Подозревается оптимистка

Глава III. Домашний уют

– Что же с тобой делать, Казачок? – Нина задумчиво потерла виски, где-то на подступах стояла мигрень.

– Мне уже хорошо. Вы идите домой, Ниночка. Я правильно расслышал имя? – щеки у Степки и вправду слегка порозовели, лекарства начали действовать.

– Вообще-то, я Нинель, но можно Нина.

– Нинель? Ничего себе, родители у тебя, гляжу, с фантазией.

К подколам по поводу своего имени Нина уже привыкла, поэтому возмущаться нетактичностью казачка не стала.

– Нинель Мышкова, актриса такая была, маме очень нравится, – дежурно ответила она, размышляя о своем. «Сейчас температура спала, тридцать семь и пять – это семечки, но к утру же опять полезет. Как его бросить здесь? А сидеть рядом на стуле всю ночь я не смогу, мне же завтра на работу. Что же делать?»

– Скажи, Казачок…

– Да почему ж казачок, у меня в роду казаков не было? А нет, были, по бабке отца, те с Кубани, – оживился Степка, почувствовав себя значительно лучше.

– Вот видишь, быть тебе Казачком, – припечатала Нина. – Скажи, Казачок, ты же не маньяк?

– С утра не был, но под воздействием убойной дозы антибиотиков, – он скосил глаза на коробку с использованными шприцами, – теперь и не знаю.

«А он, оказывается, балабол».

– Мне придется тебя домой забрать, только, пожалуйста, без глупостей, хорошо? У меня электрошокер есть, если что, – зачем-то добавила Нина.

– Ничего себе, – попытался сипло присвистнуть больной, – и откуда такие вещи у музы медицины?

– Один человек подарил, для самообороны, – замялась она, – зимой с обхода уже по темноте иду, чтобы от собак бродячих отбиваться, ну и на всякий случай, в селе почти одни старики живут.

Старенький электрошокер Нине раздобыл участковый Роман Витальевич, но строжайше запретил рассказывать, что это его подарок. Нина все понимала и про грозное оружие помалкивала, и сейчас при крайней необходимости взболтнула в первый раз.

– Я буду шелковым, – с легкой усмешкой проронил Степан, и в сверкающих болезнью глазах заплясали хитринки.

«Бабы за ним, наверное, умирают, – сделала вывод Нина, еще раз разглядывая тонкие упрямые брови, – но мне такие упертые твердолобы не нравятся, одна морока с ними. Как там сегодня бабка Лушка сказала – от красавцев одни слезы… и головная боль», – добавила она от себя.

– Заворачивайся в плед, я сейчас соберу лекарства, и поедем, – скомандовала Нина, окончательно приняв решение.

Степка, обернувшись как Архимед пледом, завел машину, Нина, жестикулируя, объяснила куда ехать. Вел Казачок спокойно, уверенно и плавно, что по неровной дороге было целым искусством.

– Ты хороший водитель, – похвалила Нина, – не люблю дерганных и шустрил.

– Лучше чем боров?

– Какой боров? – не поняла Нина.

– Что тебя сегодня подвозил.

– Не хочу об этом говорить, – надулась она, отворачиваясь к окну.

– А ты хвасталась, что тоже водишь, у тебя машина есть? – Степке явно полегчало, он стал более любопытным и каким-то цепким, именно это слово приходило Нине на ум. «Зря я его, наверное, домой тащу, не пропал бы за ночь и в медпункте».

– Была… раньше, мы с мужем по очереди ездили, – все же ответила она.

– Ты замужем? – искренне изумился Степка.

– Уже нет, – поспешила разъяснить Нина, – после развода наша «жужа» мужу досталась, как юрист сказал – на его добрачный капитал была куплена.

– А сколько тебе лет, что ты уже и замужем успела побывать? – спросил Степка, следя за дорогой и не поворачивая головы.

«Всем сегодня мой возраст покоя не дает».

– Двадцать шесть, – зачем-то накинула Нина год для солидности.

– Ничего себе, ­– опять с шипением присвистнул Степан, – а на вид дите – дитем.

– Сам ты дите, – оскорбилась Нина, – взрослый мужик уже бы в стационаре под наблюдением врачей лежал, а не разъезжал с температурой по деревне с неопытным фельдшером.

– А чего с мужем развелась? – пропустил Степка ее ворчание.

– Не сошлись характерами, – буркнула Нина.

– Ясно, загулял.

– Тормози! – внезапно прикрикнула Нина. – Проскочили, вон мой дом, – указала она на низкий штакетник и нависающие над ним ветви цветущих слив. – Я открою, чтобы ты загнал во двор.

Она отворила калиточку, потом распахнула ворота. Машина медленно вкатила в спящий сад.

– Быстрее в дом, – скомандовала Нина, прикрывая ворота, Степка заспешил за ней.

– Ты снимаешь целый дом?

– Нет, я его купила, – с гордостью произнесла Нина.

– Доктор, вы прямо шкатулка с секретами.

– Ну, ты, Казачок, тоже не простачок. Любопытством так и фонтанируешь.

– Побочный эффект от лекарств.

– А завтра еще прогревание добавим. Аллергии какие-нибудь есть?

– Не замечал.

Они оказались на пороге. Нина порылась в кармане плаща, ища ключ, нащупала в темноте замочную скважину. «Надо бы сюда свет провести».

– Ну, вот мои хоромы. Проходи, – пригласила она гостя. – Я тебе в зале на диване постелю, там и телек есть и вай-фай. Лежи выздоравливай.

Степка с любопытством оглядывался. А пусть смотрит, Нина не стыдилась своего жилья, очень даже неплохой дом достался. Вернее, полдома. На улице Советской стояли типовые коттеджи на два хозяина, построенные от некогда богатого колхоза. В стандартный комплект жилья входили: длинный коридор, две комнаты, небольшая кухонька и просторная, расчерченная квадратами рам веранда. Из удобств – газовый котел, с печкой городская девушка, наверное, не справилась бы. Водопровода нет, но в колодце установлен мотор, отец его проверил, сказал – сгодится. Нажимаешь кнопку, и в рукомойник льется ледяная чистейшая вода. От прежних хозяев осталась пристройка к веранде с ванной и унитазом. Передавая Нине имущество, сын старушки, что здесь проживала раньше, напомнил, что для чистки выгребной ямы надо нанимать ассенизационную машину, а прямо в ванне воду греть кипятильником. Но родители в подарок на новоселье купили водонагреватель, а отец даже исхитрился подключить стиральную машину. Теперь у Нины были все блага цивилизации.

Старая хозяйка, по немощи уезжая навсегда жить в город к родным, долго крестила стены и Нину, желая ей счастья. Нина верила в силу благословения, и с удвоенной энергией кинулась в новую жизнь: оклеила стены обоями в веселенькие цветочки, покрасила пол, на кухне с отцом постелили линолеум. Вот только огород в двадцать соток девушку пока пугал. Добрый сосед, дед Гриша, покосил на нем под зиму бурьян, но засаживать землю овощами Нина не кинулась. В медпункте работа наваливалась бесконечным потоком, да и как сажать и ухаживать за растениями новая хозяйка не знала. Для начала у дома она разбила две клумбы и, смешно поковырявшись вилами в вязком суглинке, выделила себе небольшую грядку под зелень и огурцы. Соседка баба Рая еще обещала, когда ночи станут теплее, подарить рассаду помидоров. И это хозяйство для Нины было уже маленьким подвигом.

– Мужика тебе нужно, – сокрушенно качали головами старики-соседи.

Но пока новая хозяйка надеялась выстоять самостоятельно.

Уложив пациента на диване и всучив ему пульт, со словами: «Не скучай, Казачок», она побежала на кухню, готовить ужин. На сковородку отправились два окорочка, была вскрыта банка с кабачковой икрой, на плите запыхтела кастрюлька с будущим яблочным компотом, кроме яблок Нина забросила туда горсть клюквы и несколько ягод шиповника – витамины для больного. Пока все жарилось и парилось, побежала загрузить стирку. Вернулась. Степка стоял у плиты и приглядывал за шкворчащими окорочками.

– Зачем поднялся? Я же уже прибежала. Иди ложись, – попыталась она его выпроводить.

– Мне там скучно, – проворчал он.

– Значит пока температура не поперла.

– Я тут перчика для вкуса добавил, у тебя упаковка невскрытая стояла, – Казачок деловито махнул деревянной лопаточкой.

– Увы, готовка не мой конек, – увидела в нем опытного кулинара Нина.

– Да нет, суп ничего так был, макароны, конечно, переварила, надо было раньше на дуршлаг откидывать.

«Мог бы и промолчать, про дареного коня, наверное, не слышал».

Они сели ужинать.

– И чего это городскую девочку в глушь понесло? – как бы невзначай бросил Степка, намазывая на хлеб икру.

– С чего ты взял, что я городская? – недовольно фыркнула Нина, ей-то казалось, что она за девять месяцев прямо-таки вросла в местный быт.

– Потому что я, например, паренек деревенский, а ты городская, – улыбнулся Степка, хитро прищуривая глаза. – Депрессию после развода приехала лечить?

– Я четыре года как развелась, да и замужем-то всего полгода была, уже и не помню. А ты, я так понимаю, не женат?

– Допустим, – взгляды встретились, здоровье пациента улучшалось, а значит Казачок медленно превращался для Нины в красавчика, и от этого она начинала чувствовать себя неловко. Надо сохранить непринужденность любой ценой.

– Не допустим, а точно. Была бы жена – уже бы прилетела спасть любимого, – подражая Казачку, так же хитро улыбнулась она.

– Ну, жены, они разные бывают, но я не женат, а ты уходишь от ответа. Зачем ты сюда приехала?

– По программе «Земский фельдшер»… Завербовалась на пять лет, денег дали, вот, домик купила.

– Ты сирота? – Степка стал совсем серьезным, а потом зашелся в кашле.

– Компот теплый пей, – пододвинула Нина кружку. – Почему сирота? У меня папа с мамой есть и сестра старшая.

– Странно, и куда эти родители смотрели, когда тебя молодую-интересную в эту глушь запирали?

– Я уже девочка взрослая, и сама могу решать, куда мне запереться, – наезд незнакомого человека на семью Нине не понравился. – Поел, попил, иди ложись, тебе выспаться нужно.

– У вас с жильем были проблемы или в семье не ладилось? – Степка не собирался просто так отступать, вбирая полную картину мотивов фельдшерицы.

– У нас хорошая семья, – вспыхнула Нина, – и квартира трехкомнатная. Просто сестра развелась и с племянниками домой вернулась. Вот такие мы бабы, неуживчивые. Семке в школу в следующем году, а Мишке уже тринадцать, подросток, ему свое пространство нужно.

– А тебе не нужно? – пристально посмотрел на нее Степка.

– У них беда, а я что? Я бы сняла себе жилье, но я не врач, а у фельдшера зарплата – слезы. И на скорой помощи я работать не смогла… не мое это, как оказалось. А в общаге это только в восемнадцать весело, а когда тебе уже за, то иногда тишины хочется… да просто свой угол… А тут такая возможность, здесь классно, удобства есть, речка, люди добрые, уважают, а я в следующем году освоюсь, кредит возьму и машину куплю, так и совсем красота будет, три с половиной часа и я дома, по автобусам трястись не надо. Машина – это свобода. Вот, – Нина выдохнула, закончив пламенную речь, в которой убеждала не Степку, а скорее себя, как ей повезло и как у нее все здорово складывается.

– Понятно, – задумчиво произнес Степка, вставая из-за стола и с какой-то грустью посмотрев на Нину. – Я на месте твоих родителей в лепешку бы расшибся, а дочке хотя бы студию драную, да купил.

– Да что ты про моих родителей знаешь, чтобы так про них говорить?! – закричала Нина, тоже вскакивая на ноги. – Да они у меня самые лучшие, самые-самые! – и она начала рыдать.

– Нин, ты чего, я не хотел, – испугался Степка, подлетая к ней, – вырвалось, не подумав. Прости, Нин, ну не плач, хорошие у тебя родители, – он начал неловко гладить ее по голове, – просто страшно здесь одной, и электрошокер не поможет, если что. Знаешь сколько таких случаев, уж я насмотрелся. А ты вон какая добрая, доверчивая, незнакомых людей в дом приводишь, за тобой глаз да глаз нужен.

– Я вовсе не одна, – отдернула Нина его руку, – за стеной Григорий Васильевич живет, он еще крепкий мужик и у него ружье есть, – последнюю фразу она кинула гостю с вызовом.

– И к хозяевам жизни местным в машину садиться не нужно, держи дистанцию, – голосом нудного отца продолжил Степан. – Если что – отмажутся, с них как с гуся вода, тебя же еще виноватой выставят. Понимаешь, про что я?

– Я к тебе спешила, – совсем разобиделась на пациента фельдшер, – если бы ты не упрямился как осел и в больницу поехал, мне к нему и не пришлось бы подсаживаться.

– Еще раз прости, если лишнего наговорил, сорвалось, – Степка сгреб посуду в раковину и поставил на плиту чайник.

– Степ, иди спать.

– Я и так халявщик, дай хоть посуду помыть, – буркнул он.

– Иди ложись, халявщик, – уже мягко добавила Нина, оттаивая, – что я две тарелки не помою.

Пациент послушно побрел в зал.

– У тебя уютно, – крикнул он ей из-за двери.

«Да уж, сначала гадости наговорят, потом комплименты делают».