ПОД ВУАЛЬЮ

Глава восьмая

Они собрались в пустом фойе гостиницы — двое мужчин в белых пиджаках из плотного шелка поверх темных брюк, Рослин — в голубом платье с пелериной из белого меха, которую Нанетт заставила ее взять с собой. Она сказала, что в Париже это могло бы сейчас выглядеть немного старомодно, а в Эль-Кадии, где перемешана мода разных времен, это будет в самый раз, к тому же после захода солнца становится достаточно прохладно.

Нанетт оказалась права — Рослин было тепло в легкой пушистой пелерине.

А вот и Изабелла, торжественно и важно спускающаяся вниз по лестнице. На ней огненно-рыжее кружевное платье и длинные черные перчатки. На запястьях поверх перчаток сверкают бриллиантовые браслеты, манто — из плотного темного шелка. Скользящей походкой Изабелла грациозно прошла по вестибюлю — манто волнами ниспадало на длинное кружевное платье.

Она блестела и сверкала как огонь. Подойдя к Дуэйну, она остановилась с гордым видом, как будто он был Люцифером, воспламенившим ее красоту.

— Я заставила вас ждать? — Рослин наблюдала за Изабеллой, когда та задала этот провокационный вопрос. — Ты должен меня простить.

— Ты фантастически прекрасна, — улыбнулся Дуэйн, — а поэтому сегодня вечером я прощу тебе что угодно.

— Простишь ли ты мне, если я украду твое сердце? — мягко спросила Изабелла.

— Возможно, если ты найдешь его, — лениво произнес Дуэйн.

— Только не притворяйся, будто у тебя его нет. — Она подняла голову и была похожа на цветок, любующийся собой. — Ведь раньше оно у тебя было, любовь моя.

Он слегка нахмурился, и Рослин заметила это. Он собирался что-то сказать, возможно, о том, что она говорит о вещах, которые не стоит обсуждать при всех. Но в этот момент Изабелла уже весело говорила с Тристаном.

— Мужчины, вы уже решили, куда поведете нас? Конечно, здесь невозможно ожидать кабаре и музыки, как в Лиссабоне — этом чудном, утонченном и веселом городе, в котором так много театров и ночных клубов.

— Совершенно естественно, что Эль-Кадия не может соперничать с Лиссабоном, — сухо заметил Тристан и посмотрел на Дуэйна. — Я думаю, что мы отправимся в «Танцующий Олень». Что скажешь, друг мой?

— Звучит отлично. — Улыбка коснулась уголков губ.

— Ты знаешь о светской жизни в Эль-Кадии гораздо лучше меня, старик. Я — всего лишь плантатор, но название этого места разжигает интерес. А разве олени могут танцевать?

— Танцевать будет Изабелла, — она властно взяла Дуэйна под руку, и они впереди Тристана и Рослин вышли из гостиницы. Справедливости ради стоит заметить, что они были неотразимой парой: охотник и великолепный сокол у него на руке.

Особое очарование и загадочность вечернему городу придавал месяц, похожий на кривую турецкую саблю, скользящий над восточными крышами и минаретами — и неужели в такую ночь кто-то мог сомневаться, что олень умеет танцевать? Кругом ощущалось присутствие тайны — в воздухе, наполненном ароматами неизвестных пряностей, загадки прошлого незримо окутывали улочки — в этом у Рослин не было ни малейших сомнений.

Достаточно было взглянуть в ее глаза, чтобы узнать о ее чувствах. Садясь в такси, она улыбнулась Тристану — в этот момент глаза у нее были асфальтово-серыми, темными, как глубокая вода. За ней следом сел Тристан, захлопнул дверцу, и уже в следующее мгновение машина резко рванула вперед, так что Рослин отбросило вправо, и она ощутила прикосновение к белому шелковому пиджаку. Подняв удивленные глаза, она смогла увидеть только надменный подбородок Дуэйна и тотчас же отпрянула назад. Она сидела между двумя братьями словно под высоким напряжением. Изабелла же удобно расположилась на переднем сиденье.

Их такси ехало вниз по той же улице, по которой они с Тристаном гуляли днем. Петляя по узким кривым улочкам, громко сигнала, они наконец-то выбрались на оживленную центральную магистраль.

Рослин поглядывала в окно со стороны Тристана и очень надеялась, что «Танцующий Олень» не окажется одним из современных ночных клубов, ярко освещавших бульвар и появившихся здесь в огромном количестве за последнее время.

Ее надежды крепли по мере того, как осталась позади пестрая шумная оживленная толпа, в которой почти не было женщин в вуалях, а большинство лиц было открыто и выглядело совсем по-европейски. Эль-Кадия переживала бум роста, а ее жители привыкали к новым порядкам — какая жалость, если смотреть на это глазами романтиков.

Кафтаны и бурнусы note 14 не шли ни в какое сравнение с творениями европейских модельеров. Но вот шум и неоновые огни остались далеко позади, и Рослин догадалась, что они направляются в старую часть города.

Заскрипели тормоза, и такси резко остановилось перед аркой. Рослин чувствовала возбуждение, и, когда вслед за Тристаном выбралась из машины, то, возможно, из-за своего состояния, а, может быть, из-за высоких каблуков, она споткнулась на мощеном тротуаре. И тотчас же ее подхватили сильные руки, не дав ей упасть. Меховая пелерина затрещала по швам — бедная Нанетт!

— Спасибо, — сказала она, не оглядываясь, и тотчас же освободилась от крепких рук. Она видела, как эти дикие зеленые глаза не оставили без внимания пелерину — еще одну милость, оказанную Рослин.

Ее била мелкая дрожь, и когда Тристан взял ее под руку, то он спросил, не холодно ли ей.

— Нет, только не в этой пелерине. — И уже громче она добавила. — Твой добрая бабушка настояла на том, чтобы я взяла ее с собой.

Она почувствовала, как медная шевелюра слегка обернулась в ее сторону, и ей стало грустно оттого, что она снова была вынуждена защищаться. Каждый ее поступок в глазах Дуэйна Хантера выглядел подозрительно — так было с самого начала, и ей уже пора было бы к этому привыкнуть.

Тристан не сводил с нее глаз, пока они шли по внутреннему дворику ресторана «Танцующий Олень».

— Ты же так хотела сегодня повеселиться, — тихо сказал он. — Что тебя огорчило? Я знаю, что это так — это видно по твоим глазам.

Она не знала, стоит ли говорить об этом, но слова сами собой слетели с ее губ.

— Время от времени меня охватывает чувство отчаяния, Тристан. Будто я тону, кругом темно, и я очень хочу, чтобы мне помогли выбраться на свет — узнать, кто же я на самом деле, чем занималась, что пережила… до авиакатастрофы.

— Ну, конечно же, какая еще могла быть причина у твоей грусти? — Он с нежностью и пониманием сжал ее руку. — Мне, да и всем остальным, очень просто произносить слова утешения, говорить, что все будет хорошо. И тем не менее, я все-таки хочу спросить тебя, моя дорогая, не хочешь ли ты, чтобы мы поужинали вдвоем? Мы можем пойти, куда ты захочешь.

Рослин еле удержалась, чтобы не согласиться, но тогда Дуэйн сразу бы догадался, что она бежит от него, от его проницательных зеленых глаз, от его присутствия за столом. Она видела, что он постоянно наблюдает за ними, оценивая, насколько силен интерес к ней его кузена Тристана.

У него вполне возможно хватит нахальства, чтобы пригласить ее танцевать — ведь ему прекрасно известно, как она ненавидит его прикосновения… тем приятней будет ему отказать.

— Нет, давай останемся, — сказала она, — это чудесное местечко.

Тристан посмотрел на ее гордо поднятую голову.

— Я думаю, тебе здесь понравится, — сказал он, когда они входили в ресторан. Пахло шафраном и дымком, журчала вода в фонтанах, а от небольших настольных ламп исходил желтоватый свет.

Пары танцевали в сопровождении небольшого оркестра, расположившегося в задней части ресторана. Проходя мимо танцующих, она заметила огненно-рыжее кружево рядом с белым шелком. Они подошли и сели за столик для четверых.

— Что ты хочешь — выпить или потанцевать? — спросил Тристан.

Он подозвал официанта и заказал два дайкири note 15. Взгляд его темных глаз остановился на голубом платье Рослин, которая в это время изящно сбросила с плеч мягкую и легкую меховую пелерину.

— Ты очень мила, — тихо сказал Тристан. — В лесах Франции есть такой цветок, бледно-голубой, но если его сорвать, — и тут, почти коснувшись Рослин, он отвел руку.

— Рослин, ты сделала так, что я тебя немного боюсь теперь.

Музыка продолжала играть, а люди вокруг разговаривали и смеялись.

— Неужели меня можно бояться? — нервно засмеялась Рослин.

— А разве ты не знаешь, что мужчины боятся женщин? — Тристан смотрел на нее, загадочно улыбаясь. — Особенно тех, кто им слишком нравится.

— Тристан, — ее серые широко раскрытые глаза смотрели на него с мольбой. — Мы не должны говорить ни о чем подобном, я… я… еще не готова к этому…

— Я знаю, — быстро проговорил он. — Мы должны ждать, когда ты полностью выздоровеешь, когда кончится это раздвоение, когда твоя душа снова обретет мир.

Официант принес напитки, положил на стол меню. У дайкири был немного терпкий привкус, и ей это понравилось. Она принялась пить небольшими глотками, оглядывая в это время ресторан. Ей нравился мягкий туманный свет настольных ламп, который окутывал глаза словно вуалью и лишал их блеска. Также мягко перемешивались здесь Запад с Востоком, это было заметно даже в мелодиях оркестра.

Пара темнокожих рук выбивала ритм на барабане, а куэмбри note 16 дополнял звучание оркестра странными свистящими звуками.

— Мы закажем еду, когда Дуэйн и Изабелла вернутся к столу, — сказал Тристан, изучая меню. — Ты проголодалась, Рослин?

Она кивнула, хотя по правде говоря, она чувствовала слишком сильное напряжение, чтобы есть. Она еще больше напряглась, когда музыка замерла, и танцоры покинули площадку. Она услышала мягкий женский смех, и вот Изабелла уже садилась за столик, довольная собой. Дуэйн галантно придвинул ей стул.

Она подняла глаза и украдкой посмотрела на Дуэйна, но его хищное лицо, как всегда, было непроницаемым. Желто-зеленые глаза сверкнули по ее голубому платью и тоненькой открытой шее. У нее от этого еще крепче сжались пальцы, держащие стакан, и она подумала, почему же Изабелла так хотела завоевать мужчину, напрочь лишенного нежности.

— Вам обоим будет крайне интересно узнать, что Дуэйн — великолепный танцор, — и с дразнящей улыбкой Изабелла посмотрела на Дуэйна.

— Изабелла, видимо, решила, что вся моя жизнь была ограничена общением с индейцами в джунглях, да танцами змей, — сухо отозвался Дуэйн. — Мы будем пить шампанское?

Он позвал официанта. Изабелла смотрела на него томным взглядом из-под длинных густых ресниц.

— А где же еще ты проводил время? — с любопытством спросила она.

— Иногда в Рио, птичка моя. В грешном и порочном Рио.

— Понятно, Дуэйн. Тебе невыносима была постоянная монотонность жизни в джунглях, да? Тебе нужны были яркие огни и женщины в красивых нарядах. Осторожно, мой дорогой, так я один за другим выведаю все твои секреты. — Ее улыбка сверкнула подобно бриллианту. — Должна заметить Тристан, в «Танцующем Олене» довольно приличный оркестр. Ты и малышка Рослин обязательно должны потанцевать.

— Сначала мы собираемся поесть. Итак, давайте закажем ужин. Еда здесь так же хороша, как и музыка.

Следующие несколько минут ушли на изучение огромного меню. Затем пришел официант с шампанским.

Пробка надулась, как только ее вынули из горлышка, и сверху образовалась бело-голубая шапка из пены. Когда официант разливал шампанское в бокалы, кверху струйками поднимались крошечные прозрачные пузырики. Тристан поднес бокал к самому носу.

— Я чувствую запах боярышника, французской земли и лесных фиалок, — сказал он, приблизив губы к шампанскому.

— У тебя слишком большое воображение, — насмешливо заметила Изабелла. — Стоило тебе увидеть на бутылке этикетку «Долина Луары», как ты тут же перенесся во Францию. Не знаю, почему бы тебе не купить дом и не поселиться там?

— Я так и сделаю, когда почувствую, что пора, — ответил он.

— И когда же ты это почувствуешь, хотелось бы узнать?

Рослин заметила явное любопытство во взгляде Изабеллы, но к счастью, внимание певицы переключилось на что-то другое.

— Дуэйн, это цветы лотоса? — Она рукой показала в сторону фонтана. Сорви мне, пожалуйста!

— Ты что, собираешься его съесть? — Он рассмеялся и добавил. — Говорят, если узнаешь вкус лотоса, никогда не покинешь место, где он рос.

— Ты хочешь, чтобы я попробовала это на себе? — Цветком она подразнила его губы.

— Я полагаю, что тебе больше придется по вкусу цыпленок табака на твоей тарелке, — саркастично заметил Тристан.

— Грубиян! — С гордостью истинной латинянки она вставила цветок в темные волосы. — Иногда мне трудно поверить, что ты наполовину француз. Французы всегда уважают романтический настрой женщин. Они великолепно умеют поддержать женское притворство.

— Я никогда не любил притворства. — Неожиданно голос его стал жестким и колким, словно жало. Рослин даже подняла на него глаза, на минуту прервав еду. И тут, перехватив ее взгляд, Дуэйн, не отпуская ее, прямо спросил:

— Вы танцуете?

Она не могла говорить. Слова застряли где-то в горле.

В это время он встал и подошел к ней, протягивая загорелую руку.

— Иди, Рослин, — это был голос Тристана. — У тебя есть гарантия Изабеллы, что Дуэйн не отдавит тебе ноги.

Но она переживала не за свои ноги, а за чувства. В этот момент послышался голос Изабеллы.

— А разве наша больная с амнезией знает, умеет ли она танцевать? Рослин может отдавить Дуэйну ноги.

— Если так, то вряд ли я это почувствую. — Пальцы Дуэйна крепко сомкнулись вокруг запястья, и он, рывком заставив Рослин подняться, повел ее к площадке для танцев.

— Я… я не хочу танцевать… я не умею! Это был отчаянный шепот, потом у нее перехватило дыхание, так как неожиданным резким движением он заключил ее в объятия, из которых невозможно было вырваться.

— Расслабься и наслаждайся танцем, — глядели на Рослин сверху вниз, словно пронзая ее насквозь, зеленые глаза Дуэйна. — Арманд слишком любил веселиться, чтобы влюбиться в девушку, не умеющую танцевать.

Так вот оказывается, чем он занимался — он ее проверял. Рослин затрясло, она наступила ему на ногу, перестав чувствовать ритм, потеряв ощущение всего, что происходило вокруг — кроме одного — жестокости Дуэйна. Он сделал так, что она еще несколько раз неловко споткнулась, затем отпустил. Переполняемая негодованием, Рослин заспешила к столику. Изабелла улыбалась, Тристан же, увидев Рослин, встал ей навстречу. Брови были нахмурены.

— Бедняжка, Дуэйн, — Изабелла встала и, оглядев бледную Рослин, добавила, — пойдем, дорогой, и я постараюсь сгладить неумение Рослин танцевать. — На лице и в глазах — недобрая усмешка.

— Вне всякого сомнения, — сказал он, и они пошли к танцующим. Рослин осталась вдвоем с Тристаном. Она вся дрожала, не смея поднять глаз. Тристан пересел поближе к ней. Она взяла бокал с вином, но рука так дрожала, что ей пришлось поставить его обратно.

— Типичное поведение моего кузена, прямо в стиле Байрона. — Тристан жестом подозвал официанта и попросил принести два кофе с коньяком.

Он сидел и барабанил кончиками пальцев по столу. Вид у него был отрешенный, брови нахмурены. Вскоре принесли кофе и коньяк. Рослин налила немного коньяка и быстро выпила свою чашку, ожидая, что это прибавит ей храбрости.

— Почему в стиле Байрона? — спросила она. — Испытав пытки, ему необходимо подвергнуть им и остальных? Не думаю, что это так.

— Нет? — Тристан, полуприкрыв глаза, внимательно изучал Рослин. — Тогда каков же ответ?

— Просто я ему не нравлюсь. Он думает, что я играю, притворяюсь, и мне становится интересно…

— Что тебе интересно? — Тристан наклонился к ней, когда она сделала паузу. Она в ответ лишь молча покачала головой. Музыка кончилась, и она вновь почувствовала, как напрягся каждый нерв в ее теле. Секунды отделяли ее от присутствия Дуэйна.

— Хочешь, мы уйдем? — обратился к ней Тристан, увидев, как она побледнела.

Она кивнула, быстро взяла пелерину и накинула ее на плечи. Она больше не чувствовала той гордости, которая вначале не позволила ей струсить и убежать.

Оставшаяся часть вечера была испорчена, хотя вместе с Тристаном они взобрались на башню муэдзина. Мечеть напоминала узкий и вытянутый кверху свадебный пирог.

Наверху она пыталась дотянуться до звезд, которые, казалось, были так близко и походили на ледяные цветы. Дул легкий ветерок, а луна была закрыта небольшими облаками.

— Похоже, в воздухе пахнет дождем, — сказал Тристан. — И хотя он вовсе не искал предлога, чтобы уйти, но именно так показалось Рослин, и на душе у нее стало еще тяжелее. По винтовой лестнице они спустились во двор, сняли тапочки, которые им пришлось надеть, прежде чем они вошли в мечеть, и отдали их служителю.

Их поездка в гостиницу на вершине скалы в конном экипаже могла бы оказаться романтичной, но между ними чувствовалось напряжение. Они немного поговорили о мечети, в которой только что побывали, потом Тристан замолчал; казалось, он погрузился в собственные мысли. Рослин взглянула на него украдкой и впервые заметила сходство между ним и Дуэйном: нос, решительный подбородок. Веселые глаза, словно прикрытые вуалью век.

Они приехали в гостиницу, и после того, как уехал фиакр, они все еще в нерешительности стояли на улице.

— Да, сегодня ночью обязательно будет дождь, — пробормотал Тристан. И вдруг он схватил ее за руки и крепко сжал их. — Перестань мучить себя, малышка. Ты забыла, как делать некоторые вещи, но в твоем состоянии это совершенно естественно. Тебе сказали, кто ты, сколько тебе лет, некоторые другие детали, но есть еще многое, чему тебе придется научиться заново. Рослин, ты меня слушаешь?

— Да, конечно, Тристан.

«Но почему, — думала Рослин, — там, в „Танцующем Олене“ ты был таким далеким и озабоченным? Неужели и ты сомневаешься во мне?»

— Ты вдруг показалась мне такой хрупкой, — заметил Тристан. — Слезы в глазах. Пойдем, тебе пора спать.

Пока они поднимались вверх по лестнице, взяв ключи у столика портье, который, казалось, постоянно пустовал, она вдруг почувствовала, что к горлу подступает истерический смех.

— Ни звука, никаких признаков жизни — все спит, — усмехнулась она. — Как ты думаешь, они счастливы? Это место похоже на замок, а мы в нем…

— …как спящая красавица и принц, — глядя на Рослин, закончил Тристан. Он стоял, поглаживая длинными изящными пальцами мех на пелерине. — Если бы я поцеловал тебя, спала бы пелена, которая тебя окутывает?

— Нет, ведь там, на бастионе ангелов, мы решили, что поцелуи могут оказаться опасными. — И глаза ее опять стали серьезными. — Они могут заставить меня забыть о том, что я должна помнить твоего брата.

И тотчас же в полутьме коридора она увидела, как сменилось выражение его глаз: они вновь холодно смотрели на нее. Он резко отдернул руку и пожелал ей спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Тристан, — сказала Рослин и решительно закрыла дверь.

Было половина двенадцатого. Рослин, ожидая полуночи, беспокойно ходила по комнате. Именно в полночь она собиралась пойти к озеру. Там, в одиночестве, под шепот воды ей, возможно, удастся вспомнить, кто же она.

На ней все еще было голубое платье. Было бы обидно разорвать его, спускаясь по обрыву к озеру, поэтому она бережно свернула его и переоделась в брюки, рубашку и сандалии. Платье, которое так нравилось Тристану, она повесила на вешалку. Дорогой Тристан… добрый рыцарь. Если Арманд походил на него манерами и внешностью, она наверняка должна была бы его любить.

Она все продолжала ходить по комнате: беспокойство не покидало ее. «Ты — Рослин», сказали они ей тогда в больнице. Да и как можно было в этом сомневаться, если ее нашли крепко сжимавшей в руке обручальное кольцо Арманда — символ их любви.

Как оно могло у нее оказаться, если только не сам Арманд подарил ей его!

И вот она здесь, в этой странной арабского стиля комнате. Ее сердце гулко бьется в тишине, и явственно слышится голос: «Добрый вечер, Джульет!»

Взгляд блуждал по комнате, оглядывая голые стены, как бы служащие напоминанием о том, что так же пусто было в ее памяти. И вдруг, забыв о том, что Изабелла с Дуэйном еще, возможно, не вернулись, она подошла к двери, выключила свет и вышла в коридор. Все было тихо. Она осторожно закрыла дверь и быстро направилась к лестнице. В сандалиях на веревочной подошве ее шаги были бесшумны.

Оказавшись у лестницы, она вдруг остановилась, так как снизу доносились голоса. Они становились громче, и тут Рослин поспешила спрятаться в туалете. Когда парочка проходила мимо, она услышала мужской голос, говоривший: «Я не хочу участвовать в игре, которая называется обманом».

— Ну, хватит сердиться, — насмешливо отозвался женский голос. — Ты ведешь себя, как будто это преступление, если женщина немного попритворяется.

— Я знаю, Изабелла, к чему может привести женская ложь, что она может сделать с мужчиной…

— Бедный Дуэйн, — продолжала ворковать Изабелла.

— Неужели ты никогда не позволишь другой женщине залечить раны в твоем сердце?

Он не ответил, и через несколько минут Рослин услышала, как хлопнула дверь.

Затаив дыхание, слушала этот разговор Рослин, стоя в туалете. Теперь, почувствовав себя на свободе, она вышла в коридор. Быстро сбежав по лестнице, она вышла из гостиницы. Когда она подошла к тропинке, ведущей вниз, дыхание опять участилось. Тропинка оказалась круче и каменистее, чем она предполагала, и как только она начала спускаться, то оцарапала лодыжку.

На пол-пути она остановилась, чтобы перевести дыхание. Высоко над ней, на скале, стояла гостиница, в которой освещенными были лишь пара окон. В мерцающем свете луны она походила на темный замок. Ей казалось, что она убежала оттуда, как если бы это было логово злых духов.

Она снова начала спускаться и вскоре оказалась на берегу. Под ногами были песок и камни. Вокруг, словно часовые, стояли пальмы. Их тонкие стволы, изогнувшись, склонялись к воде, отбрасывая серебристые тени.

Засунув руки в карманы брюк, Рослин пошла вдоль берега. Ночь была наполнена звуками стрекочущих цикад, шелестом пальмовых листьев и хлопками крыльев летучих мышей. Эти звуки ее не тревожили, Они были частью ее состояния. Через некоторое время она остановилась и села на песок. Обхватив согнутые в коленях ноги, она смотрела на серебристую гладь озера.

Ей не было холодно. Она почти забыла о том, что происходило вокруг. Тихо и настойчиво она пыталась заставить свой мозг вернуться в то состояние, которое было тем утром.

Луна отражалась в озере, образуя лунную дорожку… и неожиданно Рослин задрожала от возникших воспоминаний. Ей так нравилось плавать по лунной дорожке, несмотря на то, что иногда приходилось уплывать немного в сторону, так как хозяин пристально следил за ночными нарушителями своих владений. Озеро рядом с аэродромом, где они жили, было частным владением, и им не разрешалось там плавать.

Это было большое озеро, по берегам которого росли ольха и ива, ветвями склоняясь прямо к самой воде. Они обычно вытирались, стоя под деревьями, и, одеваясь, слушали шелест листьев и уханье совы, тихо смеясь.

«Тихо, не то нас услышат», — Рослин отчетливо помнила, как она произносила эти слова. Но ее подружка только смеялась в ответ, танцуя вокруг деревьев.

«Не бойся хозяина, он никогда не приходит к этому месту по ночам: — он думает, что мы — лесные нимфы».

Эти веселые беззаботные слова приходили на память Рослин, когда она смотрела на рябь воды озера.

Рослин резко поднялась и застыла, стоя на берегу озера Темсина. Ей слышался счастливый смех, смех, словно серебристый колокольчик, как лунная дорожка на озере… как серебристые волосы девушки…

— Что ты здесь делаешь? — раздался неожиданно за спиной у Рослин резкий голос. На этот раз это не был голос призрака.

Она быстро обернулась, и в глазах ее застыла тревога, как только она увидела стоящую рядом с ней высокую фигуру.

— Это… вы, — только и смогла вымолвить она. Повернувшись, она опрометью бросилась бежать. Она неслась вдоль берега, а над озером послышались раскаты грома.