Глава 11.

Раздор-Сити, штат Аризона

Наши дни


Когда Мэддокс открыл глаза, он задался вопросом, какой, черт возьми, сейчас год? Сколько тысяч раз он смотрел утром, спросонья, на вздутый потолок и панельные стены? Дом его детства застрял во времени.

Но на самом деле, это было не так.

Время гнало вперед в своем нещадном темпе, и его отец делал последние вздохи в своей комнате. Мэддокс выпрыгнул из узкой кровати, которая была куплена для ребенка и не подходила для мужчины. Он взглянул на экран своего телефона и увидел, что прошло четыре часа с тех пор, как он отошел от постели Священника и, окунулся в беспокойный сон.

Мэддокс натянул свои сползшие боксеры и поспешил в комнату отца. Дыхание старика было неровным, и его кожа была такой же болезненно-бледной, цвета близкой смерти, но он был жив. Мэд деликатно коснулся пергаментного лба и вздохнул с облегчением. Он был не совсем готов противостоять неизбежному.

Он мочился в туалете, когда испугался до усрачки, увидев ребенка в комнате, соседствующей со старой спальней Дженсена. Мэд выругался, обрызгав стену. Он забыл о присутствии Мигеля.

— Доброе утро, Мэд, — зевнул Мигель. Он не стал ждать ответа, тихо перешагнув за порог комнаты деда и тихонько заглядывая внутрь, Мэддокс вытер мочу со стены.

Когда он закончил, он подошел к ребенку и похлопал его по плечу. Было не хорошо для Мигеля так близко смотреть в лицо смерти.

— Эй, тебе сегодня не надо в школу?

— Нет. Суббота.

— Ну, да. Давай, я приготовлю тебе завтрак.

В доме священника не нашлось подходящей еды. Мэд догадывался, что старик питался не совсем правильно в течение достаточно долгого времени. Он нашел наполовину пустую коробку рисовых хлопьев и залил миску с хлопьями водой, поскольку молока не было вообще. Всыпав три столовые ложки сахара, он поставил миску перед племянником.

Мигель посмотрел в миску, потом на дядю, пожав плечами, прежде чем приступить к трапезе.

— Как случилось, что ты никогда не приезжал? — спросил он, перед тем как зачерпнуть.

Мэддокс взгромоздился на краю выщербленной кафельной стойки и вынул сигарету из пачки Marlboro, которую кто-то оставил. Он прикурил от спички и попытался придумать, что ответить.

— Просто был занят, полагаю, — сказал он, выдыхая струю дыма. Очевидно, ребенок многого не знал о нем. Это, вероятно, было лучше всего.

Мигель прожевал и уставился на него. Строгий взгляд его глубоких карих глаз напомнил Мэддоксу Габи. — Чем ты занимаешься, Мэд? Это реально нормально, если я буду звать тебя Мэд?

— Конечно. Я водопроводчик. Так же, как твой дедушка.

— С твоей бандой байкеров? Отступниками?

Мэддокс нахмурился. Так значит, малыш все-таки слышал парочку вещей о нём. Может быть, Священник что-то рассказывал, а может и нет.

— Это клуб, Мигель. Братство.

— Но у тебя есть брат. Мой папа — твой брат.

Мэд выкурил сигарету и быстро закурил другую. Он чувствовал, что его напряжение растет, но не хотел слишком много говорить мальчику. Это было не для его ушей.

— Так и есть. Но мы не можем выбирать родных братьев. Однако мы вольны выбирать людей, с которыми идем по жизни.

Мигель перемешал кашу. — У меня вообще нет братьев. У меня есть двоюродные братья, но это не то, — его голос стал приглушенным и задумчивым, — если бы у меня был брат, он был бы моим лучшим другом.

Мэд спрыгнул со стойки и взъерошил черные волосы племянника.

— У тебя будет возможность выбрать братьев. Жизнь еще не закончилась, Мигель.

Тихий стон из комнаты Священника напомнил Мэддоксу, что, по крайней мере, жизнь одного человека действительно почти закончена. Он поспешил в комнату, но его отец просто перевернулся на бок и опять уснул. Мэддокс слегка укрыл его плечи простыней и устроился в металлическом складном стуле рядом с кроватью. Он захотел вспомнить имена тех людей, с которыми был связан Священник. Он их до сих пор мог назвать. Хотя так много лет прошло. Он не знал, был ли еще жив хоть кто-то из них.

Посидев немного и послушав жестокий отсчет минут настенными часами, Мэд вздохнул и вернулся на кухню. Удивительно, Габриэла стояла перед раковиной. Ее взгляд быстренько прошелся по нему, и он был рад, что все еще в одних боксерах. Она отвернулась, скрестив руки на груди, и он улыбнулся, дотянувшись до кофейной чашки над её головой.

— Я не слышал, чтобы ты стучала, — небрежно сказал он, заметив, как она старалась не смотреть на него.

— Я не стучала, — сказала она, отступая на шаг. — Я боялась, что ты все еще спишь. Мигель, что ты ешь?

— Сахар, — улыбнулся парень. Мэд подмигнул ему.

Габи нахмурилась. — Я же сказала, что приду пораньше. Почему ты не одет?

Мэддокс наполнил кофейник водой. — Я могу одеваться или не одеваться, когда я хочу.

— Блин, я не с тобой разговариваю!

— Почему, черт возьми, ты кричишь, Габс?

Она закрыла глаза и тихо выругалась. А потом встряхнула головой и рассмеялась. Глаза Мигеля бегали от матери к дяде. Мэд был уверен, что малыш заинтригован.

Именно тогда открылась входная дверь, и вошел Дженсен со значительно более ясным взглядом, чем когда Мэд кидал его в машину к жене, накануне вечером. Он остановился и уставился на Мэда, заметив отсутствие его одежды.

— Господи, что, черт возьми, не так со всеми? Мой член выглядывает или что-то другое? — проворчал Мэддокс, глядя вниз.

Дженсен на самом деле даже немного улыбнулся, в то время как Габи с раздражением выдохнула сквозь зубы.

— Ты работаешь сегодня? — спросил он Дженсена, плавно меняя тему.

Брат рассеянно кивнул. — Попозже. Я сначала хотел побыть немного здесь.

Мигель выпрыгнул из своего кресла и побежал к отцу, повиснув на нем. — Можешь взять меня в поход, пап?

— Мигель, — предупредила Габи.

Лицо Дженсена помрачнело, когда он взглянул на колено, которое создавало очевидные трудности. Мэддокс задумался, насколько боль усугублялась постоянным потоком алкоголя, вливающегося ему в глотку. Алкоголь, конечно, не мог помогать.

— Не сейчас, сынок.

Мигель был удручен. — Я забыл, — сказал он тихо, закусывая губу.

Мэддокс не хотел видеть малыша разочарованным. И как ни странно, ему не нравилось быть свидетелем несостоятельности Дженсена. — Слушай, я возьму его на час или два. Я не против.

Дженсен поднял бровь, смотря на Габи. Она была недовольна, но потом заметила, как загорелись глаза ее сына от идеи провести больше времени со своим дядей.

— Хорошо, — вздохнула она. — Но я в таком случае тоже иду. Не можете же вы, ребята, скакать по горам со всеми этими зияющими шахтами.

Мэд стал обороняться: — Я лучше знаю, куда можно вести ребенка по горам.

Дженсен заулыбался. — Мы ходили туда детьми, — сказал он.

Мэддокс поймал взгляд брата: — Я помню, — сказал он тихо. Действительно, он помнил. Это было в день, когда Дженсен был его непобедимым старшим братом, доказавший свое право, чтобы ему подражали и восхищались. — Это было давным-давно, — он не хотел говорить, что прошлое настолько невыносимо. В комнате появилась неуютная меланхолия, которая быстро исчезла, когда Мигель издал победный клич и побежал в спальню одеваться.

Габи бросила на Мэддокса уничтожающий взгляд, но он почувствовал, что это для видимости. Она не сердилась. — Ты собираешься одеться, ведь так?

Мэддокс Маклеод усмехнулся. — К сожалению для тебя, сладкий ротик, — он выпил чашку кофе в два глотка и пошел в душ. Он знал, что она провожала его взглядом.

***

Дженсен согласился посидеть со Священником, пока они будут совершать небольшой поход в пустыню. Мэддокс признался себе, что ему нужно было уйти от этой ауры смерти, хотя бы на некоторое время. Работник хосписа придет в ближайшее время. Перед уходом Мэддокс наклонился к уху отца и напомнил Священнику, что он рядом и что любит его. Когда он поднял голову, в комнате стояла Габи и сочувствующе смотрела на него.

Сухой гравий и песок хрустели под ногами, Мигель продолжал, почти бежать вперед. Он был быстр как кролик, и почти всё время молчал. Мэддокс видел его увлеченность простой игрой и на мгновение он позавидовал ему. Габи спокойно шла сбоку, опустив голову. Было впечатление, что она отчаянно пыталась придумать, что ему сказать.

— Давайте сюда, — окликнул Мэддокс, направляя их от высохшей части реки Хасаямпа к холмам.

— Только не возвышенность, — напомнила ему Габи. — И близко не подойдем к той старой проклятой шахте.

— Дядя Мэд, — позвал Мигель, поднимая плоский серый камень. — Ты знаешь, почему здесь нет воды?

— Когда-то была, — сказал Мэддокс, переступая через большие речные камни. — И когда идут долгие проливные дожди русло снова наполняется.

Мигель подскочил к ним. Габи потянулась к нему, чтобы стряхнуть пыль с его волос, а он уклонился.

— Мы узнали о наводнении в школе, — сказал он, сомнительно поглядывая на выжженную, потрескавшуюся землю русла реки. — 1890 год, вроде. Мой пра-пра-прадед чуть не утонул в ней. Плотина прорвалась в восьми милях, вниз по течению и затопило всё это место на десять футов.

— Ага, — сказал Мэд, задумавшись. — Они говорили вам о потерянных сокровищах?

— Там нет сокровищ, — фыркнула Габи, но она улыбалась. — Кто-нибудь давным-давно нашел бы их.

— Их искало слишком много народу, — настаивал Мэддокс, запуская плоский камень по другим камням. Загрохотало, а затем затихло. — Полная безопасность украденного золота. Говнюк во главе всей добычи стырил его. Затем он обвинил нищих ублюдков, работающих на него, и повесил их на ближайшем тополе, пока их лица не стали чертовски черными.

— Мэддокс! — закричала Габриэла и на этот раз она не веселилась.

Мэд проигнорировал ее. Он присел на корточки и посмотрел племяннику в глаза.

— Хреново было то, что мэр и мудак, который был шерифом или еще каким дерьмом участвовали в этом. По крайней мере, так гласит история, — он погрозил пальцем и подмигнул. — А потому, Мигель, ты не должен верить закону.

Но Мигель нахмурился и отвернулся. — Мой отец полицейский, — сказал он тихо.

Мэддокс выпрямился, сожалея о том, что сказал. — Да, и он хороший полицейский. Он не будет вмешиваться в дерьмо. Не Дженсен Маклеод.

Габи не спускала с него глаз, и он мог видеть напряженность в ее позе. Мэддокс подтолкнул мальчика. — Пойдем за мной. Я покажу тебе кое-что классное.

Мэддокс обнаружили кладбище, когда он был примерно того же возраста, что и Мигель. Это было палящий летний день, когда он отправился на поиски пятен в русле Хасаямпы, которые заполнились от муссонных дождей. Дженсен был с ним. Они оба проигнорировали предупреждение их матери, держаться подальше от речной воды. Там было полно опасных бактерий. Мэддокс начал отвлекаться, следуя хвостиком за зайцем. Когда он наступил на первое надгробие, он даже не понял, что это. Дженсен был тем, кто обследовал землю, глядя вниз, и распознавал другие подобные этой.

— Могилы, — сказал Дженсен с уверенностью старшего брата в голосе, которую использовал, когда был абсолютно уверен.

Мэддокс насмешливо передернул. Это не было похоже на могилы, которые он когда-либо видел. Дженсен всегда думал, что он все знает. — Как, черт возьми, ты узнал?

Дженсен закатил глаза и, наклонился к ноге Мэддокса, осторожно оттянув ветку, чтобы показать плоский камень под ней. На поверхности камня был лишь грубо высеченный год смерти и единственное слово. — Видишь? — сказал он с триумфом. Мэддокс увидел. Дженсен был прав. Он всегда был прав.

Мигель сморщил нос, когда они трое пошли дальше. Они миновали высохшую реку и приблизились к внешней границе горнодобывающего лагеря. Мэддокс был уверен, что в этой области не было ни одной старой шахты, но он предупредил Мигеля наступать только туда, куда ступает он, просто на всякий случай.

— Что это за запах? — спросил мальчик, принюхиваясь. — Пахнет сальсой.(Прим. Сальса (salsa что значит 'соленый') — разновидность соуса, который готовится из смеси овощей или фруктов с добавлением перца чили.)

— Кориандр, — сказала Габриэла сыну, хватая стебель с перистыми ветками. — Забавно, что здесь он вырос. Должно быть, здесь достаточно тени от этих древних мескитовых деревьев, чтобы защитить его от солнца.

Мэддокс, встал на колени и отодрал слои пустынного детрита от камня. Мигель наклонился, заглядывая через плечо.

— Что там написано, Мэд?

Мэддокс уже знал.

— 1890 год и ниже слово «брат».

Габи тоже глянула.

— В 1890 году не былого того наводнения о котором ты рассказывал?

— Да. Должно быть совпадение. Не все смерти были от потопа, — Мэддокс выпрямился, глядя на камень и останки, которые были давно похоронены под ним. — Скорее всего, он был каким-то бедным шахтером, затраханный почерневшими легкими или динамитом.

Мигель был зачарован. Мэддокс знал, что так и будет.

А еще есть? — спросил он нетерпеливо, и Мэд улыбнулся.

— Семнадцать с метками, — он указал поперек участка, указывая на остатки колючей проволоки, которая когда-то окружала кладбище. — Город, должно быть, забыл об этом адском месте и забросил его много лет назад. Дженсен никогда не упоминал?

Габи покачала головой. Она, казалось, обеспокоена. — Нет, мне нет. Мигель, — позвала она, — не отходи далеко.

— Он в порядке, — сказал ей Мэддокс, щурясь на солнце, пока Мигель бродил по территории в «жуткой охоте мусорщика» по большинству могил. — Здесь поблизости нет шахт. Это было кладбище горняков. У этих людей не было семей, никому они на хрен не были нужны. Таким образом, они были свалены здесь и забыты. (Прим. scavenger hunt "мусорщик идет на охоту" (салунная игра)— игра, участники которой должны найти и собрать определенные предметы (не покупая их) за ограниченное количество времени "мусорщик идет...).

Габи указал на камень под ногами.

— У него была семья, — тихо сказала она.

— Да, — Мэддокс медленно согласился, — полагаю, что была, — он уставился на грубо выдолбленное слово — «брат», пока в его глазах не начало двоиться. Его посетила ужасная мысль, что когда-то другой мужчина, должно быть, стоял на этом самом месте и печально смотрел в землю, которая забрала себе его плоть и кровь. Мэддокс не считал себя сентиментальным, но мысль взволновала его.

Нежное касание руки Габриэлы было неожиданным. Она прижалась щекой к его плечу и вздохнула. Мэддокс закрыл глаза, когда противоречивый шквал эмоций пробежал через него. У него слегка закружилась голова, и он остро почувствовал, что что-то здесь есть, в этом месте. Чему следовало произойти именно здесь. Когда Габи крепче прижалась к нему, он вдруг захотел сделать что-то еще, что должно было случиться. Он грубо схватил ее и поцеловал ее со всем, накопившимся за десять лет, желанием.

Она ответила ему, как будто ждала. Ее губы открылись и их языки нашли друг друга в отчаянном танце. Мэддокс, обнял ее сзади и развернул её к себе, теряясь в удовольствии от ее мягкой плоти. Он хотел, чтобы она почувствовала, каким твердым он был, когда она отстранилась, он понял, что она ощутила это.

— Дерьмо, — выругалась она, отстранившись и внезапно отталкивая его, и он не смог её удержать. Его первым инстинктом было притянуть ее обратно, с большей настойчивостью, но потом увидел, как она оглядывалась в поисках сына. Мигель был в двадцати ярдах, согнувшись среди креозотовых кустов и выискивая могилы погибших мужчин. Он не видел, как они обнимаются.

Габи бросила на Мэддокса взгляд, полный смятения и раскаяния, что он вынужден был отвести взгляд. Когда он услышал оклик со стороны Мигеля, он задержал взгляд на простой серьезной надписи у его ног.

Человек, который уже давно сгнил под камнем когда-то жил. У него была надежда и он страдал. В надежде что, прежде чем быть похороненным под этим камнем ему удалось полюбить или, по крайней мере, потрахаться с удовольствием. Но он унес свои тайны с собой. Никого не осталось в живых, кто помнил о его жизни на земле.

Мэддокс смотрел на Габи и ее сына. Резкий озноб накрыл его, который не имел ничего общего с теплом позднего утра. Когда он был мальчишкой, он верил в духов и потерянное сокровище. Мигель до сих пор верит. Мэддокс надеялся, что годы не отберут у него этого.

— Давайте на фиг убираться отсюда, — хрипло отозвался он, переступая через обрывки проволоки упавшей ограды. Пройдя двадцать или около того ярдов, он увидел неглубокую пещеру, которая в течение нескольких поколений служила норой для различных животных. Он забыл о ней. Он и Дженсен привыкли считать это своим тайным логовом, местом для хранения детских вещей, которые казались настолько важными, пока не появился секс и другая хрень. Вокруг было еще несколько пещер, небольших и незначительных.

Он чертовски пожалел, что пришел сюда. Когда-то это было чисто и волшебно, когда-то он не понимал мрачную маску смерти. Он подождал, пока Габи и Мигель пройдут вперед, и направились обратно к дому Маклеода. Один раз он подумал, что слышит шепот за спиной, но это, должно быть, было только мягким свистом ветра.

***

Габриэла не подала и вида по поводу их поцелуя. Мэддоксу начал даже задумываться, был ли он вообще реальным. С тех пор, как он приехал в Раздор-Сити, он чувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, это было связано с приближающейся смертью последнего родителя, или, может быть, это было в результате, того что он снова рядом с ней.

Он сидел на заднем дворике отчего дома в старом кресле, которое сильно пахло пластмассой. Дверь была открыта, и он услышал шум мытья посуды. Кейси, жена Дженсена, принесла пару цыплят-гриль из «Баша». Она не разговаривала с Мэддоксом, и заискивала перед мужем на протяжении всего обеда. Мэд ей не доверял. Он знал таких.

За звуками мытья, он узнал возбужденный лепет племянника и ответы брата. Рингтон Мэда, «Ring of Fire» в версии Джонни Кэша, заставил его вздрогнуть. Он вынул трубку из кармана и увидел, кто звонил.

— Босс, — сказал он в трубку.

Глубокий голос Ориона Джексона послышался в ответ: — Здорово, Мэд. Как он?

Мэддокс неровно выдохнул. — Он не сдается. Но это хреново, мужик. Иногда он открывает глаза и видит меня. Но большую часть времени он не в себе.

— Да уж. Я видел такое и раньше, — главарь Отступников откашлялся. Орион Джексон не часто показывал чувства. — Мэддокс, просто хотел сказать, что я сожалею.

— Мы все когда-нибудь уйдем, ведь так?

— Так и есть. — Орион замолчал. — Слушай, тебе что-нибудь нужно? Тебе или твоим близким?

Мэддокс улыбнулся, несмотря на это. Он любил этого мужика. Его охватило внезапное сильное желание вернуться в Куартзсайт, может быть, засадил бы какой-нибудь местной заднице в трейлере, пока на заднем фоне играла музыка из бара «На дне реки». Тогда после этого он на хрен пострелял бы с Брэндоном или Греем и бессовестно проспал бы это все.

Орион долго не размусоливал, и Мэддоксу не нужно было говорить, что он оценил звонок. Он повесил трубку с некоторым сожалением, сказав Ориону, что будет держать их в курсе. Орион не спросил о Габриэле. Мэддоксу пришло на ум, что он, возможно, забыл эту историю, излитую однажды ночью в компании выпивки и отчаяния. Но это было маловероятно, рассуждал он. Орион Джексон ничего не забывает.

Мэддокс не хотел возвращаться в дом. Хосписный работник ушел несколько часов назад. Скоро уйдут остальные, и он останется наедине со Священником. Иногда его отец открывал глаза и видел мужчину, перед собой, но в основном он был без сознания, витая в месте, где Мэддокс был ещё мальчишкой, живущим под этой крышей. Мэддокс вслух выругался на себя. Опять. Он должен был приехать раньше, когда Священник был еще Священником. До того, как его отец превратился в высохшую оболочку, который кряхтел в старой кровати и зря звал давно умершую супругу.

Он так потерялся в собственных мыслях, что Дженсену удалось напугать его. Мэддокс слегка подпрыгнул, его брат протянул принесенное пиво. Дженсен схватил еще один стул и развернул его. Старые крепления ужасно заскрипели. Мэддокс наблюдал, как Дженсен аккуратно уселся на стул, с явной болью.

— Он сейчас успокоился, — сказал Мэддокс. Он просто осознал, что так и есть.

Дженсен рассеянно потер левое колено, будто оно болело. — Габи забрала ребенка домой. И я сказал Кейси, что ей нет причины оставаться.

— Старик все еще спит?

— Да, — посмотрел на него Дженсен. — Он все еще спит.

Мэддокс отвернул пробку и бросил её в темноту. Он указал на колено Дженсена. — Напомни-ка мне, как это произошло?

Дженсен был застигнут врасплох этим вопросом. Мэддокс отпил пива и наблюдал борьбу на лице брата. Дженсен не умел правдиво врать. У Мэддокса не однажды были проблемы, когда Дженсен сбалтывал правду под напором матери.

... — Где вы были, мальчики? — выпытывала она.

Мэддокс мог усмехнуться и сказать: — Просто прыгали на детской площадке за школой, ма.

Губы Тильди МакЛеод сжимались, и она смотрела на ёрзающего старшего сына. Для Дженсена много не нужно было, чтобы ляпнуть, что они на самом деле играли в запретных горных пещерах и прыгали через открытые шахты…

— Служба, — осторожно сказал Дженсен, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на небо.

Мэддоксу не хотелось давать ему так легко уйти от ответа. — Так, кто в тебя стрелял, братан? — Дженсен резко посмотрел на него. — И что еще более важно, были ли у тебя яйца отстреливаться?

— Чез Коллетти, — решительно сказал Дженсен, и Мэддоксу показалось, что он ослышался.

— Не может быть, бл*, — он покачал головой. — Я никогда не слышал об этом.

Дженсен, понизив голос, ответил: — Как, черт возьми, ты бы услышал, Мэддокс? Может быть, ветром весточку принесло, когда ты приехал домой на Рождество?

Мэддокс нахмурился. Он не был в настроении двигаться в этом направлении. Это зацепило бы слишком много другого, что было бы лучше оставить в покое.

— Так что, черт побери, старый Чез-Спез сделал, чтобы получить пулю?

Дженсен уже допил пиво. Он позволил бутылке упасть на землю. — Он выстрелил первым, а я стреляю лучше, Мэд, — Дженсен резко рассмеялся. — Не сомневаюсь, ты хотел бы, чтобы закончилось по-другому.

— Думаешь, я хочу, чтобы ты умер, потому что ты трахнул мою девочку в прошлой жизни?

— А что, нет? — спросил Дженсен с тихим осуждением.

— Нет, — Мэддокс покачал головой. — Ну, может быть, хотел, — он резко поднялся и пнул стул. — Пошел ты, Дженсен.

Дженсен не поскупился ответить. — Пошел ты сам, эгоистичный осел.

Мэддокс вернулся в дом и захлопнул дверь. Он, как правило, не избегал борьбы, неважно по какой причине. Однажды у него были трудности, и он сдерживался против своего старшего брата. Но кое-что изменилось. Он стал сильнее, а Дженсен стал мягче, коп он или нет. Мэддокс стоял в гостиной и сжимал правую руку в кулак. Он представил, как бьёт в живот Дженсена, выбивая из него дух. Но мгновение спустя, он представил себе выражение ужаса на лице племянника, если бы тот увидел это. Борьба происходила прямо в нем. Его руки бессильно упали по бокам.

Мэддокс пошел в комнату Священника и сел рядом с кроватью. От обезболивающих отец погрузился в бессознательное состояние. Несмотря на это Мэддокс понимал, что вряд ли Священник даже осознавал его присутствие, он не хотел быть где-то еще. Он не слышал, как открылась задняя дверь, а это означало, что Дженсен либо ушел, либо все еще был там, во мраке борьбы с теми призраками, преследовавшими его.

— Папа, — прошептал Мэддокс только потому, что он по-прежнему мог еще звать отца. Он взял отца за руку и почувствовал незначительное ответное сжатие.

Мэддокс не знал, сколько прошло времени, пока он сидел рядом с отцом. Мысли о Габриэле навязчиво приходили, как бы он ни пытался запихнуть их подальше. Днем он ощутил тупое удовлетворение от утоления ее голода и понимания, что она его хочет. Мэддокс не мог сосчитать, сколько женщин он трахнул в последние десять лет. Сколько раз он доставал свой член и засовывал его в чью-то незнакомую киску? Были и те, с кем были и более частые перепихоны, такие, как Элис, но не было никого, без кого бы он не смог прожить. С Габриэлой де Кампо возможно было бы иначе. Один раз в ней, и Мэддокс пропал бы.

Мэддокс, наконец, услышал глухой лязг открытия двери и узнал походку брата. Дженсен загородил дверной проем и заглянул внутрь. Мэддокс не поднял головы, пока его брат вздохнул и пересек зал. Мэд мог бы спросить, почему, черт возьми, он не пошел домой к своей гребаной жене, но на самом деле решил, что его это не волнует.

Мэд продолжал думать о кладбище. Оно было печальнее, чем большинство таких мест, кучка забытых жизней, похороненных рядом, в уединенном месте, которое никто и никогда не посещал. Та первая могила засела у него в памяти больше, чем остальные вместе взятые.

1890.

Брат.

Может быть, именно она волновала его, потому что на эпитафии было лишь одно слово. Кто-то заботился о похороненном мужчине.

Он задумался, что было бы написано на его надгробии, если бы таковое было.


Загрузка...