Порочное искушение

21

БЕЛЛА

ЧТО ОН СОБИРАЕТСЯ ДЕЛАТЬ?

Внутри меня все перепуталось — нервозность, возбуждение, неуверенность. Сердце бешено колотится в груди, кожа горячая, в животе нарастает боль, сравнимая с той, что заставил меня почувствовать Габриэль в то первое утро, когда мы вместе занимались спортом. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, хотела, чтобы он наклонился, чтобы я узнала, каково это — быть наконец поцелованной, и тут я вздрогнула. Реакция моего тела взяла верх, несмотря на то что я хотела, и к этому добавилось разочарование, разочарование от того, что даже когда я хочу попробовать, у меня ничего не получается.

Не знаю, о чем я думала, приглашая его присоединиться ко мне. Я не знаю, что, по моему мнению, может из этого получиться, или что я намеренно дразнила его, когда говорила, что я его не привлекаю. Я не знаю, о чем думает Габриэль сейчас, когда говорит, что хочет попробовать.

Все, что я знаю, это то, что я верю ему, что он не причинит мне боли. Поэтому я шепчу «да» и смотрю, как он вылезает из бассейна, жестом приглашая меня следовать за ним.

При взгляде на него у меня пересыхает во рту от нервного желания. Он чертовски великолепен, еще более великолепен в таком виде, когда вода прилипает к его загорелой коже, стекает по ребрам пресса, а темные волосы зализаны назад. Я впервые вижу мужчину, на котором так мало одежды, и не знаю, куда смотреть в первую очередь — на его широкую, мускулистую грудь, на накачанные плечи и толстые бицепсы, на борозды мышц на животе, ведущие к глубокому вырезу по обе стороны от пупка, ведущему к краю его черных шорт. Его грудь слегка покрыта темными волосами, редеющими до полоски, проходящей по прямой линии между этими бороздками, и у меня возникает внезапное, безумное желание слизать воду с этой упругой, гладкой кожи, вплоть до того места, где я вижу толстый гребень в его облегающих шортах. Он возбужден, и ему никак не удается это скрыть.

Я тяжело сглатываю и выталкиваю себя из бассейна, как раз вовремя, чтобы уловить, как он смотрит на меня.

Впервые он не пытается скрыть свое желание. Его взгляд скользит по мне от лица до пальцев ног, останавливаясь на моей груди, плоском животе, бедрах, икрах. Он делает именно то, чего я избегала месяцами, — оценивает мой внешний вид одним затаенным взглядом, и я вижу в нем вожделение. Я вижу, как сильно он хочет меня: его челюсть сжимается, мускулы подергиваются. Я опускаю взгляд и вижу, как гребень на его шортах еще больше утолщается, достигая угрожающих размеров.

Но впервые я не чувствую ужаса. Страх — да, но я уже не уверена, что это именно паника. Думаю, это может быть страх другого рода — страх перед чем-то неизвестным, но не совсем нежеланным.

— Я не знаю… — Я тяжело сглатываю, сжимаю пальцы в ладонях, пытаясь набраться храбрости. — Меня даже никогда не целовали, Габриэль. Я не знаю, как далеко я могу зайти, прежде чем я… прежде чем я запаникую.

— Я не собираюсь прикасаться к тебе, — обещает он. Его глаза снова поднимаются к моим, удерживая мой взгляд. — Что бы ты сейчас ни думала, Белла, я не думаю, что то, что я имею в виду, это то, что ты себе представляешь. И если в какой-то момент ты захочешь остановиться, все, что тебе нужно сделать, это сказать, и я немедленно остановлюсь. Здесь нет никаких игр, никаких сложных защитных слов, ничего подобного, ничего даже отдаленно похожего на это, и я немедленно остановлюсь. Обещаю.

Я медленно киваю, смущенная, облегченная и слегка разочарованная одновременно. Не потому, что он готов остановиться в одно мгновение, это единственная причина, по которой я не убежала, потому что я доверяю ему в этом, а потому, что он не собирается целовать меня. Или пытаться сделать что-то большее, очевидно.

— Что ты собираешься делать? — Пискнула я, и Габриэль улыбнулся. Медленная, многообещающая улыбка, которая разжигает жар в глубине моего живота и посылает его по мне, когда он указывает на один из самых больших шезлонгов, рассчитанный на двух человек.

— Ложись туда, Белла, — мягко говорит он, его голос приобретает грубые нотки, несмотря на его попытки быть нежным, и это тепло распространяется.

Я доверяю ему. Это единственное объяснение, почему мои ноги послушно движутся, неся меня к шезлонгу. Я опускаюсь на него и ложусь на спину. Он не до конца плоский, так что я все еще немного поддерживаю его, но все равно чувствую себя уязвимой. Габриэль может видеть меня так много. Столько открытой кожи, лишь слегка прикрытой облегающим черным бикини. И каждый раз, когда он смотрит на меня, я понимаю, что он представляет, каково это, провести пальцами по каждому сантиметру. Всякая возможность того, что я ошибалась в том, что он хотел меня, исчезла.

Но он не прикоснулся ко мне. И именно поэтому я лежу, наблюдая, как он идет ко мне, приковав свой взгляд к моему.

Осторожно опустив одно колено, а затем другое на стул, он опирается на мои ноги, расставив их достаточно широко, чтобы не задевать меня. Он наклоняется вперед, его руки лежат по обе стороны верхней части кресла, и он смотрит на меня сверху вниз.

— Я не прикоснусь к тебе, пока ты не разрешишь, — повторяет он. — Я обещаю. — Он нависает надо мной, делает паузу, позволяя мне принять его. Как он близок, как совершенно великолепен. Его теплый мужской запах пробивается сквозь запах хлорки, прилипшей к нему, и я чувствую ноющую пульсацию между бедер. Его волосы вьются по краям, прямо под ушами, и мне приходится сопротивляться желанию протянуть руку и коснуться его.

— Я собираюсь сказать тебе, где нужно прикасаться к себе, — продолжает он, его голос становится глубже, этот шелест становится почти осязаемым, как будто я чувствую его на своей коже. — Ты будешь следовать моим указаниям, Белла. Ты сможешь это сделать?

Я слышу невысказанный вопрос в его голосе, скрытый под тем, который он задает вслух.

Хочешь ли ты этого?

Ответ — да. Я чувствую, как пульс пульсирует в горле, дыхание сбивается, и мне страшно, но я хочу этого. Этот мужчина делает все возможное, чтобы дать мне то, чего мы оба хотим, не переступая моих границ, и в этот момент, кажется, я немного влюбляюсь в него.

Это невозможно. Чего бы он еще ни хотел, он ясно дал это понять. Но это не значит, что я не могу получить это. Что у нас не может быть этого.

Я тяжело сглатываю.

— Да, — шепчу я. — Скажи мне, что делать.

На его щеке снова дергается мышца, когда он приподнимается надо мной.

— Прикоснись пальцем к нижней губке, — пробормотал он. — Проведи им по ней. Нежно.

Я поднимаю руку, стараясь не задеть его, и прижимаю кончик пальца к нижней губе. Я не могу представить, что вообще что-то почувствую, но потом, следуя его указаниям, встречаюсь с его потемневшими глазами. Мой рот теплеет под моим прикосновениями, по коже пробегают мурашки.

— Это я тебя целую, — дышит он. — Мой палец обводит твой рот, как раз перед тем, как мои губы оказываются на твоих. Нажми чуть сильнее. Боже, разве ты не чувствуешь этого? Целовать тебя очень приятно.

Его голос становится глубже, гуще, и я понимаю, что это его тоже заводит. Это, как ничто другое, заставляет вспышку жара снова танцевать во мне, заставляя мои бедра сжиматься вместе, пока я обвожу пальцем форму своего рта.

— Теперь тем же пальцем — вдоль края челюсти. Ниже, по горлу, понемногу. У тебя такой сладкий вкус. Тебе это нравится? Мой рот на твоей коже, пробующий тебя на вкус? Поцелуи до самых ключиц?

Я киваю, внезапно задыхаясь. Это всего лишь кончик моего пальца, но каким-то образом, слушая глубокий хрип его голоса, я могу представить, что это его губы. Легкие, как перышко, поцелуи по моей шее, обещающие большее.

— Вот здесь. Прямо в ложбинке твоего горла. Мой язык высунулся, пробуя тебя на вкус. И ниже, между грудей… — Он задыхается, опускает глаза, чтобы посмотреть, как мои пальцы спускаются в долину декольте. — Ты можешь снять свой топ?

Это не требование, а вопрос. Я хочу ответить «да». Я хочу угодить ему, этому человеку, который идет дальше, чем я могла себе представить, пытаясь сделать так, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Но мысль о том, что я могу быть настолько открытой перед ним, перед кем угодно, заставляет дрожь пробегать по позвоночнику и гасит мое возбуждение.

— Если я скажу нет, нам придется остановиться? — Шепчу я, и Габриэль быстро качает головой.

— Нет. Мы продолжим, Белла. И ты не должна делать ничего, чего не хочешь.

Я киваю, чувствуя, как между бедер нарастает боль. Моя кожа напряжена и горяча, потребность в облегчении растет, и я задаюсь вопросом, смогу ли я как-то кончить к концу этого. Если это к чему-то приведет, то в какой-то момент…

Боже, я хочу кончить.

Я не могу представить, как возбужден сейчас Габриэль, как трудно ему не прикасаться к себе. Но он, кажется, совсем не замечает своего тела, только мое, когда смотрит вниз, туда, где мои пальцы все еще лежат между грудей.

— Проведи пальцами по соскам, — пробормотал он, его голос хриплый. — Это мои руки на тебе, Белла. Мой рот. Я играю с твоими красивыми сосками, пока они не станут твердыми и жесткими для меня. Пока ты не почувствуешь каждое прикосновение, каждое лизание между этими идеальными бедрами.

Мои пальцы обводят соски, чувствуя, как они напрягаются под моими прикосновениями через тонкий материал купальника, и эта боль нарастает, каждое прикосновение заставляет мой клитор пульсировать, как и обещал Габриэль. Мои губы раздвигаются в быстром, задыхающемся вдохе, и я слышу свой стон. Низкий, мягкий, рваный звук, и мои бедра выгибаются дугой, когда я играю сосками и затаив дыхание жду его следующих указаний.

Он напрягается при этом звуке, его руки сгибаются по обе стороны от меня, и я улавливаю, как напрягается его пресс, как дергается его член в шортах. Я никогда не представляла себе ничего настолько возбуждающего, как наблюдать за тем, что я делаю с ним прямо сейчас, как растет его желание, пока он уговаривает меня прикоснуться к себе, и я не могу представить, что может быть что-то более эротичное. Даже секс не может быть более горячим, чем это.

Я никогда, никогда не представляла себе ничего подобного.

— Держи одну руку на груди, Белла, — хрипло говорит Габриэль. — Другой — правой — проведите по животу. Медленно… — Его руки упираются в шезлонг, а тело напрягается, когда я издаю еще один тихий стон. — Медленно, прямо там, где я тебя целую, вниз, до самого края ткани. Проведи им туда-сюда, как я провожу языком по твоей коже. Дразня тебя. Еще не касаясь. Просто дразню.

Я сжимаю свои бедра вместе, двигаюсь в шезлонге, затаив дыхание. Я никогда так сильно не нуждалась в прикосновениях, никогда так сильно не жаждала этого. Все мое тело словно пульсирует, мое возбуждение почти невыносимо, и если он чувствует что-то подобное…

— Поиграй со своим соском, Белла, — хрипло пробормотал он. — Возьмись за грудь, сожми ее — вот так. Да. Хорошая девочка. Ты так возбуждена для меня сейчас, не так ли? Тебе нужны мои пальцы на твоем клиторе, не так ли? Тебе это нужно.

Я беззвучно киваю, веря, что он все еще не собирается прикасаться ко мне. Что все это — часть игры. И так оно и есть.

— Запусти пальцы под бикини, Белла, — хрипит Габриэль. — До самого клитора. Раздвинь себя. Ты мокрая?

Мой палец проникает между складок, и боже. Я вся мокрая. Между моих бедер растекается озеро возбуждения, горячее и скользкое, и я стону, когда мой палец едва касается моего клитора, и электрическое удовольствие пляшет по моей коже.

— Да, — удается мне. — Я очень мокрая.

Стон, вырвавшийся изо рта Габриэля, звучит почти болезненно. Его тело на мгновение напрягается, раскачиваясь надо мной, и я слышу, как он втягивает воздух, словно пытаясь взять себя в руки.

— Хорошая девочка, — вздыхает он. — Я хотел, чтобы ты была мокрой и красивой для моих пальцев. Для моего языка. Погладь свой клитор для меня, Белла. Так, как ты бы хотела, если бы я лизал твою сладкую киску. Если бы там была моя рука. Погладь свой клитор так, как тебе нравится. Медленно, пока что.

Я киваю, палец снова гладит мой клитор, и я стону. Он такой приятный, набухший и чувствительный под кончиком моего пальца, и все, что происходило до этого момента, заставляет меня возбуждаться, так отчаянно нуждаться в удовольствии, как никогда в жизни.

— Мне так хорошо, — задыхаюсь я, мой голос почти хнычет, и Габриэль снова стонет, звук скрежещет между его зубами.

— Да, это так, — бормочет он. — Ты так возбуждена для меня, Белла. Такая мокрая и готовая. Ты можешь кончить, когда захочешь, милая. Медленно или быстро, как захочешь. Я заставлю тебя кончить, как только ты этого захочешь. Я знаю, что тебе это нужно, детка. Тебе нужно кончить для меня, не так ли?

— Да, — хнычу я, потирая свой клитор уже двумя пальцами, быстрыми, жесткими кругами. Часть меня хочет не спешить, затянуть процесс, но я не помню, чтобы когда-нибудь так сильно нуждалась в разрядке. Ощущения восхитительно приятные, как когда я трогала себя в душе после тренировки с Габриэлем в то первое утро, только лучше. Все усиливается из-за него, он склоняется надо мной, шепчет мне всякие непотребности, его тело горячее и твердое, накрывающее мое. Я чувствую защиту, а не угрозу, возбуждение, а не панику, и я чувствую жар его тела и тепло его дыхания на моей коже, при этом он ни разу не прикоснулся ко мне. Это сводит меня с ума, и я выгибаюсь в руке, задыхаясь и хныча, когда подхожу к краю.

— О Боже, о Боже, Габриэль…

— Вот так, детка. Ты хочешь кончить для меня. Это будет так приятно, когда ты это сделаешь.

Что-то останавливает меня на самом краю, досадная остановка, которая не уменьшает удовольствия, но и не позволяет ему идти дальше. Я почти умоляю Габриэля прикоснутся ко мне и довести меня до конца, но прикусываю губу, боясь, что если я это сделаю, то запаникую от его прикосновений и окончательно потеряю контроль.

А я так хочу этого.

— Я… — Я прикусываю губу, продолжая поглаживать свой клитор, мои бедра дрожат от того, насколько я близка к этому. Как сильно мне нужно кончить. — Я так близко. Пожалуйста…

— О, я знаю, что ты близка. — Хриплый, полный похоти голос Габриэля заполняет мои уши, когда я закрываю глаза, подбадривая меня, усиливая мое возбуждение, заставляя желать того, что я даже не могу себе представить. — Ты хочешь кончить для меня, детка. Тебе это нужно, Белла. Отпусти себя. Кончи для меня. Кончай так сильно, детка, как того желаешь. Это будет очень приятно, черт…

Что-то в этом рваном проклятии, в его прерывистом дыхании, когда он говорит это, как будто он представляет, как входит в меня прямо сейчас, толкает меня к краю, мой оргазм на грани срабатывания его, толкает меня за край, в самое изысканное удовольствие, которое я когда-либо испытывала за всю свою жизнь.

— Габриэль! — Я выкрикиваю его имя, голова откидывается назад, пальцы ласкают мой клитор, бедра вздымаются вверх, а свободная рука опускается на край шезлонга и крепко сжимает его, пока я извиваюсь и стону. Удовольствие бежит по моей коже, мышцы напрягаются, волна за волной накатывает на меня, и я не знала, что такое возможно. Габриэль парит надо мной, не касаясь меня, но его жар все равно проникает в меня, даже с расстояния в несколько дюймов, и я тяжело кончаю под ним.

— Вот и все, детка, — рвано дышит он. — Боже, ты так чертовски великолепна. Такая охренительная, когда ты так кончаешь для меня. Боже, ты, блядь, такая сладкая на вкус, такая идеальная, блядь…

Его голос невозможно рваный, как будто он тоже на грани, а он даже не прикоснулся к себе. Он продлевает мой оргазм, затягивает его, пока я не задыхаюсь и не обмякаю под ним, мои пальцы замирают, а я смотрю на него с ошеломленным выражением лица.

Он выглядит разбитым. Его полу-высохшие волосы вьются вокруг лица, каждый мускул напряжен до предела от усилия удержаться на месте, а когда я провожаю взглядом его точеное тело, то вижу очертания его эрекции, рельефно выделяющиеся на фоне ткани шорт.

Габриэль делает глубокий взволнованный вдох и начинает приподниматься и отстраняться от меня.

— Подожди! — Вслух произношу я, поднимая на него глаза, и он замирает. В его потемневших глазах появляется настороженность, как будто он не уверен, что последует дальше. — Я хочу, чтобы ты тоже кончил.

— Белла. — Он тяжело сглатывает, и я вижу, как напрягаются мышцы на его руках, как сгибаются его ладони по обе стороны от меня. — Мне не нужно…

— Нет, нужно, — шепчу я, задыхаясь. — Я вижу, какой ты твердый. Как сильно это тебя завело.

Габриэль стонет, его голова падает вперед.

— Боже, продолжай говорить со мной в таком тоне, Белла, и я кончу, даже не коснувшись себя. — Он издал придушенный смешок и снова поднял на меня глаза. — Я беспокоюсь о тебе. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Это было…

— Невероятно, — вздохнула я. — И страшно, и хорошо, и запутанно, и… — Я вдыхаю. Последующие толчки все еще сотрясают меня, и я не знаю, как я буду относиться ко всему этому утром, но я знаю, чего хочу сейчас. — Прикоснись к себе, — вздыхаю я. — Прямо там, где ты сейчас. Позволь мне смотреть, как ты кончаешь для меня. И ты можешь представить, что это я прикасаюсь к тебе точно так же, как мы только что делали для меня.

Габриэль облизывает нижнюю губу, и я вижу, как его пробирает мелкая дрожь.

— Ты уверена? — Хрипит он. — Белла…

— Я уверена. — Я тяжело сглатываю. — Позволь мне посмотреть, как ты кончаешь.

Габриэль делает медленный, дрожащий вдох, поддерживая себя одной рукой, а другой медленно тянется вниз. Он развязывает шнурки шорт, ловко распахивая их одной рукой, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу, как его рука проскальзывает в пояс и слегка сдвигает их вниз по бедрам, освобождая его твердый член.

Я задыхаюсь, а он замирает.

Он огромный. Длинный и толстый, такой жесткий, что его кончик почти касается живота, а вены выделяются на фоне напряженной плоти. Кончик набух и блестит от его собственного возбуждения, и Габриэль снова вздрагивает, его рука сгибается на бедре.

— Я могу остановиться…

Я быстро качаю головой.

— Не останавливайся, — вздыхаю я. — Я хочу посмотреть.

Габриэль издал рваный смешок.

— Я не знаю, как долго это продлится, — признается он, протягивая руку вниз и проводя кончиками пальцев по своему напряженному стволу, словно проверяя силу своего возбуждения. — Ты так чертовски красива, когда кончаешь, Белла. Я никогда не видел ничего настолько чертовски великолепного. Я хочу смотреть, как ты кончаешь снова и снова… — Его бедра подрагивают, рука двигается, чтобы схватить его вал, и глаза закрываются, когда я вижу, как все его тело напрягается от удовольствия. — О, блядь, боже. Мне так нужно кончить.

Я смотрю на него, желая сделать то же самое, что он сделал для меня, уговаривать его, бормотать грязные вещи, пока он гладит свой член для меня. Но все, что я могу делать, это смотреть, мои глаза жадно вбирают каждый дюйм его тела. Я никогда не видела ничего более эротичного, чем Габриэль, нависший надо мной, его мускулы тверды и напряжены, его рука плотно обхватывает его пульсирующий член, когда он начинает гладить его для меня, его челюсть сжата, когда он стонет от удовольствия.

— Боже, так намного лучше, — вздыхает он. — Так чертовски хорошо, когда ты смотришь на меня. С таким выражением лица. Как будто ты хочешь меня съесть.

И тут я нахожу в себе крошечную капельку смелости.

— Что бы ты хотел, чтобы я сделала с тобой? — Шепчу я, и глаза Габриэля снова ненадолго закрываются, а из них вырывается еще один стон, когда он проводит ладонью по своему набухшему кончику.

— Так много всего, черт возьми, — вздыхает он. — Твоя рука на моем члене, вот так, чтобы ты почувствовала, как я тверд для тебя. Как сильно ты меня заводишь. Твой рот — боже, твой рот сводит меня с ума, прижатый прямо к кончику, вот здесь… — Он прижимает большой палец к кончику своего члена, поглаживая его, когда он стонет, и моя рука снова скользит вниз к краю моего бикини, без всякого приказа. — Твой язык скользит по мне, все ниже и ниже… — Его рука снова скользит вниз, к основанию, крепко сжимая его, когда его бедра выгибаются вперед. — Твой горячий рот обхватывает меня. Я бы умер, если бы ты отсосала мне, Белла. Мне бы было так охуенно хорошо, когда твои губы обхватили бы мой член.

— Могу я… — У меня перехватило дыхание. — Я хочу кончить еще раз, с тобой. — То, что он говорит, сводит меня с ума, я никогда не представляла, чтобы мужчина говорил мне такое. У Габриэля грязный рот, и мне это нравится. Мне нравится все, что он говорит, то, как он это говорит, то, как он делает так, что мне вдруг становится легко представить, как я делаю все эти вещи там, где раньше они меня только пугали. — Можно мне кончить еще раз?

Габриэль стонет, толкаясь бедрами в свой кулак.

— Боже, да. Ласкай себя, пока я глажу свой член, малыш. Пожалуйста. Пожалуйста, блядь, кончи для меня.

От этого рваного «пожалуйста» я стону еще до того, как мои пальцы снова касаются клитора. Я хватаюсь за край шезлонга, поглаживая пальцами свой скользкий, набухший, слишком чувствительный клитор, не зная, смогу ли я кончить дважды за ночь, но зная, что хочу сделать это, пока Габриэль гладит себя для меня, пока я наблюдаю за тем, как в нескольких дюймах от меня происходит самое горячее, что я когда-либо видела в своей жизни.

— Боже, это так приятно. — Габриэль задыхается сквозь стиснутые зубы, его рука замедляется, пока он наблюдает за мной. — Мне осталось недолго, детка. Я не смогу сдержаться. Смотреть, как ты кончаешь… — Его рука снова скользит по вздыбленному члену, каждый дюйм его тела напряжен и дрожит от удовольствия. — Я чуть не кончил, даже не прикоснувшись к себе. Я…

Еще одна волна удовольствия прокатывается по нему, его рука движется быстрее, когда он сжимает член в кулак, и я слишком легко представляю себе, каково это, когда он вот так вколачивается в меня. Наши тела прижаты друг к другу, горячие и скользкие, этот огромный член заполняет меня. Слышать, как он стонет, потому что это мое тело заставляет его чувствовать себя так, а не его собственная рука.

И вот так я снова дрожу на грани, так близка к оргазму, что знаю, что вот-вот выскочу за грань.

Габриэль напрягается, отпрянув назад.

— Я собираюсь…, — он начинает двигаться, но я яростно трясу головой.

— Нет! — Я задыхаюсь, упираясь в руку. — Я так близко, давай же. Просто… давай… — Я провожу пальцами по животу, и глаза Габриэля расширяются за мгновение до того, как с его губ срывается рваный стон, и я вижу, как все его тело вздрагивает и напрягается, а член пульсирует в его кулаке. — О, Боже! — Я вскрикиваю от нахлынувшего оргазма, моя спина выгибается, а клитор пульсирует от прикосновений пальцев, когда я чувствую, как первая горячая струя его спермы бьет по моей коже. Она брызжет мне на живот, Габриэль стонет и ругается, сжимая в кулаке свой член. Еще больше его горячей спермы стекает по моему животу и груди, а оргазм накатывает на меня пульсирующими волнами, усиливаясь от ощущения спермы Габриэля на мне и от вида его самого, застигнутого муками кульминации. Его челюсть сжата, глаза темные, все тело напряжено от удовольствия, и он смотрит на меня так, будто никогда в жизни не видел ничего прекраснее.

Я вздрагиваю, тихонько стону, когда моя кульминация отступает. Габриэль задыхается, его пальцы выдавливают последние капли спермы из его все еще твердого члена, его глаза остекленели от удовольствия.

Долгое мгновение он смотрит на меня, и я смотрю в ответ. Я не могу поверить в то, что только что произошло, что мы оба только что кончили, вместе, ни разу не прикоснувшись друг к другу.

Как вам такой прогресс?