Почти полночь

Дж. С. Андрижески

Почти полночь

(Вампир-детектив Миднайт #8)

Перевод: Rosland

Редактура: Бреган Д'Эрт

Русификация обложки: Alena_Alexa

Глава 1. Прошлое

Всё произошло так быстро. Всё произошло так быстро, что Ник не мог собрать всё воедино до тех пор, пока несколько дней спустя не заговорил об этом с Даледжемом на берегу нетронутого пляжа с видом на Средиземное море, где они стояли босиком в тени дерева, чтобы Ник не обгорел на утреннем солнце.

Однако в тот момент это было похоже на кошмарный сон.

В тот момент это было всё равно что случайно выстрелить из пистолета и обнаружить, что ты убил кого-то своей пулей.

В данном случае он целился в себя.

Ник наблюдал, как пещера перед ним исчезает.

Он боролся, пытаясь высвободиться из железных рук Брика, которые крепко сжимали его грудь. Он изо всех сил ударил ногами по земле, смутно представляя, как впечатает другого вампира в стену пещеры…

Его разум был не совсем в порядке, так что отчасти проблема заключалась в этом.

Одурманенный ядом и анти-вампирскими транквилизаторами, которые против его воли ввёл ему его грёбаный прародитель, Ник был совершенно не в себе. Это заставило его неправильно оценить, где он находится, насколько близко они оказались к порталу. Это лишило его обычно точного вампирского восприятия пространства и молниеносных рефлексов.

А ещё это сделало его глупым.

Его последнее воспоминание, его последняя мысль, его последний образ из мира, где он родился, где жили его родители, где жили все его лучшие друзья, где он работал, жил, умер и мечтал — всё это слилось в единый, отдающийся эхом снимок.

Этот образ останется с ним на долгие-долгие годы. Лица его друзей, ужас, отражённый в них и в его супруге, останутся с ним даже дольше, чем точная механика того, как он оставил свой собственный мир позади.

Изображение сохранялось до тех пор, пока он не разрешил кому-то принудительно стереть его.

Тёмное, каменистое помещение с высокими потолками.

Шипящие зелёные и жёлтые факелы yisso.

Обеспокоенные лица его друзей.

Мири, Блэк, Ковбой, Энджел, Декс, Джакс, Кико…

Девочка-видящая, Аура, её сине-зелёные глаза, широко раскрытые от ужаса.

Лицо Джема, более ясное, чем у всех остальных.

Джем уже двигался, уже бежал к нему…

…Они все исчезли прежде, чем его разум заработал достаточно хорошо, чтобы осознать, что он натворил.

Боги, он сделал это.

Он сделал это.

Это всё его грёбаная вина, и он ничего не мог с этим поделать.

Чувство вины, охватившее его, ужас, стыд…

Но это тоже было мимолётным.

Всё, что осталось — это ноющая пустота на том месте, где была его семья. Всё, что осталось — это горе, которое он испытывал годами, десятилетиями, веками, потеря своего дома, своей планеты и всех, кого он любил, всех, с кем он страдал, боролся и смеялся.

Ну.

Почти всех.

***

— Как ты думаешь, что с ними случилось? — спросил Ник. Он лежал на траве, глядя на звёзды. — Я имею в виду, с остальными?

За эти годы он задавал этот вопрос столько раз, что для них это стало почти игрой. Это гипотеза, на которую никто из них никогда не смог бы ответить наверняка. По сути, в старом мире Ника это можно было бы назвать мысленным экспериментом.

Ник всё равно иногда чувствовал необходимость задать этот вопрос.

Он спрашивал об этом, хотя бы для того, чтобы услышать что-нибудь новое от Джема, хотя бы для того, чтобы узнать, изменились ли взгляды его супруга на этот счёт.

Он носил одежду, которая сейчас была для него привычной, но сто лет назад вызвала бы у него смех. К счастью, стили развивались медленно, даже медленнее, чем в том временном периоде, откуда пришёл Ник. Расстояния были больше, и всё по-прежнему изготавливалось вручную. Но люди всё равно меняли свой внешний вид: каждый год пальто становилось длиннее, уже в талии, с пуговицами большего размера, манжетами большего размера, более высоким воротником, большим количеством золотой парчи.

В тот момент на нём были тёмно-серый шерстяной сюртук и тёмно-зелёный жилет с вышивкой, хлопчатобумажная рубашка с накрахмаленным воротничком, серые перчатки, зелёная шляпа в тон жилету, более плотное шерстяное чёрное пальто, начищенные до блеска чёрные кожаные туфли, золотые запонки, золотые часы и цепочка, отглаженные брюки, шерстяные носки. Цилиндр из бобрового фетра примостился на камне ближе к двери их скромного двухэтажного домика с видом на океан.

Всё это казалось таким обычным, что выглядело обыденным, как и похожий наряд его супруга, который растянулся на траве рядом с ним.

Здесь не было контактных линз, поэтому Ник обычно объяснял свои глаза «несчастным случаем с рождения», который был обычным явлением в его семье и не вызывал беспокойства. Возможно, помогало то, что большую часть своих общественных дел он по необходимости совершал ночью.

Здесь также не было защитного стекла для вампиров.

Там даже не было никаких машин.

Передвигаться верхом означало либо выставлять себя напоказ в необычных плащах, шарфах и зонтиках… или, опять же, делать большинство подобных вещей по ночам.

Даже тогда Нику неизбежно приходилось объяснять, что он прекрасно видит своими «странно волшебными глазами». Особенно часто ему приходилось объяснять это молодым женщинам, которые казались одновременно очарованными, привлечёнными и напуганными его глазами, его «необычной внешностью», а также «в целом восточным обликом».

И да, это раздражало Даледжема.

Даледжема это разозлило ещё больше, когда Ник указал ему на то, какой он лицемер.

В более светлые моменты их жизни иногда замечалось, что они могли бы разбогатеть в этом мире, став парой странствующих фокусников. Джем часто шутил, что если деньги когда-нибудь закончатся, они могли бы отправиться в дорогу и предсказывать судьбу, а также показывать фокусы, чтобы загипнотизировать местных жителей.

Возможно, Ник даже смог бы продемонстрировать акробатические трюки.

Или, что более реалистично, их обоих могли бы сжечь на костре.

Как правило, они много лет старались не высовываться, чтобы избежать такого исхода. Джем также потратил немало времени, усилий и бдительности, проверяя умы и стирая всех, кто мог демонстрировать излишнее любопытство к одному из них или к обоим, или проявлять интерес в неправильном направлении.

Однако хорошее перевесило плохое.

Хотя Ник всё ещё мысленно возвращался к своему родному миру, своим друзьям, своей семье, он должен был признать, что в те ранние годы хорошее часто перевешивало плохое. Если бы вся его семья была с ним, если бы Мири, Блэк, Энджел, его родители и все остальные последовали за Джемом через этот портал, он, возможно, даже предпочёл бы этот новый мир.

Здесь было так тихо, даже спустя столько времени.

Здесь было намного тише, чем то, что Ник мог припомнить из прошлого мира.

Было так много звёзд.

Звёзд здесь было бесконечное множество, они завораживали, ослепляли своим блеском и разнообразием, и большинство людей, которых он встречал и которые выросли под ними, совершенно не обращали на них внимания. Ник и Даледжем увлеклись наблюдением за звёздами практически с первой ночи, проведённой здесь.

Дома, даже когда Ник, ещё будучи человеком, отправлялся с друзьями в пеший поход, далеко в лес, вдали от цивилизации, бродил по заснеженным склонам высоких гор или уходил далеко в море на больших кораблях, там всё равно никогда не было так тихо, как здесь. Никогда на небе не было столько звёзд, сколько Ник и Джем могли увидеть в этой простой приморской деревушке во французской глубинке.

Даледжем повернулся на бок и улыбнулся ему.

Его бледно-зелёные глаза смотрели слегка озорно и понимающе, потому что ему не нужно было спрашивать, кого Ник имел в виду под своим вопросом.

В этот момент ему тоже не нужно было притворяться, что он ответит Нику.

Он играл в их маленькую игру, в их мысленный эксперимент, когда хотел.

Когда он не чувствовал в этом необходимости, он оставлял вопрос висеть в воздухе.

Он позволял вопросу быть их гипотезой, без необходимости притворяться, что на него когда-нибудь будет ответ.

Даледжем уже изрядно поседел. За последние шестьдесят или около того лет большая часть его тёмных волос обрела стально-седой цвет, и Ник находил это чертовски привлекательным, но в то же время это его беспокоило. Всё началось с нескольких прядей, может быть, лет восемьдесят назад, затем седина проступала постепенно, но прошли десятилетия с тех пор, как его можно было назвать «с проседью» или «седеющим».

Теперь Джем был полностью седым, вся его шевелюра.

Его тело немного пополнело, что ощущалось даже страннее седины.

Ник старался этого не замечать.

Он знал, что Даледжем знает, что он заметил, но Ник сделал всё возможное, чтобы не дать своему супругу почувствовать страх или беспокойство, охватившие его, когда он заметил, что слух его супруга немного слабеет, а зрение становится чуть хуже того орлиного, которым он обладал даже несколько десятилетий назад.

Ник теперь часто брал стрельбу на себя, что должно было стать достаточным доказательством перемен. Никто и никогда не стрелял так хорошо, как Джем в расцвете сил, даже вампир, с вампирским зрением, рефлексами и скоростью. Джем был ужасающе хорош в обращении с оружием.

Но ничто не вечно, даже невероятное мастерство Джема во многих вещах.

Они прожили здесь почти двести лет.

Странно было даже подумать об этом.

Страшиться конца всего этого ощущалось какой-то жадностью, особенно когда Нику была подарена такая прекрасная жизнь, и в ней было гораздо больше того, о чём мог мечтать любой человек.

Однако он действительно боялся этого.

Он так сильно боялся этого конца, что едва мог думать о нём, когда по-настоящему позволял страху охватить себя. Иногда по ночам это не давало ему покоя, как бы он ни пытался это отрицать; существовал только один вариант, которым могло закончиться это путешествие.

И оно неизбежно закончится.

Это произойдёт независимо от того, нравится это Нику или нет, сможет ли он справиться с этим или нет, будет ли он лгать самому себе о том, что это произойдёт, или нет.

Законы жизни и смерти незыблемы.

Время неумолимо.

Ник знал это, но не мог притворяться, что принял это.

Он так боялся приближающегося поезда, что иногда бродил по сельской местности поздно ночью, пока его супруг спал. Ник катался по волнам на доске, которую он смастерил собственными руками, и прятал её на ночь, чтобы местные жители не слишком интересовались, что это такое он с ней делает.

Мысль о своём бессмертии никогда не тяготила его, пока его супруг не начал стареть.

Раньше их долгая жизнь была просто логистической проблемой.

Конечно, за эти годы им несколько раз приходилось переезжать.

Они переезжали, потому что Ник не старел, а Джем старел недостаточно быстро.

Вначале они переезжали, потому что им не сиделось на месте и хотелось чего-то нового, или просто потому, что решили, что пришло время, но теперь их переезды были в основном стратегическими.

Однако они всегда придерживались побережья.

Нику нравился океан, и Даледжему он тоже нравился, поэтому они путешествовали вдоль и поперёк Лазурного берега и наблюдали, как он постепенно менялся на протяжении этих двух столетий. Они наблюдали, как приходят и уходят корабли. Они читали газеты, когда у них было что почитать, и по возможности избегали самых грубых проявлений человеческой природы, начиная с трупов, сваленных грудами в результате чумы, и заканчивая войнами, крестьянскими восстаниями и религиозными сборищами, массовым голодом и крестовыми походами.

Большую часть времени Ник едва помнил ту жизнь, которая была у него до этого.

Это напоминало сон, что-то едва ли реальное.

В другие дни это казалось таким ясным, таким непосредственным и живым, что он слышал смех, похожий на смех его матери, или Блэка, или Мири, или одной из его сестёр, и это ощущалось как удар в грудь. Он оглядывался по сторонам в поисках источника, в поисках того члена своей семьи, даже понимая, насколько это иррационально.

Какая-то часть его никогда не прекращала поисков.

Какая-то часть его никогда не переставала надеяться, что он всё-таки наткнётся на них здесь.

Вот почему он никогда не покидал Лазурный берег, даже когда они путешествовали вдоль и поперёк по всей его длине и возвращались обратно, меняя дома и всегда оставаясь примерно в одном и том же регионе цивилизованного мира. Какая-то часть Ника продолжала ждать, чтобы оставить дверь открытой для остальных его друзей и семьи.

Однако они так и не появились.

Несмотря на это, они с Джемом всё равно жили в красоте и простоте.

За годы они даже периодически давали приют детям, находя лица, которые трогали их, среди сирот и брошенных, забытых и нелюбимых.

Они кормили их и учили всему, что умели, до тех пор, пока не пришло время отправлять их в мир, чтобы они сами сколотили состояние, используя те жизни и ресурсы, которые им были предоставлены.

Некоторые из них впоследствии сами стали важными людьми.

Ник и Даледжем никогда не испытывали недостатка в средствах и были щедры к тем немногим душам, которых им удавалось привлечь и вырастить.

Некоторые из них возвращались.

Некоторые возвращались, уже став стариками и старухами, и не слишком много говорили о том, что Ник до сих пор выглядит точно так же, как тогда, когда они были детьми, как будто ему ещё не исполнилось тридцати, а Джем выглядит старше, но не настолько, как следовало бы.

Однако Джем уже старел.

Какое-то время они называли себя старшим и младшим братьями.

Затем отцом и сыном.

Теперь Даледжем иногда говорил людям, что он двоюродный дедушка Ника.

Ник морщился, слыша это, но не пытался ему перечить.

В последние несколько лет, особенно в прошлом году, казалось, что старение Джема ускорилось. Вероятность того, что Ник вообще может быть его сыном, становилась всё меньше и меньше. Джем шутил, что скоро будет называть себя дедушкой Ника.

Ник выбросил это из головы.

Он поцеловал своего мужа в щёку и улыбнулся ему, демонстрируя кончики клыков.

— Хочешь заняться сёрфингом? — поддразнил он видящего.

Джем улыбнулся, но Ник увидел ответ в его настороженном взгляде.

— Не уверен, что мои колени или бёдра поблагодарят меня за это, брат, — пожурил его Джем.

— Я понесу тебя, — предложил Ник.

Джем рассмеялся, потом треснул его, и они оба рассмеялись, глядя на ослепительные звёзды, всё ещё поразительно ясные, несмотря на стелющийся смог ранней промышленной революции, но ещё без спутников, без самолётов, без вертолётов или беспилотных летательных аппаратов.

Там, где они находились, небо было затянуто дымом от местных пожаров, а океанский бриз уносил большую часть этого дыма в море.

— Ты хоть что-нибудь помнишь о том моменте, когда он отпустил тебя? — спросил Джем у Ника чуть позднее.

Этот вопрос он тоже задавал несколько сотен раз за прошедшие годы.

Вначале были подробные обсуждения, долгие, запутанные теории о том, куда могли подеваться остальные члены их группы, что с ними могло случиться, в каком месте или в каком времени они могли оказаться.

Но сейчас у Ника не было ответов, как и тогда.

— Нет, — честно ответил он, в соответствии с их ритуалом. — Ничего полезного. Ничего конкретного.

Тем не менее, он мысленно вернулся к тому, что было, и рассказал, как всё это происходило, по крайней мере, те части, которые он понимал, те части, которые по-прежнему казались правдивыми после стольких лет.

Ник ударил ногой по камню.

Они с Бриком исчезли в портале.

Брик крепко прижимал его к груди.

Ник видел яркие звёзды, сверкающие кометы, туманности, взрывающиеся планеты. Он видел себя несущимся сквозь эту тьму, словно подталкиваемый невидимой рукой.

В какой-то момент Брика оторвало от него.

Брик был отделён от него, пока Ник нёсся в пространстве.

Ник видел, как он уходил, как дуга света пронеслась в другом направлении сквозь чернильную тьму, вызванная каким-то резонансом или возмущением в другой части плетения. Тогда Ник ясно почувствовал, что их пути должны были разойтись, что они не были одинаковыми, не соответствовали одной и той же частоте или песне.

Это небо состояло из света, песни, частоты, и в этом пространстве подобное взывало к подобному. То, что было другим, не могло быть перенесено в одно и то же место и время.

Ник чувствовал правильность этого.

Он чувствовал правильность того, куда он, Ник, направлялся.

Он чувствовал переплетение времени и пространства и понимал, что в этом есть своя правда, своя логика.

Он пытался объяснить это и Даледжему на протяжении многих лет.

Отчасти именно это успокоило его в том, где они оба оказались.

Он объяснил ему это в ту первую ночь, когда они растянулись под звёздами, совсем как сейчас, и Ник отдал Джему своё длинное пальто, чтобы согреть его, и свои перчатки, и даже шляпу, которую он ранее затолкал в карман, а сам Ник растянулся рядом со своим супругом безо всего, не нуждаясь в этом со своей вампирской кровью и кожей.

В конце концов, после этих ярких огней и темноты Ник оказался здесь.

Вскоре после этого Даледжем присоединился к нему в этом месте и в это время.

Больше никто не последовал за ними.

Даже спустя все эти годы никто больше не присоединился к ним в этом месте.

Однако Джему и Нику было интересно, последовал ли кто-нибудь ещё за ними через портал. Пытались ли они найти их, но безуспешно?

Ник надеялся, вслух и про себя, что они этого не сделали.

Он очень, очень на это надеялся.

Эгоистично, но если он не мог заполучить их здесь, он предпочитал думать о том, что они остались в его родном мире, ждут его, как он ждал их.

В то же время, оглядываясь на свою жизнь здесь, он задавался вопросом, действительно ли для них было бы так плохо, если бы они последовали за ним.

Возможно, они оказались бы в месте, которое питало бы их так же хорошо.

Возможно, они были бы даже счастливее.

В конце концов, Ник не жаловался на эту странную жизнь, которую ему дали.

Его жизнь была хорошей.

Gaos, его жизнь была очень, очень хорошей.

Глава 2. Настоящее

Ник моргнул и покачал головой.

Он уставился в клубящийся туман портала и попытался сфокусировать взгляд.

Откуда это взялось?

Что это вообще было?

Это воспоминание? Фантазия?

Портал каким-то образом предупреждал его?

Или то, что он был так близок к межпространственному отверстию, прорванному в ткани этого мира, каким-то образом привело к тому, что потоки пересеклись? Вспоминая о том, что он забыл, о чём, по словам всех, он очень старался забыть?

Ник стоял, на мгновение парализованный, и его белая как мел вампирская рука была протянута к двери портала. Он задался вопросом, как надолго он застыл в таком положении. Неужели всё это промелькнуло у него в голове за секунды? Минуты? Дольше?

Должно быть, прошло несколько секунд, поскольку никто вокруг него, казалось, этого не заметил.

Ну, по крайней мере, никто позади него, по-видимому, этого не заметил.

Поскольку Ник стоял между ними всеми и порталом, а впереди него было только изменяющееся и бурлящее отверстие в склоне горы, это относилось ко всем.

Все стояли позади него.

Каждый из них ждал, когда он пройдёт.

Даже сейчас каждый из них затаил дыхание и ждал, что произойдёт, когда он переступит этот порог.

Так почему же Ник колебался? Что заставило его остановиться, учитывая то, что они все решили? Он предвкушал прохождение через портал, не так ли? Ник чувствовал, что какая-то часть его самого всё ещё была взволнована, не только перспективой возвращения в свой родной мир, где все, кого он знал, скорее всего, давно умерли, но и перспективой жить в месте, где он всё ещё может быть свободен, где он, возможно, не будет порабощён, где он сможет жениться на своей девушке, и они смогут купить дом и жить гораздо более обычной и анонимной жизнью.

Так что же заставляло его колебаться?

Уже решено, что Ник пойдёт первым.

Ну, официально никто не «решал», что он это сделает. Никто даже не говорил об этом, по крайней мере, не в таких выражениях… Если подумать, это вообще ни в каких выражениях не оговаривалось.

Просто было понятно, что Ник пойдёт первым.

Он был бы первым из их группы, кто прошёл бы через это светящееся отверстие и окунул бы их во все его пугающие и чудесные возможности.

Все они чувствовали себя немного пьяными.

Все они чувствовали себя немного неуравновешенными, немного безрассудными, немного сумасшедшими.

Может быть, это из-за того, как они приняли решение.

Может быть, дело в том, как быстро все они объединились вокруг одной и той же мысли, одного и того же порыва, одной и той же смелости и риска, включая даже тех членов их группы, которых Ник не знал или о которых никогда не думал, что они захотели бы расстаться со своими жизнями в этом измерении.

Например, Форрест Киану Уокер, известный юрист, активист и внедрённый оперативник Ми-6 — какого чёрта он здесь делал? Почему он согласился на всё это, учитывая, от чего он отказывался, покидая это измерение ради другого?

Почему Зои, правая рука Брика, отказалась от своего места в высших эшелонах Белой Смерти? Разве она не работала веками, чтобы подняться по этой лестнице? Разве она не говорила Нику, и не раз, что мечтает однажды возглавить свой собственный ковен?

Решила ли она, что этот день никогда не наступит, если она останется здесь?

Догадывалась ли она, что ей никогда не удастся занять первое место, поскольку Брик стоит у неё на пути? Это правда, Брик никогда бы не отказался от своего поста, сколько бы они оба ни прожили. Это было само собой разумеющимся, и Ник это знал.

Зои, вероятно, тоже это знала, что бы ни обещал ей Брик.

Но почему Зои отказалась от самого Брика, который был для неё то любовником, то отцом, но всегда квазирелигиозной фигурой и королём?

Почему Джордан доверился ему, учитывая, что у него совсем не было времени привыкнуть к превращению из человека в вампира?

С чего бы Чарли, которой, казалось, нравилась её жизнь на этой версии Земли, в качестве детектива полиции Нью-Йорка и вообще весёлого и счастливого человека? Почему она захотела спрыгнуть именно с этого обрыва? Она уходила ради Джордана и Морли? Или была другая причина?

Конечно, некоторые решения имели смысл.

Джеймс Морли был уже в годах, но, как ни странно, Ник понимал, почему он мог захотеть присоединиться к ним — хотя бы для того, чтобы взглянуть на возможность существования в другом мире.

Тай и Малеку здесь было не место, как и самому Нику.

Как и Уинтер, его паре.

Но все остальные в какой-то степени озадачивали Ника.

Пусть эта группа ощущалась для Ника правильной, в странной манере, которой он не мог себе объяснить, Ник всё равно не мог понять смысл индивидуального выбора. Некоторых из группы он вообще не знал, например, двух вампирш, которые присоединились к нему после битвы с двойником Ника и его армией новорождённых.

Одна из них встречалась с Форрестом Уокером и, очевидно, подписалась следовать за ним. Другая тоже была членом отряда Уокера и, вероятно, не хотела разлучаться с ним и другой вампиршей.

Или, может быть, они просто хотели выбраться из этого мира, где к вампирам относятся как к паразитам.

Ник мог только догадываться о мотивах каждого из них.

Он совсем не знал ни одну из вампирш.

Что все эти люди надеялись найти на другой стороне?

Куда они ожидали, что Ник поведёт их?

«Давай же, — подбодрила его Уинтер, почувствовав его беспокойство. — Ты не можешь контролировать их поступки. Они самостоятельные люди, Ник. У них есть собственное мнение. И кроме Тай, они все взрослые. Они знают, чем рискуют».

«Знают ли?» — нервно пробормотал в ответ Ник.

«Что ж, — признала Уинтер. — Они знают так же много или так же мало, как и все мы, за исключением, может быть, тебя. Они знают, что существует риск. Они знают, что гарантий нет. Ты рассказал им всё, что мог, включая возможность того, что мы не все можем приземлиться в одном и том же месте, а даже если и приземлимся, то не в одно и то же время».

Ник нахмурился, но ничего не ответил.

Он рассказал им всё это.

Казалось, это никого не переубедило.

Мысли Уинтер сделались более дразнящими. «Знаешь, они не станут винить тебя, если всё получится не идеально, — она сделала паузу. — Или, может, будут. Но тогда они окажутся неправы. И если их вышвырнет на другую планету, или в другое измерение, или в то же место, что и нас, но на две тысячи лет в прошлое, вряд ли тебе когда-нибудь придётся об этом услышать».

Ник хмыкнул, наполовину раздражённо, наполовину с нежностью.

«Не слишком обнадёживающе, жена», — пробормотал он.

«Зато правда», — чопорно послала она.

Ник взглянул на ночное небо и понял, что всё ещё тянет время.

Он стоял всего в пяти метрах от входа, или около того, но был так близко, что чувствовал, как его тянут к себе щупальца, подзывая ближе. Они казались манящими, даже соблазнительными. Резкий электрический разряд, пробегавший между его кожей и этой дырой, согревал каждый обнажённый дюйм его вампирской кожи.

Он не смог бы объяснить это ощущение, но оно ему нравилось.

От этого у него на руках встали дыбом волоски, в груди стало спокойнее, и даже зрение стало красновато-розовым, что говорило о том, что это повлияло на его радужки.

И всё же он по-прежнему чувствовал, что тянет время.

Почему?

Он же хотел этого.

Он, без сомнения, знал, что возвращение в родной мир — это именно то, чего он хотел больше всего на свете, не считая самой Уинтер. Он не мог думать ни о чём другом с тех пор, как узнал, что возвращение в его родной мир возможно. Он знал, что Уинтер тоже этого хотела, как и все остальные, кто был с ним, и в глубине души он понимал, что так будет лучше для них.

Это решение, принятое его семьёй.

Он знал, что это правильно.

Он знал это.

При этой мысли его решимость окрепла.

Он сделал шаг вперёд.

Затем ещё один.

Затем ещё один.

Теперь он оказался так близко, что его зубы вибрировали, соприкасаясь друг с другом. Ник стиснул их, чтобы справиться с неприятным ощущением, но в то же время это вызывало у него трепет. Это было похоже на наркотик, как будто он перестраивал какую-то часть его сознания, расслабляя мышцы.

Он сделал ещё один шаг.

Он сделал ещё один…

— СТОЯТЬ! — крикнул чей-то голос.

Ник замер.

Его нога на мгновение зависла в воздухе.

На мгновение он подумывал просто побежать.

Он подумывал метнуться к пространственной двери.

Но он не мог этого сделать, конечно же.

Он был не один. С ним были люди, за которых он нёс ответственность, которых он любил. Он не мог просто сбежать и бросить их. Это даже не рассматривалось.

Ник медленно повернул голову.

Пока он это делал, его вампирские глаза выхватывали из темноты новые силуэты.

Он пересчитал их, находя лица.

Более двух десятков человек, которых он мог видеть, а теперь и чуять, присоединились к ним на поляне возле пространственного разрыва. Всё больше и больше людей появлялось из темноты, даже сейчас, вероятно, больше, чем Ник мог разглядеть, даже своими вампирскими глазами.

Он задавался вопросом, скольких видела Уинтер, не говоря уже о Джеймсе Морли, Чарли и Кит, людях, которые были с ними.

Как бы много их ни было, они, по крайней мере, видели некоторых из них. Казалось, они инстинктивно, как и Ник, поняли, что они окружены и находятся в значительном меньшинстве.

Ник увидел, как застыли Уинтер, Кит и Форрест Киану Уокер.

Он заметил, как Деймон уставился на них, и его глаза горели красным.

Он увидел, как Тай и Малек инстинктивно придвинулись ближе друг к другу.

Когда Ник оглянулся на них, он увидел, что они смотрят примерно в том же направлении, куда смотрел Ник, когда впервые понял, что они больше не одни.

Особенно пристально они смотрели на самого заметного человека из новоприбывших, который стоял ближе всех к догорающим углям костра, у которого они все сидели последние несколько часов.

Ник увидел человека, стоявшего впереди, и почувствовал, как у него скрутило живот.

Gaos раздери всё это.

Он ждал слишком долго.

Все они ждали слишком долго.

Им следовало уйти, пока была возможность.

Не успел он подумать об этом, как Лара Сен-Мартен полностью вошла в зону света от костра, как раз в тот момент, когда солдаты-люди вокруг неё зажгли полуорганические факелы. Они осветили тёмную лесную поляну и склон горы, и у Ника возникло странное, дезориентирующее чувство дежавю, когда он увидел, как искусственное освещение окрасило лица окружающих в болезненный желтовато-зелёный цвет.

Ник заметил знаки различия на форме тех, кто стоял ближе всех к Ларе.

Однако он не двинулся с места. Он просто стоял, прижав руки к бокам.

Его взгляд вернулся к узкому лицу Сен-Мартен. Она всё ещё выглядела усталой, и он не мог не заметить на её лице синяки от того, что сделал с ней его двойник, когда тащил её на эту же гору несколькими часами ранее.

В остальном она выглядела совершенно по-другому.

Те же синяки слишком быстро зажили, учитывая короткий промежуток времени. Она явно использовала какую-то ускоренную органическую заживляющую пасту или какой-то иной процесс, чтобы придать им такой вид, вероятно, в сочетании с дорогим и умело нанесённым макияжем.

Её волосы снова были уложены в идеальную строгую причёску. Её глаза смотрели на Ника с ледяной холодностью, которой он не видел в них уже долгое время.

Она точно знала, что они собирались сделать.

Она знала и заявилась сюда, чтобы остановить это.

Ник пришёл в ещё большую ярость, когда до него дошло, что он должен был этого ожидать.

Как он мог не знать, что она вернётся, как только придёт в себя?

— Простите, — сказала Лара. Её голос звучал совсем не сожалеющим. — Я не могу позволить вам сделать это, детектив Миднайт. В частности, я не могу позволить вам уйти отсюда с имуществом, которое вам не принадлежит.

Ник почувствовал, как его клыки удлинились ещё до того, как она закончила говорить.

Глава 3. Власти

— Это, бл*дь, абсолютно необходимо?! — прорычал Ник. Он повысил голос, перекрывая шум толпы вокруг него, и его зрение стало тёмно-красным. — Чёрт возьми, Лара! Отвечай мне! Что, чёрт возьми, ты сейчас делаешь? Чего ты хочешь этим добиться?

Она не ответила ему.

Он сдерживал свою агрессию так хорошо, как только мог.

Он сдерживался изо всех сил, как из-за Уинтер, так и из-за себя.

Он знал, что директриса Архангела может убить его.

Он знал это, даже не задавая вопросов.

На каком-то уровне он всегда знал это о ней.

Однако было трудно просто сидеть и ничего не делать. Знакомые голоса кричали так громко, что он поморщился и пожалел, что не может закрыть уши. В этих криках было столько эмоций, что у него заболели внутренности. Его затошнило, кожу словно пронзило электрическим током, мышцы и челюсти напряглись, но он знал, что не стоит проявлять агрессию.

Ему не нужно было смотреть.

Он знал, почему они кричали.

Он понимал их страдания, но не мог сосредоточиться на этом, иначе потеряет всё по-настоящему. Если он позволит своей крови разгореться сильнее, если позволит себе стать по-настоящему иррациональным, то всё быстро примет дурной оборот. Более того, он сильно подозревал, что это было частью их цели. Может быть, не для Лары, но определённо для этих придурков из Поводка. Они хотели, чтобы он потерял самообладание. Они хотели, чтобы он потерял самообладание, и точка, чтобы они могли прикончить его, как бешеного пса.

Он не мог дать им повода.

Они могли действовать здесь совершенно безнаказанно, учитывая, кем он был.

После этого они могли рассказать прессе всё, что им заблагорассудится.

Он был террористом и античеловеческим агитатором.

Он угрожал людям. Он якшался с видящими и гибридами.

Он был опасным животным.

Он знал, как работает Человеческое Расовое Управление, или Ч.Р.У..

Он знал, как они мыслят.

В частности, он знал, как работает их рычаг принуждения — Поводок.

Межрасовое Правоохранительное Бюро (также известное как «Интереб» или «Поводок») вызывало страх и отвращение как у вампиров, так и у гибридов. Они были кошмаром, который приходил по ночам и убивал их виды под самыми надуманными предлогами, а иногда и вовсе без причины. Хуже того, они могли уничтожить любого нечеловека без причины, без обращения за помощью, даже без притворного суда или надлежащей правовой процедуры. Как только нечеловек попадал в лапы Интереба, он, скорее всего, никогда больше не видел света дня. Он исчезал в тюрьме где-нибудь на другом континенте, обычно в ужасающих условиях. Над ним ставили эксперименты, пытали, пускали кровь, издевались до тех пор, пока он не терял рассудок. Вампиры предпочитали покончить с собой, лишь бы не попасть в лапы Поводка.

Они обращались к Белой Смерти, если у них были связи.

Некоторые из них становились настоящими террористами, в чём их и обвиняли.

В любом случае, Ник не обманывал себя, думая, что у него здесь есть какие-то права. Любой вампир, у которого есть хоть капля мозгов, понимал, что угроза нависала над всем, что они делают в мире людей; именно поэтому у Белой Смерти никогда не было недостатка в новых рекрутах.

Технически, Ч.Р.У. также не подчинялось международному праву.

Их юрисдикция распространялась на каждое человеческое правительство, нацию и все охраняемые территории.

В то время как вампиры, как правило, сталкивались с ними чаще всего и в наихудших проявлениях, видящие и гибриды также не были защищены от их влияния. Поводок всегда с садистским энтузиазмом подходил к отношениям между вампирами, видящими и людьми, что заставляло Ника и, вероятно, многих других вампиров задаваться вопросом, как именно они вербовали и обучали своих агентов.

Они все действительно казались психопатами.

Они сразу приходили такими? Или это Поводок сделал их такими?

Ник подозревал, что тут и то, и другое.

В отличие от придурков-расистов вроде тех двух копов на Лонг-Айленде, «Рика и Роба», агенты, работавшие на «Поводок», как правило, тоже не были глупцами. Они действовали скорее как хирурги-серийные убийцы, будто потратили десятилетия на то, чтобы научиться причинять вампирам боль творчески продуманными и непредсказуемыми способами.

Даже самые грубые инструменты они использовали стратегически.

Они применяли электрошокеры и органические путы не только для того, чтобы сдерживать вампиров или причинять им боль.

Они использовали их, чтобы вызвать инстинктивную реакцию, которая дала бы повод агентам «Поводка» поступить гораздо хуже, вплоть до полного лишения свободы. Это также давало им повод просто убить их на месте, не потрудившись доставить на допрос. Одно неверное движение Ника прямо сейчас, одно неверное слово, один неверный взгляд, и один из людей в форме, которые сопровождали Сен-Мартен сюда, может решить пустить ему пулю в лоб.

Всё, что обсуждалось с этого момента, будет происходить без его участия. Ему либо отрубят голову на месте, либо подожгут, либо, что, возможно, более вероятно в его случае, он очнётся в камере, голый и прикованный к металлическому столу.

Он определённо будет без сознания, пока всё это не закончится.

Сегодня ночью они уже убили двоих из них.

Единственная причина, по которой, как полагал Ник, они хотели допросить его или посадить в камеру, заключалась в том, что если бы он не был нужен им живым, они, скорее всего, уже убили бы его. Они обезглавили подружку Уокера и ещё одну несчастную вампиршу прямо у них на глазах. Они не стали утруждать себя оправданиями. Они даже не задали им никаких вопросов.

Сам Уокер всё ещё выглядел так, словно пребывал в шоке.

Но он тоже был умён и не сказал ни единого грёбаного слова.

Ник знал, что его единственным шансом выпутаться из этой истории была Сен-Мартен. Однако она, казалось, сейчас не особенно заинтересована в том, чтобы помогать ему. Возможно, она считала, что он перестал быть полезным. Даже более вероятно, что теперь, когда она была здесь, она могла в меньшей степени контролировать действия Ч.Р.У. и Поводка, чем она думала, когда звонила им.

В любом случае, Ник понял, что обращаться к ней было пустой тратой времени.

Он закрыл рот и перестал кричать на неё.

Он знал, как легко ему было бы погубить Уинтер и всех остальных здесь присутствующих.

Он знал, как легко было бы пересечь эту невидимую и постоянно меняющуюся черту.

И да, он знал, что они могли даже не послушать Лару Сен-Мартен, несмотря на то, кем она была. Он мог знать это лучше, чем она, учитывая, кем он был.

Тем не менее, он продолжал исподтишка наблюдать за ней.

Больше он ничего не мог сделать.

Ник уже стоял на коленях, сцепив руки за спиной.

Органические путы поражали его током всякий раз, когда он сдвигался более чем на сантиметр в любом направлении. Ограничения были увеличены до самых высоких значений боли… опять же, чтобы заставить его слишком остро реагировать, но также и для того, чтобы показать ему его полное бессилие в данной ситуации.

Ник знал, что, по крайней мере, это было частью намерения убить и тех двух вампиров.

Сначала они отрубили голову девушке Форреста Киану Уокера.

Кит закричала. Уинтер тоже.

Сам Уокер закричал, и в его голосе было столько боли, что это потрясло Ника.

Они обезглавили вторую вампиршу, ту, чьё имя Ник так и не узнал, в то время как все ещё кричали и пялились на первое мёртвое тело.

Всё, что Ник знал об этой вампирше — это то, что она прилетела вместе с Уокером на вертолёте несколькими часами ранее. Она была одним из вампиров, оказавших помощь, когда двойник Ника попытался протащить Уинтер и двух детей-видящих через портал впереди них. Как и бывший муж Уинтер, она рисковала своей жизнью, чтобы помочь им, хотя даже не была с ними знакома.

Агенты Поводка отрубили ей голову, пока она в недоумении и шоке смотрела на мёртвое тело подруги Уокера. Её радужки покраснели, клыки только начали удлиняться, вероятно, скорее от горя, чем от настоящей агрессии, но это не имело значения.

Электронное лезвие просвистело в воздухе во второй раз, и на этом всё закончилось.

Уокер даже не успел закончить кричать, не веря в то, что его девушка скончалась, как сразу же потерял кого-то ещё, кого-то, кто, вероятно, был ему другом.

Теперь быстро разлагающиеся трупы обеих вампирш лежали на земле перед Ником.

Посыл яснее некуда.

Ник посмотрел на Сен-Мартен, понимая, что, вероятно, рискует жизнью, просто из-за своих тёмно-красных радужек и острых, как бритва, кончиков клыков, которые, как он чувствовал, царапали края его нижней губы. Он попытался обуздать обе реакции, но некоторые инстинкты были слишком глубоко укоренившимися.

Он мог только сохранять физическую неподвижность, пытаясь не дать своим более опасным реакциям выйти из-под контроля.

Он смотрел на генерального директора «Архангел Энтерпрайзес», а не на два мёртвых тела.

Не на Уинтер.

Не на юных видящих, Малека или Тай.

Не на своего друга Деймона Джордана, новорождённого вампира, который гораздо хуже контролировал свои реакции, чем Ник. Не на Джеймса Винсента Морли, который был уже немолод и которого легко могли убить просто за то, что он сказал что-то не то. Не на Кит и не на Чарли, ещё двух человек, которых Ник считал своими близкими друзьями.

Только один человек в их группе был связан ещё крепче, чем Ник.

Боковым зрением Ник увидел, как Форреста Киану Уокера грубо поставили на ноги двое крупных, мускулистых головорезов из Ч.Р.У., оба в характерной чёрно-серебристой униформе Поводка.

Длинные, слегка изогнутые электрические мечи теперь были прикреплены к их спинам как часть униформы, а рукояти мечей были закодированы ДНК, так что их мог достать только официальный пользователь. Кроме того, каждый агент Поводка имел при себе длинные чёрные полуорганические пруты, которые служили одновременно и как электрические пруты для скота, и как оружие для стрельбы на большие расстояния. Они испускали заряды, способные вывести из строя взрослого вампира и убить человека одним ударом.

На их нарукавных повязках были изображены черепа и цепи — эмблема силового подразделения Ч.Р.У.

По мнению Ника, они были хреновым воплощением зла.

Даже их форма наводила его на мысль о нацистах.

Ник почувствовал, как у него внутри всё сжалось, когда ещё четверо членов скандально известной организации Поводок присоединились к первым двоим и потащили Уокера в сторону бронированной машины.

— Зачем вы его забираете? — холодно спросил Ник, всё ещё не сводя глаз с Лары Сен-Мартен.

— Помолчи, Ник.

— Зачем? Ты собираешься приказать им убить меня, когда они вернутся?

Она повернулась и посмотрела на него полыхающими от ярости глазами.

— Он террорист, — она произнесла это бесстрастно, рассудительно, как будто не принимала Форреста Киану Уокера в своём пентхаусе «Река Золота» не один раз, в том числе и за ужином.

— Он юрист, — холодно начал Ник.

— …Он также скрывал свою истинную расу, — язвительно сказала она, и в её голосе прозвучало открытое предупреждение. — А теперь заткнись на хрен, Ник. Пока они не решили, что ты сообщник, и не начали выяснять, с кем ещё вы двое могли работать.

Говоря это, она не смотрела на Уинтер.

Она не смотрела ни на Тай, ни на её брата Малека.

Она не смотрела ни на Морли, ни на Кит, ни на Чарли, ни на Джордана.

Тем не менее, это сообщение было предельно ясным.

— Зачем ты привела их сюда? — спросил Ник, уже тише. Его слова не предназначались для ушей людей из Ч.Р.У. или агентов М.Р.Д., только для неё. — Ты действительно предпочла бы видеть нас всех мёртвыми? По-твоему, это лучший исход?

Сен-Мартен притворилась, что не слышит его. Она оглядела поляну, рассеянно убирая прядь прямых волос со скулы.

— Боюсь, что Ч.Р.У. было непреклонным в своём требовании допросить мистера Уокера об его политической деятельности, — сказала она безразличным голосом, несмотря на предупреждение, которое Ник всё ещё слышал в её тоне. — Теперь, когда они знают, что он печально известный агитатор «Кеори», они не желают отпускать его, не допросив. Кеори долгое время уклонялся от попыток установить его личность.

Женщина средних лет скрестила руки на груди, её взгляд стал ещё холоднее, когда она забарабанила пальцами по бицепсу, обтянутому костюмом. Она снова устремила взгляд на Ника.

— Вам придётся обсудить это с ними, детектив, — насмешливо сказала она. — Я полагаю, против него возбудят уголовное дело, а затем можно будет попытаться восстановить справедливость, как только будут предъявлены конкретные обвинения.

Ник с усилием подавил ярость.

Он знал, что за всем этим стоит она.

Конечно, это она.

Она предложила им Кеори, вероятно, в обмен на то, что Ч.Р.У. и Поводок не станут слишком присматриваться к Тай и Малеку и оставят их под её опекой. Если она заключила такую сделку, то она была дурой. Поводок в краткосрочной перспективе мог дать ей то, что она хотела, но они никогда этого не забудут. Никогда.

Тай и Малек будут жить в постоянной опасности.

Как и Ник теперь, когда он был связан с ними.

Богатые люди, скрывающие гибридов — это одно.

Богатые люди, скрывающие опасных видящих, обладающих телекинезом и даром предвидения — это совсем другое.

Это даже не касалось межрасовых отношений.

Вампиры, вступающие в интимные отношения с видящими и скрывающие эти отношения, обманывая человеческие власти, обрекали себя на, возможно, самый очевидный смертный приговор для сородичей Ника.

Если бы они узнали о нём и Уинтер, не говоря уже о том, какой сильной видящей она была на самом деле, Ник бы даже не добрался до задней части их бронированной машины.

Он бы превратился в кровь и пепел, как девушка и подруга Уокера.

Однако когда Поводок в следующий раз придёт за Малеком, Тай, Уинтер и ним самим, они узнают об этом. Во-первых, Сен-Мартен, скорее всего, будет арестована, а всё её имущество окажется конфисковано. Как только Лара перестанет стоять у них на пути, им потребуется всего несколько часов, чтобы определить, кто такая Уинтер и чем они с Ником занимались.

Для него это грозило бы смертным приговором, для неё — вероятной вивисекцией и/или пожизненным заключением в государственной лаборатории, а для Тай и Малека, возможно, чем-то ещё худшим.

Но, несмотря на явную глупость этого шага, Ник знал, что он прав.

Это сделала Сен-Мартен.

Скорее всего, она сделала это, даже зная о риске.

Вероятно, это было чистое отчаяние с её стороны.

Как только она оправилась от собственного похищения двойником Ника, как только у неё прояснилось в голове, и ей больше не нужно было бояться смерти или пыток со стороны другой версии Ника и его армии отравленных людей и новорождённых, Ларе, должно быть, пришло в голову, что она рискует потерять свои самые дорогие активы видящих.

Она, вероятно, поняла, что оставила их сидеть перед межпространственным порталом, и что Ник недавно узнал, что на самом деле он не с этой версии Земли.

Затем Сен-Мартен, вероятно, поняла, что Ник может просто сбежать с её любимыми игрушками, прежде чем она с ними закончит.

Определённо, Уинтер.

Определённо, Тай и Мэл.

Вопрос о Кит, возможно, был менее острым. «Волшебники», умеющие обращаться с органическими машинами на уровне Кит, точно не росли на деревьях.

Но Тай и Мэл были незаменимы.

Сама Уинтер была незаменима.

Пара Ника была редкостью сама по себе, как гибрид с потенциальным рангом одарённой чистокровной видящей. Тай и Малек, конечно, были редкостью следующего уровня. Они не только были чистокровными видящими, они были редкостью даже среди чистокровных видящих. Они были такими видящими, которые рождаются раз в поколение, каждый из них, не говоря уже о них двоих вместе.

Более того, Тай, по крайней мере, была смертельно опасной.

Она была живым оружием.

Даже в своём юном возрасте она была практически армией из одного человека.

Ник всегда знал, что рано или поздно он столкнётся лицом к лицу с истинными мотивами Сен-Мартен помогать Тай, Малеку, Уинтер и даже ему самому. Он также знал, что в тот или иной момент эти причины вступят в прямое противоречие с его потребностью защитить свою семью.

Для него такое развитие событий казалось неизбежным.

Это всегда было лишь вопросом времени.

Он не раз предупреждал Уинтер об этом.

Каждый раз Уинтер уверяла Ника, что до этого никогда не дойдёт, хотя Ник никогда не был до конца уверен, верит ли в это сама Уинтер.

Лара Сен-Мартен руководила крупнейшей в мире оборонной компанией.

Хотя на личном уровне ей могли нравиться «свои» видящие — и, возможно, даже нравились некоторые из них, особенно Тай и Малек, — на самом деле Уинтер, Тай, Малек, Кит и сам Ник были не более чем активами компании.

Они были инвестицией не только для неё, но и для Архангела.

Сен-Мартен приютила их у себя. Она помогала им различными способами, предоставляла им ресурсы, готовила и обучала их, как могла, защищала их, скрывала от внимания М.Р.Д., расовых человеческих властей и даже полиции Нью-Йорка, но всё это всегда, с самого начала, делалось с очень конкретными, но невысказанными условиями.

Она не отдала бы их добровольно.

Она бы не позволила им уйти так просто, ни по какой причине… скорее всего, никогда.

До тех пор, пока она не перестанет видеть в них непосредственную пользу для целей своей организации, они будут принадлежать в первую очередь Ларе Сен-Мартен, а потом уже им самим.

Ник всё ещё был погружён в свои мысли, пытаясь выработать стратегию, найти какой-нибудь способ убедить генерального директора Архангела…

…когда прямо за его спиной раздался громкий звук, похожий на раскат грома.

От этого звука у него по спине пробежали мурашки.

Волоски на руках и затылке встали дыбом.

Как и все остальные на поляне, за исключением двух мёртвых вампиров, Ник повернул голову. Он вытянул шею и уставился в направлении, откуда донёсся звук.

Каким-то образом он уже знал, что увидит.

Звук исходил из пространственного разлома.

Ник уставился на него вместе со всеми остальными.

Он смотрел на мерцающий сине-зелёно-золотой свет. Он смотрел на клубящийся дым или туман, на проблески звёзд вдалеке, на вспышки сверкающего света и красок. В шоке, в слепом ужасе он осознал, что трещина стала уже, чем была, когда он смотрел на неё в последний раз. Вместо полутора-двух метров, теперь она казалась в ширину чуть больше метра, может, метр двадцать.

Ещё один грохот заполнил поляну, и затем она стала шириной примерно в 90 см.

Межпространственный портал закрывался.

Он, бл*дь, закрывался, и Ник ничего не мог сделать, чтобы это остановить.

Все они уставились на этот сужающийся просвет пространства и времени.

Не только Ник и его друзья, но и Лара Сен-Мартен, офицеры МоРДы, члены Поводка и высокопоставленные представители человеческих расовых властей — все они застыли на месте, прервав свои занятия, чтобы посмотреть, как закрывается дверь.

Какая-то часть Ника хотела убежать.

Он хотел схватить Уинтер, Малека и Тай, чтобы каждый из них схватил за руку кого-нибудь, кто был бы рядом с ними: Джордана, Морли, Кит, Чарли.

Но Уинтер была слишком далеко, а руки Ника были связаны.

Его лодыжки были связаны.

Он мог только стоять на коленях и смотреть, как исчезает отверстие разлома.

Единственная дверь, которую он когда-либо находил, которая могла вернуть его в родной мир, закрылась прямо перед ним, и он ни черта не мог поделать.

Две стороны портала плавно соединились, и ещё один оглушительный раскат грома заставил зубы Ника болезненно завибрировать.

Портал исчез.

Ник, Уинтер, кусты, деревья, грязь, круг, где они все стояли на коленях, погрузились в отупляющую тьму. Сама гора возвышалась над ними, невыразительная тень на фоне ночного неба, безмолвная и неподвижная.

Затем трава зашелестела на ветру.

Звёзды купола тускло засияли в полой чаше искусственного неба, выглядя разочаровывающе фальшивыми и двухмерными теперь, когда Нику напомнили о разнице.

Ему захотелось закричать.

Ему хотелось кричать до тех пор, пока они не избавят его от страданий по-настоящему.

Но он не мог.

Оставалась ещё Уинтер.

Оставались ещё двое детей, его друзья-люди, Джордан.

Он мог только стоять на коленях, пока каждая клеточка его тела была холодна как лёд.

Глава 4. Металлическая комната

Ник находился в металлической, похожей на коробку комнате для допросов.

Снова.

Люди-агенты задавали ему назойливые, агрессивные, обвиняющие вопросы.

Снова.

Казалось, всего день назад он был в точно такой же комнате, как эта.

На самом деле, это могла быть даже та самая комната, где его держали, когда полиция Нью-Йорка обвинила его в убийстве семьи Танака в Верхнем Истсайде Манхэттена. Теперь, в отличие от того, что было тогда, он действительно совершил то, в чём его обвиняли.

Однако, как ни странно, казалось, что на карту поставлено меньше.

Раньше он боялся, что его разлучат с его парой.

Он боялся, что скажет что-нибудь не то, или что его посадят, если он не найдёт способ обелить своё имя.

Теперь казалось, что не имеет никакого значения, что Ник сделал или не сделал.

Что бы они ни решили, он не будет иметь никакого влияния на это решение.

Неважно, что он скажет или не скажет; скорее всего, это вообще не будет иметь значения.

У Ника сложилось отчётливое впечатление, что допрашивавшим его людям тоже было наплевать на преступления, о которых они его допрашивали. По крайней мере, их не волновало ни его, Ника, потенциальное участие в этих преступлениях, ни то, что он мог бы сказать по этому поводу.

Всё происходящее напоминало спектакль.

Всё в этом казалось предопределённым.

Всё ощущалось так, будто они ставили галочки, нежели пытались что-то у него узнать.

Ник уже чувствовал, что все, кто приходил его допрашивать — подразделения Полиции Нью-Йорка по борьбе с государственной изменой, агенты, присланные Ч.Р.У. и Поводка, грёбаная команда МоРДы — все они выполняли формальные процедуры, а не проводили расследование по-настоящему.

Нику ничего не оставалось, как играть с ними в эту шараду и ждать, каков бы ни был исход.

Через несколько часов после начала процесса он начал задаваться вопросом, может, роль Лары Сен-Мартен в этих плясках с бубном более значимая, чем он думал. На самом деле, вся суть в вопросах, в том, как они сводились больше к намерениям Ника в отношении сотрудников Архангела и самого портала. Они спрашивали его о том, намеревался ли он вернуть агентов Архангела их законному работодателю-человеку, или же он намеревался украсть их себе.

Если за этим действительно стояла Сен-Мартен, то она явно обладала большей властью над Ч.Р.У., чем Ник мог бы подумать. М.Р.Д. и полиция Нью-Йорка удивили его меньше… но да, то, что Поводок и агенты Ч.Р.У. реально могут ходить под её остреньким каблучком, определённо стало сюрпризом.

— И знали ли вы, что бывший муж вашей жены, адвокат Форрест Уокер, работал на стороне в качестве скандально известного агитатора по имени Кеори? — данный конкретный агент, который, как оказалось, был одет в форму М.Р.Д., уставился на Ника глазами, улучшенными электроникой. — Вы знали, что он незаконно разжигал революционное насилие и распространял опасные идеи в пиратских СМИ? Или что он угрожал имуществу компании Архангел в Европе?

Агент моргнул, и его усовершенствованные глаза оставались бесстрастны.

— Нет, — просто ответил Ник.

Его уже проинструктировал адвокат.

Конечно, даже это было полной чушью. Его адвокат, высококвалифицированная женщина по имени Сапфир «Нора» Кинг, также работала в Архангеле. Лара отправила её в полицейский участок, когда Ника арестовали за многочисленные убийства, совершённые его двойником.

Неужели Сен-Мартен действительно думала, что Ник настолько глуп?

Он даже не был уверен, что хочет услышать ответ на этот вопрос.

В любом случае, Нора Кинг, казалось, была уверена, что в конце концов он выйдет из этого положения. Она говорила с ним мягкими, ободряющими словами, её советы были краткими и недвусмысленными.

Она велела ему всё отрицать. Она велела ему отвечать только на то, о чём его спрашивают, и ничего больше, и по возможности говорить «я не знаю» и «нет», не вдаваясь в подробности. Всё в поведении Норы Кинг по отношению к Нику говорило о том, что он был прав относительно характера этого расследования.

Это было чистое шоу для официальных отчётов.

Исход уже был предрешён.

Всё было решено задолго до того, как они вытащили Ника из камеры предварительного заключения и приковали его запястья к столу для допросов, рассчитанному на вампиров. Вероятно, всё было решено до того, как эти агенты появились на горе и убили девушку Уокера и ту другую вампиршу, а остальных запихнули в фургоны без окон.

Лара Сен-Мартен решила, что всё вернётся на круги своя.

Она решила, что весь этот хаос, царивший на прошлой неделе, не пошёл на пользу бизнесу и что с ним нужно покончить немедленно. Сегодня же.

Ну, возможно, для всех, кроме Форреста Киану Уокера. Похоже, они действительно решили, что теперь он стал обузой.

Ник подслушал, как несколько агентов Ч.Р.У. разговаривали в коридоре перед комнатой для допросов о том, как Уокер будет депортирован.

Ник изо всех сил старался думать об этом и о том, что он мог бы сделать с этой информацией, если когда-нибудь освободится. Несмотря на то, что Ник по-разному, в основном инфантильно, относился к бывшему мужу Уинтер с неприязнью, он также восхищался им, неохотно симпатизировал ему, и, возможно, самое главное, Ник чувствовал себя в неоплатном долгу перед ним.

Он был обязан Форресту Уокеру жизнью.

Он был обязан ему жизнью Уинтер, а также жизнями Малека и Тай.

Ник ни за что на свете не позволил бы им отправить Уокера в «центр допросов» Ч.Р.У., чтобы о нём никогда больше не услышали.

Он должен был надеяться, что разговоры о депортации были правдой, а не эвфемизмом для обозначения чего-то гораздо более мрачного. Он должен был надеяться, что разведывательное управление Соединённого Королевства, Ми-6, с которым Уокер регулярно сотрудничал, по-прежнему сильно заинтересовано в его освобождении. Ник меньше верил в саму Сен-Мартен, у которой, вероятно, были свои причины продать Уокера Ч.Р.У. в обмен на жизни Ника, Уинтер, Тай и Малека.

Потому что Ник всё больше убеждался, что именно так она и поступила.

— Вы когда-нибудь посещали его офисы в Соединённом Королевстве? — спросил его агент М.Р.Д.

— Нет.

— Насколько вам известно, директриса подготовительной школы Келлерман, мисс Уинтер Кьяра Джеймс, когда-нибудь навещала его там?

— Насколько мне известно? Нет, — Ник колебался, собираясь сказать что-то ещё. Он подумал, не спросить ли агента, почему М.Р.Д. считает, что он должен знать всё о личной жизни директрисы подготовительной школы Келлерман.

Но он вспомнил слова Кинг и промолчал.

— Почему вы были на той горе, детектив Миднайт? — спросил агент далее.

Ник с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Они уже задавали ему этот вопрос примерно тридцатью разными грёбаными способами.

— Я давал показания об этом, — сказал он как можно мягче. — Мой начальник, Джеймс Винсент Морли, детектив IV ранга, и я, шли по следу, связанному с убийствами семьи Танака в Верхнем Истсайде и на Лонг-Айленде.

— И что это был за след? — спросил агент М.Р.Д.

— Наводка. Как мы теперь думаем, от самого убийцы, — Ник с трудом сохранял спокойствие в голосе. — Вампир, совершивший эти убийства, казалось, чувствовал какую-то связь со мной, вероятно, из-за нашей схожей внешности. Он нашёл способ взломать мою гарнитуру и насмехаться надо мной, рассказывая о том, что он сделал, и о том, как он верил, что меня арестуют и посадят в тюрьму за его преступления. Он сказал нам, что у него есть заложники. Детектив Морли, основываясь на характере убийств и поведении убийцы по отношению ко мне и на местах преступления, пришёл к выводу, что наводка, скорее всего, имела смысл, несмотря на то, что исходила от убийцы. Он вызвал подкрепление сразу же после того, как мы получили наводку, но посчитал, что мы не можем ждать, пока они возьмутся за дело, поскольку на карту были поставлены жизни мирных жителей. В тот день примерно в 13:51 мы сели на скоростной пассажирский поезд, который доставил нас в Северо-Восточный охраняемый район, и прибыли примерно в 16:12.

Он пересказал все факты, которые Нора Кинг, адвокат, предоставила из официального отчёта Морли, практически слово в слово. В этот момент его мозг был настолько взбудоражен, что он даже не мог с уверенностью сказать, какие из этих фактов были правдой, а какие нет.

Он хотел спросить о Уинтер.

Он хотел спросить о Малеке и Тай.

Он очень, очень хотел спросить, освободили ли Уинтер.

— Вы знали в то время, что детектив Деймон Джордан или детектив Шарлин Рейдер были двумя из тех заложников?

— Я этого не знал, — сказал Ник.

— Знали ли вы в то время, что детектив Деймон Джордан был убит, накачан ядом и находился в процессе превращения в вампира?

— Да, я знал, что его накачали ядом, — ответил Ник, с трудом сдерживая сарказм в голосе. — Я был тем, кто нашёл его в доме в Амитивилле. По той же причине я знал, что его превращение было вполне вероятным.

— А-а. Конечно, — агент одарил его лукавой улыбкой, давая Нику понять, что он не просто забыл об этой детали. — Я и забыл, что это вы героически спасли его от реальной смерти… продержав его в живых достаточно долго, чтобы он стал одним из ваших людей.

Ник не ответил.

Он не слышал тут вопроса, да и в любом случае сомневался, что смог бы быть вежлив.

Этот ублюдок всерьёз намекал, что было бы лучше позволить Деймону умереть «настоящей» смертью, как это называют вампиры, чем позволить ему полностью обратиться?

Ник определённо понял, на что он намекал.

— Хорошо, детектив Миднайт, — взгляд агента М.Р. Д. расфокусировался, выдавая, что он что-то делает своими усовершенствованными глазами. — Всего несколько дней назад вы прошли проверку, так что я получил разрешение освободить вас, не назначая другой проверки. Если у нас возникнут какие-либо дополнительные вопросы, мы свяжемся с вами. Когда будет принято окончательное решение относительно вашего постоянного места жительства, вы будете проинформированы в письменном виде и через главный офис Ч.Р.У.

Ещё одна из этих холодных улыбок.

— Мы знаем, где вас найти, — добавил он чуть более злобно. — Так что на вашем месте я бы не уезжал из города. Хотя я сомневаюсь, что вам в ближайшее время это удастся, детектив Миднайт.

Когда Ник не ответил, голос агента стал скучающим.

— Мне сказали, что вы всё ещё ожидаете назначения на постоянное место жительства после беспорядков в квартале вампиров…? — протянул человек.

Это был чертовски хреновый эвфемизм.

Эти «беспорядки» привели к полному уничтожению примерно восьмидесяти пяти процентов вампирского гетто к северу от Котла Дьявола. Это означало, что большая часть территории, которая раньше называлась Вашингтон-Хайтс. Ковен-6, где находилась квартира Ника, был полностью разрушен. Не просто повреждён, или даже сильно повреждён — он, чёрт возьми, исчез.

Его сровняли с землёй.

Когда Ник проезжал мимо того места, где стоял дом, это была даже не автостоянка, а яма, которая до сих пор дымилась в нескольких местах.

— …вы здоровы и готовы вернуться к своим обязанностям, на которые вас наняли, — добавил мужчина всё тем же скучающим голосом. — Я только что получил уведомление о том, что Ч.Р.У. одобрило предоставление жилья с сопровождением в частной резиденции одного из ваших работодателей на некоторое время. Они сообщат вам, когда и где появится новое частное жильё. Однако имейте в виду, что соглашение о сопровождении будет действовать до тех пор, пока Ч.Р.У. не утвердит для вас вид на жительство в частном секторе, учитывая ваши недавние и многочисленные проблемы с властями. Некоторые считают, что на данный момент вам не помешает дополнительное наблюдение.

Мужчина ухмыльнулся, выражение его лица было откровенно насмешливым.

Ник едва заметил это.

Он моргнул и понял, что что-то упустил.

— Прошу прощения? — переспросил он.

Агент нахмурился.

В его искусственно усовершенствованных голубых глазах появилось чуть более угрожающее выражение. Он явно решил, что Ник придуривается из-за дерьмовых замечаний собеседника. На секунду показалось, что он собирается продолжить разговор, но затем, похоже, передумал.

— Мы проинформировали вашего другого работодателя-человека, Дэвида Фарлуччи, что вы также прошли все психологические и физические обследования, — сказал агент, и в его голосе снова появилась скука. — Он в курсе, что вы в хорошей форме и можете вернуться к своим обязанностям по контракту, так что, возможно, вы захотите встретиться с ним в ближайшее время. Он, похоже, очень хотел, чтобы вы вернулись к работе.

Ник изо всех сил старался не хмуриться.

Он кивнул один раз.

— Верно, — пробормотал он.

Должно быть, в этот момент агент что-то активировал в своей гарнитуре.

Наручники на запястьях Ника расстегнулись, оставив после себя голое, обнажённое ощущение.

Его кожа была немного краснее в том месте, где находился металл, так как они намеренно обрабатывали вампирские наручники химикатами, которые причиняли вред их коже. Это, в дополнение к электрошоку, встроенному в наручники, должно было отбить у пленных вампиров охоту сопротивляться.

Ник сомневался, что это срабатывало во многих случаях, учитывая то, что происходило в этих комнатах.

Но это причиняло им ненужный вред, что, вероятно, и было их истинной целью.

Ник подождал, пока агент поднимется на ноги.

Мужчина встал, поправил пиджак и ухмыльнулся Нику.

— Вы свободны, детектив Миднайт. Но на вашем месте я бы некоторое время был паинькой. Почему бы вам для разнообразия не порадовать своих работодателей-людей?

Он подождал, пока Ник тоже поднимется на ноги, возможно, чтобы посмотреть, что он будет делать, а может, просто чтобы показать Нику, каким неприкасаемым он себя считает.

— Держитесь подальше от неприятностей, детектив.

Агент снова ухмыльнулся.

Прежде чем Ник смог придать своему лицу ответное полудружелюбное выражение, учитывая, что его инстинктом было немедленно обнажить клыки и зарычать на него с изрядной долей порабощения в голосе, агент снова поправил пиджак, затем повернулся на пятках и вышел из металлической комнаты для допросов.

Ник заставил себя постоять там ещё несколько секунд.

Затем он повернулся и последовал за ним к двери.

Глава 5. Сопровождение

У входа в здание его ждала машина, отправленная Ларой Сен-Мартен.

Ник даже не мог притвориться удивлённым.

Он точно знал, кто из трёх его «работодателей» предложил сопровождать его и приютить на испытательный срок после его второго ареста за несколько недель. У него никогда не возникало вопроса о том, кто бы согласился на такое.

Чёрт возьми, он предполагал, что это была её идея.

Он не удосужился ни сказать хоть слово водителю, явно вампиру с хрустальными глазами, ни спросить, куда они направляются.

Он знал, куда они направляются.

Он просто надеялся, что его будет ждать не только сама Лара Сен-Мартен. Либо с ней будут его жена, Малек, и Тай, и они тоже остановились в её доме в «Реке Золота», либо она знала, где они находятся. Если она разместила их где-нибудь в другом месте, Ник не сомневался, что она использует это как рычаг давления на него.

В любом случае, у неё все козыри на руках.

Ник не собирался ничего предпринимать, пока не узнает, где Уинтер с детьми и что теперь Сен-Мартен запланировала для них четверых.

Единственным другим человеком, который мог бы встретить его на машине, был бы кто-то из людей Фарлуччи, но это делалось бы не для того, чтобы увезти его жить к ним, и уж тем более не для того, чтобы Фарлуччи стал личным надзирателем Ника. Где бы ни располагалось, несомненно, роскошное личное логово Фарлуччи, Ник ни за что не получит приглашения поселиться там, ни сейчас, ни, вероятно, в ближайшем или отдалённом будущем.

Фарлуччи заезжал за ним только для того, чтобы отвезти его на работу.

Такая возможность тоже приходила Нику в голову, учитывая, насколько самодовольным был агент М.Р.Д. по поводу допуска Ника к работе в вампирских боях. Очевидно, этот придурок из М.Р.Д. хотел, чтобы Ник знал, что официальное уведомление о его пригодности было отправлено непосредственно его работодателю-человеку, без консультаций с самим Ником.

Агент хотел, чтобы Ник знал, что Фарлуччи практически в любой момент может приказать Нику вернуться на ринг, чтобы пополнить его кошелёк, когда он щёлкнет пальцами.

Подобные выходки были ещё одним не слишком изощрённым способом поставить его на место.

Многие уроды, выбравшие карьеру в органах расовых властей, были расистами до мозга костей. Они любили вот так подкалывать нелюдей. Вероятно, это доставляло им кайф, поскольку они поступали так с Ником при каждом удобном случае.

Тот факт, что Ник был знаменит, вероятно, только усилил этот порыв.

Он едва заметно хмыкнул, когда женщина-водитель лимузина вежливо закрыла за ним дверцу и подошла к двери со стороны водителя. Она села впереди и дружелюбно улыбнулась ему через окно в салоне.

— В холодильнике есть кровь, если вы голодны, — весело сказала она.

Ник не ответил.

И всё же он знал, что, скорее всего, поест.

Он не питался почти семьдесят два часа. Они продержали его два дня, и последней кровью, которую он взял, была кровь Уинтер, и это было задолго до того, как они добрались до портала. Более того, он не собирался оставлять себя уязвимым прямо сейчас. Голодный вампир — это слабый вампир. Что ещё хуже, голодный вампир — это вампир, которому не хватает самоконтроля.

Тем не менее, он не схватился за ручку холодильника сразу же.

Возможно, это гордость.

Возможно, это глупость.

Может быть, это что-то совсем другое.

Он оглядел заднюю часть салона машины. Его взгляд остановился на изображениях, мелькающих в новостях, каждое из которых воспроизводилось на отдельном полуорганическом экране. Эти экраны покрывали внутреннюю часть всех окон, и каждое окно показывало свой канал.

Всё это казалось ему одновременно чужим и тревожно знакомым.

Он знал, что подразумевала под этим Сен-Мартен.

Она хотела, чтобы он чувствовал себя как дома, чтобы это напоминало ему о нормальности его жизни здесь.

Но сейчас это не казалось ему нормальным.

И это также не ощущалось как дом.

Он посмотрел новостную программу о росте насилия в Охраняемой Зоне Нью-Йорка, главным образом из-за политической радикализации организованной преступности. Ник тупо смотрел на изображения мёртвых людей с перерезанным горлом, в то время как серьёзный ведущий новостей рассказывал о том, как несколько известных политиков стучали кулаками и кричали о необходимости расправиться с преступным миром вампиров. Ник знал, что это означало Белую Смерть.

Он задавался вопросом, была ли в этом хоть капля правды, или это больше показуха.

Он едва заметил, как примерно через двадцать минут движения сквозь оживлённый поток машин они свернули на дорогу, которая когда-то была ему хорошо знакома, но на которой он давно не бывал.

К тому времени он выпил всё содержимое двух пакетов с кровью, которые нашёл в маленьком холодильнике. Он остановился на двух, но поймал себя на том, что присматривается к третьему и теперь подумывал, не выпить ли и его. В конце концов, он с ворчанием потянулся к пакету и сорвал с него печать.

Он быстро выпил всё, но едва почувствовал вкус.

На мгновение их местоположение отвлекло его.

Знакомая улица вела в Дорсал-Коммьюнити.

Это был самый богатый и фешенебельный квартал Нью-Йорка, известный как «Река Золота» — море узких, головокружительно высоких небоскрёбов, выстроившихся вдоль Западного Центрального парка. В этих небоскребах жили самые богатые жители Манхэттена.

Самой высокой из них была Башня Феникс, где обитала Лара Сен-Мартен, по крайней мере, когда она жила на Манхэттене.

Ник наблюдал через виртуальное лобовое стекло, как это здание приближается, не сводил глаз с пылающей птицы на стене здания, и это неприятное ощущение в животе усиливалось.

Он знал, чего хотела Сен-Мартен.

Он знал, и это ощущалось как смерть.

***

— Я не понимаю, почему вы обвиняете в этом меня, — сказала Лара Сен-Мартен более холодным голосом. — Я же не закрывала портал, детектив.

Ник несколько секунд смотрел на неё, впервые задаваясь вопросом, а не закрыла ли она его в действительности. До этого момента эта мысль даже не приходила ему в голову, но теперь она вдруг показалась ему реальной возможностью. Через несколько секунд он был вынужден отбросить эту странную мысль.

Нет, она не закрыла его.

Наверное.

Сен-Мартен продолжала наблюдать за ним холодными глазами.

— Вы сердитесь на меня, потому что вы… весьма мудро, я бы добавила… не решались бездумно пройти через межпространственный портал. Более умные ангелы вашей натуры, детектив, решили, что, возможно, было бы лучше остановиться, поразмышлять, обдумать ситуацию. Учитывая, что вы понятия не имели, куда может вести этот дверной проём и убьёт ли вас это место, время или измерение в тот момент, когда вы приземлитесь… или убьёт ли оно ваших друзей и семью, что ещё более вероятно, даже если вы выживете… Уж простите меня за то, что я не была слишком расстроена тем, что вы одумались в последнюю секунду!

Её накрашенные губы поджались, когда она покачала головой.

— Вы действительно хотите направить свою вспышку гнева на меня? — усмехнулась она. — Какой цели может служить этот гнев сейчас? Особенно если учесть, что именно ваш собственный здравый смысл заставил вас задуматься, прежде чем совершить такую чудовищную глупость?

Ник не ответил.

Услышав его молчание, Лара Сен-Мартен надменно фыркнула.

— …Я не знаю, должна ли я быть польщена или нет, что ты приписал эти разумные колебания мне, Ник, а не своему собственному здравомыслию.

— Мы бы прошли через него, если бы ты нас не остановила, — проворчал Ник.

— Это был бы очень глупый поступок, — огрызнулась она в ответ.

— Даже не притворяйся, что именно поэтому ты остановила всё, — предостерёг Ник, сам становясь холоднее. — Ты бросилась туда с грёбаным Поводком не для того, чтобы защитить нас… уж точно не для того, чтобы защитить меня. Ты пришла туда, чтобы убедиться, что я не сбежал с твоим любимым оружием.

— Абсурд, — усмехнулась она. — Ты настоящий параноик, Ник. Когда это я не помогала тебе и этим детям?..

— Параноик? — перебил он. Его гнев усилился, несмотря на его собственные усилия. — Ты привела этих ублюдков сюда, прекрасно зная, кто они такие. Прекрасно зная, что они делают с такими, как я. Они, бл*дь, убили двух вампиров прямо у нас на глазах, а Уокер исчез в проклятой богами чёрной дыре, управляемой Ч.Р.У. Если он ещё не мёртв, то, возможно, никогда больше не увидит дневного света…

— Чепуха, — она фыркнула, сложив тонкие руки на груди. — Твоя склонность к драматизму действительно не знает границ, — она бросила на него предупреждающий взгляд. — Я надеюсь, ты не будешь так говорить перед своим начальством в полиции Нью-Йорка, Ник, потому что ты похож на какого-то анти-человеческого радикала.

— Что из того, что я сказал, неправда? — огрызнулся Ник.

— Да практически всё, — парировала она в ответ. — Мистер Уокер в полном порядке. Пока мы разговариваем, Ми-6 ведёт переговоры о его освобождении. В худшем случае ему будет запрещено возвращаться в Охраняемые Зоны Северной Америки за ведение незаконной деятельности на нашей территории.

Ник скептически хмыкнул.

Она бросила на него уничтожающий взгляд, раздувая ноздри.

— Что касается тех вампиров, которые предположительно были «убиты» без причины, — сказала она, изображая пальцами воздушные кавычки. — Обе были разыскиваемыми преступницами, которые только недавно сбежали из тюрьмы. Они были осуждены за убийство своего общего работодателя-человека. Главной причиной, по которой они задержали Форреста, было объяснение его связи с ними.

Ник невесело фыркнул.

— Что за полное дерьмо!

Она закатила глаза, и на её лице появилось раздражённое выражение.

— Как я уже сказала, твоя склонность к драматизму, преувеличениям и конспирации не имеет себе равных, Ник.

— Как и твоя способность обращаться со мной, как с грёбаным идиотом, — огрызнулся Ник. — Ты сделала это, Лара, — низко прорычал Ник. — Ты сделала это. И всё это для того, чтобы сохранить своих любимых видящих. И всё это для того, чтобы ты не потеряла незаконное оружие, которое у тебя есть в лице Тай и Малека. И теперь ты ждёшь, что я просто вернусь к работе на тебя, как ни в чём не бывало…

— Я ничего подобного не ожидаю, — сказала она ещё более холодным голосом.

Она выдержала угрожающую паузу.

— Но раз уж мы это обсуждаем, — язвительно продолжила она. — Я нахожу чрезвычайно интересным тот факт, что ты намеревался лишить меня трёх моих лучших и самых незаменимых активов, людей, которые мне действительно небезразличны, и которых я, кстати, знала десятилетиями, и ты даже не сказал мне об этом.

Её голос стал более резким, более откровенно сердитым.

— Ты даже не собирался сообщать мне об этом, Ник, — яростно повторила она. — У тебя не было намерения рассказывать мне ни черта о том, что ты делал или почему ты это делал. Ты принял одностороннее решение рискнуть их жизнями, полностью вычеркнуть их из моей жизни, даже не спросив меня, что я думаю об этой идее. Ты даже не потрудился оценить вероятность того, что кто-то из вас выживет. Или вероятность того, что вы попадёте в мир или измерение, где вам будет лучше, чем сейчас…

— Господи, бл*дь, ты несёшь реально безумную ложь, — прорычал Ник.

— Разве?

— Да, бл*дь, так оно и есть, — огрызнулся он. — Учитывая тот объём работы, который вы с Бриком проделали, пытаясь убедить меня, что это мой мир… Я сильно сомневаюсь, что моё родное измерение — это тот мрачный адский пейзаж, который вы рисуете. Ты бы не беспокоилась, если бы это было так. Ты, конечно, не беспокоилась бы так, как беспокоилась все эти годы. Ты бы просто сказала мне правду о том, насколько дерьмовой была моя настоящая планета, и предостерегла бы меня от попыток…

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — холодно сказала она.

— Разве? — возразил Ник. — Все эти фальшивые видео, Лара? Те, что ты показывала Уинтер, зная, что она покажет их мне? Видео, на котором мы с Даледжемом открываем двери лимузина? Те, что с Мириам и Блэком, которые предположительно были взяты из «восстановленных записей», хранящихся в архиве Архангела? Я полагаю, Брик помог тебе собрать их воедино. Или, возможно, ты каким-то образом получила эту информацию от меня, после одного из многочисленных сканирований мозга или сеансов перепрограммирования в М.Р.Д. Как бы там ни было, ты подделала чертовски много документов, Лара, чтобы якобы не переживать обо всех моих попытках вернуться в мой родной мир. Зачем было затевать все эти неприятности? Зачем тратить столько усилий, пытаясь убедить меня, что это тот же самый мир, где я родился? Что ты пыталась скрыть от меня?

— Ничего! — прошипела она.

— Конечно. Значит, у тебя просто так валялась куча фальшивых видеозаписей со мной и моим супругом-видящим? Значит, ты просто случайно поручила Уинтер просмотреть их, прекрасно зная, что она покажет их мне, как только увидит, что там записано?

Сен-Мартен только молча уставилась на него.

Под её совершенно непримиримым взглядом Ник издал звук отвращения, чувствуя, как боль в груди и животе становится всё жарче.

— Всё это манипулятивное, газлайтинговое, е*анутое дерьмо, которое мне навязывали. И Уинтер, если уж на то пошло, которая верила, что фотографии Даледжема — это её…

— Они не были фальшивыми, — огрызнулась она.

Ник уставился на неё.

— Чушь собачья.

— Они не были фальшивыми.

Ник закатил глаза.

Он в неверии покачал головой, глядя на неё.

— Что ж, я восхищаюсь твоей приверженностью лжи… — холодно начал он, но она перебила его.

— Ты действительно думаешь, что это был единственный портал, который когда-либо открывался, Ник? — холодно спросила она. — Ты думаешь, что ты — единственное существо, которое когда-либо проходило через одну из этих дверей? Или что Брик единственный? Или Зои? Или сама Уинтер?

Тишина становилась всё более напряжённой.

Ник пристально смотрел на неё.

— Ты хочешь сказать, что была в моём старом мире? — спросил он, чувствуя странную слабость. — Ты хочешь сказать, что эти записи были оттуда? Что ты вернулась туда и украла данные из того места, где я родился?

Она прикусила губу, словно раздумывая или даже глубоко сожалея о своих словах. Он увидел, как покраснели её щёки, когда она медленно покачала головой, а затем поправила пальцами свои идеально подстриженные, до жути симметричные волосы.

— В любом случае, теперь это не имеет значения, — решительно заявила она. — Дело сделано. Портал закрыт.

— Ты имеешь в виду этот портал? — прорычал Ник.

— Ты знаешь, как вызвать другой? — усмехнулась она.

Взгляд Ника стал сердитым. Он знал, что сейчас она, вероятно, увидела в его глазах неприкрытую угрозу, но ему было всё равно.

— Нет, — запоздало ответил он. — Я не знаю, как это делается. И большое спасибо за это, Лара. Мало было того, что ты в одностороннем порядке приняла это решение за всех нас… в отличие от меня, который на самом деле спросил их мнения… — добавил он с ядом в голосе. — Нет, тебе вдобавок понадобилось убить нескольких вампиров и похитить видящего-полукровку, просто чтобы убедиться, что мы поняли, насколько плохой идеей было бы снова перейти тебе дорогу…

— Ты бредишь, — огрызнулась Сен-Мартен. — Эти вампиры погибли из-за тебя, Ник. Не из-за меня! Если бы ты не попытался забрать их всех с собой…

— Я думал, они были разыскиваемыми преступницами? — прорычал он.

— Так и было! — она снова выглядела сердитой, а теперь ещё и взбудораженной.

— Хрень собачья! — прорычал Ник. — Gaos. Может, ты уже прекратишь?

Он уставился на неё, борясь с желанием открыто пригрозить ей или даже использовать против неё своё порабощение. Он задавался вопросом, сработает ли это с Ларой Сен-Мартен. У него были сомнения. Вероятно, у неё имелся какой-то имплант, нейтрализующий силу внушения вампиров.

— На что только ты не пошла, чтобы скрыть от меня, что появились другие порталы, — сказал он затем. — На что только вы с Бриком не шли, чтобы убедить меня, что это моё измерение, моя Земля, что все, кого я там знал, мертвы, что весь мой мир погиб в результате самосожжения. Грёбаные видео и фальшивые исследовательские работы. Антикварная машина… Это тоже ты сделала? Или эта маленькая деталь принадлежала Брику? И всё это для того, чтобы убедить меня, что нет другого места, хотя бы отдалённо менее ужасного, чем это место здесь…

— Ты не знаешь, что это неправда, — огрызнулась Лара.

— Чёрта с два я этого не знаю!

— Вера в исполнение желаний — это не знание, детектив Миднайт, — холодно сказала она. — И теперь, благодаря вам, все, кто вам дорог, верят в ту же фантастическую чепуху, что и вы. Даже Тай и Малек, которым следовало бы быть поосторожнее, будут вынуждены жить с чрезвычайно ложным представлением, что за этой дверью находится рай для видящих, специально для них. Убежище видящих и вампиров ждёт вас и остальных ваших друзей!

— Ты не знаешь наверняка, что этого не существует, — холодно возразил он.

— Этим записям сто лет, — парировала она.

— Это не значит, что планеты больше нет, — парировал Ник. — Или что люди и другие расы там сделали тот же неправильный выбор, что и ваш народ. Или что временная шкала, с которой вы столкнулись, каким-то образом отражает нашу!

Он чуть было не сказал, что Даледжем мёртв здесь, в этом мире, уже сотни лет.

Но он этого не сказал.

В последнюю минуту он передумал.

Лара Сен-Мартен, казалось, ничего не заметила.

Она закатила глаза, не скрывая своего презрения.

— Как скажешь, Ник, — ответила она пренебрежительно. — Ты можешь верить во что хочешь. Просто знай, что твои причудливые убеждения имеют последствия. Теперь тебе придётся разбираться с последствиями ложной надежды, которую ты дал всем своим предполагаемым близким.

Её глаза потемнели.

— К сожалению, мне тоже придётся с этим разбираться. Ты внушил им ложные ожидания, детские мечты, фантазии о неком «идеальном мире», где люди, видящие и вампиры якобы живут в гармонии и равноправии… То, что, как мы оба знаем, крайне маловероятно, если вообще возможно. Если они расстроены из-за того, что потеряли это сейчас, то это полностью твоя вина, Ник.

Ник уставился на неё, не веря своим глазам.

— Ты думаешь, они были бы счастливее, думая, что все измерения во Вселенной ненавидят таких, как они?

— Я думаю, реальность всегда предпочтительнее иллюзий, Ник, — она крепко скрестила руки на груди. — Тебе нужно повзрослеть. Перестань жить в прошлом, со своим покойным мужем-видящим, и присоединяйся к настоящему, к живым. Будь здесь ради Уинтер и этой малышки-видящей, которая любит тебя. Они нуждаются в тебе, Ник. Твой мифический, давно умерший мир — нет. Он уже давно в тебе не нуждается.

Ник прикусил язык ещё сильнее.

Он промолчал. Он не решался заговорить.

Сен-Мартен холодно продолжила:

— Ты должен смотреть фактам в лицо, как взрослый…

— Смотреть фактам в лицо? — прорычал Ник. — Что это за факты, Лара? Ты постоянно требуешь, чтобы я приходил и уходил, когда ты щёлкаешь своими наманикюренными пальчиками? Только потому, что ты считаешь себя вправе владеть мной, моей женой, этими двумя детьми-видящими?..

— Малек — взрослый мужчина, — перебила Сен-Мартен.

— Только по человеческим меркам, — возразил Ник. — И у него была не совсем нормальная жизнь, не так ли? Его заставляли растить эту девочку с тех пор, как она была практически младенцем?

— Что вам-то известно об этом? — Сен-Мартен ещё крепче скрестила руки на груди. — Я присматриваю за ними обоими гораздо дольше, чем вы, детектив. Вы хотите поиграть с ними в отца? Отлично. Я не вмешивалась, даже несмотря на то, что вас почти не было в их жизни, и вы вряд ли были «хорошим» образцом для подражания ни для кого из них. Вы по-прежнему почти ничего не знаете о том, на что они способны… или что нужно сделать, чтобы они не причинили огромного вреда себе и другим…

Ник почувствовал, как у него удлиняются клыки, когда она продолжила.

Её голос стал более язвительным.

— …Но, пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь «просветить» меня о том, кто они такие, детектив, а также об их жизненных обстоятельствах и о том, что было бы лучше для них обоих. Очевидно, вы знаете о них всё, а я ничего. Вы определённо знаете, что нужно сделать, чтобы уберечь девочку, в частности, от случайного убийства людей, которых она любит, как это случилось с её родителями. Я уверена, вам даже в голову не придёт поблагодарить меня за то, что я сделала, чтобы не дать ей убить вас, детектив. Или мисс Джеймс. Или Кит, или Джордана, или детектива Морли, если уж на то пошло.

Она убрала прядь волос со своего лица.

Она ещё не закончила.

— Мисс Джеймс, — пробормотала она себе под нос. — Которую, кстати, вы упорно называете своей женой, хотя такое обращение означало бы для неё пожизненное заключение или что-то похуже, а для вас — почти неминуемый смертный приговор.

Когда Ник ничего не сказал, она открыто фыркнула в его адрес.

Казалось, она восприняла его молчаливый взгляд как безмолвное согласие.

По правде говоря, её слова так разозлили его, что он не доверял себе и не решался заговорить.

Он знал, что они представляют угрозу.

Он определённо воспринял их как угрозу.

Более того, он знал, что у него не будет другого выбора, кроме как уступить перед этой угрозой, по крайней мере, на данный момент, даже зная, что он может верить в каждое её слово. Он также знал, что Сен-Мартен будет категорически отрицать это, если он открыто обвинит её в этой угрозе.

Она продолжала бы играть в эту игру, а он становился бы всё злее и злее, и это ни черта бы ему не дало. Он и так потратил слишком много времени на споры с этой самовлюблённой, склонной к манипуляциям нарциссисткой.

Она не собиралась ни в чём признаваться.

Она никогда не будет чувствовать себя виноватой за то, что сделала.

Она убедила себя, что спасла их всех от самих себя.

Она, вероятно, думала, что спасла даже Форреста Уокера, несмотря на то, что просто стояла там, пока Ч.Р.У. обезглавила его девушку и подругу прямо у него на глазах. Она, вероятно, решила, что Уокер тоже должен быть ей благодарен, после того как она осталась в стороне и позволила им отправить его в тюрьму без суда и следствия, где его, вероятно, пытали и морили бы голодом в течение нескольких недель.

Только на несколько недель, если ему повезёт, или на годы, а если нет, то, возможно, до самой смерти.

Ник слышал истории об этих камерах предварительного заключения. Брик и другие члены Белой Смерти рассказывали ему о том отвратительном, кошмарном дерьме, которое Ч.Р.У. часто творило с нелюдьми, видящими и вампирами. Для них Уокер вообще не был человеком.

Но говорить об этом Ларе Сен-Мартен было пустой тратой времени.

Ник позволил себе забыть, кем она была.

Он позволил себе забыть, что она никогда не перестанет командовать им из-за своей расовой принадлежности.

Она верила в это. Она на сто процентов верила в своё превосходство, так зачем ей вообще смотреть на вещи с точки зрения Ника?

— Где она? — наконец спросил Ник.

Это единственное, что оставалось спросить.

Глава 6. Королева сказала своё слово

Ник с трудом сдерживал свой голос, когда спрашивал Лару о своей жене.

Несмотря на это, директриса Архангела не ответила на его вопрос, по крайней мере, сначала.

Вместо этого она демонстративно уставилась в высокие окна своего пентхауса с выражением многострадальной матери, уставшей возиться со своим непослушным ребёнком.

— Где она? — спросил он снова, и его голос не дрогнул.

Сен-Мартен, наконец, посмотрела на него сверху вниз, стоя на небольшом возвышении в своей главной гостиной.

Конечно, это больше походило на приёмную, чем на настоящую гостиную.

Ник всегда рассматривал это помещение как современный тронный зал, очень продуманно спроектированный таким образом, с углублённой гостиной, из огромных окон которой открывался захватывающий дух вид на Центральный парк. Входная дверь квартиры и фойе вели прямо в эту нижнюю часть помещения, так что все гости стояли примерно на метр ниже приподнятого кольца, окружавшего заднюю часть.

В эту зону, в которой неизменно располагалась сама Сен-Мартен, можно было попасть только из более далёкой и уединённой части дома.

Лара довольно часто меняла мебель в этом помещении, но оно всегда напоминало позолоченный насест. Оттуда она, в переносном и буквальном смысле, смотрела сверху вниз на своих подопечных, гостей и сотрудников. На возвышении теперь стояла тёмно-зелёная кушетка с низким журнальным столиком, который, казалось, был сделан по большей части из органики, но основание и отделка были ярко-золотыми.

Однако она стояла, глядя сверху вниз на Ника, который, как и все хорошие вассалы, находился в глубине комнаты.

Возможно, она встала там просто для того, чтобы оказаться на несколько метров выше него.

Или, может быть, он просто раздражал её больше, чем большинство гостей.

— Фарлуччи ещё не связывался с тобой? — холодно спросила она.

— Просто ответь на вопрос, Лара, — он знал, что она терпеть не может, когда он называет её по имени. Вероятно, она ненавидела это всеми фибрами души, особенно когда он делал это таким фамильярным, раздражённым и снисходительным тоном. Это только усиливало желание Ника сделать это.

— Где Уинтер? — зарычал он. — Где дети? Куда, чёрт возьми, ты их теперь засунула? Или мне действительно запрещено это знать?

Она фыркнула, и на её лице отразилось раздражение.

— Они здесь, конечно же, — надменно ответила она.

— Здесь? — он пристально посмотрел на неё. — Здесь, где? Что это значит?

Она сердито посмотрела на него в ответ, но он заметил в её глазах отблеск нежелания, словно она сожалела о том, что вообще ему что-то рассказала.

Это заставило его подумать, что, по крайней мере, она, скорее всего, говорит правду.

— С этого момента вы все будете жить со мной, — сухо сообщила она, и в её словах всё ещё слышалось нежелание. — И прежде чем вы нелюбезно, но вполне предсказуемо пошлёте меня на х*й, детектив, вам, возможно, захочется подумать, а есть ли у вас какие-либо другие реальные альтернативы, кроме камеры Ч.Р.У., — она приподняла бровь. — В частности, любые варианты, которые позволили бы вам делить жильё с вашей, э-э-э… парой.

Последнее слово она произнесла с явным отвращением.

— Вы не можете вернуться в Северо-Восточную Охраняемую Зону, — добавила она чуть холоднее. — За вами и так следят всякий раз, когда вы находитесь за пределами одного из моих учреждений, и вас обязательно снова схватят, если вы попытаетесь покинуть Охраняемую Зону Нью-Йорка, учитывая всё, что произошло за последние несколько недель.

Она снова шмыгнула носом, запрокидывая голову и отбрасывая волосы назад.

— Многие представители расовых властей по-прежнему относятся к вам с подозрением, несмотря на смерть вашего двойника. Некоторые всё ещё думают, что вы, должно быть, работали с ним или, возможно, препятствовали расследованию изнутри. С этого момента Ч.Р.У. и их правоохранительный отдел, Поводок, будут особенно внимательно следить за вами. М.Р.Д. отменило приказ о круглосуточном наблюдении только тогда, когда я предложила позаботиться об этом вместо них и предоставлять им ежедневные отчёты и избранные видеоматериалы. Полиция Нью-Йорка больше не потерпит, чтобы вы жили за пределами отведённого вампирам жилья, как это было с мисс Джеймс. Они не допустят этого даже в пределах Нью-Йорка. Не без специального разрешения, которое может предоставить только такой человек, как я.

Ник снова хмыкнул, но ничего не сказал.

Взгляд Лары стал режущим как стекло.

— Прошли те дни, когда я могла полностью защитить вас от расовых властей, даже когда вы пребывали за пределами здания, находящегося под моим непосредственным контролем, детектив, — решительно заявила она.

Окончательность её слов нельзя было не заметить.

Ник почувствовал, что его клыки удлинились ещё немного, и отвёл взгляд, когда почувствовал настороженность на лице человеческой женщины средних лет. Ещё до того, как он заметил розовый оттенок в глазах, он понял, что его радужки, должно быть, налились красным.

Сен-Мартен это явно заметила.

Он не мог позволить себе заставить её нервничать так, чтобы она посадила его под замок по-настоящему.

По той же причине он заставлял себя молчать.

Он заставлял себя контролировать свой гнев, сдерживать свои мысли, выражение лица, эмоции, как перед допросами на привязи.

Он смотрел в окно на Центральный парк и впервые за долгое время почувствовал себя совершенно несвободным.

Он слишком привык к этой иллюзии свободы.

— Я полагаю, у вас сегодня вечером бой, — сказала затем Сен-Мартен слегка приглушённым голосом. — На вашем месте я бы пошла туда.

Ник взглянул на неё, но она, очевидно, тоже сдерживала свои эмоции.

По крайней мере, она подавляла их так, чтобы он не мог их видеть.

— Некоторое время вам всем нужно будет вести себя чрезвычайно нормально, — продолжила главный директор Архангела, и её голос снова стал деловым и бесстрастным. — Мисс Джеймс уже на работе, просто чтобы вы знали. Она будет ездить на поезде на свою работу в качестве директрисы подготовительной школы Келлермана каждый день до конца этой недели, и в течение следующей недели, и ещё через неделю… и так далее. Тай поедет с ней и будет ходить в школу, как и тогда, когда вы все жили там. Мэл будет работать на меня, как и раньше. Кит тоже вернётся на работу ко мне. Вы с детективом Морли тоже вернётесь к работе.

В её словах снова прозвучали нотки предупреждения.

— Я уже взяла на себя ответственность за вас и согласилась предоставить вам жильё, — решительно заявила она. — Теперь всё улажено юридически, детектив, поскольку Архангел находится на контракте с Ч.Р.У. Я уже объяснила условия М.Р.Д., и как это будет решаться. Кит позаботится об этом, точно так же, как она делала это, когда вы жили отдельно.

Ник почувствовал, как его челюсти напряглись, но, честно говоря, его эмоции были смешанными.

«Всё могло быть намного хуже, — напомнил он себе. — Ты мог оказаться в камере Ч.Р.У., или мёртвым, или лишённым органов,… или Уинтер могла быть мертва. Она могла исчезнуть, как Форрест Уокер. Они могли спрятать её где-нибудь, где ты её больше никогда не увидишь».

Или он мог разделить судьбу Уокера, насчёт которого Ник всё ещё не до конца верил, что Ми-6 защитит его настолько хорошо, как говорила ему Сен-Мартен.

Ребёнок могла бы находиться где-то в засекреченном заведении.

Малек мог бы оказаться за решёткой.

Морли могли бы уволить или бросить в человеческую тюрьму за «расовую измену» или какое-то другое сфабрикованное обвинение, которое они предъявляли людям, совершившим ошибку и подружившимся с нелюдьми.

— Джордан? — внезапно спросил Ник. — Куда они поместили Деймона?

— Я полагаю, ваш напарник, Деймон Джордан, тоже рано или поздно вернётся к работе, и, возможно, раньше, чем вы думаете, — она наклонила голову, давая понять, что Ник хорошо подметил. — Но вы правы, детектив… он пока не вернётся к нормальной жизни. Прямо сейчас он находится под наблюдением в научно-исследовательском центре по уходу за вампирами в Бруклине, который специализируется на обращениях государственных служащих при исполнении служебных обязанностей.

Ник что-то проворчал себе под нос.

Он не встретился с ней взглядом.

Это был вежливый способ описать то, что случилось с Деймоном, на которого напали и убили, когда он был человеком, и которого психопат обратил в вампира против его воли.

Правительственные эвфемизмы временами были просто отвратительными.

Как и то, что они называли «лекарствами», которые имели обыкновение нормализовывать немыслимое, вместо того чтобы на самом деле помогать кому-либо, попавшему в эту ужасную ситуацию.

Ник никогда не бывал ни в одном из них, но он много слышал от Брика и его людей о таких «заведениях» и о том, как они контролировали превращение вампиров.

Джордана, скорее всего, заперли бы в комнате, насильно пичкали бы его успокаивающими препаратами — препаратами, которые метаболизм вампиров уничтожает менее чем за час — и разговаривали бы с ним снисходительными голосами, пока он был прикован к стене.

Он много слышал бы о том, что ему нужно «смириться» со своим новым статусом вампира и, как следствие, стать гражданином второго сорта в человеческих Охраняемых Зонах. Он познал бы радость того, что теперь принадлежит государству. Они объяснили бы ему на эвфемистическом, дерьмовом языке, что у него больше нет никаких законных прав, даже на полноценную личность.

Они кормили бы его синтетической кровью в пакетиках и говорили, что он перейдёт на живое кормление Ч.Р.У., когда «научится контролировать себя».

Они также, вероятно, дали бы ему официальное назначение.

Судя по тому, что имела в виду Сен-Мартен, они уже решили, что он останется полицейским, что имело смысл. Получается, его назначат Миднайтом, как и Ника.

От этой мысли Нику стало плохо.

Должно быть, это худший кошмар Джордана — стать вампиром.

Бл*дь, он ненавидел вампиров, когда Ник впервые встретил его.

Чёрт возьми, он, вероятно, всё ещё ненавидит их; просто для Ника он сделал исключение.

— У него не было неприятностей из-за того, что он сделал у того портала? — внезапно спросил Ник.

Она моргнула, словно сбитая с толку вопросом.

Затем её карие глаза прояснились.

— За то, что он убил кровожадного вампира? — она усмехнулась, вскинув голову. — Нет. За это его, скорее всего, наградят медалью.

— Можно мне навестить его? — спросил Ник далее, пристально глядя на неё.

Она фыркнула, чуть приподняв подбородок.

— Конечно, вы можете навестить его, детектив. Я поместила его в больницу Архангела, в привилегированную палату, к моим лучшим специалистам. Я надеялась, что вы сделаете нечто большее, чем просто навестите его. Я планировала попросить вас подписать контракт, чтобы ты выступал его вампирским посредником, Ник, и, возможно…

— Да, — вмешался Ник. — Я сделаю это. Просто дай мне контракт. Что бы это ни было, я подпишу его.

С её губ слетела некоторая доля суровости.

Она продолжала настороженно разглядывать его, но, казалось, чувствовала, что большая часть его стратегически отступила от их ссоры.

По крайней мере, на данный момент.

— Мы все останемся здесь? — спросил Ник далее. Он широким жестом обвёл гостиную и вид за окном. — Мы все втиснемся сюда, в твой роскошный пентхаус, Лара? Будем делить с тобой первоклассного шеф-повара, крытый бассейн, комнату для посиделок, театр и виртуальную игровую комнату? Звучит… уютно.

Она открыто закатила глаза, глядя на него.

— Нет, — холодно ответила она. — Когда я сказала, что вы останетесь здесь, я думала, будет совершенно очевидно, что я имела в виду здание, Ник, а не своё личное пространство.

Она заправила прядь волос за ухо и шмыгнула носом.

— Я уже забронировала для каждого из вас отдельные апартаменты этажом ниже, — сухо продолжила она. — Малек останавливался там раньше, как и вампиры и видящие, которые работают непосредственно на меня. Тай тоже прожила там несколько месяцев, пока проходила первое обучение. Я предоставила мисс Джеймс самый большой номер, а рядом с ним выделила ещё один, поменьше, который, как будет сказано Ч.Р.У., принадлежит тебе. Конечно, у меня нет никаких иллюзий, что ты воспользуешься им, не спальней, по крайней мере…

— А как же Кит? — вмешался Ник. — Неужели её заставят спать в одной постели с остальными? Я полагаю, ей в затылок тоже дышит Ч.Р.У.?

— Она тоже останется здесь, — подтвердила Сен-Мартен, снова становясь чопорной.

— У неё есть семья, — заметил Ник.

Взгляд Лары Сен-Мартен стал чуть холоднее.

— Детектив, вы, казалось, гораздо меньше беспокоились об её «семье», когда планировали увести её в совершенно другое измерение без их ведома или согласия, — она впилась в него взглядом. — Они были проинформированы о новых условиях. Они поступили разумно. Они хотели бы, чтобы их дочь была в безопасности. Они, в отличие от вас, поблагодарили меня за то, что я защитила её. Они также, узнав об обстоятельствах от Ч.Р.У., горячо поблагодарили меня за то, что я не дала ей пройти через опасный портал в совершенно другое измерение.

Ник не ответил.

Он не стал уточнять, что это было решение Кит, а не его — пройти через портал вместе с остальными.

Его взгляд вернулся к парку за окном.

Цвета начали меняться по мере того, как искусственное солнце под куполом приближалось к горизонту. Парк окрасился в оранжевые и розовые тона с вкраплениями золотого и красного. Уже стали видны едва заметные очертания наступающей ночи. Едва заметные отблески виртуальной рекламы начали освещать окрестности парка и ближе к горизонту.

Уинтер скоро вернётся.

Он всё равно получит возможность жить с ней.

Они не будут просыпаться от пения птиц, с видом из окон на лес за её маленьким домиком, на ребёнка, спящего на диване внизу, и на оленя, бродящего по её заднему двору в поисках потерянных яблок и моркови.

И всё же это не худший вариант.

Сен-Мартен не разлучила их.

Хотя он знал, что это сделано по циничным причинам, он не мог не быть благодарен.

— У меня есть ещё одна просьба, — отважился сказать Ник.

Он продолжал смотреть на парк.

— Ну конечно же, — усмехнулась Сен-Мартен.

Когда он не продолжил сразу, она убрала ещё одну прядь своего неестественно прямого каре с высокой, угловатой скулы. Поскольку Ник продолжал молчать, несколько секунд спустя она нетерпеливо подтолкнула его.

— В чём дело? — сердито спросила она. — Скажи нужные слова, Ник. Вслух. Сейчас. У тебя сегодня вечером бой. Или ты меня не расслышал? Фарлуччи весь день меня донимал.

Ник продолжал наблюдать, как парк становится всё более золотистым и красным.

— Я хочу, чтобы твои люди помогли мне вспомнить, — сказал он. — Если ты не против.

Он наблюдал, как цвета под куполом меняются и темнеют.

— Если я не могу вернуться в свой мир, я, по крайней мере, хочу помнить обо всём, — решительно продолжил он. — Я не могу смириться с тем, чего не понимаю достаточно хорошо, чтобы принять.

Он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза, и его голос по-прежнему оставался бесстрастным.

— Я хотел бы вспомнить, как это произошло… как я сюда попал. Я также хочу знать, что я делал здесь всё это время. Я хочу знать, с кем я прошёл через портал, что с ними случилось и как закончилась война. Я хочу знать, какую роль я сыграл, как оказался в Белой Смерти и что я делал, пока был с ними.

Он изучал её лицо, и его голос стал чуть твёрже.

— Мне снились сны, которые убедительно доказывают, что это Брик втащил меня в ту дверь, — добавил Ник. — …и что я не совсем этого хотел. По той же причине я бы предпочёл, чтобы эта информация не была полностью отфильтрована через сомнительные объяснения моего прародителя, у которого, вероятно, есть сильная мотивация лгать о том, что произошло на самом деле. Я бы предпочёл, чтобы её никто не отфильтровывал, если уж на то пошло. Я хочу помнить… действительно помнить… правду о том, что со мной произошло. На данный момент я даже не знаю, участвовал ли я вообще в войне. Мой двойник в ней участвовал… Я в этом почти уверен… но я не уверен, был ли там я. Если был, я хочу знать, за кого я сражался. И почему. У меня также есть смутные воспоминания о людях, которые…

Ник подумал о Чарльзе, о видящем, которого всегда считал человеком, развязавшим войны здесь, в этом измерении.

Теперь он уже не был так уверен.

— …мертвы, — без обиняков закончил он. — Людях, которые, как мне кажется, тоже приходили сюда, даже после того, как умерли. Мне нужно сопоставить все эти вещи. Я хочу знать, что из этого правда, а что нет. Я устал жить с воспоминаниями, которым не доверяю, с историями, рассказанными мне Бриком и другими, которые кажутся правдивыми лишь наполовину, а может, и вовсе неправдой.

Ник сжал челюсти.

— Я хочу знать правду о себе и о том, как я сюда попал, — хрипло повторил он. — Я это заслужил. Не так ли? Если я никогда не вернусь… если мне больше никогда не суждено увидеть свой родной мир или быть с людьми, которых я оставил позади, я, по крайней мере, заслуживаю того, чтобы вернуть эту часть себя. Не так ли?

Наступила тишина.

Ник заметил, что выражение лица Сен-Мартен изменилось.

Она выглядела почти заинтересованной, даже заинтригованной.

В то же время она почувствовала умеренное облегчение, как будто сочла это хорошим знаком.

Как будто она подумала, что просьба Ника может означать, что он готов прийти к принятию.

Конечно, это могло быть притворством.

Вероятно, это и было притворство.

Если только она просто не пыталась придумать, как использовать его признание, его истинную уязвимость, скрывающуюся за его желанием узнать правду о своей жизни, в своих интересах.

— Считай, что это сделано, — сказала она. — Я ничего не могу обещать…

— Я и не ожидал, что ты сможешь, — вмешался Ник. — Вот почему я не просил никаких гарантий. Только твоей помощи. Или, по крайней мере, отсутствия препятствий с твоей стороны, — он бросил на неё предупреждающий взгляд. — Мне бы хотелось, чтобы Тай занялась той частью, для которой нужны видящие. И Малек.

Она медленно кивнула, но он заметил, как она сжала губы.

— Не Уинтер? — спросила она.

— Не сразу, — ответил Ник. — Для неё это личное. Это может всё усложнить.

Лара медленно кивнула во второй раз.

— Хорошо, — согласилась она.

Он старался не замечать странного выражения, появившегося в её глазах, когда она продолжала смотреть на него.

Он знал, что это, скорее всего, не сулит ему ничего хорошего.

Если в конце концов он докопается до правды, ему будет практически всё равно.

Глава 7. Рыцарь

Ник вышел с ринга, вытирая кровь и пот с лица. Он почти не обращал внимания на крики болельщиков и лица своих кураторов, пока проталкивался сквозь них.

Конечно, он смутно осознавал всё это.

Толпа была огромной и, возможно, даже пугала бы, будь это другой вечер. А так Ник своими вампирскими глазами видел только размытые лица. Он видел открытые рты, слышал какофонию криков, одни из которых были хриплыми, другие пронзительными, третьи больше походили на рёв. Он видел, как люди подпрыгивают в темноте за освещённой бойцовской клеткой. Всюду сыпались конфетти, попкорн и женское нижнее бельё. Он слышал оглушительный топот ног — толпа топала ногами и подпрыгивала на месте.

Амфитеатр стонал от их коллективного безумия.

Это звучало как раскаты грома.

Это походило на биение сердца монстра, если бы оно у него было.

У Ника его не имелось.

Он также не чувствовал адреналина, или того, что заменяет таковой у вампиров.

Какой бы жар ни разгорелся в нём от борьбы, даже если это был всего лишь низменный, рефлекторный всплеск чистого инстинкта выживания и обороны, он уже начал остывать к тому времени, когда находился на полпути вниз по лестнице. Однако ему казалось, что его обычный разум так и не проснулся, пока он не спустился до конца, и те огни и звуки не начали исчезать по-настоящему.

Дверь за Ником закрылась.

Возникло такое ощущение, будто запись резко промотали вперёд.

Затем он просто стоял там, в «яме», как называли это помещение бойцы и персонал. Он поморгал из-за резкого освещения тренировочной площадки под ареной, принадлежавшей Фарлуччи.

Его клыки уже скрылись, когда Ник потянулся назад, чтобы расстегнуть маску, закрывавшую его рот и лицо вплоть до затылка. Кровь струилась по его груди и рукам, а на ногах и животе её было так много, что, казалось, она окрашивала его мраморно-белую кожу в цвет одной из тех рыжевато-чалых лошадей.

Лошади. Откуда, чёрт возьми, это взялось?

Должно быть, он почерпнул это из того или иного воспоминания, но не мог вспомнить, когда в последний раз видел настоящую лошадь. Прошло, должно быть, не меньше нескольких столетий.

В последнее время ему было всё труднее ориентироваться в воспоминаниях.

Они всё сильнее расплывались в его сознании.

Даже находясь в той камере, Ник не мог разобраться в происходящем, в том, что было реальным, а что нет, в том, что он помнил о своей собственной жизни, а что исходило от двойника.

Его короткий контакт с порталом, казалось, только усугубил ситуацию.

У него было так много грёбаных вопросов.

Откуда у него взялась машина, если не Энджел отписала её ему много лет назад? Брик был очевидным ответом, и, безусловно, наиболее вероятным, но что-то кольнуло Ника, когда он осознал, что автомобиль никогда не принадлежал его подруге детства.