Полуночная роза

Глава 17

Эрин, проснувшись в кольце обнимающих ее рук, не сразу сообразила, где находится. Столько разных спален сменили они за последние недели… Наконец поняла: они дома.

Дома.

Это слово казалось ей столь же непривычным, как и все, что ее окружало.

Роскошная обстановка спальни радовала взор.

Сегодня она находится в своей спальне, а не в его, с удовлетворением отметила Эрин.

Накануне, после их возвращения, она хотела поехать навестить мать, но было уже слишком поздно, а она так устала с дороги. Пока Энни и Эбнер распаковывали вещи, они с Райаном безмятежно проводили остаток вечера вдвоем за ужином.

Эрин была немало удивлена той радости, с какой их, и в особенности Райана, встретили слуги. И не только их собственные, но и все остальные. И он тоже не скрывал своей радости. Как это было не похоже на атмосферу тревоги и страха в доме Закери.

Она повернула голову к спавшему Райану. Каким-то непостижимым образом в нем уживались два разных человека. Временами он казался таким сдержанным и неприступным, что было трудно представить его другим — пылким и нежным, каким он становился в минуты близости. Если б он всегда оставался «другим» — с какой бы легкостью она отдала ему свое сердце. Это могло случиться очень скоро — сегодня, сейчас, в это раннее тихое утро. Но Эрин знала: ничего подобного не произойдет. Он недвусмысленно дал понять, что каждый из них имел свои собственные основания для заключения этого союза. Однако о любви даже не упоминалось. Поэтому она никогда не проявит слабости, не станет полагаться на чувства.

Чтобы не будить мужа, Эрин осторожно высвободилась из его объятий и, стараясь не шуметь, подошла к окну. Чуть отодвинув штору, она стала смотреть на изумительный пейзаж за окном. Вдали виднелась река, а посреди парка — интригующий лабиринт. Высота живой изгороди, окружающей его запутанные переходы, достигала футов десяти.

В целом весь пейзаж живописностью напоминал театральную декорацию, изображающую восход. Первые лучи солнца заставляли воды реки сверкать золотом, искриться зеленью изумруда. Любуясь сказочной картиной, Эрин не могла удержаться от эгоистичного желания: ей захотелось, чтобы они навсегда остались в этом уединении, одни во всем имении. Когда Виктория Янгблад вернется из Европы, все может измениться. Теперь, после окончания их собственного турне, ее мысли обратились к этой неизбежной встрече. Те впечатления, которые она получила от общения с тетушкой Софией, и желчные тирады Кэролин Мэннинг — все это свидетельствовало о том, что знакомство с матушкой Райана будет не из приятных.

Голос мужа нарушил течение ее мыслей.

— Если дернешь за тот шнурок, что рядом с тобой, Эбнер принесет нам кофе.

— Извини. Я не хотела будить тебя.

Эрин дернула шнурок и пошла надевать халат. Теперь она носила прозрачный пеньюар, купленный Райаном в самом начале их путешествия. Это был его подарок — взамен разодранной в клочья муслиновой мантии.

Райан встал и направился к двери, ведущей в гостиную. Эрин, не удержавшись, залюбовалась его прекрасным телом — налитыми, как у античной скульптуры, ягодицами, твердыми, точно камень, бедрами. Он сказал, что никогда не спит в ночной сорочке, так как любая одежда стесняет свободу движений. Несмотря на уговоры последовать его примеру, Эрин отказывалась спать обнаженной. Она чувствовала себя неуютно, оставаясь нагой после завершения любовных игр — ведь с этого момента между ними всегда вырастала невидимая стена отчуждения.

— Скажи Эбнеру, что мы будем завтракать внизу. Я уже как-то привык…

— Я бы хотела сегодня навестить маму, — напомнила Эрин.

Она удивлялась, что он мог преспокойно стоять обнаженным посреди гостиной, когда в любой момент сюда могли войти слуги.

— Да, конечно, — кивнул Райан. — После ленча. А утром я покажу тебе угодья. Пора познакомиться с нашими владениями. — Заметив, с каким восхищением она смотрит на лабиринт, он улыбнулся: — Я проведу тебя через него. Кто не знает дороги, тот обязательно заблудится. Если задумаешь спрятаться от меня, то знай: ничего не получится. Даже не пытайся, — добавил он, подмигнув, и проследовал в свою спальню, находившуюся рядом с гостиной.

Эрин подивилась его хорошему настроению. За минувшие несколько дней Райан, казалось, отдалился от нее еще больше. Хотя ей не нравилась отчужденность, установившаяся между ними, она не представляла, каким образом ее преодолеть. Да и гордость не позволяла сделать шаг навстречу… Возможно, настроение Райана улучшилось просто потому, что он вернулся домой.

Когда они допивали кофе, вошла немолодая женщина, которую Эрин раньше не видела. Женщина, почти вплотную подошедшая к ней, держалась с демонстративной независимостью. На ней было серое платье с длинным белым передником, но в отличие от прочей прислуги она носила еще и белый тюрбан. Служанка не произнесла ни слова — просто стояла рядом с каким-то листком в руке.

Завтракали в специально отгороженном закутке, с восхитительным видом на сад. С потолка свешивались корзины с разноцветными петуниями и геранями; в окно же лились потоки солнечного света. Сидеть в этом необыкновенно уютном местечке казалось сплошным блаженством — пока не появилась женщина в белом тюрбане. Эрин смущало ее странное поведение; не зная, как реагировать, она вопросительно посмотрела на Райана. Женщина явно чего-то хотела, причем именно от нее, от Эрин.

— Это Элиза, — сказал он, не утруждая себя более подробными объяснениями. — Полагаю, она выполняет распоряжения моей матушки. Элиза хочет расспросить тебя насчет ленча и меню на ужин. А вообще-то у нее такие же обязанности, как и у всех прочих слуг.

Эрин взяла листок, заглянула в него и протянула обратно с робкой улыбкой, сказав, что «все прекрасно».

Было что-то пугающее в этой женщине. Эрин так и сказала Райану, когда Элиза ушла.

— Элиза — она на особом положении, — пояснил он. — Потому что очень давно живет у нас. Мать привезла ее с собой, когда вышла замуж за моего отца, и очень ценит ее за преданность. Я не сомневаюсь: сейчас она кипит от негодования… Но я думаю, ты это как-нибудь переживешь. А насчет мамы не беспокойся. Когда она вернется и увидит, что ничего не изменилось, то не станет нервничать.

Эрин насупилась, но он этого не заметил.

Как так ничего не изменилось? Сын женился. Выселил мать. Переделал ее покои. Служанка матери негодует. А он думает, что ничего не изменилось. Святая наивность! О, все еще впереди… Райан поймет, как он заблуждался.

Они объехали верхом все имение, что заняло около трех часов. День порадовал их приятной прохладой. В воздухе уже чувствовалось дыхание приближающейся осени. Эрин наслаждалась прогулкой и осмысливала впечатления от увиденного. Особенно ее поразило то, как жили рабы. Конечно, их поселение тоже находилось за пределами усадьбы, но оно напоминало небольшой благоустроенный городок. У них имелась даже собственная амбулатория. Райан сказал, что раз в неделю там бывает белый доктор, специально нанятый для медицинского надзора за «моими людьми» — так Райан называл своих рабов. Все они носили добротную одежду, выглядели физически крепкими и не опускали в страхе глаза, как несчастные рабы на плантациях ее отчима. Не меньшее впечатление на нее произвело отсутствие плетей и оружия у надсмотрщиков.

Они оставили лошадей на конюшне и направились к лабиринту.

— Это была бабушкина шутка, — усмехнулся Райан, прежде чем перейти к подробному рассказу о происхождении лабиринта. — В свое время дедушка увлекался рыбалкой, а ей не нравилось, когда он надолго отлучался. Поэтому он тайком бегал к реке, спускал лодку на воду и уплывал подальше. Даже соорудил для этого небольшой пирс. Тогда бабушка решила усложнить его задачу и велела садовнику устроить вот эту живую изгородь. В общем-то у нее не было серьезных намерений, но дедушке ее идея понравилась. В лабиринте была какая-то… таинственность, и он усовершенствовал его. Потом кусты так буйно пошли в рост, что найти выход стало невероятно трудно. Только я и сыновья тех работников, которые подстригали кусты, знаем верную дорогу. А любому другому без карты не обойтись. На всякий случай я храню ее под замком.

Эрин сразу же захотелось выяснить причину подобной предосторожности.

— Зачем? Разве это такой большой секрет?

— Дедушка говорил, что в случае необходимости лабиринт можно использовать для побега. Такая необходимость действительно могла возникнуть, если бы, скажем, англичане атаковали нас с суши. Видишь вон ту излучину? С этого места очень удобно садиться в лодку. Другой путь к берегу значительно длиннее, нужно сделать большой крюк — в обход лабиринта. Так что, если потребуется срочно уехать из Джасмин-Хилла, это самый удобный путь. — Он улыбнулся. — Я шучу, конечно. Просто отдаю дань фамильной реликвии.

Эрин вновь почувствовала себя чужой женщиной, нарушившей семейные традиции.

— Не хочешь показать своей жене кратчайший путь к бегству? — спросила она с улыбкой.

Райан попытался ответить улыбкой, но глаза его оставались холодными.

— Нет, — ответил он. — Тогда моей жене, чего доброго, захочется улизнуть от меня.

В его голосе угадывалась скрытая угроза — повеяло холодом. Казалось, он действительно ожидал от нее чего-то подобного.

Райан жестом пригласил ее следовать за собой и продолжил объяснения.

— Сейчас это всего лишь игрушка, забава для гостей. У нас есть большие любители всевозможных развлечений. Когда мы устраиваем вечера в саду, гости устраивают состязание — кто быстрее пройдет лабиринт. Но никому еще не удавалось выиграть. Мне потом всегда приходилось отыскивать их. Сыновья тех садовников, что ухаживали за насаждениями, тоже гордятся лабиринтом и поддерживают его в должном состоянии. Если бы я не воспротивился, — добавил Райан с раздражением, — моя мать перепахала бы его. Она называет это «показухой и глупостью».

— А мне очень нравится, — сказала Эрин, с удовольствием оглядывая аккуратно подстриженный кустарник.

Лабиринт произвел на нее огромное впечатление. Казалось, этот туннель из зелени не имеет конца. В какую-то минуту она растерялась, не зная, куда идти. Райан, прекрасно знавший, где и когда поворачивать, подсказывал ей, куда идти, и сам следовал за ней по пятам.

Не прошло и пяти минут, как они вышли на огромную расчищенную от леса поляну со скамьей и большим бассейном для водоплавающих птиц.

— Настоящий заповедник! — воскликнула Эрин в восхищении.

— Мало кому удавалось добраться до этого места. А если у кого и получалось, то не меньше чем за полчаса.

После короткой передышки они двинулись дальше, к реке. На этот отрезок пути у них ушло примерно столько же времени. Когда остался позади берег с плакучими ивами и они оказались на пирсе, в окружении дубов, кипарисов и бамбука, Райан снова предался воспоминаниям.

— В четырнадцать лет я влюбился в одну девушку чуть старше меня. Ей было шестнадцать. Я уже считал себя взрослым и, как положено настоящему мужчине, назначал ей свидания. Естественно, моей матери не нравилось, что я общаюсь с дочерью простого рыбака, и она категорически запретила мне видеться с ней. Я начал тайком бегать в лес. Там мы и встречались — до тех пор, пока мать не узнала о наших встречах. Она стала посылать мальчиков с конюшни следить за мной. Тогда я воспользовался лабиринтом и приводил свою девушку прямо на ту поляну посередине, где мы только что побывали. Ни один из мальчишек даже не пытался идти по моим следам, и больше нам никто не мешал.

— Да, там идеальное место для любовных свиданий, — согласилась Эрин. — Лучше не придумаешь…

Внезапно она поймала на себе его негодующий взгляд и была поражена этим неожиданным всплеском эмоций. Чем она прогневила их всех? То Элиза считает своим долгом выказать ей свое нерасположение, то Райан обращается с ней самым возмутительным образом. Он ведет себя так, словно она как-то провинилась перед ним. Эрин не выдержала, взорвалась:

— Райан, что с тобой?! Не понимаю, почему ты так ко мне относишься. Я, кажется, не сделала ничего недозволенного.

— Разумеется, не сделала, — проговорил он с невозмутимым видом. — Стало быть, не о чем и беспокоиться. Пойдем домой. Ты собиралась навестить мать. Энни поедет с тобой. У меня, к сожалению, дела в городе, но я не хочу, чтобы ты ехала одна.

Они возвращались обратно в полном молчании. Райан шел, стиснув зубы, чтобы с языка не сорвалось то, что прочно засело в голове. Черт побери, он не мог отделаться от мучительных воспоминаний, побудивших его к внезапной резкости. В свое время он не заметил, как упустил Симону. Но она не являлась его женой. Эрин же принадлежала ему, и он хотел, чтобы их союз был вечен, тем более что с каждым днем она значила для него все больше и больше.

В экипаже Энни сидела напротив Эрин и скромно молчала, стараясь не смотреть на молодую хозяйку. Видимо, считая, что, как горничная, обязана помалкивать, если ее о чем-то не спросят, предположила Эрин.

— Скажи, Энни, — заговорила наконец Эрин, — миссис Янгблад не позволяет тебе разговаривать во время поездок?

— Я никогда не ездила с ней, — ответила девушка, по-прежнему глядя в сторону. — Для этого у нее есть Элиза. Когда миз Виктория собралась за океан, Элиза чуть с ума не сошла, так ей хотелось поехать с ней. Миз Эрмина всегда берет с собой двух рабынь, куда бы ни ездила. И миз Виктория сказала, что одна из них будет выполнять ее распоряжения.

— Тебе нравится Элиза? Мне кажется, она не очень-то дружелюбно ко мне относится.

Тут Энни наконец-то повернулась, чтобы посмотреть на собеседницу.

— Вы еще спрашиваете? — сказала она с досадой в голосе. — Раз уж вы сами заговорили об этом, то я вам скажу, что думаю. Я ее терпеть не могу. Она считает, что она лучше всех, потому что дольше нас живет в доме. Вы знаете, она даже спит там, в маленькой комнате на другой половине, чтобы в случае чего миз Виктория могла вызвать ее ночью. У нее вообще нет своей хижины, и никто ее не любит. Мы не хотим, чтобы Элиза находилась среди нас, потому что она подсматривает за нами и все рассказывает миз Виктории. Вот почему миз Виктория всегда знает, что происходит в доме.

Эрин показалось, что девушка сама не прочь посплетничать, и решила воспользоваться ее словоохотливостью.

— Энни, я хочу спросить тебя кое о чем. Скоро уже, наверное, вернется мисс Виктория. Представь себе: она приезжает и выясняется, что, пока ее не было, мастер Райан женился. Как, по-твоему, она посмотрит на это?

Энни скривила губы и чуть не прыснула от смеха.

— Если вы так хотите знать, я вам скажу, что у нас говорят. Когда миз Виктория узнает, она разнесет весь дом. Она давно решила, что мастер Райан женится на миз Эрмине. Так что вряд ли вы ей понравитесь.

— А что ей вообще нравится? Расскажи мне, какая она, мисс Виктория.

Глаза Энни расширились.

— Нет. — Девушка покачала головой. — Я не могу… Как это я стану говорить о ней?

— А если я тебя очень попрошу? — настаивала Эрин.

— Нет, мэм. Я только могу сказать про вас. Вы мне нравитесь намного больше. — Она просияла, обнажив в улыбке белые зубы. Потом опять отвернулась к окну. — Я надеюсь, что вы сделаете меня своей личной рабыней, миз Эрин.

— Служанкой, — поправила ее Эрин. — Служанкой или горничной. Кем угодно, только не рабыней. Я ненавижу это слово.

Девушка в смущении посмотрела на нее и молча кивнула.

Эрин велела кучеру остановить экипаж у конюшни — до черного хода было довольно близко, и ей хотелось пройти пешком. Она была счастлива, увидев Бена, выбежавшего им навстречу. И вдруг заметила, что его лицо распухло и изменилось в цвете.

— Боже мой! — Эрин спрыгнула на землю, не дожидаясь, когда конюх поможет ей выбраться из экипажа. — Что с твоим лицом, Бен?

Помимо отечности, она заметила на одной щеке ужасную рану, зашитую конским волосом, скорее всего это была работа Талваха.

— Я упал, — пробормотал Бен и поспешил ухватить лошадей за поводья, чтобы Энни могла выбраться из экипажа.

Эрин подошла ближе к конюху, чтобы лучше рассмотреть рану. Он попытался отвернуться, но она схватила его рукой за подбородок и не отпускала, пока как следует не рассмотрела щеку.

— Похоже на глубокий порез. — Эрин убрала руку. — Я думаю, что ты скрываешь от меня правду. Это ранение, рана нанесена человеческой рукой.

— Я упал, — повторил Бен почти шепотом.

— Бен, я же не слепая. Говори, что случилось? Ты должен сказать мне. — Она видела, как другие слуги на конюшне украдкой поглядывают на них. — Есть какие-нибудь известия от Летти?

Последние слова преобразили его. В глазах мелькнул дерзкий огонек, но тут же погас. Затем он сказал так тихо, что ей пришлось напрягаться, чтобы расслышать его.

— Мастер вернулся.

— Когда?

— Несколько дней назад.

— А Летти? Они нашли ее?

Бен покачал головой и пошел к изгороди привязывать лошадей. И больше он не осмелился добавить ни слова, боясь, что увидят их разговаривающими.

Эрин, приподняв подол чуть повыше лодыжек, поспешила к дому и явственно ощутила гнетущее напряжение, окутавшее все вокруг подобно густому туману.

Роза сидела за столом и чистила картофель. При виде Эрин она в испуге вытаращила глаза и инстинктивно завертела головой, чтобы убедиться, что в комнате они одни, хотя это и так было очевидно.

Эрин бросилась к ней со словами:

— Все хорошо, правда? Я поняла, что Закери вернулся ни с чем? Слава Богу, он ведь не нашел Летти. А что у Бена с лицом?

Роза наклонила голову, продолжая свое занятие.

— Он упал.

— Не верю. Но мы еще поговорим об этом. Как мама?

Роза замялась.

— Ох, вот уже несколько дней, как у нее наступила черная полоса. С тех пор она чувствует себя неважно и не встает с постели.

Охваченная тревогой, Эрин повернулась, чтобы тут же отправиться к матери, но задержалась. Ее беспокоило настроение Розы. Никогда еще она не видела ее такой подавленной.

— Я была в Филадельфии, — торопливо начала она, — и разговаривала с одним священником. Там есть церковь, которая помогает беглым рабам, и…

— Нет! — вскричала Роза, подняв глаза. Ужас, запечатлевшийся на ее темном лице, казалось, навечно въелся в каждую морщинку. Она дико мотала головой из стороны в сторону, протестуя: — Я не хочу слушать. Ради Бога, не надо этих разговоров. Я больше не могу. Она убежала, и пусть все будет как есть. Я не хочу ничего знать.

Какое-то мгновение Эрин, ошеломленная реакцией Розы, онемела от ее истерических выкриков. То ли у Розы просто сдали нервы, то ли за этим скрывалось что-то еще, пока ей непонятное? Бедняжка тоже замолчала, словно окаменев. Обойдя вокруг стола, Эрин опустилась перед ней на колени и увидела, как дрожат ее губы в попытке сдержать слезы.

— Роза, я хочу помочь маме, тебе и Бену, но нужно подождать. Я должна предварительно кое-что сделать. Сейчас я схожу к маме и как только вернусь, расскажу все по порядку. А пока послушай, что я тебе скажу, и успокойся. Если только Летти доберется до Филадельфии, она обязательно свяжется с группой, которая помогает беглым рабам. Церковь выведет ее на этих людей. Я оставила священнику деньги, чтобы они переправили Летти в Африку. Там есть колонии, где свободные рабы и такие, как Летти, могут начать новую жизнь. Она будет вне опасности, и никакие наемные охотники никогда не найдут ее. И ты сможешь поехать к ней, если захочешь. И Бен тоже. А пока сделай доброе дело. Я отложила деньги для Магалии, нужно их ей передать.

Она полезла за корсет и вынула банкноты, тайно изъятые из бумажника Райана. Она решила, что позже объяснит ему причины своего поступка, чтобы он не думал, будто она украла их у него.

Роза смотрела на деньги в руках Эрин словно на ядовитых тарантулов, готовых искусать ее. Она вскочила на ноги столь стремительно, что едва не опрокинула стул, затем, отпрянув назад, замотала головой и часто-часто задышала.

— Нет, нет, миз Эрин, — шептала она, нервно отирая руки о бока юбки, — я не возьму этих денег. Ничего не получится. Я больше не смогу связаться с Магалией и со «Свободными землями». Пока вас не было, многое изменилось. Мастер Закери вернулся хуже лютого зверя. Сказал, что больше ни один раб не убежит отсюда. Обещал убивать всех на месте. Если он выяснит, что кто-то из нас сотрудничает со «Свободными землями», он и нас не пощадит. Это не человек, а сущий дьявол.

Она часто всхлипывала, закрывая лицо руками. Эрин бросилась ее успокаивать и уговаривать одновременно.

— Ты должна понять меня, Роза. Что я буду делать, если ты перестанешь мне помогать? У меня нет возможности самой передавать деньги Магалии. Ты знаешь, я не смогу выезжать на ту ферму, где она живет.

— Я тоже не могу этим заниматься, миз Эрин, — отпиралась Роза. — Никак не могу. И вы лучше подумайте о своей маме. Если что-то случится со мной, кто будет присматривать за ней? Пока вы не сможете перевезти ее к себе, нам нужно беречься от всяких неприятностей и не связываться с хозяином.

Эрин понимала, что слова Розы не лишены смысла, но она знала также, что у нее нет другого пути.

— Мне не удастся покидать Джасмин-Хилл, когда захочу. Нечего и мечтать. Скверно получается. Мне трудно привозить деньги даже сюда, а ты еще отказываешься их передавать. Что ж теперь этим людям приезжать за ними ко мне?

Решение пришло неожиданно — она нашла идеальный способ. Лабиринт! Райан сказал, что хранит его схему в письменном столе под замком. Если она сумеет добраться до нее и сделать копию, то сможет встречаться с человеком, который будет забирать деньги. Он приплывет на лодке и войдет в лабиринт со стороны берега. Она же сможет незаметно войти с другого конца — из сада. А их рандеву состоится в центре, на поляне.

Изложив Розе свой план, она снова принялась ее уговаривать:

— Ты должна помочь мне — только один раз. Только один. Я постараюсь завтра вернуться сюда со схемой, и ты передашь ее Магалии.

Роза продолжала отмахиваться, хотя в душе уже была согласна.

— Но вы поспешите, миз Эрин, — умоляла она. — Постарайтесь поскорее забрать вашу маму отсюда. Оградите ее от этого безумного человека. А обо мне не беспокойтесь. Я убегу, если приспичит. Только увезите ее скорее, чтобы она пожила спокойно, прежде чем Бог возьмет ее в свое царство.

— Постараюсь, — поклялась Эрин. — Я сама этого хочу и обещаю помочь ей и всем вам. Скажи мне, где он сейчас?

— Точно не знаю. Где-то здесь. Я не видела его с ленча.

Эрин поднялась наверх в комнату матери. Она застала Арлин в постели за чтением. Увидев, как та тяжело опирается на подушки, она не на шутку встревожилась. И весь облик матери говорил о том, что ей стало хуже. Сквозь полупрозрачную кожу, казалось, просвечивает постельное белье. Когда она подняла голову, чтобы поздороваться с дочерью, Эрин увидела ее тусклые глаза, обведенные огромными темными кругами.

Они обнялись. Эрин присела на край кровати, готовясь рассказать о своей поездке.

— Это он сделал? — спросила она.

— Что? — Арлин замялась, машинально касаясь кончиками пальцев синяков под глазами. — А, ты об этом! Нет, я упала с кровати. Впотьмах потянулась за лекарством и потеряла равновесие. Вообще-то я неплохо себя чувствую. Рассказывай же поскорее, как вы съездили.

Эрин знала, что слова о хорошем самочувствии — чистый обман, но она не хотела расстраивать мать и потому не стала докучать ей вопросами. Вместо этого она развлекла ее красочным рассказом о своем свадебном путешествии. Арлин слушала с замирающим от восторга сердцем. Потом, приподняв бледно-голубой домашний жакет, который Эрин купила для нее в Филадельфии, вскрикнула:

— Какая прелесть! Спасибо тебе. И Райану тоже. Обязательно передай ему мою благодарность. Ну, скажи-ка, — она с надеждой заглянула в глаза дочери, — ты счастлива? Он чудесный человек, ведь верно я говорила?

Эрин заверила ее, что Райан очень любезен с ней.

— Что же касается счастья, я так тебе скажу, мама, — я не несчастна. Не могу сетовать на жизнь. У меня есть все, что можно пожелать. Ты не согласна?

— Тебе лучше знать, — со вздохом сказала Арлин, присматриваясь к дочери. — Я могу только сказать, что я была очень счастлива с твоим отцом. Без всяких сомнений. Мы жили душа в душу. Я много молилась и молюсь, чтобы однажды вы с Райаном пришли к тому же. Может быть, Бог услышит меня и вы полюбите, по-настоящему полюбите. Это возможно, ты знаешь.

Она повернулась к Эрин лицом, и впервые в ее глазах вспыхнули живые огоньки.

Эрин покачала головой. Она не была столь же оптимистичной.

— Не будем загадывать. Разве можно в таких делах что-то знать наверняка?

— Нужно верить в лучшее, — продолжала Арлин. — Даже если над тобой висят хмурые тучи, за ними всегда скрывается солнце, и ты знаешь, что оно обязательно проглянет. Так и любовь. Она возникает подобно радуге, повисающей в небе после грозы, и одаривает тебя тысячей улыбок. Ты видишь это чудо и тоже начинаешь улыбаться. И у тебя рождается хорошее теплое чувство. Его ни с чем не перепутаешь. Когда вдруг над тобой перекидывается эта магическая радуга, это сразу становится ясно. Ошибка невозможна.

Она протянула дочери руку.

Эрин взяла ее и благодарно прижала к губам. Возможно, однажды и с ней свершится это волшебство, и она познает счастье любви.