Под южным солнцем

Глава 7

Катерина пошатнулась, потрясенная словами Джулиана. В это время дверь кабинета открылась, и Алексий властно сказал:

— Я предпочел бы, чтобы все разговоры происходили за закрытыми дверями, Наталья.

— Хорошо, папа, — покорно согласилась она. Ее рука по-прежнему покоилась в руке Джулиана.

— Папа.., я не понимаю… — Катерина была настолько сбита с толку, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. — Джулиан говорит, он и Наталья должны пожениться…

— За закрытыми дверями, пожалуйста, — повторил Алексий, удивляясь, почему дочери никак не могут понять необходимости соблюдать осторожность.

Он широко распахнул дверь, чтобы все вошли в комнату.

Затем, когда дверь была плотно закрыта, обратился к Наталье:

— Насколько я понял, ты согласна выйти замуж за мистера Филдинга?

— Да, папа.

Алексий облегченно вздохнул. Теперь, несмотря ни на что, он справится с предстоящими трудностями. Хотя дочь его покидает, жена остается, и в этом случае ему будет гораздо легче.

— Теперь первым делом надо известить короля. Необходимо объяснить ему сложившуюся ситуацию, и тогда будет понятно, почему мистер Филдинг так поспешно оставляет свой пост.

Восточный экспресс отправляется из Будапешта завтра утром.

Бракосочетание должно состояться как можно скорее, чтобы вы могли успеть на поезд.

— Но, папа.., пожалуйста.., ведь Наталья с мамой могли бы пожить в Швейцарии всего несколько месяцев, — запротестовала Катерина, чувствуя, как кровь шумит у нее в ушах. — Мистеру Филдингу вовсе нет никакой необходимости… — она хотела сказать «жениться», но не смогла, — ..уезжать так далеко, — закончила она фразу, не осмеливаясь посмотреть на Джулиана, так как чувствовала, что окончательно потеряет самообладание, если это сделает.

— Мы не знаем, как долго Наталья будет вынуждена оставаться за границей, — мрачно сказал Алексий. — Если офицер, видевший ее с Принципом, не обратил на него внимания и не признал в нем убийцу эрцгерцога, то, возможно, требование выдачи Натальи не последует. В таком случае, как только убийцы будут осуждены и дело закроют, она сможет вернуться в Белград. Если же будет выписан ордер на ее арест, тогда трудно сказать, как долго ей придется оставаться за границей. По-видимому, до тех пор, пока австрийцев не убедят снять с нее обвинения. Даже в этом случае она не сможет вернуться, пока не утихнут политические страсти. Поэтому ей гораздо лучше отправиться в Британию в качестве миссис Филдинг, нежели под своей фамилией с матерью в Швейцарию.

В какой-то момент Катерина подумала, не сошла ли она с ума или, может быть, все вокруг немного не в себе. Как мог ее отец согласиться с тем, чтобы Джулиан жертвовал собой? И как Джулиан мог на это пойти? Если даже целесообразнее, чтобы Наталья поехала с ним в Лондон, чем с матерью в Швейцарию. зачем ему обязательно на ней жениться? Можно найти женщину, которая сопровождала бы Наталью, а в Лондоне у Джулиана наверняка есть среди родственников женщины, под присмотром которых она могла бы там жить.

— Папа… — нерешительно начала она, стараясь сохранить здравомыслие в этой безумной ситуации. — Папа, ты не думаешь, что возможно… — Катерина не могла продолжать. Она ужасно боялась встретиться глазами с Джулианом и старалась на него не смотреть. Он и Наталья отошли немного в сторону, так что Катерина могла видеть их краем глаза, и тут впервые она заметила, что Джулиан продолжает держать Наталью за руку.

— Да, Катерина? — подбодрил ее отец, глядя на карманные часы и пытаясь оценить, сколько времени ему потребуется, чтобы доехать до дворца и подробно объяснить Петру положение вещей, а затем связаться с советником Британской миссии и устроить венчание.

Катерина не отрывала взгляда от двух сцепленных рук. Ногти Натальи были коротко подстрижены и отливали перламутром. Загорелая рука Джулиана выглядела весьма внушительной.

Катерина вспомнила, как совсем недавно он ее обнимал, когда они вальсировали на Летнем балу. Все это было, и вот сегодня после разговора с отцом он отправился в итальянскую гостиную, чтобы поговорить с Натальей, а когда они вместе вышли из комнаты, она решила, что он держит сестру за руку из платонических чувств, стараясь лишь ее успокоить. Теперь было ясно, что это не так. Медленно, с чувством обреченности Катерина подняла глаза и взглянула на Джулиана.

Он смотрел на нее с беспокойным участием. Жестокая реальность ее поразила, и она поняла, что и раньше его глаза не выражали никакого иного чувства.

— Катерина! — снова обратился к ней отец, сунув часы в кармашек жилета. — Что ты хотела сказать?

— Ничего, папа. Не имеет значения. — Боль в груди затрудняла дыхание, а говорить было еще труднее. Джулиан ее не любит и никогда не любил. Она вспомнила, как, разговаривая с отцом, намекнула на свои отношения с Джулианом, и покраснела от стыда. Как могла она быть такой глупой? Как можно было так много навообразить, когда для этого не было никаких оснований? — Надеюсь, ты меня извинишь, папа? — сказала Катерина, чувствуя, что она должна немедленно покинуть комнату, пока окончательно не потеряла самообладания. — У меня ужасно разболелась голова, и я хочу немного полежать.

Алексий кивнул. Катерина действительно плохо выглядела.

Он не думал, что на нее так подействует разлука с Натальей.

Впрочем, вполне понятно. Разница в возрасте у сестер всего два года, и они почти все время были неразлучны. Когда дверь за Катериной закрылась, Алексий с тяжелым сердцем понял, что их дружная семья распадается, но он ничего не может с этим поделать.

— Я еду в Конак, — отрывисто сказал он. — Джулиан, вам надо уложить вещи и поговорить с советником посольства. Зита, надеюсь, ты позаботишься, чтобы у Натальи было подходящее подвенечное платье?

Без лишней суеты он вышел из комнаты вслед за Катериной и, уже садясь в экипаж, вспомнил об их разговоре во время Летнего бала. Кажется, тогда она намекала, что Джулиан Филдинг проявляет к ней интерес? Видимо, поэтому он так растерялся, когда Джулиан попросил у него разрешения сделать предложение Наталье, да еще во второй раз?

— В Конак, — бросил Алексий кучеру. Очевидно, произошла ошибка. Он вспомнил ошеломленный, недоверчивый взгляд Катерины, когда она узнала, что Джулиан и Наталья поженятся. — Черт побери, — прошептал он, размышляя, какая все-таки сложная штука жизнь. — Черт побери!

Катерина, раскинув руки, прижалась к двери спальни; по ее лицу струились слезы. Когда же это случилось? Как давно Джулиан влюблен в Наталью? Почему она ни о чем не догадывалась? Если бы ей стало известно о его отношении к сестре, она не позволила бы себе в него влюбиться. Но теперь слишком поздно. Она влюблена и не знает, как справиться с этим чувством.

До нее донеслись голоса в вестибюле, затем вызвали экипаж. Должно быть, для Джулиана. Он должен вернуться в свою миссию. Значит, сейчас здесь появится Наталья. Катерина подошла к умывальнику. Она не станет бросаться на постель и рыдать, как это недавно делала Наталья. Это может вызвать нежелательные разговоры. Кто-нибудь из родных догадается о причине ее страданий, и тогда она не сможет больше смотреть в лицо Наталье и Джулиану.

Катерина дрожащей рукой налила в тазик воды. А вдруг Джулиан уже догадался о ее чувствах? Знает ли он, что она в него влюблена? Она вспомнила о своих беседах с ним и о том, как ошибочно толковала тон и смысл однажды им сказанного.

Однако, кажется, она ничем не выдала своих чувств, хотя и полагала — его интерес к ней и к ее семье вызван тем, что он в нее влюблен, так же как и она в него. Но это было ошибкой. На самом деле он интересовался Натальей и любил ее.

По щекам Катерины текли жгучие слезы. Она наклонилась над тазиком и ополоснула лицо холодной водой. У нее по крайней мере был предлог для слез. Пока Наталья не окажется в Восточном экспрессе, она рискует быть выданной австрийцам, и даже если все пройдет гладко, никто не знает, когда она сможет вернуться. При таких обстоятельствах переживания Катерины вполне естественны, но в этом могут усомниться, если она впадет в истерику.

Она подняла голову и прижала полотенце к лицу, стараясь взять себя в руки. Надо как-то пережить венчание, а также прощание с Натальей и Джулианом, которые сядут в ночной поезд и отправятся навстречу новой совместной жизни, а ей останется только ждать и надеяться, что когда-нибудь Джулиан все-таки ее полюбит.

Дверь резко распахнулась, и Наталья сказала прерывающимся голосом:

— Не знаю, вынесу ли я все это, Катерина! — Она бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. — Папа говорит, что, возможно, мне придется жить за границей долгие годы! Почему? Гаврило никому не скажет, что знаком со мной. Думаю, он будет отрицать даже знакомство с Неджелко! И вот, чтобы папа и мама не разлучались, я должна выйти замуж за англичанина! — Ее голос дрожал. — Что, если австрийцы не потребуют моей выдачи и я смогу вернуться домой через несколько месяцев, когда завершится судебное разбирательство по делу Гаврило? Может ли тогда Джулиан развестись со мной или, оставаясь замужем, я смогу жить в Белграде, в то время как он будет жить в Лондоне или в Париже?

Катерина медленно отняла полотенце от своего лица.

— Так вот, значит, каковы твои намерения? Вернуться в Белград и оставить Джулиана?

Наталья оперлась на локоть и изумленно посмотрела на сестру.

— Разумеется! А как же иначе?

Катерина стиснула руки.

— Ты должна всегда быть рядом с ним. Разве не этого он ждет от тебя?

— Быть с ним? Даже после того, как я получу возможность без опасений вернуться домой? — В голосе Натальи звучало недоумение. — Ты не должна так думать, Катерина. Никто не вправе требовать этого от меня, даже папа.

Теперь Катерина в свою очередь удивленно посмотрела на сестру. Она не предполагала, что Наталья не понимает, как нужно относиться к браку. Или ей самой что-то непонятно? Может быть, этот брак был всего лишь проявлением необычайной британской учтивости? Может быть, Джулиан дал понять Наталье, что их союз только одна видимость?

Надежда снова поселилась в ее сердце, такая слабая и хрупкая, что она едва решилась спросить:

— Но Джулиан ведь любит тебя, не так ли?

— Конечно, любит. — Наталья оскорбилась. — Зачем же тогда он сделал мне предложение? Но я его не люблю. Я сказала ему об этом еще на Летнем балу и повторила сегодня.

Катерина вспомнила, как была счастлива на балу, уверенная, что Джулиан вот-вот попросит ее выйти за него замуж, и какое волнение ее охватывало, когда они танцевали под звуки «Голубого Дуная». Но оказывается, в тот самый вечер он сделал предложение Наталье.

— Я не знала, что он еще раньше просил твоей руки, — сказала Катерина каким-то неестественным тоном, мысленно вопрошая, есть ли предел ее страданиям. — И если он женится на тебе по любви, то наверняка надеется, что ты поедешь с ним, куда бы его ни назначили.

Наталья села на кровати, поджав под себя ноги.

— Ни за что! — яростно заявила она; темные спутанные локоны упали ей на лицо. — Я выхожу за него только ради того, чтобы мама и папа не разлучались. Я не намерена мучиться всю жизнь только потому, что виделась с Гаврило за несколько часов до того, как он убил эрцгерцога. Я собираюсь вернуться домой, как только уляжется вся эта суматоха.

Но до спокойствия было еще очень далеко. В кабинете короля в Конаке Петр и премьер-министр в мрачном молчании слушали Алексия. Сразу по прибытии из Сараево он им доложил о происшедших там убийствах, а сейчас рассказывал о встречах Натальи с Принципом и Кабриновичем в «Золотом осетре», а также о ее случайной встрече с Принципом на Восточном базаре и о том, что Макс Карагеоргиевич тоже знал Гаврило, хотя не был лично с ним знаком.

— Просто кто-то указал Максу на Гаврило как на возмутителя спокойствия. Макс говорит — это все, что он о нем знает, он никогда лично с ним не разговаривал. Он был очень обеспокоен, увидев Наталью в такой компании, и попросил Вицу сообщить об этом Катерине. Вероятно, Макс был уверен, что Катерина способна положить конец подобным встречам в дальнейшем. Он также поклялся, что больше никому не расскажет о знакомстве моей дочери с Принципом. Что касается Натальи, я устроил так, что сегодня вечером она покинет страну. При этом необходимо предоставить мистеру Филдингу возможность уехать вместе с ней.

— Александр, как регент, уже объявил восьмидневный траур, — устало сказал король Петр. — Он достаточно молод и силен, чтобы справиться с выпавшими на его долю трудностями. Боюсь, что мне это не под силу. Возложив на него всю ответственность за страну, я не думал, что ему придется так скоро подвергнуться испытаниям.

Алексий не мог с ним не согласиться. Плечи Петра были согнуты, словно от непосильной ноши, а артрит конечностей явно давал о себе знать.

— Новости из Вены не назовешь хорошими, — продолжил премьер-министр, доверительно обращаясь к Алексию. — Военные настаивают на объявлении войны. У них уже давно чешутся руки расправиться с Белградом, и вот сейчас появился предлог это осуществить. Наша задача — во всеуслышание отрицать участие Сербии в преступлении, чтобы избежать войны, к которой мы пока не готовы.

— Нам трудно будет это сделать, если откроется, что один из Карагеоргиевичей так или иначе связан с преступником, — тихо сказал король Петр. — Нельзя терять времени. Брачная церемония будет тайной и непродолжительной.

Венчание состоялось в тот же вечер в семь часов в дворцовой церкви. Не было ни фимиама, ни хора с его восхитительным пением, ни многочисленных гостей.

Наталья была одета в облегающее платье из кремового шелка с небольшим декольте и с длинными узкими рукавами, отделанными кружевами. В руках у нее не было букета, а на ней — никаких драгоценностей. Единственным украшением являлся миртовый венок, олицетворяющий невинность.

Король Петр, Алексий, Зита и Катерина сидели полукругом на позолоченных стульях позади невесты.

— А разве Сандро не будет? — удивилась Наталья, обращаясь к матери, когда ей объяснили, как будет проходить церемония. — Какая же свадьба без Сандро? А бабушка Елена, Евдохия, Вица и Макс? Неужели никого из них не будет?

— Сейчас все политические проблемы легли на плечи Сандро, ведь он регент, — сказала Зита, сама испытывая боль оттого, что свадьба такая скромная — Он старается добиться поддержки России, если случится худшее и Австрия объявит нам войну. В связи с предстоящими переговорами он не сможет присутствовать на свадьбе.

Зита не добавила, что, даже будь у Сандро возможность присутствовать на церемонии, ему не следовало бы приходить, так как в любой момент из Вены от него могут потребовать выдачи невесты — Офицер, видевший Наталью с Принципом, уже имел достаточно времени, чтобы подать рапорт, — сказала она Алексию, когда тот вернулся из Конака. — Поскольку до сих пор австрийцы не потребовали выдать им Наталью, значит, он этого не сделал? Вероятно, он не узнал Принципа. Тогда стоит ли Наталье покидать Сербию? Стоит ли устраивать свадьбу?

Все еще красивое лицо Алексия было озабоченным.

— Не знаю, дорогая, — искренне признался он. — Я не могу рисковать.

И они решили не рисковать. Сейчас Зита сидела молчаливая и внешне спокойная, хотя Наталья выходила замуж не за отпрыска одного из королевских дворов Европы, как было принято, а за незначительного сотрудника британской дипломатической службы.

Она не единственная скрывала свое горе. Катерина никак не могла понять, почему Джулиан, которого она любила всем сердцем и была готова сделать все для его счастья, выбрал Наталью, вовсе его не любившую и не собиравшуюся в будущем с ним оставаться.

Алексий во время церемонии сидел прямо, словно проглотил шомпол. Его терзали сомнения и чувство вины. Что, если его предположения ошибочны? А если для Натальи нет никакой опасности? И не будет никаких серьезных политических последствий, если она останется в Сербии? Что, если он напрасно настоял на ее замужестве с человеком, которого она не любит? Эти мысли жгли его, словно раскаленное железо. Зачем он только взял Наталью с собой в Сараево? Она ведь не хотела ехать, а он настоял, и вот к чему это привело.

Король Петр также испытывал тревогу. Ему сообщили, что несколько минут назад получена телеграмма из Вены. Австрийские власти в Боснии хотели бы допросить Наталью по поводу ее встречи с Гаврило Принципом в Сараево 26 июня. Он тяжело вздохнул. Никто, кроме присутствующих и советника Британской миссии, не знал о брачной церемонии, которая происходит сейчас, и Бог даст, никто больше не узнает, что Наталья отправляется в Англию в качестве миссис Джулиан Филдинг Пока австрийцы ее хватятся, она бесследно исчезнет.

Петр не собирался рассказывать Алексию о телеграмме, пока поезд Натальи не отойдет от перрона белградского вокзала. Не стоило лишний раз его расстраивать. Вспомнив давнишний разговор о возможном браке Натальи и Александра, он снова вздохнул и попытался сосредоточиться на клятве супружеской верности, которую его родственница, доставившая столько хлопот, произносила удивительно ровным голосом.

— Я этого не перенесу! — говорила Наталья час спустя уже далеко не так спокойно, когда мать и Хельга помогали ей снимать подвенечное платье. — Я не могу покинуть наш дом! — Наталья в панике посмотрела на Катерину. — Я не могу! — повторила она, обращаясь к сестре и надеясь на ее помощь, как в детстве, потому что Катерина всегда была более мудрой и находчивой. — Я никого не знаю в Лондоне! Я не хочу быть замужней дамой! Не хочу расставаться с тобой на целую вечность!

Катерина быстро подошла к сестре, обняла ее и крепко прижала к себе.

— Я тоже не хочу расставаться с тобой надолго, — сказала она, едва сдерживая слезы.

Сестры стояли обнявшись, подавленные чудовищной несправедливостью того, что должно было произойти. Всю свою жизнь, несмотря на разницу в характерах, они были лучшими подругами. И вот теперь вынуждены расстаться, не представляя, смогут ли перенести разлуку.

— Я пойду вниз и проверю, все ли погрузили в экипаж, — глухо сказала Зита, понимая, что Наталье и Катерине надо хоть немного побыть наедине. — Ты мне не поможешь, Хельга?

С красными от слез глазами Хельга вышла из комнаты вслед за ней.

— Я не представляла, что моя дружба с Гаврило и Неджелко может привести к таким последствиям, — печально сказала Наталья. — Мы мечтали об объединенном славянском государстве.

Это было так интересно: убегать из Консерватории и встречаться с ними в «Золотом осетре». Я чувствовала себя революционеркой, все выглядело так романтично. Я думала о том, как бы гордился мной прадед, и не представляла, что такое революция на самом деле.

— Это типично для Карагеоргиевичей, — насмешливо сказала Катерина. — Твой прадед тоже никогда не думал о последствиях, иначе не лишился бы трона.

Впервые в жизни Наталья не вступилась за прадеда.

— Как бы мне хотелось быть на твоем месте, Катерина! — сказала она с воодушевлением. — Быть такой же уравновешенной и рассудительной! И остаться в Белграде!

Катерина едва сдержалась, чтобы не сказать, что ей тоже хочется поменяться с сестрой местами, но вместо этого она шутливо заметила:

— Не говори глупости, Наталья. Если ты будешь на моем месте, а я на твоем, что тогда получится?

На помощь Наталье пришла ее неиссякаемая жизнерадостность.

— Великая путаница, — сказала она, хихикнув.

Несмотря на внутренние страдания, Катерина улыбнулась.

— Я люблю тебя, сестренка, — хрипло произнесла она. — Возвращайся поскорее.

Бледный треугольник лица Натальи среди темной массы волос выглядел почти мистически.

— Я постараюсь, — сказала она, произнеся эти слова торжественно, словно клятву. — Я больше никогда не совершу подобной глупости.

Катерина улыбнулась еще шире. Можно допустить многое, но только не способность Натальи удержаться от необдуманных, опрометчивых поступков.

— Тебе пора, — мягко сказала она. — Что ты собираешься надеть?

Наталья неохотно подошла к гардеробу и открыла дверцы.

— Мой голубой национальный костюм, — решительно сказала она. — И я надену его снова, когда вернусь.

Жакет был сильно притален, воротничок и манжеты оторочены соболем, а длинная юбка выглядела такой узкой, что в ней можно было передвигаться только маленькими шажками. К костюму она обула перламутрово-серые туфли, а голову украсила маленькой круглой шапочкой с вызывающе торчащим ярко-желтым пером.

К горлу Катерины подкатил ком, когда Наталья закрепила шляпку булавкой. Желтый и ярко-голубой были цветами сербской королевской гвардии. В далеком путешествии они будут напоминать Наталье о родине.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Зита.

— Пора, дорогая, — сказала она ровным голосом, хотя на самом деле была очень взволнована.

Наталья отвернулась от зеркала.

— Я готова. — Ее голос тоже был ровным, глаза сухими. Она заранее решила не расстраивать мать. — Джулиан уже выехал?

— Да. Он направился в Британскую миссию, а оттуда поедет прямо на вокзал. Вы сядете в поезд порознь. Премьер-министр посоветовал отцу держать в тайне то, что ты сменила фамилию. Если австрийцам не станет известно о твоем браке с Джулианом, они не потребуют от британского правительства твоей выдачи. Будем надеяться, что они не узнают также, когда и как ты покинула Сербию.

— Но ее же увидят на вокзале, — возразила Катерина, удивляясь, как может остаться незамеченным такое яркое желтое перо. — Наталью вполне могут узнать.

Зита вместе с дочерьми направилась к двери.

— Наталья должна сесть в поезд быстро и незаметно. У нее будет отдельное купе, а мы попрощаемся с ней здесь. Нельзя, чтобы нас видели на перроне.

— Я чувствую себя беглянкой, — с горечью сказала Наталья, когда они вышли на лестницу.

Лицо Зиты исказилось от боли.

— Ты и есть беглянка, — тихо сказала она, — и должна соответственно вести себя в поезде до Будапешта и в Восточном экспрессе. Когда Восточный экспресс остановится в Вене, не выходи гулять на перрон. То же самое и в Мюнхене. Германия — ближайший союзник Австрии, и немцы наверняка тебя задержат, если австрийцы их об этом попросят.

Наталья была потрясена. Несмотря на все объяснения отца, ей все еще казалось невероятным, что вокруг нее из-за столь незначительного проступка поднялась такая суматоха. Ведь она не искала встречи с Гаврило в Сараево. Она даже поговорила-то с ним совсем немного. И вот теперь из-за этого, а также из-за ее принадлежности к семье Карагеоргиевичей ей придется колесить по Европе, скрываясь, словно преступница.

Обычно, когда кто-то из членов семьи надолго покидал Белград, домашняя прислуга торжественно выстраивалась у двери для проводов. Но сейчас в холле стоял только отец. Кроме Хельги, никто не знал, что Наталья уезжает, что она вышла замуж.

Дверь была открыта, и снаружи у входа Наталью поджидал экипаж. Сумерки сгущались, и она с болью поняла, что, когда сядет в поезд и тот повезет ее через Сербию в Венгрию, станет совсем темно и она не сможет увидеть родные пейзажи.

Белла скулила, крутясь у ее ног, и Наталья, подхватив собаку и прижав к себе, вышла из дома и села в экипаж. Ее чемоданы уже отправили на вокзал, чтобы их могли заранее погрузить в поезд, не привлекая излишнего внимания. Поскольку прибытие в Будапешт было связано с пересадкой на Восточный экспресс, ночной поезд Белград — Будапешт всегда отправлялся точно по расписанию, поэтому необходимо было поторопиться с посадкой.

— Поезд уже подан, — сказал Алексий с облегчением, когда их экипаж выкатил на мощеную площадь перед вокзалом. — А теперь запомните: никаких прощаний на перроне. Мы не должны привлекать внимания.

— Ас Джулианом мы сможем попрощаться? — спросила Катерина, стараясь казаться безразличной.

— Нет. Не должно быть никакого контакта между Джулианом и Натальей, пока поезд не пересечет Германию и не окажется во Франции. — Алексий вышел из экипажа. — Следующие несколько минут будут для нас тяжелыми, но я не хочу, чтобы посторонние видели ваши слезы. Нельзя допустить, чтобы кто-то нас узнал.

Направляясь к вокзалу, он пожалел о своем решении проводить Наталью всей семьей. Это Зита его упросила.

— Ужасно, если наша девочка поедет на вокзал одна. Будь с ней Джулиан, я не стала бы просить тебя, Алексий. Пожалуйста, давай ее проводим и будем рядом с ней до последней минуты.

Чувствуя себя немного виноватым, он уступил жене. И вот сейчас, когда они всей семьей быстро шли к специально отведенному для Натальи купе в конце поезда, он очень надеялся, что ему не придется об этом пожалеть.

Как только они вошли в купе, он опустил шторку на окне.

— Поезд отправляется через десять минут, — сказал он, подумав, что ему придется пережить, если окажется, что замужество дочери и ее отъезд не были столь уж необходимы. — У нас осталось мало времени.

Не было нужды об этом напоминать. Никто не знал, что. сказать. Любые слова казались бессмысленными.

Наконец Алексий мрачно произнес:

— Я не стал бы настаивать на твоем браке с Джулианом Филдингом, если бы не был уверен, что он тебя любит, или не был убежден, что ты будешь с ним счастлива.

— Да, папа, — сказала Наталья, хотя знала, что никогда не сможет быть счастлива с человеком неславянского происхождения. Она понимала также, что отец не стал бы настаивать на браке, если бы это не помогло ему избежать разлуки с матерью.

Раздался последний гудок. Алексий поцеловал дочь в щеку, затем отвернулся и быстро вышел, слишком подавленный, чтобы что-то сказать.

— Будь счастлива, — сказала Зита, едва сдерживаясь. — До свидания. Храни тебя Бог.

Катерина последней покидала купе.

— Я люблю тебя и буду очень скучать, — горячо сказала она. — Береги себя! Напиши мне!

Когда дверь за ней закрылась, Наталья продолжала стоять посреди купе, не в силах до конца осознать чудовищность того, что произошло.

Поезд тронулся. Она бросилась к окну, подняла шторку, опустила стекло и высунулась наружу.

Катерина шла вслед за Алексием и Зитой по направлению к выходу из вокзала. Наталья подавила крик, зная, что ей нельзя их окликнуть. Если она это сделает, отец обернется, и последнее, что она увидит на прощание, будет его рассерженное лицо.

Она безнадежно помахала рукой, как вдруг Катерина обернулась и махнула ей в ответ.

Наталья со слезами на глазах продолжала махать и махать, в то время как поезд набирал скорость, и перо на ее шляпке трепетало на ветру. Даже когда Катерину уже почти не было видно, она все еще не переставала махать. Она махала, пока не заболела рука и вокзал не превратился в смутное пятно, пока огни Белграда не исчезли в непроглядной тьме.