Порочная жизнь настоящего героя (ЛП)

Глава 21

Английский банк занимал большую часть Тринидл-стрит. Пока охрана сопровождала Дэниела и лорда Троубриджа по коридорам здания к кабинету главного кассира, Дэниел не мог не думать о том, что мисс Эббот понравилась бы экскурсия по этому месту. Мисс Томлинсон, скорее всего, знала, что делают все эти люди, снующие вокруг, бесшумно перемещающие с места на место гроссбухи, папки и ящики, но Кори пришла бы в большее восхищение от нового зрелища. Он видел двух этих леди в художественных музеях, где мисс Томлинсон могла без запинки назвать место и год рождения художника, и всю историю происхождения картины. Кори больше походила на Дэниела. Она всего лишь тихо восклицала «О», когда что-то производило на нее впечатление.

Он не должен был думать сейчас ни о Кори, ни об издаваемых ею звуках. Сейчас необходимо думать о деле, о государственном деле, о новой профессии Дэниела. Детектор Фальшивок? Инспектор Наличных? Ни то, ни другое не звучало так же эффектно, как прежняя роль Харри – Советник. Не то, чтобы Дэниел хотел, чтобы все в обществе узнали, чем он занимается, но он мечтал, чтобы – хотя бы на мгновение, кое-кто из людей, в частности, мисс Корисанда Эббот – смогла увидеть, что он вовсе не бездельник.

Троубридж определенно не был праздным светским щеголем. Казалось, он чувствовал себя здесь как дома, кивая то тому, то другому служащему, словно он понимал то, что они делают, все, до единой функции. Его очень тепло, почти с облегчением, поприветствовал глава огромного счетного отдела. Мистер Хэйз был готов выслушать их, но с долей скептицизма отнесся к сообщению о том, что Дэниел – эксперт, который поможет разрешить их «маленькую проблему».

Дэниел не мог осуждать этого человека. Он знал, что выглядит вовсе не как эксперт по подделкам, только не в этой грубой одежде, покрытой собачьей шерстью, но если бы он был на месте Хэйза, которому грозила опасность увидеть банкротство всей Британской Империи, то, несомненно, Дэниел был бы рад любому, кто захотел бы помочь.

Должно быть, Троубридж предупредил мистера Хэйза о том, что Дэниел использует особенные методы, которые не должны обсуждаться или наблюдаться. Однако мистер Хэйз отказался позволить Дэниелу сидеть в одиночестве в хранилище, в которое привел их.

Конечно же, искушение возникло. Не то чтобы Дэниелу нужны были наличные, и он вряд ли подумал бы о том, чтобы украсть хотя бы шиллинг, но, черт побери, в одной только этой комнате находилось целое состояние, а это было только одно помещение из многих.

Троубридж объяснил, что перевязанные пачки выпущенных правительством купюр прибыли из разных частных банков – «Чайлдс», «Коатс», «Ллойдс» и других, поменьше, в провинции – чтобы обменять их на монеты. Так как каждая пачка помечена, то они смогут обнаружить источник фальшивок, если одна из них будет содержать больший процент поддельных банкнот. На то, чтобы исследовать только эти пачки, ушло бы много дней у всей команды профессиональных оценщиков, включая дополнительных людей, которые были наняты, когда обнаружилась проблема, а каждый день еще больше наличности поступает в банк и покидает его. Кроме того, чем меньше людей знает о том, что кто-то фальсифицирует финансы страны, тем лучше.

Троубридж заявил, что останется с мистером Стамфилдом, чтобы поручиться за его честность. Но в таких предосторожностях нет необходимости.

– Стамфилд принадлежит к семье Ройс, знаете ли.

В таком случае, признал главный кассир, не потребуется создавать комитет из сотрудников и охраны банка.

Когда кассир вышел, Троубридж вручил Дэниелу пачку купюр. Дэниел быстро пролистал их, словно тасовал колоду карт, только фунтовые банкноты были тоньше, чем игральные карты. Он нашел одну фальшивку, небольшого достоинства. Такие купюры не представляли значительной опасности за короткий промежуток времени, по сравнению с банкнотами большего достоинства, но за длительный срок и с обширным распространением таких бумажек, они могут привести к катастрофе. Умный фальшивомонетчик должен знать об этом. Терпеливый преступник не станет пытаться сразу устраивать громадный выброс подделок, потому что это очень быстро встревожит власти. Небольшие купюры проще передавать и меньше вероятности привлечь внимание. Если верить Троубриджу, то правительство не имеет понятия, когда началось осуществление действующей схемы.

В следующей кучке не содержалось ничего необычного, точно так же, как и в следующей за ней. После этого, Дэниел обнаружил несколько банкнот, от которых его пальцы начало покалывать, но не слишком много. Троубридж совещался с младшим служащим, ожидавшим у дверей.

Затем Дэниел начал пролистывать кипу банкнот, которая прибыла из банка Чимкина в Оксфордшире.

– Нашел! – закричал он, подув на пальцы. Почти пятая часть всех купюр, несомненно, была поддельной.

– Отличная работа! – вскричал Троубридж, приглашая тех, кто их сопровождал, в хранилище, а затем поторопился позвать обратно директора. Теперь они смогли вывести испорченные банкноты из обращения перед тем, как они создадут еще больше проблем, и отследить источник фальшивок. Троубридж рассудил, что устроить магазин рядом с университетом было блестящим планом со стороны фальшивомонетчиков. Студенты редко долго хранят деньги, у них нет причин проверять каждую фунтовую купюру и они разъезжаются по всей стране на каникулы. Конечно же, Оксфорд мог быть только испытательной площадкой, где проверялось, как легко можно распространить фальшивки среди студентов, лавочников и домовладельцев, сдающих комнаты. Сейчас все большее их количество поступало в Лондон.

Троубридж уже писал записки о том, чтобы немедленно отправить экспертов и следователей в Оксфорд. Поинтересовался, не хочет ли Дэниел сопровождать их?

Допрашивать аферистов? Нет, даже за все деньги в этой комнате. Дэниел был рад, что мог отказаться по причине бала, устраиваемого матерью, больного гостя, двух юных леди, которых нельзя было оставлять без сопровождения. Он отпросился бы и ради старой собаки, если бы считал, что это могло предотвратить его очередное превращение в сыщика с Боу-стрит. В прошлый раз он так чесался, что расцарапал кожу до крови.

Дэниел перебрал еще несколько свертков банкнот, присланных из других провинциальных банков, но ни в одном из них не содержалось так много фальшивок, как в некоторых из лондонских банков. Интриги злоумышленников определенно перемещались в Лондон, через банкноты небольшого достоинства, которые с меньшей вероятностью подвергаются тщательному изучению.

Конечно же, они не знали об инспекторе-знатоке из Английского банка. Дэниел покатал эти слова на языке, пока Троубридж и Хэйз совещались между собой. «Инспектор-знаток» звучало намного лучше, чем «Инквизитор». Работать с деньгами ему нравилось намного больше, чем со шпионами и преступниками. Деньги не съеживались и не ударялись в слезы, когда он к ним приближался.

Между тем, клерк с увеличительным стеклом изучал банкноты, которые Дэниел объявил фальшивыми. Главный кассир не готов был поверить, что человек, не являющийся банкиром или клерком, сумел найти так много фальшивок за двадцать минут. А потом клерк обнаружил несоответствия.

Мистер Хэйз пожал Дэниелу руку. Должно быть, у него очень верный глаз! Что за сверхъестественное умение.

Троубридж поспешно вывел Дэниела из комнаты прежде, чем кто-то смог начать задавать вопросы.

– Удивительно, не так ли?

Дэниел пообещал вернуться на этой неделе для еще одной проверки.

Дэниел оставил банк и Троубриджа и зашагал более легкой походкой, с легким сердцем. Он купил себе пирог с мясом у торговца на углу, а, съев его, облизал пальцы – свои превосходные, искусные пальцы.

Как ему хотелось, чтобы Харри был здесь, чтобы похвастаться перед ним своим новым умением. Или Рекс, который был бы рад, что Дэниел снова работает на правительство, делает что-то полезное. Кстати о полезном: Дэниел задумался о том, подействуют ли на его пальцы крапленые карты. Какое это будет преимущество, когда он отправится играть в злачные места. Не то чтобы ему захотелось посетить свои прежние притоны – во всяком случае, не тогда, пока его матушка в городе. Он размышлял над тем, что еще он может делать.

Дэниел сожалел о том, что ему некому рассказать, и некому помочь ему узнать, какую еще ложь могут раскрывать его только что обретенные, отличающие правду на ощупь пальцы. Он перестал играть, распутничать и пить – во всяком случае, не чрезмерно – и никто этого даже и не заметил.

Так какой же смысл исправляться?

Ради себя самого, конечно же. Он догадался об этом с самого начала. Дэниелу нравилось иметь по утрам ясную голову и просыпаться на чистых простынях. Ему нравилось не зависеть от выигрышей в карты и видеть улыбку матери, когда он покупал цветы ей и девушкам. Так что он купил у цветочницы три букетика фиалок и дал ей лишнюю монетку, которая, без сомнения, была настоящей.

Ему нравилось делать то, что не мог сделать никто другой. Но не нравилось то, что ему не с кем было этим поделиться.

Дома все были заняты, даже если бы он захотел обсудить с кем-то свой замечательный день.

Матушка и Сюзанна отправились на прием, где молодежь собиралась танцевать вальс, если верить Добсону. Эти собрания в дневное время были предназначены для того, чтобы дебютантки набрались опыта в танце с разными партнерами для того случая, когда им наконец-то даруют разрешение. Дэниел не видел большой разницы между тем, чтобы танцевать днем или вечером. На самом деле, вся эта суматоха имела такой же смысл, как и чтение пьес Шекспира овце, но его матушка полагала, что кто-то из Ройс-Хауса должен показаться на публике после вчерашнего торопливого отъезда из «Олмака». Иначе все будут приезжать к их дому, притворяясь, что интересуются здоровьем лорда Моргана, но на самом деле желая узнать правду о предполагаемом разбитом сердце Кори.

Они утащили с собой Кларенса Хэйверсмита, так как на этих дневных приемах никогда не было много молодых людей, готовых танцевать. Кто сможет винить бедных мальчишек за то, что они находят предлоги для отказа?

Мисс Рейнольдс играла в пикет с лордом Морганом, когда Дэниел зашел в комнату. Ему было лучше, она просто цвела, а собаку выставили за дверь в коридор. Врач прописал покой, никаких сигар, рано ложиться спать, поменьше физической активности – и никаких животных в комнате. Кроме того, мисс Рейнольдс боялась собак, а эта беспрестанно чесала уши и лизала ноги. То есть свои лапы, а не ноги мисс Рейнольдс, иначе собаку уже сослали бы на конюшни.

Дэниел узнал, что собаку звали Пип, из-за черных пятен. Сам он предпочитал имя Хелен, и так как она все равно была почти глухая, то он продолжил звать ее так. Собака отзывалась на него – или на запах пирога с почками на его пальцах. Что напомнило Дэниелу о том, что он уже давно ничего не ел, так что они проследовали на запах пирогов с малиной и чая.

Хелен снова начала чесаться.

Мисс Эббот все так же скрипела пером в утренней комнате, сочиняя еще больше писем к старым подругам. По крайней мере, он догадался, что это письма к подругам, судя по адресам на других письмах. Ему было интересно, спрашивает ли она у своих подруг, есть ли у них братья или неженатые кузены, учитывая, что сейчас ряды ее поклонников поредели, и она больше не могла полагаться на свои бриллианты.

Дэниел никогда не встречал женщину, которая была бы так решительно настроена найти себе мужа. Он подумал, что должен быть благодарен тому, что скоро не будет нести за нее ответственность, но они вовсе не собирались вскоре выбросить ее из Ройс-Хауса. Ее хорошо принимали здесь, решил он, а его мать проявляла щедрость, так что спешка, с которой Кори хотела покинуть их, выглядела почти оскорбительной.

Он знал, что им придется выехать из дома этим вечером, с тем, чтобы она смогла пофлиртовать и продемонстрировать миру, что не убивается по какому-то погибшему солдату. Матушка ожидала, что и он тоже поедет – на тот случай, если им понадобится еще один отвлекающий маневр. Дэниел решил, что прервет занятия Кори только для того, чтобы заверить ее в своей поддержке, на тот случай, если она беспокоится. Но если она заорет на него, как кухарка, когда он попытался провести собаку на кухню, тогда он уйдет и ей придется встретиться с обществом без него. У Кори никогда не было проблем с тем, чтобы найти в нем недостатки даже в самые лучшие времена.

Мисс Эббот не закричала, но выглядела бледной, с темными кругами под глазами. Она казалась печальной. Дэниел знал, что она поздно ложится спать из-за приемов; теперь она беспокоилась из-за того, что потеряет статус самой популярной девушки Лондона – и своих поклонников.

– Я вам помешал? Я подумал, что загляну и узнаю, не хотите ли вы прокатиться по парку. Знаете, с тем, чтобы вас видели веселой, а не той, что носит траур по погибшему солдату.

Уголки ее губ опустились вниз.

– Они будут думать то, что хотят, и не важно, что я буду делать. Вот вы хорошо меня знаете, и все равно не считаете, что я достойна стать чьей-то женой.

– Я так не думаю.

– Но думали раньше.

А она думает, что он – бездельник, и не важно, что он делает. Дэниел пожалел, что не может рассказать ей о своей работе на министерство финансов, но он должен был хранить это в секрете. Слишком сложно было объяснить это, фальшивомонетчики с легкостью могут узнать о расследовании, особенно учитывая репутацию Дэниела.

По пути домой он обдумал несколько гипотез: о том, что операция такого масштаба требовала для выполнения более одного человека: нужны были художник, печатник, штамповщик; что во главе преступников стоит джентльмен, у которого есть положение в обществе, кто может легче легкого распространять банкноты, не подвергаясь расспросам. Возможно, у него есть титул, так что он не боится быть публично повешенным. Пэров должен судить Парламент, где лорды скорее наденут ослиные уши, чем обвинят кого-то из своего круга. Но Дэниел помнил о том, что Троубридж обвинял его в поспешных выводах. Было еще слишком рано строить предположения.

– Поездка по парку? – переспросила Кори, вернув его обратно в утреннюю комнату и к его предложению. – На улице идет дождь.

Разве? Дэниел не заметил. Он так сосредоточился на своем открытии и построении теорий, что на улице мог пойти снег, а он не заметил бы. Когда Довиль передавал ему чистый сюртук, Дэниел подумал, что камердинер расстроился из-за собачьей шерсти, а не из-за влажной ткани.

Но все равно, он полагал, что Кори не должна сидеть здесь в одиночестве.

– Хм, наверху они играют в карты.

Кори снова взялась за перо.

– Я не хочу потерять те карманные деньги, которые у меня остались. А мисс Рейнольдс выглядит очень довольной рядом с лордом Морганом.

Дэниелу она показалась более чем довольной. Он попытался еще раз.

– Я подумываю посетить один из магазинов гравюр, знаете ли, посмотреть на рисунки.

Эти слова заставили ее опустить перо.

– Вы? То есть, вы без принуждения пойдете на художественную выставку?

Он наклонился, чтобы дать собаке кусочек выпечки.

– Я, хм, не собираюсь смотреть на картины, только на гравюры, выставленные на продажу. Я подумал, что стоит на них взглянуть. – Ему захотелось узнать, ощутит ли он в них что-то неправильное, чтобы проверить свое новое умение.

Должно быть, у него на лице появилось виноватое выражение, потому что Кори вернулась обратно к своим письмам.

– В таких местах нет ничего, кроме грубых карикатур на принца и его братьев. Или непристойных картинок. – Она подняла взгляд и нахмурилась, глядя на него.

Итак, никаких поездок, никаких галерей, ничего, что могло бы развеселить ее. И хотя эта женщина сильно раздражала его, Дэниелу было совсем не по душе видеть ее такой унылой.

– Есть что-то, чем бы вам хотелось заняться сегодня?

– Да, мне хотелось бы не быть в центре всех сплетен в городе.

Он скормил собаке еще немного своего пирога с малиной.

– Мне очень жаль, но это нельзя исправить. Это словно история из романа: прекрасная дама, несчастная любовь. Сегодня вечером вы должны показаться им.

– И быть веселой, как кузнечик, – проговорила она, нахмурившись от такой перспективы.

– Я не знаю, какие развлечения запланировала матушка.

– Что бы это ни было, я снова окажусь выставленной напоказ. – Кори устала находиться на сцене, всегда играть роль. Она писала поверенному леди Кори, спрашивая, не сможет ли он оказать ей юридическую консультацию.

Когда пирог закончился, собака снова начала чесаться.

Дэниел посмотрел на Кори, ее зеленые глаза были обведены темными кругами, плечи поникли, словно на них лежала вся тяжесть мира. Затем он перевел взгляд на Хелен.

– Я знаю, что нам нужно. Давайте искупаем собаку.

Она слегка улыбнулась, так, как улыбаются болтовне ребенка.

– Это очень весело, а вы выглядите так, словно вам нужно поднять настроение.

Девушка удивилась тому, что он заметил это – или что его это волновало. Но нисколько не удивилась, что такой болван, как Дэниел Стамфилд считает, что искупать старую собаку – это весело.

– Не могу представить, что получу от этого удовольствие.

– И Хелен не может себе представить это, но после этого она почувствует себя лучше. Мы все будем мокрые, будем выглядеть глупо. Пойдемте.

– Я думала, что кличка собаки – Пип.

– Она глухая, так что это не важно. А вот паразиты на ней – это имеет значение.

От таких слов эта работа стала еще менее привлекательной, если такое было возможно.

– Несомненно, грумы в конюшнях смогут помыть ее.

– Они заняты, а собака их не знает. И грумы ее не знают, так что могут не побеспокоиться о правильной температуре воды или о том, чтобы ей в глаза не попало мыло, и не высушат ее как следует. Я увел Хелен из ее удобной берлоги, не то чтобы о ней там хорошо заботились, конечно, но теперь она под моей ответственностью. Однако эту работу надо выполнять двум людям. Например, мужчине и женщине.

Кори склонила голову, словно разглядывая его в поисках какого-то подвоха или сарказма.

– Дэниел Стамфилд разглагольствует об ответственности? Чудеса, да и только. – Но она встала и потрепала собаку по голове, после того, как позволила Хелен обнюхать свою руку. – Итак, идем купать.

Они решили воспользоваться ванной комнатой наверху, куда горячая вода поступала по трубам, и было много полотенец. Ни один из них не упомянул о том, какое это нарушение приличий, учитывая, что его матушка отсутствовала, а мисс Рейнольдс была занята и не могла исполнять роль компаньонки.

Дэниел снял сюртук и шейный платок. Кори повязала передник, позаимствованный из шкафа со щетками. Вскоре они оба промокли до нитки, вымочив заодно пол, стены и частично – собаку. Повсюду разносилась мыльная пена и смех.

Дэниел оказался прав: она почувствовала себя счастливее. То же самое произошло и с ним, за исключением того, что он не мог не заметить, как влажный передник облегает ее грудь.

Кори не могла не заметить, как мягко он обращался с собакой, как нежно его большие руки гладили старую гончую и успокаивали ее.

Он отвел глаза от груди девушки и взглянул на ее руки, на скрюченные пальцы, скребущие спину Хелен.

– Что произошло с вашими пальцами?

Кори не могла спрятать их в юбках, потому что ее руки были полны мыла и воды. Кроме того, она была еще в большем долгу перед Дэниелом, чем прежде, так почему бы не рассказать ему? Все остальные обсуждают ее; он мог бы сделать то же самое. Но все же пока он никому не выдал ее историю.

Но по большей части она решила рассказать ему потому, что он уже видел то, что она скрывала, и, казалось, испытывал только любопытство, а не отвращение. Кори не смогла удержаться от горечи в голосе, когда начала свой рассказ:

– Это случилось тогда, когда мой отец вытащил меня из той гостиницы.

Ему не нужно было спрашивать, из какой гостиницы.

– Вы упали с лестницы? Вашу руку прищемили дверью экипажа?

Она не ответила до тех пор, пока они не ополоснули Хелен и не завернули ее в полотенца, устроив перед камином в комнате Дэниела.

– Полагаю, теперь она будет спать здесь, когда ее изгнали из комнаты лорда Моргана, – проговорил он, а затем взял сухое полотенце, обернул его вокруг рук Кори и осторожно вытер их, чтобы не причинить ей боли. – Итак, ваши пальцы? – настойчиво повторил он.

Она выпалила все разом.

– Мой отец ударил книгой по моей руке, когда мы добрались до дома.

– Вы имеете в виду, что он уронил книгу? Это было случайно?

Девушка засмеялась.

– О, нет, это не было случайностью. Он взял семейную библию, тяжелый, древний том, с того места, где она стояла на полке. Я подумала, что он собирается молиться за меня или прочесть мне какой-нибудь назидательный отрывок. Вместо этого отец заявил, что я разбила его мечты, заставила его нарушить слово, данное сэру Невиллу. Я разорвала цепь жизни, прописанную в библии, потому что он никогда не позволит мне выйти замуж или произвести на свет испорченное потомство. Так что он сломал мне руку книгой, напоказ всему миру. Полагаю, что если бы у него было под рукой раскаленное клеймо, то он пометил бы мне лоб, как это делали в древности.

Дэниел уставился на ее скрюченные пальцы, распухшие суставы. Ее собственный отец сделал это?

– И никто не выпрямил их для вас?

– Отец никому не позволил позвать хирурга. Он запер меня в комнате до тех пор, пока не стало очевидно, что я не беременна. К тому времени было уже слишком поздно вправлять то, что сломано.

Дэниел все еще держал ее за руку, все еще не мог смотреть ей в глаза.

– Это не в первый раз, когда мой отец прибегал к насилию, только это самый худший случай. Леди Кора сказала, что я могу остаться с ней, но у него есть право потребовать меня обратно в любое время. Я никогда не буду в безопасности, если меня не будет защищать имя другого мужчины. Вот почему я уехала со Снеллингом, даже зная, что он – негодяй. Он должен был быть лучше моего отца. Так что теперь вы понимаете, почему не я могу поехать домой, почему мне так отчаянно нужен муж.

Теперь Дэниел понял, почему она так сильно ненавидела его.