Под южным солнцем

Глава 17

Почти каждый день приходили важные вести. Королевские короны сыпались с голов, как конфетти. Отреклись от трона кайзер, царь Болгарии Фердинанд, австрийский император Карл, и с его отречением наконец-то распалась могущественная империя Габсбургов, просуществовавшая свыше тысячи лет.

Ники торжествовал.

— Появились четыре новых государства, — сказал он Наталье, в то время как они шли по украшенной флагами площади Пиккадилли. — Подумать только! Целых четыре, Наталья! Половина Европы начинает совершенно новую жизнь. Австрия объявила себя республикой, чехи и словаки объединились, венгры образовали отдельное государство, а Хорватия… Хорватия стала свободной! — Он восторженно обхватил ее за талию и, оторвав от земли, закружил в воздухе.

Прохожие снисходительно улыбались. Молодые мужчины возвращались с войны, и на улицах часто можно было видеть радостные встречи. Несмотря на внутреннюю тревогу, Наталья тоже смеялась, радуясь жизни. Свободной была не только Хорватия, но и ее любимая родина. Через несколько недель, а возможно, даже через несколько дней Ники вместе с другими членами основанного в Лондоне Югославянского комитета отправится в Белград. Наталья тоже собиралась поехать вместе с Ники или последовать за ним позже, после объяснения с Джулианом.

— Теперь, когда Черногория и Босния с Герцеговиной проголосовали за объединение с Сербией, важно, чтобы договор о создании нового союза скорее вступил в силу, — продолжил Ники, опустив Наталью на тротуар. Он обвил рукой ее талию, и они снова двинулись по Риджент-стрит.

— Почему так важно поскорее подписать этот договор? — спросила Наталья, тесно прижимаясь бедром к Ники, в то время как они шли по многолюдной улице.

— Потому что мы хотим закрепить свои позиции, прежде чем Антанта начнет перекраивать границы на свой лад, — сухо сказал Ники. — К счастью, князь Александр уже в Белграде, а члены Югославянского комитета на пути туда. Они не станут зря тратить время…

Наталья уже его не слушала. Она думала о том, когда Джулиан вернется домой и стоит ли ему первому рассказать о ребенке, прежде чем сообщить об этом Ники, или наоборот.

— Ники… — нерешительно начала она.

— ..и еще до Рождества королевство сербов, хорватов и словенцев будет официально оформлено, — заключил он, улыбаясь ей.

Наталья хотела сказать ему о ребенке, но когда его черные, сияющие от радости глаза встретились с ее взглядом, она не смогла это сделать. Пожалуй, лучше рассказать сначала Джулиану. Конечно, новость его ошеломит, более того, он будет потрясен, узнав о ее решении вернуться в Белград вместе с Ники.

Мимо проехал автобус с шутливым объявлением: «До Берлина, плата за проезд — 10 пенсов».

Наталья все думала и думала о сложившейся ситуации и не видела никакого другого решения. Она вышла замуж за Джулиана только ради того, чтобы не разлучать родителей. Джулиан знал об этом и все-таки с радостью согласился на их брак. К тому же он твердо ей заявил, что не намерен после войны ходатайствовать о своем назначении в Белград, и теперь, когда война закончилась, ничто ее не остановит, и она вернется на родину..

Она должна обязательно вернуться. Все свое детство она провела в изгнании и поклялась, что, когда наконец сможет ступить на родную землю, ничто ее не заставит добровольно покинуть свою страну. Однако ей пришлось уехать, но не по своей воле. Ее принудил к этому целый ряд злосчастных событий, которые теперь уже в прошлом.

Наталья взглянула на профиль Ники, на его оливковую кожу и широкие скулы. Оба были южными славянами, балканцами.

Ники, конечно, будет вознагражден за годы верного служения делу создания объединенного государства южных славян постом в новом национальном правительстве. Как его жена и член семьи Карагеоргиевичей, она будет активно участвовать в создании и развитии нового королевства. Белград станет ее домом, и ребенок, которого она вынашивает, будет рожден там.

Приятные грезы, как всегда, внезапно прерывались, когда Наталья начинала реально оценивать будущее. Как быть со Стефаном? Она не могла оставить его в Лондоне. В сотый раз она пыталась представить, как к этому отнесется Джулиан. Она была почти уверена, что он не станет пытаться разлучить ее со Стефаном. Он слишком великодушен, чтобы заставить страдать ее и ребенка. Может быть, он согласится лишь навещать его несколько раз в году?

Представив возможность такого решения проблемы, Наталья снова воспрянула духом. Она даже готова сопровождать Стефана во время визитов к Джулиану. Конечно, они уже не будут любовниками, но останутся друзьями. Она не могла себе представить других отношений с ним. Это просто невозможно. Он избавил ее от угрожавшей ей скучной жизни с матерью в Женеве в течение четырех лет; обеспечил ей комфорт и спокойствие; никогда не давал ей повода для разочарования, и казалось немыслимым, что он сделает это сейчас.

Джулиан вернулся домой как раз на той неделе, когда Александр в качестве регента официально объявил о том, что Сербия прекратила свое существование как отдельная, независимая держава и вошла в Объединенное королевство сербов, хорватов и словенцев.

Наталья читала речь Александра в «Тайме», и по ее лицу струились слезы. Все, о чем мечтали сотни тысяч людей, наконец свершилось. Сандро теперь был князем-регентом страны, чья территория превышала даже средневековую империю царя Стефана. Хотя могущественные королевские династии после войны пали, династия Карагеоргиевичей ничуть не пошатнулась и стала более великой, чем в прошлом.

Наталья разглядывала фотографию Сандро в газете и испытывала невероятную гордость. При этом она была потрясена.

Он больше не был тем Сандро, которого она помнила. Вместо красивого молодого человека, который часто с ней шутил, с фотографии на нее смотрел преждевременно состарившийся мужчина с мрачным выражением лица. Она понимала, конечно, что снимок был сделан в торжественный момент, когда не до смеха, однако, вглядываясь в его лицо, приходила к выводу, что это не могло быть причиной столь резкого изменения.

Того Сандро, который был ее другом до войны, больше не существовало. Ответственность за страну, захваченную врагом, тяжелейший переход через горы к Адриатическому морю, боль, которую он испытал, узнав о гибели своей невесты Ольги от рук большевиков, — все это сыграло свою роль. Неудивительно, что он выглядел таким мрачным и серьезным. И Наталья с грустью поняла, что те дни, когда Сандро шутил и смеялся, безвозвратно канули в прошлое.

Хотя война не прошла бесследно и для Джулиана, в его манере держаться и в выражении лица не было ни чего мрачного, когда он вошел в родной дом и окликнул Наталью.

В это время она находилась в детской. Услышав голос Джулиана, Наталья вскочила, рассыпав детали игрушечной железной дороги. С тревожным чувством она бросилась к лестнице, как когда-то во время его отпуска. Впрочем, тогда она не была любовницей другого мужчины. И не была беременной. Отбросив эти мысли, Наталья устремилась вниз навстречу мужу.

Он, перескакивая через две ступеньки, встретил ее на середине лестницы.

— Наталья! О Боже! Наталья!

Джулиан обнял ее и крепко прижал к себе. Она чувствовала биение его сердца рядом со своим, вдыхала почти забытый запах военной формы и знакомый слабый аромат лимонного одеколона.

Наталья пыталась что-то сказать и не могла. Сейчас, и только сейчас, она поняла, как боялась того, что этот момент никогда не наступит, а придет похоронная, извещающая ее о гибели мужа, убитого вместе с миллионами других мужчин.

С сияющими глазами она прильнула к нему, заметив, что виски у него поседели. Но это не важно. Главное — он вернулся целым и невредимым.

— Наталья… — снова начал Джулиан глухим голосом, почти благоговейно, и его лицо преобразилось от радости. Он поцеловал ее со всей страстью, которую ему приходилось сдерживать три бесконечно долгих года.

Когда Наталья поняла, что беременна, она решила рассказать об этом Джулиану сразу же по его возвращении и до того, как они лягут в постель. Она хотела быть с ним честной.

Однако когда они сжали друг друга в объятиях и его губы прильнули к ее губам, привести в исполнение свой план ей оказалось не так просто, как представлялось раньше.

Он оторвался от ее губ и улыбнулся.

— Ты все такая же, — сказал он, разглядывая ее лицо и черные волосы, собранные на затылке, с ниспадающими на виски локонами. — Я говорил твоему отцу, что ты ничуть не изменилась.

— Папе! — Ее золотисто-зеленые глаза удивленно расширились. — Ты разговаривал с папой? Где? Когда?

— В Сальниках, перед тем как сесть на корабль, отправляющийся домой. Он тоже собирался отплыть, но на остров Корфу.

— Что он сказал? Он здоров? Не ранен? Собирается ли забрать маму и Катерину и вернуться в Белград? — Вопросы так и сыпались градом. — Он спрашивал обо мне? Ты рассказал ему о Стефане? Ты сказал, как я по нему скучаю?

— Он чувствовал себя вполне сносно, насколько это возможно после тяжелых испытаний, выпавших на его долю, — мягко ответил Джулиан.

Наталья испуганно посмотрела на него, сообразив наконец, что и он смертельно устал, хотя его улыбка и страстные объятия на время скрыли эту усталость.

— Отец не ранен? — снова спросила она. — Война сильно его состарила?

Джулиан вспомнил об Алексии, изможденном и сильно похудевшем. — — Он не был ранен, но, видимо, ему пришлось туго, — откровенно сказал Джулиан. — Как и все мы, он нуждается в хорошей пище и отдыхе. — Не разжимая объятий, Джулиан посмотрел вниз на пустой холл. — А где остальные? Я ожидал по крайней мере встречу с оркестром, Наталья хихикнула, чувствуя, как годы разлуки уходят в забвение.

— Если бы я знала, что ты сегодня приедешь, то организовала бы торжественную встречу. Твой отец, вероятно, дремлет в своем кабинете, а твоя мать и Диана куда-то ушли.

Она не смогла сдержать удовлетворения, выдав его своим голосом. Да, она действительно была рада, что они ушли и никто не мешает их встрече.

— Я должен спуститься и повидать папу, — сказал Джулиан, продолжая крепко ее обнимать. — Но прежде хочу сообщить тебе новость.

— Хорошую? — Ее сердце екнуло. — О папе?

Он, смеясь, заглянул ей в глаза, и она увидела золотистые искорки в его зрачках и отражение в них своего лица.

— Твой отец вместе с твоей матерью и Катериной отправляются морем в Ниццу, и мы должны там с ними встретиться.

Наталья от неожиданности едва не задохнулась и; если бы Джулиан не держал ее крепко, упала бы на пол.

— Когда? Как скоро? Почему папа решил устроить встречи в Ницце? Почему он не попросил нас приехать в Белград, чтобы встретиться там с мамой и Катериной?

— Потому что в Белграде пока царит хаос, который будет продолжаться еще несколько месяцев. Но не только в этом при чина. Путешествовать по суше через всю Европу фактически невозможно. Железнодорожный транспорт работает крайне не надежно, все дороги забиты солдатами и беженцами, возвращающимися домой. Для скорой встречи необходимо было найти место, куда мы все могли бы сравнительно легко добраться.

Джулиан замолчал, напряженно ожидая ее реакции. Меньше всего ему хотелось испортить их встречу, сообщив, что ей свидание с семьей не может состояться в Белграде и что до конца жизни она не сможет туда поехать.

Алексий убедил его в этом.

— Политика Александра состоит в том, — сказал он, увидевшись с зятем, — чтобы весь мир не считал сербское правительство виновным в убийстве в Сараево. Александр уверен, что в ходе расследований, которые сейчас ведутся в связи с началом войны, ни его самого, ни его правительство никто не сможет в чем-то обвинить. Учитывая, что в австрийских архивах, вероятно, сохранились копия запроса на выдачу Натальи и доклад офицера, который видел ее с Гаврило Принципом за день до убийства, Александр не нашел иного выхода, как объявить ее персоной нон грата. Поэтому она никогда не сможет вернуться на родину, но лучше пока ей об этом не знать.

Наталья улыбнулась мужу, приняв его объяснения за правду.

— Когда мы уезжаем? Мы можем взять с собой Стефана?

Будет ли Катерина со своим сыном Петром? Папа тоже туда приедет? Что…

Внезапно открылась входная дверь, и в дом вошла леди Филдинг. Она удивленно открыла рот, увидев на мраморном полу ранец, и Джулиан, быстро поцеловав Наталью в губы, неохотно выпустил ее из своих объятий и поспешил вниз.

Наталья осталась на лестничной площадке ее мысли настолько перепутались, что она с трудом соображала. Ей очень хотелось снова увидеть Катерину и мать. Они подробно рассказали бы ей о том, что с ними произошло за четыре с половиной года разлуки.

Однако перед ней стояла мучительная дилемма. Как теперь сказать Джулиану о ребенке, которого она носила? Узнав об этом, он может отказаться сопровождать ее в Ниццу. И даже если он поедет с ней, ее мать мгновенно поймет, что у них возникли серьезные проблемы. А что будет, если Джулиан ей расскажет, в чем дело? От волнения у нее сжалось горло. Конечно, потом ее мать все равно узнает, но это может омрачить радость семейной встречи.

Джулиан вместе с леди Филдинг направился в кабинет отца, а Наталья продолжала хмуро смотреть на вновь опустевший холл.

Ради своей матери она не должна портить их совместное пребывание в Ницце. У нее опять не было выбора. Признание Джулиану следует отложить. А это значит, что, несмотря на все благие намерения, ее встреча с мужем не может обойтись без любовных ласк.

При этом сразу возникли новые тревоги. Что, если он заметит изменения в ее теле? Что, если догадается? Она провела ладонями по своему плоскому животу. Когда она вынашивала Стефана, беременность стала заметна лишь на четвертом месяце.

Наталья подумала также о Ники. Она не сможет рассказать ему о ребенке, пока не вернется из Ниццы и не сообщит свою новость Джулиану. Наталья раздраженно вздохнула. Она всегда стремилась к беззаботной жизни, а сейчас все так ужасно запуталось.

Открылась входная дверь, и вошла Диана, кутаясь в меха из-за декабрьских холодов. Она резко остановилась, заметив ранец. Увидев, как лицо подруги расплылось в радостной улыбке, Наталья забыла о своих проблемах.

Она побежала вниз по лестнице, восклицая:

— Джулиан вернулся, Диана! Он в кабинете отца и скоро повезет меня в Ниццу на встречу с мамой и Катериной! Разве это не чудесно?

Они отплыли из Дувра и пересекли Ла-Манш, высадились в Булони, затем поездом доехали до Парижа, оставив далеко на западе разрушенную войной Фландрию и Пикардию. Во время длительного путешествия до Ниццы Стефан развлекался тем, что возбужденно колотил ручонками по оконному стеклу каждый раз, когда видел в поле корову или лошадь, а Наталья не уставала радоваться при виде французского флага, развевающегося над фермой или в окне дома.

Ее волнение достигло наивысшего предела, когда поезд наконец прибыл в Ниццу. Она вот-вот встретится со своей матерью и Катериной после стольких лет разлуки.

Вместе с растерявшейся няней, крепко держащей Стефана за пухленькую ручонку, и с Джулианом, быстро шагающим рядом с ней, она едва не выбежала из вокзала.

— О, побыстрее! — нетерпеливо торопила она мужа, когда он остановился около стоянки такси, дожидаясь носильщиков с багажом. — Как думаешь, мама и Катерина уже ждут нас в отеле «Негреско»?

— Полагаешь, они узнают тебя в таком виде? — насмешливо сказал Джулиан.

Наталья провела рукой по своей новой прическе. На макушке волосы лежали, тщательно зачесанные, а ниже, из-под вышитой повязки, щегольски охватывающей голову на индейский манер, выбивались непокорные черные локоны. Вишневое платье и пальто также выглядели очень модно — прямой фасон без малейшего намека на талию. На шее был повязан длинный шарф из черных соболей, концы которого сзади доходили до края одежды.

Наталья хихикнула, вспомнив прежние баталии, возникавшие по поводу ее нарядов.

— Однажды я захотела надеть бальное платье из потрясающей изысканной сиреневой парчи, но ни Катерина, ни Хельга не разрешили мне это сделать, — сказала она, пока в такси грузили их багаж. — И я вынуждена была надеть скромное белое платье, украшенное бутонами роз. Это было в тот вечер, когда мама устраивала Летний бал. И тогда же ты сделал мне предложение.

Джулиан почувствовал, как при этих воспоминаниях у него от волнения перехватило горло, но он постарался этого не выказать.

— Слава Богу, что они отговорили тебя от сиреневого платья. Если бы ты его надела, я, вероятно, предпочел бы Вицу.

Смеясь, они сели в такси. Стефан устроился на коленях у Джулиана. Тот был счастлив. Хотя Наталья так ни разу и не сказала, что его любит, он ничуть в этом не сомневался. Перед ним открывалось великолепное будущее. Он демобилизовался, и его ждала блестящая карьера дипломата, у него будут еще дети — может быть, мальчик, а может, и девочка…

— А вот и отель «Негреско»! — радостно воскликнула Наталья. — Мы прибыли! О, посмотри, не видно ли в каком-нибудь окне маму!

Когда они вышли на яркое зимнее солнышко, Стефан запрыгал от радости и взволнованно закричал:

— Море, мама! Море!

Впервые Наталья не обращала на него внимания. Если бы ее узкая юбка позволяла ей бегать, она, наверное, бросилась бы бегом в роскошный вестибюль.

— Ну скорее же! — снова молила она Джулиана. — Скорее, скорее, скорее!

Они поспешили в отель, оставив няню со Стефаном и не заботясь о багаже. В вестибюле не было видно знакомых лиц, и сердце Натальи тревожно забилось. Что, если их здесь нет? Она знала, что отец, как сказал Джулиан, сразу с острова Корфу поедет в Белград. Что, если Катерина и мама решили отправиться с ним и ждут ее там? Неужели все ее надежды на встречу с родными через несколько минут окажутся напрасными?

Джулиан подошел к стойке портье, и когда он повернулся к ней, она с облегчением увидела, что он улыбается.

— Твоя мама и Катерина пьют чай в Солнечной гостиной.

Наталья закрыла глаза, мысленно благодаря Бога, затем нетерпеливо спросила:

— А где эта Солнечная гостиная? На каком этаже? Попроси посыльного немедленно отвести нас туда! Пожалуйста, Джулиан! Пожалуйста!

— Посыльный не нужен, — сказал он, беря ее под руку. — Я часто бывал здесь в детстве с моими дедушкой и бабушкой.

С этими словами Джулиан повел ее через вестибюль к большой, ярко освещенной комнате, обставленной пальмами в огромных горшках, с вьющимися по стенам виноградными лозами, отчего комната была больше похожа на оранжерею, чем на гостиную. Переступив порог, Наталья заметила на стенах большие зеркала в золотых рамах, а под ногами холодный розовый мрамор. Затем она увидела дорогих ей людей.

Они сидели за небольшим круглым столиком в дальнем углу гостиной. На матери было светлое шелковое платье, темные волосы были стянуты в изящный греческий пучок. Катерина в длинной яркой юбке и в кремовой шелковой блузке, рукава которой были изящно отделаны оборками у запястий, выглядела так элегантно, что на какое-то мгновение Наталья засомневалась, действительно ли это ее сестра Затем Катерина повернула голову к двери, и их глаза встретились.

Наталья радостно вскрикнула. Не обращая внимания на изысканно одетых людей за другими столиками, забыв о своей узкой юбке и о правилах хорошего тона, она пустилась бегом.

Сквозь слезы счастья Наталья увидела, что Катерина и мать поднялись и сестра бросилась ей навстречу. Официанты с опаской уступали ей дорогу. Руки сестер сомкнулись, и казалось, годы разлуки ушли в прошлое, как это было при встрече Натальи с Джулианом.

— Наталья! Наталья! Неужели это вправду ты? — говорила Катерина, одновременно смеясь и плача. — Твоя прическа! Выглядит чудесно! О, как я по тебе соскучилась! Ты просто не представляешь!

Пожилая пара за ближайшим к ним столиком предусмотрительно придержала вазу с пирожными, опасаясь, что она может опрокинуться от таких бурных излияний чувств, и с интересом наблюдала за встречей сестер.

Наталья услышала позади себя звук нетвердых шажков Стефана и его голосок:

— Мамочка! Мамочка! Пойдем посмотрим на море!

Катерина оторвала свой взгляд от Натальи и перевела его на племянника и на высокого, широкоплечего мужчину, подхватившего его на руки. Наталья же с влажными от слез глазами смотрела на мать.

— Мама… — сказала она сдавленным голосом, оставив Катерину и нерешительно приближаясь к Зите. — О, мама!

Наконец мать смогла ее обнять. Наконец кончилась их длительная и мучительная разлука.

— Думаю, надо заказать шампанское, — сказал Джулиан, продолжая держать Стефана на руках и провожая Катерину назад к столику. Он повернулся к няне, стоявшей с красными от смущения щеками, она была явно недовольна таким неприличным проявлением чувств.

— Было бы неплохо, если бы вы осмотрели заказанный нами номер и проверили, готова ли кроватка для Стефана, — вежливо сказал Джулиан, понимая ее смущение. — Сейчас я представлю малыша его бабушке и тете, а потом приведу наверх.

Няня кивнула в знак согласия и с облегчением покинула гостиную, очень признательная Джулиану, который вел себя, как истинный англичанин.

Наталья и Зита уже сидели рядом, взявшись за руки, и Зита смотрела на Стефана.

— Так, значит, ты Стефан, — мягко сказала она, протягивая к нему свободную руку. — Может быть, подойдешь поближе и поздороваешься со мной? Я давно хотела с тобой познакомиться.

Стефан радостно протянул ей свою пухлую ручку.

— Я хочу посмотреть на море, — откровенно сказал он. — Хочу увидеть волны.

Зита улыбнулась, и Наталья впервые заметила паутину морщинок на тщательно напудренном лице матери. Она быстро взглянула на Катерину. Та стояла рядом с Джулианом, и внезапно Наталья увидела явное напряжение на внешне спокойном лице сестры.

— Теперь все в прошлом, — оживленно заговорила Наталья. — С нами больше не произойдет ничего ужасного.

Катерина улыбнулась, но в ее глазах под густыми ресницами затаилась боль.

Подошел официант с шампанским, и Наталья сказала;

— Я всегда надеялась, что мы соберемся все вместе в Конаке, чтобы выпить шампанского за встречу.

Все промолчали.

Наталья улыбнулась, зная, что всем тоже хотелось бы встретиться в Белграде, а не в Ницце.

— Впрочем, не важно, — философски заметила она, наклоняясь к Стефану и усаживая его себе на колени, — наша следующая встреча будет в Белграде!

Зита с ужасом посмотрела на Джулиана поверх склоненной головы Натальи. Поняв по его исполненному муки взгляду, что он еще ничего не сказал жене о ее положении, она сказала немного неуверенно:

— Наверное, Петр уже проснулся и надо привести его сюда.

А лотом я поведу детей к морю, чтобы показать его Стефану. — Зита снова повернулась к Джулиану:

— Не хотите ли пойти с нами?

Он кивнул, понимая, что у моря они смогут поговорить с глазу на глаз.

Катерина с трудом удерживалась от слез при мысли о том, что Наталье неведомо уготованное ей будущее, и, догадываясь о намерениях матери и Джулиана, сказала:

— Я иду за Петром. Хочешь пойти со мной, Наталья?

Наталья сразу вскочила. Конечно, ей хотелось пойти с сестрой. И не только потому, что она с нетерпением ждала встречи с племянником, но и потому, что ей хотелось расспросить Катерину о ее бывшем муже, узнать, когда и где та познакомилась с майором Злариным и почему они так поспешно поженились.

— Я познакомилась с Иваном вскоре после твоего отъезда, — сказала Катерина, поднимая сонного Петра с постели. — Надвигалась война, и папа понял, что его долго не будет в Белграде. Когда Иван получил приказ остаться в городе и защищать его, папа попросил майора позаботиться о маме и обо мне. Иван пообещал выполнить его просьбу, и папа привел его в наш дом, чтобы познакомить с нами.

— И ты сразу в него влюбилась? — спросила Наталья, принимая озадаченного Петра из рук Катерины и сажая его себе на колени.

Катерина все еще чувствовала себя виноватой перед Иваном и не знала, стоит ли говорить об их отношениях.

— Нет.., вряд ли… — неуверенно сказала она.

Глаза Натальи удивленно расширились.

— Тогда почему же…

Катерина не дала ей закончить. Петр уже совсем проснулся и слушал их разговор. Она поспешно сказала:

— Я все расскажу тебе потом. Когда мы будем одни. — Она начала надевать на Петра теплые рейтузы.

— Кто еще из наших уцелел? — спросила Наталья с побелевшим лицом. — Евдохия? Вица?

Катерина кивнула, и Наталья продолжила:

— А Макс? Он жив?

Лицо Катерины потемнело, и Наталья была уверена, что сейчас услышит от сестры о гибели Макса.

— Макс и его люди одними из первых вошли в Белград.

Сейчас он там вместе с Сандро. — Катерина на мгновение заколебалась, затем сказала со странной интонацией в голосе:

— Он женился. Встретил в Салониках гречанку и…

— Гречанку! — Наталья была удивлена не меньше, чем если бы Катерина сообщила, что Макс женился на турчанке. — И как к этому отнеслась тетя Евдохия?

Катерина опустилась на колени и начала втискивать ручки Петра в рукава пальто, так что Наталья не могла видеть выражения ее лица.

— Одному Богу известно, — сказала Катерина, застегивая пуговицы на пальтишке Петра, а затем добавила:

— У них есть сын. Ксан.

Наталья недоверчиво покачала головой:

— Не могу себе представить, чтобы Макс женился. Он был всегда таким унылым и молчаливым. Я обычно боялась с ним танцевать. Он такой неуклюжий и…

— Просто он очень застенчив, — неожиданно сказала Катерина, поправляя темно-синий бархатный воротник на нежно-голубом пальтишке сына.

У Натальи приоткрылся рот от удивления.

— Застенчив? — недоверчиво переспросила она, когда снова обрела дар речи. — Как такой великан может быть застенчивым? Он ведь герой войны!

— Тем не менее, — сказала Катерина уверенно. Она распрямилась. — Пойдем вниз и познакомим Петра со Стефаном Наталья продолжала сидеть. Ей надо было выяснить еще кое-что, о чем не хотелось говорить при матери и Джулиане.

— Ты слышала что-нибудь о Гаврило, Трифко и Неджелко? — спросила она с тревогой в глазах. — Тебе Известно, где они отбывают наказание — в Боснии или в Австрии? — Заметив выражение лица Катерины, она почувствовала, как ее сердце сжимается от страха. — В чем дело, Трина? Неужели никто не знает, где они? Неужели…

— Позволь, я отведу Петра в другую комнату, — сказала сестра.

Катерина подвела сына к двери в спальню, открыла ее и сказала:

— Подожди меня здесь, милый. Поиграй пока с моей шкатулкой. Я долго не задержусь. Обещаю.

Когда она вернулась в устланную мягким ковром комнату, ее лицо было мрачным. Наталья со страхом смотрела на Катерину.

— Так в чем же дело? — вновь спросила Наталья дрожащим голосом. — Гаврило болен? Или он…

Катерина села напротив и нежно взяла сестру за руку.

— Он умер, — сказала она глухо, зная, как нелегко сообщать подобную новость.

Наталья попыталась что-то сказать и не смогла. Казалось, она падает в бездонную пропасть. Гаврило не мог умереть, особенно сейчас, когда миллионы славян освободились от габсбургской тирании и его считали бы спасителем, а не преступником.

— Он умер в крепости небольшого городка, где-то между Прагой и Дрезденом. Чешский врач, который там его лечил, написал об этом Сандро…

— А Трифко и Неджелко? — прошептала Наталья. — Их тоже нет в живых?

Катерина кивнула, и Наталья глухо застонала, обхватив себя руками.

— Сожалею, Наталья. Это действительно так. — Она немного помолчала, затем тихо добавила:

— Они все страдали чахоткой, и болезнь их сгубила.

Катерина не стала говорить об условиях, в которых содержали заключенных, — о холодных, сырых казематах без окон, где мог умереть любой. Не сказала она и о последних мучительных днях Гаврило.

"Ему сломали при аресте ребро и руку, — сообщал доктор в письме, написанном мелким аккуратным почерком. — Он не получил надлежащей медицинской помощи, и рука загноилась.

В 1917 году ее ампутировали, и поэтому перестали надевать наручники. Он был закован в ножные кандалы, находился в почти бессознательном состоянии и постоянно кашлял"

Это было слишком тяжело, и Катерина не стала делиться с Натальей подробностями.

— Пойдем вниз, — мягко сказала она. — Надо познакомить Петра со Стефаном.

Наталья глубоко переживала смерть бывших друзей, но старалась не показывать своих чувств, потому что знала — ее мать не хочет вспоминать о том, что явилось причиной их столь долгой разлуки.

Днем, стараясь отвлечься от тяжелых мыслей, пока она не останется одна, чтобы выплакаться вволю, Наталья заметила, что Петр, будучи младше Стефана, одного с ним роста. Она снова подумала о майоре Зларине. Очевидно, он был высоким брюнетом, судя по шелковисто-черным волосам Петра. Наверное, он был красив. Как Ники.

При мысли о Ники она задумалась, рассказать ли о нем Катерине. Ей хотелось, чтобы сестра узнала, какой ответственный пост ее любовник скоро займет в национальном правительстве. Но можно ли довериться сестре? От безуспешных попыток прийти к какому-то решению у Натальи разболелась голова, и она мучительно думала о том, почему в ее жизни все время возникают сложности.

Ночью, когда Стефан и Петр мирно спали в соседней комнате, Наталья присела на край Катерининой кровати с чашкой какао в руке. Сестры были в ночных рубашках, и вся обстановка напоминала прежние времена. Правда, Наталья не собиралась оставаться в комнате сестры на ночь.

— Я очень соскучилась по нашим разговорам перед сном, — сказала Наталья с трогательной откровенностью. — Помнишь, как мы делились своими секретами, как хихикали…

Улыбка осветила лицо Катерины.

— Разве? — усмехнулась она.

Наталья вспомнила о своих тайных посещениях кофейни «Золотой осетр» и покраснела.

— Я хотела рассказать тебе тогда о Гаврило, — смущенно сказала она, — но боялась, что ты не одобришь мои знакомства.

Они немного помолчали. Катерина подумала, что их жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, доверься ей тогда Наталья, а Наталья страдала оттого, что снова никак не могла открыть душу сестре, как хотела, и только потому, что боялась ее неодобрения.

Вместо того чтобы рассказать ей о Ники, она подтянула колени к груди и спросила:

— Может быть, расскажешь мне об Иване? Мама и папа одобрили твой выбор? Вы венчались в церкви? Почему ты так поспешно вышла замуж, если не была влюблена в него с первого взгляда?

— Не я полюбила Ивана с первого взгляда, — медленно произнесла Катерина, — а он влюбился в меня при первой же встрече. После свадьбы он мне в этом признался.

— Но он должен был объясниться в любви до свадьбы! — возразила Наталья, еще более заинтригованная.

Катерина немного подалась вперед, потуже обхватив руками свои колени; ее длинные волосы, свободные от шпилек, шелковистыми прядями спадали на плечи.

— Все началось тогда, когда папа написал маме письмо, в котором сообщал, что Макс хочет на мне жениться и что…

— Макс! — Потрясенная Наталья едва не свалилась с кровати. — Не могу поверить! Макс? Он никогда не проявлял ни малейших признаков любви к тебе. Помнишь, как…

Катерина быстро ее прервала:

— Папа отнесся благосклонно к его предложению. В своих письмах во время упорных боев с австрийцами он надеялся, что я соглашусь стать женой Макса. Он был очень огорчен… — Она смущенно замолчала, а Наталья с увлажнившимися глазами погрузилась в горькие воспоминания.

— Тем, что привело к моему браку с Джулианом?

Катерина кивнула; ее горло сжалось. Затем, вновь обретя способность говорить, она продолжила:

— Единственное, чего хотел папа, так это быть уверенным в моем будущем, и я поняла — если скажу ему, что влюблена в кого-то другого, он не станет настаивать на моем браке с Максом.

— Но при этом ты ни в кого не была влюблена! — Наталья едва могла поверить в то, что услышала. Но не могла же Катерина ей лгать.

— В отсутствие папы Иван добросовестно выполнял данное ему обещание по возможности заботиться о маме и обо мне. Я относилась к нему с большим уважением, и он был очень красив…

Катерина снова замолчала, и Наталья не стала ее торопить.

Затаив дыхание, с округлившимися глазами, она ждала продолжения рассказа.

— Когда австрийцы впервые перешли границу и наши войска отступили на юг для передислокации, это было ужасное время, Наталья. Госпитали были переполнены ранеными. Я работала медсестрой вместе с мамой, Сиси и Хельгой, и мы знали, что наши солдаты уходят и город будет оккупирован.

Ивану удалось меня повидать. Он очень просил меня отправиться вместе с мамой в Ниш, но я ему сказала, что это невозможно. С первых дней боев мама твердо решила, что не покинет город…

Наталья глубоко, с удовлетворением вздохнула. Она всегда знала, что ее мать героическая женщина, и вот теперь получила подтверждение этому.

— Я ему сказала, что, если бы он попросил меня о чем-нибудь другом, я бы согласилась без колебаний…

— И? — Наталья едва сдерживала свое волнение. — И что он сказал?

— Он попросил меня стать его женой.

— И ты согласилась? Едва зная этого человека? Ты согласилась только ради того, чтобы не выходить за Макса?

Красивое лицо Катерины исказилось от мучительной боли.

— Да, — сказала она, чувствуя себя виноватой. — На раздумья не было времени, и я надеялась, что в дальнейшем смогу полюбить Ивана, тогда как была совершенно уверена, что не способна полюбить Макса.

Наталья была поражена.

— Я едва могу в это поверить, Трина. Что было бы, если бы ты ошиблась и не смогла полюбить его после свадьбы?

Катерина молчала, ее глаза потемнели от чувств, которые она не могла выразить. Когда-нибудь она расскажет Наталье о свадебном пире и о том ужасном откровении, когда вдруг поняла, что вряд ли сможет полюбить Ивана, в то время как к Максу у нее возникли нежные чувства. Однако сегодня еще не время.

Уже за полночь, и она уверена, что Джулиан ждет Наталью в их номере, соседнем с ее комнатой.

Спустя некоторое время Наталья, поцеловав сестру и пожелав спокойной ночи, ушла к Джулиану, а Катерина лежала без сна в темноте, вспоминая ту минуту, когда он ее приветствовал.

Их встреча оказалась не такой страшной, как она опасалась. Война его изменила, как изменила всех, хотя не было заметно каких-либо явных признаков лишений, которые он перенес, воюя во Фландрии. Несмотря на то что на его висках появилась седина, светлые волосы были по-прежнему густыми и упругими, как у барашка, и подлиннее, чем обычно у англичан, которых ей приходилось когда-либо встречать. Она была рада, что он жив и здоров, но к радости примешивалось и другое чувство, которое оказалось гораздо мучительнее, чем она предполагала.

Катерина по-прежнему его любила. Она поняла это в то мгновение, когда Джулиан коснулся при встрече ее руки, и ей стало не по себе, как в тот день, когда она узнала, что он женится на Наталье.

Она ощущала почти физические муки. Это была ноша, с которой ей придется пройти через всю жизнь ни с кем не делясь, особенно с Натальей.

Наталья тоже мучилась, нуждаясь в исповеди Через несколько дней после их возвращения в Лондон Ники должен будет отправиться в Белград, и она со Стефаном собиралась поехать вместе с ним или чуть позже, как только представится возможность. Когда это произойдет, вряд ли удастся сохранить в тайне их отношения, и ей хотелось обо всем рассказать Катерине сейчас, чтобы ее предупредить.

Не дожидаясь последнего дня в Ницце, Наталья набралась храбрости. Они гуляли вдвоем по паркам, спускающимся с холмов к порту, которые напоминали Наталье Калемегданские сады.

Джулиан пошел со Стефаном и Петром в морской аквариум.

Зита прилегла после обеда.

— Как жаль, что завтра придется распрощаться, — внезапно сказала Катерина.

Хотя январское небо оставалось безоблачным, было довольно прохладно, и ее руки в перчатках были глубоко спрятаны в муфту из волчьего меха.

Наталья поплотнее прижала к горлу шерстяной воротник своего пальто. Оно было застегнуто на перламутровые пуговицы до самого верха, а на голове красовалась подобранная в тон шляпа с эгреткой из ярких перьев.

— Это ненадолго, — сказала она Катерине. — Я хотела рассказать тебе кое-что с первых минут нашей встречи и вот сейчас наконец решилась.

Катерина посмотрела на нее с внезапным опасением. В голосе Натальи прозвучали знакомые вызывающие нотки. Она прекрасно помнила этот тон, многозначительный, предвещавший неприятности.

Они подошли к деревянным скамейкам, с которых открывался великолепный вид на море, и Катерина сказала:

— Давай сядем. Ты опять что-то натворила?

— Я влюбилась, — сказала Наталья, решив не тратить время на предисловие.

Катерина облегченно вздохнула.

— Рада за тебя, — искренне сказала она. — Впрочем, можно было бы и не говорить об этом. Стоит только взглянуть на тебя и Джулиана…

Тонкие брови Натальи взметнулись вверх, почти скрывшись под ниспадающей на лоб челкой.

— Речь не о Джулиане, — сказала она, удивившись наивному предположению Катерины. — Джулиан и я просто друзья. Я влюбилась в славянина. Хорвата. Его зовут Никита Кечко, и он…

Катерина посмотрела на нее странно спокойно.

— Это невозможно, — медленно произнесла она наконец. — Я тебе не верю. Как ты могла кем-то увлечься?

— Это не увлечение, Трина, — раздраженно сказала Наталья. — Я люблю Ники. Уже три года. Он активный член Югославянского комитета, и ему обещана должность в новом правительстве. Он уезжает из Лондона в Белград через несколько дней, и я, вероятно, поеду с ним. А если нет, то последую за ним, как только смогу…

— Я тебе не верю! — повторила Катерина с широко раскрытыми, потемневшими от гнева глазами. Подобного выражения глаз сестры Наталья никогда не видела прежде и не могла понять сейчас. — Я не верю, что ты можешь быть такой эгоистичной, глупой и.., безнравственной!

Румянец стерло со щек Катерины, и Наталья почувствовала, что кровь отхлынула и от ее лица.

— Безнравственной? — обиженно воскликнула она. — Как ты можешь говорить такое? Да если бы я не пожертвовала собой, выйдя замуж за Джулиана, мама была бы разлучена с папой более чем на четыре года!

— Они и так были в разлуке, — сказала Катерина с неожиданной резкостью. — И у мамы не было бы необходимости сопровождать тебя в Швейцарию или куда-нибудь еще, если бы не твое неосторожное, безответственное поведение…

— Это не правда! — возмущенно парировала Наталья. — Моя встреча с Гаврило в Сараево была лишь роковой случайностью…

— Роковой случайностью? — Вспомнив обо всем, к чему привела эта роковая случайность, Катерина почувствовала, что ее охватывает гнев, на который она, как считала прежде, никогда не была способна. — Эта «роковая случайность» разрушила наш мир! Из-за нее мы теперь никогда не станем той единой семьей, какой были раньше! Никогда! Никогда! Никогда! И все из-за того, что ты ни разу не задумалась о последствиях своей дружбы со студентами-националистами! Ты и сейчас не думаешь ни о ком, кроме себя! Джулиан тебя любит! Как ты можешь его бросить после всего того, что он для тебя сделал?

Это была самая серьезная ссора между ними, и она возникла так неожиданно, что Наталья не могла поверить в случившееся.

— Джулиан знает, что я его не любила, когда мы поженились, — возразила она, желая, чтобы Катерина поняла реальное положение вещей и то, что теперь самое главное для нее — поскорее вернуться в Белград. — Папа и мама об этом знали, да и ты тоже! Ты не можешь требовать, чтобы я прожила всю свою жизнь без любви…

— Ты никогда не жила без любви! Как и сейчас! — Никогда еще Катерина не говорила так страстно. — Джулиан любит тебя всем сердцем, и это очевидно, стоит только на вас посмотреть.

Ты должна быть с ним счастлива. Ты не можешь его бросить… это будет просто безумием!

В нескольких шагах от них по дорожке пробежала белочка и исчезла в кустарнике на склоне горы. Никто из сестер не обратил на нее ни малейшего внимания.

— Это вовсе не безумие, — возразила Наталья, смертельно обиженная. — При сложившихся обстоятельствах это самый разумный и честный поступок.

— При каких это обстоятельствах? — Катерина говорила очень тихим, но неумолимым тоном.

Наталья колебалась, но Катерина не спускала с нее глаз, и она поняла, что у нее нет другого выхода, как только рассказать всю правду.

— У меня будет ребенок, — призналась Наталья. — Это ребенок Ники, и я хочу сообщить об этом Джулиану, как только мы вернемся в Лондон. Мне не хотелось портить нашу семейную встречу, и потому я пока еще ничего ему не сказала…

— Боже милостивый, — прошептала Катерина, неуверенно поднимаясь со скамьи с побелевшим лицом. — Боже милостивый!

— ..и я уверена, он меня поймет. Не то, что ты. Мы по-прежнему останемся друзьями. Стефан будет его навещать по праздникам, а может, Джулиан приедет в Белград…

— В Белград?

— Да. Я" уже тебе говорила. Ники уезжает из Лондона в Белград. Он будет участвовать в формировании нового правительства, хотя я пока не знаю, в каком качестве…

— И ты намерена последовать за ним?

В голосе Катерины прозвучали странные нотки. Настолько странные, что Наталья вдруг испугалась.

— Да. Я же говорила. Мы можем поехать вместе, или я отправлюсь за ним следом через несколько дней вместе со Стефаном…

Катерина подумала о всех страданиях, которые пришлось претерпеть их семье из-за глупости Натальи в прошлом, и о тех муках, которые может принести ее нынешнее дурацкое поведение. Она подумала о Джулиане, о его бескорыстии и честности, а также о том, что если бы он не поспешил жениться на Наталье, то мог бы быть ее собственным горячо любимым мужем.

— Ты никогда не вернешься в Белград, Наталья, — очень медленно и твердо произнесла Катерина. — Сандро запретил тебе въезд в страну.

Наталья недоуменно посмотрела на сестру.

— Я тебе не верю! Ты просто пытаешься меня запугать!

Катерина покачала головой, и Наталья почувствовала, что ее охватывают холодные волны ужаса.

— Этого не может быть! — Ее голос сделался хриплым и едва узнаваемым. — Сандро меня любит! Зачем ему так поступать? Нет абсолютно никакой причины…

— Сандро готов на все, чтобы отстоять честь Сербии. Ему было очень нелегко принять такое решение. Еще до того, как ты покинула Белград, австрийцы потребовали твоей выдачи. В их архивах до сих пор хранится копия этого документа. Если о нем станет известно, мировая общественность свяжет убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда с домом Карагеоргиевичей.

Сандро решил, что в случае возникновения такой ситуации он заявит, что ты была объявлена персоной нон грата в Сербии сразу же после убийства. Он давно сообщил мне о своем решении. Он также рассказал об этом папе, а папа — Джулиану.

— Нет! — Наталья почувствовала, что земля закачалась и уходит у нее из-под ног. — Я тебе не верю! Будь это правдой, Джулиан рассказал бы мне об этом!

— Возможно, он не хотел причинять тебе боль. — Голос Катерины был неумолимо тверд. — Возможно, он ждал подходящего момента, так же как и ты, чтобы сообщить ему о Никите и о своей беременности.

Наталья пыталась что-то сказать и не могла. Ужас сковал ее. Какова будет реакция Ники, если он узнает, что она никогда не сможет вернуться в Белград? Останется ли он в Лондоне? А если нет и Джулиан отреагирует на ее сообщение так же резко, как Катерина, что тогда? Что делать? Куда деваться?

Но самое главное — как она сможет жить дальше, не имея возможности вернуться на родину? Она даже не могла себе представить такое будущее. Это невыносимо. В ее ушах до сих пор звучали чудовищные слова — «персона нон грата».

— Что же мне делать, Трина? — хрипло прошептала Наталья. — Я не смогу всю оставшуюся жизнь провести в изгнании!

Я не смогу жить с такой болью! Я не переживу этого!

На какое-то мгновение их взгляды встретились, и Наталья с ужасом наконец поняла, что выражали серо-зеленые глаза сестры. Это было презрение.

Она судорожно втянула в себя воздух, снова пытаясь протестовать, но Катерина, ни слова не говоря и не протянув руки, чтобы ее утешить, повернулась и медленно пошла по дорожке, по обочинам которой росли крокусы.