Последний танец

Глава 4

Самолет рейса 348, вылетевший из международного аэропорта Кеннеди, приземлился в Сан-Франциско в половине шестого. Дафна единственная из пассажиров за все время полета не сомкнула глаз. Шея у нее затекла от напряжения, а левое плечо, которое она в шутку называла своим «стрессометром», нещадно ныло. Дафна не могла ни есть, ни пить – при одной мысли о пище ее мутило. Но теперь она почувствовала, что здорово проголодалась.

«Твой отец убит, мать – в тюрьме, а ты мечтаешь о кусочке тоста с сыром?»

Подумав так, она чуть не рассмеялась вслух. Эта реакция не на шутку напугала ее.

Сообщение Китти повергло Дафну в шок. Она не помнила, как собиралась в дорогу, кто отвез ее в аэропорт. Может быть, Роджер? Или же она вспоминает обратный путь из книжного магазина, где проходила встреча с читателями? Да, похоже на то. Ведь когда Дафна отправилась в аэропорт, няня уже ушла домой. Роджер ни за что не оставил бы детей одних. Верно, он же пообещал приехать дня через два, когда уладит домашние дела. Поцеловал ее на прощание и…

И Дафна никак не могла вспомнить тот момент, когда села в такси… Но бот она уже в аэропорту и спокойно спрашивает, есть ли билеты на ближайший рейс.

Как будто ничего не случилось. Никто, глядя на Дафну, не догадался бы, что она летит в Калифорнию, потому что отец ее убит, а мать обвиняется в убийстве.

То, что отец убит, еще не дошло до сознания Дафны. Китти позвонила второй раз, когда она уже собралась в аэропорт. Плача, Китти сказала сестре, что отец умер по дороге в больницу. Несколько тяжелых пулевых ранений в грудь – у него не было шансов выжить.

Дафна старалась не думать о том, что наверняка последовало дальше – стальной стол в морге, а на нем лежит покрытое простыней тело в окружении зловеще поблескивающих инструментов. И стажеры отца будут теперь…

«Прекрати! Прекрати сейчас же».

Но что-то подсказывало Дафне, что лучше остановиться на этой страшной картине, чем представлять себе, как он будет встречать ее в аэропорту. Спускаясь по эскалатору к терминалу, она поймала себя на мысли, что ожидает увидеть отца у справочного окошка. Он стоит прямо, подтянутый, несмотря на возраст, и высматривает дочь в толпе зоркими голубыми глазами.

Но, войдя в зал, Дафна увидела только Китти, которая медленно поднялась с кресла, словно не вполне уверенная, что бледная заплаканная женщина и есть ее сестра, – Дафна и сама едва узнала себя, взглянув в зеркало в туалете аэропорта.

– О, Дафна, ты здесь… Слава Богу! – Китти крепко обняла сестру. – Я измучилась, пока ждала тебя.

– Я тоже.

Объятия Китти были для Дафны как глоток воздуха для утопающего. Только сейчас она поняла, как ей не хватало этих объятий, как необходим родной человек, с которым можно поделиться своим горем. Впрочем, то, что она сейчас испытывала, нельзя было назвать болью утраты – это еще впереди. Дафну не покидало ощущение, что ей предстоит узнать какую-то важную тайну.

– Идем отсюда. – Китти взяла сестру за руку и повлекла за собой к выходу. – У тебя есть багаж?

– Только спортивная сумка.

– Хорошо. Сэкономим время.

В четверть шестого они уселись в «хонду» Китти и выехали из подземного гаража в бледные предрассветные сумерки. Сестра повернула к Дафне усталое лицо.

– Мне не хотелось плакать при посторонних. Довольно и того, что я почти всю ночь провела в полицейском участке. Господи, Дафна, да как такое могло случиться?! Просто какой-то кошмар.

Дафна смотрела на сестру. Рыжеватые кудри Китти, собранные в хвост на затылке, спутались, под глазами обозначились темные круги. На ней джинсы и свитер – по-видимому, она не успела переодеться после работы. Ее трясло, как в лихорадке, но руки были холодны как лед.

– Расскажи, как все произошло, – попросила Дафна.

И Китти рассказала – правда, только после того как выехала на 96-ю автомагистраль.

– Поначалу я думала, что это просто несчастный случай. – Она вытерла ладонью слезы. – Вроде тех, о которых пишут в газетах – неосторожное обращение с оружием. Пистолет чистили, и он случайно выстрелил. Или мама приняла отца за грабителя. Но все совсем не так.

– Что же случилось на самом деле?

– Она убила его. Хладнокровно застрелила. Автомобиль повело в сторону, и Дафна воскликнула:

– Осторожнее! Надеюсь, ты не хочешь, чтобы мы попали в аварию?

Китти резко повернула руль, и «хонда» вновь вернулась на свою полосу.

– Прости.

Дафна слегка коснулась ее ледяной руки.

– Может, мне повести машину?

– Не думаю, что у тебя лучше получится, – мрачно усмехнулась Китти.

– Ты узнала обо всем в полиции?

– Я говорила с мамой. Она и рассказала мне, как все было.

Дафна закрыла лицо руками.

– Зачем? Зачем она это сделала?

– Я не стала подробно расспрашивать ее. Видишь ли, все, что она скажет сейчас, до появления адвоката, может быть использовано против нее.

– Адвокат? – До этой минуты Дафне ни разу не пришло в голову, что матери понадобится адвокат.

– Я позвонила Эллису Паттерсону, семейному адвокату родителей. Он посоветовал нанять лучшего адвоката в Мирамонте – Тома Кэткарта. Мы встретимся с ним сегодня утром – вот только перекусим и выпьем по чашке кофе.

– А мама?

Китти бросила на сестру недоуменный взгляд.

– Ты увидишь ее после того, как мы побеседуем с Кэткартом и дашь показания в полиции. Я знаю, тебе особенно нечего сказать, но если это поможет маме… – Она не договорила и, остановив машину, уткнулась носом в бумажную салфетку.

Сестры, плача, прижались друг к другу: шок, растерянность, усталость – все навалилось разом. Но главное – страх перед тем, что ожидало их впереди.

Китти первая взяла себя в руки и, слабо улыбнувшись, произнесла:

– Поехали, пока какой-нибудь добрый самаритянин не остановился рядом. Решит еще, что нам нужна помощь.

– Но нам и в самом деле необходима помощь. Правда, домкратом и насосом тут не поможешь. – Дафна высморкалась в салфетку. – А что Алекс? Она встретится с нами у адвоката?

Китти молча завела мотор.

– Алекс не собирается с нами встречаться. Вчера вечером я звонила ей… после свидания с мамой, а она сказала, что не может сейчас думать ни о ком, кроме папочки. И намерена проследить, чтобы похороны прошли как полагается. Точнее, благопристойно. Алекс не плакала, не билась в истерике и говорила со мной холодно и сдержанно. Голос у нее был какой-то безжизненный. Понимаешь, что я хочу сказать? Она вела себя довольно странно.

У Дафны засосало под ложечкой. Нет, сейчас нельзя думать об отце. Он мертв. Надо спасти маму.

– Я поговорю с Алекс. Нам надо сейчас держаться вместе. Всем троим.

– Не стоит рассчитывать на нашу младшенькую. Если то, что говорит мама, правда, Алекс никогда не простит ее.

– Мало ли что говорит мама! Должна ведь быть какая-то причина. Что, если рассудок ее помутился, а мы этого не заметили? – Дафна не могла представить мать сумасшедшей, но вдруг это правда? Родные всегда замечают подобные перемены позже других.

– Скоро мы все узнаем, – вздохнула Китти, явно успокоившись. Но Дафна понимала, что это спокойствие обманчиво – просто Китти устала и измучилась и у нее больше нет сил плакать.

Остаток пути они провели в молчании. Дафна внутренне собиралась с духом, зная, что ей предстоит нелегкое испытание. Она чувствовала, как тяжко давит на нее горе.

Случившееся напоминало кошмарный сон, с той лишь разницей, что сон оказался явью.

Три часа спустя Дафна сидела в полицейском участке перед стеклянной стенкой и вглядывалась в лицо пожилой женщины, сидевшей напротив. Крашеные волосы, запавшие глаза – нет, это не мама. Мама непременно сделала бы макияж, освежив стареющее, но все еще красивое лицо, уложила волосы, приоделась.

Утром Дафна и Китти встречались с Томом Кэткартом у него в офисе, расположенном в отреставрированном особняке викторианской эпохи. Адвокат, мужчина лет шестидесяти с безукоризненными манерами, предупредил сестер, что миссис Сигрейв упорно повторяет то, что сказала при первом допросе, будто твердит заученный урок. Но Дафна была совершенно не готова увидеть мать такой.

Дафна через силу улыбнулась, но женщина в оранжевом комбинезоне, на котором почти стерлись буквы «Городская тюрьма Мирамонте», смотрела мимо нее, как сомнамбула или медитирующая. Дафна невольно поежилась – таким отрешенным был этот взгляд.

И снова – уже в который раз – ее охватило ощущение нереальности происходящего. Голова закружилась, засосало под ложечкой. Если эта незнакомка ее мать, то что Дафна здесь делает? Чем можно помочь человеку в таком состоянии?

Дафна растерянно огляделась. Все это чья-то дьявольская шутка – и эта женщина, сидящая напротив, и помещение для свиданий. Здесь пахнет свежей краской и новым паркетом. Обстановка скудная, ничего лишнего. Вокруг тихо, только из соседней комнаты доносятся стрекот клавиатуры да негромкое жужжание вентилятора.

Тюрьма находилась на первом этаже в северном конце длинного трехэтажного здания суда. Внутри помещения были отделаны с шиком – красное дерево, никелированные ручки дверей, застекленные переходы с видом на японский сад из камней во внутреннем дворике. Об истинном назначении этого здания напоминали только охрана на входе и камеры слежения под потолком.

Дафна сняла трубку переговорного устройства. Может, мама не признала ее? Вдруг она совсем не в себе?

Ей хотелось крикнуть что есть силы, чтобы вывести мать из этого страшного оцепенения, но она молча сидела, прижав трубку к уху.

Прошло несколько секунд, прежде чем женщина, известная раньше как Лидия Сигрейв, верная и любящая жена доктора Вернона Сигрейва, председатель дамского садового общества Мирамонте и известная в местных кругах художница, очнулась от транса, в котором, похоже, пребывала все это время, и медленно, дрожащей рукой сняла переговорную трубку.

– Здравствуй, дорогая моя, – промолвила она.

Голос, который услышала Дафна, несомненно, принадлежал ее матери. Если закрыть глаза, можно подумать, что мама сейчас стоит на залитой утренним солнцем кухне и жарит яичницу. Слезы потекли по щекам Дафны.

– Мама… – Она закрыла лицо руками. Но слезы текли между пальцев и падали на сумочку, лежавшую у нее на коленях. Лицо матери выразило беспомощность и сочувствие, как будто они поменялись ролями, и это Дафна сидела в тюрьме и нуждалась в помощи. Дафна поспешно вытерла слезы. – Прости.

– Ничего, дорогая, ты держишься молодцом. – Лидия слабо улыбнулась, и в это мгновение к ней вернулась былая уверенность.

– Правда? По-моему, нет.

– Так всегда кажется, – вздохнула мать.

– Я встречалась с твоим адвокатом, – продолжала Дафна. – По его словам, ты охотно отвечаешь на вопросы, даже слишком охотно. Мама, нельзя всем и каждому говорить, что ты… что ты убила отца.

– Но это же правда, Дафна. – Лидия снова смотрела на нее невидящим взглядом, голос ее звучал холодно и ровно.

– Пусть так. – Дафна стиснула трубку и облизнула пересохшие губы. – Пусть так, но это же был несчастный случай, верно? Ты же не собиралась его убивать?

Лидия сидела неподвижно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, и на ее застывшем, бледном лице жили только глаза цвета морской волны, которые унаследовала от матери Дафна.

Затем она прижала руку к груди, и Дафна заметила на ее запястье следы от наручников.

– Это не случайность, – возразила мать.

– То есть ты хочешь сказать, что ничего не помнишь. – Дафна в отчаянии ухватилась за соломинку. Если бы она могла сейчас с силой встряхнуть мать за плечи и заставить ее произнести необходимые слова. – Может, это временное помутнение рассудка? Вдруг доктор Кингстон по ошибке прописал тебе не то лекарство от болей в сердце? Ты же, наверное, не помнишь даже день, когда это произошло. Наверное, ты вчера…

– Нет, – тихо, но твердо перебила ее Лидия. – Ничего подобного.

Дафна поняла, что переубеждать мать пока бесполезно. Надо просто говорить с ней, чтобы Лидия снова не впала в транс. Помолчав, она спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую себя вполне сносно при данных обстоятельствах. – Губы Лидии скривила жутковатая усмешка. – Здесь же не дом, не так ли?

Дом. Где сейчас родной дом, в котором Дафна выросла, не имея ни малейшего понятия о том, что же действительно происходит под его крышей? Сейчас там находятся детективы и полицейские – снимают отпечатки пальцев, фотографируют следы крови и пороха.

Дафна перевела дух.

– Мама, я хочу помочь тебе. Мы все хотим тебе помочь. Если не можешь говорить это мне, расскажи адвокату. Том обязан защитить тебя. Позволь ему делать свое дело.

Лидия удивленно нахмурилась.

– Но ведь я уже рассказала мистеру Кэткарту, что произошло. Я ничего не отрицала.

– Ты не дала ему никакой зацепки. – Дафне стало жарко в теплом свитере. И почему она не надела что-нибудь полегче? «Ты ведь собиралась не на пикник», – сухо напомнил ей внутренний голос.

– Ему известно все, что следует знать, – возразила Лидия. – Я была в здравом рассудке и прекрасно понимала, что делаю.

Дафна снова почувствовала уже знакомый приступ дурноты. На этот раз он был гораздо сильнее. Опершись рукой о край стола, она пробормотала:

– Но должна же быть причина. Ты… ты же не могла это сделать просто так.

– А почему бы и нет? – В ее глазах сверкнул мрачный огонек. – Последние сорок лет я жила просто так.

– Скажи, может, мне не все известно об отце? – Дафна взмокла, пот струился у нее по спине. В чем виноват отец? Что такого он совершил, чтобы заслужить смерть? Вероятно, было что-то, о чем она и не подозревала. Но как такое возможно?

«Я никогда не подумала бы, что моя мать способна на убийство, а вот как все обернулось», – подумала Дафна.

– Больше никаких вопросов, – услышала она слова Лидии. – Спасибо за заботу, дорогая, но я очень устала. Ужасно устала. Тебе лучше уйти.

– Я приду позже, ладно?

– Не сегодня. Может быть, завтра. Ты остановишься у Китти?

– Да, наверное. Пока, во всяком случае.

– Вот и хорошо.

– Не волнуйся, мама, – твердо сказала Дафна. – Мы с Китти сделаем все, чтобы вытащить тебя отсюда.

– Ты ничего не говоришь об Алекс. – Не успела Дафна ответить, как Лидия остановила ее жестом. В глазах ее застыла печаль. – Я все понимаю, – промолвила она без всякой горечи. – Алекс всегда была отцовской любимицей. Вряд ли что-нибудь изменится теперь, когда его не стало.

– Мама, я…

Лидия покачала головой:

– Прости, дорогая, но мне пора. Спасибо, что пришла. Тебе тоже необходимо отдохнуть – ты выглядишь усталой, – добавила она точно таким же голосом, каким уговаривала пятилетнюю Дафну ложиться спать.

– Пожалуйста, не уходи. Я никак не могу понять…

Но Лидия уже повесила трубку и поднялась. Теперь она казалась маленькой и жалкой. К ней подошла надзирательница, молодая испанка, и повела ее к выходу.

Как только дверь за ними закрылась, силы покинули Дафну. Она уронила голову на руки и разрыдалась. В этот момент ей было все равно, смотрят на нее или даже записывают на видеокамеру. Дафна не могла больше сдерживаться.

Примерно через час она подняла голову, однако чувствовала себя совершенно разбитой. Только бы хватило сил и решимости хладнокровно встретить то, что, как догадывалась Дафна, ждет ее в ближайшем будущем.

Но сначала необходимо встретиться с одним человеком. Здесь, в этом здании. Конечно, прошло много времени, и эта встреча может принести больше вреда, чем пользы, но рискнуть стоит. К тому же у нее просто нет выбора.

Нечто подобное происходило, когда Дафна садилась за компьютер и начинала работать над очередной книгой. В какое-то мгновение включалось подсознание, и она уже не могла игнорировать его настойчивые сигналы, похожие на те, что посылает какая-нибудь далекая радиостанция. Сквозь треск и шум помех чей-то голос снова и снова повторял одно и то же имя: «Джонни… Джонни…»

Наверное, сейчас он уже Джон – солидный заместитель окружного прокурора Джон Девейн. По слухам, он давно женился. Алекс держала сестру в курсе всех местных новостей и сообщала, что часто встречает его с супругой в городе. Когда Джонни получил пост заместителя прокурора, Алекс вырезала статью из «Миррор» и послала Дафне. И та сохранила вырезку, сунув ее в середину толстого сентиментального романа, который Роджер ни за что бы не раскрыл.

Да, время не стоит на месте. Дафна тоже замужем, у нее двое детей. Она довольно известная романистка, у нее абонемент на весь сезон в «Карнеги-холл» и коллекция старых фотографий Нью-Йорка. Каждое Рождество Дафна поет в хоре в церкви Святого Варфоломея на Парк-авеню.

Много воды утекло с тех пор. Может, слишком много. А может, и мало. Вдруг он не захочет видеть ее? Кроме этической стороны вопроса (заместитель прокурора предается сентиментальным воспоминаниям с дочерью обвиняемой – чем не сенсация для репортеров?), остается тот факт, что двадцать лет назад Дафна разбила ему сердце. То, что он сделал первый шаг к разрыву, не более чем формальность.

И все же когда-то Джонни был готов ради нее на все. Что ж, скоро она узнает, остался ли он ее верным рыцарем. Если нет, Джонни скорее всего холодно сообщит ей, когда состоится слушание дела.

Дафна прекрасно понимала, что идет на встречу с ним не только ради матери. Инстинкт, древний, как тяга к воде, тянул Дафну к лестнице, рядом с которой висела табличка «к офису окружного прокурора». Там ее ждет тот, на кого она всегда могла рассчитывать.

Поднимаясь по гранитной застекленной лестнице, Дафна вспоминала тот день, когда впервые обратила внимание на Джонни Девейна.

Ей было семнадцать. Джонни, по-боксерски коренастый и широкоплечий, в армейской куртке артиллериста, вполне мог сойти за тридцатилетнего парня. Дафна частенько видела его на остановке за зданием лаборатории колледжа, известным как курилка – он стоял там, небрежно прислонившись к стене, и курил с дружками.

В третьем, предпоследнем классе колледжа они вместе ходили на уроки испанского. Дафна, считавшаяся лучшей по первому и второму году обучения – она единственная прочла «Дон Кихота» в оригинале и подготовила по нему реферат, – была удивлена и даже несколько уязвлена, когда выяснилось, что Джонни гораздо свободнее, чем она, говорит по-испански. Преподавателю он сказал, что вырос вместе с испано-язычными детьми. Дафна знала квартал, о котором упомянул Джонни, – Флэтс, район дешевых мотелей, кишащий подозрительными личностями. Когда сестрам Сигрейв пришла пора сесть за руль мотоцикла, отец строго-настрого запретил им бывать в районе Флэтс.

Впервые крамольная мысль съездить туда посетила ее в тот день, когда Джонни, ухмыльнувшись, сказал достаточно громко, чтобы его могли слышать окружающие: «Я знаю несколько словечек по-испански, которых нет в учебнике, но они не для урока».

Дафна буквально сгорала от любопытства: что же это за словечки? И не раз представляла себе, как идет по темному переулку мимо сияющего неоновыми огнями мотеля и встречает Джонни и его взрослых приятелей, только что совершивших налет на какой-нибудь магазин. Он, наверное, небрежно бросит ей: «Привет!» – и сверкнет белозубой улыбкой.

Обстоятельства их знакомства оказались более прозаичными. Как-то раз Дафна, несколько тяготившаяся славой светоча класса и лучшей поэтессы колледжа, шмыгнула за угол в курилку и одолжила сигаретку у Скита Уокера. Тот прямо-таки опешил от ее просьбы. Дафна знала, что ее друзья тоже будут в шоке, но ей было наплевать. Затянувшись, она поняла, правда, слишком поздно, что для начала следовало потренироваться дома. Согнувшись пополам и кашляя, Дафна вдруг уперлась взглядом в чьи-то байкерские сапоги.

Сильная рука встряхнула ее за плечо, и знакомый голос насмешливо спросил: «Первый раз? Дайте покажу, как это делается…» Дафна выпрямилась и увидела Джонни Девейна, чьи серо-голубые глаза напоминали тень от облаков на водной глади океана. Джонни вынул сигарету из ее пальцев и сделал затяжку.

– Видите, как надо? Держите сигарету небрежно – так эффектнее. – И он смерил ее проницательным смеющимся взглядом.

«Все ясно, Джонни издевается надо мной», – подумала Дафна.

Смутившись, она сердито пробормотала:

– Я не стремлюсь производить впечатление.

– Вам это и не обязательно. – Он протянул ей руку. Ладонь у него была теплая и твердая. – Мы уже встречались?

– На занятиях по испанскому.

– Точно. – Джонни улыбнулся уголком рта, и Дафна поняла, что он проверял, запомнила ли она его.

Дафна тоже улыбнулась – все это так нелепо: остановка, усеянная окурками; Скит Уокер и Чез Ломбарди с любопытством уставились на нее, попыхивая сигаретами, а мистер Крейн, преподаватель английского, нахмурившись, наблюдает за ней из окна своего кабинета.

– Как поживаешь? – спросила Дафна по-испански, и Джонни прищурился, отметив ее фамильярное «ты». Поморщившись, она бросила взгляд на сигарету в его пальцах. – Глупо, правда? Я пришла сюда совсем не за этим. Может, научишь меня своим словам?

– Каким же это словам? – Губы его расплылись в плутоватой ухмылке.

– Ну, тем, которые нельзя произносить в классе, – кокетливо пояснила Дафна.

Услышав это, Джонни Девейн – тот самый Джонни, который, по слухам, поджег мусорные баки и выбил зуб Скиту Уокеру – от души расхохотался.

– Уж и не знаю, ваше высочество, – проговорил он, отсмеявшись. – Это мне надо у вас учиться.

И она действительно дала ему урок на всю жизнь.

Дафна научила его, что открытое сердце – разбитое сердце. И что предубеждения и предрассудки, привитые родителями, в конце концов всегда возьмут верх.

Она любила Джонни. А Джонни любил ее. Только сейчас, по прошествии многих лет, когда немного утихла боль, а воспоминания подернулись дымкой, Дафна поняла, как сильно он ее любил.

И теперь, проходя по коридору мимо кабинетов, откуда доносились голоса и телефонные звонки, Дафна чувствовала, как гулко колотится ее сердце. Узнает ли он ее? Узнает ли она в нем того восемнадцатилетнего парня, в которого была влюблена без памяти? Джонни отдал ей свое сердце, а она была настолько глупа, что не приняла этот бесценный дар.

Кабинет мистера Девейна находился в конце коридора. Дверь его была полуоткрыта, и Дафна, ожидая увидеть в приемной секретаршу, решительно переступила порог.

– Мне необходимо переговорить… – Она умолкла на полуслове, глядя на того, кто сидел за столом, заваленным бумагами и папками.

Мужчина поднял глаза, и Дафну обдало жаром – таким знакомым был этот взгляд.

– Здравствуй, Джонни, – тихо сказала она.

Он изменился: возмужал, приобрел внешний лоск. Русые волосы, прежде длиной до плеч, теперь были коротко подстрижены и в них появилась проседь, что придавало ему солидности. Джонни немного располнел, стал шире в плечах, выглядел спокойным и уверенным в себе. Казалось, парень, кулаками пробивавший себе дорогу во враждебном мире, наконец осознал, что настоящая сила – в способности обуздать зло законными методами.

И только серо-голубые глаза, смотревшие на Дафну с затаенным изумлением, остались прежними – глаза того, кто обещал ей достать луну с неба и кому она разбила сердце. Сейчас уже не имело значения, что Джонни ушел первым – Дафна не оставила ему другого выбора.

– Дафна! Сколько лет, сколько зим! – Джонни задержал на ней взгляд, поднялся и протянул руку.

Глядя на неестественно плоские косточки его пальцев, она вспомнила, что он сломал их, защищая ее от пьяного идиота Бифа Деболта, громилы, от которого все старались держаться подальше. Спокойный голос Джонни как-то не вписывался в воспоминания Дафны.

– Очень любезно, что ты зашла повидаться, хотя причина и не в этом, не так ли?

– Да. – Дафна отметила, что Джонни не изменил своей привычке сразу переходить к сути дела.

– Присаживайся. – Он сгреб с кресла бумаги и папки и пригласил ее сесть. Как только она опустилась в кресло, Джонни присел на край стола. – Я почти ничего не могу добавить к тому, что тебе уже, вероятно, известно.

– Мне известно только то, что мой отец убит! Но почему – я понятия не имею.

– Ты говорила с сержантом Купером?

– Такой крупный мужчина с седыми волосами? – Джонни кивнул, и Дафна ответила: – Мы говорили несколько минут, перед тем как мне разрешили свидание с мамой. Из его рассказа я помню только то, что службу «911» вызвала мама. Она сообщила им по телефону, что стреляла в моего отца и сознательно спустила курок. Но ведь это ничего не объясняет!

Джонни взял со стола бумагу, пробежал ее глазами. Лицо его во время чтения оставалось бесстрастным – непроницаемая маска игрока в покер, способного убедить окружающих в чем угодно. Но когда он поднял глаза на Дафну, они выражали сочувствие.

– Твой отец был убит двумя выстрелами в упор. Пули попали в грудь. Стреляли из пистолета «смит-вессон» 357-го калибра. Из рапорта Купера следует, что к моменту прибытия полиции твоя мать держала пистолет, завернутый в передник.

Кровь отлила от лица Дафны. Купер по рассеянности или из сострадания опустил эту деталь.

– Я хорошо помню этот пистолет. Отец держал его запертым в ящике, на верхней полке платяного шкафа. Он говорил, что знает множество случаев, когда чья-то неосторожность… – Дафна заплакала.

Джонни подождал, пока она овладеет собой, и мягко произнес:

– Мне жаль твоего отца, Дафна. Как только закончится расследование, мы узнаем, что произошло на самом деле.

– Но моя мать все это время будет в заключении?

– Слушание дела назначено на понедельник.

– Через неделю!

Джонни нахмурился и отвел глаза.

– Судья Гилкрист отказался вести дело. Мы ждем окружного судью.

Квент Гилкрист был старым другом отца Дафны и собирался к родителям на юбилей. У Дафны перехватило дыхание. «Господи, этого не может быть!» Сейчас она закроет глаза, а когда откроет их, дети, Роджер и она спустятся по трапу самолета и отправятся в Мирамонте на праздник.

– Не знаю, зачем я пришла к тебе. – Голос ее дрожал. – Это какое-то безумие – как и все, что случилось за последние несколько дней. Мы ведь с тобой должны быть врагами, верно?

– Отчасти да. – Джонни мрачно усмехнулся, и Дафна заметила, что он так и не исправил слегка неровные передние зубы.

Улыбнувшись ему, она высморкалась в бумажную салфетку. «Не слишком изысканно, – подумала Дафна, – но ведь я и не собираюсь ни на кого производить впечатление».

– Наверное, втайне я надеялась, что ты все уладишь.

– Как в ту пору, когда мы были детьми? – В глазах Джонни что-то вспыхнуло и тотчас погасло.

Дафна покраснела. Значит, он ничего не забыл.

– Ты первый бросил меня, – холодно отчеканила она.

– Ну, это как посмотреть. Точнее, я избавил тебя от необходимости сделать то, о чем ты впоследствии могла пожалеть.

– Ты имеешь в виду побег? Если не ошибаюсь, это была моя идея. – Дафна ощутила давно забытую злость и обиду.

– Просто убежать – далеко не то же самое, что сбежать с парнем.

И вот будто и не прошло этих двадцати лет – их спор продолжался, словно его не прерывали.

– Ты намекаешь на моего отца? Ну конечно. И все потому, что я боялась пойти против его воли. Признаюсь, я виновата. Мне было восемнадцать, я боялась. Мне казалось, что если мы тайно поженимся, отцу в конце концов придется признать тебя зятем.

– И он перестанет оплачивать твою учебу в колледже.

– И это тоже. Неужели хотеть учиться – преступление?

– Конечно, нет. – Выражение его лица снова стало непроницаемым.

Но оба они знали, что вовсе не деньги толкнули Дафну на этот отчаянный шаг. Она предложила Джонни бежать, потому что не была уверена в своих чувствах. Дафна так любила его, что наверняка не испугалась бы неодобрения отца, но испытания разлукой не выдержала бы. Поэтому она считала единственным выходом как можно скорее пожениться. Теперь же, оглядываясь назад, Дафна видела все глазами Джонни: если бы она любила его по-настоящему, то боролась бы за него, как он за нее.

Дафна глубоко вздохнула:

– Давай забудем об этом. Все уже в прошлом. Я слышала, ты женат, у тебя дети.

– Да, сын. Ему четырнадцать. Мы с Сарой в разводе, и он живет со мной.

Что ж, все ясно. Если сын Джонни хоть отчасти напоминает его в том же возрасте, едва ли с ним справится мать-одиночка. Тут нужна твердая рука.

– Я тоже замужем, – призналась она. – Мы поженились сразу после колледжа.

– Знаю.

– Мужа зовут Роджер. У нас двое детей. Мальчик и девочка.

Джонни грустно улыбнулся.

– Все эти годы я пытался представить тебя в роли жены и матери, хозяйки дома. Роджер? Да, он подходит тебе. – Джонни посмотрел Дафне в глаза, чего почти никогда не делал ее супруг.

Она вдруг начала оправдываться:

– Мы собирались приехать сюда всей семьей. На годовщину свадьбы родителей. Они… они были женаты почти сорок лет. Но в данной ситуации Роджер решил остаться дома с детьми, пока… – Дафна умолкла. «Пока что?»

– Буду откровенен с тобой, Дафна. Все очень серьезно. Том Кэткарт пытается замять дело. Но мой босс не пойдет на это. У него есть показания твоей матери. Она призналась, что совершила преднамеренное убийство. – Бросив быстрый взгляд на приоткрытую дверь, Джонни наклонился к Дафне и понизил голос: – Мне не сносить головы, если кто-нибудь нас услышит, но я все равно скажу. Если у нее есть хоть какие-то смягчающие обстоятельства, сейчас самое время припомнить малейшие детали.

– А если она не сделает этого?

– Тогда мы проследим за тем, чтобы правосудие свершилось.

– Значит, мне остается только надеяться, что суд оправдает мою мать.

– Я тоже надеюсь на это.

Джонни выпрямился, и только сейчас Дафна заметила, что он сидит совсем близко к ней. Она уловила слабый запах табака, и услужливая память сразу воскресила летний вечер, покатый горячий капот автомобиля, горячее дыхание Джонни…

Дафну бросило в жар. Она вскочила.

– Мне пора. Внизу ждет сестра.

– Прости, я ничем не могу тебе помочь.

– Мне просто надо было выговориться, и все.

Дафна пожала протянутую ей сильную ладонь. Как он тогда ударил Бифа Деболта кулаком в челюсть! Тот пошатнулся и рухнул на мостовую. А Джонни бросил: «Если ты, сукин сын, тронешь ее хоть пальцем, я тебе все зубы выбью».

Двадцать лет минуло с тех пор… Но как же ей хотелось вернуться назад, в то безмятежное время первой любви! И пусть Джонни вновь разобьет ей сердце – все же это будет лучше, чем то, что ждет ее впереди.

Он проводил ее до двери.

– Я позвоню, если удастся что-нибудь выяснить. У тебя есть телефон?

Дафна написала номер Китти на листке из блокнота.

– Я остановилась у сестры. Она содержит кафе на Оушен-авеню – «Приятное чаепитие». – Дафна нахмурилась. – Бедняжка Китти! Что теперь будет с ее бизнесом? Ты видел репортеров у входа?

Джонни кивнул.

– Я еле протиснулся мимо них в дверь, когда шел утром на работу. – Он слегка тронул ее за локоть. – Ты так бледна. Принести тебе воды?

– Лучше закажи бронированный автомобиль, не то меня разорвут на части журналисты. – Дафна тряхнула головой, борясь с желанием прильнуть к плечу Джонни. – Какое суровое испытание выпало нашей семье.

Но что ей известно о родителях? Что, если она сама придумала себе образ идеальной семьи? Какова бы ни была реальность, ей скоро придется столкнуться с ней.

– Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать, – сказал Джонни.

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Этого разговора не было, я правильно поняла?

– Да, будем считать, что так. Хочешь, дам тебе напоследок еще один совет?

– Конечно.

– Если твоя мать не заговорит, тебе и твоим сестрам придется предпринять самостоятельное расследование.

Глядя в суровые серо-голубые глаза Джонни и понимая, что малейшая попытка оказать ей поддержку может стоить ему карьеры, Дафна искренне отозвалась:

– Спасибо тебе. Я запомню твой совет.