разговаривать с ними.

Полагаю, то, что мы нашли друг друга, вполне закономерно. Мы научились любить монстров, которыми являемся.

Потому что, если быть честными с самими собой, в каждом из нас есть частичка монстра.

«Звезды не могут сиять без темноты».

— автор неизвестен

Notes

[

←1

]

Lifetime television — американский кабельный телеканал, специализирующийся на фильмах, комедиях и драмах, где в главных ролях представлены исключительно женщины.

[

←2

]

с исп. «бабушка».

[

←3

]

Ropa vieja (ропа вьеха) — с исп. «обноски» — мясное блюдо с гарниром из овощей, распространённое на Кубе и в некоторых др. странах Латинской Америки.

[

←4

]

с исп. «любовь моя», «любимый».

[

←5

]

с исп. «дедушка».

[

←6

]

в ориг. идиома «pot of gold at the end of the rainbow» — «горшочек с золотом на краю радуги» — нечто очень привлекательное, чего, вероятно, не сумеете достичь. Согласно ирландским легендам на том месте, где радуга касается земли, лепреконы прячут горшочки с золотом.

[

←7

]

с исп. «милый».

[

←8

]

с англ. GED — General Educational Development — экзамен, представляющий собой группу из тестов по четырём предметам, прохождение которого подтверждает, что экзаменуемый имеет академические навыки на уровне средней школы США или Канады. Экзамен является альтернативой аттестату о среднем образовании США.

[

←9

]

В ориг. «Fuck around and find out» — популярная сленговая фраза. Ввязаться в рискованное действия, в результате столкнуться с негативными последствиями.

[

←10

]

Время с 11 am (утро) до 12 pm (день).

[

←11

]

недвижимость SFH (single-family home real estate) — недвижимость для проживания одной семьи.

[

←12

]

с исп. «мама».

[

←13

]

В ориг. «Angela». В данном случае буква g будет читаться как русская х. Этот звук называется хрипящим и встречается всегда, когда после g следуют e или i [сочетания ge или gi]. В английском же языке буква g перед этими буквами читалась бы как «дж» [ʤ].

[

←14

]

запеченные слоеные пирожные со сладкой или соленой начинкой, традиционной начинкой является сливочный сыр.

[

←15

]

с исп. «О мой».

[

←16

]

вид церемонии, когда люди собираются вместе, чтобы почествовать неповторимую жизнь умершего. Служба обычно проводиться после того, как о физических останках «позаботились» путём погребения или кремации.

[

←17

]

трибуна, возвышенное место в церквях, синагогах и мечетях, с которого духовное лицо читает проповедь.

[

←18

]

идиома, аналогия в русском языке: «как две капли воды».

[

←19

]

Pentas lanceolata — низкорослые цветы. Цветы пента родом из Йемена и Восточной Африки, известны также под названием Египетские звездчатые цветы из-за своей пятиконечной формы.

[

←20

]

Речь о символах штатов США, в частности, о чешуекрылых насекомых, избранных в качестве символа в отдельных штатах. Во Флориде символом яв-ся «Heliconius charithonia» или «Длиннокрылая зебра».

[

←21

]

Военно-морские силы США.

[

←22

]

Разновидность пельменей в китайской кухне.

[

←23

]

В ориг. «name-dropped» (букв. «оборонить имя») — попытка человека произвести на кого-то впечатление, произнеся имена известных людей, часто с притворством, что он/она знают их лучше, чем на самом деле, чтобы казаться более важным и особенным.

[

←24

]

Сунь-Цзы, «Искусство войны».

[

←25

]

Джорджия неверно растолковала слово из-за созвучия и акцента. Shawty (милая) и Shorty (коротышка).

[

←26

]

Это когда труп остывает от своей нормальной температуры до температуры окружающего его помещения.