Полночный поцелуй

Глава 17

Николай жил всего в четырех кварталах от того места, где я перед обедом высадила Леса. Недавно «Кроникл» назвала эту часть Миссии «самой трендовой» частью города, но мне показалось, что всего лишь малая часть здешних жителей может позволить себе роскошь жить соответственно. Тапас-бары и кофейни с книжными полками соседствовали с бильярдными, мексиканскими бакалейными лавками и крохотными турагентствами, рекламирующими дешевые перелеты в любой город Южной Америки.

Судя по адресу, Николай жил в большом многоквартирном доме на углу Шестнадцатой и Эрреро, в серой трехэтажной крепости с решетками безопасности на всех въездах и окнах первого этажа. Я нажала на звонок, зуммер зажужжал. Я толкнула металлическую решетку, поднялась на три пролета по скрипучей деревянной лестнице и оказалась перед номером двенадцать.

Высокий худой человек открыл дверь на мой стук. Грива черных волос до плеч обрамляла очень белое Лицо с черными бровями и черной бородкой. На нем были черные кожаные брюки, черные сапоги и белая пиратская рубашка с рюшами. Мне показалось, что ему давно за сорок.

Он пожал мне руку холодной влажной ладонью.

— Я Николай Блалок, а вы, должно быть, Анджела. — Он прищурился, будто плохо видел. — Проходите в салон.

Войдя в его «салон», я не удержалась и ахнула. Обычно викторианские квартиры лишь смутно напоминают то, как они выглядели при жизни королевы, но в квартире Николая мне показалось, что я попала в машину времени. Каждый дюйм стен и потолка был задрапирован, или раскрашен, или покрыт узорными цветочными рисунками, причем один накладывался на другой так, что начинала кружиться голова. Маленькая комната была заставлена лучшей мебелью с позолотой и шелковой обивкой! У него имелся даже кабинетный рояль с наброшенной на него шелковой тканью. Столики украшали хрустальные статуэтки, табакерки, миниатюры в шелковых рамках. Кроме того, у него было еще множество птичьих чучел, одни прикрытые стеклянными колпаками, другие на стенах и несколько в бамбуковых клетках. При взгляде на птиц мне стало жутковато — они словно уставились на меня своими стеклянными глазками. Для довершения эффекта комната освещалась мерцающими газовыми лампами. Дав мне время, чтобы привыкнуть к обстановке, Николай усадил меня на одно из кресел с высокими спинками.

— Анджела, вы выглядите не совсем здоровой. Позвольте предложить вам что-нибудь выпить? Мо быть, бокал вина?

От того, что он называл меня «Анджела», я почувствовала себя неуютно — это здорово напоминало мне Эрика.

— Да, я выпью вина, с удовольствием.

Он прошел в задрапированную арку, через несколько минут вернулся с двумя бокалами в форме тюльпанов, устроился на диване напротив меня и сделал глоток красного вина. Где-то в квартире несколько раз пробили напольные часы.

Николай откинулся на спинку дивана, оглаживая свою бородку. Свеча отбрасывала на его лицо отблески. Он выглядел как Зигмунд Фрейд в аду.

— Расскажите, с чем вам пришлось столкнуться.

Откуда начать, что именно рассказывать, сколько ему доверить? Если я рассчитываю хоть на какую-то помощь, нужно рассказать хотя бы часть правды.

— Моя начальница Люси Уэстон умерла. И больше всего это похоже на то, что ее убил вампир — или кто-то, кто хотел, чтобы это выглядело так. Полиция разыскивает Леса Бэнкса, ее бойфренда. Он-то и назвал мне ваше имя. Лес утверждает, что он этого не делал, что Люси убил настоящий вампир, причем имеет в виду человека, с которым я… гм… встречаюсь. — Я потерла глаза. От этих объяснений у меня начинала болеть голова. — Этот человек, с которым я встречаюсь… он рассказал мне кое-что, чему очень трудно поверить.

— И то, что происходите вами, невозможно объяснить естественными причинами.

Вздрогнув, я наклонилась вперед, чтобы лучше видеть Николая.

— Да, это верно.

— У вас появились необычные симптомы. Тошнота, головная боль, стремление к темноте. Потеря аппетита. Вы слышите голоса.

— Да, это верно, — едва слышно шепнула я.

Николай продолжал поглаживать бородку, говоря успокаивающим монотонным голосом, словно хотел меня загипнотизировать.

— Этот мужчина приходит к вам только по ночам. У вас с ним происходят… назовем это физическими контактами… которые вас пугают, но одновременно… — Он сделал паузу. Я громко сглотнула. — …возбуждают. — Он вытянул палец и погладил хвост черного чучела, сидевшего на подобии ветки. — И я уверен, что вы не сумеете точно описать, что с вами происходит во время этих контактов. Я прав?

Я кивнула, больше не доверяя своему голосу.

— Вас очень сильно тянет к нему, Анджела?

— Кто вы такой? — Я так сильно сжимала бокал, что испугалась, как бы он не треснул.

Он откинулся на спинку дивана и разгладил гофрированные оборки на воротнике рубашки.

— Никто, просто наблюдатель. Ученый, историк, исследователь. Я слежу за группами вроде той, что собирается в «Доме Ашеров», потому что именно там обычно можно найти их.

Во рту пересохло.

— Найти кого?

Николай подошел к полке в углу комнаты, снял с нее большую книгу в потертом кожаном переплете с золотым тиснением, положил ее на столик передо мной и открыл на титульном листе. Заостренные буквы не походили на шрифт, обычный для очень старых книг. Название гласило: «Вампир в легендах, фактах, искусстве». Автор мадам Лазовска, дата издания — май 1785 года. В книге лежала закладка, и я открыла эти страницу.

И увидела рисунок, бывший изначально гравюрой на дереве, с изображением мужского профиля — острый нос, маленькие глазки, заостренная бородка. С простой короной на голове, в меховом воротнике. Он гневно смотрел на какого-то далекого врага. Подпись гласила: «XIV век. Трансильванский князь Влад Цепеш. По мнению многих, первый вампир».

Голос Николая плыл над рисунком, успокаивающий, культурный голос профессора, читающего лекцию.

— Начало истории вампиров — это факт, но ткань истины со временем протерлась, в нее вплелись мифы и выдумки, и получилось лоскутное одеяло легенды.

Я подняла глаза и поплотнее закуталась в пальто, как будто оно могло защитить меня от все усиливающегося беспокойства.

Николай смотрел на меня с профессиональной улыбкой терапевта, но глаза его хищно поблескивали в газовом свете.

— Термин «вампир» — один из самых неверно истолковываемых в человеческой культуре. У слова существует множество смыслов, и ни один из них нельзя назвать точным. К примеру, вампиры не бессмертны, и в них нет ничего сверхъестественного.

— То есть вы говорите, что они не убивают людей?

— Совсем напротив, они убивают, и очень многих. Вашу подругу вполне мог убить один из них.

Это меня потрясло.

— Вы имеете в виду, что все эти люди в «Доме Аше-ров» — убийцы?

Глубокий вздох.

— Нет-нет-нет. Те люди — в самом деле человеческие существа, просто ведут себя так, чтобы удовлетворить свои психологические потребности. Многих из них обижали в детстве, и теперь их тянет к вампирской силе как к средству достижения власти или хотя бы приближения к власти и возможности управлять своей жизнью. Они пьют кровь, когда кто-нибудь на это соглашается, но они не вампиры. Нет, настоящие вампиры — это нечто совершенно другое, то, чего они никогда не постигнут.

Николай погладил кожаный переплет книги. У него были длинные, остро подпиленные ногти, напоминающие лезвия.

— Вампиры, хотя они не бессмертны, живут намного дольше людей, может быть, по две тысячи лет. Подумайте о секвойе или о комоде ком варане. Они дышат, но дыхание их холодно. Сердца бьются, но медленно. Как у ящериц, температура их тел приспосабливается к температуре окружающей среды. Холодные по природе, они согреваются кровью, контактом с человеком и теплым окружением.

Я вспомнила холодные руки Эрика, теплеющие при прикосновении к моему телу.

— Чтобы выжить, им нужна кровь, но количество ее может быть разным, в зависимости от нужд каждого конкретного вампира. Некоторые могут долго обходиться без убийств, а другие, особенно в прежние века, когда скрываться было проще, уничтожали целые города.

— Николай, все то, что я испытываю…

— Да, вы хотите знать, не превращаетесь ли вы в вампира.

— Нет! Я собиралась спросить совсем не это! Я не верю в вампиров. Он может проделывать это со мной с помощью наркотиков или гипноза…

Николай повернулся и уставился на меня. В его глазах плясали, отражаясь, маленькие огоньки.

— Анджела, давайте не будем попусту тратить ни мое, ни ваше время. Почему вы обратились ко мне, а не в полицию, не к психиатру и не… как это они называются? — к культовому депрограмматору? Я скажу почему. Потому что вы уже знаете правду. Помочь вам могу только я.

Если вам не доводилось переживать религиозное прозрение, любые описания того, что я почувствовала в этот момент, ничего не дадут. Все, что я отрицала последние несколько дней, наконец поднялось во весь рост и перекрыло мне все выходы. Эрик рассказывал правду.

Губы Николая дернулись в усмешке. Он медленно кивнул.

— Я вижу, что вы все-таки пришли к пониманию. Это хорошо, потому что я должен сообщить вам еще кое-что. Вампир склоняет вас к превращению.

— К превращению?

Прежде чем ответить, он вытащил еще одну книгу — ветхий томик в кожаном переплете. «Дракула» Брэма Стокера.

— Полагаю, вы это читали?

— А кино не считается?

Он презрительно фыркнул.

— Я имею в виду фильм Фрэнсиса Форда Копполы. Это очень хорошее кино. Киану Ривз, конечно, фуфло, но все равно. — Я болтала ерунду, пытаясь скрыть нервозность.

Николай перелистнул пыльные страницы, опять прищурился и начал читать вслух:

— Ее укусил вампир, когда она в беспамятстве разгуливала во сне… Пока она находилась в беспамятстве, ему было очень удобно высасывать у нее кровь. В беспамятстве она умерла, и в беспамятстве она «Не — мертва».

Он закрыл книгу. Лоскуток кожаного переплета упал на пол.

— Брэм Стокер почти точно описал то, что случилось с Миной. Старший вампир занимался ее превращением довольно долгое время. Он «навещал» свой объект и наводил на него то, что Стокер называет «беспамятством». Я бы назвал это состоянием эйфории. А как назовете это вы, Анджела?

— Просто продолжайте, Николай, прошу вас. — Я сделала глоток вина.

— Хорошо. В телесных жидкостях вампира находится вирус, который вызывает биохимические изменения, создающие другого вампира. Но для того чтобы стать вампиром, человек должен обладать определенными генетическими характеристиками, с предрасположением к вампиризму, то есть иметь ген, к которому этот вирус может прикрепиться.

— Теперь я понимаю, что не должна была спать на уроках химии.

Николай продолжал, проигнорировав мою попытку разрядить атмосферу:

— Этот ген, как и все прочие гены, передается по наследству. Знаменитые могущественные семейства, такие как Медичи в Италии или британская королевская семья, могут создавать вампиров в родственном кругу, не допуская «аутбридинга». Кроме всего прочего, это помогает ограничивать число вампиров в мире, что крайне важно для их выживания как вида. И разумеется, человеческого вида тоже.

— То есть вы хотите сказать, что у меня есть этот вампирский ген?

— Да. И должно быть, очень сильный, раз вы можете заглядывать в мысли своему вампиру. Еще чьи-нибудь мысли вы читали?

— Да, мамины.

Николай кивнул:

— Разумеется. Видимо, от нее вы его и унаследовали.

Я обвела пальнем лицо Влада Цепеша.

— А какие еще… гм… умения можно обрести, став вампиром?

Николай захлопал в ладоши, словно обрадовавшийся ребенок.

— Превосходный вопрос, Анджела, и весьма своевременный! В дополнение к уже упоминавшимся долгожительству и способности читать мысли генетически родственных индивидуумов появляются сверхчеловеческая сила и скорость.

Я закрыла глаза, вспоминая, как Эрик поднял меня на руки и донес от пирса на Хайд-стрит до моей квартиры на Пасифик-Хайтс в мгновение ока.

«Я добежал до края деревни, где над рекой высился крутой утес. Я бежал к нему, понимая, что почти лечу, так велики оказались мои сила и скорость».

Николай все еще говорил:

— …ученые говорят, что появляется еще и сверхчеловеческий ум, но мои исследования указывают, что это, вероятнее всего, результат толкового использования других умений, в частности чтения мыслей. Хотя если поверить в афоризм, что мудрость приходит с возрастом, то разве у вампиров нет преимущества перед нами?

Я вспомнила нос Эрика, сломанный во время драки на парковке и чудесным образом исцелившийся. А оттуда мысли скакнули к моей матери и ее предполагаемому раку.

— А может человек… в смысле вампир вылечить кого-нибудь от болезни?

Николай кивнул:

— Яд вампира действительно обладает целительными свойствами, как для него самого, так и для того, от кого он кормится. Разумеется, пока вампир его не убьет.

Пора было задать главный вопрос.

— Ну и как, — я так нервничала, что пришлось сильно напрячься, иначе я не смогла бы это произнести, — как, собственно, человек становится вампиром?

— Человек находится в полувампирическом состоянии некоторый период, от нескольких дней до нескольких недель. В это время вампир посещает его и кормится от него, всякий раз впрыскивая небольшую дозу яда. Человек испытывает определенные симптомы — головные боли, тошноту, чувствительность к свету, — указывающие на то, что его ждет. Если обмен жидкостями прекращается, человек скорее всего возвращается в свое прежнее состояние.

— А если не возвращается? — спросила я.

Николай придвинулся ко мне, и я увидела капельки пота на его лбу. Он больше не улыбался.

— При кульминации обмена кровью будущий вампир должен умереть. Это всегда самый опасный момент, потому что, пока не умрешь, нет никакой возможности узнать, «прижился» ли вирус вампира. Если очнешься, значит, все прошло успешно. Если же нет… — Николай пожал плечами и поднял руки. — Это риск, на который стоит пойти.

— А как они умирают, Николай? — прошептала я.

— Разумеется, вампир заканчивает твою земную жизнь, полностью высосав всю твою кровь. — Он придвинулся еще ближе и взял меня за руку. Даже сквозь пальто я чувствовала его ногти. — Анджела, если вас посещает вампир, но вы не умерли, значит, вы очень особый человек. Вы избранная, разве вы не понимаете? — Капля пота сорвалась с его лба и покатилась по щеке. — Вампир поступает так только по одной причине, и я сумел ее разгадать. Найти партнера. Я долгие годы ждал и надеялся встретить кого-нибудь вроде вас, Анджела. Вампир выбрал вас, и теперь вы зависли на грани между жизнью и превращением. Для вас смерть — это событие первостепенной важности.

— Но мне придется убивать людей, чтобы выжить самой… — Казалось, что в комнате не осталось воздуха. Выпитое вино грозило хлынуть обратно. — Как мне это остановить? — с трудом выдавила я.

Николай вскочил на ноги и рубанул рукой воздух.

— Остановить? Невозможно! Единственный способ — убить «своего» вампира, но я уверен, что вы не хотите этого делать, Анджела! Только подумайте, какие возможности перед вами открываются…

— Николай, мне нужно на свежий воздух… — Я встала.

— Пожалуйста, не уходите, Анджела, я еще не все вам рассказал…

Николай вцепился в меня, но я его оттолкнула и выскочила из квартиры. На улице меня вырвало.

Вернувшись домой, я заставила себя лечь в постель — хоть притвориться, что все нормально, но это походило на попытку заснуть на большой скорости (что я, кстати, однажды попробовала сделать). Мысли обгоняли друг друга, руки и ноги дергались, нервная дрожь охватила все тело. В конце концов я сдалась, вышла в гостиную и села перед телевизором, выключив звук. На экране мелькали рекламные ролики, расхваливающие тренажеры и кремы против прыщей. Я смотрела в окно и гадала, где там, в темноте, бродит Эрик и думает ли он обо мне. Частично моя нервная дрожь была вызвана острым желанием пойти в город и поискать его там, начав с офиса, а затем по дюйму прочесав все сорок семь квадратных миль Сан-Франциско до тех пор, пока я его не отыщу, и зарегистрироваться в ближайшем отеле, где я смогу расстегнуть на нем рубашку, провести языком по ключице, глубоко вдохнуть его аромат… Желание было сродни физической боли, будто я проглотила несколько острых камешков и теперь они царапают мне горло и желудок.

Но мой рациональный ум, знаменитая холодная голова Маккафри, сумевшая спасти многих горожан и не дать им сгореть заживо, когда дед и отец применяли ее в борьбе с пожарами, приказывал мне шагнуть в сторону от чувств и проанализировать ситуацию. Благодаря Николаю даже мой рациональный ум принял то, что Эрик — это нечто другое. Нечто отличное от человека. Я не хотела употреблять слово на букву «в», но он и вправду обладает сверхчеловеческими способностями — способностями, за которые заплатил своим слишком человеческим чувством вины и одиночеством. Разве любить его — не то же самое, что любить, солнце, такое красивое и теплое, необходимое для жизни, но смертельно опасное, если к нему чересчур приблизишься?

Я смотрела, как над горизонтом забрезжил свет, и тут мое тело сковало оцепенением, какое можно сравнить только с общим наркозом. Доктор велит считать от десяти до одного, но уже на восьми в тебе сознания не больше, чем в бревне. Впрочем, все это было не настолько плохо, потому что я услышала свой будильник. Правда, через два часа после того, как он начал звонить.

Принимая душ, я несколько раз вымыла голову, каждый раз забывая, что уже сделала это. Начала одеваться, что всегда считала самым простым делом, но на этот раз оно превратилось в мучительную обязанность. Я не могла сообразить, какой верх к какому низу подходит. На улице было прохладно и туманно, но солнце все равно так слепило глаза, что у меня началась мигрень. Остановившись у лотка уличного торговца, я купила три пары самых дешевых, зато самых темных солнечных очков.

Зашла в кабинет Стива и увидела, что он с головой нырнул в свой шкафчик с документами. Выбравшись оттуда, Стив сел, и я поняла — что-то случилось. Он ослабил голубой шелковый галстук и расстегнул верхнюю пуговку накрахмаленной белой рубашки. У кого-то другого это бы означало только, что человек расслабился, но Стив не имея такой привычки.

— Энджи, ночью кто-то был в моем кабинете.