Подчини волну! (СИ)

Глава десятая

— Успокоились! Оба! — рявкнул Тир.

Орали и рявкали тут многие, но, видимо, им не хватало энтузиазма. Или, может, авторитета. По крайней мере, вопить все разом прекратили. И Дем с парнем-качком, рвущиеся друг на друга, как цепные псы, тоже обмякли, поутихнув. Правда, Вейр видела, что ее охранник мелко дрожит, подергивая кожей — как тогда, в спальне. Видимо, это так проявлялась его индивидуальная реакция на адреналин.

А составлять медицинские заключение было самое время. Ничего нет уместнее выводов о чужих реакциях, когда сама пытаешься вжаться в дверную притолоку, а в коридоре бушуют с десяток молодцев, накаченных тестостероном по самую макушку. Точнее, бушевали то только двое, остальные просто пытались их разнять. Но веселились все.

— Что тут происходит? — опять подал голос капитан.

Молчание стало ему ответом.

— Доктор? — хрипун глянул на Ли, едва заметно двинув башкой.

Но Вейр показалось, что на нее опять направили пистолетное дуло. Даже озноб пробрал по позвоночнику. Хотя там и так табун мурашек маршировал.

— Док? — Тир напомнил, что все еще ожидает от нее ответа.

И врач честно пожала плечами. Если бы еще ей кто объяснил, что тут происходит.

— Ясно. Дес?

— Я… упал, — неохотно прохрипел качек, цыкнув и длинно сплюнув красным.

— Ноги не держат? — скепсис из Каркуна так и сочился.

На это парень ничего не ответил.

— Дем?

Лейтенант зыркнул на командира исподлобья и явно тоже хотел промолчать. Но Тир так двинул своей кирпичной челюстью, что эта идея всем находящимся в коридоре показалась не слишком умной.

— Дес мне… прием показывал, — буркнул парень, двинув плечом, и сбрасывая чью-то руку.

— Самообороны?

— Так точно.

— За…сь, — вынес вердикт Тир. — Вам напомнить, что для этого существует спортзал? Не надо напоминать? Я рад. И буду еще больше рад, если вы перестанете падать и тренироваться в коридорах общежития. А также поскальзываться в душе, не замечать косяки, запинаться о столы и налетать на кии! — повысил голос Каркун. От его слов несколько парней засмущались, как девицы, пытаясь спрятаться за своих соседей. — Меня, мать вашу, повышенный травматизм достал! Следующий, кто случайно ударится, упадет и поскользнётся, пойдет драить сортиры. Солдатские. Всем ясно?

Нестройный и не слишком уверенный хор подтвердил, что капитан выразился предельно ясно.

Тир явно хотел добавить еще что-то, но, быстро глянув на Вейр, промолчал.

— Так. Дес — к доку. А ты…

— Я обработаю, — пискнула доктор, кажется, удивляясь сама себе. И нервно стянула у горла полы халата, старательно отводя глаза от мужиков, которые пялились на нее, как на новое Пришествие. — У меня все есть.

— Замечательно, — неохотно, как показалось Вейр, кивнул головой капитан. — Все. Всем разойтись по кроваткам. Спокойного дня, девочки.

«Девочки» расходились без особого желания. И каждый считал своим долгом глянуть на доктора, жмущуюся у двери. А татуированный Вар зыркнул на нее так, что Ли едва собственным языком не подавилась. Кажется, этот ходячий кошмар искренне полагал, что в случившемся виновата сама Ли.

— Проходите, — предложила доктор Дему, придерживая рукой дверь, как будто она могла в любой момент захлопнуться.

Лейтенант, глядя исключительно себе под ноги, вошел в комнату, но садиться ни на кровать, ни на стул не стал. Прислонился к столу бедром и застыл статуей, сложив руки на груди.

Прелесть, просто. Настоящий очаровашка. Мечта юной девы.

Вейр, решительно затянув пояс халата, как будто доспехи застегнув, принесла из ванны аптечку и встала рядом с парнем.

— Если вы не присядете, то у нас с вами вряд ли что-то получится.

Он только глянул на нее и опять занялся изучением ковролина.

— У вас разбита бровь, — пришлось в очередной раз напомнить себе, что терпение является основной добродетелью. — И я до раны просто не дотянусь.

Дем, прежде чем сесть, еще немного порассматривал пол. Но потом все-таки подчинился. Вейр, наклонив голову к плечу, осмотрела поле деятельности. Кроме рассечённой брови парень щеголял еще царапиной на переносице и скулой, стремительно наливающейся шикарным пурпуром. Это если не считать в кровь разбитых костяшек.

— Зубы у вас все целы? — поинтересовалась она.

— А мы опять на «вы»? — хмуро буркнул лейтенант.

— Будем считать, что все. Терпите, сейчас будет щипать, — оповестила Вейр, вскрывая упаковку салфеток. — Когда воочию видишь, как два человека пытаются сделать друг из друга отбивную, то дружелюбие проявлять сложно. Честно говоря, я так и не поняла, что вы не поделили.

Он едва заметно пожал плечами и зашипел сквозь зубы, когда доктор, не слишком осторожничая, начала стирать с ранки кровь.

— Я же сказала, будет щипать. И как же постулат, что настоящий мужчина должен терпеть боль молча? — фыркнула доктор. — Вообще-то, тут не помешало бы пару швов наложить…

— Тебя, — буркнул лейтенант.

— Что «меня»? — не поняла Вейр, придерживая Дема за подбородок, поворачивая его лицом к свету.

— Не поделили тебя, — пояснил лейтенант.

Доктор и сама прекрасно осознавала, что выглядит не слишком умно. Ли замерла сусликом, прижав салфетку у его брови, и таращилась на парня, хлопая глазами, как кукла. Но она действительно понятия не имела, как бы по-умному отреагировать. Ну, не было в ее немалом жизненном опыте заготовок на такие вот случаи.

Зато Вейр разом ощутила, что грудью почти прижимается к плечу парня. Да и вообще она находится как-то слишком близко от акшара. Лучше бы подальше. Расстояние в километр ее бы вполне устроило. Вариант с другой планетой тоже выглядел неплохо.

— Ты покраснела, — равнодушно, как будто сообщал, который час, оповестил врача Дем.

Видимо это его равнодушие и помогло выйти из ступора. По крайней мере, Ли вспомнила, как именно надо ноги передвигать, чтобы хотя бы на шаг назад отступить.

Вспомнить-то вспомнила и даже попыталась это сделать. Только никто ей шагать не дал. Дем обхватил ее рукой, наоборот притягивая к себе. А потом комната кувыркнулась и доктор осознала, что сидит у парня на коленях. Точнее, почти лежит, упираясь затылком в стол. И только его же рука, как стальной поручень, удерживает ее от того, чтобы не сверзиться на пол.

— Что ты…

Вообще, фраза задумывалась, как «Что ты делаешь?». Но «что» вышло фальцетом, «ты» — придушенным шепотом, а «делаешь» не получилось вовсе. Потому что Вейр опять почувствовала, как летит с аттракциона вниз — на полном ходу. А внизу ее, кажется, поджидает бетонная стена.

Лейтенант усмехнулся, проведя пальцем по ее скуле, щеке, подбородку. И одним рывком пересадил на стол — перекинул даже. Навис давящей громадой, загораживая желтыми глазищами потолок.

На этом реальность закончилась. Вагонетка, всего на один удар сердца замерла в верхней точке дуги и…

И помчалась вниз, с каждой секундой набирая скорость. Никакой стены там не было — лишь падение. По спирали, виток за витком, вниз и вниз. Или, может, вверх? Она и под пытками не сказала бы, где пол, а где потолок. Пространство закончилось. Вместо привычных звуков в ушах гудел прибой, а перед глазами маячила только темнота, расцвеченная зеленоватыми кольцами.

Но был запах — полынь и медь. И вкус — чуть солоноватая, чуть горчащая морская вода, подслащенная мятными леденцами. Зато тактильные ощущения усилились в разы, в сотни раз. Все тело стало резонатором, мгновенно реагирующим на малейший, даже едва ощутимый раздражитель. На пальцах — его волосы, гладкие, тяжелые, как толстые нити. На бедрах — шероховатая грубость его брюк. Горячечное, ощущаемое плотно, как будто оно давило, дыхание — на шее ключицах, груди.

Врач ничего не знала о собственной груди. Она-то искренне полагала, что эта часть тела предназначена исключительно для кормления ребенка. Но грубые, как будто наждачкой ободранные ладони; жесткие и совсем не ласковые пальцы; действительно горячие, по-настоящему горячие, губы, растолковали, что ни черта она в анатомии не понимала.

Но туже всего закручивала спираль пуговица. Медная, не слишком большая, рифлёная, наверное, пуговица на его джинсах. Именно она, зажатая телами между ее ног, подло и, как будто насмехаясь, задевала, давила, раздражала. Заставляла позвоночник выгибаться напряженной дугой, прижимаясь и к ладоням, и к губам, и к твердой, как доска, груди мужчины. Маленький кусочек металла, по собственной воле оказавшийся в нужном — или не нужном? — месте, стягивал реальность так туго, что Вейр не могла дышать. Она в прямом смысле слова захлебывалась, когда стон и вдох пробкой застревали в горле.

И именно пуговица заставила ее прийти в себя. Дем шевельнулся, чуть отстранился и Ли со всхлипом втянула воздух. Единственный вздох проморозил ее от затылка до пят, как будто внутренности ледяной водой окатило.

Что она делает? С кем? Где?! О, Боже! Главное — как?! Даже с мужем такого…

Доктор забилась, выворачивая голову, колотя кулаками по каменным плечам парня, пытаясь если не освободиться, то хотя бы увернуться. Лейтенант замер, но не отодвинулся ни на миллиметр, прижимая ее к столу.

— Почему?

Голос у него был глухой, горловой, рыкающий.

— Так нельзя, — Вейр чувствовала, что сейчас разревется. Слезы жгли глаза, как перец. — Отпусти…

— Почему?!

— Это не правильно…

Парень неторопливо запустил пятерню в ее волосы на затылке, сжал — не больно, но требовательно, заставляя повернуть голову, смотреть на него.

— Ты меня видишь?

Доктор молчала, сглатывая горькие, едкие слезы — только бы наружу не пролились.

— Ты меня видишь?!

Он легонько толкнул ее ладонью в затылок, как будто встряхивая.

— Д-да… — пролепетала Вейр.

Ли мечтала только об одном — как можно быстрее оказаться под обжигающе горячей водой. Желательно кипятком. Может быть, он поможет избавиться от собственной грязи. Ее начало потряхивать. Возбуждение отхлынуло от кожи, осев внизу живота свинцовым, болезненно давящим комом.

— Смотри на меня! — Приказал Дем, снова наклонился над ней, так низко, что их губы почти касались друг друга. — Не закрывай глаза.

Врач и рада бы была не видеть. Только вот желтые, ненормальные, нечеловеческие глаза завораживали куда эффективнее гипнодиска.

— Подчини волну, — прошептал лейтенант, — Или утонешь.

Он отстранился, приподняв Ли. Мозолистая ладонь проехала по бедру, избавляя ее от белья. И спираль, как отпущенная пружина, раскрутилась в обратную сторону.

Дем не любил — он брал, резко, жестко. Сильнее, еще сильнее — дальше, выше, глубже. Требуя все больше и больше. До стона. До крика. До воя.

До полной потери себя самой.

До белой ядерной вспышки, в которой грязь превратилась в пепел.

А потом исчез и он.

«О, как нежданно кончился диван!». Пожалуй, только эта мысль, крутящаяся в голове как закольцованная запись, и не дала Вейр разреветься. Фразочка, конечно, дурацкая. Но великолепно отражающая суть. Диван, в смысле сказочная реальность, закончилась очень неожиданно.

Она почти уснула, подложив под голову руку Дема, чувствуя затылком его теплое, щекотное дыхание. А спиной — грудь, широкую и твердую, как забор. И дико, невероятно, до истошного верезга приятную. Если бы еще она могла визжать. Но то, что у нее даже и на восторги никаких сил не хватало, тоже восхищало.

В общем, пребывая где-то между облаками и Раем, Вейр почти уснула. И тут лейтенанта, который, кажется, тоже дремал, кто-то укусил. Иначе она его поведение объяснить не могла. Парень вскочил, натянул штаны, как по тревоге, схватил остальную одежду в охапку. И, бормотнув на прощание что-то среднее между: «Все было зашибись!» и «Провались ты к черту!», растворился за дверью, как призрак. В принципе, доктор даже не была уверена, открывал ли он эту чертову дверь? Вполне возможно, что в спешке парень ее не заметил и прошел насквозь.

А Ли осталась, естественно. Гоняя в башке дурацкую фразочку и обнимаясь с подушкой. Ну, и изо всех сил пытаясь не разреветься. На уговоры себя резервов уже не оставалось. Да и смысл уговаривать? Все кристально ясно. Достаточно разложить факты по полочкам.

Парень был на взводе, не остыл еще после драки. А с женщинами у них тут явные проблемы. В такой ситуации и старуха, сторожившая их офис, покажется богиней красоты и желания.

Угар прошел и адреналин схлынул. Тут-то богиня и стала той, кем была на самом деле. Не самой привлекательной теткой лет на пять старше.

Понятно, почему он сбежал, сверкая пятками. Наверное, сейчас трясется, бедный, и пытается сообразить, как бы так сделать, чтобы она на него вешаться не начала. И вот теперь попробуй все это вывернуть, чтобы утешиться. Не получается, никак.

На тумбочке длинно и мерзко зудел будильник. Вейр не глядя протянула руку, прихлопнув его, как муху. Надо вставать. Вот ведь, вроде бы и жизнь с чистого листа начала, а это проклятое «надо» все равно ее преследовало. Опять надо вставать, надо делать вид, что ничего не произошло, надо работать, надо «сохранять лицо».

Хотя, что, собственно говоря произошло? Подумаешь, переспала с красивым мальчиком. Да если она правильно поняла то, что тут вчера творилось, таких зайчиков, оголодавших и наадреналиненых, она пачками грести может. Только вот не хочется. Смотреть, как они от нее скачут, едва голым задом не сверкая, удовольствие ниже среднего. И даже того, что до этого было, зрелище не стоит.

Будильник, словно издеваясь, снова запищал. Вейр приподнялась на локте и запустила в него подушкой, сшибив с тумбочки. Стало даже немножко легче. Как бы то ни было, а пребывание в этом самцовом заповеднике пагубно влияло на ее манеры. Вот уже и вещами кидаться начала. Скоро за посуду возьмется, позорище.

Доктор села на развороченной постели, с силой потерев ладонями лицо. Откинула волосы за спину, собрала их в хвост и опять распустила.

«Так. Душ. Одеться. Завтрак. И за дела. И не думать».

План ее вполне устраивал. Особенно часть про «не думать». С другой стороны, в этом искусстве ей равных нет. Долгая тренировка привела к тому, что мозги отключались уже вне зависимости от ее желания. О чем вот она утром думала?

«Вот и сейчас не думай!» — рявкнула на себя Вейр и резко встала. И тут же, охнув, села обратно. Как-то таких последствий она не ожидала. Кажется, ей бы сейчас пригодились ходунки, с которыми старики шаркают. Да уж, кем-кем, а нежным и заботливым любовником лейтенанта назвать было сложновато. Хотя ей, как ни странно, и не хотелось ни нежности, ни заботы. Чувствовать себя гранатой, у которой выдернули чеку, оказалось неожиданно уместно. «Приятно» — не то слово. Нет, приятно, конечно. Но то, что так было правильно, мнилось гораздо более важным и…

«Не думай!». Правильно, сейчас нужно сосредоточиться на процессе вставания. Пожалуй, можно даже и за стеночку придержаться, ничего позорного в этом нет. Тем более что никто и не видит. А там, шажок за шажком, добраться до душа.

Втянув стонущее, будто его ногами пинали, тельце в кабинку, Вейр отвернула кран до упора. И чуть не вылетела из под хлещущих струй, когда на голову обрушился почти кипяток. Но сдержалась, вцепившись в поручень обеими руками. Это было именно тем, что сейчас требовалось больше всего. Кожу с себя не стянешь и наизнанку ее не вывернешь, даже и очень хочется.

Не думать, не думать, не думать! Ни про то, как он сбежал. Ни про Вэла, которому изменила первый раз. Собственно, он был первым и единственным мужчиной в ее жизни. А теперь она…

Нет, думать нельзя.

Потянувшись, Ли взяла мыло и, стараясь даже краем глаза не задеть собственное отражение в зеркале, начала медленно намыливаться, заодно и массируя натруженные мускулы. Странно, все-таки, почему спина, ноги, бедра и шея болит, она понять могла. Но вот руки-то из-за чего тряслись? Вроде бы, ничего Вейр такого не делала. Если только…

Нет, об этом думать тем более нельзя. Запрещено! Красный свет! Запереть и спрятать в чулан. Не хватает только обсасывать, что она вытворяла. Может быть, парень еще и поэтому удрал? Не ожидал от нее такой прыти? Наверное, думал, что она порядочная женщина…

Доктор застонала сквозь стиснутые зубы, упершись лбом в нагревшийся кафель. Да что это такое? Как только ей кажется, что жизнь более-менее приходит в норму, все опять несется к чертям, разлетается на осколки. Права мать, тысячу раз права! Она сама во всем виновата. Не желая думать о последствиях, Вейр самостоятельно все доводила до абсурда. А потом рыдала, что опять криво получилось. Сколько можно-то? Пора бы уже и взрослеть.

Все, с нее хватит. Прошлого нет. Его вообще нет. Даже вчерашнего дня нет. И теперь, вставая утром, она, перед тем как зубы почистит, будет забывать то, что было накануне.

Вейр протерла запотевшее зеркало ладонью и усмехнулась собственной красной, распаренной физиономии. Хорошее решение. Действительно, хорошее. С одной поправкой. Вставая не утром, а вечером. Теперь она дитя ночи.

Доктор оскалилась, попытавшись изобразить вампира. На ее собственный вкус получилось что-то больше смахивающее на мокрую, взбесившуюся хрюшку. Н-да, вампир из нее тоже не получился.

Ну, значит, получится врач. У которого нет ни вчера, ни личной жизни, ни личных трагедий. Хороший план. Очень хороший план.

Все было как всегда. Дем ждал ее у машины, застыв в позе футболиста. На ее: «Добрый вечер!» лейтенант только кивнул. Вообще-то она ожидала, что парень уже успел сбегать к Тиру и убедить, что доктору нужен другой охранник. Против такого расклада Вейр ничего не имела. Но то ли капитан ему отказал, то ли Дем никуда сходить не успел. Наверное, тоже терзался извечным вопросом: «На фига я это сделал?». Впрочем, усугублять ситуацию врач не собиралась, спокойно сев в машину. Точнее, почти сев, потому что ее окликнули. Между прочим, капитан собственной персоной.

— Док, вы не могли бы съездить к ребенку? После того, как со своими делами разберетесь, понятно, — старательно глядя куда-то в сторону, попросил Каркун, по своему обыкновению забыв поздороваться. Вежливость на Базе была не в чести. — Понимаете, у одного из наших… В общем, сын заболел. Там ничего серьезного, просто кашляет пацан давно. А к вам напрямую обратиться постеснялся. Вот и… Не съездите?

— Добрый вечер, капитан, — мило улыбнулась Вейр. — Естественно, съезжу. Я, вроде бы, для этого тут и осталась, правильно? Только мне надо аптечку захватить и…

— А я того… принес.

Тир одной рукой провел по волосам аж два раза к ряду, а второй протянул Вейр ее собственную сумку, которую врач приспособила под «переноску». Насколько помнила доктор, в последний раз она видела эту сумку стаявшей рядом со столом в ее комнате. Дверь в которую Ли закрыла. А ключ от нее до сих пор находился в кармане. Магия акшаров в действии? Не иначе.

— Адрес я Дему скажу, — Каркун переступил с ноги на ногу, как медведь-шатун. Ему явно было неловко. — Лейтенант, на пару слов…

Мужчины отошли за столб, поддерживающий крышу парковки. Видимо, адрес заболевшего ребенка был страшной тайной. И, наверное, для того, чтобы запомнить, капитан решил ее выбить на бетоне. Так как до Вейр явно донесся глухой удар, как будто что-то приложили об опору. Или кого-то.

Свир, сидящий за рулем, крякнул и почесал кончик носа, покосившись на доктора.

— Вы не переживайте, — посоветовал он, барабаня пальцами по рулю. — У нас ведь всегда так. Если где что-то случится, то через пять минут вся База в курсе. А бывает, что все в курсе еще до того, как случится.

— А у меня есть повод переживать? — поинтересовалась Вейр.

Парень опять покосился на нее и пожал плечами.

— Да нет… Наверное. Это я так, вообще. В общем, того…

Доктор кивнула, соглашаясь с этой удивительно глубокой мыслью. Уши у нее горели, как будто к ним по утюгу приложили. Наверное, даже светились в полумраке гаража. И посылали все попытки выглядеть невозмутимой в далекий космос.

Бубнящий, невнятный голос, доносящийся из-за колонны, вдруг набрал обороты, постепенно переходя в рык.

— Я сказал, а ты слышал, лейтенант! Если ты девчонке… — Тир опять понизил тон, оставив слушателей в неизвестности, что и за что он собирается сделать.

— Да пошел ты, капитан! — рявкнул Дем.

И опять глухо, но весомо ударило.

— М-да, дисциплина на уровне, — пробормотала Вейр, разглядывая собственные ладони, чинно сложенные на коленях.

— Так у нас же не армия, — усмехнулся Свир, — Нет, понятно, что порядок должен быть. Но строем шагать как-то не с руки. Этим пусть люди занимаются.

— А что у вас? — заинтересовалась Ли. — В смысле, если у вас не армия, то что тогда?

Солдат пожал плечами, как будто никогда раньше об этом не задумывался.

— Да может Дева знает. Ну… просто с ракшасами бьемся. И защищаем мирных. Типа того.

Действительно, типа того. Но не армия, стоит учесть.

— А как же субординация? Уважение к старшему по званию или как это у вас? По должности?

— Че не так с уважением?

Свир даже развернулся к ней, так его вопрос удивил.

— А все так? То есть, вы можете старшего открыто посылать и все нормально? А мне казалось, что без авторитета командовать подчиненными сложно.

С насмешкой Вейр явно переборщила. Конечно, дикие люди… В смысле, дикие акшара. И принципы администрирования им неизвестны, в университетах не учились. Но и демонстрировать свое собственное превосходство — это дурной тон. Они же, в конце концов, в своей необразованности не виноваты.

— Без авторитета, конечно, сложно, — полностью согласился с ее доводами водитель и даже головой покивал в подтверждение. — Только при чем тут это и посылание? Нет, ну если тебя послали и тебе не понравилось, так дай в морду — и всех дел. А так… За каждое слово что ли рыло рихтовать?

С такой точки зрения Вейр вопрос рассмотреть как-то не догадалась.

— А не проще запретить посылать? Тогда и бить никого не придётся.

Уже задав вопрос, она поняла, что сформулировать его стоило получше. Звучало это как-то странно. И не слишком убедительно. А судя по физиономии Свира, которого ее вопрос явно повеселил, не только доктору довод показался малоубедительным.

— Ну, конечно, можно и так. Только где тут уважение-то? Я вот, например, знаю: лейтенант — мужик конкретный. Если что не по его, то он и навесить может. Но, с другой стороны, зазря он руки не распускает. Конечно, Дем заводной. А после того как… — солдат откашлялся. — В общем, когда у него кулаки чесаться начинают, то он не нам пи… э-э-э… пинков раздает, а находит кого-то такого же.

— Конкретного? — уточнила Вейр.

— Ну, типа того. Вот Вара там или того же капитана. Они друг дружке наваляют — и все довольны.

— Красота! — восхитилась доктор. — Только я так и не поняла, при чем тут уважение.

— Нет, ну это тут точно не при чем. Уважение-то оно по-другому. Вот вы мне скажите: «Уважай какого-нибудь там и не смей на него варежку открывать!». Я сразу спрошу: «А за что я должен его уважать-то?». С лейтенантом тут все понятно, я его знаю. Сам он, бывает, по дури вперед лезет. Но вот нас просто так не дергает. Всегда сначала пять раз подумает, а потом приказ отдаст. Бережет он солдат, понятно? Себя — нет, а нас — да. Есть за что уважать? Есть. Но это же не значит, что я на него даже тявкнуть не смею. А если меня заест? Чего, молчать в тряпочку?

— А он в морду, да? — усмехнулась Вейр.

— А как же. Естественно, в морду! Не без того.

Свир разулыбался в тридцать два зуба, как будто она что-то действительно смешное сказала.

Но глянул куда-то ей за плечо, и уселся на своем месте ровно, уставившись вперед с непробиваемо-каменным выражением на лице. Доктор обернулась. Естественно дело было в том, что из-за колонны вышел Дем, поправляя на ходу пальто, припорошённое сероватой пылью. Выражением физиономии он вполне мог посоперничать с водителем.

Самцы.

Они уставились друг на друга, набычившись, наклонив голову, буравя взглядами исподлобья. У Акра глаза покраснели от вечного недосыпа. Белок стал не синевато-синим, а грязно-розовым. И от этого мужик только сильнее походил на упыря.

Страшный он, на самом-то деле. Одна рожа, изъеденная корявыми шрамами кислоты, чего стоила. Казалось, что его лицо уже кто-то пожевал. Но, так и не дожевав, выплюнул. Кожа бледная, сизовато-черная, как у мертвеца. А на ней белесые, напоминающие вздувшихся опарышей, рубцы.

Даже на улицы лэр[11] старался не выходить. Со своей мордой он за нормального человека не мог сойти даже в самых дерьмовых кварталах столицы. Только вот Гэру было глубоко насрать и на его морду, и на грозные взгляды тоже. Свое он отбоялся.

— Я сказал «нет», — глухо, как будто в подушку, рыкнул Акр. — Я сказал, а ты услышал.

— Услышал. Но не всосал.

Гэр наклонился над столом еще ниже, уперев в столешницу оба кулака, сжавшиеся до тонкой кожи на костяшках. Он ухмылялся, показывая крупный клык. Ракшас прекрасно понимал, какое впечатление производит. Да что там понимал! Он всю мимику старательно перед зеркалом тренировал. И охотно своими умениями пользовался.

Только вот его лэр лишней впечатлительностью не отличался. И гримасы парня, которого сам из щенков выпестовал, его не пугали.

— Ну, так всоси, — посоветовал Акр и откинулся на спинку стула, устало разминая жилистую, перевитую венами, шею. — Иначе… Сам понимаешь, не маленький. Мне оборзевшие псы ни к чему. Знаешь, что с бешеными кобелями делают?

— В курсе.

Висс[12] тоже выпрямился, но расслабляться не стал. Сидел, как будто у него позвоночник не гнулся, спрятав сжатые кулаки подмышки. И сверля взглядом ободранную бетонную стену за плечом Акра. Раз лэр перешел от давления к разговорам, то решение уже принято и пересмотру не подлежит. Но его воспитатель, в отличие от остальных, на голую силу и авторитет не полагался. Всегда пытался убедить, объяснить.

Да и хрен с ним — Гэр может и послушать. Теперь-то он точно никуда не спешил. Может, чего умного и узнает. Хотя в это висс и сам верил мало. Его убежденность не от расчета шла. Точнее, не только от нее — расчет-то на поверхности лежал. Но просто он еще и задницей чуял свою правоту.

— Ты думаешь, один такой умный? — поинтересовался лэр, зеркаля его позу — кулаки подмышки. — Да двадцать раз уже говорили, что стоит перенять человеческий опыт. И все дерьмо, которое ты тут предлагал, уже пережевывали. И захват заложников, и провокации, и взрывы. И в том, что это можно прикрыть выходкой каких-нибудь гребанных экстремистов, говорили тоже. Не в том суть, что ты не туфту гонишь. А в том, что нам этого сделать не позволят.

Акр мотнул подбородком, указывая куда-то вверх. Словно тот, кто не позволит, к потолку прилип.

— Нет проблем, — оскалился в ухмылке Гэр. — Они нам не позволят, а мы и дальше будем сидеть на жопе ровно. Давайте, чего уж там? Туфту тут не я гоню. Не ты ли вдалбливал, будто мы на свет появились, чтобы этих ублюдков мочить?

— Я, — спокойно кивнул головой лэр.

— Ну, и как успехи? Какой у нас там счет за полгода? Да и про размен не забудь. Каждый акшара чуть ли ни к одному нашему идет.

— Драм не устраивай, — посоветовал Акр, поморщившись. — Хреновый из тебя актер. Счет все тот же, за последние десять лет не изменился.

— Вот и я о том же. Если мы дальше будем сиськи мять и не изменится.

— Гэр, не лезь туда, куда тебя не просят. Ты ни хрена в политике не смыслишь и…

— Да имел я вашу политику… — висс, презрительно задрав губу, как будто сплюнуть хотел, доходчиво объяснил, как, каким образом и в каких позах он сношался с политикой.

— Все сказал? — внимательно выслушав тираду, спросил Акр, сдвинув безволосые брови. — А теперь уясни или еще лучше наколи на своем гребанном лбу. Если ты хоть задницу свою почешешь без моего разрешения, я самолично твою башку разнесу к чертовой матери. Это ясно?

Гэр, снова набычившись, молчал.

— Не слышу ответа, — напомнил лэр. — Я спросил, тебе это ясно?

— Ясно, — неохотно отозвался ракшас.

— А раз ясно, то вали отсюда. И не суйся туда, куда не просят. Ты рядовой убийца, а не хренов стратег.

Висс, недовольно прицокнув языком, поднялся, небрежно козырнув Акру двумя пальцами и вышел. Горячо пожалев, что недавно все двери в Норе заменили сенсорными, которые, отъезжая, прятались в стенных щелях. Такой не грохнешь от души. А раздражение спустить стоило. Иначе оно грозило снести черепную коробку, рванув, как перегретый пар.

— По морде не скажешь, что тебе понравилось, — хохотнула Ран. — А я думала, что лэру ты с радостью дашь даже без вазелина.

Телохранительница Акра развалилась в кресле, закинув ноги на секретарский стол и едва не задевая тяжелыми сапогами испуганно помаргивающий монитор. Ей явно было скучно.

Висс, приостановившись, чтобы прикурить сигарету, продемонстрировал ей одинокий палец. Ему скучно не было. Но от профилактического мордобоя парень бы тоже не отказался.

Ран скривилась, кивнув на закрывшуюся за спиной Гэра дверь.

— В следующий раз, малыш! — пообещала она нежно. — Ты у меня в очереди первым будешь.

— В твоей очереди я даже сотым не стану, — хмуро отозвался висс. — Через тебя вся стая прошлась.

Он выдохнул в потолок длинную струйку дыма, раздумывая: на кой хрен он только что это ляпнул. Во-первых, касса[13] даже по их меркам считалась на всю голову отмороженной. А, во-вторых, против нее лично Гэр ничего не имел.

— Ладно, остынь, — ракшас хлопнул начавшую вставать Ран по плечу. — Это я со зла. Психанул.

— За такие психи яйца отрывают, — буркнула касса, садясь обратно. Гэра — за его спиной, естественно — иначе как «больным уродом» не называли. И никаких личных претензий у ракшасы к нему не было.

Висс коротко кивнул, словно соглашаясь с ней, и окончательно покинул берлогу наставника.

Решение он принял, положив большой и толстый на все запреты. Плевать, что ему там оторвут и на уши намотают. Лучшее доказательство правоты — это наглядная демонстрация. И если старперы, наловчившиеся подлизывать человеческий зад даже во сне, и не оценят, то такие как сам Гэр поймут и возьмут на вооружение.

В конце концов, прав тот, кто сильнее и он же устанавливает правила. Но, сидя в Норе, мускулами не обрастешь. Диктовать можно только на своем игровом поле. А он — висс — становится ферзем там, где война идет.