Полтора метра счастья

Новый год

Наташа пробыла у брата недолго, и уехала ещё двадцать восьмого числа. Родители Херин тридцатого перебрались к Химчану и Шилле, уехавшим на недельный отпуск, и взяли на себя заботу о коте и собаке. Но Новый год они всё равно встретили с дочерью, её мужем и детьми, после чего, едва перевалило за полночь, собрались и попросили вызвать им такси. Дэниэл оделся и пошёл провожать тёщу с тестем. Посадив их в традиционный жёлтый нью-йоркский транспорт, адвокат закурил, глядя, как падает медленно с неба редкий снег, поблескивая недолговечным серебром. В распахнутом длинном пальто, задрав голову, он простоял так, пока сигарета не истлела до самого фильтра. Гуляния в городе были в самом разгаре, Манхэттен пел, плясал, праздновал, пил и купался в раздолье, отмечающие и празднующие проходили, смеясь и хохоча, вдоль домов и машин, толкаясь на узких для такого случая тротуарах. Дэниэл не мог сказать, что совсем не разделял общего веселья, но на душе было другое настроение. Впервые за много лет у него был такой спокойный и малолюдный Новый год. И впервые он не мог исполнить главного желания своей любимой женщины. Он перестал быть её волшебником, всемогущим защитником, а ничего более позорного для себя Дэниэл и представить не мог. Как такое случилось, что Рин не может на него во всём положиться, и её невысыхающие из-за Сандры слёзы, которые она умудряется прятать и не показывать, никак не останавливаются, потому что он бессилен? Он не может помочь. Ни жене, ни дочери, а соответственно и себе. Окурок отлетел в урну, стукнувшись о металлическую стенку и брызнув внутри фонтаном оранжевых искр.

Поднявшись обратно, Дэниэл нашёл свет выключенным везде, кроме прихожей и детской. Посуда была составлена в раковине на кухне. Потушив лампу в прихожей, разувшись и умывшись, мужчина подкрался к порогу комнаты, манившей его, как маячок. Сандра спала в колыбельке, Бомми в своей кроватке, Херин, в велюровой лиловой пижаме, накрывшись пледом, только-только легла на диван, но её сомкнутые усталые веки показывали, что она уже на подходе ко сну. Дэниэл стоял и не мог сдвинуться, любуясь своими любимыми девчонками. Кто-то мечтал о сыновьях, возможно, но ему было так тепло, так сладко в своей семье, если бы всё не омрачало здоровье Сандры. Но это не вина ребёнка, это вообще ничья вина, а если кто-то и ответственен, то только он – Дэниэл, это ему пришло в голову так быстро завести второго ребёнка, не дав организму Херин набраться достаточного количества сил.

Ему и самому хотелось спать, но уйти вот так от своих самых родных и близких созданий он не мог. Покосившись на диван в зале, который ещё не застелил на ночь, Дэниэл пошёл за матрасом, который выдавал Химу с Шиллой. Притащив его сюда же, в детскую, тихо-тихо, бесмушно, не выключая ночника над колыбелькой Сандры, он осторожно постелился возле дивана, на котором дремала Рин. Раздевшись, он прилёг на него, накрывшись одеялом, и дотянувшись до руки жены, лежавшей возле щеки, поцеловал её. Ресницы дрогнули, и глаза молодой матери открылись. Соображая, от чего проснулась, и что её побеспокоило, Рин увидела Дэна и улыбнулась. Он ещё раз поцеловал тыльную сторону её ладони, уже взяв в свою руку.

- Прости, что разбудил, - прошептал он. Супруга посмотрела вниз, с дивана, и обнаружила матрас. Потерев глаза, она сказала таким же неуловимым шепотом:

- Ты что, на полу спать собрался?

- Говорят, что как Новый год встретишь – так и проведёшь. – Дэниэл провёл второй рукой по волосам Рин, зачаровано разглядывая её, словно в первый раз, любуясь каждым локоном, её чертами, ровными бровями и аккуратными ушками. В тёплых отсветах ночника, смягчающих и мирных, ему чудилось, что он только что влюбился в эту женщину, настолько она покорила его в эту секунду. И так было уже тысячи раз, тысячи мгновений, которые он не мог бы сосчитать. Он любил её постоянно, окончательно и словно заново, так свежи ежедневно были его чувства. – Я хочу провести год рядом с тобой, Рин, держа твою руку в своей, - сказал он. И без того сентиментальная, переживающая каждую минуту по весомому поводу – за жизнь дочери, Херин, не издав ни звука, не удержала одинокой слезы, сбежавшей из уголка глаза и быстро скатившейся до подбородка.

- Милый, - протянула она свободную руку и обняла мужа за шею, свесившись с дивана и прижавшись к нему. – Я люблю тебя. Очень тебя люблю.

- И я тебя люблю, родная, - обнимая её, Дэниэл и не заметил, как они поцеловались, и Рин вдруг соскользнула к нему на матрас. Но их близость не имела интимного продолжения. Оказавшись бок о бок, они уютно примостились в тесноте, обвивая друг друга руками и ногами. Рин потёрлась носом о его подбородок, вдыхая табачный запах. – Прости, я покурил и забыл чем-нибудь закусить…

- Не надо. Я люблю и этот запах тоже, - поцеловала его в губы она, - потому что он часть тебя.

Захватив жену в крепкие объятия, Дэн целовал её макушку, лоб, скулы, пока она не уснула второй раз, расслабленная и счастливая. Какие бы проблемы их ни тревожили, что бы на них ни наваливалось, пока они вместе – им всё по плечу. Пальцы Рин в его ладони обмякли, волнения утихли. Над их головами прозвучало причмокивание Сандры, а Бомми, как обычно, спала беззвучно и незаметно. Прирождённая разведчица. Улыбаясь, Дэниэл уснул и сам.

Но под утро возле него зашевелился мобильный телефон, стоявший на беззвучном режиме почти постоянно. Моментально среагировав на звук, Дэн нащупал трубку и поднёс к глазам. Звонил Хосок, но здесь поднять было невозможно, не разбудив всех. Юрист посмотрел на своё левое, онемевшее плечо, на котором сладко высыпалась Херин. Он не может её побеспокоить! Это преступление. Одной рукой он сбросил вызов, и увидел, что в чате золотых куча сообщений. У него было несколько подобных чатов: один вмещал абсолютно всех золотых, другой тех, с которыми он наиболее часто и близко общался, третий состоял из тех золотых, которые считались как бы руководящими и главными, в нём не хватало лишь Лео, далёкого от технологий и средств связи. Там был даже мастер Хан, но не он. В этот раз сообщениями наполнился тот чат, что включал самых близких друзей: Джереми, Шейка, Хосока, Химчана. Разговор начал около часа назад Джей-Хоуп, но, не получив ответа, видимо, принялся названивать. Сколько же было времени? Дэниэл посмотрел на циферблат. Восьмой час утра, не так уж поздно. Что же такого случилось? Он принялся вчитываться в состоявшуюся беседу, где вовсю болтали сеульские золотые, у которых уже было девять вечера, и молчали они с Химчаном, думавшие, что заслужили отдых и могут отвлечься от постоянных дел по спасению мира хотя бы в ночь с тридцать первое декабря на первое января. Но не тут-то было.

Началось всё с поздравлений с Новым годом, наступившим в Сеуле на четырнадцать часов раньше, чем в Нью-Йорке. А потом Джей-Хоуп сообщил, что у них там заарканенный наёмник с Утёса богов, судьбу которого нужно решить как можно быстрее. Убивать его, как врага, или попытаться использовать? Без Дэна он не смел объявить приговор, и просил приехать главаря, чтобы обсудить большим собранием, как быть с пленником? «Приехать в Сеул? Как можно быстрее? Да ты с ума сошёл» - написал в чат адвокат. «Я сойду с ума, если мне придётся одному тут ломать голову, как поступить с Эвром. Ты нужен здесь, Дэн!» - отозвался Хосок. «У меня тёплая постелька, нарядная ёлочка и сладкий сон, я не хочу ничего решать, я хочу лепить снежки и кататься на санках» - сопроводив сообщение придурковатыми смайликами, отправил его Дэниэл. «Дядя, не охреневай, поднимай свой зад и гони в аэропорт» - подбодрил Хосок. «У меня под боком Рин спит, я не могу встать» - получил он на свой призыв. «Мы тут все не о древесную кору по ночам трёмся, что теперь, из-под одеяла вообще не вылезать?» - поинтересовался Хоуп. «Первого января можно и не вылезать» - угрюмо написал Дэниэл, но не добавил каких-либо смайлов, поэтому о его настрое оставалось догадываться. «Поддерживаю, - вклинился Шейк, - я бы не вылезал числа до десятого». «Вылезать стоит хотя бы для того, чтобы влезть снова» - заметил Джереми. «Молодцы, у вас почти получилось сделать так, чтобы я забыл, о чём шла речь, - написал Хосок, - но всё-таки, мы соберёмся всей бандой или нет?». Дэниэл застыл с неподвижным пальцем, переставшим нажимать на буквы и складывать их в слова. Это его обязанность, он предводитель, и судьба пойманного наёмника, очень опасного и умелого – это не шутки. Но отъезд снова расстроит Херин. Однако с Сандрой пока всё нормально, и он не должен сильно задержаться в Южной Корее. В личные сообщения, тет-а-тет, написал Химчан: «Если хочешь, я поеду». Дэн вздохнул. Смог бы брат принять правильное решение, сделать верный выбор? Стоит ли ему начать уступать главенство, чтобы тот привыкал, на всякий случай, управлять золотыми? «Нет, я не хочу даже думать об этом, я не должен допускать и мысли, что мне есть на кого свалить мои обязанности и заботы. К тому же, есть и более серьёзная причина, по которой Химу туда нельзя» - подумал Дэниэл и написал кузену: «Ты в международном розыске, в Корее тебя мигом сцапают, не забывай. Так что, всё в порядке, я слетаю, не беспокойся». Это не была жадность до должности, это не было жаждой власти, просто мужчина привык нести ответственность, взявшись за что-то, раз и навсегда он принимал на себя обязательства, и никогда от них не отклонялся. Тем более не собирался заставлять кого-то рисковать, если сам способен был провернуть полёт безболезненно. Для всего, кроме нервов Херин.

«Кстати, - опять всплыл Хосок в общем чате, - а вы знаете, как будет на английском банда Бана?». «Не начинай» - написал Шейк. «Gang Bang*!!!!» - с рядом скоб-улыбок проорал Хоуп. «Если быть точным, - поправил Джереми, - то всё-таки будет Bang’s gang». «Напомни, почему ты до сих пор мой друг?» - завершив вопрос смайлом с закатившимися вверх глазами, спросил Джей-Хоуп. «Потому что я дороже новых двух» - козырнул частью поговорки господин Юнг. «Нудел бы поменьше – вообще б цены не было, - взгрустнул Хосок, но тотчас оживился, - ну так что, элитарий манхэттенский, тебя ждать или да?». «Каннамская богема, кто б говорил? Сейчас закажу билеты в интернете на какой-нибудь дневной рейс» - подытожил Дэн и, выйдя из чата, полез в браузер. На сайтах касс, где можно было зарезервировать билет, писали о переносе большинства перелётов из-за надвигающейся метели и крупных снежных заносов. Самый ближайший рейс на Сеул обещался едва ли не следующим утром. Дэниэл заулыбался, продолжая не шевелить половиной тела, чтобы не беспокоить жену. Если он не в силах противостоять обстоятельствам, то за него это делает погода. Хоть кто-то встал на его сторону!

И первого января они всё-таки выспались. Спали до упора, пока не проснулась Сандра, потребовавшая плачем еду. Херин автоматически поднялась, не разлепив век, аккуратно достала дочь из колыбельки, села с ней на диван, действуя инстинктивно и до конца открывая глаза в процессе кормления. Девочка ухватилась за материнскую грудь и притихла. Дэниэл потянулся, наблюдая за этой картиной. Даже больше – это была его икона. Может, кому-то нужны религии и святыни, а у него есть своя, на которую можно молиться, которой можно поклоняться. Он поймал довольный взгляд жены, тоже засмотревшейся на него. Он лежал и смотрел на неё снизу, она сидела и глядела на него сверху. В тихом безмятежном утре этого взгляда было достаточно для того, чтобы передать всё испытываемое, всё ворочающееся в сердце, переполненном неохватной любовью.

- Папа, - послышался голос Бомми с другой стороны. Дэн повернул голову. Старшая дочь встала в кроватке и терпеливо ждала, когда и на неё обратят внимание, но, не дождавшись, заговорила. – А мы кушать будем?

- Конечно будем, сладкая, - стал подниматься мужчина, с сожалением скользнув взглядом по груди Рин, предназначенной в этот раз не для него. Натянув штаны, он вытащил Бомми из-за поручня. – Пошли готовить завтрак, заяц. Будешь помогать бате? – Бомми радостно кивнула. Помогать бате ей безумно нравилось.

***

Хим отложил телефон, но какое-то время мы всё равно не могли заснуть, хоть и пришли в номер около пяти утра, встретив Новый год в ресторане, с другими постояльцами Горного дома Мохонк, и проспав с тех пор часа два.

- Дэн всё-таки полетит в Сеул, - вздохнул он. Привалившись на подушку Хима, я видела всю их переписку; к счастью, от меня больше ничего не скрывали, и я была в курсе золотых дел мужа. Однажды, так давно, будто это было в другой жизни, меня пробовали пытать, чтобы я сдала Химчана, но я не сказала ни слова. От порезов на руке остались тонкие шрамы, а ко мне осталось безусловное доверие. Ребята знали, что даже под страхом смерти я бы не выдала их, тем более, у меня не было того, чем можно шантажировать другую какую-нибудь женщину – детей.

- Но он был прав, ты бы и не мог вместо него. Тебя там только и ждут.

- А каково Дэну? А Рин? Хосок мог бы и сам решить, тоже мне, велика важность – жизнь наёмника…

- Ну да, он не котёнок или щеночек, - шутливо, но тем не менее разделяя позицию Хима, что животные заслуживают большей жалости, сказала я. – Может, Хосок действительно не знает, как поступить? – Я говорила о человеке, которого знала чисто теоретически и мельком по фотографиям. По общению же в чатах я создала себе о нём определенное представление. Нечто легкомысленное и постоянно юморящее.

- Да всё он знает, просто соблюдает дисциплину и субординацию. Положено, чтобы последнее слово было за главарём из нашего рода, вот и не нарушают вековые традиции.

- Традиции – это круто, - принялась рассуждать я, - спору нет, бывают глупые и необоснованные, но существуют и такие, которых хочется придерживаться. Они придают всему какую-то весомость, некий загадочный смысл.

- Любишь ты всё приукрашивать, - улыбнулся Химчан, обняв и притянув меня к себе.

- Иногда полезно. Есть в жизни моменты: некрасивые, тусклые, противные. Если смотреть на них на такие, какими они и являются, то недолго разочароваться, загрустить, приуныть. А можно самим для себя воспринять их иначе, придумать что-то, добавить, на что-то закрыть глаза, и всё станет ярче, приятнее, интереснее. Разве не правильно?

- Правильно, кнопка, абсолютно правильно. Неизвестно, создал этот мир кто-то или он создался сам из хаоса, в любом случае, теперь он в руках людей, и если мы опускаем руки вместо того, чтобы наводить порядок, то улучшений больше ждать и неоткуда.

- Вот именно! Поэтому традиции – это круто, - повторила я, захихикав. – Давай собственные придумывать? Мы уже третий Новый год вместе встречаем, а у нас до сих пор никакого собственного таинства, какой-нибудь символической церемонии, которую надо было бы соблюдать! Что-то такое, что можно было бы делать, а окружающие бы не понимали и думали: «Вот чудаки!».

- Ну, давай теперь каждый Новый год отмечать в Мохонке? Чем не странность, торчать в номере без телевизора и не смотреть ни одну новогоднюю передачу?

- Нет, тут с разнообразием лучше. То в центре Нью-Йорка, то дома, то в каком-то отеле, то с друзьями, то вдвоём, то с роднёй… - сказала я, и замолчала, подумав о том, что у меня-то родни не было никакой. Семейный праздник всегда подразумевал Дэниэла и Херин, их дочек, родню Хима, одним словом. У меня кроме него вообще никого не было. Он понял моё молчание и прижал крепче, поцеловав в висок.

- Мы соблюдаем главную традицию, утерянную большинством современных людей.

- Какую? – стало любопытно мне.

- Храним супружескую верность. – Я сама вжалась в него теснее, положив голову на грудь и широко улыбнувшись. Взяв его руку, я переплела свои пальцы с его. Это было правдой. Мы ни разу не изменили друг другу. Не только за время брака, но и за те два года ожидания, что ему предшествовали. Не знаю, как Хим, а я даже в мыслях всё это время не хотела никого, кроме него. И иногда мне было стыдно за те подозрения, которые бродили во мне какое-то время по поводу Соры. Я должна была сильнее доверять Химу, я должна была чувствовать его любовь, и любить сильнее, ведь сомнения в любимом человеке, если они безосновательные, унижают обоих, но в большей степени того, кто сомневается. А как говорила Джейда, моя многоопытная подруга, умеющая быть спокойной и плевать на чьи-либо попытки поколебать её счастье: «Ищут улики измен и поводы придраться те, кто хочет расстаться. Кто расставаться не хочет – сидит и помалкивает, прикидываясь слепым и глухим, если надо». Уж она-то говорила со знанием дела, ведь Санха, любящий её и, я думаю, тот, кто никогда и ни за что её не бросит, не хранил ей верность ни раньше, ни, подозреваю, сейчас. И всё же редко встретишь более гармоничную и удовлетворенную друг другом пару, чем они. Почему-то в их случае мне не казалось, что измена – нечто страшное. Джейда когда-то работала проституткой, как и я, и прямо под носом Санха уезжала с клиентами, и он всё простил и забыл. За тот период жизни она, откровенно говоря, затрахалась, так что теперь её больше прельщало душевное тепло, нежели физическое, а вот темперамент Санха не угас, и вряд ли угаснет в ближайшие лет десять, поэтому, наверное, Джейде даже спокойнее, когда её лишний раз не трогают. Но это был уникальный случай, когда подобные отношения виделись мне нормальными. Я вспомнила разговор в кабинете Дэна на Рождество. Для них с Рин я не приемлю измен, потому что она никогда не сможет пойти с другим мужчиной, переспать с кем-либо кроме Дэна, поэтому и он не имеет права ходить налево. – О чём так глубоко задумалась? – оторвал меня от обмусоливания чужой личной жизни Хим.

- О верности. Стало интересно, в самом деле, как много людей на свете прожили жизнь в браке без единой измены?

- Наши родители, - сказал Хим, и поправил себя: - Мама и папа Рин. Я уверен. Отец сам как-то признавался мне, а о матери трудно подумать иное…

- Тогда спасибо им, что показали тебе положительный пример.

- Мне кажется, что выживи моя родная мать… - начал Хим с трудом, но переборол себя, хоть эта тема и давалась ему всегда тяжело. – Выживи она и найди её Джунвон, мой родной отец, они бы тоже прожили счастливую и верную жизнь. Поэтому дело не только в воспитании, но и генетической предрасположенности.

Я подумала о брате Джунвона, отце Дэна, непорядочном и гулящем прокуроре, который был из той же семьи, и той же крови. Но не стала ничего говорить. Мне хотелось верить, что не всегда генетика оказывает решающее влияние.

Мохонк был удивительно красивым местом, из которого не хотелось уезжать. Ещё индейские племена дали ему название, которое означало «озеро в небе», правда, какие именно индейцы тут обитали, я была не в курсе. Химчан во время многочисленных прогулок рассказывал мне что-то о вражде ирокезов и делаваров, населявших некогда штат Нью-Йорк и берега Гудзона, но кто же именно дал Мохонку имя – племена с ирокезским языком или алгонкинским, я не поняла. Мне хоть и было интересно, но смотрела я внимательнее, чем слушала, пялясь во все глаза на окружающую красоту и представляя, как с воинственными кличами, держа в руках томагавки, неслись здесь когда-то коренные народы Америки, не подозревая, что их земля когда-то окажется захваченной и переделанной, и на неё ступят два типа из далёкой-далёкой Страны Утренней Свежести.

Озеро хоть и не вливалось в небо в действительности, но завораживало ледяными контурами крутых скальных берегов, покрытых заснеженными деревьями. Замёрзшее, оно всё же не промерзало до такой степени, чтобы ходить по поверхности, и предлагающаяся среди прочих зимних развлечений рыбалка разрешалась только с пристани и специально отведенных под это мостиков. Хим, естественно, рыбачить не ходил. Есть рыбу он мог, но убивать своими руками – нет. Иногда он подумывал над тем, чтобы стать вегетарианцем, обсуждал это со мной. Говорил, что тот самый Хосок с юности питается только растительной пищей, и служит хорошим примером, потому что ещё никогда не жаловался на не проходящее чувство голода или слабое здоровье. Я честно призналась, что не смогу составить компанию в этом деле, потому что люблю питаться вкусно, сытно и без разбору. Да, мне тоже жалко зверят, я никогда не повешу на себя натуральный мех и не смогу пройти мимо бездомного животного, не накормив его, но есть только овощи, зерно и фрукты? Нет, это выше меня.

Вокруг озера были резко возвышающиеся, но не занимающие обширного пространства горы, они буквально плотным кольцом окружили водоём, а потом обрывались и дальше шли плоские равнины, до самого горизонта, где вновь начинали виднеться хребты. Самая крутая вершина расположилась напротив здания гостиницы, на другом берегу озера, её даже было видно из окна нашего номера, мы специально взяли этаж повыше, чтобы далеко глядеть. На этой вершине стояла башня-мемориал в честь одного из основателей курорта Мохонк, какого-то там квакера** столетней давности. Все эти территории принадлежали его семье, часть из них эта семья передала в собственность заповедника, граничащего с курортом. Гуляя туристическими тропами, мы с Химом видели метки, сообщающие о том, что это линия разделения гостиничного комплекса и природного заказника.

Я не знаю, сколько километров мы прошли за эти дни, но мне кажется, что намотали под сотню, возвращаясь уже по темноте с гудящими от усталости ногами. Повсюду, в снегу, стояли небольшие деревянные беседки, увитые зажигающимися в сумерки гирляндами, поэтому торопиться не приходилось, заблудиться было трудно, а любоваться и ночными прелестями тоже хотелось неимоверно. Потом мы ещё шли на каток, а после в бар, где хватало одной порции ирландского кофе***, чтобы меня срубал сон. Утро начиналось с посещения бассейна или спа, лёгкого завтрака, а затем мы опять шли изучать окрестности. На одной из тропинок нам попался олень, испуганно скрывшийся, стоило попытаться подойти поближе. Когда он убежал, я восторженно верещала и прыгала, как ребёнок. Никогда не бывала так близко от подобного животного в его естественной среде обитания. Мохонк, в самом деле, напоминал весь наш отпуск волшебную заветную страну, куда можно попасть только по пропускам с разрешения верховного мага. Старинную постройку гостиницы легко было принять за замок, чем она в своём роде и так являлась, вся из камня и дерева, протянувшаяся вдоль озера на полмили****.

Когда пришла пора уезжать, и мы собрали вещи, я всерьёз задумалась над предложением Химчана, чтобы Мохонк стал нашей новогодней традицией. Возможно, сюда надо будет заманить и Дэна с Рин, если у них будет время, и с девочками всё будет в порядке. Не каждая мать рискнёт повезти слабенькую дочку в глушь, где до ближайшей хорошей больницы не меньше часа езды. Но вдруг случится чудо, и Сандра станет здорова? Это было моим главным желанием. Я перестала просить высшие силы послать мне беременность и оплодотворяемость, я теперь просила только о благополучии Сандры, о том, чтобы Бомми тоже росла крепкой, и о том, чтобы у наших Банов всё было прекрасно. Мы-то с Химом что? Мы сами справимся, это я уже поняла. Мы в ответе только за самих себя, и эта самостоятельность придавала нам огромные силы.

Возвращение на работу и первый рабочий день всегда заставляли меня чувствовать себя немного дурочкой. Отвыкаешь от привычного распорядка, выбиваешься из ритма, словно вникаешь заново и тормозишь. Я не опоздала, но когда вошла в ресторан, переодевшись в форму администратора, минут пятнадцать искала, как себя применить, пока не стала постепенно раскачиваться и воспроизводить знакомые действия. Отнеся заказ от очередных посетителей поварам, ко мне подошла Элис, с которой мы ещё во входе поздравились с Наступившим. Впрочем, мы и первого января обменивались поздравительными сообщениями. Наша дружба окрепла за последний год.

- Шилла, а у нас новенькая на кухне, - поведала она мне, - не знакомилась ещё?

- Нет, даже не знала об этом. И как она?

- Твоя землячка, по-английски говорит плохо, - с сожалением развела руками Элис.

В этот момент из внутренних помещений появился Джереми и, найдя меня глазами, защищёнными стёклами узких очков, не окликая, едва кивнул, призывая подойти. Я извинилась перед Элис, и пошла к нему, а он пошёл обратно, в связи с чем я поняла, что надо следовать за ним. Вы вошли в его кабинет, находившийся за кухнями, хотя туда и вёл отдельный коридор, отделявший служебные помещения от банкетных залов, что снимались под заказ.

- Закрой дверь, пожалуйста, - сказал Джереми и сел в директорское кресло. Я закрыла, и он указал на кресло напротив.

- Я постою, если можно, - попросила я. Когда-то у меня получалось быть фамильярной с мужчинами постарше, теперь уже нет.

- Как хочешь, - разрешил начальник. – Вчера мы с Дэниэлом вернулись из Сеула… Химчан тебе говорил что-нибудь?

- Ну, я примерно представляю, для чего летал Дэн… дело в каком-то наёмнике?

- Да, именно, - не удивляясь моей осведомленности, продолжал Джереми. – Было решено, что наёмник присоединится к нам. И теперь он тоже золотой.

- А так можно? – изумилась я.

- Хим же тоже раньше был вольным стрелком, - ухмыльнулся господин Юнг. – Значит, можно. В любом случае, что тогда, что сейчас – это решения Дэна, и он считает правильным поступать так, а наша задача помогать ему, а не спорить.

- Наверное, у него есть причины так поступать? Наёмник проявил себя как-то, что заслужил доверие?

- Шилла, - вздохнул Джереми, поднявшись, - как алхимик, которым меня иногда называют, я бы должен верить в то, что вещество способно коренным образом менять свой состав и трансформироваться качественно, вплоть до того, чтобы из медянки становиться золотом. Но я всего лишь химик, и банальные законы химии, а с ними и законы жизни гласят, что если смешать в равных пропорциях говно и мёд, всё равно получится говно. Более того, даже если в чан с мёдом добавить ложку говна – мёд будет испорчен. О каком доверии наёмнику можно говорить? Ты знаешь, что такое Утёс богов?

- Нет, - честно призналась я. Надо будет у Хима спросить.

- У нас нет причин доверять ему, но он может быть полезен, - не рассказывая мне и не объясняя подробностей, продолжил Джереми. – Наше дело за ним приглядывать и держать его под контролем. А для контроля… - он подошёл к двери, взявшись за ключ, который я повернула по его просьбе. – Мы привезли вместе с ним его девушку. Он вроде бы её самозабвенно любит, поэтому за ней тоже нужен глаз да глаз. Я взял её в наш ресторан, чтобы удобнее было присматривать. Могу ли я рассчитывать на тебя, что ты возьмёшь её под свой патронаж?

- Я? – поразилась я, приложив руку к груди. – Конечно, на меня можно рассчитывать, но справлюсь ли я? Что я должна буду делать?

- Ничего особенного, не выпускать надолго из вида, войти в круг доверия, подружиться? Ты же дружелюбная девушка, тебе не составит труда найти общий язык. Идём, я вас представлю друг другу. – Джереми открыл кабинет и снова двинулся вперёд, а я за ним. На этот раз мы прошли коридором, но вышли не в главный зал, а свернули на кухни. Весь персонал я хорошо знала, поэтому сразу же глазами выделила новенькую. Она тоже подняла на нас взгляд, отвлекаясь от уроков одного из наших поваров, который тщательно объяснял ей этапы приготовления какого-то блюда. Джереми подозвал её жестом руки, и она приблизилась, чуть выше меня, пухленькая, неприметная и растерянная, хотя в глазах было скорее ожидание, а не страх. Было что-то в её сжатых кулаках волевое, а в открытом круглом лице беззлобное. Несмотря на то, что она была на первый взгляд совсем некрасива, мне она понравилась до того, как произнесла хотя бы слово. – Вот, это управляющая залом – Шилла, сегодня её смена…

- У меня теперь шесть смен подряд, - вставила я, улыбнувшись.

- Замечательно, - кивнул Джереми, не вникая в график, - она знает в совершенстве английский и корейский, - поведало начальство обо мне, - если будут вопросы – обо всём можешь спросить у неё. Оставляю вас, у меня много дел, - откланялся он и пошёл прочь от горячих плит и поднимающегося от них пара. Вытяжки работали во всю мощность, чтобы в помещении не скапливалась влага, чтобы не было слишком жарко, чтобы не оседала нигде копоть.

- Приятно познакомиться, - поклонилась мне девушка, моя ровесница, или чуточку моложе. – Меня зовут Анджелина.

- Анджелина? – округлила я глаза, смотря на чистокровную кореянку. – Это… твоё родное имя?

- Нет, - засмеялась заливисто она, - но раз уж я сменила страну проживания, то решила сменить и имя. Оно куда как лучше подходит к Штатам.

В общем-то, как и я, подумалось мне, хотя у меня псевдоним родился ещё давным-давно в Сеуле.

- Что ж, Анджелина, значит, будешь помощником повара?

- Когда-нибудь, наверное. Готовлю-то я хорошо, но вот красиво заворачивать, то есть, дорого, чтобы выглядело по-ресторанному – пока не умею, только смотрю и учусь, как нарезают. Но я и посуду мыть могу, не сидеть же без дела?

- Нет, если тебя взяли на должность помощника повара…

- Помощник, повар, посудомойка, какая разница? – махнула она. – Плохой работы не бывает, всяко лучше безделья.

Я улыбнулась, одобряя жизненную позицию. Интересно, что бы она сказала о профессии проститутки? Может, иногда безделье всё-таки лучше?

- А… ты приехала в Штаты в поисках хорошей жизни? – прикинулась я неосведомлённой. – Или ещё какие-то причины?

- Я приехала с… парнем своим, - почему-то заняло у неё некоторое время подобрать подходящее слово. – Он поехал, и я за ним. – Надо же, совсем как я три года назад.

- Да, когда любишь – по-другому и нельзя.

- Это точно, - закивала Анджелина. – Мне кажется, что жизнь и любовь даются только один раз, и если потеряешь, то больше не получишь. Это не деньги, или работа, или дом, это что-то особенное.

Снова согласившись, я пожелала удачи в первый рабочий день, и вернулась к своим прямым обязанностям. Очередной год обещал быть интересным.

Примечания:

*gang bang – раздел порно с жёсткими групповухами

** квакеры – протестантское христианское движение, зародившееся в XVII веке

*** традиционно добавляется виски

**** миля – около 1600 метров, полмили – около 800 метров соответственно