Поцелуй вампира. Танец смерти

Глава 5 «Древесный домик»

На следующее утро коридоры нашей школы были украшены объявлениями о предстоящем бале. Стены и двери классных комнат пестрели валентинками с красными и белыми сердечками.

В то время как я запихивала в свой шкафчик учебники, Беки старательно увешивала свой фотографиями, где была снята с Мэттом.

— Это мы в киношке щелкались, в субботу вечером, — счастливо тарахтела она. — Правда прикольно?

На одном снимке Мэтт обнимал Беки за плечи, на другом они оба то ли прищурились от счастья, то ли моргнули, на третьем он целовал ее в щеку, а на четвертом ребята улыбались так что хоть лепи эту парочку на обложку журнала для тинейджеров. Сразу видно, влюблены по уши. Мой шкафчик украшали лишь вырезки из журналов с Трентом Рензором[5] и прочими достойными людьми. Там не было портрета того единственного парня, который так много для меня значил.

— Ты, наверное, уже соорудила где-то настоящий алтарь, посвященный Александру? — предположила Беки.

— Так оно и есть, — призналась я.

«Только без фотографий. Ведь вампиры на пленке не выходят», — хотелось добавить мне, но сказано было совсем другое:

— Хотя его трудно уговорить сниматься. Он жутко стесняется камеры.

— А напрасно. Твой парень такой красивый, что мог бы быть моделью.

Я посмотрела на свою лучшую подругу, чье личико, обычно ангельское, свежее, сияло даже больше, чем когда-либо. Надо же, Беки всегда была тихоней, просто серенькой мышкой, но как только стала встречаться с Мэттом, приобрела уверенность в себе. До недавнего времени она была моей единственной наперсницей, мы всегда делились с ней самым сокровенным. Меня просто распирало от желания рассказать ей правду об Александре — почему у меня нет его фотографий, почему он не посещает школу и выходит из дома только в ночное время. Такая тайна была куда более тяжелой ношей, чем рюкзак, набитый учебниками.

Беки была бесконечно счастлива со своим Мэттом. Ей хотелось фотографироваться с ним, ходить в кино, смотреть, как он гоняет по полю мяч, и вполне хватало этого. Меня же всегда тянуло к большему — летать, жить в темноте, быть связанной со своим избранником неразрывными узами, Так-то оно так, но только сейчас я почувствовала, что, как любая влюбленная и любимая девчонка, была бы не прочь присобачить к шкафчику фотку своего любимого, и даже не одну.

— У тебя уже есть платье для бала? — спросила Беки, вернув меня обратно к реальности.

— Э… ну…

— Прямо не верится. У нас же есть кавалеры! Неужели ты не пойдешь? — изумилась она.

— Просто я…

— Ты еще не спросила Александра? — предположила Беки. — Бал будет в конце следующей недели.

— Конечно спрашивала, — сказала я с запинкой. — Он ответил, что ни за что не пропустит такой праздник.

Беки улыбнулась с облегчением.

— Вчера мы с мамой присмотрели и отложили платье, заберем его сегодня после школы. Хочешь пойти с нами?

— Я бы с удовольствием, по мне нужно встретиться с Александром и моим братом. Это по делу… долго рассказывать.

— Все в порядке, — Беки пыталась скрыть свое разочарование. — Может быть, в другой раз.

— Но мне и в самом деле не терпится увидеть твое платье. Я знаю, что ты будешь выглядеть в нем сногсшибательно.

Беки просияла так, как будто я сказала ей, что она выиграла конкурс красоты.

— А как выглядит твое платье? — спросила она. — Разумеется, кроме того, что оно черное?

— Платье? Ах да. Наверное, мне придется об этом позаботиться, — сказала я, и тут прозвенел первый звонок.

Только вот где у нас в Занудвилле можно найти платье, подходящее для меня?

Я и Александр добрались до дома Генри, убедились в том, что малолетними вампирами или кем-либо подобным па заднем дворе и не пахнет, и решили поскорее, пока не нарисовались малолетний вундеркинд с моим братишкой, проверить Древесный домик.

Мы прошли мимо бассейна, шезлонгов и беседки, освещенных дворовыми фонарями, и нырнули в тень, скрывавшую древесный домик. Переход от света к мраку заставил меня схватиться за серебрящийся пояс Александра, но я тут же отпустила ремень, дав моему другу возможность осмотреть траву и кустарник.

— Подожди здесь, — сказал он через некоторое время и взялся за лестницу.

Я сложила руки, как упрямый ребенок.

— Ты хочешь сказать, что собираешься оставить меня здесь одну?

Стерлинг покачал головой.

— Ты права. Ладно, лезь первой, но не отрывайся от меня и будь осторожней.

Он протянул руку, поддержал меня, когда я в темноте стала карабкаться вверх по лесенке, и полез следом.

Я выбралась на площадку, поспешила к двери, увидела, что замков на ней никак не меньше, чем в какой-нибудь богатой нью-йоркской квартире, и досадливо проворчала:

— Может быть, здесь есть дымоход, по которому можно залезть внутрь?

Пока Александр старался отжать дверь, я попыталась заглянуть в окошки, но занавески были задернуты.

— Я справлюсь за одну секунду, — уверенно заявил мой возлюбленный. — А потом открою тебе дверь изнутри.

Тут со стороны бассейна донеслись мальчишечьи голоса.

— Нам придется подождать здесь, — заявил Александр и присмотрелся ко двору, в то время как я собиралась с духом, чтобы задать ему вопрос, давно не дававший мне покоя.

Времени у меня было мало. Ребячьи голоса приближались.

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, — начала я.

— Да?

Он устремил на меня взгляд пьянящих шоколадных глаз. Шелковистые черные волосы падали ему на лицо.

Я глубоко вздохнула.

Меня ничуть не смущала перспектива встречи с привидением или пикника на кладбище, но едва дело доходило до того, чтобы открыть свое сердце, моя хваленая храбрость куда-то исчезала. Мы с Александром встречались уже несколько месяцев, но это лишь добавляло мне страха. Ведь лишиться его сейчас означало бы потерять больше, чем тогда, когда мы только познакомились.

— Вообще-то ты, наверное, сочтешь это полной чушью, особенно после того, как все плохо кончилось на Снежном балу.

— Не говори так. Я танцевал с тобой.

Единственным приятным воспоминанием о том вечере было то, как мы с Александром танцевали в школьном спортзале. С потолка свисали пластиковые сосульки, искусственный снег мягко сыпался с балок и лежал на полу.

— Так о чем же ты хочешь меня спросить? — продолжил он.

— Я хочу знать…

— Да?

— Ты пойдешь со мной…

— Выкладывай.

— На выпускной бал?!

Александр помолчал, нахмурив лоб, потом откинул волосы с лица. Его молчание подчеркивалось стрекотавшими сверчками. Мне показалось, как будто они ждали его ответа не меньше, чем я сама.

— Но ты ведь не выпускница, — растерянно сказал Александр.

Я воображала себе, как он отвечает «да» либо «нет», но такой вариант не предусмотрела.

— Пойти может любой ученик старших классов, — пояснила я. — Так что мне повезло. Я могу остаться неприглашенной аж четыре года подряд.

— Тебя никто не пригласил? — удивился возлюбленный, но потом явно ободрился и улыбнулся. — Вот и хорошо, потому что, вздумай какой-нибудь чувак тебя украсть, я сделался бы куда более кусачим, чем Джаггер и Валентин, вместе взятые.

Я покачала головой, отвернулась от него и буркнула:

— Если не хочешь идти, то так и скажи! Стерлинг мягко привлек меня к себе.

— Я думал, что сказал «да».

— Ничего ты не сказал! — нахмурилась я.

— Рэйвен, я бы не пропустил такое ни за что на свете.

Сердце мое растаяло.

— То же самое, слово в слово, я сказала Беки! обвила Александра руками, он поднял меня, покрутил и одарил долгим поцелуем.

— Супер! — воскликнул Билли, появившийся на площадке древесного домика. — Что вы тут делаете?

Александр выпустил меня из объятий. Я поправила блузку, отбросила волосы с плеч, вытерла черные губы и спросила:

— Ты видел Валентина?

— Нет, но ему уже пора бы быть здесь, — ответил Билли. — Я не хочу показаться невежливым, но это не любовное гнездышко. Новые правила!.. Этот древесный домик предназначен только для парней. Девчонкам вход воспрещен.

— Генри, ты можешь отпереть замки? — спросила я, игнорируя замечания брата.

— А тебе-то что? — ухмыльнулся Билли.

— Да то, придурок, что я хочу показать Александру вид звездного неба,

— Ни фига себе, Генри, всем интересен твои древесный домик, — заявил братец, скрестив руки на груди. — Может, тебе стоит продавать билеты?

— Ты прав, — сказал Генри. — Конечно, Рэйвен, я тебя пущу, но за это придется заплатить.

— Неужели? — усмехнулась я.

— Мне причитается десять процентов, — встрял Билли. — В конце концов, идея-то моя.

— Пять баксов, — решительно произнес Генри.

— Пять долларов? Это ты заплатишь мне пять долларов, чтобы не получить по… — Я не договорила и бросилась на несносных недоростков.

— Вот, — вмешался Александр.

Он одной рукой схватил меня, другой полез в задний карман, извлек бумажник и вручил Генри десятидолларовую купюру. Тот стал внимательно рассматривать деньги, как будто ожидал увидеть исчезающие чернила.

— Они настоящие, — сказала я. — Давай ключи.

Генри достал сотовый телефон и набрал семизначный номер.

Мы с Александром с любопытством переглянулись.

В районе шарообразной дверной ручки раздался звон, замки щелкнули, и дверь со скрипом приоткрылась.

Генри приосанился, явно гордясь собственноручно изготовленным приспособлением.

Я направилась к двери, несносные недоростки потащились за мной, поэтому мне пришлось на них прикрикнуть:

— Ребята, подождите здесь! Вы, в отличие от нас, билетов не покупали.

— Это домик Генри!

Александр полез в бумажник и достал пятерку.

— Вот дополнительная плата за приватное посещение.

Генри быстро положил деньги в карман хлопчатобумажных штанов.

— Никаких поцелуев и раздеваний, ни к чему не прикасаться, кроме телескопа, — приказал он. — Я только что его собрал.

Я закатила глаза.

— Мы будем стоять за дверью, — предупредил Билли.

Я на цыпочках вошла внутрь. Возлюбленный зашел за мной.

На складных столиках по-прежнему стояли мензурки и чашки Петри. Телескоп находился перед окном, черная занавеска, разделявшая домик надвое, была задернута. Совсем недавно я отдернула ее впервые и увидела два гроба. Черный, обклеенный стикерами, принадлежал Джаггеру, розовый — Луне, но после кладбищенского праздника мы с Александром проверили помещение и убедились в том, что гробы исчезли.

Я могла только гадать о том, что же окажется здесь на этот раз, набрала воздуха и отдернула занавеску. Комната была пуста.

Чего же здесь искал вампиреиыш?

Должно быть, в древесном домике таилось что-то еще, чего мы не заметили, удовлетворившись фактом исчезновения Джаггсра и Луны.

— Пожалуй, Валентин здесь не проживает, — сказала я.

— Может быть, он только собирается вселиться? — предположил Александр.

Я заметила приоткрытую дверцу маленького углового шкафа, заглянула внутрь и обнаружила неприметную картонную коробку. Может быть, там свечи, кубок, готический макияж Луны или, что куда вероятнее, образцы плесени и спор, которые Генри изучает под микроскопом? Это оказалась пергаментная бумага, скатанная в трубочку.

Я сняла резинку, развернула свиток и увидела, Это подборка офортов с изображением кладбищ. Подобные мрачные произведения искусства Джаггер использовал для украшения мест своего пребывания. Они были и в древесном домике, и на заброшенной фабрике, и в «Гроб-клубе».

— Наверное, все это оставил Джаггер, — заключила я.

— Время вышло! — подал голос братишка.

Изучать гравюры было некогда. Я снова скатала их, скрепила резинкой, засунула себе под блузку, отдернула занавеску и увидела, что Генри с Билли смотрят на нас исподлобья, как будто мы с Александром что-то натворили.

— Что это? — спросил Генри обвиняющим тоном.

— Ты о чем? — промямлила я, притворившись, будто удивлена.

— О том, что засунула под твою рубашку, — обвинил меня этот вундеркинд.

— Волей-неволей мне пришлось достать свиток.

— Ты имеешь в виду эти обрывки бумаги?

— Это мои карты созвездий!

Генри протянул руку, и мне пришлось отдать ему находку. Приятель братца задернул занавеску, положил скатанные гравюры в маленький шкафчик и запер дверцу. В этот момент мы услышали, как вдалеке завыли собаки.

Мне показалось, что в воздухе распространился холодок, да и Александр, похоже, ощутил что-то неладное и поспешно вышел на площадку.

Я направила телескоп за окно. Видимость была неважная, изображение расплывалось, но нельзя было не узнать беловолосого парнишку, который смотрел па меня в упор.

Я ахнула и быстро навела резкость. Мальчик, миниатюрная версия Джаггера в белой футболке и болтающихся безразмерных черных шортах, спешно удалялся по улице на скейтборде в форме гроба.