ПОКА НЕ ПОГАСНЕТ СОЛНЦЕ

— Привет! — раздалось за их спинами, и я подняла взгляд. Высокий и худой, как швабра, мужчина с черными кудрявыми волосами, стоял и широко мне улыбался. — Я Сергей Яковлевич. Приятно с тобой познакомиться. Мы так много о тебе слышали, — продолжал он улыбаться, а я была на пороге того, чтобы упасть в обморок. Вся их семья вышла меня встречать. Господи, зачем я согласилась?.. Теперь мне неуютно…

— Взаимно, — нашла я в себе силы ответить. — Это… вам, — я протянула торт, стараясь совладать со своим пульсом, который жутко участился.

— Ой, спасибо, это очень мило, — улыбнулась мать Богатыревой. — Так, Олесь, помоги Лере раздеться, и приходите к нам, — она вытолкала своего мужа, который с любопытством меня разглядывал, и они оба скрылись в кухне.

— Видишь, даже мама не против того, чтобы я тебя раздевала, — тихо проговорила Богатырева, снимая с меня куртку, и нарочно коснувшись тыльной стороной ладони моей груди.

— Не думаю, что она говорила в этом контексте, — нарочито ворчливо ответила я, хотя улыбку сдержать все же не смогла.

— Я рада тебе, — улыбнулась Богатырева, глядя мне в глаза. — И… я бы хотела тебя сейчас поцеловать, но, боюсь, это слишком рискованно.

Вот так всегда. Она так просто говорит такие вещи, которые сбивают меня с ног. Я понимала, что нравлюсь ей, но ответить чем-то подобным, чем-то романтичным я была не готова. Просто не могла. Поэтому я лишь смущенно улыбнулась на это.

— Кстати, — как ни в чем не бывало, продолжила Богатырева. — Я сказала, что у нас совместный проект по истории, если что. Если вдруг ты решишь… остаться, — добавила она тише.

— А моей версией была биология, — усмехнулась я.

Богатырева улыбнулась еще шире, понимая, что я согласна остаться у нее.

***

Мы поужинали с ее родителями, и особенно ко мне проявлял внимание ее отец. Расспрашивал, чем я увлекаюсь, что люблю. Очень обрадовался, когда выяснилось, что у нас с ним схожие вкусы в литературе. Мужчина только посетовал, что с его работой ему удается не так часто проводить время за книгой. А когда он спросил меня, чем бы я хотела заниматься по жизни, я, не раздумывая, ответила:

— Меня очень привлекает механика. Обожаю изучать устройство автомобилей, копаться под капотом и все такое, — честно призналась я. Летом, помимо моих приключений с соседкой, я проводила время с ее дедом, копаясь в старом «Жигуленке». Мы его перебирали, разбирали и собирали заново. Я и раньше интересовалась этим, но после такой практики поняла, что это действительно то, чем бы мне хотелось заниматься.

— Это очень здорово, — горячо ответил Сергей Яковлевич. — На самом деле, я считаю, что работа автомеханика во многом схожа с работой хирурга. Ну образно говоря, — помахал он рукой. — Имею в виду, что тоже нужно разобраться, в чем проблема, «подлечить» какие-то детали, чтобы весь «организм» работал как следует.

— Интересное сравнение, — улыбнулась я. Мне было приятно, что он так серьезно отнесся к моим словам.

Они также расспрашивали меня о том, с кем я живу. Когда я сдержанно ответила про бабушку, они поняли, что я не хочу развивать эту тему, и переключили разговор.

В целом все прошло хорошо. Мне понравилась их компания, я видела, как они все друг друга любят, как они привязаны друг к другу. И признаться, почувствовала даже что-то вроде тоски. У меня никогда такого не было. Я имею в виду родителей, конечно. Я была абсолютно довольна своими отношениями с бабушкой, но вот что такое родительская любовь — мне было неведомо.

***

Мы лежали на кровати после ужина и разговаривали.

— У тебя очень милые родители, — сказала я, покачивая ногой. Честно, было непривычно, что мы просто так валяемся с Богатыревой. Одетые и без каких-то тактильных контактов.

— Ты тоже им очень понравилась, — улыбнулась девушка.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу, — пожала она плечами. — Я их знакомила с Машей и Дашей, давно, и… Поверь мне, ты им понравилась.

— А они нет? — удивилась я.

— Даша еще ничего, а вот Маша не понравилась ни папе, ни маме, — призналась Богатырева.

— М-м-м… А… Чернова ты тоже с ними знакомила? — до конца не понимая зачем, спросила я.

Богатырева внимательно посмотрела на меня, а потом улыбнулась.

— Нет. Чернова я с ними не знакомила.

Я молча кивнула, жалея о том, что спросила. Какое мне вообще дело? Это меня не касается. Она не моя девушка, чтобы я задавала такие вопросы. Ведь так?

К счастью, Богатырева решила переключить тему разговора.

— Может, посмотрим какой-нибудь фильм?

— Давай, — согласилась я. — «Титаник»?

Глаза Богатыревой открылись шире.

— Ты любишь «Титаник»?!

— Я к нему нейтральна. Но ты его любишь. Разве нет?

— Да, но… Откуда ты знаешь? — прищурилась она.

— Серьезно? — я рассмеялась. — У тебя дневник с заставкой этого фильма.

— Черт, и правда, — тоже рассмеялась Богатырева. — Тогда «Титаник».

— Хорошо. Только… можно я выйду на балкон? Мне нужно бабушке позвонить.

— Конечно иди. Я пока включу.

Когда начался фильм, то Богатырева подвинула подушку и… легла мне на плечо. Я немного удивилась, но не стала ее выпихивать. Если ей так удобно — ладно. Я чувствовала ее теплое тело и понимала, что мне будет сложно спать с ней рядом и не пытаться залезть к ней в трусы.

***

— Лера, — я почувствовала, как меня кто-то толкает в плечо.

— А? Что? — моргая глазами, я пыталась понять, где нахожусь.

— Доброе утро, — усмехнулась Богатырева.

— Что?! Уже утро?! — протерев глаза, я ошарашенно уставилась на нее.

— Нет-нет, расслабься, — она успокаивающе погладила меня по плечу. — Просто фильм кончился. А ты уснула.

— Блин. Извини. Что-то я не удержалась, — смущенно улыбнувшись, я потянулась.

— Ничего, — тепло улыбнулась Богатырева, не отнимая своей руки. — Ты так сладко спала, что я решила тебе не мешать.

— Спасибо, — я уверена, что покраснела как рак.

— Ты пойдешь умываться перед сном? Я уже сходила в ванную, — видя мое смущение, Богатырева встала с кровати.

— Я… Да, — кивнув, я тоже поднялась на ноги. — Только я полотенце забыла…

— Уж полотенце я тебе найду, — усмехнулась девушка. — Идем.

***

Мы лежали в тишине с выключенным светом. Из-за того, что я проспала весь фильм, спать больше не хотелось. Хотелось другого. И я поняла, что не одинока в своих мыслях, когда почувствовала, как Богатырева перевернулась и положила руку мне на живот.

— Ты спишь? — прошептала она.

— Нет, — спустя пару секунд, хрипло ответила я.

— Не можешь уснуть?

— Угу.

— Почему?

— Думаю, ты знаешь, — проворчала я, когда почувствовала, как ее рука поползла выше. — Не надо.

— Почему? — я слышала, как она улыбается.

— Ты серьезно? Твои родители за стенкой! — яростно прошептала я, останавливая ее руку.

— Не за стенкой, а через комнату. Там ничего не слышно, — продолжала настаивать Богатырева.

— Откуда тебе знать?!

— Не хочется об этом думать, но я уверена, что за все эти годы родители все-таки занимались сексом. И я ничего не слышала ни разу.

— Ну и что? Нельзя так рисковать! — продолжала шептать я.

— Уверена? — Богатырева схватила мою руку и опустила ее вниз, положив себе между ног.

— Черт, ты играешь нечестно, — почти взвыла я, понимая, что не в силах сопротивляться.

— Можно подумать, ты этим расстроена, — прошептала девушка, выдыхая, когда я навалилась на нее сверху.

Глава 12

Утром родителей Богатыревой уже не было. А я чувствовала себя крайне неловко. Все-таки я не привыкла проводить с кем-то ночь, а потом завтракать как ни в чем не бывало. Даже не то, что не привыкла, у меня этого никогда раньше не было. Тем более я не предполагала, что подобное произойдет впервые именно с Богатыревой. Моя тщательно выстроенная система все больше сбоила. Я понимала, что мне понравилась проведенная ночь, что после всех наших встреч я сейчас с искренним удовольствием сижу и наблюдаю за тем, как она, еще немного сонная, несмотря на то, что уже умылась и даже подкрасилась, пьет кофе и легко мне улыбается, рассказывая смешные и глупые случаи из детства. И мне все это чертовски нравится. И именно это было плохо. Потому что так не бывает. Никому не перепадают такие бонусы, не может быть, чтобы в жизни, каждый день из которой — сплошная борьба за место под солнцем, так улыбнулась удача. Что-то обязательно пойдет не так. В конце концов, надолго ли мы с Богатыревой? Уже март, там апрель, не за горами май и июнь, экзамены, выпускной, а потом… Что, разве она останется в нашем захолустном городишке, будет учиться в средненьком ВУЗе, получая диплом экономиста, как я? Серьезно? Конечно нет. Для Богатыревой с ее возможностями приготовлено все явно другого сорта. Это мой удел — окончить школу, поступить на экономический, выпуститься оттуда, устроиться куда-нибудь бухгалтером или еще кем-то, для кого подойдет мой диплом, и прожить свою обычную жизнь, как все остальные обычные люди. Я всегда знала, что это моя судьба. С детства. У меня не было возможностей мечтать. Жизнь меня с ранних лет научила тому, что мечты не исполняются. Что за слишком смелые надежды можно получить по носу. И тому, что нужно жить по возможностям.

Но Богатыреву ждала другая судьба. И я понимала это. Нет, я не завидовала, я лишь осознавала, что мы с ней разного поля ягоды. И наверняка сейчас ей просто интересно со мной именно по этой причине. И я вполне могу даже ей нравиться, но когда она наиграется, то все это непременно закончится. А если я расслаблюсь и доверюсь ей — в итоге именно я буду страдать.

Поэтому я лишний раз напомнила себе свое главное правило — не доверять никому.

***

Когда мы дошли до соседнего со школой двора, Богатырева легонько толкнула меня в плечо, вырывая из невеселых мыслей.

— Ты чего такая молчаливая все утро? — улыбнулась она. — Не выспалась?

— Ага, — кивнула я, не собираясь посвящать ее в свои размышления.

— Не хочешь после школы зайти ко мне? Ты же сегодня вроде не работаешь?

— Я… У меня дел много. Мы и так вчера ничего почти не сделали, благо на дом особо не задавали, — пробормотала я.

— Можем у меня сделать, — не унималась девушка.

— Я Ирке обещала прийти. Мы с ней почти не видимся, да и с бабушкой провести время надо, — призналась я, стараясь смотреть только на дорогу.

— Понятно… — немного разочарованно протянула Богатырева. — Ну, может, в другой раз.

— Угу, — хмыкнула я. — Слушай, давай, ты вперед пойдешь. А я следом, — оглядываясь, проговорила я.

— Зачем? — нахмурилась девушка.

— Ты же не хочешь, чтобы у твоих дружков возникли вопросы? — усмехнулась я, представляя, какие лица будут у «элиты», если они увидят нас вместе.

— Мне на самом деле наплевать, — решительно заявила Богатырева, чуть притормаживая.

— А мне — нет. Только-только все более-менее успокоилось. У меня нет сил сейчас на какие-то разборки, — почесав затылок, ответила я.

— Ну, если ты так хочешь, — пробормотала девушка, вынужденно соглашаясь. — Тогда… до встречи на уроке?

— До встречи, — я все-таки выдавила из себя улыбку, которая пропала сразу же, как только Богатырева развернулась и направилась в сторону школы.

Я вздохнула и посмотрела на темное небо. Что-то происходит. Что-то явно происходит со мной. И мне это не нравится. И нужно поскорее с этим разобраться.

***

Первым уроком был русский язык. Все уже сидели на местах, хотя звонок еще не прозвенел. С классухой мало кто хотел связываться, поэтому, как правило, все приходили вовремя. Только моего соседа не было на месте. И только я об этом подумала, как под трель звонка в класс вошла Альфия Тимирязевна с какой-то девушкой. Все молча уставились на них. Училка провела девчонку на середину класса перед доской и своим громким и зычным голосом проговорила:

— Дети, познакомьтесь, это Аня. Они с родителями недавно переехали из другого города, и она будет учиться с нами. Прошу любить и жаловать. На перемене у вас будет возможность познакомиться. Анечка, — классуха обратилась к новенькой, — проходи на свободное место, после урока подойдешь ко мне, мы еще побеседуем.

Девушка послушно кивнула и, осмотрев класс, остановилась взглядом на мне. Альфия уже отвернулась к доске и что-то на ней писала. А новенькая решительно двинулась в мою сторону.

— Тут свободно? — спросила она с улыбкой, с интересом разглядывая меня.

— Вообще — нет, но, очевидно, мой сосед простудился, поэтому пока да, — кивнула я, чуть отодвигаясь.

— Я Аня, — шепнула она, протянув мне руку. Я удивленно подняла бровь, но пожала ее ладонь.

— Лера, — поздоровалась я.

— Приятно познакомиться, — девушка продолжала улыбаться, глядя на меня, и я улыбнулась в ответ. Черт, с этой Богатыревой я стала какой-то… вежливой и доброй.

Словно смутившись, я выдернула свою руку из ладони новенькой и отвернулась. Девушка была очень симпатичная. Натуральная блондинка с длинными ресницами и пухлыми губами. Слегка волнистые волосы средней длины, яркие серые глаза, маленький аккуратный носик. Как какая-то куколка. Уверена, Чернов, завидев ее, тут же кинется знакомиться. Этому псу любая кость нравится. А эта кость была очень милая.

— Извини, — послышалось сбоку, и я посмотрела на свою новую соседку. — Я, кажется, забыла ручку. У тебя нет запасной?

Я молча достала из пенала шариковую ручку и протянула новенькой.

— Спасибо, ты меня спасла, — улыбнулась девушка, и на ее щеках появились ямочки. Я снова сдержанно кивнула в ответ. — Ты всегда такая «разговорчивая»? — усмехнулась новенькая, не желая переставать болтать.

Я вздохнула и прошептала:

— Ты еще не в курсе, но Альфия Тимирязевна очень требовательный учитель. И главное, что она требует — тишина и дисциплина.

— А ты всегда делаешь то, что говорят? — двинув бровью, с вызовом спросила новенькая, чем вызвала мой недоуменный взгляд. А потом я тихо рассмеялась.

— Нет. И поверь мне, можешь спросить об этом у любого из этой школы.

— О, плохая девочка? — ухмыльнулась Аня, чуть отклоняясь.

— Типа того. И если ты не против, мы поговорим об этом в другой раз, окей? — не дожидаясь ответа, я снова перевела взгляд на доску, у которой вещала классуха.

— В любое время, — пробормотала новенькая, но я решила уже не отвечать на это.

***

На каждой перемене новенькая со мной болтала. Пошла со мной в столовую на большой, где познакомилась с Иркой, а после вместе с нами сидела на подоконнике, когда осталось свободное время до начала урока. В общем, она явно пыталась влиться в нашу компанию. Хотя к ней подходили и другие наши одноклассники. Даже Чернов к ней пытался клеиться, естественно, намекнув, что мы — компания отбросов. Но новенькая упорно таскалась за мной.

И перед последним уроком я не выдержала.

— Послушай, Аня, — вежливо улыбаясь, проговорила я. — Я тебе хочу дать один совет. Как новенькой.

— Давай, — улыбнулась она, развернувшись ко мне лицом.

— Я… — я замялась, так как мимо прошла Богатырева, буквально прожигая нас взглядом. Странно, может, все еще обижена на то, что я отказала ей во встрече? — Я тебе хочу сказать, что я — не лучшая компания для новой ученицы. Нам учиться ещё несколько месяцев, и если ты хочешь, чтобы они прошли спокойно, то советую тебе держаться от меня подальше.

— Почему? — усмехнулась новенькая.

— Потому что… я не самый популярный человек в школе. Скорее, скандальный. Тебе лучше примкнуть к нашей «элите».

— «Элите»? Это к кому? К тому оболтусу, что пытался подкатить ко мне яйца? — снова усмехнулась она.

— Ну, он один из, — кивнула я.

— Послушай, Лера, — положив руку мне на плечо, проговорила Аня. — Я всегда сама выбирала с кем и как мне общаться. И если ты не против, то я продолжу это делать. Даже если это будешь ты, — улыбнулась она.

— Ладно, — вздохнув, кивнула я. — Но я тебя предупредила.

— Идет, — кивнула в ответ девушка и развернулась к парте. — И раз уж мы с этим определились, расскажи мне, куда можно сходить у вас в городе?

***

После уроков мы еще немного поболтали втроем — я, новенькая Аня и Ирка и, рассказав ей в двух словах, что делать у нас в городе особо нечего, только если посетить торговый центр или кинотеатр, направились с Иркой домой.

— Новенькая прямо-таки не отлипает от тебя, заметила? — спросила подруга, когда мы неторопливо шли в сторону дома.

— Она просто сидит со мной, с кем еще ей общаться, — пожала я плечами.

— Ой, да ладно, — махнула рукой Ирка. — К ней и Чернов в столовке подкатывал, и Маша пыталась заговорить. Видела, как она их отбрила?

— Ты к чему-то клонишь или просто рассуждаешь? — раздраженно ответила я. Не хватало мне еще ее странных заявлений. Я с Богатыревой-то разобраться не могу, а тут еще Ирка со своими подозрениями насчет новенькой.

— Просто говорю, — развела руками подруга. — Может, она тоже? Ну, как ты, по девочкам?

— Действительно! — воскликнула я. — Как я сама-то не догадалась?! Ведь все, абсолютно все, кто мало-мальски ведет себя со мной вежливо, я, конечно, сейчас о девушках, наверняка… Нет, даже не наверняка, а абсолютно точно — лесбиянки! Что бы я без тебя делала, Ирка? — покачала я головой.

— Ты — язва, — фыркнула подруга. — Ты придешь ко мне сегодня? Ты обещала!

— Я помню, — усмехнулась я. — А запеканка осталась?

— Ты, конечно, не заслужила, — деловито проворчала Ирка, — но я сберегла для тебя пару кусочков.

— Ты ж моя хорошая, — ухмыльнулась я, приобнимая подругу. — Тогда жди меня вечером!

***

Остаток недели и вся следующая прошли как-то… странно. Я, как и собиралась, минимизировала встречи с Богатыревой. Так как понимала, что мы стали слишком часто с ней видеться и слишком много времени проводить вместе. А чем все это могло закончиться — я прекрасно понимала. И не хотела этого. Никаких зависимостей, никаких печальных историй и переживаний. Она наиграется и устанет. Или даже если не наиграется — просто все это непременно кончится.

Я не верила в то, что у Богатыревой ко мне что-то серьезное. Да, я ей нравлюсь, да, она со мной очень милая и добрая, но… что это меняет? Пока она тут, пока у нее есть на меня время — все прекрасно, но стоит чему-то измениться — и все кончится. У меня есть система общения, которую я вырабатывала годами. И я не собиралась ее менять из-за того, что Богатырева была со мной слишком милой.

Поэтому я проводила время с Иркой, с бабушкой, которая даже уже прямо говорила, что мне пора бы проводить время где-то, кроме дома. Но я была непреклонна. К тому же у меня появилась еще одна подработка, поэтому я находила, чем себя занять.

Новенькая Аня продолжала вливаться в мою жизнь. Мой сосед вернулся почти через неделю и… она уговорила его, чтобы он разрешил ей остаться на его месте — со мной за партой.

Она даже предлагала погулять вместе, но я отказывалась. У меня был полный раздрай в душе, но я не понимала почему. Лишь надеялась, что с Богатыревой это никак не связано.

Богатырева, к слову, чуть ли не через день приглашала к себе. Но я каждый раз придумывала отговорки. И каждый раз после моих отказов ее глаза становились все печальнее. И к моему разочарованию, меня это расстраивало. Но я не могла ей рассказать о том, что было у меня на душе. Поэтому приходилось лишь смотреть на нее с извиняющейся улыбкой и молчать.

***

Была пятница, я, как обычно, закончила со спортзалом, причем даже раньше, чем всегда, и, одевшись, вышла на улицу. Солнце заходило уже не так рано, но в это время все равно было темно. Я спустилась с крыльца и двинулась вперед. В голове всплыл сегодняшний разговор с Богатыревой, которая снова приглашала к себе. У нее вновь уехали родители, и она предлагала провести вместе выходные. Для меня, старающейся избегать ее, это предложение было из ряда вон. Мало того, что она предлагала совместную ночевку, так еще и выходные. Это было слишком.

Поэтому я сказала ей, что работаю сегодня, а потом мне нужно провести время с бабушкой. Она грустно улыбнулась и кивнула.

Пройдя несколько метров, я увидела одинокую фигуру в свете фонарей, гуляющую с маленькой собакой. Подойдя ближе, я удивленно уставилась на… Аню.

— Привет, — даже не скрывая удивления, проговорила я. — Что ты тут делаешь?

— Привет, — улыбнулась девушка, оглядывая меня. — Могу задать тот же вопрос.

— Я… У меня дела были. Я тут живу просто недалеко, — не вдаваясь в подробности, ответила я и опустилась на корточки, когда маленькая мохнатая собака, похожая на крошечного медвежонка, подбежала ко мне.

— Ну и я недалеко, — ухмыльнулась Аня. — Вот, гуляю с Рексом.

— С Рексом? — рассмеялась я. — Какое грозное имя для… такой грозной собаки.

Почесав пса за ушком, я улыбнулась, когда он стал облизывать мои пальцы.

— Он очень грозный, — шутливо возмутилась девушка. — Ты бы слышала, как он храпит!

— Не сомневаюсь, — усмехнулась я. — Где ты живешь? — вставая, я отряхнула ноги от шерсти, которой уже наградил меня Рекс.

— В тех домах, — девушка обернулась и показала рукой на соседний двор. — Улица Дружбы.

— Поняла, — кивнула я. — Не так далеко от школы. Даже ближе, чем я.

— А ты где живешь? — потянув Рекса, который потерял уже ко мне интерес, за поводок, она снова посмотрела на меня.

— Я на Грдины. Тоже не так далеко.

— Ясно. Не хочешь составить нам компанию во время прогулки? — наклонив голову, покрытую платком, поинтересовалась девушка.

— Мне домой пора, — запротестовала я.

— Тогда… может, мы тебя проводим? — не унималась новенькая. — Ты же сказала, что недалеко отсюда живешь?

— Ну… Почему нет? — пожала я плечами, решив, что ничего криминального в этом нет.

— Отлично, тогда пойдем.

Мы двинулись в сторону моего дома, шагая рядом. Пес бежал впереди, обнюхивая каждый куст. Мы поболтали, Аня рассказала, что из-за работы ее отца, он служит в МВД, им пришлось переехать сюда. И что, по идее, было бы неплохо окончить школу там, где она училась до этого, но мать не захотела оставлять отца в новом месте одного. Поэтому они собрались и уехали.

Когда мы дошли до моего дома, я почесала затылок и посмотрела на подъездную лампу.

— Ну, спасибо, что проводила меня со своей овчаркой, — усмехнулась я.

— Мы всегда к вашим услугам, — улыбнулась девушка. — Может, как-нибудь пройдемся? Можно и без собаки.

— Как-нибудь, — кивнула я, понимая, что не собираюсь этого делать. Это мне сейчас явно ни к чему. — Ладно, мне уже пора. Спокойной ночи. Заранее, — улыбнулась я, разворачиваясь к подъезду.

— Пока, — улыбнулась девушка и, дернув собаку, направилась в противоположную сторону.

***

Когда я зашла домой, бабушка была на своем привычном месте у телевизора. Я чмокнула ее в щеку и, сходив в душ, предложила ей попить чай. Бабуля с радостью согласилась. Я, сказав, что сделаю все через минуту, зашла в комнату, чтобы взять телефон. Дойдя до кухни и включив чайник, открыла папку с сообщениями — на конвертике горела единичка. Увидела, что сообщение было от… Богатыревой. Странно, но у меня даже сердце забилось чаще. Как ни крути, я не могла не признать, что соскучилась по ней.

Открыв сообщение, я так и замерла с кружкой в руке.

«Удачно тебе погулять с новой подругой. Могла бы прямо сказать мне об этом, а не придумывать все это время отговорки».

Я вытаращилась на телефон, не веря глазам. Как она узнала? Она что, следила за мной?! Черт!

В голове мысли кружились вихрем. Так. Нужно успокоиться и оценить ситуацию. Она видела меня с новенькой и посчитала, что у нас, вероятно, что-то есть. Чем это чревато?

Если я расскажу правду, она, конечно, мне поверит. И все будет нормально.

Если не стану рассказывать и не стану ничего опровергать, то… это отличная возможность закончить все, что было. Я могу получить то, чего хотела, не прилагая к этому усилий. Мне не придется уже что-то выдумывать, сочинять отговорки, потому что она сама больше никогда и ни о чем не спросит и ничего не предложит. Разве это не то, чего я так хотела? Кажется, мне повезло, и вопрос решился сам собой.

Выдохнув, я решила, что лучшим вариантом будет промолчать. Впереди два дня выходных, она перебесится, а в понедельник уже все будет как раньше. Как раньше — это в состоянии войны. Только теперь у нее есть причины меня ненавидеть.

Я налила чай в кружку и отнесла бабушке. Усевшись рядом в соседнее кресло, я смотрела на экран телевизора, но не видела ничего. Было неспокойно.

Все к лучшему. Все так, как должно быть, — повторяла я про себя, глядя на мелькающие картинки. Через несколько минут я выдохнула и повернулась к бабушке.

— Ба, мне нужно с тобой поговорить, — тихо сказала я, положив ладонь на бабушкину руку.

Глава 13

Когда Богатырева открыла дверь, я уставилась в ее удивленные красные глаза.

— Что ты здесь делаешь? — с вызовом спросила девушка, не приглашая меня внутрь.

— Ты что, плакала? — нахмурилась я, понимая, что какой бы ответ я не услышала, я знала, что она плакала. И это было из-за меня.

— Вот еще, — фыркнула Богатырева. — Просто… лук резала, — проговорила она и отвернулась.

— Угу, конечно, — хмыкнула я и без приглашения вошла внутрь, отчего девушка попятилась назад.

— Так что ты тут делаешь? Я думала, у тебя вечерняя прогулка с новенькой, — прислонившись плечом к стене, Богатырева стала разглядывать свои ногти.

— Ты следила за мной? — наклонила я голову, наблюдая за девушкой.

— Я не следила! — зло ответила она, зыркнув на меня. — Я… Я просто дура! Я пошла в школу, потому что знала, что ты работаешь, хотела просто увидеть тебя, но… Увидела я гораздо больше! Тебя и эту белобрысую, гуляющих с какой-то шавкой и мило беседующих! Почему ты просто не сказала мне, что увлеклась новенькой?! Зачем нужны были все эти отговорки?! Почему нельзя было просто сказать правду?! Зачем было делать из меня дуру? Это был твой план? Выставить меня идиоткой? Влюбить в себя, а потом просто найти следующую?!

— Что сделать? — не поверила я ушам. «Влюбить в себя»?

— Да какая разница, — вздохнула Богатырева, переводя дыхание. — Уже неважно. Зачем ты пришла?

— Я… Я…

Я пыталась собрать в слова мысли, которые разлетелись, как птицы, напуганные выстрелом. «Влюбить в себя»? Она влюбилась? В меня?

Еще не поздно сбежать. Это все становится слишком серьезным, если это правда.

И когда я чуть было не сказала просто «извини» и не сделала вид, что она права, то увидела ее глаза. Они были такие грустные, такие печальные, что стало ясно, что я не смогу.

— Это все не так, — вздохнув, проговорила я.

— Что не так? — фыркнула Богатырева. — Новенькая не была изначально в твоем плане?

— Нет никакой новенькой. Я встретила ее случайно, и это правда. Я просто закончила работу и пошла домой. Она гуляла с собакой. Предложила проводить меня. Это все.

— И ты думаешь, я тебе поверю, что вы случайно встретились, просто прошлись и все? — сложив руки на груди, спросила Богатырева.

— Ты можешь верить, можешь не верить, но это правда. Доказывать я ничего не собираюсь, — пожала я плечами. — Не в моих правилах.

— И все эти отговорки тоже были правдой? — подняла она бровь.

— Отговорки… — протянула я, пытаясь выиграть время, чтобы понять, что мне ответить. — Я могу пройти? Или мы будем разговаривать в прихожей?

Богатырева смотрела на меня, наверное, с минуту, после чего вздохнула и пожала плечами.

— Хочешь — проходи.

С этими словами девушка развернулась и направилась в кухню. Прекрасно.

Когда я разделась и прошла за ней следом, Богатырева сидела на табуретке, разглядывая аккуратное колечко на среднем пальце. Я уселась на свое уже привычное место и положила руки на стол.

— Ну, на чем мы остановились? — не глядя на меня, проговорила девушка. Я еле сдержала улыбку, потому что Богатырева выглядела, как жена, спрашивающая с мужа, который не ночевал дома.

— На отговорках, — прочистив горло, серьезным тоном проговорила я.

— И? — также, не поднимая на меня глаз, продолжила девушка.

— Это были не отговорки, просто…

— Просто что, Лера? Что произошло, что ты вдруг стала меня избегать? Что я сделала не так? — выдержке Богатыревой пришел конец.

— Ты… Ничего, — вздохнув, призналась я. — Просто… я испугалась.

— Испугалась? — нахмурилась девушка, глядя мне в глаза. — Но… чего?

— Я… не знаю, — проведя пальцами по лицу, я встряхнула головой. — Просто это все как-то… странно. Все так закрутилось, завертелось. Я, ты… Это… Это стало похоже на… На отношения, — проговорила я, впервые осознавая, что именно меня так напугало.

— И это, очевидно, очень плохо? — грустно усмехнулась Богатырева, снова отводя взгляд.

— Послушай, ну насколько у нас все это? Тебе наскучит и все закончится. А что дальше? Что я потом буду делать, если… Если поверю во все это? — попыталась я объяснить свою точку зрения.

— Наскучит? — Богатырева подняла на меня взгляд и нахмурилась. — Я, по-твоему, что, в бирюльки играю? От скуки стала с тобой спать? От скуки призналась, что ты мне нравишься?!

— А почему ты стала со мной спать? — тоже повысила я голос.

— Да потому, что ты не такая, как все! — почти выкрикнула девушка. — Потому, что ты нравилась мне, и давно! А когда ты поцеловала меня, впервые я почувствовала что-то такое, чего раньше не ощущала!

— Это потому, что я девушка, — отмахнулась я.

— Это потому, что ты — это ты, — горько покачала головой Богатырева. — И если тогда я просто понимала, что ты мне нравишься, сейчас все стало гораздо хуже. Я… Я влюбляюсь в тебя. И самое страшное, что я не хочу ничего менять. Не хочу, чтобы это заканчивалось. И если ты говоришь, что тебя пугает, что то, что между нами, становится похожим на отношения, представь, каково мне. Как мне страшно. Только разница между нами в том, что я готова бороться со своими страхами. А ты, та, что не побоится разбить нос парню вдвое больше себя, готова струсить, сбежать тут же, при первой опасности. Только не тебе меня нужно бояться. А наоборот. Если ты ко мне ничего не чувствуешь, я пойму. Но если я все же тебе нужна, если тебя ко мне тянет, то ты просто трусиха.

Я молча слушала ее слова, глядя на салфетницу на столе. И понимала, что она чертовски права. Я действительно струсила. Испугалась открыться, довериться. И меня сложно в этом винить. Меня не раз предавали, и я научилась жить по принципу «никому не доверяй». Но она… Пришла, все перевернула вверх дном, заявила о своих чувствах, не спрашивая разрешения. И моя ненависть… Моя многолетняя хваленая ненависть… Куда делась она?

Я вздохнула, отвечая себе на один-единственный вопрос. Нужна ли она мне? И я знала ответ.

— Прости. Я… Ты права, я струсила. Мне просто сложно, — опустив голову, я старалась не смотреть на нее. Мне было стыдно.

Через секунду я почувствовала теплую ладонь на своем плече. А после — пальцы на подбородке, которые заставили меня поднять голову и повернуть ее.

— Не бойся меня. Я для тебя не опасна, — прошептала Богатырева, глядя мне в глаза.

— Ты не можешь этого знать.

— Как и того, что и ты не разобьешь мне сердце, — тут же нашлась с ответом она. — Но я готова попробовать. А ты готова?

Я молча смотрела в ее красивые зеленые глаза, понимая, что уже знаю ответ. Я прагмат и практик. А с ней и с ее доводами было сложно спорить.

— Да.

***

Ту ночь я провела у себя, так как сказала бабушке, что уйду ненадолго. А вот в субботу я пришла к ней днем и осталась вплоть до вечера воскресенья. Конечно, мы не только в постели кувыркались, мы также смотрели фильмы, приготовили поесть, точнее, Богатырева готовила, а я мешалась под ногами. Мы выполнили все домашние задания, но главное, мы разговаривали. И я даже поделилась с ней своими мыслями по поводу института.

Я сидела на диване в гостиной, а голова Богатыревой покоилась на моем бедре. И когда она приподнялась и уселась по-турецки, я поняла, что она хочет о чем-то спросить.

— Так ты пойдешь учиться на механика?

— Нет, — удивленно проговорила я. — С чего ты взяла?

— Ну… Ты же говорила папе, что хочешь этим заниматься?

— Да, но это не значит, что я буду этим заниматься. Я пойду на экономический. Как и половина наших одноклассников, — вздохнула я.

— Но… Почему? Тебе же это не интересно, — пораженно проговорила девушка.

— Зато я точно смогу потом найти работу. Тут дело не в интересах, а в практичности.

— То есть ты готова променять мечту на практичность? — наклонила голову она.

— Разве не так поступают взрослые? Иногда чем-то приходится жертвовать, — пожала я плечами.

— А мне кажется, дело в другом, — улыбнулась Богатырева.

— В чем же?

— Ты просто боишься мечтать. Думаешь, что раз это то, чего ты хочешь, то это непременно не сбудется.

— А разве не так все и происходит? Давай-ка посмотрим, — я начала загибать пальцы. — Я хотела маму и папу, где они? Я хотела большой дом с собакой и кошкой, где? Я хотела, чтобы бабушка никогда не болела, тоже не вышло… Черт, я хотела Тамагочи в виде Пикачу, и снова ничего! Так что для меня это скорее норма.

— Интересный ход мыслей, — протянула Богатырева, снова устраиваясь на моем бедре. — А я никогда не хотела Тамагочи. Точнее, я брала его поиграть у подруги, и, когда мой зверек обосрался и сдох, я так плакала, что решила обойтись без этого гаджета, — рассмеялась девушка.

— Слава Богу, что живые звери покрепче электронных, — рассмеялась я в ответ.

***

Через несколько дней, когда я пришла к ней вечером, Богатырева протянула мне маленькую коробку. Открыв ее, я ахнула – на меня смотрел желтый Тамагочи в виде… Пикачу.

— Это тебе знак, что мечтам суждено сбываться, — улыбнулась Богатырева, подходя ко мне ближе.

— Черт… Это… Спасибо, — улыбнулась я и обняла ее. Сама. Хотя я редко инициировала объятия или поцелуи. Это Богатырева была всегда тактильно и эмоционально теплой. — Правда, спасибо.

— Не за что. Наслаждайся, — улыбнулась она и поцеловала меня в шею.

— Где ты его откопала? — усмехнулась я, продолжая обнимать девушку и разглядывать игрушку.

— На самом деле, это было непросто, — улыбнулась она. — Но… ты того стоишь.

— Спасибо, — снова искренне поблагодарила я и накрыла поцелуем ее мягкие губы.

Глава 14

Вплоть до каникул мы стабильно проводили время с Богатыревой. Для меня это все еще было странным, так как я привыкла, что единственными людьми, которые мной хоть как-то интересуются, были бабушка и Ирка. Теперь к их скромной компании присоединилась еще и Богатырева. И именно это было непривычно. Мне стоило немалых усилий, чтобы на какие-то вопросы, порой личного характера, не отвечать в своей обычной манере «не твое дело» или «отвали», а что-то рассказывать или быть более лояльной. Хотя порой я все равно срывалась. И уж точно немалых трудов стоило самой Богатыревой не посылать меня в жопу каждый раз после моего ответа в таком духе. Но она терпеливо пробивала мою оборону, а я терпеливо позволяла ей делать это.

Мы не говорили о каком-то статусе наших отношений, но было очевидно, что мы не просто два человека, которых связывает только постель. Я все еще не могла позволить себе каких-то романтичных милостей в ее сторону, но Богатырева сама компенсировала их с лихвой за нас обеих.

Порой у меня было ощущение, что она пытается растопить мое холодное сердце именно этим– теплотой, заботой, пониманием. И я совру, если скажу, что это был провальный план, потому что я действительно стала больше ей доверять. Но говорить о том, что мы официально встречаемся, я не могла. Конечно, я не идиотка, я прекрасно осознавала, почему так происходит — это был способ избежать еще большей ответственности, чем у меня уже была. Пока это не произнесено, этого словно не существует. И меня все устраивало. И у меня даже было ощущение, что и Богатырева со всем согласна, пока не произошел один случай, который расставил точки над многими «i» между нами.

Мы договорились встретиться с Иркой, чтобы прогуляться. Весенние каникулы были чуть ли не последней возможностью отдохнуть перед самым трудным периодом. Впереди финальный рывок — подготовка к выпускным экзаменам, а после — к вступительным. И всем хотелось получить максимум от этого времени.

К Богатыревой я планировала пойти после прогулки, часов в восемь. Ее родители были на конференции и должны были вернуться только на следующий день. А так как до этого времени они постоянно ночевали дома, наши более интимные встречи сократились довольно сильно.

Я стояла и ждала Ирку у назначенного места, как вдруг почувствовала какое-то прикосновение к своей ноге. Подпрыгнув от неожиданности, я отскочила в сторону, а обернувшись, увидела… Аню и ее «овчарку».

— Привет, — рассмеялась девушка, глядя на мое перепуганное лицо. — Не бойся, он не съест тебя.

— Очень смешно, — проворчала я. — Я в курсе, мы уже с ним знакомы.

Опустившись на корточки, я потрепала мохнатого пса.

— Что вы тут делаете? Ходите в туалет в наш двор?

— Нет, — улыбнулась Аня, рассматривая меня. Да, я очень хорошо выглядела. Не хотелось себе в этом признаваться, но я старательно готовилась к встрече с Богатыревой. — Ира пригласила нас прогуляться вместе с вами.

— О, ясно, — протянула я, думая о том, что нужно будет надавать Ирке по заднице. Могла бы и меня спросить. Или хотя бы предупредить.

— Если ты не против, конечно, — снова улыбнулась новенькая, и ямочки украсили ее щеки.

— Нет, — пожала я плечами, — с чего бы мне быть против.

— Ну и замечательно. Вон, кажется, и Ира идет, — кивнула в сторону Аня, чуть отпуская поводок.

Я посмотрела туда же и увидела спешащую к нам подругу.

— Привет всем! — радостно улыбнулась Ирка, разглядывая нас. — Простите, с Лехой ругались, поэтому задержалась.

— Что ты опять к нему лезешь? — усмехнулась я.

— Я?! — возмутилась Ирка. — Да это все его проклятый переходный возраст! Он стал таким противным! Мальчики в это время жутко вредные.

— Кто такой Леха? — напомнила о себе Аня, подав голос.

— Это ее брат, младший, — пояснила я. — Такой же чокнутый, как и его сестричка.

— Ага, и совсем не тайно влюбленный в Леру, — рассмеялась Ирка, наклоняясь, чтобы погладить Рекса. — А кто это у нас тут такой большой и серьезный?

— Рекс, — улыбнулась Аня. — Он влюблен в тебя, правда? — перевела на меня взгляд девушка, теряя к сюсюкающей с собакой Ирке всякий интерес.

— Ой, не слушай ее, — махнула я рукой. — Ну что, куда пойдем? Как обычно, на «пятак»?

— Ага, — выпрямилась Ирка и обратилась к новенькой. — И он правда влюблен в нее. Постоянно исподтишка пытается узнать, не придет ли она к нам в гости, — хихикнула противная Ирка, а я лишь закатила глаза.

— Ну, я не могу его винить, — усмехнулась Аня, а мы с Иркой вытаращились на нее. Особенно Ирка. — Я имею в виду… Ты интересная, веселая… красивая. Почему нет? — пожала она плечами и двинулась вперед, обгоняя нас. Может, мне показалось, но, по-моему, она смутилась.

Ирка пихнула меня в плечо и многозначительно пошевелила бровями, намекая на то, что мне следует обратить внимание на слова новенькой. Я показала подруге средний палец и тоже пошла вперед.

***

Мы устроились на нашей любимой с Иркой лавке в дальнем уголке парка прямо у озера. Там мы частенько проводили время, просто болтая ни о чем и наслаждаясь свежим воздухом. Иногда кормили уток, но сегодня никто с собой не взял хлеба, поэтому мы просто разговаривали и наблюдали, как утки ныряют под воду в поисках еды.

Это была наша первая встреча с Аней вне стен школы, не считая той прогулки до моего дома. И как выяснилось, новенькая была довольно веселой. Она рассказывала о своей старой школе, учителях, и над некоторыми историями мы с Иркой хохотали до слез, я даже не заметила, как пролетело время, очнулась только, когда мой телефон противно запиликал.

Я достала трубку и увидела, что звонок был от Богатыревой. Чертыхнувшись, я дала знак подруге, что мне нужно отойти поговорить. Ирка лишь махнула на меня рукой, увлеченная очередным рассказом новенькой.

Отойдя на пару метров, я нажала на кнопку.

— Алло?

— Привет, — голос Богатыревой был напряженным. — У тебя все в порядке?

— Эм… Да… А почему что-то должно быть не в порядке? — удивилась я.

— Ну, мы договаривались сегодня встретиться. Ты не помнишь?

— Конечно, помню. В восемь часов.

— Ну, — согласно ответила Богатырева.

— Что «ну»? — начинала терять я терпение. Она что, контролировать меня будет?! Решать, сколько мне гулять, и напоминать, во сколько мы договорились встретиться?!

— Сейчас двадцать минут девятого.

— Что?! — поразилась я. — Серьезно? Я… Черт, извини. Я что-то за временем не уследила…

Я прикрыла глаза рукой. Идиотка.

— Я скоро приду. Извини.

В этот момент, как назло, Аня рассмеялась так громко, что утки, которые плавали неподалеку, подлетели и сменили место дислокации.

— А ты… с кем гуляешь? — осторожно спросила Богатырева, а я поджала губы. Я и так регулярно получала едкие комментарии из-за новенькой, которая постоянно таскалась за мной, а если Богатырева узнает, что я еще и гулять с ней пошла, чую, мне несдобровать.

— С… Иркой, — пропищала я, молясь, чтобы они больше не орали, но, естественно, именно в этот момент они стали на два голоса издавать какие-то странные горловые звуки.

— А еще с кем? — голос Богатыревой стал таким колючим, что было ясно — она уже прекрасно поняла, кто еще есть в нашей компании, так что отпираться было бессмысленно.

— С Аней, — вздохнула я. — Слушай, я не знала…

— Конечно, — усмехнулась Богатырева, прерывая меня. — Аня. Куда ж без нее. И ее компания, очевидно, так хороша, что ты потеряла счет времени. Супер, Лер. Наслаждайся прогулкой и никуда не торопись. Встретимся в другой раз.

— Подожди, я… — но, услышав в трубке короткие гудки, поняла, что Богатырева не собиралась слушать мои оправдания.

Черт. Я вздохнула, понимая, что тот легкий и приятный вечер, о котором я думала и который представляла весь день, отменяется. Конечно, с одной стороны, меня бесило то, что она бросила трубку, даже не спросив ни о чем, но, с другой — я также понимала причину этого. Она снова приревновала. Наверное, скажи она, что идет гулять с Сорокиными, а потом бы выяснилось, что там был еще и Чернов или кто-то, кто явно проявляет к ней знаки внимания, я бы тоже психанула. Или нет. Я не знаю. Я особо никогда не думала о ревности. Мне некого было ревновать.

Но в тот же момент, как только я подумала об этом, как только представила, что Богатырева снова тесно общается с Черновым, что он целует ее в щеку, обнимает за талию, у меня внутри поднялась такая волна ярости, что, казалось, даже дышать стало тяжело.

Выдохнув, я решила немедленно отправиться к Богатыревой и все обсудить. Объяснить ей, что нет смысла ревновать меня к новенькой. Да, она симпатичная и интересная, но совершенно не в моем вкусе. Нет какой-то… химической составляющей, что ли. А именно она и дает первоначальную основу для того, чтобы меня заинтересовал какой-то человек. Наверное. В любом случае, сейчас вся моя химия работала только в сторону Богатыревой.

Я подошла к девчонкам и сказала:

— Было приятно с вами прогуляться, но мне пора.

— Что? Уже? — удивилась Ирка. — Бабушка звонила? Что-то случилось? — разволновавшись, она вскочила со скамейки.

— Нет-нет, — успокоила я подругу. — Все нормально. Просто… У меня кое-какие дела возникли. Нужно срочно бежать.

— Давай мы тебя проводим, — тут же откликнулась Аня, тоже подскочив.

— Нет! — слишком громко запротестовала я, чем вызвала недоуменный взгляд обеих. — Нет, — уже спокойнее. — Я сама дойду, тут недалеко. Вы лучше погуляйте еще, воздухом подышите. Ир, я тебя завтра наберу, — проговорила я и начала пятиться в сторону выхода из парка.

— Точно все нормально? — нахмурилась ничего не понимающая подруга.

— Да, абсолютно, — улыбнулась я, кивая. — Всем пока! — махнув им обеим рукой, я резко развернулась и быстрым шагом направилась к воротам.

***

Лицо Богатыревой не выражало радушия, когда она открыла мне дверь.

— Что, решила все же прийти? — ехидно спросила она и, не дожидаясь ответа, развернулась и ушла в сторону кухни, в которой горел свет.

Я разулась, мысленно задав себе вопрос — если ты не собираешься слушать мой ответ — зачем что-то спрашивать?

Оказавшись в кухне, я смотрела, как Богатырева стоит и нарезает огурцы. Яйца и крабовые палки уже были в миске вместе с кукурузой и небольшим количеством лука. Она делает мой любимый салат. Прекрасно. Я еще больше почувствовала себя идиоткой. Но раз она его делает, значит, знала, что я приду? Или просто делает его для себя, потому что тоже его любит? Как все сложно.

— Как погуляли? — ритмично постукивая ножом, спросила девушка, даже не оборачиваясь.

— Слушай, это вышло случайно… — начала было я, но Богатырева прервала меня.

— Лер, почему так?! — наполовину развернувшись ко мне и держа в руках нож, спросила девушка. — Почему, когда я сказала, что была бы не против пойти погулять с тобой и Ирой, ты сказала твердое «нет», якобы это «ваше время», что вы мало видитесь вдвоем и все такое? Зато эту белобрысую ты радостно пригласила с собой?!

— Я ее не приглашала, — запротестовала я. — Я вообще не знала, что она там будет!

— Конечно! И тем не менее вы, как я слышала, прекрасно провели время вместе!

— Я правда не знала, что она придет, — стараясь сохранять спокойствие, объясняла я, хотя понимала, что моей выдержке скоро придет конец. Я терпеть не могу, когда меня несправедливо в чем-то обвиняют. Как будто это была моя идея — позвать новенькую с нами!

— И потому даже счет времени потеряла, да?! — продолжала возмущаться Богатырева, все больше повышая голос. Отложив нож, она полностью развернулась ко мне.

Слушая ее крик, я чувствовала, как в голове становится шумно. Ненавижу, когда на меня повышают голос, к тому же я действительно была ни при чем.

Но Богатырева уже не могла остановиться:

— Мало того, что она в школе от тебя не отлипает, так ты еще и гулять с ней пошла! Зато меня ты с собой взять не готова! Конечно, вдруг кто-то что-то узнает! И тогда твоя Анечка уже не будет виться вокруг тебя, как пиранья! А так ты можешь поспевать везде!

— Хватит! — я стукнула кулаком по столу, зажмурившись. — Хватит, — уже тише повторила я, выравнивая голос.

Ее обвинения не оправданы. Если я в чем-то и виновата, то только в том, что опоздала. Но за это я уже извинилась.

— Я тебе скажу в последний раз, и, надеюсь, ты меня… — я подняла взгляд на нее и замолчала. Богатырева стояла, вжавшись в столешницу, и… дрожала. Я нахмурилась, не понимая, что происходит. Она выглядела жутко напуганной. Даже как-то побледнела. Обняла себя руками и, пробиваемая крупной дрожью, смотрела в пол.

— Что с тобой? — спросила я растерянно. Когда ответа я не услышала, то повторила громче. — Лесь? Что с тобой?

Только произнеся это, я поняла, что впервые, на самом деле впервые, назвала ее по имени. Причем не просто по имени, а создав какую-то свою собственную, укороченную версию. Все всегда называли Богатыреву полным именем — «Олеся», я ни разу не слышала, чтобы его кто-то сокращал. Даже ее родители. Почему из меня выскочило именно это, я не понимала, но решила, что подумаю об этом позже. Сейчас есть дела поважнее.

Я сделала шаг к ней, и Богатырева вздрогнула.

— Все… Все в порядке, — прерывающимся голосом проговорила она, все еще не поднимая взгляда.

— Нет, — тихо сказала я, наблюдая за девушкой. Я впервые видела ее такой. — Это не «в порядке». Что с тобой? Я…Я напугала тебя?

Оказавшись с ней рядом, я чуть наклонилась, заглядывая Богатыревой в глаза.

— Что происходит?

Она наконец-то посмотрела на меня. И глаза ее блестели.

— Ты… Ты ни при чем, — покачала она головой. — Все нормально, правда.

— Не ври мне. Расскажи, что случилось, — попросила я, продолжая смотреть ей в глаза.

— Не думаю, что это лучшая тема для беседы, — чуть улыбнулась девушка, но улыбка эта была вынужденная.

— Пожалуйста.

Богатырева вздохнула и чуть повернулась к столешнице. Пальцем отодвинула нож и, не глядя на меня, проговорила:

— Ты уже познакомилась с моим папой… — начала она и замолчала.

— Да, — кивнула я, помогая ей.

— Так вот… Это не мой отец. В смысле, не биологический.

Оп-па. Это что-то новенькое. Я кивнула и молча стала ждать продолжения.

— Мой… — Богатырева снова вздохнула и убрала волосы с лица. — Мой родной отец… Мама развелась с ним, когда мне было четыре. И единственное, что я о нем отчетливо помню, это то, как он… — голос Богатыревой задрожал и она запнулась.

Не знаю, чем я руководствовалась и что именно меня подтолкнуло к этому, но я сделала шаг вперед и стиснула ее в объятиях, пытаясь как-то успокоить.

Через пару минут, после нескольких тихих всхлипов, она продолжила:

— Когда мне было два, он начал пить. Он стал пить и обижал маму. Бил ее. Даже мне иногда доставалось, хотя странно, что я это помню, ведь я была совсем маленькая. И перед тем, как все это начиналось, он сначала орал, раскидывал вещи и… бил кулаком по столу. Уже потом кидался то на маму, то на меня. Через какое-то время его словно «отпускало», и он плакал, извинялся. Говорил, как любит нас. Мама терпела два года. Потом выставила его с милицией. Развелась. Он, конечно, долго еще ходил, пытался помириться. Иногда заявлялся пьяный, долбился в дверь и угрожал. Нам пришлось поменять жилье и переехать в другой район…

— А… Сергей Яковлевич? — поняв, что она закончила основную часть, я решила узнать продолжение истории.

— Они с мамой давно знакомы. Вместе учились, потом стали работать вместе. Он ухаживал за ней с института. На первом курсе сказал ей, что когда-нибудь она все равно станет его женой. И… дождался, — усмехнулась Богатырева. — Его не смутило ни наличие ребенка, ни развод… И вот так он появился в нашей жизни. Удочерил меня, дал свою фамилию, отчество и так совпало. Моего… биологического папашу тоже звали Сергей. Я давно считаю отчима своим родным отцом, и… я никогда и никому этого не рассказывала, — закончив последнее предложение шепотом, она положила голову мне на плечо. — Ты просто… вызвала те воспоминания, и я испугалась…

— Прости, — тоже прошептала я. — Я бы… Я бы никогда не ударила тебя. Ни за что в жизни.

— Я знаю, просто… наложилось, — кивнула Богатырева, рукой сильнее сжимая мою кофту на лопатках.

— Извини. И за то, что опоздала, тоже извини. Я правда не знала, что эта Аня придет. Ирка мне ни слова не сказала. Если бы она спросила у меня, я бы отказала.

— Правда? — чуть отодвинувшись и вытерев нос, Богатырева посмотрела на меня.

— Да.

— Ты… не думала, чтобы рассказать обо всем Ире? Мы могли бы проводить время все вместе, — тут же спросила девушка, чем застала меня врасплох.

— Обо… обо всем? — пробормотала я. — О чем именно?

— Ну… о нас, — пожала плечами Богатырева, буквально пронизывая меня взглядом.

— Ох, — я пригладила собранные волосы и выдавила улыбку. — А мы… Я…

— Ты все еще думаешь, что это все несерьезно, да? — спокойным голосом спросила Богатырева, разрывая наше объятие.

— Я… не знаю, — выдохнула я. — Мне… Мне нравится проводить с тобой время, нравится приходить к тебе, общаться, нравится…

— Трахаться, — закончила за меня она, и я покраснела. — И все, да? О большем речи нет?

— Черт, ты же тоже не рассказываешь обо мне направо и налево, — начинала я злиться.

— Я могу хоть сейчас любому человеку сказать об этом, — серьезно ответила Богатырева.

— Но… зачем? В чем смысл?

— Смысл не в том, чтобы это сделать, Лера, а в том, что это значит для тебя. Считаешь ли ты это чем-то важным. Я могу на это пойти, потому что знаю, какое место ты занимаешь в моей жизни, — с горечью в голосе проговорила девушка.

— И какое же это место? — хмыкнув, спросила я.

— Я влюблена в тебя, — пожала она плечами, пока мои глаза пытались выпасть из лица. — И я могу оставить это втайне, а могу рассказать всему миру. Это неважно. Важно то, что я признаю, что это не просто увлечение. Что это серьезно для меня.

— Ты сейчас вынуждаешь меня признаться тебе в любви? — нахмурилась я. — Тебе не кажется, что так давить на человека — неправильно?

— Давить?! — с чувством произнесла Богатырева. — Да побойся Бога, Лера, кто на тебя давит?! Уж я, по-моему, более чем терпелива! Я не прошу тебя признаваться мне в любви, я лишь прошу тебя ответить, имею ли я для тебя значение!

Я отошла на шаг назад и провела ладонями по лицу.

— Ты меня в угол загоняешь, — покачала я головой.

— Это что, такой сложный вопрос? — наклонила голову Богатырева. — Мне кажется, нескольких месяцев должно было хватить за глаза, чтобы понять для себя хоть что-то.

— Ладно, — психанула я. — Ты хочешь правду? Я скажу тебе правду!

Богатырева подняла подбородок, слушая меня.

— Да, ты мне нравишься, я не спорю. Даже очень нравишься, но… какая разница? — увидев, как брови Богатыревой поползли к переносице, я решила пояснить. — Еще три месяца, и мы все равно разойдемся! Ты уедешь в Москву, ты сама говорила, что хочешь поступать в медицинский там. Тем более, у твоей тети или не помню кого, есть там свободная квартира. И что потом? Я-то останусь здесь! Какой смысл петь о любви, если через три долбаных месяца эта песенка кончится?! Чтобы пострадать потом побольше? Чтобы, находясь на расстоянии в три тысячи километров, вспоминать, как было хорошо? Я не мазохист. Да, я пошла на все это, но я все же надеюсь сохранить рассудок, чтобы, когда ты свалишь отсюда, не выть белугой.

Богатырева смотрела на меня несколько минут в абсолютной тишине. Я же, пока говорила все это, даже с дыхания сбилась, поэтому стояла, пытаясь прийти в норму.

— Ты такая глупая, — покачала головой девушка, подходя ко мне. — Послушай меня внимательно. Я не просто так спрашивала о том, кем ты хочешь стать. Не просто так облазила все комиссионки города в поисках этого Тамагочи. Я хочу, чтобы ты просто поняла — мечты иногда сбываются. Почему бы тебе не подумать о том, чтобы уехать вместе со мной? У нас будет где жить, я пойду в мед, ты найдешь себе что-то — колледж или техникум… Где там учатся на автомехаников?.. И все будет хорошо. Почему ты об этом не думаешь?

— Куда я уеду? — покачала я головой. — А бабушка? С кем я оставлю ее?

— Твоей бабушке всего шестьдесят семь, она не так стара. Тем более, как я знаю по рассказам, она очень бодрая. К тому же всегда можно кого-то нанять для помощи. Я могу с мамой поговорить, у них много нянечек в больнице, которые подрабатывают, помогая пенсионерам.

— Чтобы какая-то чужая тетка ходила к моей бабуле?! — возмутилась я.

— Она же у тебя не немощная. Да, она болеет, но лечится. Ты сама говорила, что после этих новых лекарств ей стало гораздо лучше, — продолжала убеждать меня Богатырева. — Я уверена, что она сама будет только рада, если ты будешь заниматься тем, к чему у тебя лежит душа. Разве нет?

— Ну да, просто…

— Нет, — прервала меня девушка. — Не говори сейчас ничего. Я тебе дала зерно, которое ты сама должна посадить в своей голове. Чтобы оно проросло. Я все это предлагаю не просто так, не потому что это так романтично звучит, а потому что это реально возможно. Я не дура. И пусть я верю в сказки, но также я понимаю, что для них тоже нужно постараться. И я не хочу, чтобы через «три долбаных месяца» все заканчивалось. Потому что… нравится тебе это или нет, но ты имеешь для меня большое значение. И просто так я тебя не оставлю. И пусть ты не признаешь этого в открытую, я знаю, я чувствую, что тоже тебе небезразлична. Просто… Иногда хочется это услышать.

— Я понимаю, — вздохнула я. — Но…

— Лер, просто подумай. Просто. Подумай. Пожалуйста, — тихо проговорила она, взяв мое лицо в ладони. — На любую проблему можно найти решение, если захотеть. И если добавить капельку веры.

Я вздохнула, на секунду представив все то, о чем она мне сказала. Могу ли я позволить себе мечтать о таком?

— Я люблю тебя, — прошептала она мне на ухо. — Просто поверь в то, что все может случиться. И получиться.

— Я… попробую, — тихо согласилась я, понимая, что все, чего я хочу прямо сейчас, все, что мне сейчас нужно — это ее объятия.

— Хорошо, — Богатырева обняла меня и прижала к себе.

Глава 15

Странное дело, но ее объятия были для меня самым лучшим успокоительным. Какой бы гадкий не был у меня день, какой бы жесткий очередной сюрприз не подкинула мне жизнь, как бы мне не портили настроение, стоило мне оказаться в ее руках, почувствовать на своих плечах теплые ладони, как все сразу становилось проще. Ее руки для меня обладали поистине волшебными свойствами. И я не могла объяснить это рационально, лишь понимала, что это так. И пусть я все еще вела себя весьма сдержанно, порой мои стены рушились, и я подпускала ее ближе, чем кого-либо.

Нет, после того разговора я не стала считать, что моя жизнь теперь наладится как по мановению волшебной палочки, но благодаря ей, благодаря ее каждодневным упорным усилиям я дала себе возможность предположить, что такое возможно. Я дала себе возможность на какой-то, пусть и крошечный, процент поверить. И Богатырева безумно этому радовалась, честно. Так искренне улыбалась, когда на ее рассказы, как мы могли бы жить в Москве, гулять, я что-то добавляла или как-то комментировала. Не знаю, кому из нас это нужно было больше — ей или мне. Но она улыбалась, а мне это приносило истинное удовольствие.

Она вообще, казалось, была соткана из улыбок. Улыбок, легкости, тепла. Она окутывала своей потрясающе мягкой энергетикой, и именно это меня, должно быть, и успокаивало. И я, честно, все еще считала, что ей гораздо больше подойдет кто-то более… контактный, чем я, но она неустанно повторяла, что счастлива. Что рада. Рада мне и со мной.

Пусть официального заявления о том, что мы встречаемся, не было, глупо было говорить иное. Мы были вместе. Были «мы». И даже я уже не могла с этим спорить.

Да, я не хотела огласки. Видит Бог, я не горела желанием найти еще один повод, чтобы цапаться с остальной «элитой», но еще больше я не хотела, чтобы она с ними цапалась. Какими бы придурками я их не считала, они были ее друзьями. У Богатыревой вообще было странное мнение — она всех считала хорошими. Просто у кого-то были комплексы, у кого-то проблемы, у кого-то невысказанные обиды на мир. Лично я считала, что есть хорошие люди, а есть дерьмо. И не разграничивала мир на многоцветность. Для меня всегда было черное и белое. Богатырева учила меня смотреть глубже. Не очень успешно, но все же. Но как говорится, все тайное всегда становится явным. И наша с ней связь тоже однажды вылезла наружу. Весьма оригинальным образом, к слову.

Было воскресенье, мы уже вышли на учебу, продолжая тосковать по беззаботному времени каникул. И в тот вечер мы сидели в комнате Богатыревой, слушая музыку на компьютере и тихо беседуя. Иногда наши беседы прерывались мягкими поцелуями, ее прикосновениями и прочими ванильно-тактильными штуками. Было около половины девятого, и мать Богатыревой, Елена Станиславовна, была дома. Она готовилась к какой-то лекции, которую ей нужно было читать через два дня в Томске, поэтому, пока Сергей Яковлевич пропадал в больнице, она готовилась к выступлению.

Мне вообще нравилась Елена Станиславовна. И у меня было на это минимум две причины. Первая — когда мы виделись, и пусть это было редко, она всегда пыталась меня накормить, а поесть я люблю. Как и сама Богатырева, только завидев меня, тут же утаскивала на кухню, выставляя на стол кучу еды. Вторая причина была более прозаичной. Мать Богатыревой никогда не открывала дверь в комнату дочери без стука, уважая ее личное пространство. И это было нам, несомненно, на руку. Разумеется, мы не были рисковыми настолько, чтобы заниматься сексом, пока кто-то из родителей дома. Или хотя бы не в состоянии сна. Но вот поцелуи и объятия мы вполне могли себе позволить, зная, что не будем пойманными на горяченьком из-за резко появившейся в дверях родительницы.

Поэтому, когда язык Богатыревой был у меня во рту, и мы услышали, как кто-то со стороны входа протянул длинное и удивленное «оу-у-у», я была, мягко говоря, шокирована.

Мы отпрянули друг от друга, как ошпаренные, вытаращившись на нежданного гостя. Точнее, гостью. Даша. Даша Сорокина стояла в дверях комнаты и пялилась на нас во все глаза.

Понимая, чем это все может обернуться, я тут же поднялась с кровати и встала, выставив вперед подбородок. Если будет нужно, я ей язык отрежу.

— Привет, — тихо и, к моему удивлению, спокойно проговорила Богатырева, глядя на свою подружку.

— Эм-м-м… При…вет, — пробормотала Даша, продолжая смотреть почему-то только на меня. — Твоя… Твоя мама сказала, что ты… тут… И я… Че вообще происходит? — Даша наконец перевела взгляд на саму Богатыреву и замолчала, ожидая ответа.

— О чем ты? — как ни в чем не бывало спросила та, продолжая спокойно смотреть на нее.

— О чем? Олесь, мне показалось или ты только что… — Сорокина глубоко вздохнула, прежде чем закончить фразу. — Вы что, целовались?!

К счастью, Даша догадалась закрыть дверь, прежде чем начала выяснять, что тут происходит.

— Она что, заставила тебя? Соблазнила? Пригрозила? — ей-Богу, я считала Сорокину умнее ее сестры. Видимо, зря.

— Даш, было похоже, что меня заставляют? Или что я против? — усмехнулась Богатырева, взглянув на меня. — Мы… Мы с Лерой…

Я наконец решила дать понять, что тоже здесь есть.

— Мы встречаемся, — больше грубо, чем уверенно, произнесла я и посмотрела на Богатыреву. Она как-то радостно улыбнулась и кивнула.

— Вы… Вы… В смысле… друг с другом? — нахмурилась Даша, глядя уже на нас обеих поочередно. Ну точно, такая же тупорогая, как сестренка.

— Да, — кивнула Богатырева, тоже вставая с кровати. — Друг с другом.

— И… — было ясно, что если Сорокина и устоит на ногах, то не факт, что это продлится долго. — И вы… Ну, давно?

— Достаточно, — снова влезла я. — И если ты откроешь свой рот и хоть кому-то…

— Лер, — я почувствовала теплую ладонь Богатыревой в своей руке. — Все нормально.

— Да расслабься, терминатор. Я не собираюсь ничего и никому рассказывать, — уже более связно и без запинок проговорила Даша. — По крайней мере, пока ты не делаешь чего-то, что обидит мою подругу. Иначе — я сама возьмусь за тебя.

— Это угроза? — подняв бровь, хмыкнула я. Пусть она мне угрожает, мне не жалко, но, если она говорит серьезно, я хотя бы буду знать, что у Богатыревой есть хоть один нормальный друг.

— Это предупреждение, — в том же тоне ответила Даша, продолжая распиливать меня взглядом.

Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, после чего я улыбнулась.

— Договорились, — кивнув, я взглянула на Богатыреву. — Я, наверное, пойду…

— Останься, — прервала меня девушка и посмотрела на свою подругу. — И ты тоже. Мы же взрослые люди, мы вполне можем провести время втроем, верно?

— Я могу, без проблем, — кивнула Даша, все еще глядя на меня с некоторой осторожностью. — А вот насчет терминатора не знаю. К слову, я вообще на пять минут. У тебя телефон не отвечал, поэтому я решила зайти, мне нужно распечатать доклад на завтра, а у меня принтер накрылся. Можешь сделать?

— Конечно, без проблем, — улыбнулась Богатырева и повернулась ко мне. — Подождешь немного?

Я кивнула и села обратно на кровать, взяв в руки какой-то журнал, что валялся в самом углу. Что-то про романы звезд и всякие желтые сплетни. Делая вид, что я жутко увлечена чтивом, я позволила подругам заняться своими делами.

***

— Ты уверена в ней? — спросила я, глядя на прядь выбившихся волос, которые спадали на щеку Богатыревой. — Уверена, что она не проболтается?

— Уверена. Даша умеет хранить секреты. К тому же… она и правда моя хорошая подруга. Мы с ней более близки, чем с Машей.

— Хорошо, — пробормотала я и убрала непослушную прядку за ухо, не в силах этого не сделать.

Как бы я не пыталась с этим бороться, мне нравилось трогать Богатыреву. Трогать, касаться, ощущать ее кожу под своими грубоватыми пальцами. Чувствовать легкое покалывание, словно электрический ток проходит через каждую клетку моего тела. Физически она притягивала меня невероятно. И, казалось бы, я должна была уже к этому привыкнуть, и такая тяга должна сойти на нет или хотя бы дойти до нейтрального состояния. Но все только усиливалось — всплесками, всполохами, с каждым разом больше и интенсивнее. И помимо физики, конечно, было что-то еще. То, что усиливало ее. То, без чего эта самая физика бессмысленна.

— Ты так боишься, что о нас узнают? — через какое-то время спросила Богатырева, щекоча пальцами кожу у основания моей шеи.

— Я не за себя переживаю, — честно ответила я. — За тебя. Не думаю, что остальные твои друзья придут в восторг от этой новости. Особенно Чернов, — усмехнулась я.

— Мне плевать, — пожала плечами Богатырева. — И на Чернова, и на то, кто и что из них думает.

— Я понимаю, — сдержанно кивнула я. — Но поверь мне, нет ничего приятного в том, чтобы выслушивать каждый день какие-то оскорбления. Уж я-то знаю. Кстати, — решив сменить тему, я прокашлялась. — Раз уж теперь твоя подруга посвящена в… наш союз, — я почесала нос, набираясь смелости перед тем, как сказать то, что собиралась.

— Наш союз? — рассмеялась Богатырева, прерывая меня. — Союз? Серьезно?

— Что? — нахмурилась я, сбитая с толку ее смехом.

— Нет, правда, только ты могла подобрать такое определение, — продолжала глумиться Богатырева.

— Хорошо, в наши отношения, — проворчала я, сдаваясь.

— Отлично, намного лучше, — улыбнулась девушка, а ее тон стал ниже и интимнее. — Скажи еще раз.

— Наши… отношения, — медленно произнесла я прямо напротив ее губ.

— Очень хорошо, — прошептала Богатырева и потянулась вперед, медленно целуя меня. Мягкие губы с каким-то особенным, ее привкусом, быстро выбили из моей головы мысли, и, когда я уже готова была забраться на девушку сверху, она отстранилась и мило улыбнулась. — Так о чем ты говорила?

Я прищурилась, понимая, что она дразнит меня. Но решила не заострять на этом внимание. Поэтому вздохнула и выпалила:

— Не хочешь как-нибудь прийти ко мне и познакомиться с моей бабушкой? На следующей неделе, например?

Глаза Богатыревой стали большими. Слишком большими. И она молчала. Я посчитала, что это не очень хороший знак, поэтому решила тут же немного переиграть ситуацию.

— Нет, если ты захочешь, конечно. Как-нибудь. Но это совсем не обязательно, ты права, не знаю, зачем я это предложила, я…

Она не дала мне договорить, так как ее язык оказался у меня во рту быстрее, чем я закончила фразу. Сбитая с толку, я отвечала на поцелуй, совершенно не понимая, что это значит. Когда мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, Богатырева проговорила, улыбаясь:

— Я очень хочу познакомиться с твоей бабушкой. Очень. Я хочу узнать все и познакомиться со всем, что имеет для тебя значение.

Я, осознав ее слова до конца, смогла лишь кивнуть, улыбаясь.

— Хорошо.

***

Я не люблю праздновать свой день рождения. Никогда не любила. С детства. Потому что традиционным школьным подходом было приносить что-то на чаепитие. Как правило, это было несколько бутылок газировки, какие-то печеньки, шоколадки, кексики или что-то вкусное, сладкое и непременно вредное для детских зубов. Но так как денег всегда было в обрез, лично моим желанием было оставить в тайне свой день рождения, чтобы избежать неловкостей. Я еще в первом классе попросила бабушку поговорить с учительницей об этом. Бабуля пыталась меня убедить, что мы найдем деньги для праздника, который случается всего раз в год, но я была непреклонна. В старшей школе, когда наш классный руководитель ожидаемо поменялся, я уже сама сказала ей о том, что не праздную свой др, поэтому прошу оставить его незамеченным. Многие одноклассники спрашивали, когда же у меня день рождения, но я всегда отвечала, что летом. Только Ирка знала правду. И мы много лет праздновали втроем — с ней и бабушкой. Но в этот раз я решила немного изменить правила. Праздник приходился на субботу, и я сказала подруге, что мы отметим его с ней вдвоем на следующий день, в воскресенье. Все-таки восемнадцать лет. Я стану совершеннолетней. Не знаю, о чем подумала Ирка, но судя по ее горящим глазам, она предположила, что мы будем совершать что-то еще незаконное для нее, но уже вполне законное для меня. Я же просто хотела познакомить Богатыреву с бабушкой. И я не собиралась предупреждать ее о том, что у меня день рождения. Ни к чему. Она наверняка озаботится мыслью о подарке, что-то будет придумывать, а я этого не хотела.

Я предупредила бабушку, что к нам придет моя новая подруга. Бабуля удивилась тому, что не будет Ирки, но ничего не сказала. Она приготовила мою любимую тушеную курицу по своему фирменному рецепту, а я поставила на раскладной стол бутылку вина. С шестнадцати лет мне разрешалось отмечать дни рождения с алкоголем, хотя не скажу, что я была его любителем. Скорее это было для бабушки. Да и наличие на столе бутылочки красного давало ощущение какой-то торжественности, как шампанское на Новый год.

Бабушка поставила на стол тарелку с нарезанным батоном, салат из крабовых палочек (да, я могу есть его тоннами), немного фруктов, а также салфетки, приборы и тарелки на три персоны. И ровно в четыре часа раздался звонок в дверь.

— Это, наверное, твоя подруга, — улыбнулась бабушка. — А она пунктуальная.

— Да, — усмехнулась я. — Даже чересчур.

Я предупредила бабушку о том, что Богатырева не в курсе о моем дне рождения. Бабуля, должно быть, подумала, что я окончательно рехнулась, но снова ничего не сказала. За что я всегда уважала свою бабушку, так это за умение вовремя промолчать и довериться мне.

Дойдя до двери, я провела ладонями по майке, расправляя ее, и напоследок осмотрелась. Я потратила сегодня кучу времени, встав в девять утра, чтобы все прибрать и навести порядок. Честно, я даже не подозревала, что у нас есть столько укромных уголков в квартире. Но я заглянула в каждый. И убралась настолько качественно, что можно было даже есть с пола.

Конечно, я нервничала. Не потому, что скрыла от Богатыревой, какой сегодня день, а потому что, во-первых, я ее решила познакомить с самым важным для меня человеком, а во-вторых, я волновалась, как она воспримет мой дом. Он очень отличался от ее квартиры. Обстановка у нас была, мягко говоря, очень скромной. Понимая, что уже давно пора было открыть дверь, я наконец повернула замок.

— Привет! — улыбаясь, проговорила Богатырева, одетая в серое платье и пальто, которое было наполовину расстегнуто. Горчичного цвета шарф болтался у нее на шее, и было непонятно, с какой целью она его нацепила. Но явно не для тепла. — Это вам.

Девушка протянула мне большой торт, красиво упакованный. Я усмехнулась, понимая аналогию — я к ее родителям тоже с тортом приходила.

— Привет, — я открыла старую дверь шире, предлагая девушке войти. — Проходи.

Когда Богатырева зашла в узкий коридор, я поставила торт на сервант и помогла ей снять пальто. В носу тут же поселился аромат ее духов. Я столько раз хотела спросить их название, но постоянно забывала. Это был такой мягкий и волнующий запах, который теперь был прочно связан только с ней.

Девушка протянула мне следом шарф, и мы оказались с ней нос к носу. Она заглянула за мою спину и, убедившись, что мы одни, легко поцеловала меня в щеку.

— Привет, — еще раз прошептала она.

— Привет, — в тон ей ответила я, не имея сил скрыть улыбку. — Пойдем.

Мы прошли в большую комнату, где бабушка заканчивала сервировку стола. Она искренне улыбнулась Богатыревой, когда я представила их друг другу. Бабуля посмотрела на торт в моих руках и сказала:

— Вот, а ты говорила, что твоя подруга не знает о празднике. Давай я унесу его пока на кухню… У меня где-то свечки еще были… — пробормотала бабушка, забирая торт и мое самообладание. — Вы пока присаживайтесь, сейчас принесу горячее.

— Ба, давай я помогу, — тут же откликнулась я, мечтая о том, чтобы скрыться от подозрительного взгляда Богатыревой.

— Нет-нет, сидите, я сама, — махнула бабуля, бодро убегая в кухню и оставляя нас с гостьей наедине.

— Эм-м-м, — протянула я, почесав нос, — куда присядешь? Сюда? Или на ту сторону? — решила я сделать вид, что ничего не произошло.

— Без разницы… А… что за праздник? — прищурилась Богатырева, не отводя взгляда.

— Какой праздник? — я отодвинула стул, приглашая девушку присесть.

— Твоя бабушка сказала про праздник… и свечи. Ты ничего не хочешь мне сказать? Что за праздник? — не унималась Богатырева.

— А, это, — махнула я рукой и тоже уселась за стол. — Да ерунда.

— И все-таки?

— Ну… у меня сегодня это… день рождения типа, — пожала я плечами.

— Что?! — вытаращилась на меня Богатырева, а я задумалась, так ли была хороша идея не говорить ей. — И ты мне ничего не сказала?!

— Ну… Я просто…

— Что? Почему ты не сказала мне?! — яростно шептала Богатырева.

— Я не люблю праздновать день рождения! — выпалила я. — Сказала бы — ты бы наверняка приперлась с подарком… А я этого не люблю всего… Поэтому и не сказала, — вздохнула я.

— Ты иногда поражаешь меня, — покачала головой девушка. — Серьезно. Только я подумаю, что мы с тобой перешли какой-то барьер, как ты снова что-нибудь, да вычудишь.

— Боже, да что такого-то?! Неужели все должны любить свой день рождения? — проворчала я.

— Дело не в том, любишь ты его или нет, а в том, что ты ничего не сказала, — проговорила Богатырева обиженным голосом.

— Извини, — вздохнула я. — Просто… Я не привыкла… так. Не думала, что это важно.

— Лера, ты… — Богатырева снова покачала головой. Потом все же улыбнулась и, выдохнув, произнесла. — Я чувствую, что меня ждет еще много сюрпризов. Ты невероятная. Странная, но невероятная.

— Не могу понять, комплимент это или нет, — усмехнулась я, радуясь, что она решила отпустить ситуацию.

— С днем рождения, кстати, — улыбнулась Богатырева.

— Спасибо, — шепнула я, когда бабуля уже входила в комнату, неся в руках две тарелки с горячей ароматной курочкой.

***

— Анастасия Ивановна, это невероятно вкусно! — прикрывая глаза от искреннего удовольствия, проговорила Богатырева, пробуя бабушкину готовку.

— Спасибо, Олеся, — улыбнулась бабуля. — Не поверишь, но лет с двенадцати-тринадцати Лера постоянно требует на день рождения именно это. Каждый год, — усмехнулась она. — Это стало своеобразной традицией.

— Я ее понимаю, это очень вкусно, — улыбнулась девушка. — Тут какая-то приправа особая? Не могу понять, что тут добавлено… — жуя, задумчиво пробормотала она. — Лимон, немного чеснока… И что-то еще…

— О, ты тоже готовишь? — в голосе бабушки сквозило уважение.

— Ну, как готовлю… — скромно пожала плечами Богатырева. — Так, балуюсь. Но люблю это делать. Что-то придумывать, экспериментировать. У меня мама очень хорошо готовит. А я скорее посредственно.

— Неправда, — влезла я. — Она очень вкусно готовит, ба, — обратилась я уже к бабуле.

— Тогда я дам тебе рецепт этого блюда, — хитро подмигнула ей бабушка, чем вызвала мое возмущение.

— В смысле?! Я много раз просила, чтобы ты мне рассказала, как это делается, но ты отказывалась! Даже на кухню меня не пускаешь, когда готовишь!

— Ты не любишь готовить, — отрезала бабуля. — А этот рецепт только для тех, кто любит творить.

— Ты хочешь сказать, что я плохо кашеварю? — без обиды в голосе произнесла я.

— Я не сказала плохо, я сказала — без удовольствия, — пояснила бабушка. С ней было трудно не согласиться. Я не особо жаловала готовку, хотя умела.

— Ну ладно, тут я спорить не буду, — проворчала я под их смех.

— Олеся, а кем работает твоя мама? Не поваром? — спросила бабушка, когда они обе успокоились.

— О, нет, они с папой врачи. Хирурги-травматологи. Работают в нашей больнице, но часто уезжают в другие города и даже страны, со спортсменами часто работают, — охотно поделилась Богатырева. Хотела бы я иметь такую же гордость за своих родителей, но увы.

— Какая хорошая профессия, — покачала головой бабушка. — Всегда уважала врачей, особенно хирургов. Ты, наверное, тоже хочешь пойти в медицину?

— Думаю, при наличии двух медиков в семье трудно об этом не думать, — усмехнулась девушка.

— Ага, а сама подвернула ногу и чуть не умерла от страха, когда я предложила съездить сделать снимок, — фыркнула я под бабушкин смешок.

— Я не испугалась! — возмутилась Богатырева. — Просто не люблю, когда осматривают меня.

— Угу, — усмехнулась я.

— И где ты собираешься поступать? — продолжила допрос бабуля.

Богатырева взглянула на меня перед тем, как ответить.

— Хочу в Москве.

— Ого, — протянула бабушка. — Это серьезно.

— Там есть, где жить, к тому же хороший статус у ВУЗов.

— Это так, — согласилась бабуля. — А у нас же тоже есть мед? — спросила она следом.

— Да, но у нас медицинский колледж. Из институтов есть в Новосибирске, самый ближайший, наверное. Три часа где-то пути, да? — спросила Богатырева у меня.

— Около того, — кивнула я.

— Я буду подавать документы сразу в несколько. В Новосибирский тоже. Мало ли, никогда не знаешь, где получится, — пожала она плечами.

— Я уверена, все будет хорошо, — улыбнулась бабушка. — А Лера в экономический собирается. Вот я ей говорю, что тебе там делать, ты же цифры не любишь, нет, уперлась и все тут, — вздохнула бабуля под мои закатывающиеся глаза.

— Ба, ну не начинай, — проворчала я.

— Что «не начинай»? Выбор профессии — это иногда на всю жизнь. Ты что, хочешь заниматься тем, что тебе не нравится? — продолжала бабуля. Я чуть не ударила Богатыреву, когда она начала ей поддакивать.

— Вот и я говорю, что нужно идти туда, к чему лежит душа.

— Конечно, — горячо закивала бабушка. — И даже если это место находится в другом городе, — строго добавила она.

Богатырева с интересом посмотрела на меня. Бабушка смотрела на меня. Я смотрела в тарелку.

— Она не хочет оставлять меня одну, — драматичным голосом проговорила бабуля. — Как будто мне девяносто, и я разваливаюсь!

— Ба!

— Что «ба»? Думаешь, я не знаю, почему ты постоянно твердишь о своем экономическом, будь он неладен? Лера, подумай пока не поздно. У тебя еще есть время сделать правильный выбор, — погрозила пальцем бабушка, пока я усиленно жевала курицу.

— Хорошо, мы можем сменить тему? — вздохнула я, устав от разговоров о будущем.

— Конечно. Олеся, давай я тебе расскажу, как привела Леру в первый раз в детсад…

— Бабушка!

***

Мы просидели почти до восьми часов. Они меня обе поздравляли по несколько раз, желая здоровья, счастья, любви и исполнения всех мечт.

Мы много смеялись, разговаривали, бабуля даже рассказала Богатыревой всю подноготную моих родителей, к моему неудовольствию. Я не собиралась посвящать ее в историю своего детства — не хотела, чтобы она испытывала чувство жалости или что-то вроде того. Но бабуля все ей разболтала, и я не могла уже ничего поделать.

После торта и чаепития я сказала бабушке, что мы пойдем гулять и, скорее всего, я останусь у Богатыревой. Бабуля была не против, пожелала нам хорошего вечера и пихнула мне в карман пятитысячную купюру. Я хотела сначала отказаться, но она строго сказала, что это на совершеннолетие. И что она специально откладывала мне на подарок.

Когда я вздохнула и кивнула на ее «купи что-нибудь для себя», бабушка строго проговорила:

— Лера, пообещай мне, что ты потратишь их на себя. Не на лекарства, школу или что-то такое. На себя.

— Хорошо, — кивнула я, понимая, что бабуля буквально выкручивает мне руки. — Обещаю.

— Все, идите, а то скоро мое вечернее шоу начнется, — улыбнулась бабушка и поцеловала меня в щеку.

Богатырева тоже тепло с ней попрощалась, и мы вышли на улицу. Свежий воздух ударил в нос, и я глубоко вдохнула.

— Весной пахнет, — улыбнулась Богатырева, тоже вдыхая запах, витающий вокруг. Свежесть и жизнь.

— Апрель уже, — кивнула я.

Когда мы почти дошли до дома девушки, я поняла, что в ее образе чего-то не хватает.

— Черт, а где твой шарф? — пробормотала я, оглядывая ее.

— Ой… кажется, я забыла его у тебя, — улыбнулась Богатырева.

— Не замерзла? — я посмотрела на ее голую шею. На улице было гораздо теплее, чем раньше, но вечернее похолодание и ветер брали свое.

— Нормально, — беспечно махнула рукой Богатырева.

Но я же тоже была на улице и вполне ощущала температуру, поэтому молча сняла свой шарф и надела его ей на шею.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Но меня вино еще греет.

— Конечно, ты вылакала два с половиной бокала, — проворчала я. — Как и бабушка.

— Ты сама налила себе только половину и цедила его весь вечер, — рассмеялась она.

— А бабуле вообще должно быть стыдно за то, что она спаивает несовершеннолетнюю.

— Тебе только сегодня исполнилось восемнадцать, а ты уже выпендриваешься, — усмехнулась Богатырева, когда мы подходили к ее подъезду.

— Главное, что я говорю правду, — улыбнулась я, поднимаясь по ступеням.

***

— А тебе не должно быть стыдно, что ты совращаешь несовершеннолетнюю? — прошептала Богатырева, когда я вжимала ее в стену прямо посреди прихожей. — Это уже уголовная ответственность, между прочим.

— Я готова отсидеть за это, — хмыкнула я, стягивая с девушки пальто и свой шарф.

— Обещаю не подавать на тебя в суд, — пробормотала она, когда мои губы прошлись по ее нежной шее.

Глава 16

Почти в середине мая я окончательно поняла, что прежняя «я» куда-то делась, ушла, трансформировалась. Я изменилась, и сильно. И конечно, я осознавала, что главным и, наверное, все же единственным катализатором этих изменений была, само собой, Богатырева. И главное изменение было в том, что она научила меня… мечтать. Заставила, убедила, помогла найти силы поверить. И я поверила.

Я думаю, что даже если бы я потеряла память, то никогда бы не забыла одно солнечное утро… …Она всегда просыпалась раньше, так как была истинным жаворонком, в отличие от меня. Но в то утро почему-то именно я открыла глаза первой…

…Солнечные лучи пробивались сквозь неплотные шторы, освещая верхнюю часть кровати…и волосы Богатыревой, разметавшиеся по подушке, отсвечивали каким-то волшебным сиянием… я не могла глаз оторвать от этого зрелища. Она была похожа на какого-то ангела, если ангелы, конечно, выглядят так — с темными волосами и длинными почти черными ресницами, которые слегка подрагивали от движения глазных яблок. Ей явно что-то снилось. Полные мягкие губы, которые я неистово терзала полночи, были чуть приоткрыты. Они все еще были красными и слегка набухшими от наших поцелуев. И все это — этот мягкий, но уверенный утренний свет, ее сияющие волосы, губы, ресницы, все это — словно выжигалось на обратной стороне моих век. И я понимала, что никогда, никогда не забуду этот ее образ.

Пока я занималась ее рассматриванием, девушка облизнула губы, вздохнула и перевернулась на бок, оставшись лежать ко мне спиной. Я же продолжала впитывать ее образ, который теперь обрастал другими подробностями — тонкой линией плеча, изгибом талии, ямочками на пояснице над копчиком. Одеяло сползло и предоставило мне обзор на всю ее спину, вплоть до линии ягодиц. И вся она была словно соткана из нежности, чувственности и какого-то моего совершенно неземного восхищения. Да. Наверное, именно это я испытывала, глядя на нее. Такую красивую, такую нежную и такую… мою.

Никогда не считала себя собственницей и, тем более, никогда не могла даже предположить, что меня будет приводить в такой восторг просто факт обладания кем-то. Но это было так. Она была моей, и я млела от осознания этого.

Через какое-то время любования ей, как скульптурой, я поняла, что мне нужно больше. Непременно больше. Поэтому я осторожно наклонилась, слегка касаясь ее плеча губами. Прошлась по позвоночнику к основанию шеи, глубоко вдыхая запах. Ее запах. Особенный, неповторимый.

Оставив очередной легкий поцелуй где-то под лопаткой, почувствовала, как она зашевелилась.

— Леська… — прошептала я, проводя губами по ее коже увереннее.

— М-м-м… Лера… — сонно пробормотала она мое имя со своим глубоким, особенным, раскатистым «р» в середине, но по интонации я поняла, что девушка улыбается. — Тебя не утомило вчерашнее приключение до четырех утра? — проговорила она, бедрами чуть двигая назад, чтобы прижаться ко мне теснее. — Сколько сейчас времени?

— Половина девятого, — тихо ответила я, продолжая осыпать ее спину нежными, еле ощутимыми поцелуями.

— И что это ты решила проснуться так рано? — она откинула голову назад, предлагая свою шею.

— Не знаю, соскучилась, — усмехнулась я, утыкаясь в место, где плечо соединяется с шеей.

— Ого, — тоже усмехнулась девушка. — В таком случае, не имею ничего против.

С этими словами она перевернулась и посмотрела на меня. Зеленые глаза смотрели прямо и открыто. И в них я читала любовь. Все последние недели, когда я на нее смотрела, я видела именно это. И я насмотреться не могла.

От солнечного света ее глаза были какими-то изумрудными, с редкими мелкими коричневыми вкраплениями. Они все еще были сонными, но… счастливыми. Я улыбнулась, глядя на нее, и осознала, что меня буквально начинает топить в какой-то сумасшедшей нежности. Что мне хочется разбиться на миллиарды атомов и раствориться в ней, впитаться в нее, стать ее частью. Стать ее глазами, руками, сердцем, разумом, чувствами. Буквально стать ей, чтобы она поняла, насколько сильно она во мне, насколько крепко засела внутри. Я хотела ей это показать, потому что сказать я не могла. Ничего не удавалось с собой поделать. Просто эти три главных слова никак не могли выскочить из моего рта, хотя пытались, и не раз. Не знаю, почему я так этого боялась, так страшилась, ведь она… Она, казалось, и так все это знала и понимала. Потому что я пыталась ей это сказать всеми другими возможными способами. И я была уверена, что она это знает.

Ведь за все это время мы прошли много препятствий, преодолели уйму барьеров и, кажется, пришли к тому самому равновесию.

Даша была единственной посвященной в наши отношения. Ирке я собиралась сказать, но позже. Равно как и о том, что я собираюсь переезжать после сдачи экзаменов. А к этому мою подругу нужно было подготовить. С бабушкой я также поговорила и честно попросила совета, как мне поступить. Рассказала о предложении Богатыревой, и бабушка, даже не дослушав меня, тут же ответила, что я просто обязана поехать в столицу. Тут же начала перечислять плюсы поступления в Москве, которые я и так уже знала. В итоге мы пришли к выводу, что я должна ехать. Решили, что я буду приезжать на каждые каникулы и праздники, что мы будем разговаривать с ней ежедневно, и что я, находясь даже на расстоянии в несколько тысяч километров, буду за ней следить. И что после того как я расскажу обо всем Ирке, поговорю с ней и ее мамой, чтобы они навещали бабушку. Бабуля сначала заартачилась, но я объяснила ей, что это для моего спокойствия. Сошлись на визите Иркиной мамы раз в неделю. Я была уверена, что Ольга Семеновна не откажет, ведь они знакомы с бабулей уже много лет.

Впереди были выпускные экзамены, последний звонок, выпускной, потом поступление и… совершенно новая жизнь. Жизнь в другом городе, в другом ритме, среди других, совершенно незнакомых мне людей. Но главное, жизнь с ней.

И, лежа утром в ее постели, любуясь ее нежным невинным образом, слушая ее тихие вздохи и стоны (о, а звучала она всегда особенно прекрасно, неповторимо, и ее стоны действовали на меня, как какой-то ядреный возбудитель), я понимала, что совсем скоро вся моя жизнь перевернется с ног на голову. Снова. Так всегда происходило, когда она была рядом. Она переворачивала во мне все. И даже мой привычный скепсис и недоверие она заменила умением верить в лучшее.

Я не знала, будем ли мы вместе всю жизнь… Я даже не знала, будем ли мы вместе в следующем году, потому что жизнь — она непредсказуема. Но теперь я верила. И даже если что-то произойдет, и она решит меня бросить (я, конечно же, надеялась, что этого никогда не случится), я могла с уверенностью сказать, что всегда буду благодарна ей за то, что она научила меня мечтать.

Часть 2

Глава 17

— Лер-р-ра! Лер-р-ра!

Услышав тонкий голосок, я улыбнулась и, двинув ногами, выкатилась на специальном поддоне из-под старой, буквально разваливающейся на ходу «Газели». Ей-богу, ее хозяину было бы куда проще сдать ее на металлолом, чем каждые две недели привозить сюда, приезжая к нам уже как на работу.

— Булочка моя хорошая, — рассмеялась я, когда маленькая девочка подбежала ко мне, обнимая за шею своими ручонками. – Я же грязная, Сашка.

— Лер-р-ра, — снова повторила девчонка, широко улыбаясь. – Ты видишь, как у меня получается?

— Шикарно получается, — кивнула я, погладив ее по голове.

Буквально три месяца почти каждый день мы тренировались с ней в произношении буквы «р». Девочка активно разговаривала, но сильно картавила. И я без устали занималась с ней логопедией, повторяя «вор-р-р-рон», «кор-р-р-ров», но… Кто бы знал, что лучше всего у нее будет получаться с моим именем. Раньше я была «Леа», но теперь наконец стала «Лер-р-р-рой», о чем малышка с гордостью мне сообщала уже несколько дней подряд.

— А где мама? – улыбнулась я, снимая перчатки и убирая ее светлые растрепавшиеся волосы за уши.

— Я буду тебе отправлять каждую неделю счет из химчистки, — услышала я смеющийся голос и подняла глаза.

— Я готова взять эти расходы на себя, — улыбнулась я в ответ и встала на ноги. – Вы чего тут?

— Я закончила пораньше, забрала эту егозу из сада и… мы решили вас встретить, — проговорила молодая женщина, с улыбкой глядя, как ее дочь вцепилась в мою ногу и пытается на ней повиснуть.

— Отлично, но мне еще нужно минут тридцать, да и Леха пока еще в яме сидит.

— А что такое яма? – тут же подала голос малышка и посмотрела на меня. – И зачем дядя Леша там сидит?

— Яма – это такое специальное место, куда можно спускаться и чинить машины стоя, — объяснила я маленькой «почемучке».

— Дядя Леша чинит машину?

— Ага, пытается, — усмехнулась я. – Кстати, у меня для тебя кое-что есть, — проговорила я, и глаза ребенка тут же загорелись от интереса.

Я прошла к длинному металлическому столу, который был заставлен всякими деталями и запчастями. Над ним висела доска, на которой были аккуратно развешены инструменты. Отвертки, пассатижи, ключи и многое другое. Каждый на своем месте. Открыв длинный глубокий ящик, я достала круглый металлический подшипник.

— Держи, — я протянула «игрушку» Сашке и улыбнулась, когда она завизжала от радости.

— Подпишник! – с восторгом проговорила девочка, тут же начиная пальцем крутить шарики внутри.

— Подшипник, — поправила я ее и закатила глаза, увидев выражение лица ее матери. – Что? Ей нравится, — пожала я плечами, понимая, чем именно недовольна девушка.

— Они хотя бы чистые? – вздохнула она, глядя, как ее дочь уже забыла о нас и возится с новым подарком.

— Ну конечно, чистые, — проворчала я. – Я их лично отмыла и протерла.

— Когда ты начнешь дарить ей нормальные игрушки? Не знаю, куклы там… Домики… Книжки про принцесс…

— Это скучно и неинтересно, — пожала я плечами. – Зачем нужны куклы, когда мы с Лехой подарили ей крутой бластер «NERF»?

— Она девочка!

— Пусть играет во что нравится, — продолжала я стоять на своем. – Мы тут думали еще про крутой джип на радиоуправлении, — закинула я удочку.

— Так, даже не начинай, — подняла руку девушка, останавливая меня. – Я еще от этого бластера не отошла. Как и кошка.

— Я поговорила с Сашей, она больше не будет играть в индейцев, — еле проговорила я, давясь от смеха, потому как вспомнила, как Сашка, воткнув разноцветные перья в ободок, гонялась за бедной Муркой с этим бластером, выкрикивая, как ей казалось, клич индейцев.

— Что мне с вами делать, — покачала головой мать девочки, но тоже не смогла сдержать улыбку.

— Ну, И-и-ир, — протянула я, усмехнувшись. — Смирись, что рядом со мной и Лехой твоя дочь не вырастет изнеженной принцессой.

— Это я уже поняла, — вздохнула подруга. — Мы тогда вас подождем и вместе поедем к маме. Она уже трижды позвонила мне. Не хотела беспокоить тебя, — ткнула в меня пальцем Ирка. – Как будто работаете только вы, а я так, ерундой занимаюсь.

— Прости, — снова усмехнулась я. – Можете в комнате посидеть, там кофе-чай. В столе печеньки есть, если Сашка захочет, — я тут же уселась обратно на поддон, готовясь снова оказаться под гнилым днищем «Газели».

— Ладно, работайте, мы лучше погуляем пока, — махнула рукой подруга и обратилась к дочери. – Сашка! Пойдем на улицу, там подождем твою крестную и дядю.

Я пронаблюдала, как лучезарная светловолосая девчушка тут же подскочила и направилась вслед за матерью. И глядя на них, я не смогла сдержать улыбки. Хорошо, что они у меня есть.

***

Я уже много лет работала в этом автосервисе. Пришла сюда еще в начале обучения в техникуме. Это было единственное место, куда меня взяли. Мало того, что девушку, так еще и студентку. Владельцем был старый армянин. Он критически осмотрел меня, поохал и сказал, что я могу подрабатывать «на подхвате». Это значило, что я буду накачивать шины, проверять в них давление, а также, как бонус для клиентов, протирать стекла и зеркала машин. Клиентов, к слову, было не так много. Приезжали в основном одни и те же люди, из-за чего у меня было достаточно свободного времени, чтобы слоняться около мастеров и учиться.

Поначалу все три механика, взрослые смуглые и пропитанные маслом и автомобильными жидкостями мужики, относились ко мне настороженно. Ни в какую не принимали и не собирались ничему учить. Но через несколько месяцев, когда я каким-то образом угадала причину поломки старой «Субару», над которой все трое ломали голову, меня как-то автоматически приняли в ряды механиков и стали считать за свою. За свою – это значит, что они больше не стеснялись при мне материться, предлагать «остограмиться», а также делились историями о своих вечно зудящих женах. Но ко всему этому они еще стали охотно меня обучать, объяснять какие-то тонкости и хитрости – те, что на лекциях никогда не расскажут. Чисто то, что познается только на практике.

К концу первого года работы я умудрилась убедить старого Ашота, хозяина автомастерской, позволить мне заняться рекламой. Он долго сопротивлялся, считал, что это пустая трата денег, которых и так нет. Но я почти два месяца каждый день ныла о том, чтобы он выделил мне средства. В итоге он сдался. Мне кажется, Ашот испытывал ко мне нежные отцовские чувства, поэтому никогда не ругался на меня всерьез, максимум – ласково журил, в отличие от других работников, которые частенько получали от него на орехи, причем в яркой форме. Мужчина говорил по-русски с сильным акцентом, но вот матерился он мастерски, словно вырос где-то в деревне, на окраине Руси-матушки.

И когда наконец он выдал мне конверт на «развитие», я тут же занялась делом. Заказала визитки, рекламу на радио, где давалась информация о скидке на первое посещение и об акции типа «приведи друга». Распечатала флаеры и, наняв пару школьников, устроила так, чтобы все близлежащие районы узнали о нашей мастерской. В итоге через два месяца Ашот бегал по боксам и кричал, что ему нужны еще мастера, что мы не справляемся и что он понятия не имеет, что делать. Но я снова пришла ему на помощь. Мы поехали в городскую администрацию, нашли там нужных людей и договорились о расширении. В итоге было отстроено еще три бокса к тем трем, что уже были. Ашот нанял еще мастеров, и работа закипела.

Когда я окончила техникум, он сразу взял меня к себе официально. Мастером. Более того, через год дал мне полномочия и должность «старшего мастера», так как я справлялась даже лучше тех мужиков, которые работали механиками по двадцать – тридцать лет. Они были не в обиде, понимали, что я помогла в том, чтобы бизнес Ашота перешел на новый уровень. Ведь на их зарплате это тоже отразилось, а жены стали меньше нудеть.

Таким образом, я работала у Ашота уже около двенадцати лет. За это время те мастера, с которыми я начинала работать, еще будучи «зеленой студенткой», уволились, либо вышли на пенсию, лишь только Петрович остался – здоровый богатырь чуть за пятьдесят, женатый, но бездетный. И по всей видимости, я обрела еще одного «отца» в его лице, потому что относился он ко мне очень тепло. Они с Ашотом часто смешно спорили из-за моего внимания. Что тот, что другой, старались быть ко мне поближе, пытались защитить. И их «отцовская конкуренция» закончилась в тот день, когда они оба проявили себя, как настоящие мужчины.

К нам только устроился молодой парень, чуть старше меня. Мне тогда было около двадцати трех, а ему где-то двадцать пять – двадцать шесть. Молодая кровь, сильное тело, должно быть, он считал себя подарком для всех женщин, поэтому беззастенчиво клеился ко мне. И все бы ничего, но однажды он перешел черту. Я собиралась пойти в душ (к слову, Ашот сделал один отдельный душ специально для меня), когда он тоже закончил работу и направлялся в мужскую душевую. Проходя мимо, он развернулся и поставил руки по обе стороны от моей головы, сально ухмыляясь.

— Лерка, может, составишь мне компанию в душе? Отвечаю, тебе понравится, — продолжал улыбаться он, приближаясь к моему лицу.

— Отвали, Игорь, — фыркнула я и стукнула его по голой руке.

— Ну, не противься, малышка. Я вас, баб, знаю, вам лишь бы повыеживаться, а потом все равно скажете «да».

— Не знаю, где ты тут бабу увидел, но советую убрать от меня свои поганые руки, — прошипела я, пытаясь вылезти из его «объятий».

— О-о-о, да ты дерзкая, — нагло рассмеялся парень и придвинулся ко мне всем корпусом. Я ногой почувствовала, как у него «встал». – А если не уберу? Че будет?

Ответить я не успела, так как, резко выдохнув, Игорь отлетел назад, в противоположную от меня сторону. А рядом с ним я увидела Петровича, который стоял злой как черт, с багровым лицом и крепко сжатыми челюстями.

— Ты че, ох@ел, щенок?! – проорал мужчина, за шею поднимая бледного и перепуганного парня. – Ты хоть понял, на кого ты залезть собрался, выродок? – тряхнув ошалевшего парня, продолжал громыхать мужчина.

— Петрович, т-ты че… — заикаясь, начал оправдываться парень. – Я же это… Ну шутил просто…

— Щас я с тобой пошучу, — угрожающе сказал тот и потянул парня на выход.

Услышав крики, из кабинета наверху выполз Ашот.

— Что тут происходит? Петрович, ты чего творишь-ай? – с привычным забавным акцентом спросил хозяин мастерской.

— А малец у нас решил мужика показать, к Лерке приставал. Я сам видел и слышал. Хочу поучить молодое поколение, как с девушками обращаться надо.

Ашот перевел взгляд на меня, молча спрашивая, так ли это. Я смогла лишь кивнуть, так как сама находилась в не меньшем ступоре, чем Игорь.

— Вот как, — прокряхтел старый армянин, спускаясь по железной лестнице, — тогда я помогу тебе.

Я не знаю, что они с ним делали, что говорили ему, но, когда на следующий день парень пришел забрать свои вещи из раздевалки, под левым глазом у него был здоровенный фингал, а завидев меня, он припустил с такой скоростью, словно это была не я, а сам Петрович.

После этого оба моих «отца» больше не конкурировали между собой, молча подписав мировую и продолжая меня опекать.

***

Сейчас дела фирмы уже были налажены, Ашот сам редко появлялся в сервисе, занимаясь больше своими многочисленными внуками. Но каждый раз, когда он приезжал проверить свое детище, он непременно приносил мне букет цветов и коробку конфет. «В благодарность за службу», — всегда говорил он, протягивая мне подарки. Еще бы, я и Петрович были единственными, кто работал у него столько времени. Конечно, автомастерская разрослась. Появилась комната отдыха, в кабинете Ашота теперь восседала бухгалтерша преклонных лет, а у нас в боксах был не так давно произведен ремонт. По технической части больше заведовала я, Петрович был моим верным Санчо Панса, всегда готовый прийти на помощь, чтобы следить, дабы остальные мастера качественно выполняли свою работу. А я… Я занимаюсь тем, от чего получаю истинное удовольствие. Я кайфую от своей профессии, от своей работы, от всего, что меня окружает. Меня уважают мои коллеги, за меня борются клиенты, каждый хочет, чтобы их «ласточку» осмотрела именно я, так как разговоры обо мне среди автовладельцев ходят по всему городу. Меня не раз пытались переманить более известные сервисы, но я понимаю, что нахожусь там, где должна, и менять это не хочу. И почти каждый день думаю о том, что, слава Богу, я не пошла на экономический.

***

Мы вышли с Лехой на залитую вечерним солнцем асфальтированную площадку, где нас уже ждала Ирка с дочерью. Усевшись в мой «Фольц», мы двинулись в сторону дома Ольги Семеновны, которая ждала нас всех на традиционный пятничный ужин. Каждую пятницу, на протяжении черт знает какого времени, мы приезжали к ней всем составом. Отца Лехи и Ирки не стало четыре года назад, когда Сашке был всего годик, поэтому дедушку она не помнит. Ольга Семеновна очень сдала после его смерти, но мы всегда были рядом, может, поэтому ей и удалось более-менее пережить это.

— Когда твоя женщина приезжает? – негромко спросила Ирка, оглянувшись назад и убедившись, что с ее ребенком все хорошо. Девочка сидела в кресле и тыкала Леху, который что-то делал в телефоне, в щеку.

— Завтра, — вздохнула я, понимая, что опять об этом забыла из-за большого количества работы.

— Будешь встречать?

— Конечно. Поезд в восемь вечера прибывает, она уже несколько раз мне напомнила, — усмехнулась я.

— Хорошо, — протянула Ирка. – Если хотите, приезжайте к нам в воскресенье. Завтра наверняка вы будете заняты чем-то поинтереснее, — похотливо двинув бровями, усмехнулась подруга.

— Господи, — закатила я глаза. – Ты как семиклассница иногда, — рассмеялась я.

— Слава Богу, уже нет, — хохотнула Ирка, снова оглянувшись на дочь. – Сань, хватит пытаться продырявить дядю Лешу, — улыбнулась она, видя, что дочь увлеченно пытается пробить дыру в щеке своего дяди.

— А что «слава Богу, нет»? – хрюкнула я. – Ты была очень… милой тогда.

— Лера, — предупреждающим тоном проговорила подруга. – Ты знаешь, что седьмой класс – это время максимального значения на весах. Я тогда была жуткой коровой! Я как фотки вижу – поражаюсь. Эти щеки огромные хомячьи… Ужас! – Ирка повела плечами, словно ее передернуло.

Я снова рассмеялась, качая головой. Да, с тех пор моя подруга сильно изменилась. Точнее, изменилась она после родов. Она начала резко худеть и жуть, как похорошела. Когда Ирка поняла, что весы наконец показывают ту цифру, которой она довольна, то тут же начала посещать спортзал, всякие фитнесы, даже купила б/у-шную беговую дорожку, которая теперь используется в игре «эскалатор» Сашей. И в свои тридцать Ирка имеет потрясающую стройную фигуру, подтянутые бедра, пышную грудь и хороший цвет лица. Тот случай, когда цветок расцвел поздно, но стал самым прекрасным цветком. И я была за нее очень рада. Поскольку я как никто знала, как она комплексует по поводу своего внешнего вида. Но теперь она всем довольна. А если счастлива она – то счастлива и я.

— Лер, можно я завтра выйду за понедельник? – подал голос Леха с заднего сиденья.

— А что это у тебя за дела в понедельник? Никак Настя приезжает? – усмехнулась Ирка, не давая мне даже слово вставить.

— Отстань, — пробурчал Леха, надувшись. – Мы две недели не виделись, они с родителями в понедельник утром прилетают с отдыха.

— Конечно, Леш, — улыбнулась я. – Как я могу встать на пути светлой и искренней любви, — драматично проговорила я, боковым зрением наблюдая, как трясется от смеха Ирка. – Раз уж мне не суждено стать дамой твоего сердца, я не могу не дать шанса другой девушке.

— Как вы мне обе надоели, — простонал Леха, но по голосу было слышно, что его тоже разбирает смех.

***

Лешкина влюбленность в меня прошла, когда он учился в десятом классе. К ним тогда пришла новенькая девочка, и сердце парня сделало кульбит, полностью переметнувшись к ней. Она была его первой, их ночь любви произошла по традиции на выпускном. А спустя некоторое время она его бросила. Конечно, Леха переживал, но все же довольно быстро пришел в себя, учитывая тот факт, что в скором времени его забрали в армию. Мы подозревали, что именно поэтому она и решила разорвать отношения – не думала, что дождется.

Когда Леха вернулся, мы его еле узнали – он невероятно возмужал, набрал массу и стал жутко похож на своего отца.

***

— Ой, а что это у тебя такое красивое? – протянула Ольга Семеновна, разглядывая протянутый Сашкой подшипник.

— Подпишник! – гордо произнесла девочка, демонстрируя бабушке свою новую игрушку.

— Во-первых, подшипник, а во-вторых, убирай его и дуй мыть руки, — включила «строгую мать» Ирка, когда мы прошли в квартиру.

Саша кивнула и послушно убежала в комнату поменьше, где у нее был свой собственный склад игрушек.

— Сейчас дети играют в подшипники? – подняв бровь, поинтересовалась Ольга Семеновна.

— Не спрашивай у меня, — возмутилась Ирка, ткнув пальцем в мою сторону. – Спроси у нее!

— А что? Ей понравилось, — снова пожала я плечами.

— Куда лучше ваших страшных «поней» и этих уродливых кукол с глазами на пол лица, — пробурчал Леха в мою поддержку.

— Вот что с ними делать, мам? – вздохнула Ирка. – Они из моей принцессы хотят сделать какого-то… пирата.

— Кстати, ей очень нравится тема про Джека Воробья! – тут же встряла я. – У нас в «Планете» сейчас выставка по мотивам фильмов, давайте сходим?

— Я за! – сразу же откликнулся Леха, хотя продолжал сидеть в телефоне. – Только не в понедельник.

— Конечно, понедельник у нас очень занят, — поддела брата Ирка, проходя мимо него.

— Можно в среду, вроде мы должны в среду пораньше закончить, — проговорила я, соображая, нет ли у меня каких-то важных дел.

— Ну хорошо, предварительно на среду тогда, — кивнула Ирка. — Так, что-то моего пирата не видно, пойду проверю, где она заблудилась. Лех, хорош в телефоне сидеть, помоги маме накрыть на стол, — проворчала подруга, направляясь в маленькую комнату, куда убежала ее дочь.

— Давайте я вам помогу, — улыбнулась я, вставая, и махнула Лехе рукой, чтобы он не дергался.

Парень благодарно посмотрел на меня и кивнул:

— Опять спасаешь меня?

— Такая работа, — пожала я плечами и усмехнулась.

***

На самом деле, я спасала, если так можно выразиться, Леху дважды. Первый раз, когда он имел некие проблемы с наркотиками. Еще в одиннадцатом классе он попробовал травку и увлекся. Мы с Иркой это увидели случайно и тут же устроили ему воспитательную беседу. Но она особо не сработала. Потом его забрали в армию, и мы посчитали, что там-то он точно позабудет все свои дурные привычки. Станет спортивным, сильным и рослым. Он стал и спортивным, и сильным, и рослым. Но начал увлекаться тем, чем увлекались в их роте поголовно – насваем. Когда он вернулся из армии в родные пенаты, то к травке прибавилась и новая напасть. И тогда я сделала нечто из ряда вон – я просто заперла его в своей квартире. Он две с половиной недели не выходил. У него не было телефона, телевизора, никакой связи с внешним миром. Только я и Ирка были рядом. А также книги. Поначалу он орал, кричал, что мы нарушаем закон, удерживая его насильно, что мы поплатимся за это, что мы ненормальные. Но через неделю его пыл утих. И я заметила, как с полки пропала сначала одна книга по автомеханике, потом вторая… К концу своего «заключения» Леха прочитал всю мою библиотеку.

Родителям Ирки и Леши мы сказали, что он уехал с друзьями в поход, старательно продумывали каждую нашу ложь, чтобы они ничего не заподозрили. И когда он более-менее пришел в себя, я ему сказала, что у него сейчас есть два пути: либо вернуться туда, где он был, и стать конченым нариком. Либо начать что-то делать со своей жизнью. Он выбрал второе. Попросился ко мне на работу. Я отправила его учиться, разрешив по вечерам помогать мне. Так и вышло, что теперь Леха работает вместе со мной и даже не курит.

А вот второй раз был более серьезный. Это произошло почти шесть лет назад. У Ирки тогда был сожитель. Его звали Стас, и он считал себя бизнесменом. Хотя по факту, у него был крохотный магазинчик, где самым ходовым товаром было пиво и сигареты для местной алкоты. Но он был высокого мнения о себе, гордо именуя свою деятельность «предпринимательством». И с Иркой они на тот момент встречались уже около трех лет. Честно, ни мне, ни Лехе этот кадр не нравился, но Ирка говорила, что любит его, что он на самом деле хороший и все такое. Нам пришлось смириться с ее выбором, хотя мы не жаловали проводить время вместе с ее Стасиком.

И когда Ирка рассказала мне о своей беременности, я поняла, что, вероятно, теперь они поженятся, и нам придется еще долго терпеть этого высокомерного придурка. Хотя втайне я надеялась, что Ирка прозреет и бросит его. Но увы!