Последний танец

Глава 17

Все произошло совсем не так, как они планировали. По пути из здания суда Лидия, сидевшая на заднем сиденье автомобиля, отвернулась от окошка и весело заметила, что хотела бы посмотреть, расцвели ли ее бегонии в палисаднике. На ней было шелковое платье в цветочек – его Китти наугад вынула из платяного шкафа. Мало того что платье было совершенно не к месту, так оно еще оказалось велико на два размера.

Поворачивая на Сан-Педро-авеню, Роджер так резко крутанул руль, что заскрипели покрышки. Снизив скорость и проезжая мимо парикмахерского салона, он преувеличенно спокойным тоном сообщил теще, что они обсудили этот вопрос и решили отвезти ее к Китти.

Китти подумала: «Мама сама вскоре поймет, что мы правы. Старый дом навевает тяжелые воспоминания. А у Алекс она вряд ли захочет жить».

Вчера вечером младшая сестра позвонила Китти и справилась о мамином здоровье. Такое необычное проявление заботы удивило Китти, но когда она предложила Алекс прийти на слушание дела, та отказалась.

– Я хотела бы встретиться с ней наедине, – возразила Алекс. – Мне надо ей кое-что сказать, и я не хочу, чтобы нас слышали посторонние.

Китти догадывалась, что младшая сестричка намерена облегчить душу. Только бы у мамы хватило сил выслушать ее признания.

Она тревожно покосилась на Лидию, но та безмятежно улыбалась, как бы спрашивая: «Из-за чего весь этот шум?»

– Я признательна тебе за приглашение, моя дорогая, но должна ехать домой. Я так долго отсутствовала, и мне надо все привести в порядок, прежде чем… предстать перед судом.

– Нет, об этом не может быть и речи, – решительно заявила Дафна, обернувшись к ним с переднего сиденья. – Тебе нельзя оставаться одной в этом ужасном доме.

– Для тебя он ужасный, а для меня – родной. – Лидия похлопала дочь по плечу.

«Слава Богу, мы успели выбросить ковер», – подумала Китти. Вчера вечером вместе с Дафной они скатали его в рулон, дотащили до «хонды» и отвезли на городскую свалку. Китти, правда, казалось, будто они совершили убийство и избавились от трупа.

– Но разве тебе не лучше будет у меня? Ты будешь не одна. К тому же у меня гостят Кайл и Дженни.

Лидия заметно повеселела и осведомилась:

– А кто присматривает за ними?

– С ними сейчас Уилла. Она очень любит детей. У нее самой двое. – Китти произнесла это с нарочитой легкостью, но внутри у нее все сжалось от осознания собственной потери.

Лидия задумалась, потом твердо сказала:

– Я буду часто навещать их. Вы тоже приходите на ужин денька через два… после того как я немного приберусь.

Дафна, не уступавшая матери в упрямстве, попыталась зайти с другой стороны:

– Может, я перееду к тебе на время? Ты будешь не так одинока.

Лидия печально покачала головой:

– В другой раз, моя дорогая. Сейчас мне хочется побыть одной.

Дафна продолжала настаивать, но мать твердо стояла на своем.

Они подъехали к особняку на Агва-Фриа-Пойнт, Китти и Дафна, поддерживая мать ввели ее в дом, куда сорок лет назад она вошла юной новобрачной и откуда недавно вышла в наручниках.

Бегонии, висевшие в кашпо под карнизом, дали новые ростки. Мясистые фиолетово-зеленые листочки облепили почерневшие стебельки. Лидия коснулась листочков, проходя мимо, и Китти подумала: «Может, у нас еще есть надежда. И у мамы тоже».

Лидия, должно быть, тоже так подумала. Остановившись на пороге, она обернулась к ним – худенькая седая женщина в мешковатом цветастом платье. Казалось, Лидия состарилась лет на десять и стала меньше ростом – или это невзгоды так иссушили ее? Но глаза ее сверкали, как прежде.

– Дорогие мои, не сочтите меня неблагодарной. Я глубоко вам признательна за все, что вы сделали.

– Но… – Дафна вопросительно взглянула на мать.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Со мной все будет хорошо, обещаю.

Поцеловав дочерей и Роджера, она закрыла дверь.

Прошло три дня. Китти с головой ушла в свои домашние заботы и старалась не думать об опасностях, подстерегающих Лидию в старом доме. Да, мама может упасть с лестницы и сломать руку или ногу. Или заболеть и ослабеть настолько, что не сможет им позвонить. Но к чему изводить себя? И что может быть хуже того, что уже случилось?

И все же в субботу, натирая лимоны для пирога, Китти вдруг всерьез задумалась: «А что, если мама и в самом деле сошла с ума, как считают все?» Они несколько раз созванивались, но первыми всегда звонили Дафна или Китти. И хотя Лидия говорила с ними неизменно приветливо и любезно, было заметно, что мысли ее далеко.

Когда дочери спрашивали мать, как ей живется одной, она отвечала: «Все в порядке. У меня полно дел». Друзья и родственники, с которыми надо встретиться, горы непрочитанной корреспонденции. Лидия обещала собрать их, как только покончит с делами. Но Китти сомневалась в этом.

Мама ни разу не упомянула ни об отце, ни о суде, назначенном через три недели. Ни слова не было сказано и о репортерах, которые пронюхали о возвращении Лидии и снова разбили свой лагерь напротив ее дома. Китти знала об этом от миссис Маккрэ: та позвонила ей и сообщила, что «держит ситуацию под контролем». И если мама понимала, что ее пребывание в доме будет недолгим, она этого не показывала. Все выглядело так, словно Лидия вернулась домой после продолжительного путешествия.

Что бы ни передумала мать за мучительные дни, предшествовавшие трагедии, сейчас она, похоже, обрела душевный покой. Китти была бы рада тоже найти душевное равновесие. Признание Лианн потрясло ее. Грязная, омерзительная история, и что самое печальное – во всем виноват только один человек. Но ирония судьбы состоит в том, что во всем прочем он достоин восхищения и любви.

Правда ли, что он, Вернон, – отец Лианн? «Все возможно, – размышляла Китти. – Но самое главное, что мама поверила Лианн. И это стоило отцу жизни».

Теперь его имя снова и снова будут трепать на суде со всеми унизительными подробностями! Вот в чем причина маминого упорного молчания и нежелания Лианн свидетельствовать на суде. Они защищают в первую очередь его. Как это всегда делала Алекс.

Китти стало горько и тоскливо. Вот в чем их трагедия: они все молчали, и это и привело к такому ужасному финалу.

Ее мысли обратились к Шону. Его слова ранили Китти. Он сказал, что она не готова к материнству. А что, если Шон прав? Китти всегда удивлялась, как удается Дафне смотреть на мир сквозь розовые очки. А разве сама она вела себя иначе? Китти жила так, как все, не отвергая неожиданное, странное и волшебное.

Она всегда старалась быть «хорошей девочкой», то есть заслужить высшую похвалу в семье. Нет, Китти не была паинькой, но твердо верила, что доброе сердце важнее материального благополучия, а честность и искренность – основа крепкой дружбы. И все же, поглощенная мечтами о ребенке, она отрешилась от хорошего и дурного.

То же самое произошло и с ее сестрами. Дафна путает долг с любовью, а Алекс… слишком долго жила в тени отца, поэтому давно забыла, где граница между тем, чего хочет он и что нужно ей.

Китти вздохнула и высыпала цедру лимона в мисочку. А что, если сейчас позвонить Шону?

Она скучала по нему, хотя боялась признаться себе в этом. Даже при одном воспоминании о Шоне окружающий ее мир сиял ярче. Аромат лимона, мурлыканье кошки, цветки настурции – все сливалось в одно единое всепоглощающее чувство. Любовь? А что это такое? Не то чтобы Китти никогда не влюблялась раньше, но ведь ее мать сорок лет любила одного мужчину… и вот чем все закончилось.

– Мама говорит, если хочешь приворожить мужчину, положи какую-нибудь его вещь к себе под подушку на ночь.

Китти обернулась и увидела Уиллу, вносившую в кухню поднос с грязной посудой. Та лукаво улыбалась, словно угадав ее мысли.

– Не знаю, помогает ли это, но ты будешь видеть чудесные сны.

Уилла поставила поднос рядом с раковиной и начала загружать чашки в посудомоечную машину. Китти улыбнулась:

– Понятия не имею, как насчет снов, а вот выспаться мне и впрямь не мешает.

– Я знаю одно средство, – подхватила Уилла. – Только это не таблетки.

Китти покраснела.

– Если ты имеешь в виду Шона, то мы с ним больше не встречаемся. – Она вздохнула. – Наверное, так лучше. У нас не слишком много общего.

– Кто бы говорил! Люди всегда считают тебя то слишком толстой, то слишком старой, то слишком молодой. Да если бы я кого-то слушала, у меня никогда бы не было моих мальчуганов.

– Не все зависит от нас, – печально возразила Китти, меся тесто.

Уилла погладила ее по руке.

– Прости, я не хотела тебя расстраивать… насчет детей. Ты же знаешь меня – я сначала скажу, а потом думаю.

Китти пожала плечами:

– Ты не виновата в том, что все так получилось. Уилла окинула ее тревожным взглядом.

– Что-то случилось? Ты так бледна. Может, приляжешь отдохнуть?

– Нет уж, спасибо. Если я сейчас лягу, то уже не встану. – Китти сняла с полки банку с сахаром и поставила ее перед Уиллой. – Отмерь две чашки и перемешай тесто, а я пока посмотрю, не надо ли чего сестре.

После приезда Дафны у сестер установился определенный распорядок: с утра и после обеда Дафна помогала Китти в кафетерии, а в промежутках бежала к себе наверх, садилась за свой портативный компьютер и начинала быстро стучать по клавиатуре. Посетители кафе сразу взяли ее малышей под свое покровительство, и Дафна вполне могла посвятить работе часик-другой. Китти сейчас не хотелось продолжать разговор с Уиллой, поскольку та была убеждена, что от всех несчастий есть единственно верное средство – мужчина.

Дафна поставила чашку и тарелку с пирожками перед Маком Макартуром. Редактор «Мирамонте миррор» жаловался сестре:

– Подумать только, ребенок с двумя головами! Инопланетяне похищают людей! Вот что хотят видеть в газете нынешние читатели. Меня тоже пытались заставить печатать всю эту чепуху. А я ответил, что если опущусь до этого, то лучше пусть меня закопают на нашем кладбище рядом с Верноном Сигрейвом!

Обменявшись взглядом с Китти, Дафна проговорила:

– Надеюсь, до этого не дойдет, Мак. Нам нужны такие журналисты, как вы.

Он смущенно похлопал ее по руке.

– Кстати, о печатной продукции. Я повсюду вижу вашу книгу. Стыдно сказать, но я до сих пор не успел с ней ознакомиться. Сегодня же возьму ее в библиотеке. – Он подмигнул Китти. – Вы, должно быть, гордитесь своей сестрой.

– Конечно, – кивнула Китти.

«Но не только потому, что она талантливая писательница».

– Говорят, мечтай с осторожностью. Если бы я знала… – Дафна покачала головой. – Скажем так, успех не всегда радует.

Мак сочувственно вздохнул и просиял, когда Китти спросила, не занято ли место напротив. Она заметила в дверях Глэдис Хонейк. В последнее время Мак из кожи вон лез, чтобы обратить на себя ее внимание, а она делала вид, будто не замечает его ухаживаний. Китти подошла к Глэдис и предложила ей сесть за столик с Маком. Та смерила ее холодным взглядом поверх солнцезащитных очков.

– Я могу прийти и попозже.

– Вы ничуть не стесните мистера Макартура, – заверила ее Китти.

– Ну что ж… – Глэдис бросила взгляд на Мака и, решив, что он вряд ли подстроил это нарочно, расположилась напротив него.

Мак обезоружил Глэдис сразу же, подвинув к ней свою чашку.

– Возьмите, я еще не притронулся к чаю.

– Я предпочитаю с лимоном, – проворковала она. – А вы?

– Я пью черный, как наши грехи, и очень крепкий. – Мак залихватски подмигнул ей и вылил остатки заварки в новую чашку, которую ему принесла Китти.

Минуту спустя они уже оживленно беседовали. Китти, глядя на них издали, улыбнулась. Может, надежда все-таки есть… и удача не отвернется от них.

Все по-прежнему: Джози Хендрикс, попивая чай, с нежностью наблюдала за маленькой Дженни, игравшей на полу в куклы. Тим с друзьями наслаждаются отдыхом и булочками с марципаном. Отец Себастьян за своим столиком раскладывал пасьянс. Как-то раз племянник Китти пришел из школы в слезах: ему никак не давалось вычитание. Тогда молодой священник начал объяснять ему арифметику с помощью игральных карт.

Выглянув в окно, Китти увидела, что Кайл играет с ее псом. Он бросал резиновый мячик, а Ромми его ловил на лету. Пес с самого начала признал Кайла своим новым хозяином, ходил за ним по пятам, спал на коврике перед его кроватью и сидел рядом со стулом мальчика за завтраком.

Серена Фетерстоун, расположившаяся за столиком у окна, тоже наблюдала за светловолосым мальчуганом и огромным лохматым псом. Сегодня доморощенная колдунья в голубом хлопчатобумажном платье выглядела не столь экзотично. Напротив сидела ее подруга, точнее, любовница. «Что ж, – подумала Китти, – многие смотрят на это косо, но в мире так мало счастья, что ограничивать любовь общепринятыми рамками нельзя».

Китти вспомнила предсказание Серены: гадалка напророчила смерть одного из родственников и любовь. Все сбылось – невероятно!

А что Серена нагадала бы ей сейчас? Китти невольно поежилась. Нет, она не хочет ничего знать. Будущее, как и прошлое, не должно вмешиваться в настоящее.

Она перевела взгляд на Джози – в последнее время старушка изменилась. Она тщательно причесывалась и уже не ворчала по поводу всяких мелочей. Наверное, дело в том, что теперь Джози считала себя крестной мамой маленькой племянницы Китти. Та забралась к ней на колени и начала рисовать на салфетке. Джози расточала ей похвалы.

Солнце заглянуло в окно кафетерия. Дафна обняла сестру за талию, и та положила голову ей на плечо, как в детстве.

– Все хорошо? – спросила Дафна.

– Да, просто я немного устала. – Китти подошла к прилавку и начала перекладывать булочки на освободившийся поднос. – А ты как?

– Да так же.

– Из-за Джонни, я угадала? – Китти понизила голос. – Незачем притворяться, Даф. Во всяком случае, со мной.

Дафна опустила глаза.

– У нас кончились булочки с марципаном. Хочешь, я принесу еще из кухни?

– Булочек больше нет, а ты не ответила на мой вопрос.

– О Господи, Китти, только не сейчас! – Дафна испуганно огляделась. Китти понимала, что сестра боится Роджера, который сейчас говорил наверху по телефону. Внезапно переменив тему, Дафна спросила: – Что слышно от Алекс?

– Она снова позвонила сегодня утром и спросила, как мама. Странно, Алекс всегда держалась с ней отчужденно, а теперь вдруг забеспокоилась о ее здоровье.

– Может, Алекс наконец решила простить маму?

– Или себя.

Дафна проследовала за Китти в кухню и наполнила кувшин водой.

– Кстати, раз уж мы заговорили о маме, может, хватит тянуть? Нам необходимо что-то делать.

– И что же?

– Надо рассказать ей то, что нам известно, – предложила. Дафна.

– Нет, лучше подождать, пока она сама не заведет разговор на эту тему.

– Но когда же это произойдет? – Дафна закрыла кран и прижала кувшин к груди. – Китти, а вдруг мама действительно не в себе? Может, Кэткарт прав и нам стоит объявить ее невменяемой?

– Судя по ее поведению, это единственный выход. Но кое-что мне непонятно, хотя мне кажется, что скоро все разрешится само собой.

– Ты имеешь в виду ее состояние?

– Нет, наши совместные действия.

– Узнаем ли мы когда-нибудь, что произошло в ту ночь? Или же нам никогда не собрать вместе части этой головоломки?

Тут зазвонил телефон.

Китти сняла трубку. Наверное, это поставщик, разносчик или посетитель, желающий знать, когда они закрываются. Но в трубке раздался мамин голос:

– Я не отрываю тебя от дел, дорогая?

– Нет, – удивленно ответила Китти. – Мы с Дафной собираемся закрываться. У тебя все в порядке?

– О да, все отлично, – ответила Лидия. – Я хотела пригласить вас на ужин, девочки. И конечно, Роджера с детьми.

Она произнесла это так, словно речь шла об обычном воскресном семейном ужине. Но что-то в голосе матери подсказало Китти, что семейные иллюзии и заблуждения скоро наконец-то разрешатся.

Вероятно, ужин только предлог. Завтра они узнают ответы на все свои вопросы.

– Ты меня слушаешь? – встревожилась Лидия.

Китти вспомнила то время, когда семейные трапезы были для нее сущим наказанием. Мама вела себя с дочерьми как с несмышлеными детьми, хотя у каждой из них была уже своя собственная взрослая жизнь. Отец всегда сидел во главе стола, ловко орудуя вилкой и ножом, как хирургическим скальпелем, а Лидия сновала из кухни в столовую, то и дело спрашивая: «Ростбиф не пережарился, дорогой?» – как будто подгоревшее жаркое еще можно было спасти. И отец отвечал с неизменной галантностью: «О нет, он такой же нежный, как та, что приготовила его».

Между вином и десертом Алекс начнет поучать одну из дочерей, и Китти встанет на защиту племянницы. Алекс же обязательно напомнит Китти, что у нее нет своих детей, поэтому она не вправе вмешиваться в процесс воспитания. К тому времени когда они начнут убирать со стола, у Китти будет раскалываться голова.

Но возможно, этот семейный ужин станет поворотной точкой не только для мамы, но и для всех них.

Прижав руку к груди и чувствуя, что сердце замирает от страха и надежды, Китти тихо сказала в трубку:

– Воскресный ужин – звучит заманчиво. Я принесу десерт.