Полтора метра счастья

Тяжёлое утро

Метрополитен выплюнул меня на станции Франклин-стрит. Немного выспавшаяся на скучнейших парах по теории развития языков – в целом могло бы быть увлекательно, если бы не бездарный преподаватель, читающий с листков, – я взбодрилась и шла на работу с зарядом энергии. День, начавшийся с занятия любовью с Химчаном, не мог стать плохим. Прохожие под цветными зонтами, снующие в подземки и поверху, ожидающие зеленого сигнала светофора и спешащие переходить на него толпились вокруг почти монохромной, серо-коричневой картинкой с пятнами зонтиков, подходящей под музыку, что играла у меня в наушниках. С надвинутым на голову капюшоном, я добралась до ресторана, переоделась в подсобных помещениях в униформу, заметив, когда застегивала блузку, яркий засос у шеи, и принялась за обязанности, которые так полюбила. Я пришла чуть позже официанток, и благодаря тому, что переоблачалась в одиночестве, не была ни перед кем скомпрометирована следами жаркой любви Хима на теле.

Посетители, обслуживание и дела захватывали, отвлекали от всего; я чувствовала себя нужной, пригождающейся, необходимой. Не только Химу, но и вообще людям. Я помогала официанткам, распоряжалась в зале, придумывала какие-то наиболее простые решения в тех или иных административных ситуациях – было даже место для творческого подхода. Господин Юнг ещё ни разу не пожаловался на меня, стоит ли надеяться, что если до него дойдут слухи о моём прошлом, то он постарается понять и принять это? Ну вот, зачем я опять вспомнила о вчерашнем? Трудиться, трудиться и ни о чем таком не думать! Лучше бы с той же назойливостью мне в голову лезли лекции, повторение пройденного материала, запоминались бы правила и новые слова.

Не прошло и часа, как в дверях я увидела Чунсу, тут же нашедшего меня глазами и улыбнувшегося. Я ответила улыбкой, но сразу отругала себя за неё, постаравшись отвернуть лицо. Чего я ему улыбаюсь? Это подаёт надежду на что-то. Хотя мне всегда было свойственно радужное восприятие происходящего и это выражение губ, но всё-таки, я замужняя дама… и вдруг Хим всё-таки следит за мной? А я тут такая вся располагающая к неформальному общению. И всё же принять заказ следовало именно мне. Он пришёл сюда ради этого – было уже очевидно. Если я намерена оставаться в рамках, скорее деловых, чем дружеских, это не значит, что я грубо должна прервать какой-либо контакт, к тому же, лишив ресторан клиента. Коммерция решает всё, и приходится пытаться подстроиться под её законы, не нарушая при этом собственных моральных правил.

- Добрый день, рано вы сегодня, - положила я перед ним меню, достала блокнот и карандаш, логично предполагая, что заказ на ужин и на обед отличаются друг от друга. И я угадала. Поздоровавшись, Чунсу стал листать страницы, делая выбор и, не отвлекаясь от разговора, указывая мне на блюда пальцем.

- Да, друзья предложили сходить куда-нибудь на ленч, и я предпочел назначить им встречу здесь. - Захлопнув меню и вернув мне его, он не отвел от меня глаз, не отпуская взглядом. – Жаль, что вы не можете к нам присоединиться.

- Ну да, что поделать – работа, - пожала я плечами.

- А после? – вновь воткнул он клин в отстраненную беседу. Видя мою растерянность, основанную на нежелании обидеть, он полушуткой уточнил: - Спросили у мужа для меня разрешения?

- Знаете, мы были с утра далеки от посторонних тем, - может, резче, чем хотела, дала я понять, что у меня в семье всё замечательно, и никаких вторжений туда не нужно. Я не стала забирать у него меню. – Если вы ждёте друзей, то пусть лежит. Я отнесу ваш заказ, - просияла я как могла натурально и, сунув листок на кухню, притормозила ненадолго в коридоре, ведущем в зал. Иногда, когда всё слишком хорошо, появляются завистники, недоброжелатели, которые вмешиваются и всё портят, но Чунсу не был похож на плохого или злобного человека. Почему же он лез?

А что, если это моё лицо говорит о том, что мне чего-то недостаёт? Возможно ли такое, что я неосознанно, каким-то образом сама привлекаю к себе ненужное внимание? Чего же мне не хватает? Химчан не переставал быть для меня центром целой Вселенной. Я не могла помыслить себя без него, моя любовь не угасала с тех самых пор, как родилась, ни на йоту. Порой, когда его не было всю ночь, и он приходил под утро, я едва не задыхалась от величины своих чувств, я буквально дышала любовью и жила ею, и если бы от передозировки любви умирали, то я была в зоне риска. И только бесплодность этой любви ещё терзала меня. Ослабевая, первая боль осознания своей непригодности притупилась, но материнский инстинкт, если он в женщине есть, уже никуда не денется. И он во мне был, неудовлетворенный и плачущий. Я хотела детей, всё ещё хотела, как бы ни занимала себя другими делами, ни отвлекалась и ни убеждала, что и без этого хорошо. И Химчан меня убеждал, но всё чаще пропадал по ночам куда-то, а время от времени целыми днями не вылезал из своего офиса, предпочитая обслуживание серверов своей глупой и недоделанной жене. Уже не в первый раз я стала планировать, на перспективу, усыновление. Ребенок, чей бы он ни был – это всё равно здорово, но если бы он был от Химчана… мне казалось, что я вцеплюсь в любое дитё, которое получу под свою опеку, и буду заниматься им до самозабвения, но когда, умиляясь на улицах над мальчиками или девочками, я задавалась вопросом, на какого из них должен быть похож сын или дочка, которых я бы хотела, я вглядывалась и, не находя сходства с Химом, разочаровано опускала взор. Его ребенок был бы другим, родным, близким, самым-самым. Даже если бы это был только его, а не мой ребенок. Суррогатное материнство в данном случае виделось мне предпочтительным, но на него нужно было много денег. Уже ради этого я должна построить карьеру и прилично зарабатывать.

Вернувшись к работе, я подошла к другому столику, как обычно, боковым зрением наблюдая, что происходит во всем помещении. Некоторые зоны зала отделялись китайскими ширмами, несущими чисто декоративную функцию. На них изображались павлины и девушки в традиционных ципао*. Рисунки перекликались с мотивами панно на стенах. На фоне резного красного дерева и пестроты обстановки выделились два силуэта в светлом. Мельком поглядев на них, я разобралась с очередным заказом и вернула своё внимание к паре. Они озирались, пока Чунсу, заметив их, не поднял руку, приглашая присоединиться к себе. Так это и были его друзья? С присущим мне любопытством, я медленно тронулась с места, чтобы не дойти до них до того, как они усядутся. Приближаться было и не обязательно, зрение у меня было хорошее и я издалека начала разглядывать молодого человека и девушку лет тридцати, хотя очень хорошо выглядевших. Но на него я быстро перестала смотреть, уставившись на неё, холеную, модную, какую-то невыносимо блестяще-ухоженную, как драгоценность, как фотомодель с обложки, чей локон только-только поправил стилист, с идеальным макияжем, в бледно-розовом платье с золотым кулоном, элегантно висевшем на не тонкой цепочке и ложащимся на грудь. Её кремовое драповое пальто снял её спутник – муж, конечно же – подождав, когда она сунет в его карманы свои перчатки из мягкой кожи кофейного цвета. Это была Сора, первая любовь Химчана, и, несмотря на то, что я видела её всего однажды, четыре года назад, я никогда не забыла бы, как она выглядит. Итак, она в Нью-Йорке.

- Доброго дня, - бесстрашно подошла к ним я, сияя шире прежнего. Вспомнит ли она меня? Новоприбывшие посмотрели в мою сторону, улыбнувшись, взяли ещё одно меню из моих рук для удобства. Сора окинула меня мимолётным взглядом, не задержав его ни на миг дольше, чем требовал взгляд на чужого человека. В её глазах ничего не отразилось. Она меня не узнала, да и зачем бы ей было меня запоминать? Какую-то уличную девчонку, набросившуюся на неё с ревнивыми обвинениями однажды. Да и изменилась я с тех пор, в отличие от неё. Она стареть вообще как, собирается? Или жизнь слишком удалась для тревог и хлопот, которые проложили бы хоть одну морщинку? Я старалась не злиться на неё, но ничего не могла с собой поделать, кроме как держать себя в руках. – Надеюсь, вашим друзьям понравится у нас так же, как и вам, - обратилась я к Чунсу.

- Пока я здесь, я точно их приучу к этому месту, - наивно заверил он, а я подумала, что упаси Боже Сору зачастить сюда, особенно если у меня будет плохое настроение. Какое-то недоброе чувство кольнуло меня, заставив спросить:

- А вы давно здесь живёте?

- Перебрались в начале весны, - ответил её супруг, такой же безукоризненный богач, как и она. У него даже ногти были отполированные, что за пижонство? И светлый костюм смотрелся вычурно в дождливый серый день. Нормальные люди боятся испачкать светлые вещи при такой грязи, обрызгать по лужам. Но к ним, видимо, они считают, грязь не липнет. – И, что удивительно, впервые приехавший в Нью-Йорк Чунсу явно сориентировался лучше, чем я успел за эти месяцы, - с иронией заметил товарищ, похохотав.

- Ну, у меня-то нет больше кандалов, - засмеялся в ответ Чунсу, указывая на Сору. – Я передвигаюсь свободнее.

- Ах вот как, я, по-твоему, мешаю, да? – прищурилась она. Даже когда она шутила, включаясь в мужское баловство, в ней виделась очень жесткая и целеустремленная натура. Я бы назвала её абсолютной стервой, и вряд ли это будет моим предвзятым преувеличением. Или будет, я не знаю.

- Я не только о тебе, - заверил их друг. – Детей с няней оставили?

- У вас есть дети? – не выдержала я, ощущая, как запас моей самоуверенности заканчивается. Ей и тут повезло, в отличие от меня? В разговор включилась Сора, и было видно, что это является предметом её гордости, пусть она и пытается сообщить об этом, как о ноше и трудности.

- Два мальчика, двойня. Вы не представляете, как с ними невозможно управиться… очень тяжело.

- Потому и взяли няню, - закивал её муж, определившись с едой и сообщив мне о своём выборе. Я записала всё, что они перечислили, уплывая в мысленный туман. Двойня. Два мальчика, сразу. Тяжело ей! Отдай одного мне. Мне никогда тяжело не будет. Черт, черт, черт! Химчан, ты любил такую идеальную женщину, которая даже размножается оптом, что привело тебя ко мне? То, что я прилипла к тебе и не хотела отлипать? А если бы не я, добился ли ты всё-таки эту? Насколько я знаю, она оказалась замужем ещё до того, как мы с Химом познакомились, так что в принципе шанс был упущен не по моей вине, я оказалась лишь спасательным кругом… Когда-нибудь я избавлюсь от ощущения, что Сору Хим любил бы сильнее? Чего мне не хватает? Ума. Я не знаю, что должен ещё делать любящий мужчина более того, что делает для меня Химчан. Чаще спать ночами в нашей постели? А ведь я только накануне подумала, что ревновать не к кому, потому что в Нью-Йорке нет её. А она здесь. И мой муж пропадает по ночам… мне хотелось задать сотню вопросов этим людям, чем занимается муж Соры и как часто он отлучается? Хотелось расспросить Чунсу о его друзьях, во всех подробностях. Но я должна была знать меру, своё место, и продолжать работать.

Опять бродя туда-сюда от столиков к кухне и обратно, я успокаивала себя тем, что муж Соры какой-то пустой и надменный тип, искусственный красавчик, помешанный на материальном и внешнем (иначе почему он так выглядит?), а у меня всё-таки Хим, так что хоть в чем-то мне повезло больше. Но Сора определенно испытывала что-то к этому человеку, и они вдвоем выглядели счастливыми. Два сапога – пара.

- Шилла! – Элис перехватила меня, сунув в руки трубку телефона. – Извини, что отвлекаю, там у поставщиков пива какие-то вопросы, разберись, пожалуйста.

- Спасибо, - быстрее взяла я телефон, благодаря удивившуюся девушку. – Спасибо, что отвлекаешь.

Когда я закончила переговоры и перезвоны с различными фирмами, от производителей к доставщикам, от продавцов к грузчикам, я вышла в зал и увидела, что Сора одевается, чтобы уходить, пробыв не меньше часа в ресторане.

- Уходите? – подошла я к ним, составляя опустевшие тарелки на поднос.

- Да, я не могу долго сидеть, не зная, как там дома дела, - завязала она пояс на талии, которую определенно после родов уже поправила фитнесом, если она вообще деформировалась как-то, накинула ремешок сумочки на плечо, поправила воротник и волосы. Вызванное такси ждало за дверями, машину было видно.

- Всё было вкусно? Вам у нас понравилось? – слегка поклонилась я.

- Да, спасибо, всё просто замечательно! – искренне улыбнулась она и повернулась к мужчинам. – Алекс, тебя сегодня во сколько ждать?

- Ты обещала позволить нам хоть раз напиться. Мы почти год не виделись! Можно я буду очень поздно?

- Будешь невменяемым – лучше заночуй у Чунсу. И будь на связи, чтобы я не нервничала! – Сора наклонилась, поцеловав его в губы. Он ласково тронул её за руку, неохотно отпуская. В глазах были настоящие чувства.

- Когда я невменяемый ведь становится ещё интереснее…

- Чунсу, ты не так пьянеешь, присмотри за ним, ладно? – заботливо вздохнула Сора и, наконец, ушла. Я выдохнула с облегчением. Алекс потер ладони друг о друга.

- Ну что, кутим, куролесим, бухаем? – Он был похож на мальчишку, оставленного родителями на выходные без надзора. Интересно, Химчан так же победно ликует, когда вырывается куда-нибудь с Дэном посидеть? Однако он никогда не напивается.

- Шилла, не составите нам компанию после работы? – неугомонно предложил Чунсу.

- Нет, извините, хочу побыстрее добраться до дома и увидеть мужа, - без ехидства, а очень от души сказала я. В какой-то момент появилось желание потереться рядом с этим Алексом, просто из вредности попытаться понравиться ему, так сказать, око за око, но какое мне дело до такого мелкого пакостничества, когда я всего лишь хочу быть счастливой с Химом, хочу быть такой же уверенной и хладнокровной, как Сора, чтобы спокойно оставлять супруга с другом в ресторане и не заботиться о том, изменит ли он, потому что точно знаешь, что не изменит.

Мы готовились к закрытию, убираясь после уходящих клиентов и из последних сил с теплом встречая поздних. Официантки всегда с нежеланием встречали задерживающихся посетителей, рабочий день в ресторане был достаточно труден, на ногах, в суете, шуме и постоянном напряжении. Тиффани заглянула к нам не в свою смену, сказав, что ей было по пути откуда-то, и она решила забрести. Разболтавшись с кем-то по телефону, она видимо решила дождаться окончания работы и тогда пойти домой. Чунсу с Алексом просидели здесь после ухода Соры ещё не меньше часа, а потом тоже попросили вызвать им такси и куда-то уехали продолжать душевные пьяные посиделки.

За окнами некоторое время виднелся мокрый снег, больше похожий на дождь. Он прекратился, но воздух на улице остыл, залетая с открывавшейся и закрывавшейся дверью и принося подступавший запах зимы. Вместе с ним вдруг на пороге появился и Химчан. Не поверив своим глазам, я отложила поднос и пошла навстречу. Семейную пару, пожелавшую потрапезничать на ночь глядя, взяла на себя Элис, узнав в очередном вошедшем моего мужа. Зрительно его все тут знали.

- Хим! – подошла я к нему, уставившемуся на меня так рьяно и пылко, что меня это смутило. Черная кожаная куртка была застегнута доверху, воротник поднят от дувшего ветра, под ним ворот черной водолазки. Намокшая от измороси с неба челка лезла ему в глаза. Я убрала её, поцеловав его в щеку. – Ты чего здесь? Тебе бы подстричься…

- Заехал, - произнес он каким-то сиплым голосом, но это и так было понятно, что заехал. А зачем? Химчан в своей темной одежде напоминал мне о его смутном прошлом; лисьи глаза-обсидианы сузились так же, как и напряженные, побагровевшие губы. – Как прошёл день? Всё в порядке? – Уж не узнал ли он опять, что тут был тот, кто вчера меня подвез? А хоть бы и так, он же уже ушел, и я ничего себе не позволила лишнего. И как хорошо, что тут уже нет Соры!

- Да, всё хорошо. - Я решила, что лучше всё-таки быть честной и говорить всё наперед, чем ждать неведомых слухов: - Наш частый посетитель опять сегодня был тут и приглашал меня где-нибудь посидеть, но я отказалась, так что не переживай, я веду себя прилично.

- Шилла… я сегодня дома буду очень поздно… я на работу сейчас еду… - У меня внутри что-то будто оборвалось.

- Опять? Ты же и так сегодня…

- Очень сложный проект. - Сняв перчатки, черные и плотные, он взял меня за руку, сильно её сжав. – Нужно поработать ещё. Так что не жди, может быть, до утра.

- Хим, это уже ни в какие ворота!.. – Ярясь, я хотела забрать свою руку. Отвратительные догадки полезли в голову. Сора здесь, сегодня она одна у себя в квартире, дети ещё слишком малы, чтобы что-то понимать, или она вовсе оставит их с няней. Что же за работа такая у Хима? И параллельно ли ей пребывание Сон Соры в Нью-Йорке, или они пересекаются? Но мой крутой мужчина не отдал мне мою ладонь, лишь притянув меня за неё к себе, влажному и холодному с улицы, и крепко-крепко стиснул.

- Я только для тебя живу, Шилла. Что бы там ни было, знай, что перед моими глазами всегда только ты. А я живу в твоих глазах. - Он взял меня за лицо и, стесненный людностью места, осторожно поцеловал меня в губы. – Ты… прости за резкость этого утра. Конечно, у тебя могут быть друзья и знакомые… мало ли, что… кто-то всегда должен быть рядом и поддерживать.

- Господи, о чем ты, Хим? – Я не на шутку встревожилась. Его не лихорадит? Рецидив маниакальности? Что он придумал себе? Я вцепилась в него. – Что это за речь? Останься. Поедем вдвоём домой после работы…

- Не могу, правда, нужно, - освободился он от меня, заставив себя улыбнуться. – Береги себя.

- Хим! – дернула я его ещё раз на себя и, прильнув к нему, грозно свела брови. – Я однажды выпустила тебя из рук в аэропорту. После этого пришлось слишком долго ждать следующей встречи. Никогда больше так не поступай. Я не понимаю, что происходит, но клянись, что утром ты будешь в моей постели, иначе я сама убью тебя, Ким Химчан!

- Шилла…

- Клянись!

- Я всегда буду в твоей постели, - шепнул он на ухо, погладив меня по спине. – Я люблю тебя, кнопка. До встречи!

- Хим…

Словно из ниоткуда всплыла Тиффани, прервав меня. Если бы не её вмешательство, я бы не перестала пытать мужа и побежала бы следом, но девушка перестроила всех на мирный лад.

- Добрый вечер, а вы случайно не на машине? Может, подбросите меня… мне тут недалеко.

- Да, конечно, - закивал Химчан, чтобы поскорее уйти из-под моего праведного гнева. Совершенно спокойный, словно и не говоривший всех этих слов, он махнул мне и вышел с Тиффани на улицу. Твердя себе «всё в порядке, всё в порядке» я пошла складываться, чтобы поехать домой.

Но дома было хуже, чем всегда. Выгуляв Тень и вернувшись в комнату, я не могла найти себе места. Химчан был встревожен, и напоминал скорее идущего на войну, чем готовящегося изменить, но он в принципе был странен в выражении своих чувств, и нельзя было с уверенностью сказать, что соберись он изменять – вел бы себя иначе. Возможно, если его непреодолимо потянуло к Соре, но он чувствует ответственность передо мной и его мучает совесть, именно так он и будет выражать свои эмоции. Но если выбирать, на войну ему идти или на измену, то я выберу Сору. Пусть трахается с ней, если ему приспичит, если он нашёл её в этом огромном городе, лишь бы был цел и здоров. Плевать, я не ревную, нет. Вцепившись в подушку, я швырнула её в стену. Меня трясло, я переживала, ничего не понимала и не знала, могу ли что-то предпринять? Должна ли? Зазвонил телефон. Подумав, что это Хим, я подскочила к нему, но это была всего лишь Херин.

- Привет, Шилла, братик дома? – наступила она сразу на больную мозоль.

- Нет, его нет, - сухо и строго отчеканила я.

- А когда обещал вернуться?

- Не знаю! – не выдержав, проголосила я. Херин была из самых близких людей мне последние несколько лет, почему я буду лгать ей или скрывать что-то? – Он сказал не ждать его до утра! Он не придёт ночью, и это уже не в первый, и даже не в десятый раз, Рин! А сегодня я видела, что Сора – та мамзель, которую любил Хим, - в Нью-Йорке!

- Дэнни тоже ушёл в ночь, Шилла, - тихо сказала она. Я замолчала. – Они ушли вместе. У них важные дела, Шилла.

- Дела? Неужели тебя не посещают мысли, что Дэн тоже может пойти к какой-нибудь дамочке? – Я видела сегодня наглядно двух друзей, процветающих и пользующихся всеми благами этой жизни. Чем Дэниэл и Хим отличались от Чунсу и Алекса? Они тоже были здоровые и взрослые самцы.

- Нет, не посещают.

- Потому что Дэн никого не любил до тебя! Потому что поблизости не живет женщина, ради которой твой муж готов был на всё! – Я едва не сорвалась на рыдания, но сдержала себя. Я была в подвешенном состоянии и не знала, что и думать. Что за дела могли быть у Хима с Дэном ночью? Один программист, другой юрист – ничто не может их связывать, кроме тех давних дней, когда оба они творили криминальные бесчинства.

- Что ты зациклилась на этой Соре! Дэн говорил, что видел её почти голой – ничего особенного. - Я в очередной раз поразилась, насколько скрытный и умеющий обманывать Дэниэл Бан разоткровенничался с женой. По-моему, он выложил ей буквально всю свою подноготную. Но Сору-то он где посмотреть успел? Шустрый у меня родственник.

- Рин, с тех пор, как он встретил тебя, у него все бабы «ничего особенного». В его объективность в данном вопросе я давно не верю. Я видела эту буржуйку! Она… она прям вот фея, Рин, самая что ни на есть такая, сказочно намарафеченная, аж дышать рядом беспокойно.

- Для Хима это всё не имеет значения. Он любит тебя, дурочка! Брат никогда тебе не изменит.

- Тогда почему он не со мной? Где он, Херин? – всхлипнула я, понимая, что сомнения потеснили ревность и поставили на чашу весов тревогу.

- Он с Дэном, не переживай. Мы увидим их утром, Шилл, верь в это, и молись за них. Всё будет хорошо. - На заднем плане раздался плач Бомми, и Херин, извинившись, пожелала мне доброй ночи. Ей было проще, у неё, что бы ни случилось, оставалась дочь от любимого мужчины, а что есть у меня? Ничего…

Я села на кровать, позвав к себе Тень. Раз сегодня рядом нет Хима, от которого я прячу свои напрасные девичьи волнения, то я могу вдоволь нарыдаться, чем и занялась, обнимая собаку. Умные глаза добермана грустно смотрели на меня, подставляя морду под поглаживание. Я ревела и ревела, пока грудь не заныла от тряски, а глаза не защипало. Когда я успела стать такой размазнёй? Это дико, это не похоже на меня. Поднявшись, я достала из мини-холодильника бутылку вина. Конечно же, Хим обнаружит пропажу, но у меня есть оправдание – разве он не заставляет меня нервничать и седеть раньше времени? Почему нельзя быть откровенным? Откупорив бутылку, я даже не стала доставать бокал, а легла на кровать, потягивая вино из горла. Было уже далеко за два часа ночи. Тени не понравился запах спиртного и она, потряся ушами, отползла и спрыгнула на пол, уйдя на свой коврик.

- Что, осуждаешь? – спросила я у неё. – Ну да, конечно, пить – плохо, а в одиночестве, так и вовсе алкоголизм. Но я не знаю, как дожить до того момента, когда опять увижу Хима… - Откинувшись на подушку, подобранную у подножья кровати, куда она срикошетила, я уставилась в даль незанавешенного окна. Свет я не включала. – Я ведь тоже без него не смогу жить, Тень. Существовать – может быть, но не жить… - Пригубив ещё вина, я вспомнила, кто воспитал меня непьющей. Джело. Из-за того, что его родители спились, он чуть ли не по рукам меня бил, когда я, несмышленый подросток, собиралась соглашаться и пробовать что-нибудь, что мне предлагали люди из моего тогдашнего окружения. На праздниках он не давал мне пить больше рюмки чего-либо, и за первый год наших отношений привил мне глубокое понимание того, что пить – плохо. Если бы не Джело, я бы скатилась куда ниже, и была бы сейчас неизвестно где. Но я бросила его, бросила ради Химчана, и он исчез. Я вообще не представляю, где он, как он, что делает. Если с ним что-то случилось – это и моя вина тоже. Или в первую очередь моя. Я не должна была так поступать с ним, но как было иначе – я не представляю. Я пыталась найти его, поговорить ещё хоть раз, но всё было тщетно… но я никогда не забуду его, свою первую любовь. У меня Джело, у Химчана – Сора. Я сопоставила их роли в наших жизнях. Ревнует ли Хим меня к Джело сейчас? Или понимает, что всё кануло безвозвратно? И является ли поводом для ревности моё раскаяние перед Джело, мои воспоминания о нем? Мы пережили с ним самое тягостное, самое ужасное, когда были как два бумажных кораблика в огромном океане. И всё же тогда мы смотрели в будущее и верили, что оно будет однозначно счастливым, безоблачным, у нас будет свой огромный дом, а в нём будет бегать много-много наших детей. Первого и единственного из которых я убила абортом добровольно. Сорвавшись, я вновь залилась слезами, так что когда бутылка заканчивалась, Тень вернулась меня успокаивать.

Занялся поздний ноябрьский рассвет, а Хима ещё не было. Пустая бутылка стояла на полу под моей свисающей рукой, а остановившийся взгляд следил за светлеющим небом. Я отключила будильник, поняв, что не в состоянии пойти в университет – до работы бы в себя прийти! А если Химчан не вернётся, то в себя приходить и не за чем. Я не знаю, сколько времени было, когда мой организм сдался и принял сон, как исцеляющий уход от действительности.

Меня везли на больничной каталке из палаты в реанимацию. На мне была голубо-белая больничная рубашка, но всё, что я замечала – это большой и круглый живот, выпирающий из-под неё. Он был таким объемным… таким беременным. И моим. Я не видела своего лица, но чувствовала улыбку безудержной радости, которая на нем появилась. Я положила ладони на живот, щупая его, тугой, баюкающий в себе ребёнка. Каталка ехала, будто сама по себе, и я даже не заметила, когда оказалась в чем-то вроде операционной, с кучей всякой аппаратуры. Неужели уже время для родов? Когда же успело пройти девять месяцев… я только сейчас вдруг поняла, что жду ребенка – и это такое счастье! Я обняла свой живот, плача от радости. В этот момент в помещение вдруг вошла мама. Моя мама! Боже, я хорошо помню её лицо, но повадки уже забыла, поэтому она как-то смутно выглядит, одетая в белый халат, чтобы её ко мне пропустили. Она смотрит на меня с любовью, заботой и лаской.

- Мама, мамочка! – Я не встала с каталки, боясь почему-то, что живот пропадёт. – Я… у меня будет ребенок!

- Дочка, но как же ты его будешь растить? – Она не называла меня Шиллой, потому что это имя появилось после её смерти. Какой смерти? Вот же она! Со мной. Почему ей кажется невозможным вырастить ребенка?

- Какая разница? Он будет… так разберемся!

- Подумай, ну куда он тебе? Ребенок! Нет-нет, тебе он не нужен! – Было так странно говорить об этом, когда будто я ещё могла избавиться от него! Мне ведь вот-вот рожать!

- Мама, как же не нужен? Я так хотела… я рожу его, обязательно, мы с Химом…

- Каким Химом? Где он?

- Он ждёт меня… он скоро будет…

- Рожать опасно! – Что-то незримо изменилось. Я перестала видеть мать, вместо неё звучал голос моей мачехи, и я не очень понимала, она где-то здесь или это всё ещё мама? – А если ты умрешь родами?

- Нет… ведь всё же хорошо… почему я должна умереть?

- Кто знает? Это вполне может случиться… лучше избавься от ребенка!

- Вы шутите! – крикнула я кому-то, обвивая округлый, такой драгоценный живот, в котором пульсировала жизнь. – Нет, нет, он появится на свет, появится! – Толчки подсказали, что начинаются схватки и я, согнувшись пополам, вскрикнула и села.

Вокруг была наша с Химом комната, а всё, что мне привиделось – было сном. За окном было светло. Толчок был всего лишь качанием кровати Тенью, решившей почесаться. Мои пальцы впились в покрывало, под которое я даже не забралась. Было жарко, я не приоткрыла окна перед сном, воздух пропах легким перегаром. Мои сновидения имели свойство часто быть слишком реалистичными, до того, что я даже чувствовала все руками в них, и на этот раз я ощущала свою беременность так явственно, что пустота перед животом показалась обрубленной конечностью. Где мой живот? Он только что был, я ждала ребенка, я собиралась родить его… судорожно трогая себя и хватаясь за талию, я никак не могла окончательно вышагнуть из сна и удостовериться, что никакой беременности нет, мне не хватало выпуклости и полноты. Но чем больше я это понимала, тем сильнее паниковала, желая вернуться в сон. Там была возможность осуществить мечту, а тут её нет… Поджав колени и уткнувшись в них, я застучала кулаками по простыне, по бокам от себя. Усыновление, суррогатное материнство – всё не то! Господи, какое же это было несравненное чувство, когда внутри тебя растёт дитя, твоё и твоего любимого. Но нет ни ребенка, ни Хима… я посмотрела на его пустую подушку, схватила её и, сначала обняв, как-то заполняя пустоту, передумала и принялась запихивать её себе под майку, имитируя живот. Круг получился достоверным, я закрыла глаза, обняв своё фальшивое брюхо, и затряслась. Не плачь, Шилла, не надо! Всё хорошо, однажды всё случится. Я водила ладонью по майке, натянутой подушкой, представляя, что это всё по-настоящему… Потом начала сжимать её, убеждаясь, что внутри пусто, это самообман, это мертвая ткань, набитая перьями, или каким-то поролоном. Слезы покатились по щекам.

Ключ повернулся в замке, я успела услышать, но не успела ничего предпринять. В комнате было достаточно светло, чтобы Химчан, открывший дверь, сразу охватил взглядом происходящее. Видя моё красное и припухшее лицо (запах спиртного он тоже почувствовал), Хим швырнул ключи в сторону, загрохотавшие от такого обхождения с ними по столу. Не разуваясь, он буквально прыгнул на кровать, хватая меня и притягивая к себе.

- Шилла, боже мой… - Между нами была подушка, застрявшая под моей майкой. Он потянул её, но я придержала подушку на месте, пытаясь убрать его руку. – Что случилось, что с тобой? Почему ты плачешь?

- Сон… мне приснился сон… - стало стыдно мне за то, что он всё-таки увидел, как мне иногда бывает плохо. Но он вернулся, и те нервы, что держали меня в ежовых рукавицах, расслабились. – Я ждала ребенка… а тебя не было… но ты вернулся, Хим, вернулся…

- Господи, что ж такое-то, - обнял меня он, целуя, поглаживая. – Когда же ты перестанешь страдать из-за этого, что мне сделать для тебя, скажи, что? – Я, в неведении, мотала головой. Я не могла точно сказать, что принесет мне облегчение. – Зачем ты пила, Шилл?

- Я боялась… что ты не вернешься… мне страшно было, и одиноко… а у меня ничего от тебя не осталось бы…

- Прекрати, прекрати сейчас же! – Не мучаясь больше, он разорвал майку, убрал из-под неё подушку, оставив меня в одних трусиках, и хорошенько встряхнул. – Мне нужна только ты! Ты! Ты! И всё! Никого больше! Пошли к чертям все эти дети, все твои мечты и грёзы. Хочешь, чтобы я был эгоистом? Я могу им быть! Клал я болт на твои прибабахи, Шилла! Даже если ты захочешь детей – я не позволю тебе их завести, ясно? Ни усыновлять, ни удочерять – никак! Не нужны они мне! Я хочу, чтобы у меня была ты, и чтобы никто не мешался под ногами, когда я хочу с тобой спать, смеяться, ссориться, гулять! Я хочу, чтобы ты любила только меня, и никогда не разменивала свою любовь на какую-то ещё! Это тебе ясно? – Я захлопала изумленными глазами. – Ясно?! – тряхнул он меня ещё, зло и мощно. Я кивнула. – Вот и заруби себе это на носу, прежде чем начнешь корить себя за какие-то мифические недостатки, потому что для меня они – достоинства! – У меня что-то с похмелья ещё вертелось на языке о Соре и том, где он пропадал, но я увидела его руку, которой он держал моё плечо. Она была перевязана, забинтована по периметру ладони.

- Хим, что с твоей рукой? – осторожно взяла я её, и ему поздно было её отдергивать. – Где ты поранился? Как?

- Неважно, ничего серьёзного. - И всё-таки я разглядела ещё большую, чем обычная, бледность его кожи.

- Что с тобой случилось? Где ты был?

- Как-нибудь расскажу, - не повел он себя так же несговорчиво, как обычно.

- Ты был с Дэном, - заметила я. Глаза Химчана сверкнули.

- Женская связь работает безотказно, да? – слабо улыбнулся он.

- Как я только раньше не догадывалась звонить Херин и спрашивать… Хим, чем вы занимаетесь?

- Хорошо… давай я расскажу тебе этой ночью? Мне нужно кое-что сделать до этого…

- Почему не сейчас? – придерживая его раненную ладонь, я поцеловала её пальцы, прижимая их к губам. Химчан провел не контуженой рукой по моему подбородку.

- Это не только моя тайна. - Не спрашивая, почему я не иду на учебу, он уложил меня, пристроив мою голову на своём плече и прижавшись всё в той же куртке ко мне, вообще раздетой. Неровности ткани, пуговицы и молния впивались в кожу, но я с упоением уткнулась в Хима. – Думаю, она должна стать и твоей, но для начала давай поспим немного? Я не спал всю эту долгую и мрачную ночь.

* ципао – китайские платья