Подарок ангела

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Фрэнк протиснулся в дверь, придерживаемую Донной. Стивен спал у него на руках, уперев подбородочек в широкое плечо. Усталость после насыщенного дня наконец овладела им в машине по дороге из ресторана домой.

Шаловливым щенком бежал за ними Тейлор, но в доме он устремился прямиком в гостиную. Похоже, у него открылось второе дыхание. Так или иначе его не могло хватить надолго.

Когда Лиза закрыла входную дверь, Донна обернулась к Фрэнку.

— Теперь я донесу. — Она положила руки на спящего Стивена, но Фрэнк покачал головой.

— Коль уж я принес сюда, то еще несколько шагов смогу сделать. Просто покажи мне его спальню.

Донна убрала руки и пошла, показывая дорогу. Она и сама чувствовала себя несколько усталой. И взбудораженной. Очень, очень взбудораженной. Но это не имело никакого отношения к бурному выходному — это относилось целиком к мужчине, с которым был проведен выходной. Конечно, она получила массу удовольствия, но было и некое опасливое предчувствие в душе.

Что-то должно случиться.

Она понятия не имела что, и тем сильнее натягивались от ожидания нервы.

Она вошла в спальню Тейлора и Стивена. Комната, обычно покрытая хаотическими напластованиями игрушек и одежды, была необычно чистой.

Анджелина побывала, подумала Донна. Книги ровными рядами стояли на полках, причем все смотрели корешками наружу. Игрушки уложены в ящик величиной с пони. В дальнем конце комнаты стояла двухъярусная кровать.

— Стивен спит на нижней, — сказала она Фрэнку. — Он боится высоты.

— Ты шутишь! — Не кто иной, как Стивен, постоянно требовал вернуться на русские горки, а потом жаловался, что кабинка движется недостаточно быстро и не забирается достаточно высоко.

— Избирательно боится, — поправилась Донна.

Донна стянула покрывало, и Фрэнк положил мальчика на кровать. Она расстегнула рубашку Стивена и вытащила ее из брюк. Впрочем, та наполовину выбилась еще раньше. Потом сняла туфли. Все остальное может оставаться как есть. Сон ему нужен сейчас больше, чем пижама. Нагнувшись, Донна нежно поцеловала Стивена в лоб.

— Завтра он будет очень смущен тем, что так вырубился, — прошептала она Фрэнку, натягивая простыню на спящего мальчика.

Они постояли немного, глядя на Стивена. Донна старалась не думать о том, как естественно получается — стоять рядом с Фрэнком и смотреть на сына.

Фрэнк покачал головой и рассмеялся.

— Знаешь, для такого малыша он чертовски тяжел. Должно быть, утренние блины.

Донна подняла бровь.

— Блины, — согласилась она шепотом. — А также сладкая вата, хот-доги, жареные гамбургеры и...

Фрэнк поднял руку, останавливая ее.

— Я понял.

Донна включила ночничок в виде бейсбольного мяча и выключила верхний свет. Тихо прикрыла за собой дверь.

— Был момент, когда я боялась, что все это выйдет из него обратно.

Приглушенный свет коридора отбрасывал на стену мягкие тени, от чего их силуэты сливались. Фрэнк улыбнулся, гадая, не вещий ли это знак.

— Ребенком бываешь только раз.

Донна вздохнула. Мимолетная печаль промелькнула на ее лице.

— И далеко не так долго, как хотелось бы. — Потому что детство — это время иллюзий, время, когда живешь в надежном и безопасном мире.

Фрэнк обнял ее за плечи по дороге в гостиную. Это получилось так естественно, что Донна сначала не поняла и никак не отреагировала, хотя мысленно давно приготовилась к отпору. Этот жест она приняла всей душой. Он делал мир таким уютным.

Почувствовав обволакивающее тепло, она подняла глаза.

Какие большие глаза, подумал Фрэнк. И какие красивые.

— Ты хотела бы снова стать ребенком, Донна?

Она покачала головой.

— Не так стать ребенком, как почувствовать, что о тебе заботятся. Приятно было бы иногда избавляться от необходимости...

Она прикусила язык, сообразив, куда ведут ее слова, и прищурилась. Снова попалась.

— Как ты это делаешь?

Он не понял вопроса.

— Что делаю?

Не может он не понимать, о чем речь, подумала Донна.

— Заставляешь меня говорить вещи, которые я вовсе не собиралась говорить тебе.

Его низкий чувственный смех проникал ей в самое сердце.

— Очень просто. — Он заглянул ей в глаза. — Я слушаю. Ты не стала бы говорить, если бы где-то там, — он скользнул кончиком пальца по ее виску, — не жило желание поделиться.

Он был прав. Но Донна не хотела признавать это из опасения, что трещины расползутся по ее стенам — стенам, которые она с таким трудом возвела вокруг себя, чтобы быть сильной. Чтобы оставаться сильной ради мальчиков.

Ее спас Тейлор. Он стоял на пороге комнаты, сжимая в руках гитару. Мальчик застенчиво глядел на Фрэнка, не догадываясь, что прервал что-то происходившее между его матерью и мужчиной, к которому его тянуло.

— Не мог бы ты показать мне еще раз? — Он смотрел на лады, будто это они были виноваты в том, что ему не удается извлечь мелодию из гитары. — Кажется, я забыл.

— Ты не забыл, — успокоил его Фрэнк, забирая гитару и увлекая мальчика в комнату. — Все хранится где-то у тебя в мозгу. Нужно только выкопать. — Тейлор зачарованно смотрел на него. Очень хотелось взъерошить мальчишеские волосы, но Фрэнк сдержался. Тейлор делал все, чтобы казаться старше своих лет. — Человек никогда не забывает ничего, чему научился.

Фрэнк сел на диван. Может быть, Тейлору будет легче, если дать ему что-то осязаемое, зацепку для зрения и памяти.

— Найдется у тебя бумага? Я могу записать ноты.

Тейлор был уже у стола и рылся в ящике. Донна терпеливо отстранила его и извлекла листок почтовой бумаги и ручку. Она дала все это Тейлору, а тот поспешил к Фрэнку.

— Ты умеешь записывать музыку? — спросил он с благоговейным трепетом.

Фрэнк повернул листок горизонтально, провел несколько линий, образовав нотный стан, и принялся заполнять его нотами.

— Немного.

Тейлор, наклонив голову, наблюдал за появлением нот.

— Вот это да! Есть что-нибудь такое, чего ты не умеешь? — Восхищение сквозило в каждом слове.

Донна откашлялась. Когда Фрэнк взглянул на нее, она завращала глазами, и Фрэнк рассмеялся.

Шутка намечалась плосковатая, но он просто не мог удержаться. Его взгляд вернулся к Донне.

— Я как раз пытаюсь это выяснить.

— С выяснением трудностей не будет, — бросила через плечо Донна, покидая комнату.

Она услышала, как Фрэнк тихо посмеивается сам с собой.

Потом в холл поплыли аккорды «Зеленых рукавов» и разыскали ее там. Донна закрыла глаза. Игнорировать этого человека становилось все труднее и труднее.

Желая поступить по справедливости, Донна дала им время побыть вместе. Полчаса, решила она, не больше. Когда она вернулась в гостиную, ни Фрэнк, ни Тейлор не заметили ее присутствия. Оба были слишком увлечены уроком музыки. Рука Фрэнка лежала на Тейлоровой, показывая точное положение пальцев. Он намеренно сделал простую аранжировку.

Донна вовсе не хотела, чтобы эта сцена трогала ее. Но она была тронута.

Так выглядят отец с сыном. Этого заслуживает каждый мальчик: отца, направляющего его по жизни.

Этого, грустно подумала она, никогда не будет у Тейлора и Стивена. Потому что она слишком боится.

Она сглотнула комок, вдруг образовавшийся в горле, и объявила наконец:

— Тебе уже давно пора спать, Тейлор.

Тейлор поднял глаза, крайне удивленный ее появлением.

— Да ну, мам, завтра воскресенье. Я отосплюсь.

Нет, надо проявить твердость. Надо остановить сползание, иначе очень скоро дисциплина покатится под гору.

— Ты уже пересидел час после своего обычного времени для выходных. — Она нагнулась и всмотрелась в его лицо. Тейлор отвернулся, но она успела заметить то, что искала. — И похоже, что глаза у тебя уже слипаются. — Они припухли и чуть покраснели.

Тейлор упрямо сжал губы, подавляя зевок.

— Нет. — Не в силах сдержаться, он потер глаза, но оставался сидеть на месте с гитарой на коленях.

Фрэнк понял, что послужил поводом к возобновлению старого спора, и ему это вовсе не понравилось. Он положил руку на гриф. Тейлор вопросительно поднял глаза.

— Слушай, что говорит мама, парень.

Как форт, сдающийся без единого выстрела, Тейлор покорно отпустил гитару.

— Ладно. Спокойной ночи. — Мгновение спустя его уже не было в комнате.

Наблюдавшая за этим Донна выдохнула сквозь зубы, что получилось подозрительно похоже на змеиное шипение. Она вовсе не выглядела удовлетворенной.

Отставив гитару, Фрэнк поднялся. Он хотел прикоснуться к ней. Страшно хотел. Но вместо этого сунул руки в задние карманы.

— Что-нибудь не так?

Да, не так. Она обрушилась на него:

— Когда я сказала ему идти спать, он прикипел к дивану. Когда сказал ты, он помчался со всех ног. — Она негодующе указала на дверь.

Фрэнк пожал плечами.

— Я — новый человек. Но ты можешь не волноваться. Новизна приедается. — Как это выходит, думал он, что даже в конце длинного дня он слышит слабый запах ее духов? Он что, никогда не выветривается?

Донна скрестила руки на груди.

— А что, если не приестся?

Он был не вполне уверен, что она отдает себе отчет в сказанном.

— То есть?

Ранить детские чувства так легко. Ее мальчишки растут без отца.

— Что, если новизна не приестся до твоего отъезда?

Что, если я не уеду?

Фрэнк остолбенел от этой мысли, пронзившей его мозг, как отпущенная с тетивы стрела. Разумеется, он должен уехать. Его жизнь принадлежит другому месту. У него там остались обязанности.

Но Донна — здесь.

Она удерживала его, как мощный магнит.

Он никак не мог избавиться от чувства, что их встреча была не случайна.

Фрэнк поддался желанию прикоснуться к ней. Кончики его пальцев прошлись по волосам Донны. Даже этого хватило для них обоих. Он видел, как подернулись пеленой ее глаза. И этот затуманенный взгляд отразился в его душе. Как могло все это случиться столь быстро? Минуту назад под ногами была надежная земля, а в следующее мгновение по ней пробегает дрожь, и ют она уже качается и швыряет его, как едва научившегося ходить малыша.

— Донна, не нужно нагромождать всевозможные «что, если». Это только мешает тому, чего ты на самом деле хочешь. Тому, чего мы оба можем захотеть, — поправился он.

Желание сияло в ее глазах. Желание, за которым по пятам следовала настороженность. Кажется, она не умеет разделять их, подумал Фрэнк.

— Не стоит поворачиваться спиной к возможной дружбе, — он выбрал эвфемизм, решив, что так будет безопаснее и для нее, и для него. Какая-то его часть все еще присматривала отходные пути с тропы, по которой он шагал, потому что скорость продвижения его пугала. Но эта часть делалась все меньше и меньше, — из опасения, что она оборвется, — закончил он. — Тем более что ей вовсе не обязательно обрываться.

Интересно, слышит ли он, как бьется ее сердце? Донна не удивилась бы, если бы слышал весь Сиэтл.

— Имеешь в виду нас?

Он набрал полные пригоршни ее волос.

— Это аксиома. Применяй ее к кому тебе покажется нужным.

Понимая, что должна отодвинуться, Донна подняла к нему лицо. Она чувствовала, как его дыхание струится по коже, возбуждает и гипнотизирует ее.

В следующее мгновение он поцеловал бы ее, если бы Тейлор не высунулся из своей комнаты. Она отскочила, будто его руки превратились в раскаленные утюги. Тейлор смотрел только на Фрэнка.

— Ты будешь учить меня завтра? — спросил он, будто продолжая разговор.

Фрэнк выдохнул. Внутри у него все дрожало. Что же она делает с ним?

— Я бы с удовольствием. — Он посмотрел на Донну: — Можно?

Она стояла под умоляющим взглядом сына и под... просто под взглядом Фрэнка, но от взгляда этих зеленых глаз у нее таяли коленные чашечки и воля. Она вздохнула. Как она могла сказать «нет»?

Донна кивнула.

— Я снова в меньшинстве.

— Спасибо, мам!

— Я буду в девять, — сказал Фрэнк Тейлору. Он мог сказать «на рассвете», и мальчик согласился бы с радостью.

— Десять, — решительно поправила Донна.

— Десять, — согласился Фрэнк. При взгляде на Тейлора у него появилась новая мысль: — Слушай, да ведь сейчас в городе «Моряки»! — Он услышал это по радио, когда они возвращались из ресторана.

Улыбку шире, чем у Тейлора, трудно было себе представить.

— Ага!

— Ты любишь бейсбол? — Вопрос был совершенно излишним. Фрэнк искоса глянул на Донну, чтобы проверить ее реакцию. Смирилась, отметил он. Это уже прогресс. Силы сопротивления на исходе.

— Еще как! — Тейлор переминался с ноги на ногу, умирая от желания спросить, не может ли Фрэнк взять его на игру.

— Возможно, после урока удастся сходить на игру. Я попробую достать билеты, — сказал Фрэнк. — А сейчас тебе, пожалуй, пора в постель, Тейлор. Завтрашний день обещает быть долгим.

— Это точно! — Довольный, мальчик исчез в своей комнате.

Фрэнк узурпировал место Донны, распоряжаясь Тейлором, на что не имел никакого права.

— Ты опять делаешь все по-своему!

Он обернулся на раздраженный голос. Донна смотрела на него разгневанно.

— Что? Собираюсь доставить ему радость?

Фрэнк извращает ее слова, делая из нее какого-то тирана. Неуверенность Донны росла. Трудно быть матерью и отцом для двух мальчиков и при этом еще заниматься бизнесом.

— Нет, я... Да ладно! — Расстроенная, она замолчала и выбежала бы из комнаты, не схвати он ее за руку.

Когда она, удивленная, подняла к нему глаза, Фрэнк сжал ее в объятиях. Злость постепенно улетучивалась из нее.

— Мне казалось, так будет хорошо. Если видишь, что можно кому-то доставить радость, так и делаешь.

Слишком много сходства. Сходства, которое заставляло ее насторожиться, вызывало желание убежать поскорее, пока это еще возможно.

— Ты такой же импульсивный, каким был мой муж.

Он не хотел сравнений с тем, по кому она скорбела. Он вообще не хотел никаких сравнений.

— Все люди разные, Донна. Поищи различия.

Чуть менее бережно, чем в прошлый раз, Фрэнк прильнул губами к ее рту.

Она не собиралась позволять ему поцелуй. Она не собиралась целовать его.

Однако что-то назревало в ней весь день, чуть прикрытое от чужих глаз, ожидая случая вырваться наружу. Поцелуй взорвал ее — будто поднесли спичку к бикфордову шнуру петарды. Петардой была она.

Донна почувствовала, как все внутри у нее залилось светом и вокруг отовсюду подступали к ней ослепительные вспышки. У нее не было сил сопротивляться этому. Ее тело льнуло к Фрэнку, ища его тепла, а непослушные руки все теснее обхватывали его шею.

Вся она стала мягкой, повторяя каждый изгиб его тела, желая только одного: снова почувствовать себя женщиной.

И желание это было пугающе сильным.

Он должен был держать себя в руках, чтобы тут же не завладеть робко предлагаемым даром. Это разрушит все. Ей нужны нежная забота и терпение. Ее чувство необходимо взлелеять.

Но она казалась ему такой дивной, такой соблазнительной, что кровь бурлила и вскипала желанием. Он всего лишь человек, и даже более человек, чем думал раньше.

Его губы пожирали ее рот, брали и давали то, что, как он надеялся, она искала. Она сводила его с ума.

Еще минута, и он уже не будет отвечать за происходящее. Нечеловеческим усилием Фрэнк отпрянул от края, через который уже готов был полететь кувырком.

Когда он прервал поцелуй, Донна глядела на него снизу вверх затуманенными глазами. Он видел, как бьется жилка на ее горле. Фрэнк не поцеловал эту жилку, понимая, что тогда он пропал.

— Я же говорил: если видишь, что можно кому-то доставить радость, так и делаешь.

Держа руки на ее плечах, Фрэнк отстранился, боясь, что возьмет ее прямо здесь, в доме, где спят ее дети, где ее золовка лежит в своей спальне всего в нескольких футах отсюда. В его состоянии трудно было надеяться на здравый смысл, но он ухватился за те крохи, что еще остались.

— Я приду утром.

Донна хотела сказать «нет», но единственным словом, которое могло выговориться, оказалось:

— Хорошо.

Эти слова еще вибрировали в ее мозгу после ухода Фрэнка. Донна глубоко вздохнула, приходя в себя. Что с ней творится? Она знает этого человека всего два дня, но эмоционально он ей гораздо ближе, чем кто-либо после Тони. Знакомые мужчины никогда не действовали на нее так.

Она обвиняюще посмотрела на дверь, за которой он скрылся. Всего два дня назад разум ее был чист и избранный путь простирался далеко и прямо. Общение с Фрэнком грозило поворотами, к которым она не была готова.

На опасных поворотах потерять управление немудрено.

— Он ушел?

Вздрогнув, Донна обернулась и увидела Лизу в дверях гостиной. Теперь она здесь.

— Где ты была, когда я нуждалась в тебе?

Быть верной женой хорошо и правильно, но быть верной женой покойного мужа нет никакого смысла, подумала Лиза. Тем более в возрасте Донны. Тем более при двух детях, которых нужно растить.

— Именно там, где я нужна была тебе. За сценой. — Лиза кивнула в сторону входной двери, и добрая улыбка расцвела на ее губах. — Он не поцеловал бы тебя, если б я появилась раньше.

Донна удивленно взглянула на золовку.

— Откуда ты знаешь, что он целовал меня?

Лиза подошла, взяла Донну за подбородок и чуть приподняла ее голову.

— По твоему взгляду. Да и губы выдают.

Донне оставалось только покачать головой. Ей не нравилось то, что произошло. Ей не нравилось быть в чужой власти. Она заметалась по гостиной, поправляя вещи, которые уже были поставлены, как надо, Анджелиной.

— Взгляд у меня, наверное, шальной. Кто он, Лиза? Я хочу сказать — на самом деле? — Она развернулась и беспомощно посмотрела на Лизу. — Кто он такой? Что он здесь делает? — Донна провела рукой по волосам. — Почему он свалился с неба на мою голову? — Вопросы приводили ее во все большее раздражение, тем более что ответов на них быть не могло.

Но Лиза ответила на все:

— «Почему» — не важно. Важно, что он появился. — Она пожала плечами. — Может быть, твой ангел-хранитель понял, что в твоей жизни не хватает мужчины, и привел его.

Донна рассмеялась.

— В глазах Фрэнка слишком много чертовщины, чтобы чей-нибудь ангел-хранитель стал с ним связываться. — Ангелы таких смутьянов не приводят, подумала она.

Лиза видела, как заливается краской лицо Донны.

— Уж тебе лучше знать. — Она нежно потрепала Донну по щеке. Женщин разделяло всего три года, но Лиза испытывала настоящие материнские чувства по отношению к Донне. — Радуйся. Не борись с собой. — Она заметила настороженность, появившуюся у Донны в глазах. Она понимала, что должна чувствовать Донна. Но если не рискнуть, не изведаешь счастья. — Попробуй хотя бы. Мы все здесь, на случай если ничего не выйдет.

Донна замотала головой.

— Неужели ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы что-то выходило. С Тони вышло, и что это мне дало?

— Память, — просто ответила Лиза. — Двух чудесных малышей, — добавила она и положила ладонь на руку Донны, будто желая взять на себя часть ее страхов. — Нам не дано вечной жизни, и, если любовь посетит нас хоть ненадолго, это уже прекрасно. — Она снова кивнула в сторону входной двери. — Тебе повезло.

Донна в своем везении сомневалась. Она чувствовала себя идущей по натянутому канату без страховочной сетки внизу, без кого-либо, кто подхватил бы, если она упадет. Когда, а не если.

— Почему ты не выходишь замуж, Лиза?

Лиза печально улыбнулась.

— Потому что меня не нашли. — Она долгим взглядом посмотрела на Донну. — А тебя — да. Не разбрасывайся этим, Донна.

— Готова?

Донна подняла глаза на вошедшего в ее маленький кабинетик Фрэнка. Он уже час был в их гостиной, одновременно отвечая на вопросы Стивена и помогая Тейлору работать пальцами. «Зеленые рукава» продвигались удивительно быстро. Донна воспользовалась затишьем, чтобы разобраться со счетами и подвести баланс семейного бюджета.

— К чему?

Фрэнк прислонился к столу.

— Ты разве забыла? Мы идем на бейсбол.

Она-то надеялась, что он забыл. Или взял билеты только на мальчиков.

— У тебя есть билеты?

— У меня есть билеты. — В подтверждение своих слов он достал билеты из кармана рубашки и веером бросил на стол.

Донна посмотрела ему в глаза.

— Пять? — Заботливость этого человека не имеет границ.

Он кивнул, собирая билеты.

— По одному на каждого, включая Лизу.

— Что «включая Лизу»? — спросила Лиза, входя в комнату. — Кто тут поминает мое имя всуе?

— Бейсбольный матч, — сообщила ей Донна. Она безнадежно отодвинула оставшиеся счета. Подождут. Им не привыкать. — Фрэнк взял билет и на тебя.

Лиза нахмурилась в сомнении.

— Я буду чувствовать себя пятым колесом.

Фрэнк остался нем ко всем мольбам. Намечается семейный выход. Ключ к Донне — ее семья. К тому же ему нравилась эта ироничная женщина, и он знал, что Донне будет уютнее, если Лиза пойдет с ними. Вероятно, она не отказалась бы и от сопровождения хора мормонской молельни, но всех на бейсбол не заберешь.

— Пятые колеса очень важны, — заявил Фрэнк. — Я не раз убеждался в том, что они жизненно необходимы.

— Умеешь ты выворачивать слова, — рассмеялась Лиза и посмотрела на Донну. — Этот мужчина слишком хорош, чтобы ходить на воле. Если ты его не подцепишь, за дело возьмусь я. Буду готова через пять минут, — пообещала она, торопливо выходя из комнаты.

Донна подобрала губы, борясь с волной смущения, и откинулась в кресле.

— Лиза никогда не отличалась излишней деликатностью.

Он присел на стол.

— По-моему, это даже бодрит.

Конечно — ведь Лиза на его стороне.

— Есть другое слово, но мы его пока пропустим.

Она вздохнула и поднялась из-за стола. Кто она такая, чтобы бороться с неотвратимым? Между прочим, она на самом деле любила бейсбол. И было у нее тайное подозрение, что Фрэнк это знал. Выведал, наверное, у мальчишек. Нет, была ее вторая мысль, мальчишки сами выболтали. Предатели.

Если она собирается идти, пора браться за сборы.

— Ну что ж, если мы идем, то мне имеет смысл собраться. — Не дойдя до двери, она остановилась и обернулась к Фрэнку. Он выглядел загорелым, но все же рисковать не следовало. — Ты не забыл о лосьоне для загара?

— Лосьон для загара? — растерянно повторил он, тронутый ее заботой. Дело определенно идет на лад, подумал он.

— Лосьон для загара, — проговорила она терпеливо, будто имела дело с умственно отсталым. — Тебе придется Бог весть сколько жариться на солнце, если мы случайно не попадем на освободившееся место под навесом. Я думаю, лосьон не помешает.

Он нежно обнял ее за плечи, выходя из комнаты.

— Как скажешь.

— Разумеется. Пока я говорю то, что ты хочешь слышать.

— Пожалуй, — согласился он и посерьезнел. Он оглянулся и, обнаружив, что они одни, быстро произнес: — Я только хочу, чтобы ты знала, что я такой не со всеми. — Черт, подумал он, по-дурацки вышло.

Этот мужчина выглядит великолепно. Вчера, где бы они ни оказывались, Донна замечала устремленные на него женские взгляды. И на нее тоже — завистливые.

— Верится с трудом.

Он ухмыльнулся.

— Я, конечно, иногда выхожу из дому, но не целуюсь со всеми женщинами подряд.

В противном случае у них в Уилмингтон-Фоллзе было бы полно растаявших женщин.

— Каков же критерий отбора?

Она шутила, но он — нет.

— Я должен что-то чувствовать. — Его глаза заглянули ей в самую душу. — Когда я смотрю на тебя, Донна, я чувствую что-то. Я не знаю точно...

Донна не хотела его признаний.

— Гормоны, — легкомысленно вставила она.

Он понимал, что она уходит от разговора, но не собирался отпускать ее так легко.

— И это тоже, конечно, хотя не так все просто. — Она была похожа на готовую вспорхнуть пичугу, однако он должен заставить ее понять. — Я не могу объяснить, но чувствую, что если упущу то, что завязалось здесь, то буду жалеть об этом всю жизнь. — Он взглянул ей в лицо и увидел там скептическое выражение. Она, наверное, принимает это за метод обольщения. — Тебе это кажется безумным?

Она хотела сказать «да» и отодвинуть его, но не могла. Не могла, потому что часть ее самой ощущала то же самое и соглашалась с ним.

— Может быть, немного. — Она отвела глаза. — А может, и нет.

Она произнесла это очень тихо, но он услышал.

— Ты тоже так чувствуешь?

Донна пожала плечами, отступая от него. Она не могла сосредоточиться, когда он так близко, не могла собраться с мыслями.

— Я сама не знаю, что чувствую. В основном замешательство. Мне казалось, что моя жизнь запланирована на многие годы вперед. Я собиралась вырастить Тейлора и Стивена и радоваться внукам. Я вовсе не собиралась влюбляться снова.

Он был удивлен признанием.

— А ты влюбилась?

Она допустила оплошность.

— Нет! — почти выкрикнула Донна. — Я говорила вообще. Я имела в виду...

Она закрыла глаза и замолчала. Отказываться от своих слов — значит подтверждать их. Молчание тоже равно признанию. Донна совсем растерялась.

— Лосьон для загара — в аптечке, в общей ванной. Я пойду и намажу мальчиков.

— Я думаю, Лиза уже занимается этим. — Он видел, как та проходила с бутылкой лосьона, когда Донна стояла спиной к двери.

Она твердо решила сбежать.

— Тогда я запакую сэндвичи.

Фрэнк поднял руку.

— Поздно. Здесь тебя обошла Анджелина.

— Анджелина? — потерянно повторила она. — Ты попросил Анджелину приготовить сэндвичи? — (Он кивнул.) — Когда ты успел поговорить с ней?

— Только что.

Этого следовало ожидать. Донна начинала сердиться. У нее просто выдергивали пол из-под ног.

— Тогда я пойду переоденусь... — она с вызовом посмотрела на него, — если только кто-то уже не делает это за меня.

— Нет, — признал он, а потом чувственная улыбка изогнула его губы. — Но я могу помочь.

Донна положила руку ему на грудь, обезоружив его.

— Можешь, но это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

Он ухмыльнулся.

— А если дело того стоит? Но ради мальчиков я останусь здесь. Не хочу, чтобы их мать села в тюрьму за убийство.

— Мысль, которую тебе стоит запомнить хорошенько, — посоветовала она, уходя в свою спальню.

Добравшись туда, Донна закрыла дверь и привалилась к ней спиной, тщетно пытаясь восстановить самообладание. Ее разрывали восторг и страх, желание броситься Фрэнку на шею и оттолкнуть. Она чувствовала, что ради спасения своей жизни должна нестись без оглядки. Но куда? Донна понятия не имела.