Пока ты со мной

Глава 14

Вытерев руки после мытья посуды, оставшейся от завтрака, Энджи присела к кухонному столу и вытащила из кармана передника письмо от Питера.

Моя дражайшая Анджелина!

Я медлил с ответом на твое письмо в надежде получить еще одно и узнать о том, что твои ужасные обстоятельства изменились к лучшему. Так как письмо не прибыло, я предположил худшее, что ты все еще вынуждена жить с мистером Холландом и его внебрачными детьми.

Моя дорогая, нельзя допустить, чтобы это продолжалось.

Твоя сострадательная натура делает тебе честь, и я не желал бы, чтобы ты была другой. По правде говоря, я понимаю, почему ты согласилась ждать развода и считать операцию ребенка более важным делом. И все же, как я понял из твоих писем, эта операция состоится еще не скоро, и потому развод откладывается на неопределенно долгое время.

Я долго и тщательно размышлял над этим в надежде найти решение, которое помогло бы нам соединиться скорее, чем позволят обстоятельства мистера Команда. Так как вы оба, и ты, и мистер Холланд, согласились расторгнуть ваш брак и единственное препятствие к этому – отсутствие денег, я предлагаю тебе финансовую помощь, чтобы устранить разделяющее нас препятствие, чего желаем мы все.

Я хочу, чтобы ты вернулась в Чикаго, Анджелина. Я сниму дом, где ты сможешь жить со всеми удобствами в ожидании окончания бракоразводной процедуры. Естественно, я беру на себя всю юридическую часть и не думаю, что в нашем случае могут возникнуть какие-нибудь сложности.

Моя дорогая, прошу тебя, оставь ложную гордость и предрассудки и прими мою помощь. Помни, что от этого зависит наше будущее.

А теперь я пожурю тебя. Конечно, ты догадываешься о том, какие муки я испытываю и какие вопросы у меня возникают, когда я не получаю твоих писем. Прояви жалость к тому, кто тебя любит, и пиши почаще. Умоляю тебя.

Тоскую по тебе так, что и выразить не в силах, и мечтаю увидеть твое милое личико и сжать тебя в своих объятиях.

Твой верный

Питер Маркэм Де Трут.

О, это чувство вины! Она редко ему писала. Была слишком занята, чтобы часто думать о Питере. Она была виновата, тысячу раз виновата, что отдалась Сэму. Энджи сжала виски кончиками пальцев. Каждый раз, перечитывая его письмо, она испытывала все большее смятение.

Что ей делать? Прими она благородное и поразительное предложение Питера, ее жизнь начнется гораздо раньше, чем она смела мечтать.

Но разумеется, она не могла его принять. Ни одна порядочная женщина не взяла бы деньги у одного мужчины, будучи замужем задругам. Она не могла пренебречь чувством собственного достоинства, что бы ни советовал Питер.

Ее взгляд пропутешествовал к ряду стеклянных баночек лад плитой и остановился на последней, пустой. У нее вырвался тяжкий вздох. Если, а это «если» было весьма проблематичным, она и Сэм накопили бы достаточно денег на операцию Дейзи, до того как истечет срок, установленный судом, они смогли бы начать собирать их на развод. Живи она предельно экономно, им потребуется на развод столько же денег, как и на операцию Дейзи, а возможно, и больше. При условии, что все пройдет гладко, она сможет стать свободной и начать новую жизнь с Питером не ранее чем через два года, после того как Дейзи сделают операцию.

Или она могла бы принять великодушное предложение Питера, и тогда эта жизнь началась бы скорее. Она могла бы уехать из Уиллоу– Крик почти тотчас же и провести год в Чикаго в ожидании развода, и он бы ухаживал за ней и хлопотал вокруг нее.

Совесть мучила ее. Как она могла даже подумать о том, чтобы разрешить Питеру потратить тысячу долларов на нее, после того как она предала его?

Нет, она не могла принять его предложение. Так не поступают. Но разве нельзя помечтать, притвориться, что у нее есть выбор?

– Энджи? – Светлая головка Люси появилась в задней двери. – Мы кончили лущить бобы. Ты готова пойти посмотреть наши новые платья?

Торопливо запихнув письмо Питера в карман передника, она принялась чистить кастрюлю, стоящую в раковине.

– Дайте мне закончить мытье посуды, и я найду свою шляпу и перчатки. Спроси Дейзи, уверена ли она, что ей подходят новые башмаки. Мы могли бы заскочить к сапожнику, пока будем в городе.

– Они подходят, – сказала Дейзи, внося в кухню миску с бобами. – Куда это поставить?

– В ледник. Мистер Кравиц согласился еще поработать над твоими башмаками, чтобы как следует подогнать их.

Процесс подгонки оказался сложным, но постепенно дело двигалось.

– С моими башмаками все в порядке. – Наступило короткое молчание, потом Дейзи робко спросила: – Хочешь посмотреть?

Энджи резко вскинула голову. Надо постараться не испортить дело, подумала она.

– Ты убедишь меня, если я увижу это собственными глазами. Садись. Я приду, как только покончу с кастрюлей. Люси, ты не вытрешь посуду? Возьми полотенце.

– Почему это я всегда должна вытирать посуду?

– Потому что у тебя это хорошо получается. Ты делаешь это основательно, и тебе удается ничего не разбить.

– О!

Энджи вытерла руки, опустилась на колени перед Дейзи и заглянула в ее ласковые глаза. Так как сегодня девочки собирались обедать с Гаунерами, Энджи настояла на том, чтобы накануне они приняли ванну. Дейзи не снимала чулок, как и всегда после приезда Энджи, но на этот раз она избавилась от них, уже сидя в воде, и сделала это впервые. Энджи взяла за правило не смотреть на Дейзи, когда та вылезала из ванны.

Теперь Дейзи смотрела на нее смущенно, но Энджи видела в этих больших серых глазах проблески доверия. Она глубоко вздохнула, потом пристроила искалеченную ногу Дейзи к себе на колени и попыталась натянуть башмак на скрюченные пальцы девочки.

– Там есть место, но не так много.

Мистер Кравиц укрепил пятку. Поэтому Энджи не смогла прощупать, сколько там еще осталось свободного пространства.

– В пятке не слишком жмет?

– Нет.

– Хорошо.

Кожа снаружи, там, где Дейзи была вынуждена опираться на щиколотку, уже оказалась потертой.

Теперь, осматривая и ощупывая башмак, Энджи убедилась, что он сидит как влитой и что мистер Кравиц сделал его выше другого, чтобы защитить щиколотку Дейзи, и сделал подкладку толще, чтобы Дейзи не наступала на кость. Благослови Господь этого доброго человека. На следующей неделе она отнесет мистеру Кравицу банку лапши с мясным соусом и расплатится с ним в первую очередь, когда настанет время отдавать долги.

Она сжимала маленькую искалеченную ножку Дейзи, и в сердце ее бушевала ярость против несправедливой судьбы, допустившей, чтобы такое случилось. Слезы были совсем близко, и Энджи почувствовала, что готова расплакаться.

Но она заставила себя сдержаться и постаралась улыбнуться.

– А твои воскресные башмаки тоже тебе как раз?

Дейзи кивнула, внимательно изучая лицо Энджи и стараясь понять по ее выражению, не испытывает ли та к ней жалости или отвращения. И в эту минуту Энджи поняла, что должна быть здесь вплоть до операции Дейзи, кто бы ее ни оплатил, – Сэм или Гаунеры.

Она напишет Питеру, что не может принять от него деньги. Он станет протестовать и попытается переубедить ее. И она ответит, что не в состоянии принять никакого решения по поводу развода, до тех пор пока Дейзи не сделают операцию. Если она приведет веские аргументы, чтобы объяснить это, возможно, он ее поймет.

– Блестяще! Я рада, что все так хорошо подходит. – Энджи встала, сняла передник и повесила его на крючок на задней стороне двери. – Если мы не будем отвлекаться, то у нас как раз хватит времени, чтобы забрать узел с платьями, поскорее вернуться домой и одеть вас до того, как за вами приедут бабушка с дедушкой.

Пока девочки будут обедать с Гаунерами; она испечет хлеб на воскресенье, вернет чашку кукурузной муки, которую одалживала у Молли, и выскребет полы до полной чистоты. До ужина она постарается выполоть сорняки на переднем дворе вокруг своих погибающих дельфиниумов. Перечисляя в уме домашние дела, Энджи думала о том, что и как написать Питеру в ответном письме.

Но на душе у нее было тяжело. После того как они с Питером поженятся, будет ли он шокирован тем, что она не девственница? Или подумает, что они с Сэмом стали фактически мужем и женой много лет назад? Она решила, что Питер скорее всего подумает, что их брак не был фиктивным. Значит, ей нечего беспокоиться. И все же это не делало ее предательство менее низким, решила она. Однако настроение ее улучшилось и муки совести перестали ее мучить. Так всегда бывает с совестью, если преступнику удается убедить себя, что его преступление останется нераскрытым.

– Пойдемте, девочки, – сказала она бодро. – Это великий день. Все лето школа работать не будет, У вас новые платья, и вы отправитесь обедать в какое-нибудь хорошее место.

Они весело запрыгали по улице впереди нее, поднимая такие облака пыли, что Энджи начала чихать. Но ничто не могло испортить этот день. Она ждала начала новой жизни десять долгих лет. Теперь появился Питер, как добрый волшебник, готовый исполнить ее сокровенное желание. Это был красивый жест, хоть она и не могла принять его дара.

Но пока миссис Хутен укладывала новые платья девочек в пакеты, ей пришла в голову странная мысль. Неужели ее сокровенным желанием было получить развод? Ну конечно, это было так. Если бы при этом не пришлось уезжать от Сэма. И от девочек.

Сэм провел преподобного и миссис Драйфус по их новому дому. Они высказали ему свою благодарность и наговорили кучу комплиментов. Тогда он передал им ключи от дома и отправился в центр перемолвиться кое с кем и сообщить, что работа закончена. Если ему чуть-чуть повезет, это известие дойдет до Герба, прежде чем Гаунеры сядут на поезд в Колорадо-Спрингс. Теперь дом Драйфуса не пострадает от пожара, раз он сдан владельцу, и Сэм мог немного расслабиться и передохнуть.

– Сэм Холланд, я как раз тебя ищу.

Мэр скользнул на высокий стул за стойкой бара рядом с Сэмом и сделал знак Макси, чтобы ему принесли пива.

– Я тоже тебя искал. Пора обсудить постройку школы.

– Появилось кое-что новое. – Сэм повернул голову:

– Я готов заняться строительством, как только совет решит вопрос с землей и начнут собирать пожертвования.

– Мы решили вопрос о выборе участка, но возникла проблема с покупкой земли, потому что ее нынешний владелец заломил двойную цену. Разумеется, мы решим и эту задачу, но на это уйдет несколько недель.

Мэр бросил на Сэма изучающий взгляд, потом занялся своей кружкой пива.

– Что же касается пожертвований, то появился один доброхот. Он готов заплатить за все.

Маркус Эштлби, решил Сэм. Это мог быть только он. Сэм кивнул.

– Эта отсрочка даст мне время, чтобы сформулировать свои пожелания и отложить немного денег.

Сделав большой глоток пива, мэр отер рот рукой.

– Рад, что ты закончил постройку дома Драйфуса без инцидентов. Люди болтают о тебе и пожарах, но это всего лишь болтовня. Ничего серьезного.

Все мелочные придирки должны были отпасть, а сомнения рассеяться, когда мэр произнес эти веские слова о том, что совет одобрил строительство новой школы.

– Но у нас есть сложность. – Мэр поднял голову и встретил взгляд Сэма в зеркале на задней стене бара. – Герб Гаунер – это человек, готовый заплатить за строительство новой школы. Городу это не будет стоить ни одного цента. Гаунер заплатит и за землю, и за все, черт возьми, вплоть до мела и классных досок, и даже за дрова, чтобы зимой в школе было тепло. Он оплатит и услуги нового учителя.

Губы Сэма сжались в ниточку, а глаза стали похожи на два куска кремня. Он уже догадался, к чему клонит мэр.

– У него есть единственное условие. Он не хочет, чтобы школу строил ты. Если мы не согласимся, сделка не состоится.

– Строительство школы – моя идея.

– Идея хорошая, и она будет осуществлена. Разве не это самое главное? – Мэр соскользнул с табуретки. – Мы можем потратить несколько месяцев на сбор пожертвований в надежде получить столько, сколько нам потребуется. Или принять предложение Гаунера и начать строительство немедленно.

– Ты уже согласился. Верно?

– В том, чтобы принять предложение Гаунера, есть смысл. – Он пожал плечами. – Не было причины отказываться от него.

Мэр положил руку на плечо Сэма.

– Наступит осень, и твои девочки не должны будут проходить мимо «Старого дома», чтобы попасть в школу. Только это важно, Сэм.

После того как мэр ушел из салуна, Сэм сидел, хмуро глядя в свою кружку с пивом и убеждал себя в том, что мэр прав. Какое значение имело, кто построит новую школу? Если Герб Гаунер хотел заплатить за все только ради того, чтобы лишить Сэма удовольствия строить школу, у него не было оснований осуждать городской совет за то, что это предложение было принято. Проект можно будет осуществить быстрее, и все пройдет проще, если придется иметь дело с одним благотворителем вместо десятка.

Но он хотел построить новую школу сам.

Ладно, черт возьми! Он желал много такого, что ему не суждено было иметь никогда. А теперь ничто не, стояло на пути к осуществлению его главной цели. Теперь все силы и время он мог посвятить разработке своей лучшей заявки. Строительство школы отняло бы у него по крайней мере месяц. А этот месяц был ему отчаянно необходим. И возможно, потеря заказа на строительство школы к лучшему. Он бросил несколько монет на стойку и вышел из салуна.

Весь день Сэм провел на своем участке, в работе и размышлениях о Гербе Гаунере. Он не винил Гаунера за то, что тот его ненавидел. Сэм представлял себя на его месте и не сомневался, что возненавидел бы всякого, кто воспользовался бы неопытностью Люси или Дейзи, а Гаунер представлял ситуацию именно так. Для Гаунера было легче считать, что Сэм соблазнил его дочь, чем признать, что Лора пошла на связь с Сэмом по доброй воле и с охотой. А теперь Гаунер думал, что Сэм пытается украсть его внучек.

И именно поэтому Гаунер решил уничтожить Сэма и делал все возможное, чтобы добиться этой цели. Эта мысль возвратила Сэма к воспоминаниям о пожарах.

Он не тешил себя мыслью, что, предотвратив пожар дома Драйфуса, покончил с пожарами. Герб любой ценой осуществит свой замысел, скольких бы людей Сэм ни ставил на дежурство. Но почему в последнем случае попытка не повторилась? Чем дом Драйфуса отличался от остальных?

Единственным ответом ему представлялось соображение о том, что как Уиттир, так и профсоюз легко могли восполнить потерю, а Драйфус нет. Сэм нахмурился. Ему не хотелось верить в совестливость Герба. Он не желал признать, что Гаунер отказался от своих намерений, чтобы пощадить не слишком богатого преподобного. Ему вообще не было дела до Герба Гаунера. Он предпочел бы думать только об Энджи.

Намекни Сэм на удивительное окончание ночи открытия отеля, Энджи залилась бы краской. Но она ничего не ответила бы на его слова. Прошлым вечером, когда они сидели на ступеньках заднего крыльца, Сэм сказал, что Энджи была права. Возникли бы ужасные осложнения, если бы Молли и девочки застали их в постели вместе. И он ничуть не лукавил. Его дочери не должны были видеть, что он воспользовался ситуацией и беззащитностью женщины, с которой собирался развестись.

Бросив кирку, Сэм сдвинул назад шляпу и отер пот со лба. Солнце выпаривало из него выпитое раньше пиво.

А что, если бы он не стал отсылать Энджи и сумел убедить ее не уходить от него? Эта мысль была нова для него, и его это удивило. Возможно, это было самое разумное решение.

По большей части они жили мирно. Его дочери постепенно привыкали к ней и склонны были ее принять. И она была добра к девочкам. Она оказалась замечательной кулинаркой и, похоже, умела обращаться с деньгами. Она вписалась в местное сообщество. Ему было приятно ее присутствие. И, о Господи, он жаждал снова затащить ее в постель, он отчаянно желал этого.

Но была и оборотная сторона медали – он не мог предложить ей больше, чем десять лет назад. Тогда это было не слишком хорошо. Почему же с годами должно подойти ей больше? Кроме того, она собиралась выйти замуж за этого мерзавца Де Грута. Сэм догадывался, что Де Грут мог предоставить Энджи все блага жизни, которых она заслуживала. Сэм не смог бы с ним соперничать, если бы не нашел золото, много золота.

Возможность сохранить дочерей и жену зависела от везения. Хмурясь, Сэм смотрел на яму, в которой долбил породу. Чертовски мучительно знать, что его проблемы может, решить лишь случай.

Энджи стояла перед дверью, пока кучер Гаунеров провожал Люси и Дейзи от дома до блестящей черной полированной коляски. Гаунеры смотрели прямо перед собой. Никто из них даже не взглянул на нее. Но когда коляска вернулась, в ней сидели только Винни и дети. Девочки выпрыгнули на землю и побежали к клумбе с водосборами. Глаза их горели от возбуждения.

– Мы могли заказать все, что хотели, – сказала Люси. – Я заказала тушеных моллюсков, и мне они понравились, а также запеченного цыпленка, но Он оказался гораздо хуже жареного, которого мы едим дома…

– А на десерт у нас было мороженое! – Глаза Дейзи расширились от радостного возбуждения. – И в мороженом были настоящие ягоды земляники, а сверху вкусный земляничный джем!

– Я хочу услышать все подробности, – сказала Энджи, продолжая стоять и стягивать перчатки для работы в саду. – Но сначала бегите в дом и наденьте домашние платья и башмаки. – Она окинула взглядом экипаж. – Ваша бабушка чего-то ждет?

– Она хочет поговорить с тобой, – крикнула Люси через плечо, прежде чем они с Дейзи скрылись в доме.

Сердце Энджи упало. Ей трудно было представить, что могли бы сказать друг другу Винни Гаунер и она. Сопротивляясь побуждению снять передник и пригладить волосы, она неохотно направилась к экипажу.

– Войдите внутрь, пожалуйста, – сказала Винни, оглядывая домашнее платье Энджи и ее небрежную прическу.

– Да? – спросила Энджи недоверчиво, усаживаясь напротив Винни Гаунер. На Винни был темный летний дорожный костюм с синей и кремовой отделкой.

– Я приступлю прямо к главному. Мистер Гаунер и я хотели бы, чтобы Люси и Дейзи провели лето с нами в Колорадо-Спрингс. Эта просьба поступила бы прямо к мистеру Холланду или его поверенному. Но мистер Холланд не обнаружил склонности соглашаться с резонными доводами. Я надеюсь, что нам удастся воздействовать на мистера Ходланда через вас. Возможно, мистер Холланд учтет ваши пожелания.

Энджи смотрела на Винни, не веря собственным ушам.

– Миссис Гаунер, Сэм никогда не отдаст своих девочек. Он не согласится на ваше предложение.

– Мистер Холланд их потеряет в любом случае. Для всех очевидно, что он не сможет оплатить операцию Дейзи до октября. Когда он потерпит фиаско, опекунство перейдет к мистеру Гаунеру и ко мне. И все согласятся с таким решением суда.

– У нас есть еще три месяца.

– Нет смысла тянуть. Раз уж мы получим право опекунства, то нам хотелось бы провести лето с внучками. Мы хотели бы побыть с ними, до того как они уедут в школу.

– Уедут в школу? – Энджи нахмурилась. – Разве в случае передачи права опекунства вам Люси и Дейзи не станут ходить в школу в Колорадо-Спрингс?

– Мы записали обеих девочек в школу мисс Вашингтон для молодых женщин. Мисс Вашингтон предпочитает, чтобы молодые леди жили в интернате. Так как эта школа находится в Колорадо-Спрингс, то Люси и Дейзи будут проводить дома каникулы и праздники, а иногда субботу и воскресенье.

Энджи всплеснула руками:

– Зачем вам вообще нужно опекунство, если вы собираетесь отослать их из дома?

– Уверяю вас, что школа мисс Вашингтон для молодых женщин лучшая на всем Западе. Мисс Вашингтон чрезвычайно щепетильна по части выбора пансионерок и принимает только молодых леди из лучших семей с определенным положением. Посещать школу мисс Вашингтон – большая удача для Люси и Дейзи.

Энджи откинулась на подушки экипажа. Она не знала, что предпринять, но должна была попытаться что-то сделать.

– Миссис Гаунер, Люси и Дейзи всего только семь и пять лет. Возможно, что школа мисс Вашингтон и прекрасное учебное заведение и, вероятно, для них будет большой удачей учиться там, когда они станут старше, но не теперь. Сейчас им нужна стабильность и защищенность – дом и семья.

Лицо Винни стало напряженным.

– По– видимому, вы не представляете, как тяжело будет мистеру Гаунеру и мне вырастить детей в нашем возрасте. Но мы хотим, даже жаждем выполнить свой долг. И все же будет легче для всех, кто имеет к этому отношение, если девочки проведут учебный год в школе мисс Вашингтон.

– Девочкам не нужны решительные перемены в жизни. Им лучше остаться с отцом, а не отправляться куда-то далеко от дома.

В глазах Энджи полыхал гнев, и она сжала руки, лежавшие на коленях поверх передника.

– Режет слух то, что вы постоянно называете мистера Холланда отцом моих внучек. Если бы суд не был так слеп, у нас вообще бы не состоялся такой разговор. – Винни поднесла дрожащую руку ко лбу. – Если мистер Холданд хочет иметь детей, пусть заведет собственных, вместо того чтобы пытаться украсть детей Лоры! Это несправедливо.

Энджи смотрела на Винни, прищурив глаза:

– О чем вы толкуете?

Винни издала звук, выдавший ее раздражение и досаду.

– Вы отлично знаете, о чем. Люси и Дейзи должны вырасти с кровными родственниками, а не с Сэмом Холландом. Он может называть себя их отцом до поры до времени, но это не так.

– Постойте! – Энджи сделала недоуменный жест рукой. – Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Так вы и в самом деле не знаете? – спросила Винни, глядя в пылающее гневом и смущением лицо Энджи. Она покачала головой, потом тяжело вздохнула. – Лора сбежала из дома в семнадцать лет. Конечно, ее избранник не подходил ей. Лора всегда выбирала неподходящих мужчин. – Винни стиснула руки, лежавшие на коленях. – Мистер Пэйтон владел продовольственным магазином на Майерс-стрит возле конюшен. Когда Лора вышла за него, у него уже была чахотка, и она в конце концов его доконала. Мы упрашивали ее вернуться и жить с нами, но она ответила, что ее дом с ним, там, где ее друзья и где родились ее дети. Годом позже она встретила мистера Холланда, а остальное вам известно.

– Так Люси и Дейзи не дети Сэма? – шепотом спросила Энджи. От потрясения у нее сел голос.

– Конечно, нет, – ответила Винни жестко. – Удочерение только на бумаге. Оно не делает мистера Холланда их родным отцом, их кровным родственником.

Энджи покачала головой. Потом вытаращилась на Винни.

Она решила, что свое потрясение оставит на потом. И разберется с ним, если сможет.

– Скажите мне: если бы Сэм был родным отцом девочек, вы бы так же старались отобрать их у него?

– Как вы не поймете? Мистера Холланда не связывают с моими внучками кровные узы.

– Понимаю. – Внезапно ей стала яснее позиция Гаунеров.

– Миссис Гаунер, вы в самом деле хотите вырастить Люси и Дейзи или не хотите только, чтобы их вырастил Сэм?

– У нас есть представление о семейном долге по отношению к внучкам. У мистера Холланда нет. И дело не только в нем. Мы принимаем во внимание и то, кто еще войдет в его жизнь, какая женщина станет следующей. Как вы думаете, кого этот юбочник, помешанный на женщинах, поставит на первое место? Моих внучек или следующую женщину?

– Он выберет своих дочерей, – сказала Энджи не колеблясь. Она ничуть не сомневалась в этом. Сэм любит девочек. Он никогда не забудет о своем долге по отношению к ним, и никакая женщина не займет в его жизни первое место.

– А что, если какая-нибудь из его подруг родит собственного ребенка?

– Ну, это оскорбительное предположение. Сэм не перестанет любить своих дочерей. Даже если у него появится собственный ребенок. Если он может любить двоих детей, то сможет любить и троих или четверых. Я считаю так, а вы – нет?

– Вы поразительно наивны, миссис Холланд. Или так же без ума от этого человека, как и моя дочь.

Энджи выпрыгнула из экипажа и посмотрела на Винни Гаунер:

– Вы пытаетесь навязать всем нечто такое, чего не хочет никто, а если уж говорить правду, то и вы тоже. Я бы хотела, чтобы вы перестали думать о долге и спросили себя, где девочки будут счастливее и где им будет хорошо. Это правда, что Сэм не в состоянии дать и материальных благ, и комфорта, которые можете дать им вы и ваш муж. Но разве этот комфорт сделает их менее одинокими и заброшенными, если они не будут в школе мисс Вашингтон? Или они будут счастливее дома с отцом, который их любит? – Взгляд Энджи стал жестким. – Я не наивна и не потеряла голову от любви. И я вовсе не слепа и понимаю, что лучше для Люси и Дейзи.

Миссис Гаунер вскинула голову и велела кучеру трогаться.

Энджи стояла на улице, глядя вслед экипажу, пока он не скрылся за поворотом. Потом она схватилась за голову.

Люси и Дейзи не были похожи на Сэма, потому что они не были его дочерьми. Прибытие Энджи не сделало их незаконными, потому что они были рождены в законном браке. И у Сэма не было в запасе пяти лет, чтобы сделать операцию Дейзи. Дейзи родилась до того, как Сэм встретил Лору. Сэм не был с Лорой все восемь лет, как ревниво полагала Энджи, он не присутствовал при чуде рождения своих дочерей, как она воображала.

Позже, когда девочки уже были в постели, а Энджи подоткнула их одеяла, она вышла на улицу посидеть с Сэмом на ступеньках крыльца в темноте, она глядела на силуэт его палатки, пока он рассказывал ей, что ему не придется строить школу.

– Мне жаль. Я знаю, как важно для тебя было строительство школы.

Когда ночью он залезал в свою палатку, думал ли он о ней? Эта нечаянная мысль явилась неизвестно откуда, и она отвела глаза от палатки.

– Ты будешь ждать другого предложения?

– Не хочу больше ставить клиентов под угрозу.

Сэм изложил ей свою теорию, почему, с его точки зрения, дом Драйфуса уцелел.

– Нельзя сказать, что Гаунер совсем уж лишен принципов, он почти лишен их. Не думаю, что он собирался сжечь дом Драйфуса дотла. Скорее это было предупреждение для меня.

– Но все-таки его дом мог сгореть.

– Если бы это случилось, я полагаю, что Гаунер анонимно возместил бы преподобному убытки, чтобы Драйфус смог отстроить дом заново. Слишком рискованно мне брать еще одного клиента. Во всяком случае, до тех пор, пока наши разногласия с Гаунером не будут улажены.

Сэм принялся созерцать город.

– Но возможно, я не прав. Может быть, пожаров больше не будет. Герб, вероятно, верит, что уже выиграл.

Обычно это было лучшее и самое любимое время для Энджи. Когда вся домашняя работа бывала окончена, а девочки уложены в постель, она и Сэм выходили на воздух посидеть на ступеньках и поболтать. Иногда они вспоминали свое детство в Чикаго и говорили о городе, который так вырос и изменился, рассказывали друг другу эпизоды из того времени, когда жили врозь. Часто обсуждали минувший день, девочек, своих соседей и последние городские сплетни.

Сидя рядом с Сэмом, Энджи прислушивалась в темноте к его интонациям, чувствовала его надежность, тепло и близость. Ей трудно было забыть о его страстных поцелуях и прикосновениях его рук, ласкавших ее. И о его губах. О Господи! Его рот, дразнивший ее грудь и исследовавший сокровенные места на внутренней поверхности ее бедер. При одной мысли об этом ее обдавало жаром.

Но сегодня вечером беседа приняла другой оборот, и все пламенные воспоминания вылетели у Энджи из головы. Грудь ее сдавило, а во рту вдруг пересохло.

– Если ты не будешь работать, как мы станем оплачивать счета? – Под этим вопросом крылась охватившая ее паника. – Денег в баночках хватит только на одну-две недели. А что потом?

– Я буду продолжать идти по своей сильванитовой жиле. Она, похоже, многообещающая. Через пару дней, когда я получу результат анализа руды, все станет яснее. Продавать малые количества золотоносной породы невыгодно, но все-таки хватит на оплату счетов. Если жить экономно.

– Я думала, ты уже получил результат анализа.

Энджи казалось, что она постоянно перекладывает деньги из банки в банку, чтобы скопить на следующий анализ породы.

– Хотел бы я, чтобы одного анализа было достаточно. Но содержание золота может увеличиваться или уменьшаться на расстоянии всего нескольких ярдов. И постоянные анализы необходимы.

– Сэм? А что, если содержание золота в породе сойдет на нет?

Несколько минут он молчал.

– Мы не будем голодать, Энджи. Я этого не допущу. Ты ведь ничего не понимаешь ни в руде, ни в минералах, ни в горном деле. Поэтому я не стану просить тебя поверить в успех моей работы. Но прошу тебя верить в меня. Я ждал такого места, как это, с тех пор как приехал на Запад. Там есть золото.

Десять лет назад она сделала выбор – она недостаточно поверила в него, чтобы последовать за ним. Теперь у нее не было выбора. Верила ли она в него или нет, их судьба была связана с этим месторождением. Он не станет искать нового строительного подряда.

С минуту она наблюдала за тем, как лунный свет скользит по ее обручальному кольцу, потом обхватила ноги руками и оперлась подбородком на приподнятые колени.

– Сэм? Почему ты не рассказал мне о девочках?

– Не рассказал чего?

– Что ты их удочерил. Я думала, что ты их отец.

– Я и есть их отец.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Я встаю ночью, чтобы укутать их потеплее, я готовлю им завтрак и вожу их в школу. Я тот человек, кто дал им кров над головой и башмаки, которые они носят. Я беспокоюсь об их оценках и о том, что они едят и с кем играют. Я горжусь Люси, и у меня болит сердце, когда я вижу, как бегает Дейзи. Я учу их не лгать, не грубить и пользоваться салфетками. Когда-нибудь я буду тем человеком, кто станет отваживать недостойных поклонников. И наступит день, когда я поведу их по церковному проходу между скамьями к алтарю и передам в руки мужчинам, достойным их.

Это была самая длинная речь, какую Энджи довелось услышать от Сэма.

– Если это не называется быть отцом, то тогда, черт возьми, я не знаю, что значит им быть.

– Тебе незачем сердиться. Я на твоей стороне.

– Правда?

Она почувствовала его пристальный взгляд даже в темноте.

– Сегодня вечером, возвращаясь домой, я столкнулся с почтмейстером. Можешь мне объяснить, почему мы платим за два почтовых ящика?

Сердце Энджи упало.

– За свой ящик я плачу собственными деньгами.

Его молчание она поняла правильно – корень его недовольства крылся в другом.

– Я переписываюсь с несколькими друзьями, живущими в Чикаго, – ответила она наконец.

– Включая и Питера Де Грута?

– Да.

Она решила, что не станет лгать ему.

– Не буду извиняться, Сэм. Ты отнял у меня последние десять лет, но не сможешь отнять мое будущее.

– Ты все еще винишь меня за эти десять лет?

– Может быть, теперь я лучше понимаю твою точку зрения. – Она поколебалась, прежде чем продолжить. – Может быть, мы оба виноваты. Но дело в том, что ничего не изменилось.

Это не было правдой. Та ночь, что они провели вместе, преобразила все. Мир Энджи перевернулся. Она теперь не могла смотреть на Сэма, как раньше, да и на себя тоже. И к ее ужасу, лицо Питера, его черты постепенно изглаживались из ее памяти. С каждым днем они становились все более зыбкими и туманными.

Но преобразился только ее мир, и она не видела причины, почему должен был стать другим мир Сэма.

– Я не пожертвую своим будущим, оттого что несколько писем ранят твое самолюбие.

Она хотела услышать, что и мир Сэма тоже изменился. Но он не сказал ничего. В тишине слышен был стрекот сверчков. Слабые отзвуки веселья доносились из города. Где-то далеко залаяла собака. Сосед играл на гармонике какую-то печальную мелодию.

Сэм встал.

– Можешь писать кому хочешь, черт тебя возьми. – Он прошел мимо нее, спустился по ступенькам и направился к своей палатке. – Мне все равно, что ты делаешь.

– Хорошо. Я собираюсь продолжать переписываться с Питером.

Но ей хотелось бы, чтобы Сэму не было все равно.

Запрокинув голову, Энджи смотрела на луну сквозь набегавшие слезы. В день, когда она приехала в Уиллоу-Крик, все казалось предельно ясным. Тогда она знала, чего хочет.

Теперь же все стало непонятным и сложным.