Порочная жизнь настоящего героя (ЛП)

Глава 10

– Месье собирается сегодня вечером в цирк, oui [12]? – Новый камердинер рассматривал одежду, которую Дэниел разложил на постели. До сих пор этот человек вел себя тихо, аккуратно сворачивая и раскладывая по полкам покупки Дэниела. Сам Дэниел бросил бы их все на кресло, прямо в оберточной бумаге, где они валялись бы до тех пор, пока ему не понадобилась бы новая пара чулок. Метод Довиля определенно был намного эффективнее.

Этот джентльмен на службе у джентльмена не был одним из тех изнеженных продавцов мужских товаров или придирчивых серьезных слуг. Он был старше Дэниела, почти с него ростом, но обладал чуть большим весом, особенно в районе живота. Его волосы были длинными, заплетенными в косичку, а один из его зубов оказался золотым – в качестве замены того, который он потерял, убегая со своей родины. Довиль мечтал о приобретении второго золотого зуба – чтобы заполнить еще один зазор, оставшийся после проигранного боксерского поединка (что как раз и подтолкнуло его к решению пойти в услужение).

Дэниел решил, что они неплохо притрутся друг к другу. А затем он вышел из ванной комнаты в одном только полотенце и увидел, как камердинер показывает на его одежду, приготовленную для вечера, так, словно это клубок гадюк, готовых напасть на него.

Дэниел посмотрел на вызвавшую такое отвращение одежду. Он не видел ничего плохого в желтых казацких брюках, привезенных из «Макканз» или в новехоньком желтом крапчатом шарфе. Они сочетаются по цвету, не так ли?

– Oui. То есть да, в цирк.

– Ах, но я думал, что месье собирается сопровождать в цирк сестру, а не выступать в качестве клоуна.

Дэниел надел то, что передал ему Довиль: синий сюртук, сшитый из первоклассной батской ткани, и светло-коричневые панталоны. И галстук. Но отказался от бриллиантовой булавки, касторовой шляпы, – ее он, несомненно, не заказывал, и перчаток – опять же, он не помнил, когда их покупал.

Камердинер поправил рукав Дэниела и отступил, кивнув в знак одобрения.

– Теперь все увидят, что у мадемуазель есть джентльмен, чтобы защитить ее.

Дэниел согнул руку, демонстрируя мускулы, частично для того, чтобы узнать, не лопнут ли швы на сюртуке, а частично для того, чтобы показать Довилю, что ему не нужно одеваться как самодовольному хлыщу, чтобы защитить свою сестру.

– Джентльмен, а не грузчик угля, – произнес в ответ Довиль.

Дэниел спустился к обеду до того, как у его нового камердинера появилась необходимость вставлять еще больше фальшивых зубов.

Леди Кора поцеловала его в щеку.

– Должно быть, я самая счастливая мать в Англии.

Сюзанна хлопнула в ладоши.

– А я, должно быть, самая счастливая сестра. Теперь вечер просто идеальный. – Она была так возбуждена, что не могла есть за обедом. – Только подумайте: новое платье, новая лошадь, мой первый вечерний выезд в Лондоне, с эскортом, которому сможет позавидовать любая женщина.

Мисс Эббот зевнула. Она слишком устала от дневных походов по магазинам, чтобы поехать с ними, объявила она. Она предпочтет остаться дома и составить компанию леди Коре. К тому же мистер Стамфилд слишком привлекателен – но этого она не сказала вслух.

У Дэниела не было проблем с едой, но ему было трудно проглотить свое разочарование. Он думал, что должен испытать облегчение. Но не испытал. Он думал, что Кори заметит его новую стрижку. Она не заметила. Он подумал, что ей это совершенно безразлично.

Но это было не так.

Экипаж Ройс-Хауса сделал остановку у дома, где снимал комнаты Кларенс Хэйверсмит. Тот забрался в карету и уселся напротив Дэниела и его сестры, почти такой же возбужденный, как и Сюзанна, в предвкушении вечернего развлечения. Юноша надел желтые казацкие брюки, которые волнами собирались на его тощих ногах, крапчатый шарф, лазурный сюртук, более облегающий, чем у Дэниела и подбитый на плечах, и красновато-коричневый жилет, украшенный перекрещивающимися лентами и цепочками для часов. И кольца, разумеется, множество колец.

Раздражаясь, Дэниел спросил:

– Боже, кто вас одевал, Хэйверсмит? Слепой пират?

Кларенс упал духом, заметив в какие сдержанные цвета одет Дэниел.

– Но… но это же последний крик моды. Мой портной заявил, что это будет идеально для цирка.

Сюзанна нахмурилась, глядя на брата.

– Я думаю, что он выглядит великолепно.

– Как и вы, мисс Стамфилд. Ваш брат не отдал вам должного. Ваши волосы, эти чудесные глаза. Даже при свете ламп экипажа я могу видеть ваши…

– Говорил же я тебе, что у этого платья все еще очень низкий вырез, – проворчал Дэниел. Он испытывал раздражение из-за наряда Сюзанны, из-за костюма Хэйверсмита и из-за собственной одежды. Никогда не думал, что чертова одежда может так досаждать ему! Так что он разозлился еще больше, слушая, как Кларенс изливает грубую лесть на Сюзанну и наблюдая за тем, как маленькая дурочка впитывает все это.

– Не стоит витать в облаках из-за нескольких любезных фраз, – предупредил он ее. – У мастера [13]Хэйверсмита семь сестер в Саффолке.

– На самом деле, у меня их пять, в Норфолке, мистер Стамфилд.

– И восемь пожилых теток.

– Их всего три, если считать бабушку, но она никогда не покидает своей комнаты. – Молодой человек постучал пальцем по виску. – У нее не все дома, знаете ли.

Дэниел не стал упоминать о беременной молочнице, но решил расспросить парня об этом позже, чтобы узнать, собирается ли тот поступить с ней порядочным образом. Дэниел знал, что большинство мужчин всего лишь уходят в тень, оставляя несчастных женщин нести ребенка и позор в одиночестве и зачастую в нищете. Он сомневался, что Хэйверсмит женится на девушке, но настоящий джентльмен может помочь найти мужа среди своих арендаторов и жителей деревни – или профинансировать эти поиски. В самом худшем случае, нужно заплатить приемной семье за то, чтобы они взяли младенца, и за образование – если это будет мальчик. Дядя Ройс сделал все для своего незаконнорожденного сына – за исключением того, что не взял Харри в свой дом. Любой развратник, который сделает меньше – настоящий ублюдок и не заслуживает называться джентльменом. Он не должен касаться даже подола приличной женщины, не говоря уже о том, чтобы ехать с ней в одном экипаже и делить с ней вечерние развлечения и пустую лесть.

Кларенс захотел поделиться кое-чем еще. Он потянулся к фляжке, засунутой в карман, когда Дэниел пнул его ногой.

– Здесь же леди, а не одна из, хм, пташек Бэбкока.

Но Сюзанна захотела попробовать, в чем Дэниел, конечно же, ей отказал.

– В цирке продают лимонад.

– И орешки? – захотел узнать Кларенс, наклонившись вперед.

Сюзанна выглядывала из окна, словно ее желание могло ускорить их прибытие в цирк.

– Может быть, леденцы?

Кларенс потер руки, лязгнув кольцами на них.

– Я больше всего люблю ромовые трюфели.

Господи, подумал Дэниел, неужели и я когда-то был таким молодым?

Сюзанна смотрела на лошадей, Кларенс наблюдал за наездницами в коротких, расшитых блестками юбочках, а Дэниел не спускал глаз с молодых людей, завороженных, поглощенных зрелищем. Обычно он наслаждался отлично тренированными лошадьми, сверкающими женщинами, дерзкими наездниками. А сегодня он чувствовал себя старым, старым и искушенным.

Он размышлял о том, что бы подумала мисс Эббот об этом представлении. Она ведь не ветреная девчонка, несмотря на то, что только что приехала в город; и не степенная матрона, хотя и пытается казаться строгой и чопорной. Он думал о том, что бы ей понравилось, что могло бы вызвать улыбку на ее губах. Ее мягких, теплых губах.

Черт, похоже, рассудок опять покидает его. Наступил антракт и Кларенс отправился за напитками. Слава Богу, Сюзанну, кажется, больше увлекали подкрученные и навощенные усы инспектора манежа, чем гладкие, как у ребенка, щеки Хэйверсмита. Пока они ждали его возвращения, Дэниел спросил:

– Твоя подруга ездит верхом? Я купил гнедую на тот случай, если мисс Эббот захочет сопровождать нас в парк, или, может быть, в Ричмонд, чтобы увидеть знаменитый лабиринт.

Сюзанна обмахивалась веером, перегревшись от возбуждения.

– Она была превосходной наездницей до несчастного случая.

– С ней произошел несчастный случай?

– Она не любит говорить об этом, но сейчас Кори редко ездит верхом. Иногда она прогуливается с горничной, но по большей части отец всюду отправляет ее в экипаже, с кучером и грумом. Хотела бы я сама научиться править двуколкой. Или спортивным экипажем. Можно мне, Дэниел? Пожалуйста? Ты можешь научить меня, пока мы здесь, и одолжить мне свою упряжку, и затем я смогу пустить всем пыль в глаза в парке и…

Кажется, сквайр Эббот не доверяет своей дочери. Дэниел не мог сказать, было ли это недоверие оправданным. Он подозревал, что у нее на уме мог быть еще один солдат, с которым она собиралась бежать к границе. Только бдительность ее отца могла удерживать мисс Эббот от еще одного побега – или романа. Проклятие, а теперь обязанность следить за ней легла на его плечи. Дэниел задумался: а был ли вообще какой-то несчастный случай?

Может быть, и был… а может, и не было.

Его матушка объявила, что им нужен еще один день для покупок перед тем, как они будут готовы для выхода в свет. После того, как его письменный стол и шкаф для одежды переполнились, Дэниел отправился в боксерский зал Джексона. Может быть, он и стар, но черт его побери, если он к тому же потолстеет и потеряет форму. Он пытался убедить Довиля составить ему компанию, ссылаясь на брюшко камердинера, но тот не собирался подвергать опасности свои зубы – или свое место, если сумеет уложить мистера Стамфилда хорошим ударом.

– Пожалуйста, не позволяйте никому нанести вам удар в лицо, – крикнул слуга в спину удалявшемуся Дэниелу. – Синяки под глазами чертовски трудно скрыть, а разбитые губы будут отвратительно смотреться за столом леди Коры.

Матушка планировала небольшой прием на следующий вечер, обед в узком кругу для двенадцати пар, по меньшей мере. Большинство гостей были ее давними друзьями – или друзьями ее покойного супруга. Совершенно случайно большинство из них имели молодых, не состоящих в браке сыновей или дочерей. Нет, она не занимается сводничеством, поклялась леди Кора Дэниелу, просто дает девочкам шанс завести новые знакомства до того, как они появятся на большем приеме в толпе незнакомцев. А в этом случае у них будут партнеры по танцам и подруги одного возраста, с которыми можно будет поболтать.

Но когда один из ее давних поклонников, ухаживавший за ней во время ее дебюта, беседовал за предобеденным хересом с Кори, леди Кору это не взволновало.

Но зато взволновало Дэниела. Стинчкомб был старым дураком с темно-коричневой накладкой, как будто никто не догадался, что он лыс, как яйцо, когда фальшивые волосы сползли набок. Кроме того, его сын был таким же глупым и молодым, как Кларенс Хэйверсмит, за исключением того, что у Кларенса был подбородок.

Сюзанна настояла на том, чтобы они пригласили Кларенса на прием, потому что он совсем один в городе и в противном случае может оказаться в компании лиц низкого происхождения. Низкого происхождения? Дэниел почти упомянул о молочнице, но сумел сдержаться. Не то чтобы его сестра была слишком невинна для такого разговора, так как теперь она знала все о Харри – поскольку он больше не являлся неприличным секретом графа. Но у Сюзанны было доброе сердце, и она обращалась с Кларенсом, как с младшим братом, заключая с ним пари на пенни о том, кто из них быстрее поскачет на новых лошадях, или сделает больше трюков, похожих на те, что они видели в «Эстли». Слава Богу, что ей очень хочется успешно дебютировать в обществе, а потому она не станет пытаться устоять на спине кобылы без седла.

Дэниел с удовлетворением кивнул, наблюдая за тем, как озорница беседует с джентльменами по обе стороны от нее, косноязычным, рыжеволосым студентом университета и его болтливым, рыжеволосым младшим братом. Сестра превратилась в настоящую леди.

Сам Дэниел сидел во главе стола, с маркизой с одной стороны и вдовствующей виконтессой – с другой. Эти двое были слишком заняты, договариваясь о браке сына одной с дочерью другой, так что он мог спокойно есть свою баранину. Его посчитали слишком старым, слишком распутным, слишком закоснелым в пороках для юных девушек, хвала Небесам и игорным притонам тоже. Несколько матрон расчетливо изучали Дэниела, предназначая его для своих племянниц в возрасте или сестры, оставшейся в старых девах. По крайней мере, он надеялся, что они не присматриваются к нему ради самих себя.

Он вздохнул с облегчением, когда женщины оставили мужчин наслаждаться портвейном и сигарами, хотя и получил категорические инструкции не задерживать мужчин слишком долго и не позволять никому из юношей пить слишком много. Проклятие, теперь он еще и охраняет стадо школьников.

Вечер стал еще хуже, когда молодые леди, одна за другой, принялись пытать фортепиано. Дэниел пожалел бедных мальчишек, которым приходится выносить это без графского бренди. Дочь виконта играла ужасно; племянница рыцаря – еще хуже. После того, как сыграла третья девушка, а Стинчкомб захрапел в углу, леди Кора объявила перерыв на чай.

Дэниел приблизился к мисс Эббот. Девушка выглядела прелестной и безмятежной, затянутые в перчатки руки были сложены на коленях, и она улыбалась, глядя в другой конец комнаты, где Сюзанна хихикала вместе со своими новыми лучшим подругами.

– Полагаю, ваша очередь настанет после чая, – проговорил Дэниел, усаживаясь рядом с ней.

Ее улыбка исчезла.

– Нет, я не играю на фортепиано.

– Господи, вы же не собираетесь вытащить арфу, не так ли? – По его мнению, не было ничего хуже этого.

– Нет, я вообще не играю. Ваша мать знает об этом. Она не станет просить меня.

– Послушайте, здесь не место для скромности. Я думал, что каждая девица знает хотя бы одну песню наизусть для подобных случаев. Как я понимаю, этого ожидают от каждой леди, получившей должное образование. – Если ему пришлось страдать во время этих выступлений, то пусть и ей тоже достанется.

– Я не умею играть. – Мисс Эббот поджала губы и стиснула руки.

А у Дэниела зачесалось ухо. Он мог поклясться, что помнит, как на одно Рождество она играла рождественские гимны, когда Кори была юной, а их семьи тесно общались, и мистер Эббот гордо выталкивал дочь вперед, чтобы она демонстрировала свой талант.

– Я слышал, как вы играли.

Если бы взгляд мог убивать, то сейчас у него была бы дырка между глаз.

– В детстве.

– Послушайте, даже без практики вы не сможете сыграть хуже, чем та косматая девица, растерзавшая пьесу Баха. По крайней мере, я думаю, что это был Бах. Вы же знаете, что от вас будут ожидать выступлений на всех таких обедах и музыкальных вечерах. Лучше покончить с оцениванием прямо сейчас.

Кори встала, и он тоже поднялся.

– Тогда я провалюсь, – произнесла она так тихо, что только он мог слышать ее злые слова. – И буду признана неподходящей невестой для джентльмена. В любом случае, у вас уже давно сложилось такое мнение.

До того, как Дэниел смог прервать ее или опровергнуть обвинение, мисс Эббот продолжила, сменив тему разговора.

– Не беспокойтесь, мои недостатки не бросят тень на Сюзанну. Она играет хорошо и со страстью.

Он слышал, как играет его сестра.

– Вы имеете в виду быстро и громко.

– И она прекрасно выглядит, когда играет. Юный Кларенс уже попросил позволения переворачивать ей ноты. Вы знаете, что ему грозит опасность потерять почву под ногами, не так ли?

– Нет, это все из-за портвейна, который я разрешил ему пить, когда джентльмены остались в столовой. – Затем Дэниел вернулся к предыдущей теме. – В самом деле, вам следует выступить в свою очередь и покончить с этим. Будет странно, если вы окажетесь единственной незамужней особой, не выступившей перед публикой.

– Не так странно, как то, что я спорю с хозяином дома. Люди смотрят на нас, мистер Стамфилд, и ни один из нас не захочет давать им какой-то повод для сплетен.

Что-то все равно казалось Дэниелу неправильным.

– Тогда сыграйте.

Кори повернулась спиной к компании и стянула с рук кружевные перчатки. На мгновение Дэниелу показалось, что она хочет швырнуть ему их в лицо, изобразив традиционный вызов на дуэль. Вместо этого девушка вытянула вперед руки. Суставы ее пальцев были распухшими и бесформенными, два пальца изгибались в неправильную сторону. Она прошипела Дэниелу:

– Вот, теперь вы довольны?

Нет, он не был доволен. Он снова ощутил себя олухом, да еще и жестоким в придачу, особенно когда мисс Эббот натянула перчатки обратно, прошептала что-то на ухо леди Коре и тихо вышла из комнаты.

Его матушка сказала, что Кори поведала им только о том, что с ней произошел несчастный случай. И да, раньше она играла чудесно. Что бы ни там не произошло, но после этого она не перестала вышивать или работать в саду, только прекратила обнажать руки на публике.

– Глупые светские приличия не выносят любого вида физического несовершенства, знаешь ли. Мы не говорим об этом.

К несчастью, некоторые все же говорят. Черт, сколько раз ему придется извиняться перед одной и той же женщиной?