Полночь в Париже

4

— Все в порядке? — Джек с томной грацией оторвался от колонны.

— Замечательно, просто замечательно. — Кендра сама удивилась своему вдруг охрипшему голосу и тому, как часто забилось сердце. Конечно, она сожалела, что обстоятельства не позволили ей попрощаться с Джеком и поблагодарить его за помощь. Но так сильно, так остро обрадоваться, увидев его вновь, — нет, этого она от себя не ожидала и ничем не могла объяснить.

— И конечно, если у вас нет других планов… — понимающий взгляд Джона Крэйга переходил с Кендры на Джека и обратно. — Мисс Мартин!

Кендра попыталась удержать румянец, заливавший щеки, когда поняла, что он ждет от нее ответа. Она так увлеклась Джексоном Рэндаллом, что даже не услышала вопроса.

— Прошу прощения, мистер Крэйг?

— Посольский лимузин. Чтобы отвезти вас в отель, — повторил он. — Посол приказал подать вам лимузин.

— Я позабочусь о безопасности мисс Мартин в пути. — Джек выступил вперед и мягко взял Кендру за локоть.

Она почувствовала его пальцы на своем обнаженном предплечье, в полудюйме от груди. От их прикосновения по всему телу прошла волна тепла. Она с трудом подавила вдруг возникшее желание прижаться к нему теснее и подумала, что слово «безопасность» меньше всего подходит для обозначения воздействия на нее Джексона Рэндалла.

— Прекрасно. — Джон Крэйг повернулся к Кендре. — Ну что ж, в таком случае, мисс Мартин, до свидания и…

— Умоляю, — простонала Кендра, — не нужно больше благодарностей!

— На самом деле я просто хотел предложить вам с капитаном Рэндаллом пройти к лимузину. Перед тем как вернуться в отель, вы можете совершить небольшую прогулку по вечернему Парижу. Автомобиль оборудован хорошо укомплектованным баром, и в нем вы обнаружите охлажденное шампанское прекрасной марки, которое любит посол. — Он подмигнул, пожимая руку Кендре. — Сегодня вам есть что отпраздновать, мисс Мартин, и если кто и заслужил шампанское после всех событий этого дня, то это вы.

— Я не могу. Девочки…

— Вполне могут побыть без вас еще часок, — перебил ее Джек. — Особенно под присмотром моих парней.

— В машине есть телефон. Можно позвонить девочкам и сказать, где вы, — сказал помощник посла.

— Отличная идея, — ответил Джек. — Спасибо, Крэйг.

— На здоровье. — Он помахал рукой и скрылся за широкими дверями.

— Вы готовы идти? — спросил Джек.

— Более чем, — с чувством ответила Кендра.

— И это все, что вы можете сказать, вдохнув разреженный воздух высот дипломатии?

— Не знаю, насколько разреженный, но, безусловно, горячий.

Джек засмеялся. По тому, как глубоко и раскованно звучал его смех, Кендра поняла, что смеется он часто и с удовольствием.

— Вы должны рассказать мне обо всем подробно. — Он слегка сжал ее руку, и они вышли из посольства.

На золотисто-розовое небо стали наползать размытые пурпурные облака, мягкий вечерний ветерок доносил последние отголоски часа пик. Кендра медленно, глубоко вздохнула, чувствуя, как напряжение последних нескольких часов потихоньку отпускает ее, а очарование Парижа вновь вступает в свои права.

Их ждал длинный черный лимузин, на капоте которого развевался американский флажок, а рядом по стойке «смирно» стоял шофер в форме. Он открыл дверцу, и стал виден роскошный интерьер салона.

Джек одобрительно присвистнул.

Кендра бросила взгляд на мягкую серую ковровую обивку, глубокие кожаные сиденья, глянцевитый бар полированного дерева и почувствовала, что ее решимость ослабевает. Слабый блеск хромированных поверхностей, пластиковые кнопки и множество ручек и рычажков, оформленных так, словно это произведения искусства, требовали изучения с более близкого расстояния.

— Ну? — спросил Джек.

— Наверное, это мой единственный шанс прокатиться в посольском лимузине.

— Какая машина, — дразнил Джек, мягко подталкивая ее к открытой дверце. — И можно посмотреть, что там внутри.

— Я полагаю, девочки не будут возражать, если придется подождать меня немножко подольше.

Джек хохотнул.

— Сколько еще извинений вам нужно измыслить, прежде чем вы наконец заберетесь в это уютное гнездышко, на заднее сиденье?

— Пять-шесть. Этого должно быть достаточно.

— Неправильно. — Джек кивнул шоферу, наклонил голову и влез в лимузин. Там он достал очень знакомый синий документ и, осторожно держа большим и указательным пальцами, призывно им помахал. — У меня ваш паспорт, и я его не отдам, если вы не сядете, не выпьете бокал шампанского и не расскажете о Париже то, что знают только гиды.

— Так нечестно.

— Зато убедительно. Спросите моих сестер. Техника отработана — сначала на одной, потом на другой. — Он откинулся на кожаную спинку с видом полнейшего удовольствия и похлопал по сиденью рядом с собой.

— Вы забыли только одно, Джек. — Кендра села, оставив между ними солидное пустое пространство.

— Не думаю.

— Все-таки забыли. — Она подалась вперед и выхватила паспорт из его рук. Руки у него красивые, отметила она, сильные, с широкими ладонями, длинными пальцами и ухоженными ногтями. Такие руки могут дать женщине наслаждение. Легкая дрожь пробежала по ее позвоночнику.

А вспомнив о его профессии, она вздрогнула опять. Он — морской пехотинец, и если нужно, эти руки могут быть смертельным оружием.

— Что я забыл? — спросил Джек.

— Вы забыли сказать «ня-а, ня-а, ня-ня-ня-а» эдаким особым мерзким голосом, какой бывает только у братьев.

— Вы говорите так, словно знаете об этом не понаслышке.

— Отнюдь. У меня двое братьев.

— Старших?

— Младших… Хоть это преимущество у меня было, когда они в свои одиннадцать-двенадцать лет устраивали такое, что даже маме хотелось запереть их в кладовке, пока не повзрослеют.

— И, конечно, это не вы их доводили до такого поведения?

— Ну-у, может быть, раз или два. Их гораздо сильнее доводила моя младшая сестра. Я подозреваю, что Кимми с самбго рождения отлично знала, что нужно делать, чтобы Кайл и Кент полезли на стенку. Она за десять секунд могла их довести до белого каления, да и сейчас может.

Лицо Кендры смягчилось при воспоминаниях о буйных забавах детства и счастье прочной родственной любви, которая связывала членов ее семьи.

— Кендра, Кайл, Кент и Кимми? — Джон говорил очень вежливо, но глаза его хитро поблескивали, а лицо его стало принимать еще более хитрое выражение. — А ваших родителей, я думаю, зовут Кевин и Кэти?

— Осторожно, вы посягаете на честь семьи!

— Керт и Келли?

— Людям не хуже вас приходилось жестоко расплачиваться за гораздо меньшие оскорбления. — Несмотря на строгость предупреждения, Кендра не могла удержаться от широкой улыбки.

— Кирби и Карен?

— Керк и Кристен, — сдалась она, смеясь. — Нам всегда казалось, что это очень забавно, когда все имена начинаются на одну букву. Мы думали, что наши родители очень остроумные люди, если они придумали такую штуку. Естественно, они не пытались разуверить нас в своей гениальности.

— Похоже, у вас прекрасная дружная семья.

— Да, дружная. А насчет того, что прекрасная… и у нас есть свои сложности.

— Например?

— Вам будет неинтересно слушать все истории моей семьи.

— Кендра, я хочу знать о вас все.

От необходимости отвечать ее спасло то, что окошечко, отделявшее их от водителя, с тихим шипением открылось, и показалось лицо шофера.

— Конечный пункт нашей поездки — отель «Интерконтиненталь», но скажите, мисс Мартин, каким именно маршрутом мы поедем?

— Самым длинным из всех возможных, — вполголоса пробормотал Джек, но так, чтобы Кендра услышала.

Она немного подумала, борясь с растущим волнением. Он хочет продлить поездку. Он хочет подольше побыть с ней.

— Давайте поедем по Елисейским полям к Триумфальной арке, потом раз-другой объедем площадь Этуаль…

— Хорошо. А потом?

Кендра заколебалась, боясь злоупотребить щедростью посла. Но, с другой стороны, Джон Крэйг сам предложил ей совершить поездку по вечернему Парижу, а общество Джека, добавлявшее этой идее привлекательности, делало искушение непреодолимым.

Что плохого в такой поездке?

Да, этот мужчина мощно разогнался, надо быть мертвой, чтобы этого не замечать, но обстоятельства их знакомства нейтрализуют любую опасность. Они обречены остаться чужими. На что-либо большее нет времени и не представится случая. Она все понимает, она за себя отвечает и прекрасно себя контролирует, она об этом не забудет, какой бы убаюкивающей паутиной ни оплетал ее Джексон Рэндалл.

И не важно, что с ним Париж в сумерках кажется вдвое романтичнее.

— Потом вырулим на набережную д'Орсэ и поедем вдоль Сены до Нотр-Дам, — продолжала Кендра более спокойно.

— Вы увидите множество достопримечательностей, — с одобрением сказал шофер. — Проедем по Латинскому кварталу? Или лучше подняться на Монмартр? Со ступеней Сакре-Кер прекрасный вид на город.

— Вид от Сакре-Кер, конечно, прекрасен, — с сожалением согласилась Кендра. — Но у меня действительно нет времени.

— Через час вы будете в «Интерконтиненталь», — пообещал он, протягивая ей листок с инструкцией на нескольких языках. — Здесь написано, как обращаться с баром, телефоном и всем, чего пожелаете. Приятной поездки.

Шофер отвернулся и включил зажигание. Как только двигатель ожил, окошечко с тем же тихим шипением закрылось. Лимузин выехал с территории посольства на улицы Парижа.

Кендра вдруг смутилась, поняв, что осталась с Джеком наедине, вцепилась в плоскую белую коробку со своей новой черной сумочкой. Салон лимузина, минуту назад казавшийся огромным, словно бы сжался и стал… другого слова не подберешь — интимно-тесным.

Молчание затягивалось. Она слышала глубокое ритмичное дыхание Джека на фоне мягкого урчания мощного двигателя машины. Свежий цитрусовый аромат его лосьона после бритья смешивался с запахом дорогой кожи сидений. А тонированные стекла, позволяющие им наблюдать вечернюю жизнь парижских улиц, оставаясь невидимыми, усугубляли это чувство полной отъединенности от остального мира.

Она остро чувствовала присутствие Джека. Чувствовала его широкие мощные плечи, обтянутые легким хлопковым джемпером, и то, как идет ему этот свитер цвета слоновой кости, прекрасно оттеняющий его загар. Чувствовала его мускулистый торс, сужающийся к тонкой талии, и дальше — стройные бедра, длинные сильные ноги в черных джинсах «Деним». Джинсы сидели как влитые — ведь он был крупный мужчина в расцвете сил и лет.

А сильнее всего чувствовала на себе его взгляд — Джек неотрывно смотрел на нее, ловя каждую ее мысль, каждый оттенок чувства, и, казалось, хотел от нее того же.

Кендра не выдержала жара пламени, полыхавшего в его глазах, — отвернулась, притворившись, что ее интересует вид из окна. Слишком много чувства, слишком много искренности в его взгляде. В самом тайном, самом дальнем уголке своего сердца она отдавала себе отчет в том, как сильно ее к нему влечет. Но ведь нельзя же ответить на призыв мужчины, с которым познакомилась всего три часа назад. Нельзя же поощрять мужчину, о котором не знаешь практически ничего и которого, по всей вероятности, видишь в последний раз в своей жизни.

Ведь она благоразумная и практичная деловая женщина. Разве нет?

— Расслабьтесь, — Джек наконец нарушил затянувшееся молчание. — Если вы стиснете эту коробку чуть сильнее, то проткнете картон. Кстати, что вы там храните? Государственные тайны?

— Нет. Буркели настояли, чтобы я приняла награду. — Она открыла коробку и показала ему черную сумочку.

— Высокий класс. Но я удивлен.

— Я тоже. Я не ожидала никакой награды. — Она поморщилась. — Вы не можете себе представить, как мне было неловко, но Жан-Мишель был непреклонен.

Джек покачал головой:

— Я имел в виду другое. Люди типа Буркеля, как правило, в качестве награды выписывают чек.

Кендра вспыхнула.

— Это он тоже сделал.

— А почему вы так смутились? Если бы не вы, Реми до сих пор был бы в руках похитителей и подвергался опасности. Очень немногие люди в подобных случаях оказываются готовы вмешаться. Вы потрясли меня сегодня своей решительностью и самообладанием. Так что наслаждайтесь богатством — побалуйте себя чем-нибудь на эти деньги.

— Наверное, вы правы, — пробормотала она, обрадованная похвалой, но не решаясь назвать сумму, которую ее вынудили принять.

Она еще не успела подумать, чем можно «побаловать себя на эти деньги». В сущности, она вообще не успела подумать о том, что влечет за собой обладание 350 000 долларов. Одно только наличие этого чека уже лишало ее спокойствия. Она с трудом представляла себе такую сумму на своем сберегательном счете, не то что в кошельке.

Нет, пока она не собиралась думать о том, куда употребить эти деньги. Позже, гораздо позже… когда легкая истерика, которая охватила ее сегодня, пройдет сама по себе. А пока она будет думать о невероятной роскоши видеть Париж из окна лимузина. Еще не нужно думать о том, как взбудоражил Джексон Рэндалл все ее чувства. А также куда девался ее здравый смысл.

— Посмотрите, — указала Кендра на Триумфальную арку, волшебно выросшую на самой высокой точке Елисейских полей.

Последние лучи заходящего солнца окрашивали небо прощальными вспышками ярких красок. Розовый и лиловый, лимонный и бирюзовый сплетались, образуя как бы театральный задник для величественной громады Арки с великолепными скульптурами. Лимузин скользнул в хаос транспортного потока и стал объезжать памятник по кругу.

Вдруг шофер, не сбавляя скорости, резко повернул в одну из двенадцати улиц, лучами расходящихся от Арки. Кендру швырнуло на спинку сиденья, вытянув руку, она пыталась удержать равновесие. Далеко впереди на фоне вечереющего неба вырос силуэт Эйфелевой башни.

— Этот парень ездит, как пенсионер, — с презрительным смешком сказал Джек, видя, что лимузин обогнали несколько машин. — На повороте надо было наддать газу и резче вывернуть руль вправо.

— Вы с ума сошли! Тогда бы я точно очутилась у вас на коленях!

Лицо Джека осветила медленная, ленивая улыбка:

— Именно.

Такая улыбка способна заставить женщину забыть о времени, пространстве и приличиях, подумала Кендра, злясь на себя за то, что ей была приятна эта невероятная наглость. Положительно, этот мужчина опасен для женского душевного покоя.

— Я… позвоню-ка я девочкам.

— Позвоните, — сказал он, глаза его лучились пониманием.

После первого же гудка Кендра услышала в трубке голос Мэри Ли Тэйлор.

— Кендра, с тобой все в порядке? А с Реми? Что происходит? Когда ты вернешься?

Взволнованный голос девочки, ее вопросы громко звучали прямо в ухе Кендры. Она на полдюйма отвела телефонную трубку и улыбнулась.

— Со мной все хорошо, и с Реми тоже. Он был похищен…

— Похищен? Бедный малыш!

— С ним ужасно обращались, но сейчас он уже едет домой с родителями и дедушкой. — Кендра слегка коснулась руки Джека, чтобы привлечь его внимание, и указала на сияющий золотом купол и просторную зеленую эспланаду Дворца Инвалидов. — Это целая история. Я все расскажу, когда вернусь в отель.

— А когда ты вернешься?

— Не позже чем через час, — пообещала она, чувствуя, как мощный бицепс Джека рефлекторно напрягся под ее пальцами. Какой он надежный и сильный! Такие мускулы даются полной опасностей жизнью, а не гимнастическими упражнениями.

Джек наклонился к ней, выглядывая в окно с ее стороны, одной рукой опираясь о полированный бар, а другую вжав в кожу сиденья рядом с ее коленом.

— Наполеон похоронен во Дворце Инвалидов? — прошептал он прямо ей в ухо, в то время как она продолжала говорить.

Кендра кивнула, изо всех сил стараясь не потерять нить разговора с Мэри Ли. Вопрос был совершенно невинный, но Джек тронул ее ухо губами, его теплое дыхание овеяло прядь на виске, а низкий голос вызвал, целую толпу грешных помыслов. Мысль о том, что, просто распрямив согнутые пальцы, он может коснуться ее обнаженной ноги, заставила ее сердце биться чаще.

— Как вы там, девочки?

— Отлично. Но мы беспокоились о тебе.

— Не беспокойтесь, мои хорошие. Со мной тоже все отлично.

Отлично? Голос ее звучал так, словно она задыхается. Да она и задыхалась. Если бы Джек не дышал ей в ухо, шепча свои вопросы и мнения по поводу всего, что встречалось им на пути, она бы совершенно спокойно говорила с Мэри Ли. Атак приходилось безуспешно бороться с волнением, сжимавшим горло и не пускавшим воздух в легкие. Еще немного, и французское правительство сможет похоронить ее во Дворце Инвалидов, рядом с Наполеоном.

— Кендра, у тебя странный голос.

— Должно быть, телефон в машине искажает…

— В машине?! В какой…

— Потом, Мэри Ли.

— Ладно… э-э, Кендра?

— Да? — Кендра почти слышала, как скрипят извилины Мери Ли, совершая мыслительный процесс.

— А капитан Рэндалл все еще с тобой?

— Да-а, — протянула Кендра, слыша шепотки и смешки в трубке.

— Ладно, не думай, что нужно спешить к нам и все такое. Отдохни. Здесь все спокойно. Мы все в своих комнатах, а эти парни сторожат нас в холле.

— Хорошо.

— Так что если хочешь… пойти куда-нибудь, то не беспокойся за нас. С нами все будет в порядке.

Прекрасно, подумала Кендра. Только этого ей и не хватало. Теперь эти двенадцать маленьких сводниц будут раскручивать романтические фантазии на тему «она и Джек».

— Нет, Мэри Ли, спасибо.

— Ты уверена?

— Совершенно, — твердо сказала она.

— Ну, ладно. Пока.

— Из того, что я слышал, я понял, что в отеле все тихо? — спросил Джек.

Кендра молча кивнула, не в силах рассказать о весьма прозрачном безоговорочном благословении, которое получила от «благородных девиц», и смутилась. Она смотрела, как за окном лимузина проплывал Пале Бурбон, где заседает Национальная Ассамблея Франции, затем музей д'Орсэ — обновленное здание из стекла и стали, напоминающее железнодорожный вокзал, — там хранится собрание лучезарных картин французских импрессионистов. На противоположном берегу Сены с достоинством и благородством высился Лувр, а по всему их маршруту зажигались огни маленьких кафе и баров. Они уже почти подъехали к Нотр-Дам, а она все никак не могла расслабиться и дышала неровно.

— Хорошо, пора заняться баром. — Джек наклонился, упершись локтями в колени, оглядывая внушительный ряд кнопок на полированной деревянной панели перед ними. Он нажал одну кнопку на пробу, и полились пьянящие звуки симфонической музыки.

— Какая стереосистема!

— Замечательная, — согласилась Кендра, стараясь не смотреть на нежную полоску гладкой теплой кожи между воротником и линией волос. Какая красивая у него шея, подумала она, с восхищением глядя на прямую колонну, выраставшую из широких мускулистых плеч с мощным, но элегантным изяществом.

Он нажал другую кнопку, и открылся небольшой холодильник, разделенный на несколько отделений.

— Икра и все, что нужно к ней, немного крекеров для коктейля… Рад видеть, что мой налоговый доллар истрачен с пользой и со вкусом. Что дальше?

— Если верить инструкции, красная левая кнопка открывает отделение с бутылками и стаканами.

— Так оно и есть. — Джек заглянул внутрь, и его улыбка стала почти насмешливой. — Итак, Кендра, что вы предпочитаете?

Он явно бросал ей вызов. Что-то в его голосе, какая-то дерзкая, уверенная, беззастенчиво мужская интонация всколыхнула тайные глубины ее женской сути. Никогда раньше с ней такого не было. Напряжение росло — этот не высказанный словами вызов повис между ними, словно мощное электрическое поле, в котором пульсировали разряды.

— А что вы предлагаете?

— Шампанское, арманьяк, коллекционное вино… Дальше?

Она откинулась на пуховой мягкости подушки сиденья, стараясь обуздать бесшабашное возбуждение, вызванное его присутствием.

— Продолжайте.

— Шотландское виски, водка, французская минеральная вода, земляничная и грушевая наливки, мятный ликер. Продолжать?

— А там есть еще что-нибудь?

— Там столько всего, что в вас и не влезет.

— Вы удивитесь, как много в меня влезает. Он оценивающе посмотрел на нее:

— Вы правы, я удивлюсь.

— Тогда, чтобы продемонстрировать свои способности… выпью шампанского.

Он резко выдохнул.

— Это рискованно для молодой женщины.

— Что? Выпить бокал шампанского? Джек не ответил. Вместо ответа он снял темно-зеленую фольгу с горлышка бутылки шампанского и, бережно зажав бутылку между колен, погрузил штопор в пробку. Их глаза встретились, и силой своей воли он не давал Кендре отвести взгляда.

— Осторожно, — певуче произнес он. — Стреляющие пробки опасны.

Бес противоречия заставил ее пренебречь предостерегающей интонацией и как бы не увидеть в его словах скрытого смысла.

— Ничего, мне как раз хотелось узнать, правда ли, что стекла пуленепробиваемые.

— Вся штука в том, чтобы постараться сохранить полный… контроль в ключевой… момент. — Он плавно и легко, одним движением, вытащил пробку. Слабый хлопок — и по салону разлился тонкий аромат хорошего шампанского. — Вот что значит опыт!

— Вам часто приходится открывать шампанское? — Кендра тяжело сглотнула, эти слова Джека вызвали в ее воображении вереницу соблазнительных картин, от которых у нее пересохло во рту. Оказалось, что ей очень легко представить себе, как он сохраняет контроль в ключевой момент в постели и сколь обширен его опыт в этой области.

Этот мужчина нес в себе такой заряд физической и эмоциональной притягательности, что с ним трудно было бы сладить и куда более опытной женщине, чем она. Хотя они были знакомы всего несколько часов, она чувствовала с инстинктивной уверенностью, что отношения с таким мужчиной могут быть только всепоглощающе глубокими и маняще, опасно близкими. И хотя за плечами у нее было гораздо меньше романов, чем у большинства женщин ее возраста, она чувствовала, что сила его страсти удовлетворит любой пыл.

— Скажем так: в свои тридцать пять лет я открыл ровно столько «шипучки», сколько полагается открыть в тридцать пять лет.

— Не сомневаюсь, — пробормотала она, принимая из его рук и поднося к губам тонкий хрустальный фужер. Молниеносным движением он перехватил ее запястье и отвел фужер.

— Мы еще не произнесли тост.

— О, ради Бога! Мы должны произнести тост?

— Кендра! Вы имеете хотя бы смутное представление о том, сколько стоит такое шампанское?

— Хм, Джек, пожалуй, нет. Я прочла название на этикетке, но, в отличие от вас, — ее голос стал необычайно сладким, — в свои двадцать семь лет я еще не накопила того опыта, которым, очевидно, обладаете вы.

— Тогда поверьте на слово, это шампанское гораздо более достойно тоста, чем любое шампанское, которое вы или я пили в своей жизни.

— Так мы будем пить или благоговеть?

— Мы будем произносить тост. Она подняла бокал и легко сказала:

— Ваше здоровье!

— Какой-то несчастный монах всю жизнь провел в пещере, чтобы взлелеять это шампанское, а вы не можете придумать достойного тоста? — Джек укоризненно покачал головой. — Что, если мы выпьем за счастье?

Кендра поежилась. Так или иначе, мысль выпить за два миллиона франков напрашивалась сама собой — даже если Джек и не знал суммы чека, лежащего в ее сумочке.

— Я думаю, этот тост ничем не хуже других. — Она опять поднесла бокал к губам.

— Простите, но я не закончил.

— Простите, но я не думала, что морские пехотинцы так медлительны. Мне казалось, что их считают людьми действия.

— Мы и есть люди действия. Но иногда лучше действовать медленно, осторожно и осмотрительно. — Джек медленно скользил глазами по лицу Кендры, надолго задержав взгляд на ее губах. Потом отвел глаза, откашлялся и снова заговорил, уже серьезно.