Подарок ангела

ГЛАВА ПЯТАЯ

Он хорошо вписался в застолье. Даже чересчур хорошо.

За ужином Фрэнк развлекал всех. Никогда не проходивший спокойно ужин в этот вечер превратился в настоящее состязание между мальчиками. Каждый боролся за единоличное владение вниманием и одобрением Фрэнка. Самоуверенности Тейлора как не бывало, а Стивен походил на щенка, добивающегося ласки.

Фрэнк умудрился удовлетворить обоих. И Донна не смогла не оценить это.

Лиза была просто очарована.

— По-моему, с тех пор как было изобретено мороженое тридцати сортов, на свете не появлялось ничего лучшего, — доверительно прошептала она Донне на ухо, собирая тарелки и относя их на кухню.

— Заявление в твоем духе, — пробормотала Донна.

Она последовала за Лизой, с горстью вилок, которые чуть ли не силой вырвала у Фрэнка, предложившего свою помощь. С грохотом опустив их в заткнутую пробкой раковину, достала из стола бутылку лимонной моющей жидкости.

Когда она открыла воду, Лиза воззрилась на нее с выражением ужаса на лице.

— Что ты делаешь?

Донне казалось, что ее действия вполне очевидны. Она растворила жидкость под струей воды. В раковине стала подниматься шапка пены.

— Посуду собираюсь мыть.

Лиза опустила руку на кран и закрыла его.

— Но у нас же есть посудомоечная машина! — Она иронически подняла бровь. — Забыла?

Донна с улыбкой убрала Лизину руку с крана и снова открыла воду.

— Машине за руками не угнаться.

Лизе в ее юридической практике приходилось проявлять упрямство. Иногда оно оказывалось очень полезным. Как сейчас, например.

— Будь ты помоложе, я бы приложила свою руку, только не к посуде, а к некоторой части твоей фигуры. — Сунув руку в раковину, нащупала и выдернула пробку. Вода со вздохом исчезла в сливе, оставив лишь клочки девственно-чистой пены. — Иди и займи гостя. Я позабочусь об остальном.

Но Донна идти не хотела. Она хотела остаться здесь, с тарелками, с Лизой, в безопасном месте. Куда не могли проникнуть искушения.

— Я...

Лизины глаза сузились. Жестом мелодраматического злодея, выставляющего Крошку Нелл из родительского дома на снег, она указала мокрой рукой в сторону гостиной:

— Убирайся!

Донна вышла с окаменевшим лицом.

Фрэнк сидел с Тейлором и играл на гитаре. Увидев их вместе, она испытала странное чувство, будто уже видела когда-то подобную сцену.

Но этого, конечно, не могло быть. До сего дня она никогда не видела Фрэнка. Просто Фрэнк играл на гитаре так же, как Тони, и ее воображение рисовало Тони, сидящего рядом с Тейлором.

Понимая, что выйти сейчас было бы слишком неучтиво, Донна села и стала слушать.

И была невольно захвачена. Фрэнк умел делать с гитарой невозможное. Инструмент смеялся и плакал в его руках. Песня за песней исполнялись по просьбам мальчиков, к которым как-то нечаянно стала присоединяться и она.

— Этой песне я хочу научиться, — заявил Тейлор, после того как Фрэнк сыграл заказанную Донной вещь. — «Зеленые рукава».

Фрэнк взглянул на Донну. На ее лице смешались боль и наслаждение. Песня для нее что-то значила. Может быть, немало. Он поднял бровь.

— Ты не против?

Когда-то это была ее песня. Тони и ее. Эта песня звучала по радио, когда Тони впервые поцеловал ее в старой отцовской машине. Они просто сидели и разговаривали, а он вдруг нагнулся и поцеловал ее. И в это самое мгновение зазвучала старинная мелодия «Зеленых рукавов».

Не мешай, прошептал тихий голос в ее голове.

Ну вот, подумала Донна, Лиза уже забралась туда. Впрочем, и правда лучше не мешать, ведь это так важно для Тейлора.

— Я не против.

Фрэнк кивнул и принялся показывать Тейлору, как нужно ставить пальцы.

За вечер интенсивной работы Тейлор научился извлекать из гитары кусочки мелодии. Пальцы стали двигаться увереннее, а энтузиазм вошел в управляемый режим. Тейлор сделал большие успехи за рекордно короткий срок.

Он и сам был удивлен.

Когда Фрэнк положил трубку телефона, вызвав такси, Лиза стала выгонять племянников из комнаты:

— Хватит, мальчики, марш в кровать.

Когда она взяла Стивена за руку, тот возмущенно вырвался.

— Но ведь нам завтра не идти в школу, тетя Лиза.

— Все равно убирайтесь, — решительно настаивала Лиза. — Мама хочет поговорить с мистером Харриганом. — Она значительно взглянула на Донну. — Наедине.

Донна внутренне съежилась. Для Лизы нет абсолютно ничего святого.

К Тейлору вернулась прежняя подозрительность. Он переводил взгляд с Фрэнка на мать, не уверенный, что хочет их разговора наедине.

— О чем?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — сказала Лиза, подталкивая мальчика к двери.

Логика была безупречной, но любопытство от нее не уменьшилось.

— Но...

Лиза не дала сказать. Два года практики научили ее управляться с племянниками.

— Ну-ка переправь эту часть своего тела в кровать срочной доставкой.

Стивен посмотрел на нее и, хихикая, двинулся из комнаты.

— Ты такая веселая.

— Обойдемся без лести, постреленок. — Она дружески шлепнула его по попке. — Иди и надевай пижаму. — Лиза глянула через плечо на Фрэнка. — Это потребует времени, так что спокойной ночи.

Донна закрыла глаза от страха. Лиза махнула красным флагом и выстрелила из стартового пистолета.

— Спокойной ночи, — откликнулся Фрэнк вслед Лизе и уходящим мальчикам. Тейлор ответил тем же, а Стивен помахал рукой.

Фрэнк аккуратно поставил гитару рядом со своим чемоданом и повернулся к Донне:

— Лиза сказала, что ты хочешь поговорить со мной. — Не дождавшись ответа, он продолжал: — О чем?

Донна беспомощно пожала плечами.

— Тебе придется спросить у Лизы. События развиваются по ее сценарию.

Это становилось просто смешным. Взрослая женщина. Мать двоих детей, владелица чартерной компании. Она платит людям жалованье, в конце концов. Почему же ей так хочется вскочить и убежать?

Он сидел на диване, а она — в большом кресле. Одному из них следовало сделать шаг. Ясно, что не ей. Фрэнк встал.

Донна чувствовала, как колотится пульс на шее и запястьях, когда Фрэнк приближался. Садясь рядом, он коснулся ее бедром. Донна искала каких-нибудь слов.

— Кажется, Лиза думает, что мне нужно чаще выходить из дому.

— Чаще, — повторил он, вглядываясь в ее лицо. — Имеется в виду чаще или выходить?

Донна глядела прямо перед собой и обдумывала страшные планы мести Лизе за этот тет-а-тет.

— Выходить.

— Понимаю, — кивнул Фрэнк, думая, долго ли она будет разговаривать с телевизором. Он поиграл на пробу с прядками на ее виске. — Что ж, тут мы с ней совершенно согласны. Тебе нужно выходить. — (Донна повернулась.) — Со мной.

Во рту у нее пересохло. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание кожей лица. Она попыталась вспомнить, что обещала себе.

— Я бы не хотела, чтобы у тебя создалось ложное впечатление, Фрэнк...

Он бережно собрал пальцами ее волосы и отвел от щеки.

— У меня нет пока никакого впечатления, но некоторые идеи уже зарождаются.

Его вдруг охватило не изведанное до сих пор волнение. С ним происходило нечто странное. Она — необычайная, подумал он.

Донна усилием воли не дала своим глазам закрыться. Она бессильно отодвинулась, насколько позволяло кресло. Расстояние увеличилось едва ли на дюйм. Слишком мало, чтобы защитить ее от собственных чувств.

Взгляд зацепился за гитару.

— Я очень ценю то, что ты делаешь для Тейлора, — сказала она чуть поспешно.

— Он славный мальчик. А славные мальчики должны получить шанс. — Фрэнк посмотрел на Донну. Ему хотелось обнять ее, поцеловать, почувствовать тепло ее тела. — Независимо от возраста.

Донна сцепила руки, будто от этого могли прийти так нужные сейчас силы.

— Ты много рассказывал о себе в аэропорту, — начала она неуверенно, подыскивая слова.

Возможно, он был тогда чересчур болтлив, но ведь это только чтобы выманить ее из раковины.

— Кому-то надо было поддерживать беседу.

Она не возражала.

— Ну так вот, теперь я хочу рассказать о себе. Тони был моей школьной любовью. — Она остановилась, и горькая улыбка скривила ее губы. Губы, которые ему так хотелось поцеловать. — Старомодно, правда?

Ему это не казалось старомодным.

— Не надо говорить мне о старомодности. Ты забыла, что я из страны Оз. Там, откуда я приехал, люди до сих пор иногда расплачиваются за медицинские услуги курами или гусями.

Донна улыбнулась. Он делал ее признание легче, вольно или невольно.

— Как бы то ни было, когда мы поженились, я думала, что это будет продолжаться вечно. — Ее глаза затуманились воспоминаниями. — Вечность длилась ровно семь лет. — А потом он со всем покончил. Взял чудесную, трепетную жизнь и покончил с ней.

Донна смотрела на Фрэнка, пытаясь заставить его понять. Ей это было очень важно. Ей очень важно было оттолкнуть его как можно мягче.

— Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было двадцать два года. И потом, когда умер Тони, у меня возникло чувство, что нельзя привязываться к тем, кого любишь. Потом так трудно прощаться, что... что я больше ни к кому не привязывалась. — Она долго выговаривала последние слова, потом пожала плечами, спеша закончить: — Так проще. Теперь Тейлор и Стивен — единственные мужчины в моей жизни. Больше нет места ни для чего. И ни для кого. — Она прикусила губу. Ей не просто было сказать все это. Она не любила делиться своим сокровенным, а слово «самоубийство» она даже не пыталась выговорить. Она все еще не могла произносить его вслух. Да и незачем было Фрэнку знать об этом. — Я понятно объяснила?

— До боли. — Однако он оставался сидеть на том же месте. Фрэнк заметил, что она не упомянула, как умер ее муж. Сейчас не время было спрашивать. — И поскольку твое решение твердо, ты не будешь возражать, если я задержусь ненадолго и попытаюсь его поколебать, ведь не будешь?

Она не поняла.

— Попытаешься?

Он ухмыльнулся.

— Поколебать.

— Мне... — Похоже, язык не собирался ей подчиняться.

— Я сделал бы это с большим удовольствием. — Фрэнк провел кончиками пальцев по ее щеке.

Донна чувствовала, как тепло устремляется под кожу от этих прикосновений и после них остаются румяные следы. Остановившееся дыхание сдерживало протест, как дамба воду на реке.

Желание и страх смешались в ее глазах, и молчаливая мольба об освобождении была похожа на просьбу продолжать.

Фрэнк последовал собственному инстинкту. Он прильнул к ее губам так бережно, что она подумала, не воображаемое ли это прикосновение.

Воображаемое и желанное.

Губы Фрэнка скользнули по ее губам легко, как розовые лепестки по шелковой глади воды. Медленно, постепенно поцелуй делался глубже, увлекая ее с поверхности воды в чудесный мир бурлящих эмоций и ослепительного света. Она утратила дыхание. Она утратила рассудок.

Остались только чувства.

Обхватив ладонью ее затылок, Фрэнк привлек Донну и уступил искушению отдаться ощущениям, обрушившимся на него без предупреждения. Они подхватили его и повергли в благоговейный трепет. Он чувствовал вкус ее желаний, загнанных внутрь эмоций, и был смущен ими. Смущен и вознесен до таких высот, до каких обычно не способно вознести прикосновение к женским губам.

Донна запустила пальцы в его волосы, будто желая убедиться, что волшебные мгновения ей не грезятся. Одно чувство за другим сотрясали ее, как волны, ударяющие в берег, по мере того как поцелуй нарастал.

Она не имела ни малейшего представления, сколько это продолжалось. Слезы вскипали в ней вместе с брызгами наслаждения. Она чувствовала, как растворяются ее кости, растворяется все ее существо, переливаясь радугой в солнечных лучах. Его губы похищали у нее все, чего она никогда больше не хотела отдавать, не собиралась отдавать. Пока не отдала.

И тут она догадалась.

И тут догадался Фрэнк, почему неведомый голос уговаривал его принять приглашение Грега и отправиться в этот город. Все это было ради встречи с Донной. Чтобы он мог оказаться здесь, в центре чудесного смерча, в этой стране чудес, где не он выбирал тропы, по каким идти.

Судьба привела его сюда. И он был бесконечно благодарен судьбе.

Донна вновь оказалась во власти чувств. Чувств, которым клялась никогда больше не давать воли. Она не имела права позволять этим чувствам завладеть собой. Они принадлежали прошлому, другой жизни — жизни, ушедшей навсегда. Страх прогрыз дыру в шелковом балдахине, под которым ей было так хорошо, и холодный воздух устремился внутрь.

Донна отпрянула, напуганная происходящим. Напуганная собой. Напуганная этим человеком, который пробудил давно уснувшее.

Фрэнк увидел страх в ее глазах и замер. Но отпустить ее он не мог. Еще не мог.

Сердце колотилось в ее барабанные перепонки, рвалось, тосковало.

— Фрэнк, я...

— Шшш. Чуть-чуть. Дай мне еще чуть-чуть побыть с тобой. — Его дыхание выравнивалось, но далеко не так быстро, как ему хотелось бы. Он в самом деле не был готов к такому. — Всего лишь пока не почувствую, что снова могу встать на ноги. — Он заглянул ей в глаза. — Ты знаешь, какие силы в тебе таятся?

Все еще дрожа, Донна сжала губы, нечаянно вобрав в себя отпечаток его поцелуя.

— Я не хотела...

Неужели эта женщина не представляет, как она несказанно прекрасна? Искушение целовать ее снова и снова было почти непреоборимым, но Фрэнк знал, что надо взять себя в руки. Она чего-то боится. Возобновить поцелуй сейчас — все равно что достать ружье перед чутко замершим оленем.

— Хотела или нет, но ты открыла мне их. — Он желал ее до помутнения рассудка. — Если в твоей жизни ни для кого больше нет места, позволишь ли ты мне разбить лагерь поблизости и надеяться?

— На что?

Он покачал головой, отмахиваясь от собственных слов.

— Не важно.

Он и вправду не знал, на что. Здравый смысл покинул его. Он чувствовал себя утлым суденышком, подхваченным яростным тайфуном и выброшенным из уже раскрытых объятий погибели.

Фрэнк глубоко вздохнул и улыбнулся. Скоро придет такси. Он встал, подошел к дивану и взял свой чемодан.

— Ты хотела посоветовать мне хорошую гостиницу поблизости.

Она кивнула, радуясь возможности сделать что-то простое и понятное. В данный момент ни на что более сложное она была неспособна: Фрэнк преуспел в сведении ее умственных способностей к нулю.

Она попыталась вспомнить название гостиницы, мимо которой проезжала каждый день по дороге домой.

— «Альгамбра» на перекрестке Третьей и Сэндтри-стрит, — сказала она ему, провожая до двери.

Он шел следом. Казалось, он идет за облачком духов.

— Это близко?

Донна остановилась и повернулась к нему. В то же мгновение она поняла, что совершает ошибку.

— Да.

Он поддался искушению и снова коснулся ее лица, потом уронил руку. Еще мгновение, и он обнял бы ее.

— Так, может, мы еще увидимся, пока я в Сиэтле?

Донна посмотрела снизу вверх в его глаза и поняла, что пропала. Она сосредоточилась на выговаривании каждого слова своего ответа:

— Тейлор будет рассчитывать на это. Я думаю, одного урока ему недостаточно.

Его улыбка была широкой и абсолютно искренней.

— Выходит, нас уже двое.

Пора сказать ему обо всем прямо.

— Фрэнк, я не хочу возвращаться на эту карусель. — Она не хотела влюбляться. Любовь потребует расплаты, а ей не под силу платить еще раз. — Не могу.

Фрэнк услышал автомобильный гудок и понял, что это — ему. И все же медлил.

— Почему? На этот раз ты можешь получить приз. — Если то, что он чувствовал в этот момент, было правдой, он мог поручиться за свои слова.

Она открыла дверь.

— Твое такси, Фрэнк. Ты лучше езжай. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отозвался он. И прежде чем Донна закрыла дверь, он поцеловал кончики своих пальцев и скользнул ими по ее губам. И он видел, как желание вернулось в ее глаза, несмотря на всю выстроенную ею защиту. — Увидимся утром.

— Ладно.

Донна закрыла дверь. Нужно было сказать «нет». Нужно было сказать, что она будет занята. Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, она должна сбежать из дому, прежде чем он появится завтра.

Донна, вздохнув, прислонилась к двери и провела пальцами по своим губам. Они еще дрожали.

Если у нее осталась хоть капля здравого смысла...

Гостиница «Альгамбра» с ее панелями красного дерева и массивной мебелью напомнила Фрэнку о днях, проведенных в Байе, штат Калифорния. Ему нравилась мексиканская атмосфера. В «Альгамбре» было чисто, респектабельно и — что самое главное — Донна жила близко. Он сообщил дежурному необходимую информацию, извлек на свет свою кредитную карточку и через пять минут был удостоен ключа от номера.

Номер находился на седьмом этаже. «Семь» всегда было для него счастливым числом.

В лифте он поднимался вместе с парочкой новобрачных, которым явно не терпелось сорвать друг с друга одежду и начать медовый месяц. Это снова напомнило ему о Донне. Он позавидовал новобрачным.

Войдя в свой номер, Фрэнк поставил чемодан на низкий столик и повалился на кровать. Усталость наконец дала о себе знать. Он смотрел в потолок и мог поклясться, что видит очертания лица Донны в тенях, отбрасываемых светом из окон напротив.

Что ни говори, день был интересный, подумал он. Чертовски интересный.

Поздновато вспомнив, что обещал позвонить Джинни, когда доберется до Сиэтла, Фрэнк устало сел и потянулся за телефоном. Поставил аппарат к себе на колени и набрал на клавиатуре номер сестры. Он успел насчитать шесть гудков, прежде чем на том конце сняли трубку.

Совершенно сонный голос пробормотал:

— Алло?

Он прислонился к спинке кровати, устраиваясь поудобнее.

— Хорошенький из тебя доктор. Будь у меня приступ, я бы скончался, ожидая, пока ты снимаешь трубку.

— Ничего страшного. — Голос Джинни был уже абсолютно бодрым. Этот талант она воспитывала в себе годами. — Я бы вытащила тебя с того света. Без дополнительной оплаты. — (Он услышал приглушенный мужской голос в трубке. Шейн, разумеется, интересовался, кто говорит.) — Я не знаю, — ответила она голосу. — Шейн спрашивает, где ты, Фрэнк. Мы тебя совсем потеряли.

— В гостинице «Альгамбра».

Этого они не ожидали услышать.

— А почему не в квартире Грега? Он уже выкинул тебя на улицу? — Она не стала рассказывать Фрэнку, как волновалась, гадая, что с ним и почему он не звонит. Пусть Фрэнк — старший брат, это не мешало ей беспокоиться за него при каждой отлучке.

Он рассказал ей о странном исчезновении Грега в связи с неожиданной деловой поездкой. Это привело ее в еще большее недоумение.

— Так почему же ты не едешь домой?

Где же все началось? За такое короткое время произошло так много.

— Я встретил во время перелета женщину...

Этого было достаточно.

— Ага, значит, ты зря время не теряешь?

Он понимал, что сестра подумала, и поспешил ее разуверить:

— Нельзя сказать, чтобы я для этого что-то сделал. Она сама упала мне на колени.

Джинни окинула мысленным взором всю их жизнь от школьных времен до настоящего. Многие пациентки приходили в больницу с жалобами на здоровье только для того, чтобы Фрэнк измерил им давление и пульс.

— Ну, это не в первый раз.

— Да нет, я хочу сказать, в буквальном смысле, — снова попытался объяснить он. — Просто пол салона ушел у нее из-под ног.

Сестра рассмеялась:

— Не сомневаюсь.

Фрэнк возмущенно выдохнул:

— Ты можешь быть серьезной?

— Смотря в какой ситуации. — Джинни не могла ошибиться: в голосе Фрэнка было что-то необычное. — А ты?

— Не знаю, — честно признался он. Все это разворачивалось слишком быстро. Он не в первый раз увлекался женщиной, но ни разу еще не чувствовал себя таким очарованным. Похоже было на то, что в этой истории от него ничего не зависит. — Раз уж я здесь, я, пожалуй, задержусь ненадолго, на случай если Грег вернется так же неожиданно, как исчез.

— А-га. — Дело тут вовсе не в Греге, подумала Джинни, но пусть все идет как идет. Она с самого начала почувствовала, что брату предстоит не обычное путешествие. — Хорошо, что я связалась сегодня со службой медсестер. Завтра утром они пришлют мне кого-нибудь.

Фрэнк рассмеялся. Джинни врасплох не застанешь.

— И кто-то еще говорит, что это я не теряю время даром...

— У меня было предчувствие.

— Да? Какого рода? — Может быть, она сумеет пролить какой-то свет на происходящее, потому что сам он ничего не понимает. Словно его разбудили ударом оглобли по голове.

— Ясно какого. — Фрэнк совершенно отчетливо видел, как сестра пожимает плечами. — Я почувствовала, что имеется более серьезная причина для твоей поездки, чем письмо старого друга. А если так, ты можешь задержаться дольше, чем запланировано. Бывает, что все выходит по предначертанному, и тогда уж нечего пытаться вставить свое словечко.

Она подумала о собственной судьбе, о странном стечении событий, устроивших ее встречу с Шейном. Если бы хоть одна из деталей мозаики не легла тогда на свое место, Джинни была бы сейчас в своей постели одна. И в соседней комнате не спал бы бесценный малыш.

Фрэнк думал о почти непреодолимой потребности приехать сюда, о пропавшем билете, о беременной женщине, которой понадобилась его помощь. Его и Донны.

— Да, ты рассказывала.

— Так она хорошенькая?

— Хорошенькая и, пожалуй, чересчур хорошая, на свой лад. — Он снова рассмеялся, и эти звуки радовали сердце Джинни. На этот раз осечки не будет. На этот раз произойдет что-то действительно важное. У нее предчувствие...

— Понимаю. Хотелось бы поглядеть на нее своими глазами. Я не отдам своего брата кому попало.

Она пыталась руководить им чуть ли не с тех пор, как научилась говорить. Иногда это раздражало Фрэнка, но чаще согревало сердце любовью. Тем не менее...

— Скажи Шейну, что он не справляется с супружескими обязанностями. Ему бы следовало держать тебя построже. Ты снова залезаешь в слишком большие штаны.

— Мои штаны мне как раз впору. А ты никогда не мог обойтись без моего присмотра, и сам это прекрасно знаешь. — Рука Шейна поползла вверх по ее бедру, и Джинни почувствовала, что начинает терять нить разговора. — Ладно, наслаждайся жизнью, пока я тут вкалываю.

Сестра действительно работала чересчур много, и Фрэнк это прекрасно знал.

— Именно этим я и собираюсь заняться. Поцелуй за меня Молли и Джонни.

— Обязательно. — Она накрыла руку мужа своей ладонью, чтобы остановить его поползновения. Пока она не положит трубку. — Да, Молли просила, чтобы ты привез ей в подарок книжку об истории Сиэтла.

Очень похоже на его племянницу.

— Я опасаюсь, что эта девчонка станет умнее, чем ей следует для собственного блага.

Джинни довольно улыбнулась. Молли сама научилась читать в четыре года, потому что ей не хватало терпения ждать, пока кто-нибудь почитает вслух.

— Хорошая наследственность.

— Как я погляжу, супружеская жизнь не научила тебя скромности.

Джинни рассмеялась, упав в объятия Шейна.

— Нет, зато я очень счастлива. Надо бы и тебе как-нибудь попробовать.

Сейчас эта мысль не показалась ему такой пугающей, как прежде.

— Надо попробовать. Спокойной ночи, Джинни.

— Спокойной ночи. Да, Фрэнк! Он уже собирался повесить трубку.

— Что?

Голос Джинни смягчился:

— Не пропадай!

Фрэнк пропадать не собирался, но просьба сестры не показалась ему странной. Джинни была большой паникершей, хоть и старалась скрыть это.

Когда он повесил трубку и снова лег, тень на потолке не изменила своих очертаний.

Она все еще была похожа на Донну.