ПОКА НЕ ПОГАСНЕТ СОЛНЦЕ

— Мы виделись вчера, — пробормотала я, доставая с полки свои недавно купленные зимние ботинки.

— Ты бесчувственное бревно, — заявила Ирка. — Но я все равно люблю тебя. О, это те боты, про которые ты говорила?! — она осторожно уселась на корточки и принялась разглядывать их.

— Ага, — кивнула я, снимая с крючка куртку. — Крутые, скажи?

— Вообще, — протянула Ирка, продолжая крутить ботинок в руках. — Как армейские. Очень классные. Я бы сказала… сексуальные, — добавила она шепотом и захихикала.

— Бабуля смотрит телевизор, так что можешь не шептать, — усмехнулась я.

— Анастасия Ивановна, добрый вечер! — проорала Ирка, чем напугала меня.

— Добрый, Ирочка, — отозвалась бабушка из комнаты.

— Ну и горластая ты, — покачала я головой. — Я сейчас.

Вернувшись в комнату, я подошла к бабуле.

— Ба, не забудь лекарства выпить. В восемь, хорошо? Я недолго, и я тебе позвоню еще, напомню, ладно? Только возьми трубку, — раздала я указания.

— Хорошо, — терпеливо кивала бабушка, — я все поняла. Лер, беги уже, веселись.

— Ага, — вздохнув, пробормотала я. — Не скучай, — чмокнув бабулю в щеку, я вернулась в коридор. — Ну что, пошли на твою дискотеку. Но я на час. Полтора — максимум, — принимаясь за первый ботинок, проворчала я.

***

Мы вошли в полутемный актовый зал, который был еще более украшен, чем вчера на концерте. Даже откуда-то приперли диско-шар, огни которого сияли по большому помещению, отсвечивая в блестящей мишуре, развешанной по всему залу. На сцене, где буквально вчера еще я стояла и позорилась, был наш школьный диджей — парень из класса технарей. Он в прошлом году перевелся к нам в школу, и я мало что о нем знала, так как он ни до нашего ребрендинга, ни после со мной в один класс не попал. Но я знала, что он нравится Даше Сорокиной — это мне уже Ирка рассказала. Поэтому я была абсолютно не удивлена, когда увидела ее, сидящую рядом с ним и мило чирикающую.

Мы прошли к ряду стульев, часть которых была свободна. Я тут же уселась, а Ирка стала оглядываться.

— А народу-то немало! — проорала она, чуть наклонившись ко мне. — И учителя почти все тут. Вон Альфия с физруком стоит, — она кивнула куда-то в сторону.

— Да тут большая часть школы, — ответила я, успев немного разглядеть танцующих людей.

— Вон и «элита» трется, — я пронаблюдала за Иркиным взглядом и посмотрела в ту же сторону.

Действительно, почти в центре зала выплясывала вторая Сорокина, рядом с ней терся Ринат, и тут же были Чернов с Богатыревой. Руки Чернова обнимали ее сзади за талию, а его бедра повторяли ее движения. Боже, может, они тут и потрахаются сразу? Уверена, у Чернова в голове только эта мысль. Хотя сама Богатырева его постоянно пыталась отпихнуть. Встряхнув головой, я отвернулась. Ни к чему мне сидеть и пялиться на нее. Еще подумает чего. Поэтому я посмотрела на Ирку.

— Ты танцевать будешь?

— Да, просто мне нужно немного… освоиться, — пробормотала она, хотя я видела, что Ирка чувствует себя неловко. На мой взгляд, очень зря. Она отлично выглядела — на ней было красивое утепленное платье, которое подчеркивало ее достоинства и скрывало недостатки. Конечно, она не была настолько же сексуальной, как, например, та же Богатырева в своем облегающем платьице, но тоже было очень мило.

— Ир, ты круто выглядишь, расслабься, — попыталась я приободрить подругу.

— Правда? — чуть сдвинув брови, спросила она.

— Ну… — я положила одну ногу на колено другой. — Если бы мы не были друзьями, я бы к тебе подкатила, — ухмыльнулась я и обрадовалась, когда получила то, что хотела — Ирка расхохоталась.

— Привет! — к нам откуда ни возьмись подлетела Даша Сорокина. — Отлично выглядишь, красотка! — она обняла Ирку и чмокнула ее в щеку.

Ох уж эти женские ритуалы…

Потом она перевела взгляд на меня и уже более сдержанно кивнула:

— Привет, — Даша улыбнулась и снова перевела взгляд на Ирку. — Пойдете танцевать? Мы можем заказать любую песню, я договорилась! — рассмеялась она. — Ну что, идем?

Уверена, это приглашение относилось не к «нам», а к Ирке. Но я и так не собиралась идти танцевать. Поэтому, когда подруга перевела на меня вопросительный взгляд, я кивнула и помахала ей рукой, мол, давай, веселись. И через секунду их уже и след простыл.

Я почти сорок минут сидела и смотрела на неутомимые танцы своих одноклассников и школьников, Ирка периодически подбегала ко мне, вся красная и разгоряченная, но я ее заверяла, что у меня все в порядке и отправляла обратно. В итоге мне стало скучно, и я решила сходить освежиться.

Выйдя из зала, направилась в другое крыло, в туалет. Когда я сделала свои дела и вышла из кабинки, то увидела у раковины Богатыреву. При мерцающем свете туалетной лампы она смотрелась еще более сексуально, но, что мне понравилось, не пошло.

Я молча подошла к раковине и открыла кран, начиная ополаскивать руки.

В этот момент одна из кабинок распахнулась и оттуда буквально вывалились смеющиеся пятиклашки, трое. Пронеслись мимо нас и, чуть не пинком открыв дверь, скрылись во тьме школьного коридора.

— Привет, — проговорила Богатырева, тоже ополаскивая руки.

— Привет, — пробормотала я, не понимая, с чего она вообще со мной решила заговорить. Могла бы сделать вид, что не заметила.

— Ты… отлично выглядишь. Крутые ботинки, — проговорила она, чем еще больше вызвала мое недоумение.

— Спасибо. Ты тоже… неплохо, — решила я в кои-то веки не сказать гадость.

— Правда? — усмехнулась она, сложив на груди руки.

— Ага. Почти не вульгарно и почти не вызывающе, — тут же вернулась я в свой привычный стиль общения.

— О, так это почти… комплимент? — улыбнулась Богатырева, наклонив голову. Я скривила губы. Признаться, иногда ее словесные пируэты заставляли меня улыбаться.

В этот момент дверь в туалет открылась, и мы услышали голос Маши:

— Олесь, ты где ходишь, я тебя поте… — глаза Сорокиной расширились, когда она увидела, что рядом с ее подружкой стою я. — Боже, Мишина, ты что, косишь под терминатора? — фыркнула она, оглядев меня с головы до ног.

Помимо тяжелых армейских ботинок, я была в темных джинсах и свитере. Волосы, как обычно, были собраны в пучок, поэтому, если мне нацепить на нос очки-авиаторы, я вполне сойду за какого-нибудь робота-убийцу. Но я решила не оставаться в стороне и ответить.

— А ты, я полагаю, под морскую звезду? — осмотрев ее в ответ, отпарировала я.

— Под морскую… звезду? Почему? — нахмурилась Сорокина, а потом рассмеялась. — Подмазываешься, Мишина? Хочешь сказать, что я такая же красивая? — она рукой убрала волосы назад, отчего они волной рассыпались по ее тонким плечам.

— Не совсем, — пробормотала я. — У них, как и у тебя, нет мозга.

Сказав это, я развернулась и вышла из туалета. Сорокина что-то пропищала мне в ответ, но я уже не слышала. Дошла почти до актового зала, но свернула и подошла к окну, достав телефон. Было начало девятого. Я решила позвонить бабушке и узнать, выпила ли она таблетки.

Набрав номер домашнего, я стала ждать ответа. Спустя несколько гудков, услышала любимый голос.

— Алло?

— Ба, это я. Ты выпила таблетки? — поковыряв вату, торчащую из рамы, я уставилась в окно на темный школьный двор. Двери зала были закрыты, поэтому музыку я почти не слышала. Лишь изредка она становилась громче, когда кто-то заходил или выходил.

— Вот именно сейчас я этим и занимаюсь, — призналась бабуля. — Выпью и лягу спать, наверное.

— Так рано? — нахмурилась я. — Ты себя плохо чувствуешь? Я сейчас приду домой, — проговорила я, уже готовая развернуться и идти к лестнице, чтобы забрать свою куртку из раздевалки.

— Нет-нет, просто голова что-то кружится. Давление упало, на улице черти что, — вздохнула бабуля.

— Все равно мне тут скучно, — я провела пальцем по грязной раме. — Ирка пляшет без остановки, а я уже хочу домой.

— Ну, тогда приходи, — усмехнулась бабуля. — Ощущение, что на пенсии не я, а ты, — я услышала, как она улыбается.

— Не говори, не в том веке я родилась, — тоже усмехнулась я. — Ладно, скоро буду.

— Жду.

Я отключила звонок и собралась пойти в зал разыскивать Ирку. Надо ведь ее предупредить, что я ухожу. Но только я развернулась, как вскрикнула от неожиданности. Передо мной стояла Богатырева.

— Черт, — выдохнула я, схватившись за сердце. — Ты меня до усрачки напугала, — сделав несколько глубоких вдохов, я посмотрела на нее. — Ты что, преследуешь меня?

— Нет, — чуть улыбнулась она. — Просто увидела, что ты стоишь тут одна, решила подойти, узнать, все ли в порядке.

— Ого, какая честь, — хмыкнула я, убирая телефон в карман. — А где твой Санчо Панса?

— Кто? — не поняла Богатырева.

— Ну, морская звезда, Сорокина, — пояснила я.

— А… Танцует, наверное, — пожала плечами Богатырева. — Слушай, насчет… вчерашнего…

Я подняла бровь от удивления, когда девушка протянула руку и сняла какую-то ниточку с моего рукава. Она что делает?!

— Я, по-моему, тебе все сказала, — низким и грубым голосом ответила я. — Тебе необязательно быть милой и вежливой. Я не люблю лицемеров. То, что… произошло, ни о чем не говорит. Пока ты не лезешь ко мне, я не лезу к тебе. Но, как я и говорила, захочешь повторить — я не против. Или ты об этом и хотела сказать?

Глаза Богатыревой расширились. Но не от удивления, а скорее, от гнева.

— Знаешь, что, Мишина?! — прорычала она. — Иди-ка ты в жопу! Я хотела с тобой по-человечески, хотела еще вчера извиниться за Чернова, поэтому и вышла тогда за тобой! Но по-человечески, видимо, для тебя слишком сложно!

Выдав эту тираду, она резко развернулась и направилась к входу в зал. Я лишь почесала затылок. Блин. Неловко получилось, конечно. Но все-таки… что я такого сказала-то?

***

Новый год прошел спокойно. Нас с бабулей пригласили Иркины родители, и мы отправились праздновать к ним. Самое удивительное было то, что в полночь, после боя курантов, мне пришла смс-ка с поздравлением. От кого? Если бы ее номер не был записан, я бы ни за что не поверила. Но да, от Богатыревой. Это меня жутко удивило. Может, ей так понравилось то, что было в спортзале, что она решила теперь ко мне подкатить? Это было бы забавно. Но я решила не отвечать на смс. К тому же они стоили очень дорого, а у меня и так баланс был почти на нуле. Я не собиралась тратить последние деньги на Богатыреву.

Когда все праздники, которые я провела в основном дома или с Иркой, так как работы в это время никакой не было, прошли, я была даже рада вернуться в школу. Я не люблю бездельничать, мне скучно просто сидеть дома, а все книги, что я брала в библиотеке, я уже прочитала.

Поэтому я была счастлива, когда мы с Иркой входили в двери школы. Мы попрощались на лестнице, и я отправилась на четвертый этаж на математику, а Ирка — на третий. Естественно, половина класса была пустая, и лишь к звонку все собрались. Когда в класс вошли Сорокина с Богатыревой, то Богатырева смотрела на меня почти весь путь до своей парты. Мне даже стало не по себе. Но когда она наконец уселась, то… кивнула мне. Типа поздоровалась? Я ничего не придумала лучше, кроме как слегка кивнуть в ответ и отвести взгляд.

Ее пристальные глаза продолжали преследовать меня на протяжении всех уроков, вплоть до самого последнего — физкультуры.

Я даже не задумывалась об этом, пока не оказалась на полпути к спортзалу. Черт, в последний раз, когда я там была, я занималась вовсе не спортом. Интересно, Богатырева покраснеет, когда увидит спортивные маты?

Я зашла в раздевалку и начала переодеваться. Почти никого уже не было. Две девчонки-одноклассницы стояли в трико и без маек и о чем-то весело болтали. Но я видела, что вещи Сорокиной и Богатыревой уже здесь. Откуда это у них такое рвение к спорту, интересно?

Закончив с переодеванием, я встала и направилась к выходу. Но тут дверь туалета распахнулась, и я увидела Богатыреву. Притормозив, я встала, чтобы пропустить ее, так как решила, что она хочет выйти. Но вместо этого Богатырева сама схватила меня за руку и… втащила внутрь, тут же следом повернув замок.

Глава 6

Когда мои лопатки глухо стукнулись о крашеную стену, я не сдержала выдоха. А когда Богатырева прижалась ко мне, тут же накрывая мой рот поцелуем, то забыла вдохнуть обратно. Это было… неожиданно. Но я же сама сказала, что она может ко мне обратиться, если ей захочется повторить. Видимо, ей захотелось.

Ее губы и язык были такими же ненасытными и страстными, только в этот раз она была чуть более смелой — не стеснялась гладить меня по плечам, запускать пальцы в волосы, вжиматься в мое тело. Без сомнения, если закрыть глаза на то, что Богатырева тварь и я ее ненавижу, ее компания в плане секса была мне очень даже по душе. Поэтому я не стала играть в недотрогу, а быстро развернула ее спиной к стене и спустила короткие шорты.

— Богатырева, ты никак соскучилась? — ухмыльнулась я, не в силах промолчать. — Неужели я все-таки была права, и Чернов тебя не удовлетворяет?

На мое удивление, она не промолчала. А укусила меня за губу и сильно сжала плечо.

— Заткнись, — прошипела она, прижимая меня ближе к себе.

Ну, что ж, если у них в постели не все гладко, то это точно не моя проблема. Сейчас я на ступень выше — у меня есть очередная возможность поиметь ту, которая полжизни «имела» меня. К тому же, она сама ко мне пришла, если можно так выразиться. И я не собиралась останавливаться.

Мы слышали, как прозвенел звонок на урок, но не обратили на него никакого внимания, так как лично я была увлечена тем, что наслаждалась, как постанывала Богатырева, закусив губу, а она, в свою очередь, была сосредоточена, чтобы не стонать слишком громко. И когда наконец дело было сделано, девушка откинула голову, затылком уперевшись в прохладную стену, и закрыла глаза.

— Пора идти на урок, — проговорила я, отходя чуть назад, но понимая, что снова любуюсь ее слегка растрепанным видом.

— Да, я… Мне нужно пару минут. Привести себя в порядок, — чуть улыбнулась девушка, открывая глаза. Взгляд все еще был мутным. — Ты иди.

— Ага, — кивнула я и открыла замок.

— Стой, — вдруг проговорила Богатырева, и я обернулась, нахмурившись.

— Что?

Она протянула руку и поправила мою майку, которая задралась на спине.

— Все, теперь иди, — улыбнулась она, и я на секунду замерла, не в состоянии что-либо сделать. Просто… то, как она улыбалась, как она выглядела, как смотрела на меня… Это было как-то странно. Как-то… не так. Не так, как всегда. Но я собралась с силами и, кивнув, вышла из туалета.

Нет. Мне просто кажется. Она такая же, как всегда. Высокомерная, лживая и лицемерная. Повернутая на своем статусе выскочка, которой плевать на всех, кроме себя. Все именно так.

***

Урок прошел как обычно. Мы с Богатыревой никак не выделяли друг друга, не пялились исподтишка и, вообще, смотрелись так же, как и в любой другой день до этого. Но когда мы оказались в разных командах во время игры в волейбол, это обычное для нас противостояние, соперничество немного вернуло меня в привычное русло. Я снова почувствовала себя в своей тарелке и даже улыбнулась, когда она не смогла отразить мой удар, направленный четко в ее квадрат. Заработав команде победное очко, я с остальными отправилась в раздевалку, так как до конца урока оставалось минут семь.

Когда я уже натягивала штаны, в дело вступила Сорокина. Она уже была одета и посмотрела на меня. Точнее, на мой свитер, который я как раз собиралась надеть. Выдавив кривую улыбку, она проговорила:

— Мишина, мне кажется, или твой свитер скоро будет справлять совершеннолетие, как и ты?

Я молча подняла бровь, намекая, что не понимаю, о чем она говорит.

— По-моему, ты носишь его класса с седьмого. Может, тебе помочь? У меня много старой одежды, которую я не ношу, хочешь, я тебе отдам? — ухмыльнувшись, она посмотрела на Богатыреву, очевидно, ожидая от нее поддержки.

Но Богатырева выглядела странно. Она словно… смутилась. Интересно, что именно ее смутило? То, что ее подруга такая сволочь или то, что она трахается со мной? С той, которая не подходит и никогда не подойдет их компашке по статусу? Наверняка, она хоть раз представляла реакцию своих подружек, если бы они узнали о том, чем именно мы занимались с ней уже дважды. Представляю их лица. Я уверена, их даже не столько смутило бы, что она изменяет Чернову с девушкой, а, скорее, основной проблемой было бы то, что делает она это со мной. С нищебродкой, бомжихой, убогой… В их арсенале много имен для меня. И для Богатыревой это лишь очередное приключение — что-то вроде экстрима — попробовать что-то новое, да еще и с тем, от кого нужно держаться подальше. Но у меня свои цели. И на цели Богатыревой мне насрать.

Я выпрямилась и натянула через голову свитер. Потом посмотрела на Богатыреву и усмехнулась. Не бойся, пташка, пока что я не выдам твоего секрета.

— Слушай, Сорокина, — начала я, поправив кофту и застегнув молнию на джинсах. — Не знаю, почему ты постоянно пытаешься ко мне цепляться… Ведь у нас с тобой больше общего, чем ты думаешь, — я сняла с крючка рюкзак и засунула в него кроссовки.

— Неужели? — хмыкнула она. — И что же общего может быть у меня… с тобой? — последнее слово она произнесла максимально презрительно.

— Ну, смотри, у меня вот свитер не меняется с седьмого класса, а у тебя… развитие. Разве не общее? Подумай об этом.

— Да пошла ты, Мишина! — донеслось мне в спину, но я уже не стала ей отвечать.

***

Добравшись до дома, я пообедала, поболтала с бабушкой и отправилась на работу. Я почти четыре часа раздавала флаеры у торгового центра. После зашла внутрь, чтобы получить свою «горстку золотых». Девушка, которая занималась промоутерами, отсчитала мне деньги и, протянув несколько мелких банкнот, сказала:

— Что ты делаешь на выходных? У нас на «Ариэль» акция будет, нужно в субботу и воскресенье постоять на рекламе. Оплата хорошая, с двенадцати до пяти. Не на улице, — улыбнулась она, видя мои румяные от мороза щеки.

— Я согласна, — улыбнулась я, запихивая в карман деньги. — Форма одежды?

— Тебе выдадут фирменную футболку. Нужно будет стоять у их полки и предлагать продукцию. Там скидка почти 30% на большие пакеты порошка.

— Договорились, — кивнула я. — К двенадцати подойду.

— Окей, тогда до субботы, — снова улыбнулась она, и я направилась на выход.

Это была отличная новость, поскольку денег не хватало катастрофически. Бабушке нужны были дорогие лекарства, я купила ей первую упаковку на ту премию, что выдал директор, но лечение требовалось курсовое. А значит, останавливаться было нельзя. А для этого нужны были деньги. Бабушкина пенсия уходила на квартплату, школьные поборы и часть еды. Остальное было на моих плечах. Но подробностей этого она, конечно, не знала. Я не хотела ее волновать, да и чувство вины вызывать в ней не собиралась.

Спустившись на два этажа вниз, зашла в продуктовый магазин. Нужно взять хлеба, молока, туалетную бумагу, да что-нибудь к чаю — порадовать бабулю.

Обойдя прилавки, я двинулась к кассе, но остановилась на полпути. У кассы стояла «элита». Черт. Я знала, что неподалеку жила Богатырева и Сорокины, но я никак не ожидала их встретить здесь, еще и с Черновым и Ринатом. Дождавшись, пока они оплатят чипсы, какие-то бутерброды, колу и пиво, которое им безропотно продали, я тоже пошла на кассу. Оплатив свои немудреные покупки, вышла из магазина и направилась к дому, надеясь, что больше ни с кем из них не пересекусь.

Но мне не повезло. Только я вырулила за угол, стараясь не поскользнуться, как увидела всю их громко ржущую компанию. Чернов тут же увидел меня, и его лицо вытянулось.

— Оба-на, какие люди, — гадко улыбнувшись, громко проговорил он, чем привлек внимание всей остальной компании, и уже через пару секунд все они смотрели на меня.

— Мишина? А че ты тут делаешь? — провякала Сорокина, которая Маша. — Это элитный район, ты че тут забыла?

— Да вот, хожу, ищу твои мозги, — отпарировала я, продолжая идти вперед.

— А ты че хамишь, Мишина? — грубо прогавкал Чернов, который, как я уже поняла, был нетрезв. Видимо, это был не первый его поход за пивом.

— А ты че, меня вежливости решил поучить? — также грубо ответила я, не собираясь отступать. Если нужно будет, я ему врежу.

— Успокойтесь, — неожиданно встряла Богатырева, хватая Чернова, который уже собирался двинуться в мою сторону, за рукав.

— Я спокойна, это ты за своим псом последи, — фыркнула я, как раз проходя мимо них, но не собираясь останавливаться.

Ровно в тот момент, когда я проходила по дороге мимо Чернова, он поставил мне подножку. Естественно, я не успела собраться и потеряла равновесие. Сама я растянулась на скользком асфальте, а мой пакет улетел вперед, и все содержимое из него вывалилось.

Все бы ничего, но я умудрилась удариться лицом. Благо, успела повернуть голову, и удар пришелся только на скулу. Но этого было достаточно, чтобы я была в боевой готовности убить Чернова. Пока я пыталась встать, он подскочил к моему пакету и распинал все продукты. После оказался около меня и ногой ударил по руке, отчего я снова оказалась на земле.

— Знай свое место, шавка, — буквально выплюнул он, наклонившись. — Пойдемте отсюда. Тут всякий сброд шатается. Не хочу, чтобы меня рядом с ней увидели, у меня еще есть достоинство, — расхохотался он.

Я, стоя на четвереньках, пыталась отдышаться. Точнее, я просто глубоко дышала, чтобы сдержать себя в руках. Нет, я не хотела плакать. Я реально думала о том, что, если бы он не свалил, я бы могла сделать что-то криминальное.

Чертов урод. Чертова вся их компания. Когда-нибудь случится так, что Чернов будет стоять униженный, а я буду смеяться ему в лицо. Жизнь справедлива. Все получат по заслугам.

Неожиданно я почувствовала, как кто-то пытается меня поднять. Повернув голову, я увидела… Богатыреву.

— Убери от меня руки! — прорычала я, отпихивая ее и вставая на ноги.

— Я просто хотела помочь, — словно оправдываясь, проговорила она, глядя на меня с каким-то сочувствием. Вот только жалеть меня не надо.

— Ты себе помоги, ведь это ты встречаешься с этим ничтожеством, — выплюнула я и увидела, что она держит мой пакет с уже собранными продуктами. — Отдай мне это.

Она протянула мне пакет.

— Мне правда жаль… — начала Богатырева, но я прервала ее.

— Слушай, — я подняла руку, заставляя ее замолкнуть. — Мне плевать на Чернова, на твоих подружек, да и на тебя. Но поверь мне, когда-нибудь вы все получите по заслугам. Вы — паразиты. Жрете тех, кто рядом. Унижаете, выставляете себя выше других, просто потому, что у вас есть бабки. Но даже эти бабки — не ваши. Это не ваша заслуга, вы просто паразитируете, получаете то, что дают вам родители. Вы полностью зависимы от них, хотя считаете себя самостоятельными. Вам лишь повезло чуть больше — вы родились там, где есть деньги. А в остальном вы все убожества, которые только и делают, что разрушают все вокруг.

Богатырева молча стояла и смотрела на меня, пока я читала эту «лекцию». А потом сделала то, что удивило меня даже больше, чем ее присутствие. Она просто протянула руку и коснулась моей скулы, осторожно проведя по ней большим пальцем.

— У тебя будет синяк, — тихо проговорила она, разглядывая мое «ранение».

Я сглотнула и чуть отвернула голову, чтобы прервать контакт.

— Да насрать. И кстати, это не твое дело, — буркнула я и, обогнув Богатыреву, направилась в сторону дома, оставив ее стоять на тротуаре.

Когда-нибудь все будет совсем по-другому. И не я буду стоять на коленях.

***

Где-то через неделю история с кабинкой туалета на физкультуре повторилась. Потом был пустой кабинет биологии после уроков. Также была лаборантская в классе химии. Пару раз. В общем, где-то через два с лишним месяца после начала нашего тесного общения с Богатыревой, наши встречи стали почти что регулярными. И довольно частыми. В обычное время она никак не провоцировала меня, в отличие от ее компашки, не выделяла, даже отвечала на мои цепляния довольно спокойно. Меня часто смешили ее ответы на мои словесные шпильки.

Но зато, когда мы оставались наедине, то почти не разговаривали — не до этого было. Как правило, мы всегда были ограничены во времени, пространстве или и в том и в другом одновременно. Я бы не прочь была развлечься с ней где-то в более удобной обстановке — например, где есть кровать. Но не вести же ее к себе. Во-первых, у меня одноместная койка, а во-вторых, боюсь, ей не понравится то, что она увидит. Наша квартира — воплощение моды 90-х. Огромная стенка, где за стеклянными дверцами хранится хрусталь, массивные кресла, кружевная самодельная салфетка на телевизоре… Все, как у всех. Было. В 90-е.

Наверняка у Богатыревой обстановка куда современнее. Но и к ней я идти не собиралась. Да она и не приглашала. Вероятно, эта честь только для Чернова и ее подружаек. Так что приходилось обходиться тем, что есть. Но зато в эти моменты она полностью отдавалась процессу. И мне это нравилось, честно, нравилось. Если быть полностью откровенной, мне иногда казалось, что она, ее тело, вся она в целом просто созданы для секса. Она была так гармонична. Так естественна. И опять же, если говорить искренне, мне не хотелось думать, какой она была с Черновым. Хотя было трудно об этом не думать, поскольку полностью ей обладать мне так ни разу и не посчастливилось. Она не позволяла проникновений, а использовать силу я не собиралась. Она, конечно, та еще дрянь, но даже она этого не заслуживает. Мне хватало и того, что она просто мне «давала».

***

Был конец февраля, когда в пятницу вечером я заходила в школу, чтобы приступить к уборке. Было почти шесть, тренировка у парней по баскетболу уже давно закончилась, а значит, работы было достаточно. Мои смены часто менялись — моя «напарница» Тамара Николаевна была еще и бабушкой, и часто дети неожиданно привозили ей внуков, и тогда она просила ее подменить. Я всегда соглашалась, ведь, как правило, я потом получала больше денег, потому что у меня было большее количество смен. И в этот раз была та же история. Ее сын с женой отправились куда-то развлекаться с коллегами по работе, а своих близнецов привезли Тамаре Николаевне. Поэтому я вместо нее стояла у небольшой подсобки, откуда достала серый хозяйственный халат, ведро и тряпку с деревянной, видавшей виды, шваброй. Я набрала в туалете воды и остановилась в коридоре, чтобы закатать рукава. Только я схватила швабру за ручку, как услышала сзади тихое «Привет».

Я встала, как вкопанная. Я знала, чей это голос. И я готова была врезать Богатыревой этой самой шваброй. Но, может, мне все-таки показалось, может, все же я ошиблась, и это не она? Резко обернувшись, я уставилась на весьма смущенную Богатыреву. Она стояла в коридорчике у самого входа. Черт. Только не это.

Бросив швабру, я коршуном кинулась к ней. Схватив ее за горло, прижала к стене. Почти вдавливая ее, прошипела:

— Какого черта ты тут делаешь?! Ты что, следишь за мной?!

Мои пальцы все сильнее сжимали ее горло. Она даже начала краснеть, но я не собиралась быть милой. Если она распустит слухи — я до конца школы буду страдать от насмешек.

— Господи, Мишина, расслабься… — прохрипела девушка, пытаясь разжать мои пальцы. Но куда там. Я вцепилась в нее, словно клещами. — Я просто шла мимо, увидела тебя и… зашла следом.

— Че ты несешь?! Ты живешь в другом районе! — я еще сильнее сжала ее горло. — Слушай меня внимательно, Богатырева. Если ты хоть кому-нибудь про это скажешь, я клянусь, я тебя…

— Да ясно все! — снова захрипела она, пытаясь вырваться. — Отпусти меня. Я все понимаю, я же не дебилка…

— А вот это спорный вопрос, — сквозь зубы прошипела я, но через пару секунд все же ослабила хватку и отпустила ее.

Девушка тут же согнулась и принялась кашлять.

— Черт, Мишина, ты чокнутая! — хриплым голосом сквозь кашель проговорила Богатырева, пытаясь отдышаться. — Ты чуть не задушила меня!

— Какого хера ты тут забыла? — не обращая на ее слова никакого внимания, зло проговорила я. — Ты живешь далеко отсюда, че ты тут делала? Ты со своей стремной компашкой здесь?

Она еще покашляла немного, потом выпрямилась и, продолжая потирать шею, ответила:

— Нет. Я одна. У тебя телефон… не отвечал. Я… Я, вообще, к тебе шла и увидела тебя у школы.

Уверена, мое лицо выглядело смешно в тот момент. Я решила, что ослышалась.

— Ты… что? — я чуть наклонила голову, пытаясь понять, может, то, что я ее чуть не придушила, лишило ее остатков разума?

— Я шла… к тебе, — пожала она плечами.

Я снова выпрямилась, пытаясь понять, где и что я упустила.

— Ко мне… — недоверчиво пробормотала я. — Богатырева, ты что, попутала что-то? Мы разве с тобой подружки, которые ходят друг к другу в гости?

— Боже, Мишина, ты можешь хоть иногда нормально разговаривать? — раздраженно проговорила Богатырева, поправив волосы.

— А разве мой вопрос какой-то странный? Зачем ты ко мне шла?

— У меня… — девушка осеклась и замолчала на пару секунд. — У меня родители уехали в командировку… Я хотела… тебя… Ну, пригласить типа.

— Пригласить… — медленно повторила я. — Меня… Ясно.

— Так… — Богатырева обвела взглядом коридор и вернулась ко мне. — Не хочешь зайти?

Я смотрела на нее, пытаясь понять, чем вызвано ее предложение. Почему я? Почему не… Чернов, в конце концов?! И я решила задать этот вопрос ей.

— А… почему я?

— В смысле? — нахмурилась девушка.

— Ну, ты приглашаешь не своего парня, а… меня. Ту, которую ты терпеть не можешь, к слову. Ты… ты нормально себя чувствуешь?

Богатырева закатила глаза и пробормотала:

— Как же все-таки с тобой сложно… Ты так и будешь задаваться вопросом, почему я пригласила не Чернова? Или просто прекратишь выеживаться и скажешь «да» или «нет»?

Я усмехнулась ее раздражительности. Что ж, по крайней мере, у нее там есть кровать.

— Ладно. Но мне нужно тут закончить. Я освобожусь только в половине девятого. Потом мне нужно зайти домой поужинать и только тогда я буду свободна. Если…

— Нормально, — не дала мне договорить Богатырева. — Кстати, если хочешь, можешь поужинать у меня. Если хочешь, — повторила она.

— Богатырева, — я наклонила голову и снова усмехнулась, — еще немного, и я начну думать, что ты пытаешься ухлестывать за мной, — рассмеялась я, видя, как она краснеет.

— Ты невыносима, — фыркнула девушка. — Я тебе скину адрес смс-кой. Приходи, как освободишься.

— Лады, — кивнула я, улыбаясь и глядя, как она уходит.

Интересные дела, однако…

Я, постояв еще с пару минут, все же вернулась к уборке. Кажется, секс со мной нравится Богатыревой куда больше, чем с Черновым.

Спустя минут десять мне показалось, что в помещении еще кто-то есть. Я даже решила, что это Богатырева решила меня дождаться, но, заглянув в обе раздевалки, никого не увидела. Вероятно, все же показалось. Закончив со спортзалом, я направилась в раздевалки, решив начать с мужской, так как после тренировок там обычно был настоящий хаос. И под мысли о предстоящем вечере продолжила уборку.

Глава 7

Закончив с уборкой спортзала даже немного раньше, чем планировала, я все-таки вернулась домой, приняла душ, переоделась, поужинала и сообщила бабушке, что пойду к подруге и приду поздно. Но только я собралась выйти, как домашний телефон зазвонил. Я была уверена, что это Ирка. Поэтому попросила бабулю ответить и сказать, что я еще работаю. Бабушка удивилась, но лишних вопросов задавать не стала. Я же со спокойной душой отправилась по адресу, что был в смс от Богатыревой.

Еще не было и девяти, когда я дошла до высокого одноподъездного дома. В народе такие строения называли «свечками». Просчитала этаж и поднялась на лифте. Выйдя на нужном этаже, осмотрела дверь с красивыми золочеными цифрами «77» и нажала на кнопку аккуратного черно-белого звонка. Дверь открылась почти сразу, словно Богатырева поджидала меня.

— Привет, проходи, — улыбнулась она, пропуская меня внутрь. На девушке были широкие штаны-шаровары и такая же широкая майка с коротким рукавом.

Я кивнула и зашла в светлый коридор. Разувшись, стянула куртку и протянула ее ожидавшей Богатыревой, которая тут же убрала ее в раздвижной шкаф.

— Тапочки нужны? — спросила она, закрывая дверцы.

— Нет, — помотала я головой, осматриваясь.

Как я и ожидала, у нее было уютно, мило и современно. На стене висела черно-белая картина, которая гармонировала со светлыми обоями с черным геометрическим узором.
— Тогда пойдем, — она развернулась и направилась дальше по коридору. Я за ней. Когда она резко остановилась в небольшом расширении перед кухней, я чуть не врезалась в ее спину.

Развернувшись, Богатырева кивнула на дверь сбоку:

— Руки.

— Чего? — не поняла я.

— Иди, мой руки. Ты же с улицы, — пояснила она деловым тоном.

— Боже, Богатырева, а ты зануда, да? — усмехнулась я. Но девушка сложила руки на груди, приподняла брови и чуть вытянула губы, стоя с лицом а-ля «я все еще жду». Я решила не выпендриваться и послушно направилась в ванную.

— Мыло можешь взять любое, — донеслось до меня, когда я уже зашла внутрь.

— Любое? Тут коллекция, что ли? — хмыкнула я, разглядывая все, что стояло на полочках.

— Я имею в виду, что там есть кусковое и жидкое, — ответила девушка уже, предположительно, из кухни.

— Жидкое… — пробормотала я. — Ну, конечно.

Я увидела кусок мыла в мыльнице и стоящую рядом бутылочку с дозатором. Наверное, это и есть жидкое. Но так как я понятия не имела, сколько нужно лить жидкого, чтобы помыть руки, решила воспользоваться кусковым, по старинке. Открыв кран с водой и отрегулировав температуру, щедро намылила руки и сполоснула их. Пахло вкусно. Развернувшись, поняла, что на торчащих крючках висит несколько видов полотенец. И какое из них для рук?

Я подошла к полотенцам и прокричала:

— А чем вытираться?!

В ту же секунду в проеме показалась Богатырева, а я от неожиданности подскочила. Девушка посмотрела на меня, на мои мокрые руки и спокойно ответила:

— Чего ты орешь? Вот же полотенце для рук. Маленькое, не видишь? — она показала на самое крохотное из висящих белых полотенец.

— Откуда я знаю, для чего оно, — проворчала я и стала вытирать руки, которые и так уже почти высохли.

— Оно маленькое, понятно же и так.

— Может, оно для жопы! На нем не написано, — огрызнулась я.

Богатырева закатила глаза, но усмехнулась:

— Пойдем.

Мы оказались в большой кухне. Слева были тумбы, плита, а почти в углу, лицом к входу, стоял холодильник. Справа располагался прямоугольный стол с диванчиком у стены и двумя табуретками напротив.

— Так… ты будешь есть? — почесав нос, словно смущаясь, проговорила Богатырева.

— Ну, давай, — протянула я.

— Присаживайся, — она показала мне на диван, и я послушно села. — Что будешь? Есть суп, есть картофельное пюре с котлетами, есть салат…

— Суп… — начала я.

— Хорошо, — кивнула Богатырева и направилась к холодильнику.

— Картофельное пюре с котлетами… и салат, — закончила я, ухмыляясь.

Она, уже успев открыть дверцу холодильника, вновь посмотрела на меня.

— Ты… будешь и первое, и второе, и салат? — она выглядела искренне удивленной.

— А что, можно выбрать только что-то одно?

— Нет, почему…

— Я съем все перечисленное, если ты мне это дашь, — почти гордо ответила я. Она еще не знает, сколько я могу съесть. Я могла бы победить в конкурсе поедания, если бы у нас такие проводили.

— Конечно, дам, — пробормотала она и начала доставать кастрюльки.

— Конечно, дашь, — усмехнувшись себе под нос этой банальной двусмысленности, я стала осматривать кухню.

— Что? — голова Богатыревой снова торчала из-за дверцы.

— Ничего, говорю, мило тут у тебя.

— А… Да. Спасибо.

Когда девушка налила суп в аккуратную плошку и поставила ее в микроволновую печь, которая, конечно же, у Богатыревых тоже имелась, я уже успела осмотреть все вокруг. Техника была красивая, гарнитур модный, даже шторы, и те, были подобраны со вкусом и смотрелись мило в нежно-сером стиле кухни.

— Приятного аппетита, — сказала Богатырева, поставив передо мной тарелку горячего супа и подвинув плетеную корзиночку, в которой лежал нарезанный треугольниками хлеб. Двух видов. — Не знала, какой ты любишь, поэтому порезала и черный, и белый, — словно извиняясь, проговорила она.

— Я ем оба, — пробормотала я, но взяла черный. Хотя мы с бабушкой называли его «серым».

«Белым» был «Беляевский», «серым» — «Дарницкий», а вот «черным» — «Бородинский», который, к слову, я терпеть не могла из-за тмина.

— Я так понимаю, ты решила меня послушать и не стала ужинать дома? — усмехнулась Богатырева, убирая греться картошку с котлетами.

— Почему? — проглотив первую ложку, проговорила я. — Я поужинала.

— Поужинала? И сейчас в тебя столько влезет? — снова не сдержала удивления девушка.

— Я не могу понять, тебе что, жалко? — тут же ощетинилась я. Она сама предложила, а теперь трещит, что я много ем.

— Нет-нет, — замотала она головой. — Просто… Ты выглядишь… довольно худощавой, хотя аппетит у тебя, по всей видимости, отменный.

— Ты на что намекаешь, Богатырева? — прищурилась я. — Если ты имеешь в виду, что у меня глисты, то я тебя разочарую, у меня их нет! — проворчав, я снова принялась за суп.

— Да нет же, я не об этом, — вздохнула она. — Просто говорю, что это странно. Не более.

— Про ускоренный метаболизм слышала? — грубо отозвалась я, отставляя пустую тарелку. — Еще вопросы будут?

— Ладно-ладно, закрыли тему, — подняла она ладони вверх и поднялась с табуретки, чтобы убрать пустую тарелку в раковину.

Я положила руки на стол и стала разглядывать пальцы. На большом торчала заусеница, и я тут же попыталась от нее избавиться. Неожиданно Богатырева наклонилась и накрыла мою руку своей, отчего я невольно вздрогнула. Я подняла глаза на девушку и встретила ее абсолютно спокойный взгляд с еле заметной улыбкой на губах.

— Не отдирай, — тихо произнесла она. — У тебя такие красивые руки, а ты портишь их отгрызенными ногтями и заусенцами.

Сначала я хотела ответить ей что-нибудь едкое, но почему-то передумала. Просто отвела взгляд и убрала руки под стол, прерывая наш контакт. Богатырева стала доставать пюре с котлетами, а я посмотрела на свои руки. Длинные тонкие пальцы, широкие ладони… Бабушка всегда говорит то же самое, что и Богатырева. Может, поэтому я и промолчала?

Когда я принялась за второе с салатом (крабовым, между прочим, моим любимым), то не смогла промолчать:

— Богатырева, твоя мама просто божественно готовит, — восхищенно пробормотала я. — Очень вкусно.

— О, на самом деле, так и есть, но… Ты не пробовала еду моей мамы, — усмехнулась она.

— В смысле? — нахмурилась я, не понимая, о чем она говорит.

— Это не она готовила, — пожала девушка плечами.

— А… А кто? Папа? У вас папа готовит? — удивилась я, а Богатырева почему-то расхохоталась.

— У папы может подгореть даже вода, — смеясь, ответила она. — Он прекрасный хирург, но в плане кухни абсолютно безнадежен. Совершенно не способен приготовить что-то съедобное.

— Тогда… Кто это готовил? — снова недоумевала я.

— Мишина, я думала, ты из умных, — усмехнулась Богатырева, сидя на табуретке напротив, положив под задницу одну ногу. — О методе исключения не слышала?

— В смысле? Ты хочешь сказать… — я не могла продолжить фразу, так как не верила в нее.

— Да, это готовила я, — улыбнулась она.

— Ты?! — с трудом удержав глаза в пределах лица, воскликнула я. — Серьезно?

— А что тебя так удивляет? — словно оскорбившись, спросила Богатырева.

— Ну… Просто я думала, что ты сложнее бутерброда не можешь ничего сделать, — честно ответила я.

— Ну, как видишь, могу.

Я промолчала и снова вернулась к еде.

***

Наконец, когда ужин был окончен, чай выпит, а вся посуда убрана, Богатырева встала и взглянула на меня.

— Хочешь посмотреть квартиру? — словно смущаясь, проговорила она.

— Давай, — пожала я плечами.

— Надо было с самого начала тебе все показать, — пробормотала она и направилась из кухни.

— Что, именно так учат в школе хороших манер? — усмехнулась я, следуя за девушкой.

— Просто это… вежливо.

— Вежливо… — повторила я себе под нос.

Мы оказались в большой комнате, где у одной стены стоял телевизор на тумбе, а у другой большой диван. Между ними лежал красивый персиковый ковер. Также над телевизором располагались стеллажи с книгами, каким-то дипломами, статуэтками. В конце комнаты была еще одна дверь.

— Это гостиная, общая комната. Там спальня родителей, — пояснила Богатырева. — Тут мы проводим время вместе. Когда родители бывают дома, конечно, — добавила она.

— Они часто уезжают? — я смотрела на ковер и гадала, насколько он мягкий.

— На самом деле, не то, чтобы прям часто, — ответила девушка. — Раз в два месяца где-то. Редко, когда чаще. Просто они очень много работают и домой часто возвращаются за полночь.

— Понятно, — кивнула я и снова последовала за ней.

Мы оказались в комнате размеров меньше, чем гостиная, но тоже немаленькой. Свет исходил только от большой новогодней гирлянды, что висела на окне, освещая нежным мерцанием комнату. Слева была двуспальная кровать, а справа у стены стоял рабочий стол с компьютером. Компьютер, конечно. Естественно, он у нее был. Даже у Ирки есть комп. Правда, они с Лехой постоянно срутся из-за него — не могут поделить, чья очередь. Ирка любит там слушать музыку, а Леха играть в какую-то стрелялку.

В конце комнаты была дверь на балкон. Она была приоткрыта, но холода не ощущалось. Я зашла первая и, когда оказалась между кроватью и столом, услышала тихий щелчок. Обернувшись, увидела, что Богатырева стоит, прислонившись спиной к двери.

— Это… — начала она и замялась.

— Твоя комната, — закончила я за нее.

— Да.

Мы стояли и смотрели друг на друга. И я впервые задалась вопросом — а правильно ли я сделала, что пришла к ней?

Богатырева постояла еще несколько секунд, а потом сделала пару нерешительных и медленных шагов по направлению ко мне.

— Может… хочешь еще чаю? — проговорила она тихо, любыми возможностями избегая встречаться со мной взглядом, а я постаралась сдержать удивление. Она что, действительно смущается? Но почему? Мы же уже были наедине, даже не раз. Или ее нервирует то, что, возможно, я ее впервые могу увидеть полностью обнаженной? Тоже глупо, потому что с ее фигурой ей точно не о чем переживать.

Я все же решила немного ей помочь. Тоже сделала два шага к ней и, оказавшись совсем рядом, осторожно приподняла ее подбородок, заставляя посмотреть на меня.

— Я не хочу чай. Мы обе знаем, зачем я здесь, — также тихо проговорила я и наклонилась, чтобы захватить ее губы в поцелуй. Это был первый раз с того случая на матах, когда я сама инициировала поцелуй. До этого инициативу всегда проявляла Богатырева. Но я просто подумала, что еще немного и она упадет в обморок от перенапряжения.

Я почувствовала, как она мне отвечает на поцелуй, а также то, как она дрожит. Господи, да она сплошной оголенный нерв! И чего так переживать, дело-то житейское, ну!

Я развернула Богатыреву так, что она уперлась ногами в кровать, и осторожно провела ладонями от бедер выше — к талии. Подхватив низ майки, сняла ее. Да, тело Богатыревой, определенно, стоит внимания. Опустившись на колени, стянула ее шаровары, разрисованные узорами турецких огурцов.

Оставшись в одном белье, девушка тут же обвила мою шею руками, прижимаясь всем телом. А после начала стягивать одежду с меня. Я была не против. Мне было интересно, я хотела почувствовать ощущение ее кожи своей. И когда мы наконец улеглись на кровать, то единственное, что осталось на мне — это трусы, на ней же не было ничего.

***

Могу с уверенностью заявить, что секс в кровати куда лучше, чем в лаборантской или какой-нибудь подсобке. Я могла наслаждаться видом, ощущением ее тела, не стесняемая пространством или временем. Я ласкала ее грудь, живот, целовала шею, слегка прикусывая. А сама Богатырева беззастенчиво жалась ко мне, давая взамен на ласки все свое откровение.

И когда движения моей руки между ее ног стали ускоряться, она чуть выгнулась, и я услышала хриплый голос:

— Лера…

Я даже замерла. Она впервые назвала меня по имени. В первый раз. И мне понравилось, как это прозвучало. Я медленно отодвинула голову и посмотрела на нее.

— Я хочу… — облизнув губы, Богатырева снова смутилась. Но потом нашла в себе силы и продолжила. — Войди в меня.

Мои глаза расширились от удивления и предвкушения. Черт, я долго этого ждала! Теперь наконец-то вся она будет в моей власти.

Не раздумывая, я тут же двинула рукой чуть ниже и вошла в нее двумя пальцами до самого основания. Девушка выгнулась и вскрикнула. Я решила, что сделала ей больно, войдя в нее слишком резко. Хотя, честно говоря, все же немного удивилась. Потому что даже два пальца в диаметре все равно были меньше обычного члена. Странно, но там было довольно узко.

Тогда я вынула пальцы и вновь вошла, но уже одним. И только через некоторое время присоединила второй, продолжая большим ласкать клитор.

Оргазм прозвучал только минут через тридцать, что было вполне нормально. Я, конечно, не большой спец, но все же знакома с женской физиологией, и знаю, что от проникновения не так просто кончить. Но так как я не забывала и о стимуляции, то дело было сделано.

***

Богатырева лежала на спине, а я рядом, на животе, носом касаясь ее плеча. Что ж, это было… хорошо. На самом деле, хорошо.

Спустя несколько минут она глубоко вздохнула и спросила:

— Не хочешь покурить?

Секунду подумав, я медленно произнесла:

— Вообще-то… я не курю. И насколько я знаю, ты тоже?

— Да, просто… — она снова смутилась, а я уже лишь улыбалась, глядя на это. — Я иногда позволяю себе сигаретку… Ну, когда нервничаю, например…

— Ты сейчас нервничаешь?

Она задумалась, а потом решительно ответила:

— Нет. Сейчас мне хорошо. Может, поэтому и захотелось.

— Ну… ладно, — согласилась я. — Только я оденусь.

— Мы на балкон. Он утеплен, если что, — проговорила Богатырева, глядя, как я накидываю майку и тянусь за штанами.

— Ну, ты же будешь открывать окно.

— Ты тогда пока одевайся, а я в ванную, — пробормотала она и, завернувшись в одеяло, вышла из комнаты.

Когда она вернулась, я была уже готова. Девушка, придерживая одеяло рукой у груди, направилась сначала к столу, где достала из ящика какие-то длинные сигареты, зажигалку и маленькую пепельницу, а после на балкон.

Это была довольно большая и чистая лоджия, которая освещалась впиленными в потолок лампами. Я даже зажмурилась, отвыкнув от яркого света.

— Будешь? — Богатырева достала одну сигарету и протянула пачку мне.

Я отрицательно покачала головой, наблюдая, как она прикуривает. Это было так странно — мы, заклятые враги, война которых длится много лет, стоим на ее балконе после отличного секса и смотрим в темноту. Чего только не случается на свете.

Я усмехнулась своим мыслям и поправила растрепавшиеся волосы, заново собрав их в пучок. И в этот момент обратила внимание на свою руку.

— Какого… Богатырева, у тебя что, месячные?! — воскликнула я, глядя на кровь на своих пальцах. Нет, я не была ханжой, но… могла бы и предупредить!

— Я… — она жутко покраснела и отвела взгляд.

— Могла бы и сказать, — проворчала я. — Блин.

— Это не месячные, — тихо проговорила она, продолжая смотреть в окно.

— В смысле? — мое лицо вытянулось. — А что тогда? Я что, поранила тебя?!

Видя мой испуг, Богатырева, видимо, решила меня успокоить.

— Нет, ты не поранила меня. Просто… Так бывает, когда… Когда…

— Когда что?! — не выдержала я.

— Когда делаешь это… в первый раз… — тихо сказала она и посмотрела на меня исподлобья. — Извини. Я дам тебе чистое полотенце…

— Постой-постой, — прервала я ее. — В смысле в первый… раз? Ты… Ты что, девственница?! — я была в шоке. Нет, я была в непередаваемом шоке!

— Была… — также тихо пробормотала она.

— Как… Как ты… — начала бормотать я, пытаясь вздохнуть. — Ты… Ты ненормальная, Богатырева! — почти заорала я на нее.

— Прости, я просто…

— Не надо мне ничего говорить! — продолжала орать я, испепеляя ее взглядом. — Ты… Ты должна была сказать мне! Какого хера?! Ты же встречалась с парнями! И не раз! Ты же спишь с Черновым! — если бы на улице сейчас кто-то стоял под окнами, уверена, что они бы все это услышали.

— Я никогда не говорила, что спала с ним! — вспыхнула в ответ Богатырева.

— Да как ты… — я громко дышала через ноздри. — Ты что, подготовиться решила к первому разу с мужиком?! Ты в своем уме?!

— Лера, о чем ты… — начала Богатырева, но я ее грубо прервала.

— Знаешь, что, это переходит уже все границы! — воскликнула я и стукнула по подоконнику. — Не смей даже приближаться ко мне больше, поняла меня?!

Выкрикнув это, я резко открыла дверь, кинулась к кровати и, схватив свой свитер, выскочила в коридор. Быстро обувшись, достала куртку и буквально вылетела из ее квартиры.

Глава 8

Я быстрыми резкими шагами направлялась в сторону дома. Какая наглость! Она что, боится первого раза с Черновым, поэтому решила сделать это со мной?! Я не раз слышала истории одноклассниц, которые уже вели половую жизнь, что им в первый раз было больно и неприятно. Неужели Богатырева решила, что если лишится девственности с девушкой, то это будет не так больно?! Какого черта?! О чем она вообще думала?! Это было нечестно — не сказать мне! Конечно, она понимала, что признайся она в том, что девственница, я бы никогда не полезла к ней. Тем более, чтобы «подготовить» ее для кого-то! Чертова сучка, разве так можно поступать с людьми?!

Я с силой пнула какую-то банку, что валялась под ногами. Она отлетела на несколько метров и застряла в небольшом сугробе.

С другой стороны, даже несмотря на весь мой негатив, я не могла забыть ее взгляд. Ее глаза. Они смотрели на меня с таким… доверием. Словно она отдала мне что-то личное, настолько сакральное, что теперь от меня зависит все то, что будет дальше. В принципе, так оно с какой-то стороны и было. Она отдала то, что можно отдать только один раз. И она отдала это мне. Но зачем? Почему мне? Она же не могла это сделать просто потому, что так захотела. Наверняка я права, и она просто хотела избавиться от своей мешающей «детали», чтобы спокойно начать заниматься сексом со своим козлом. Может, говорила ему, что у нее тоже уже был опыт, как и у него?

Я не знала, чем был вызван такой поступок Богатыревой, но я злилась, и очень. Но вместе с тем, когда я добралась до дома, поняла, что помимо моего негодования, я ощущаю еще и чувство вины. За то, что так разоралась на нее и, даже не выслушав, свалила. И это разозлило меня еще больше. Почему я должна чувствовать себя виноватой? Это не я втихушку раздвинула ноги, чтобы… Чтобы все это произошло. Я не должна переживать, я должна злиться!

Когда я тихонько зашла в свою комнату, минуя ванную, чтобы не разбудить бабушку, то расправила кровать и улеглась, уставившись в потолок. Что-то тут было не так. Во всей этой ситуации что-то явно было не так. Может, она правда хотела сделать это именно со мной? Но почему? Я же ей даже не нравлюсь! Она терпеть меня не может, мы постоянно лаемся, она говорит мне гадости, я отвечаю ей тем же. Хотя, скорее, в большинстве случаев наоборот — я пытаюсь ее задеть, а она обороняется. Но это не меняет того факта, что мы не выносим друг друга! Мы — заклятые враги. Которые просто… спят друг с другом. В нашей вражде что-то пошло не по плану, и в итоге мы оказались в одной кровати. Нас сблизила именно эта обоюдная ненависть. Я хотела поиметь ее, а она…

Тут я поняла, что на самом деле не имею понятия, почему Богатырева в тот раз в спортзале мне ответила. И почему потом сама проявила инициативу. Если до этого я считала, что ее просто не удовлетворяет Чернов, то теперь стало ясно, что дело не в этом. Тогда в чем? Почему она стала со мной спать?

Провалявшись без сна часов до четырех утра, я, сжав зубы, решила, что сделаю в понедельник две вещи: первое — все-таки извинюсь перед Богатыревой за свою реакцию, а второе — узнаю, зачем она это делала. И что ею двигало. Хотя, признаться, меня разрывало надвое — с одной стороны я была уверена, что она просто хотела попробовать (а что, мы — школьники, эксперименты — это нормально), а с другой, где-то в глубине души, ко мне все же закралась мысль, что есть что-то еще. Что-то большее, чем обычная похоть. Но в любом случае, без разговора с Богатыревой мне этого не узнать.

Я провела выходные с бабушкой, выйдя на подработку только в вечер субботы, а в воскресенье к нам пришла Ирка, и мы ужинали фирменным бабулиным пирогом с картошкой и рыбой. Конечно, я ни о чем не стала рассказывать подруге, хотя язык так и чесался. Но что-то меня останавливало. Я сама плохо соображала, что происходит, а Иркино вечное кудахтанье и сотни вопросов запутали бы меня еще больше. Поэтому я молчала, отмахиваясь на подозрения подруги, что со мной что-то не так и что я что-то скрываю.

***

Я шла по коридору одна, так как Ирка позвонила мне утром и сказала, что жутко проспала, поэтому опоздает. Я сдала в раздевалку куртку и, накинув на одно плечо рюкзак, шла к лестнице, пытаясь лавировать между учениками младших классов, которые, как муравьи, носились по всему первому этажу. Почти у лестницы я увидела всю компашку «элиты», которая по обыкновению сидела на подоконниках. Богатырева была с ними и смотрела на меня как-то странно. Конечно, я не собиралась с ней разговаривать сейчас. Может, после уроков или как-то еще. Не хотела, чтобы ее опричники видели нас вместе. Лишние вопросы никому не нужны. Поэтому я спокойно продолжала идти, стараясь не смотреть ни на нее, ни на ее компанию. Но Чернов решил, что нам непременно нужно побеседовать. Он довольно громко позвал меня по имени и сказал:

— Лерка! Привет! Подойди, плиз, мне нужно тебе кое-что сказать! — он смотрел на меня ясными глазами и… улыбался. Я чуть прямо в этом коридоре не упала. Чернов улыбается? Мне?! Какого черта?

Но, погруженная в мысли о предстоящем разговоре с Богатыревой, я, видимо, потеряла бдительность, потому что ответила ему, даже не слишком грубо:

— Чего тебе, Чернов?

— Ну, подойди, Лер! — снова проговорил он и улыбнулся еще шире. Его вечная спутница Сорокина тоже улыбалась. Даша с Ринатом стояли рядом со смущенными физиономиями. Одна Богатырева выглядела так, словно ее голые фотки показали на родительском собрании.

И я сделала ошибку. Я решила подойти. Не послать его нахер, как обычно, а подойти. И когда я оказалась в метре от Чернова и остальных, то засунула одну руку в карман джинсов, а другой поправила лямку рюкзака.

— Че надо? — подняв бровь, спросила я, глядя на парня.

В этот момент он что-то достал из-за спины и… бросил мне это в лицо. В тот же момент я услышала смех. Отшатнувшись, я сняла то, что висело у меня на голове, закрывая глаза. Это была… старая рваная тряпка, которая пахла мелом.

— На, поломойка, протри мне кроссовки, я тебе заплачу. А хочешь, поговорю с батей, может, он тебя к нам уборщицей устроит? Я так понимаю, ты профессионал уже? — снова заржал он, и к нему присоединилась Маша. Остальные чуть улыбались. Богатырева же выглядела подавленной.

Странно, сама разболтала своему ублюдку про меня, а теперь выглядишь так, словно жалеешь об этом? Это ты решила так отомстить? Хорошо.

Я медленно свернула тряпку и бросила ее в сторону. Потом сняла с плеча рюкзак и поставила его на пол. Подняв голову на Чернова, который продолжал ржать и что-то говорить про уборку и мытье полов, я улыбнулась и сделала шаг к нему. Уверена, он не думал, что его шутка закончится так. Но я долго терпела.

Подойдя к Чернову и продолжая улыбаться, я посмотрела ему в глаза и в следующую секунду… врезала ему кулаком прямо в нос. Удар был сильный, я это знала. И крик Чернова, а также мгновенно хлынувшая кровь, только убедили меня в этом. Он пытался ладонями зажать нос, но кровь уже бежала сквозь пальцы, а все остальные тут же засуетились.

Я же не придумала ничего лучше, как просто взять свой рюкзак и пойти на урок. Я слышала, как Чернов орал что-то про то, что он меня убьет, Сорокина верещала, что я ненормальная, низкий голос Рината вставлял комментарии про врача. Но, оказавшись на лестнице, я уже их не слышала. Все, что я ощущала — это бьющееся в ушах сердце и какое-то горькое послевкусие. А также ноющую боль в руке.

Повернув запястье, я посмотрела на руку. Костяшки были красными и чуть припухшими. Чертыхнувшись, я решила зайти по дороге в туалет, чтобы сунуть руку под холодную воду.

Оказавшись в классе и дождавшись начала урока, я поняла, что ни Сорокиной, ни Богатыревой нет. Конечно, обхаживают, поди, своего бедного избитого мальчика. Фыркнув про себя, я в тот же момент услышала, как в дверь постучали. Но это была не Сорокина и даже не Богатырева. К нам зашла женщина — наш школьный инспектор. Она работала второй год и, честно говоря, это было чуть ли не впервые, когда ее привлекли к какому-то делу. Обычно у нас в школе все было спокойно, и если кто-то и устраивал разборки, то за пределами школьных стен. Ну кроме меня, в прошлый раз с тем одиннадцатиклассником. Да и обошлось тогда все спокойно. Ему было стыдно признаться, что его побила девчонка, поэтому он попросил замять дело. Но мне, конечно, сделали выговор. Чем все кончится сейчас — я не имела понятия. Чернов гадкий и подлый, наверняка он захочет, чтобы меня наказали по максимуму. Я лишь могла надеяться, что мне не придется покидать школу. Бабушка стала бы очень переживать.

Когда я шла с инспекторшей в кабинет директора, то встретила идущих в класс Сорокину и Богатыреву. Я специально смотрела только вперед, чтобы не пересечься с ними взглядами. Шла и думала о том, что как бы я ни хотела остаться в школе, если мне для этого предложат извиниться перед этим чмом, я скажу, чтобы меня лучше отчислили. Образование я получу, а вот достоинство будет уже не вернуть.

Поэтому, собравшись с духом, я шла за инспекторшей, надеясь лишь на понимание.

В кабинете директора была целая вечеринка — сам директор, крыса-зам по воспитательной работе (конечно, куда без нее), инспекторша, Альфия Тимирязевна, Чернов с ватой, торчащей из ноздрей, и каким-то компрессом на переносице, и мужчина, которого я не знала. Высокий, плотного телосложения, с красивой аккуратно подстриженной бородой и усами. В костюме и с каким-то кожаным чемоданом. Чернов что, адвоката себе вызвал?

Я прошла и уселась туда, куда показала мне инспекторша. И тут началось. Чернов заныл, что его ни за что избили, крыса-зам причитала, что я опасна для общества и что это уже не первая моя «хулиганская выходка и нападение на учеников школы», инспекторша бубнила, что нужно во всем разобраться, директор поддакивал непонятно кому, Альфия Тимирязевна лишь с укором поглядывала на меня, а мужчина, стоящий около Чернова, молча слушал весь этот балаган. Я лишь видела, как бегают его желваки. Я поддерживала его в молчании и наблюдала за этим цирком. Если меня не спросят, что произошло — ничего доказывать я не буду.

Наконец кто-то вспомнил, что в произошедшей ситуации участвовала еще и я. И зам противным голосом вставила свою ремарку, обращаясь ко мне:

— Мишина, ты почему молчишь? Ты что, ждешь, когда тебя отчислят?! Ты не хочешь хотя бы извиниться перед Черновым и его отцом? Или тебе совершенно наплевать на свое будущее?!

Так это его отец, теперь понятно. Подтянул папика, чтобы он во всем разобрался и наказал неугодных? Что ж, пожалуйста. Пусть вся их долбаная семейка идет к черту!

— Я молчу, потому что мое мнение тут мало кого интересует, — спокойно пожала я плечами. — Перед Черновым и тем более его отцом я извиняться не собираюсь, поскольку чувства вины у меня нет. Произойди эта ситуация еще раз — я бы поступила также, — ледяным голосом продолжила я. — Хотя нет, вероятно, если бы она произошла еще раз, я бы ударила сильнее. И извиняться за это не собираюсь. Хотите — отчисляйте, — снова пожав плечами, я вновь откинулась на спинку стула.

— Видите, она даже не раскаивается! — воскликнула зам. — Ей нужно другое образование! Где-нибудь в колонии!

— Ну, Эльвира Эдуардовна, давайте не торопиться с выводами, — остановил ее директор. — Лера, поясни, пожалуйста. Что между вами произошло? — директор поправил рубашку и сложил в замок руки на столе.

— Ничего необычного, — снова пожала я плечами. — Чернов, как обычно, пытался меня задеть, но в этот раз перешел все границы, за что получил по заслугам.

— Что именно он тебе сказал или сделал? — вступила в разговор инспекторша.

— Да ничего такого, я просто пошутил! — заныл Чернов. — Пап, может, в больницу? — прохныкал он, чем чуть не вызвал мой искренний смех. Ноет как девчонка.

— У тебя нет перелома, подожди, — строго ответил мужчина, оказавшийся папашей этого придурка. — Девушка, вы можете связно ответить, за что вы ударили моего сына? — его пронзительные глаза буквально рентгенили меня. И мне это не понравилось.

— Я ударила вашего сына, потому что он не имеет никакого уважения к другим людям, — почти прошипела я. — Особенно если они ниже его по социальному уровню. Да, — развела я руками, видя нахмуренное выражение лица папаши Чернова, — моя семья не имеет таких доходов, как ваша, и мне приходится подрабатывать, чтобы как-то сводить концы с концами. И я по паре часов несколько раз в неделю мою пол в спортзале. С согласия директора, все по закону, — тут же пояснила я, видя удивление на лицах инспекторши и Альфии. — Чернов узнал об этом. И утром решил пошутить, видимо. Позвал меня и кинул в лицо грязную тряпку со словами, чтобы я вымыла за деньги его обувь. Шутку я смешной не посчитала и ударила его. В содеянном не раскаиваюсь. У меня все.

Я снова откинулась на стул и со скучающим видом стала смотреть в окно. Молчание в кабинете директора длилось несколько секунд. Первым очнулся отец Чернова.

— Это правда? — безэмоциональным голосом спросил он сына.

— Бать, я… — начал было блеять Чернов, но отец его прервал.

— Это правда, я спрашиваю?

Чернов помялся несколько секунд, но потом вздохнул:

— Ну… Да…

— Понятно, — на выдохе проговорил его отец и выпрямился. — Я могу поговорить с сыном и… простите, забыл, как девушку зовут?

— Лера ее зовут, — подсказала Альфия Тимирязевна.

— Да, могу я поговорить с Лерой наедине? — кашлянув в кулак, проговорил отец Чернова.

— Ну, вообще-то, не положено, — пробормотал директор, растерянно глядя на окружающих.

— Не переживайте — усмехнулся он, — ей ничего не угрожает. И никаких заявлений и обвинений в ее сторону не будет. Я могу попросить вас постараться сделать так, чтобы об этом инциденте забыли?

— Но как же, она ведь… — начала вякать зам, но директор поднял руку, прервав ее.

— Эльвира Эдуардовна, вы можете возвращаться к работе, вы, Инна Степановна, тоже, — обратился он к инспекторше. — Мы тут разберемся.

— Но ведь… — снова начала крыса-зам, но теперь ее прервала уже Альфия Тимирязевна.

— Пойдемте, девушки, оставим нашего директора самостоятельно решать вопрос, — подхватив под одну руку инспекторшу, а под другую зама, она выволокла их обеих в коридор.

— Игорь Яковлевич, я не могу оставить вас наедине со своей ученицей, прошу понять, — серьезно сказал директор, а я про себя улыбнулась. Молодец, мужик, не зря ты мне всегда нравился.

— Хорошо, я понял. Тогда скажу так, — отец Чернова повернулся ко мне, посмотрев уже совершенно другим взглядом. — Лера, я прошу прощения за своего сына. Искренне.

— Пап, я… — начал бормотать сконфуженный Чернов, но отец грубо закрыл ему рот.

— Заткнись! С тобой я дома разберусь, мелкий засранец! Ты у меня в военное училище поедешь! — рявкнул он так, что и я, и даже директор подскочили. — Недоносок! Сам в своей жизни и рубля не заработал, только тратим на тебя с матерью! С сегодняшнего дня никаких денег на карманные расходы! Никаких компьютеров и телевизоров! Будешь лично мне показывать сделанные уроки и дневник! Хватит!

Я смотрела на эту сцену, подняв брови. А отец Чернова не такой уж и мудак, как оказалось.

— Лера, — обратился он ко мне уже спокойным голосом. — Я прошу прощения за этот инцидент, и, быть может, я смогу компенсировать моральный ущерб… — пробормотал он, доставая из пиджака бумажник. — Не посчитайте это, будто я пытаюсь вас подкупить, просто…

— Не надо, — медленно и тихо проговорила я. — Я не нуждаюсь в подачках. Я сама зарабатываю. Если это все, я могу идти?

Отец Чернова посмотрел на меня с каким-то будто уважением и молча кивнул.

— Лера, сейчас можешь идти, но мы все же вернемся к этому вопросу. Думаю, тебе придется оставаться какое-то время на отработку. Все-таки это рукоприкладство, — вздохнув, каким-то извиняющимся голосом проговорил директор.

— Не вопрос, — кивнула я и встала со стула. — Я пойду?

— Да, иди. Зайдешь после уроков.

— Хорошо, — кивнула я и, оставив в кабинете их втроем, вышла.

Сидя на подоконнике около кабинета в пустующем коридоре, я смотрела в окно. Отработки были частым школьным наказанием. Как правило, они заключались в работе в библиотеке. Пересмотр карточек, заполнение и прочая ерунда, на которую у библиотекарши, как обычно, никогда не было времени. А хулиганы и провинившиеся были бесплатной рабсилой. И видимо, какое-то время мне придется быть этой силой.

Когда прозвенел звонок, я осталась сидеть в коридоре. У нас был двойной урок, поэтому перебираться в другой кабинет было не нужно. Через несколько минут после звонка, когда школьные стены наполнились звуками и людьми, я почувствовала, как кто-то трогает меня за плечо. Вздрогнув, я обернулась. Рядом стояла Богатырева.

— Что сказал директор? — тихо спросила она, глядя мне в глаза.

— Ты что, совсем ополоумела, Богатырева? — прошипела я, с ненавистью глядя на нее. — Ты еще смеешь ко мне подходить после того, что сделала?! Или ты так переживаешь за своего ублюдка? Так иди к нему, че ты тут-то стоишь?! — рявкнула я, дернув плечом, чтобы сбросить ее руку.

— Я здесь ни при чем, — спокойно проговорила она, но руку убрала.

— Ни при чем? — зло усмехнулась я. — Серьезно?! Чернов, наверное, стал провидцем, именно поэтому он узнал о том, что я работаю в школе! Аккурат после того, как об этом узнала ты! Странное совпадение, не находишь?! Но вам не повезло! Меня накажут, но не выгонят!

А я еще хотела извиниться перед ней! Да черта с два ей, а не извинения! Сучка, сдала меня при первой же возможности, еще и отпирается!

— Что не выгонят, это хорошо. И я, правда, ничего ему не говорила, — вздохнула она. — Он был вечером в школе — забыл там сменку после тренировки. Пришел забрать, видимо, как раз после меня. И увидел тебя там. Он сам утром про это рассказывал.

— И ты хочешь, чтобы я в это поверила? — фыркнула я. — Больше похоже на месть из-за того, что… Что… Что было.

— Я ничего бы ему не стала говорить, вне зависимости от того, что… случилось, — спокойно проговорила она. — И кстати, насчет этого… я бы хотела поговорить о том, что произошло.

— В самом деле? Разве есть, о чем? — хмыкнула я, стараясь не смотреть на нее.

— Да, но… — Богатырева замялась, и я взглянула на нее. Девушка смотрела в другой конец коридора. Я тоже перевела взгляд туда и увидела спешащую к нам Ирку. — Не здесь. Приходи сегодня ко мне.

— Что?! — удивленно проговорила я, глядя на девушку во все глаза. Снова?!

— Пожалуйста. Мне нужно тебе многое объяснить, — тихо проговорила она, так как Ирка была уже в нескольких метрах от нас. — Придешь?

Она с такой надеждой посмотрела на меня, что я не сразу нашла, что ответить. Поэтому лишь проблеяла еле разборчиво:

— Я… Я не знаю. Посмотрим.

— Хорошо, — кивнула Богатырева и выпрямилась. В этот момент около нас оказалась запыхавшаяся Ирка. Богатырева кивнула ей и, развернувшись, пошла в сторону лестницы.

— Я только узнала, что произошло! Как ты? Что сказал директор? Тебя не исключают? — Ирка руками оперлась на колени, чтобы отдышаться. — Что произошло вообще?

Я открыла рот, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, так как вопросов у Ирки много, и мне придется на все ответить.

Глава 9

После уроков я зашла к директору. Он рассказал, что Игорь Яковлевич был очень строг, когда они беседовали с его сынком. Меня же ждали две недели отработок. Я смиренно приняла это наказание, так как понимала, несмотря на то, что мой гнев вполне можно было назвать праведным, это не отменяло факта ответственности за чуть не сломанный нос придурка Чернова. Поэтому я лишь кивнула, когда директор сказал, что мне придется трижды в неделю тусоваться в библиотеке после уроков.

Дома я не стала ни о чем рассказывать бабушке — не хотелось лишний раз ее волновать. К тому же она искренне считала, что я чуть ли не божий одуванчик, и в ее голове явно возник бы резус-конфликт после этой истории. Чтобы ее «Лерочка» кого-то ударила? Уверена, расскажи ей об этом какая-то соседка, бабуля ни за что бы не поверила.

Я пообедала, сделала домашнее задание, поболтала с Иркой, и, когда на часах было почти семь, решила, что мне все-таки стоит сходить к Богатыревой. Зачем? Я понятия не имела. Она что-то хотела сказать, о чем-то поговорить. И какой-то тоненький, еле слышный голосочек в моей голове явственно пытался донести до моего сознания, что я должна ее выслушать.

Быть может, она и правда тут ни при чем, и Чернов на самом деле заходил в школу и сам все увидел. Тогда мне нужно выяснить еще кое-что — что же нас связывает с Богатыревой? Какая у нее цель от наших непонятных взаимоотношений? Кажется, пришло время это выяснить.

***

Я стояла перед уже знакомой дверью, пытаясь заставить себя нажать кнопку звонка. Я почему-то очень волновалась. В прошлый раз я отсюда вылетела пулей и была уверена, что больше никогда не вернусь. Но я здесь. Снова. Зачем я пришла? Что я сейчас услышу? О чем мы будем говорить? Готова ли я к тому, что она хочет мне сказать?

Простояв в сомнении пару минут, я все же подняла руку и нажала на кнопку. Дверь открылась почти сразу. Богатырева отошла вглубь прихожей.

— Привет, — тихо сказала она, а на ее лице я увидела что-то вроде облегчения. Кажется, она всерьез думала о том, что я не приду. Но я пришла, хотя и не понимала, с какой целью.

— Я… — я сглотнула и облизнула губы, пытаясь унять волнение. — Я не знаю, зачем пришла, — честно призналась я.

— Хорошо, — после небольшой паузы ответила девушка. — Ты… можешь, конечно, и там постоять, но… у меня слишком любопытные соседи. Поэтому, может, все-таки зайдешь? — она легко улыбнулась, и мне стало как-то спокойнее. Поэтому я нерешительно кивнула и сделала шаг вперед.

— Ты голодна? — спросила Богатырева, убирая мою куртку.

— Нет, — пробормотала я. Черт, я даже от еды отказалась из-за волнения!

— Может… чай? Или кофе? — не сдавалась Богатырева.

— Чай, — подумав, ответила я, проходя вперед.

— Тогда иди мой руки, а я поставлю чайник.

Я прошла по знакомому пути в ванную, а оттуда в кухню. На столе уже стояла миска с печеньем курабье, которое, к слову, я не особо жаловала, а также коробка конфет.

— Проходи, — улыбнулась Богатырева под звук греющегося чайника. — Может, бутерброд? У нас есть очень вкусная колбаса. Родителям привезли из Европы недавно.

— Ну, давай, — согласилась я. Когда еще я смогу попробовать европейскую колбасу? Интересно, она окажется вкуснее, чем моя любимая «Краковская»?

— Так… что сказал директор после всего этого? — спокойным голосом поинтересовалась Богатырева, отправляясь на поиски колбасы в холодильник.

Я вздохнула, вытянув на столе руки, и ответила:

— Приставил к награде. Завтра в актовом зале при всех вручит мне медаль, — серьезно произнесла я, наблюдая лишь за ее ногами, так как верхняя половина тела была скрыта за дверцей холодильника.

— Что? — Богатырева высунулась из холодильника вместе с тонкой палкой колбасы. — Ты серьезно?!

Я закатила глаза. Как, должно быть, трудно, когда у тебя напрочь отсутствует чувство юмора.

— Господи… Конечно нет. Меня ждут две незабываемые недели отработок в библиотеке.

— А, — усмехнулась Богатырева. — Ну, лучше так, чем отчисление. Я думала, что все закончится хуже, — призналась девушка, начиная нарезать кружочками заморскую колбасу. — Особенно когда Чернов позвонил отцу, и тот примчался в школу уже через пять минут.

— Должна признаться, отец у него не такой мудак, как он сам. Нормальный мужик оказался. Грозил Чернову, что отправит его в военное училище. Может, так и стоило бы сделать, есть вероятность, что там бы его научили уважению, — презрительно ответила я, чуть выпрямившись.

— На самом деле, Дима не такой плохой, — поставив передо мной тарелку с колбасой, корзинку с хлебом и чай, Богатырева уселась на ту же табуретку напротив, что и в прошлый раз. — Просто у него словно сбит вектор правильности.

— Ох, ну конечно, еще бы ты не стала защищать своего парня, — фыркнула я. — Что ж ты тоже к директору не пошла? Рассказала бы там, какой он хороший, — почти выплюнула я, не притрагиваясь к еде.

— Я его не защищаю, и… он не мой парень, — добавила девушка, делая глоток чая из большой кружки.

— Да неужели? Вся школа видела, как вы не отлипали друг от друга, че ты мне вкручиваешь? — почти разозлилась я. Она что, будет врать мне? У меня есть глаза и уши.

— Мы… встречались, — медленно кивнула Богатырева. — Ну, как встречались… Несколько раз гуляли, ходили в кино… Ничего такого. Но уже несколько дней, как я ему сказала, что больше нам видеться не стоит.

— Вот как… — хмыкнула я. — А чего? По-моему, вы прекрасно вместе смотрелись. Столько общего. Деньги, статус, интересы, ненависть ко мне. Идеальный коктейль, — я наконец взяла кружку и сделала пару небольших глотков.

Богатырева смотрела мне в глаза, пальцем постукивая по краешку чашки.

— Знаешь, я ведь никогда не говорила, что ненавижу тебя, — тихо сказала она. — Я говорила, что с тобой иногда невозможно разговаривать, что порой ты ведешь себя как ребенок, но… Я не говорила, что ненавижу тебя.

Я смотрела на нее и понимала, что начинаю чувствовать себя неуютно.

— Так… О чем ты хотела поговорить? — состряпав себе бутерброд, я увлеченно смотрела на него, пока жевала, искренне надеясь перевести тему.

— Вкусно? — губы Богатыревой чуть дрогнули, изогнувшись в легкой улыбке.

— Ага, даже лучше «Краковской», — призналась я, отмечая, что колбаса действительно вкусная.

— Хорошо, — протянула она, поерзав на табуретке.

Мы помолчали несколько минут, как раз пока я доедала бутерброд, потом допили чай, и Богатырева убрала всю грязную посуду в раковину. Я продолжала сидеть на диванчике, а девушка стояла у кухонного гарнитура, оперевшись на него спиной. Я смотрела на нее, ожидая, что же она скажет. Но Богатырева продолжала стоять, молча глядя на меня. Наконец, я не выдержала:

— Мы так и будем в гляделки играть? — откинувшись на спинку дивана, я перевела взгляд в окно. Было уже темно. Наверное, скоро стоит выдвигаться домой.

— Ты спросила… почему я разошлась с Черновым… — начала Богатырева, глядя куда-то вниз.

— На самом деле, мне плевать, — ответила я, хотя, честно, мне все же было интересно.

— Но я все-таки скажу, — не обратив внимания на мою грубость, продолжила Богатырева.

— Валяй, — я безразлично пожала плечами, делая вид, что жутко заинтересована своим ногтем на мизинце.

— Потому что… мне нравится другой человек, — вздохнув, тихо проговорила Богатырева.

— Поздравляю, — хмыкнула я. — А я тут при чем?

— Ты… — Богатырева покачала головой, а потом как-то грустно усмехнулась. — Ты действительно не понимаешь?

— Чего я не понимаю? — раздраженно пробурчала я. — Тебе понравился кто-то другой, не Чернов, наверное, кто-то старше. Студент? И видимо, поэтому ты переспала со мной, чтобы дорасти до нужного уровня. Что еще я должна понять? — я уставилась в ее зеленые глаза, которые сейчас были ясные как никогда.

— Ты идиотка, Мишина, — спокойно, но твердо проговорила Богатырева, глядя мне в глаза.

— Спасибо, взаимно, — отпарировала я. — Это все, что ты хотела мне сказать? Могла бы сделать это в школе.

Я поняла, что злюсь. Но не поняла, из-за чего. Ну, появился у Богатыревой новый объект мечтаний, подумаешь, мне-то что? Может, я расстроена, потому что теперь я ей не нужна для секса? Наверняка это какой-нибудь студентик, который ее трахнет и бросит. И будет та же история, что и с Ненальцевой — та еще в девятом классе переспала с первокурсником, думая, что они поженятся. Тот же свалил сразу, как только добился, чего хотел. Но у Богатыревой хоть не будет печальной истории с девственностью — там уже не о чем переживать.

— Мишина, ты что правда ни черта не понимаешь?! — вспыхнула Богатырева, прожигая меня взглядом.

— Да что я должна понять?! — воскликнула я, устав от этой «угадай-ки».

— Да ты мне нравишься, идиотка! — почти заорала Богатырева и даже двинулась в мою сторону, отчего я вжалась в спинку дивана.

Что?!

— Как ты не поймешь, что все, о чем я могу думать последние месяцы — это ты?! Что единственный человек, который занимает мои мысли — это не Чернов, не какой-то студент, не кто-то еще, а ты! Как можно этого не заметить?!

Я глупо пялилась на Богатыреву, не в силах поверить в то, что она только что сказала. Этого не может быть. Это невозможно.

— Этого не может быть, — повторила я вслух свою мысль. Точнее, пробормотала, потому что в голове была такая каша, что я вообще с трудом буквы в слова собирала. — Мы же… Мы же… — я как могла, пыталась что-то сказать. — Мы же терпеть друг друга не можем. Мы постоянно ругаемся, оскорбляем друг друга… Это… Это невозможно… Ты, наверное, что-то напутала… Я… Я не могу тебе нравиться… — продолжала бубнить я, глядя на свои сомкнутые руки, лежащие на столе.

— Послушай меня, Лера, — Богатырева подошла ко мне, положив свою ладонь поверх моих рук. Я вздрогнула и хотела прервать контакт, но она не позволила, своими пальцами впившись в мои. — Я никогда не говорила, что ненавижу тебя или что я тебя терпеть не могу. Я редко, когда первая иду на конфронтацию. Всегда нападаешь ты. Я хочу мира, но ты всегда хочешь войны. Я понимаю, то, что я сделала тогда… в первом классе, это было низко, подло и… в общем, я повела себя, как настоящая дрянь, и я признаю это. Но мне было семь. Прости меня за то, что я сделала, я не понимала, насколько это было отвратительно и, тем более, не знала, во что это выльется для тебя. Но… мне уже не семь. И тебе тоже. Пора идти дальше. Прости меня за это, правда. Но я не могу изменить того, что было тогда. Зато мы можем изменить то, что будет дальше. И… Я ведь не прошу тебя о многом, просто… Дай мне возможность доказать тебе, что я изменилась. Дай себе возможность это увидеть. Я не хочу войны. Я предлагаю тебе мир. Потому что… Потому что ты мне правда нравишься.

Я только открыла рот, чтобы возразить, как Богатырева тут же продолжила, не дав мне в итоге и слова сказать.

— Я понимаю, ты не доверяешь никому. Мне — тем более. Но… просто попробуй. Не веришь — хорошо, но перестань судить меня за то, что я сделала тогда. Я была другим человеком. Суди меня по моим нынешним поступкам. Суди меня такую, какая я сейчас.

Я продолжала пораженно смотреть на нее. Мне казалось, что я уснула и попала в какую-то параллельную реальность, где… черт, где Богатырева говорит о том, что я ей нравлюсь. Я! Ей!

Мир, определенно, сошел с ума.

Но этой информации было для меня слишком много. И я должна была переварить ее в одиночестве. Поэтому я все-таки вытащила свои руки из-под ладони Богатыревой и, сглотнув, прохрипела:

— Я… Мне пора. Меня… бабушка ждет, — пробормотала я, вставая.

— Лер…

— Не сейчас, — прервала я Богатыреву, подняв руку. — Не сейчас.

Выходя из кухни в прихожую, я услышала лишь ее тихий вздох.

Глава 10

Я вышла на улицу и глубоко вдохнула все еще морозный воздух. Что вообще происходит?! Она что, с ума сошла?! Зачем она мне все это рассказала? Зачем все это… случилось?!

Я прошла несколько метров и поняла, что в моей голове абсолютный хаос, а сама я нервничаю так, что меня даже подташнивать начало. Я уселась на холодную деревянную лавку соседнего подъезда, собрав с нее в ладонь снега, и вытерла им лицо. Холод должен привести меня в чувство.

Так. Что мы имеем? Явно спятившую Богатыреву, которая решила признаться мне в чувствах. Меня, которая понятия не имеет, что со всем этим дерьмом теперь делать, а также полное непонимание того, что будет дальше. Прекрасно.

Боже, еще вчера все было так просто. Еще неделю назад мы спали с Богатыревой просто так, и меня все устраивало. А что теперь? Она призналась, что я ей нравлюсь, и мой карточный домик рассыпался. Может, у нее Стокгольмский синдром? Иначе как объяснить все это? Мы же не ходили на свидания, я не ухаживала за ней… По сути, мы срались все эти годы, а потом просто начали спать. Я на это пошла, потому что хотела ей отомстить, подчинить, подмять ее под себя в прямом и переносном. А она… Неужели она пошла на это, потому что я ей нравлюсь? То есть она уже тогда, еще в самом начале, что-то чувствовала ко мне? Или это началось уже после того, как мы начали спать?

Додумать я не успела, так как дверь соседнего подъезда открылась, и оттуда вышла… Богатырева. Я удивленно смотрела на то, как девушка прошла несколько метров к мусорным бакам и выбросила пакет. А после направилась в противоположную от меня сторону. Не знаю, чем я руководствовалась, но я решила пойти за ней. Не проследить, а… Ладно, проследить. Мне было интересно, куда она пошла в такое время. Может, к Сорокиным? Или с Черновым решила встретиться? Ведь нет никакой гарантии, что ее слова были правдой и что они с Черновым действительно разошлись.

Я шла за Богатыревой, держась на приличном расстоянии. Было уже довольно поздно для прогулок, поэтому народу на улицах было мало. Мы прошли до конца дома, свернули в арку, и я увидела, как Богатырева перешла дорогу и зашла в большой продуктовый магазин. Я в такие не хожу — там слишком дорого. Да, там есть все, там можно найти самые дефицитные продукты, деликатесы, но цена даже на обычную гречку там завышена чуть ли не вдвое. Я не стала заходить в магазин — встала у крыльца парикмахерской, что была по соседству, и стала ждать. Минут через двадцать, когда моя задница, кажется, покрылась инеем, Богатырева наконец вышла, держа в руках довольно большой пакет. И пошла обратно той же дорогой. Я осторожно последовала за ней, стараясь не поскользнуться. Мы перешли проезжую часть, и, когда Богатырева зашла в арку, я, словно в замедленном действии, увидела, как она оступилась и, широко раскинув руки, упала на землю. Я даже поморщилась, представляя, как ей, должно быть, больно. Помимо подвернувшейся ноги, она довольно сильно ударилась бедром, наверняка уже утром там будет здоровенный синяк.

Подумав пару секунд, я двинулась вперед, резко ускорив шаг. Подойдя к Богатыревой, которая, кряхтя, пыталась подняться, я встала рядом и протянула ей руку, чтобы помочь. Глаза девушки увеличились, когда она меня узнала.

— Что ты тут делаешь? — удивленно спросила она, продолжая сидеть на покрытом льдом асфальте.

— Ты будешь болтать или, может, все-таки встанешь? — скептично ответила я.

Богатырева наконец взяла мою руку и со стоном поднялась. Но оказавшись на ногах, она ойкнула и снова чуть не упала. Я успела схватить ее и удержать.

— Черт! — прошипела она, сгибаясь.

— Что? — я оглядела ее с головы до ног, пытаясь понять, что не так.

— Нога, — сквозь зубы прошипела Богатырева, зажмуриваясь.

— Нужно отвести тебя домой и посмотреть, что с ней, — сказала я и, убедившись, что Богатырева более-менее ровно стоит на ногах, наклонилась и собрала в пакет рассыпавшиеся продукты. Прям как она собирала мои в прошлый раз.

— Все в порядке, — пробормотала девушка, но, попытавшись сделать шаг, снова застонала. — Наверное.

— Пойдем. Обопрись на меня, — я приобняла ее одной рукой за талию, держа в другой пакет.

— О, Мишина, я могу решить, что тебе на меня не наплевать, — хмыкнула девушка, но послушно положила руку мне на плечо.

— Заткнись, — пробормотала я, делая небольшой шаг вперед.

Мы преодолели оставшийся путь, справились со ступеньками, и минут через десять заходили в квартиру.

Когда мы прошли в комнату Богатыревой, я усадила ее на кровать, невольно вспоминая, что на ней происходило буквально несколько дней назад. Встряхнув головой, я откинула ненужные мысли и посмотрела на девушку, которая даже немного побледнела от боли.

— Сними штаны, — проговорила я, закатывая рукава.

— О, так сразу? И без прелюдий? — усмехнулась Богатырева, глядя на меня, и тут же поморщилась.

— Очень смешно, — двинула я бровью, даже не улыбнувшись. — Нужно осмотреть твою ногу.

— Можно просто задрать штанину, — ответила девушка, снимая носок с правой ноги и закатывая мягкую ткань брюк.

Я закатила глаза и села на корточки, осторожно взяв Богатыреву за голеностоп.

— Блин, больно! — снова зашипела она, когда я холодными пальцами прикоснулась к ее ноге.

— Прости, — тихо ответила я, стараясь не причинить ей боль. — У тебя нога припухла. Это вряд ли перелом, скорее, ты повредила связки, но лучше все-таки показаться врачу и сделать снимок. Давай съездим в травму? — предложила я.

— Нет-нет-нет, — замахала руками Богатырева. — Я уверена, это не перелом, так что никакой снимок тут не нужен.

— Ты что, боишься врачей? — усмехнулась я, глядя на испуганную девушку.

— Ничего я не боюсь, — смутилась она. — Просто это ни к чему.

Помолчав с минуту, я сдалась. Все-таки очень маловероятно, что там что-то серьезное, но меры все же принять нужно.

— Ладно, — кивнула я. — У тебя есть что-нибудь холодное? Лед? Пельмени? Замороженные овощи?

— Ты поесть хочешь? — нахмурилась она, не понимая, зачем я это спрашиваю.

— Богатырева, ты головой, случаем, не ударялась? — я внимательно посмотрела на нее. — Какой «поесть»? Нужно приложить к месту ушиба что-то холодное.

— А-а, — протянула она смущенно. — Лед. Есть. В холодильнике, — пробормотала она.

— Я сейчас принесу, сиди тут, — приказала я и направилась в кухню.

***

— Холодно, — тихо проговорила Богатырева, пока я оборачивала вокруг ее ноги пакет со льдом, завернутый в полотенце.

— Естественно, это же лед, — пожала я плечами, продолжая держать пакет. Я не знала, почему я это делала. Ведь я вполне могла сунуть его Богатыревой, чтобы она сама сидела с ним, но почему-то решила сделать это лично. И о причинах этого я старалась не думать.

Через несколько минут тишины, Богатырева еле слышно проговорила:

— Почему ты не ушла?

Я не знала, что ей ответить на это, поэтому проворчала.

— Не болтай, сиди спокойно.

— Лер, — позвала она, и я, выдержав паузу, посмотрела на нее. — Почему ты не ушла?

— «Почему не ушла, почему не ушла»… Какая разница?! Не ушла и все, — раздраженно ответила я, вновь переведя взгляд на ее ногу. — И хорошо, что я оказалась поблизости, иначе ты так и валялась бы на земле в арке.

— А я думаю, что знаю, почему ты осталась, — тихо проговорила девушка.

— И почему же? — спросила я чисто из вежливости. Мне не хотелось продолжать этот разговор, я на самом деле не знала, почему осталась. Или не хотела признаваться в этом самой себе.

А дальше произошло то, чего я вообще никак не ожидала. Богатырева наклонилась и, взяв меня за подбородок, притянула к себе. Когда мое лицо оказалось напротив ее, она меня поцеловала. Осторожно, нежно, чувственно. Ее губы были такими мягкими, что я была не в силах не ответить на поцелуй. Он не был похож на те, что между нами уже были. Этот был какой-то… интимный. Да, именно это слово характеризовало его лучше всего. Какой-то интимный, сакральный. Тот, что принадлежал только нам двоим.

Через пару минут Богатырева прервала поцелуй и посмотрела мне в глаза.

— Какой-то несодержательный вышел ответ, — хрипло ответила я.

— Можно это исправить, — мягко улыбнулась девушка и снова захватила мои губы в поцелуй, руками обняв за шею. Она потянула меня к себе, и через секунду мы оказались на кровати. Богатырева сама сняла с себя кофту, оставшись в футболке, а я помогла ей стянуть брюки, стараясь не задеть поврежденную ногу.

Не прерывая поцелуя, она стащила всю одежду с меня, в этот раз вместе с бельем, и когда я была обнажена, то притянула к себе ближе. Ее кожа была горячей, краснела в местах, где я касалась ее поцелуями, а руки девушки гладили меня по плечам и спине не переставая. Когда поцелуи, поглаживания и ласки достигли своего пика, Богатырева оторвалась от моих губ и, обняв мое лицо ладонями, прошептала:

— Поцелуй меня…

Я непонимающе подняла бровь. Девушка чуть улыбнулась и, легко коснувшись губами моего подбородка, снова посмотрела в глаза и шепотом проговорила:

— Поцелуй меня там, где никто не целовал.

Уверена, я на секунду даже не совладала с лицом. Но потом собралась и, кивнув, тоже улыбнулась.

Прошлась губами от ее рта к челюсти, к шее, опустилась к груди, обведя языком каждый сосок, дошла до ребер, живота, вырисовывая узоры и спускаясь ниже.

Когда я впервые коснулась губами между ее ног, Богатырева шумно выдохнула и выгнулась, откидывая голову на подушки и сжимая руками простынь.

***

Какими бы ни были мои цели во время секса с ней, я могла честно сказать одно — я наслаждалась ее видом во время наших ласк. Она была такой естественной, такой беззащитной и открытой как никогда. Она словно открывала все двери и говорила: «Заходи, бери что хочешь». И я заходила и брала. И она ни разу не была против.

Так и в этот раз я получала колоссальное удовольствие, наблюдая, как она глубоко дышит после оргазма, как вздымается ее грудь, как бьется венка на шее, как выглядят ее глаза с этой мутной поволокой наслаждения.

***

Отдышавшись и пролежав в покое несколько минут, Богатырева привстала на локте и, резко перевернувшись, оказалась на мне. Руки как-то автоматически легли на ее талию. Девушка осторожно поцеловала меня в щеку, потом в место под ухом, в шею, а после подняла голову и посмотрела в глаза:

— Я хочу коснуться тебя, — тихо проговорила Богатырева, глядя на меня своими ясно-зелеными глазами.

— Но ты… и так меня касаешься, — пробормотала я в ответ.

— Нет, — покачав головой, она пальцем провела посередине моей груди. — Я хочу касаться тебя, как ты меня касаешься.

— А-а, — протянула я на выдохе, не совсем понимая, что мне делать. В прошлый раз, когда меня касалась девушка, она не спрашивала об этом. Это просто произошло.

— Я… Я могу… Ты… — видя мою растерянность, Богатырева, вероятно, решила помочь и спросить об этом прямо, но в итоге сама растерялась.

— Да, — тихо проговорила я, прекрасно понимая, что она хочет сказать.

***

Конечно, в первый раз это было неловко, где-то неуклюже и… непривычно, что ли… Но Богатырева словно понимала все, что я хочу сказать, будто чувствовала мое тело, и в итоге я все равно получила оргазм.

Когда мы лежали рядом, накрывшись по грудь покрывалом, Богатырева прокашлялась и нерешительно проговорила:

— Тебе… Тебе было… хорошо? — задав вопрос, она смутилась и отвернулась от меня.

Я засмеялась на этот детский жест, но когда нахмуренное лицо снова уставилось на меня, то поспешила ее успокоить:

— Извини, я не над тобой смеюсь, — пытаясь выровнять голос, проговорила я, — точнее, не над тем, о чем ты подумала. И да, мне было хорошо, — легко улыбнувшись, ответила я, наблюдая за девушкой. — Даже очень.

Лицо Богатыревой вмиг засияло, словно ей золотую медаль вручили.

— Ты выглядишь слишком довольной, — снова усмехнулась я.

— Просто… Ну, у меня это было в первый раз, — пробормотала она, снова смущаясь. — Не хотелось бы, чтобы все было так плохо, что первый раз стал последним.

Я грустно улыбнулась и отвела взгляд.

— Зачем тебе это? — спросила я, хотя понимала, что сейчас не лучшее время для этого разговора.

— Что именно? — Богатырева снова привстала и, поддерживая голову согнутой рукой, уставилась на меня.

— Ну… Все это, — помахав рукой в воздухе, ответила я.

— Я не совсем тебя понимаю.

Я мысленно закатила глаза и вздохнула. Такие разговоры — не мой конек. Мой конек – горбунок. Ага.

— Ты сказала, что я тебе… нравлюсь, — выдавив из себя это слово, я продолжила. — Но… почему? Ты же совсем меня не знаешь. Как я могу нравиться тебе? Мы цапались все эти годы. Это… Это странно.

Богатырева помолчала пару минут, а потом тоже вздохнула и проговорила:

— Лера, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Пока мы все эти годы цапались, как ты говоришь, я имела возможность наблюдать за тобой. Я знаю, что это просто твоя оборонительная позиция. И теперь я еще лучше понимаю, чем она вызвана. Но я также знаю, что на самом деле ты добрый, отзывчивый и милосердный человек.

Я подняла бровь и в изумлении уставилась на нее. Больная, что ли? Я — точно не добрый, не отзывчивый и не милосердный человек.

— Мне кажется, ты меня с кем-то спутала, — усмехнулась я, даже не скрывая скепсиса. — Ко мне все эти милые эпитеты точно не имеют никакого отношения.

— Я и не ждала, что ты согласишься, — спокойно пожала плечами Богатырева. — Но я знаю, что это так. Я видела, как ты помогала людям, как защищала одноклассников, как ты поддерживала Никифорова, когда у него мама попала в больницу. Как ты устроила сбор средств, когда у этого смешного кучерявого парня умер дедушка…

— Это было в седьмом классе! — запротестовала я.

— Неважно, — покачала головой Богатырева. — Это было. А как в девятом ты защищала Гуляева от старшеклассников? Я думала, ты полезешь в драку.

На самом деле, я и правда чуть не устроила мордобой тогда. Двое одиннадцатиклассников зажали нашего главного ботана в углу и пытались отжать у него деньги на обед. Я их оттолкнула и пригрозила, что размажу им обоим носы. Странно, но они посчитали лучшим вариантом ретироваться. Наверное, я выглядела очень грозно.

— Это ни о чем не говорит, — оставалась я непреклонной.

— Как раз это и говорит, — продолжала стоять на своем Богатырева.

— Слушай, давай закроем эту тему. Не собираюсь это слушать, потому что это все неправда, — поморщилась я.

— Ты сама спросила почему, — снова пожала плечами девушка. — Я вижу тебя другой. Даже не такой, какой ты себя видишь. И именно это мне нравится.

— Боюсь, когда ты присмотришься получше, ты будешь разочарована, — хмыкнула я, отворачиваясь.

— Поживем-увидим, — улыбнулась Богатырева.

— И… что это значит? — раздраженно спросила я.

— Только то, что я сказала, — усмехнулась девушка. Увидев, как я открыла рот, чтобы снова возразить, она тут же продолжила. — Ты все еще не голодна? У меня есть домашняя пицца.

Я закрыла рот и тут же снова открыла:

— Ты умеешь перевести тему.

Богатырева усмехнулась в ответ и, порывисто поцеловав меня в щеку, встала с кровати, завернувшись в покрывало, отчего я осталась совершенно обнаженной.

— Эй! — возмущенно воскликнула я, пытаясь прикрыться куском одеяла, на котором лежала.

— Я пошла греть еду, а ты одевайся, — проговорила Богатырева и направилась к выходу. Дойдя до двери, она остановилась и обернулась, лукаво улыбаясь. — Или не одевайся.

Я кинула в нее подушку, но девушка уже скрылась в прихожей.

Глава 11

Почти две недели я буквально разрывалась между школой с отработками, подработкой, бабушкой, Иркой и Богатыревой. Я частенько наведывалась к ней днем, иногда после уроков, порой приходила по вечерам, пока ее родители были на работе. И мы отлично проводили время. Мы продолжали спать с ней, но не говорили ни о чем большем. Я не хотела задаваться этими вопросами, потому что моя система давала сбои. Я понимала, что мне начинает действительно нравиться ее общество. И дело уже было не только в сексе. Мне нравилось с ней разговаривать, подшучивать над ней, нравилось, как она задавала мне какие-то вопросы, касающиеся меня. Мало кто интересовался мной лично, мало кому было дело до моих предпочтений, вкусов, желаний. Богатырева же почему-то активно пыталась обо мне выяснить все, что только можно. И я дозированно выдавала ей информацию. Меня устраивало, что она не лезла дальше, если я закрывала какую-то тему или не хотела о чем-то говорить.

Еще мне нравилось то, как она произносила мое имя. Из ее уст «Лера» всегда звучало как-то по-особенному. С раскатистым «р», с какой-то нежностью, теплотой. Поначалу меня это даже пугало — непривычно было после многолетнего «Мишина» слышать свое имя. Но в итоге пришлось признать, что мне это нравится. Но о большем я думать не хотела. Или боялась. Я так привыкла считать ее врагом номер один, что было не по себе от мысли, что все уже изменилось. Поэтому в школе мы продолжали вести себя как обычно, хотя, признаться, мои шутки и издевки стали менее острыми, не такими жесткими, и даже это меня тоже пугало. Но я уже не могла, как раньше, унизить ее, потому что во мне самой что-то постоянно менялось. Но к счастью, никто этого не замечал.

Зато с Черновым и Сорокиной мы цапались, как и прежде. Хотя этот придурок больше не позволял себе лишнего — словесные оскорбления и попытки задеть меня я не считаю.

***

Была перемена перед физкультурой, я спокойно переодевалась с остальными одноклассницами. Богатырева с Сорокиной о чем-то разговаривали, тоже меняя одежду на спортивные костюмы. И я, потеряв бдительность, невольно засмотрелась на спину Богатыревой. Мы два дня назад виделись у нее, и сейчас мне удалось даже разглядеть крошечный след от укуса на правой лопатке. Не знаю, о чем я думала, когда так откровенно ее рассматривала, но очнулась я только в тот момент, когда услышала противный голос Сорокиной:

— Фу, Мишина, прекрати на нас так пялиться! Извращенка!

Я моргнула, возвращаясь в реальность, и перевела взгляд на Машу. Она стояла, сложив руки на груди, и испепеляла меня взглядом. Я хмыкнула и поправила пояс спортивных штанов.

— Сорокина, — начала я вальяжным голосом, — я даже не знаю, что должно такого произойти, чтобы меня заинтересовала твоя куриная тушка. Так что не мечтай, — сказав это, я наклонилась, чтобы убрать обувь под лавку.

Сорокина фыркнула и обратилась к Богатыревой, которая, как я успела заметить, стояла красная, пытаясь сдержать смех.

— Олесь, ты все? Мне нужно с учителем еще договориться о сдаче нормативов, меня же не было в прошлый раз.

— Иди, я скоро буду, — Богатырева села на лавку и начала поправлять носки.

Сорокина кивнула и направилась к выходу, по дороге что-то прошипев в мой адрес. Я лишь ухмыльнулась. Подняв взгляд, увидела, что Богатырева смотрит на меня. Она еле заметно кивнула головой, указывая в сторону выхода. Я прекрасно поняла, на что она намекает, поэтому согласно моргнула. Девушка тут же встала и вышла. Подождав пару минут, я двинулась следом.

Оказавшись у двери туалета, я посмотрела по сторонам. Убедившись, что никого нет, открыла дверь и зашла внутрь.

Замок тут же щелкнул, а сама я оказалась прижата к стене. Нетерпеливые губы Богатыревой тут же накрыли мои. Обняв ладонями ее ягодицы, я прижала девушку к себе, отвечая на поцелуй.

— Значит, пялишься на нас с Сорокиной, да? — усмехнулась Богатырева, проходя горячим языком по моей шее.

— Признаю, был грешок, — тоже усмехнулась я, поднимая голову.

— Ты нас чуть не рассекретила, — продолжила она, запуская руки мне под майку.

— Постараюсь впредь держать себя в руках, — улыбнулась я, чувствуя ее пальцы на своем животе.

— Кстати, Маша частенько говорит о тебе. Может, она и правда втайне о чем-то мечтает?

— Часто говорит обо мне? — я подняла бровь в удивлении.

— Да, — кивнула Богатырева. — Даже Даша как-то сказала, что хоть ты и ведешь себя иногда, как настоящая задница, ты… очень сексуальна.

— Да неужели? — раскатисто рассмеялась я.

— Ага, — Богатырева погладила меня по спине. — И Маша добавила, что это все твои какие-то нотки бунтарства и брутальности делают тебя сексуальной.

— Ты тоже так считаешь? — усмехнулась я, пытаясь посмотреть в лицо Богатыревой.

— Я в этот момент думала: «О да!», — улыбнулась она.

— Прекрасно, — я тоже улыбнулась в ответ, продолжая сжимать ее упругие ягодицы в своих руках.

— Я скучала по тебе, — призналась Богатырева, снова целуя меня в губы. Словно зная, что я не отвечу ей на это, она тут же продолжила, — приходи ко мне сегодня. А еще лучше — оставайся с ночевкой.

Я чуть отодвинулась и посмотрела на нее. Я ни разу не оставалась с ней на ночь. Даже если мы заканчивали поздно, я все равно уходила домой. Мне казалось это правильным.

— У тебя родители снова уехали? — спросила я, пытаясь понять причину ее предложения.

— Нет, — пожала она плечами. — Они придут домой вечером. Познакомишься с ними.

— Эм-м-м… Но… Зачем? И зачем мне оставаться с ночевкой? — даже не думая, спросила я. — Мы же не сможем при них… ну… ты понимаешь.

Богатырева посмотрела на меня как-то странно. Потом опустила руки и грустно усмехнулась.

— Ну да, конечно. Чем еще со мной заниматься, кроме как трахаться, да? Больше я ни на что не гожусь, видимо.

— Нет, я… — я поняла, как прозвучали мои слова, и пожалела, что не подумала, прежде чем открыть рот.

— Да все нормально, — улыбнулась Богатырева, но улыбка ее была совсем не искренней. — Пойдем, скоро урок начнется.

Она развернулась и протянула руку, чтобы открыть замок.

У меня внутри что-то щелкнуло. Перед глазами так и стояло ее лицо, полное разочарования. И я поняла, что должна это исправить.

Схватив ее за руку, я заставила девушку развернуться. Богатырева оказалась ко мне лицом, но в глаза категорически не смотрела. Я подняла ее подбородок и, дождавшись, когда она взглянет на меня, проговорила:

— Прости. Я не это имела в виду.

— Неужели? — хмыкнула она.

Я поджала губы, не зная, что ответить. На самом деле, я и сама не понимала, что хотела сказать. Знала лишь, что ее предложение меня жутко напугало.

— Я… Я с удовольствием приму твое приглашение, — игнорируя свои тревожные колокольчики, сказала я.

— Правда? И что же заставило тебя передумать? — наклонив голову, переспросила девушка.

— Послушай, я извинилась, — предупреждающим тоном проговорила я. — Не нужно меня терроризировать. Я сказала, не подумав. И принесла извинения. Не надо меня долбить этим.

Вероятно, я выглядела очень решительно, потому что Богатырева вздохнула и кивнула в ответ.

— Хорошо. Приходи часов в семь. У родителей сегодня сокращенный день. И… настаивать на ночевке я не буду. Если захочешь — останешься.

— Договорились, — проговорила я, глядя на нее. Девушка поколебалась пару секунд, но после все равно чуть приподнялась и легко поцеловала меня в губы.

***

Я выходила из школы вместе с Иркой, взглядом провожая Богатыреву и компанию.

Ирка шла рядом, пытаясь справиться с замком на куртке.

— Черт бы побрал эту долбаную куртку! — взмахнув руками, Ирка встала и закрыла глаза.

— Ты чего такая психованная? — нахмурилась я и, подойдя к ней, уселась на корточки.

Взяла в руки «собачку» и медленно потянула ее вниз, пытаясь расстегнуть заевшую молнию.

— Я не психованная, — вздохнула Ирка. — Просто у меня ПМС и… И ты меня раздражаешь!

Я остановилась и изумленно взглянула на подругу.

— Прости? Я тебя раздражаю? — высоко подняв брови, переспросила я.

— Да! — с чувством ответила Ирка, вырвав из моих рук замок. — Я тебя почти не вижу! Ты постоянно чем-то занята, у тебя вечно какие-то дела, ты где-то пропадаешь целыми днями! Что происходит?! Ты вступила в какую-то секту?! Увлеклась наркотиками?!

Я смотрела на пылающее праведным гневом лицо Ирки и, не удержавшись, рассмеялась.

— Ир, ты совсем с ума сошла? Какая секта, какие наркотики?! — продолжала я хохотать, поднявшись на ноги.

— Откуда я знаю?! Но только не говори мне, что ты каждый день проводишь на работе! Я точно знаю, что это не так! — насупилась подруга и даже чуть отвернулась от меня.

— Послушай… — примирительно положив руку ей на плечо, я развернула Ирку. — Кое-что… происходит. Но пока я не готова об этом говорить. Когда все это… не знаю, закончится или что-то станет более-менее ясно, я обязательно тебе обо всем расскажу. Просто… Потерпи, ладно? — я улыбнулась, глядя на постепенно расслабляющееся Иркино лицо.

— Ты точно не вступила ни в какую секту? И не завела новых друзей, из-за которых забыла обо мне? — переспросила она, глядя на меня.

Ну, Богатырева ведь не совсем друг, так ведь?

— Точно, — кивнула я. — И я обещаю, что постараюсь уделять тебе больше времени, честно. Мир?

Я улыбнулась и протянула Ирке мизинец, как в детстве. Подруга поколебалась пару секунд, потом вздохнула и тоже протянула палец.

— Мир, — согласилась она. — Не хочешь прийти к нам вечером? Мама запеканку готовить будет. Твою любимую.

Я замялась, понимая, что уже пообещала свою компанию Богатыревой.

— Понятно, — протянула Ирка, закатывая глаза. — Видимо, у тебя уже есть планы.

— Ну, прости, Ир, — толкнула я ее в плечо. — Давай завтра? Обещаю, завтра я приду.

— Ладно, хрен с тобой, — махнула рукой подруга. — Пошли, мне еще реферат переписать надо. Чертова биологичка сказала, что то, что я ей принесла — недовыкидыш доклада, а не реферат.

Я рассмеялась и снова опустилась на корточки.

— Дай только застегну тебя. А то еще простудишься.

— Давай-давай, мамочка, — усмехнулась Ирка и положила руки мне на плечи, пока я дергала ее куртку.

***

Я провела все время до момента, как пошла к Богатыревым, с бабушкой. Мы поболтали, я рассказала ей о своих успехах в школе, о том, что Альфия Тимирязевна снова выделила мое сочинение из всего класса, а также о том, что я сдала нормативы по физре лучше многих парней. Бабушка улыбалась, слушая мои истории. А когда пришло время собираться, она как-то странно посмотрела на меня и нерешительно проговорила:

— Лер, ты… У тебя все хорошо?

Я остановилась посередине комнаты и удивленно посмотрела на бабушку.

— Ну… Да… А почему ты спрашиваешь? — раньше она никогда не задавала таких вопросов.

— Просто ты пропадаешь целыми днями где-то, вот я и беспокоюсь, — ответила бабуля, поглядывая на меня. — Ты сейчас в таком возрасте, что я подумала, может, ты…

— Я не вступила ни в какую секту и не увлеклась наркотиками, если ты об этом, — улыбнулась я.

— Да я не об этом, — махнула рукой бабушка. — За это я не переживаю, у тебя хватит ума в это не вляпаться. Я говорю о том, что… Может, ты влюбилась? — бабуля с такой теплотой и иронией посмотрела на меня, что я покраснела.

— Ба, ну какой «влюбилась»? Мне не до этих глупостей, — махнула я рукой. — Не придумывай. Кстати, — я осеклась, понимая, как сейчас будет звучать следующая фраза. — Я, наверное, с ночевкой останусь в гостях…

— Ну-ну, — ухмыльнулась бабушка.

— Ба! — возмутилась я. — Я к подруге, делать большую работу по… биологии. У нас совместный проект, а у нее есть компьютер, — лепила я на ходу.

— Конечно, — закивала бабуля. — Не сидите допоздна только, завтра все-таки в школу, — сказав это, она перевела взгляд в телевизор.

Я улыбнулась юмору своей бабушки. Конечно, она думает, что я поехала совсем не за этим. Ну и пусть.

— У нас первого урока завтра нет, так что все нормально. Доделаем проект и ляжем спать.

— Хорошо, — улыбнулась бабушка.

— Я позвоню тебе, напомню про таблетки.

— Хорошо, — снова кивнула бабушка, продолжая смотреть телевизор.

Я постояла еще немного и подошла к ней.

— Ба, — позвала я ее и, дождавшись, когда бабуля посмотрит на меня, продолжила. — Ты тоже считаешь, что я тебе совсем не уделяю времени? Хочешь, я никуда не пойду? Останусь дома, посмотрим с тобой сериал твой…

— Нет-нет-нет, — покачала головой бабушка. — Даже не думай. Ты молодая. Тебе нужно общение со сверстниками, а не со старой каргой.

— Ба, ну какая карга?! Ты у меня молодее молодых! — улыбнулась я и поцеловала бабушку в щеку. — Я люблю тебя очень.

— Я тоже тебя люблю, моя девочка. Ну, беги, собирайся, а то тебя твой проект заждался, — усмехнувшись, сказала бабуля.

Я снова покраснела, но молча направилась в свою комнату собираться.

***

Позвонив в дверь, я еще раз осмотрела торт, что приобрела в том магазине, куда ходила Богатырева. Раз уж я знакомлюсь с ее родителями, то нужно было что-то принести к чаю. Не с пустыми же руками приходить. И пусть я потратила на него треть своих сбережений, это было необходимо.

Когда дверь открылась, я увидела на пороге красивую невысокую женщину. У нее была короткая стрижка и очень знакомые зеленые глаза. Она обаятельно улыбнулась и поздоровалась:

— Ты, должно быть, Лера. Я Елена Станиславовна, проходи, мы тебя уже ждем.

Она отошла вглубь прихожей, а я, выдавив из себя улыбку и тихое «здрасьте», прошла внутрь.

Тут же рядом появилась сама Богатырева, лучезарно улыбаясь. И я поразилась, как они с матерью похожи — глазами, бровями, улыбкой, линией подбородка.