Позволь мне верить в чудеса

Глава 54

После утреннего разговора на кухне Высоцкого прошла неделя. Спокойная и будто… Правильная.

Обида на местами жестокие слова Корнея поутихла довольно быстро, зато в голове появилось много других мыслей. Куда более оптимистичных чем те, которые должны бы возникнуть после того, как он описал свою «неизбежность». Ту самую, которая яркая и короткая. После которой Аня его возненавидит, ведь будет, за что…

Конечно, ей хотелось рисовать в голове другие картины. Конечно, когда распирает от теплоты, которую хочешь подарить человеку, сложно смириться с тем, что он, еще не зайдя в воду с тобой, уже думает, что вас ждет на берегу. Но за каждым его словом сквозило то, что позволило воспринять их по-новому. Иначе… Он говорил это не со зла, не чтобы испугать, а чтобы предостеречь. Предлагал играть на равных. Вооружил знанием о том, какой он… Но не запретил бороться с этим, стремясь поменять.

И пусть Аня не тешила себя иллюзиями — сильно он не изменится никогда. Но верила, что раскрыть в себе способность любить может любой человек. У каждого свой путь, но ни один не заканчивается тупиком. И у них с Корнеем тоже не закончится. Просто… Им идти в горку. Постоянно в горку. Это сложно. Но еще это значит, что по курсу — вершина… И счастье, сопровождающее ее достижение.

На протяжении прошедших дней они много разговаривали, постепенно расширяя спектр тем. Аня все смелее спрашивала, Корней все обширнее отвечал. Аня не сомневалась — с кем-то другим он так не нянчился бы, да даже с ней немного раньше — не нянчился бы. Умел увиливать, многозначительно молчать, когда не хотел объясняться. Но наверняка понимал, что ей важно узнать его лучше. Так же, как ему важно узнать лучше ее.

Ночное рандеву на кухне не повторялось. Как бы там ни было, но слова Корнея Аню отрезвили. И она четко поняла, а еще призналась себе же в том, что он просек раньше — действительно пожалеет, если поспешит. Не потому, что Корней — не тот самый. Тут-то сомнений не было. Но просто… Им нужно время. Привыкнуть друг к другу. Вот таким. Разным.

Тем не менее, Аня к нему все же тянуло. И его к ней. Это читалось по его взглядам, это отзывалось болезненно затянутым узлом в животе. Как долго они будут держать дистанцию — Аня не знала. Но понимала, что это тоже правильно. Хотя бы потому, что пусть осмелела, но главный для себя вопрос пока так и не задала.

— Корней, а как насчет Илоны? — чтоб с легкой улыбкой, еще и подмигнув, с Аниных губ пока слетело. Было страшно услышать ответ. Наверное, вполне логичный. Наверное, ожидаемый. После которого все закончится, так толком и не начавшись.

Но отбросить мысли о ней, вынести за скобки и просто плыть, Аня тоже не могла. Пусть Корней и был прав — в ее воспитании наверняка много пробелов, но быть одновременно предательницей и предаваемой было для нее слишком. С каждым днем все хуже.

Иногда по-детски хотелось, чтобы он завел разговор сам, но Аня откуда-то точно знала — не станет.

Радовало лишь то, что ни разу с тех самых пор, как они встретили Илону в ресторане, Корней не проводил ночи вне квартиры. Звонит ли она ему во время работы — оставалось для Ани загадкой. Но даже вечерами она то и дело прислушивалась, когда Корней брал трубку, сидя за ноутбуком в гостиной… И каждый раз выдыхала, понимая, что разговаривает по работе…

Будто смерти ждала момента, когда это изменится — она позвонит… Он помешкает немного… А потом соберется и уедет.

И Аня будет знать, куда.

И Корней тоже будет знать, что она знает…

Но все равно уедет. Потому что верность ей не обещали. Да и можно ли считать то, что происходит с ними, отношениями, ее предполагающими? Ей казалось, что да… Но ей ведь многое казалось, а потом выяснялось…

Осознав, что добрых пять минут пялится в открытую на ноутбуке табличку, Аня вздохнула… Сняла его с колен, опустила на журнальный столик. Тот же, на котором любил работать Высоцкий. Подобрала под себя ноги, потянулась к мобильному, разблокировала, открыла телефонную книгу…

Занесла палец над номером хозяина квартиры, но не нажала, посмотрела на часы… Чуть больше трех. Наверное, у них там веселье в самом разгаре. Наверное, не возьмет…

Зашла в переписку, написала:

«Все хорошо? Добрался?»

Отправила, пока не передумала, а потом опустила телефон на диван экраном вниз.

Сегодня и завтра офис ССК пустовал. По велению Самарского им устроили двухдневный корпоратив на выезде. Присутствие всех добровольно-принудительное. Аню тоже приглашали, но она отказалась быстро и безболезненно — сначала сослалась на занятость на учебе в разговоре со своим непосредственным начальником, потом на нее же — в разговоре уже с Корнеем. Ни первый, ни второй не настаивали на ее присутствии. Первому, скорее всего, было безразлично. А второму, наверное, немного удобней. Сам он собирался провести на снятой фирмой базе не два дня, как все, а один и вечером вернуться домой.

Как сам сказал: не хочет разочаровываться в коллегах. А на Анин вопрос: почему сразу разочаровываться? Иронично вздернул бровь… Не сразу вспомнил, что Аня о корпоративах знает столько же, сколько о сексе… И лишь потом пояснил.

Уезжая утром, спросил, чем Аня будет заниматься, а услышав правдивое: «подтяну учебные хвосты», кивнул, одобряя. Должен был оказаться на месте ближе к часу дня. И Аня немного ждала от него сообщения. Не отчета, как перед женой, но просто… Чтобы она не нервничала. Но до трех так и не дождалась. Теперь же надеялась, что хотя бы ответит…

Когда телефон прожужжал, схватила тут же, открыла:

«Да. Что ты?»

… Заулыбалась…

«Учусь»

.

Отправила тут же, пока не успел спрятать телефон, заулыбалась сильней, когда поняла — прочел, печатает ответ… С замиранием сердца ждала, с ним же читала:

«Умница»

.

И вроде бы надо как-то отреагировать… А она не может. Смотрит на последнее слово и чувствует, как разлагается на атомы.

Силой заставляет себя все же отложить телефон, снова взять со стола ноутбук, сосредоточиться, собраться… И хотя бы попробовать быть исполнительной. Оправдать это его «умница». И, кажется, что даже получается. Таблица начинает заполняться, звук клацанья мышки становится все более частым, Аня бессознательно то и дело покусывает губы, сама с собой же будто споря — сойдется или нет… А когда в итоге сходится — не выдерживает, начинает хлопать в ладоши. Ставит галочку в одном из заданий, приступает к другому…

Время от времени разблокирует телефон, читает немногословную переписку, улыбается… Держится, чтобы не продолжать и не становиться навязчивой…

Не с первого раза слышит дверной звонок. Точнее слышит-то с первого, но не сразу понимает, что звонят в ее дверь. Точнее в их. Точнее в его.

Лишь с третьего раза. Довольно настойчивого. Прислушивается. Когда третий звонок обрывается — застывает, надеясь, что четвертый не случится, потому что… Корней не давал ей ценных указаний о том, что в его отсутствие кто-то может прийти. У Ольги свои ключи. Ни доставок, ни гостей она лично не ждала. Сам Корней не стал бы «баловаться» сюрпризами…

Но когда позвонили и в четвертый, отрицать реальность смысла не было. Почему-то чувствуя тревогу, Аня встала с дивана, оставив на нем открытый ноутбук и заблокированный телефон, подошла к входной двери, сняла трубку с домофона, приложила к уху, посмотрела на экран…

И зачем-то сглотнула, чувствуя, что во рту моментально пересохло. За дверью, держа палец на звонке, стояла та самая Илона.

Когда женщина нажала уже в пятый раз, Аня вздрогнула, выронив трубку… Но именно это вывело из ступора. Вернуло в мир, в котором… Надо что-то делать. Открывать, делать вид, что никого нет дома, звонить Высоцкому…

Смотреть правде глаза, прятать голову в песок… Выбирать защиту или нападение… Оценивать свои силы адекватно или рисковать…

Вновь взяв в руки трубку, Аня опустила ее на место, так и не нажав на связь. Смысл-то какой? Она знает, кто пришел. Притворяться не получится. И зачем пришел — тоже вариантов не так-то много…

Сделала шаг в сторону, сжала пальцами один из замков, закрыла на секунду глаза, решаясь окончательно…

Знала, что Высоцкий предпочел бы другой вариант. Знала, но почему-то решила, что готова…

Отщелкивала, продолжая чувствовать дрожь, но убеждая себя, что со всем справится, приоткрыла дверь, встречаясь с глазу на глаз…

Ожидала, что увидев ее, Илона удивится. Но, кажется, ни капли. Убрала руку от звонка, на который снова собиралась нажать, окинула Аню взглядом — с ног до головы. Не окатывала презрением, но Аня четко поняла — ее внешний вид вызывает у женщины никак не восторг. Скорее иронию, а то и жалость.

В отличие от самой Ани, перед которой — такая же шикарная, как когда-то в переходе. Такая же… По-Высоцки красивая. Безупречная.

— Если вы к Корнею, его нет дома…

Аня выдавила из себя слова, не спеша отворять дверь перед соперницей. Казалось, что так у нее есть хоть какое-то преимущество… Это она в его доме. Она, а не та… Другая…

— Я знаю, что его нет дома, малыш. Я не к нему. Я к тебе. Чаем угостишь… Коллегу? — Илона говорила с легкой улыбкой на губах, продолжая изучать Аню взглядом… Чем-то напоминающим взгляд самого Высоцкого. Человека, не скованного сомнениями и страхами. Свободного.

— Я думаю, нам с вами не о чем говорить… — и одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы Аня все же испугалась, собиралась пойти на попятную, но было поздно. Дверь закрыть не удалось — Илона придержала ее носком лакированной лодочки. А потом Аня уже отступала, впуская улыбавшуюся женщину в квартиру. Не хотела — но впускала.

— Ошибаешься. Есть о чем.

Илона сама же закрыла дверь за своей спиной. Развернулась, поставила сумочку, не глядя, продолжая с обманчивой улыбкой смотреть на Аню. Сняла пальто, так же — не глядя, беря в руки вешалку и набрасывая…

Сделала еще один шаг в коридоре — повернулась к зеркалу, проверила прическу, помаду на губах…

Делала это так, будто совершенно не чувствовала напряжения, которое разом сковало Аню. В домашнем костюме и собранными карандашом волосами на затылке. Даже в лучшем своем виде не способной источать тот шарм, который источает Илона.

— На диван сядь, пожалуйста, — убедившаяся, что выглядит отлично. Снова повернувшаяся к Ане, кивнувшая куда-то за спину, предложившая так по-хозяйски, что Аня испытала прилив яростного возмущения…

— Вы мне указывать пришли? — сжав руки на груди, Аня попыталась выпрямить спину и вздернуть подбородок, чтобы выглядеть хоть чуточку так же, как Илона. Но сама понимала, что скорее напоминает взъерошенного воробышка. И подтверждение тому — новый ироничный взгляд от любовницы Высоцкого, ее немного склоненная голова, а еще еле заметные движения из стороны в сторону…

— Вот ведь на экзотику потянуло… Никогда бы не подумала…

Бросив задумчивый комментарий, ударивший Аню в самое сердце, Илона не стала дожидаться, пока «воробышек» исполнит то ли просьбу, то ли приказ. Обошла девушку, проследовала до стола, опустилась на один из табуретов лицом к гостиной, устроив шпильку на металлической перегородке. А потом снова с улыбкой смотрела на Аню, которая перевела взгляд далеко не сразу. Отчаянно хотела выглядеть такой же хладнокровной… Так же колоть… Не чувствовать себя «малышом» рядом с «женщиной». «Экзотикой», о которой она «никогда бы не подумала», но Илоне хватило пары слов, чтобы навязать свои правила…

И теперь…

— Я слушаю вас. Только быстро, пожалуйста. У меня много дел…

Аня попыталась сделать вид, что идет к дивану добровольно. Добровольно садится так, что спина остается ровной, а пальцы впиваются в колени. Добровольно смотрит насупившись на расслабленную Илону… И хотела бы бегать по ней таким же взглядом — будто оценивая и оставаясь довольной своим превосходством, но в отличие от Илоны объективных оснований-то на это не было… Поэтому со взглядом не задалось.

— Поверь, я очень быстро, малыш. Только скажи, как тебя зовут? — Илона же вроде бы не спорила, вроде бы все так же улыбалась, окинула взглядом комнату, задержалась на секунду на приоткрытой двери в ее спальню, потом снова посмотрела на Аню, явно ожидая ответа…

— Аня. — И Аня ответила, чувствуя себя глупой школьницей, вызывая новую понимающую улыбку на женском лице, кивок головы…

— Аня… Ты красивая девочка, Аня… Надеюсь, еще и умная. А еще надеюсь, что мы договоримся. Как думаешь? — и пусть у Ани в голове крутилось однозначное «нет», сама она промолчала. Продолжая смотреть на Илону, которая забросила ногу на ногу, сложила руки на колене — совсем не так, как сама Аня, а элегантно, красиво, органично, вновь немного склонила голову… — Зачем ты лезешь туда, куда не стоит, Аня? Ты же понимаешь, правда, что это плохо кончится для тебя?

— Что «это»? — Аня знала, что ее тон сильно отличается от тона Илоны. Что женщина уже поставила ее в заведомо проигрышную позицию, и расстановка сил сегодня не изменится. Что ей предстоит защищаться, а нападать будут на нее…

— Зачем тебе Корней, малыш? Ты же сама понимаешь, что смотритесь вы… Забавно…

Илона произнесла, явно возвращаясь и возвращая в воспоминания об их прошлой встрече.

— Девочка-припевочка из подземного перехода и солидные мужчина. Ну куда?

А потом еще раз — к первой. Когда они с Корнеем — люди из другого мира — спустились в ее мир. И снова Аня, как когда-то, почувствовала себя совсем другой. Убогой. Унылой. Девочкой-припевочкой…

— Вы пришли меня оскорблять? — она спросила, стараясь хотя бы взгляд не отводить, а еще не сжимать чрезмерно руки, чтобы не бросалось в глаза, как белеют костяшки.

— Только если ты сама считаешь, что тебя есть, за что оскорблять. Считаешь? — Илона же будто игралась. Смотрела внимательно, не нервничала… Или не показывала… Опускала то одно ухо ближе к плечу, то другое… Будто следя за зверушкой. Хотя почему «будто»? «Экзотика» ведь… Забавная, наверное.

— Я не понимаю, чего вы хотите. Илона.

Она обратилась по имени после небольшой паузы. И это не осталось без внимания — улыбка на женских губах на мгновение стала более широкой…

— Я рада, что мы заочно знакомы. И что ты не делаешь вид невинности в неведенье тоже рада. Это значительно упростит…

— Что упростит?

— Наш разговор, малыш. Надеюсь, честный. Ты знаешь, кто я. Мы даже виделись вот тут недавно, помнишь? — Илона кивнула на окно, напоминая еще и о встрече под домом. Анины щеки моментально загорелись, а губы Илоны расцвели в новой улыбке. — Ну вот. Помнишь, значит. Умница.

А стоило услышать обращение Высоцкого в ее исполнении, Аню передернуло. Почему-то стало плохо при мысли, что Илона не просто попала пальцем в небо, а может быть в курсе. От мысли, что он мог обсуждать увлечение — Аню — со своей любовницей, стало горько. И стоило бы отмахнуться, но не получилось.

— Скажу тебе сразу, Аня. Отчасти я тебя понимаю. И даже зла не держу. Думаю, ты влезла не из коварства. По неопытности. Такое бывает. Это простительно. Ты не имела ничего против лично меня. Тебя привлек мужчина. Выбрала не того — случается. Главное — вовремя осознать свою ошибку и исправить ее. Согласна со мной?

— Нет. Я не согласна с вами. Вы либо объясните, что хотите сказать, либо я позвоню Корнею Владимировичу и…

— Даже Владимировичу? — брови Илоны взлетели вверх, взгляд снова стал снисходительным… — Это у вас игры такие?

— Не ваше дело… — Аня ощетинилась, глядя в ответ откровенно враждебно… И от осознания, что это очевидно для Илоны, разозлилась на себя еще больше.

— Не мое, конечно. Исключительно ваше. Просто забавно… Никогда не думала, что его заводят подобные вещи. Но спасибо. Буду знать. Корней Владимирович… — Илона повторила, глядя чуть в сторону, в пространство, будто говоря ему… И Ане вдруг стало нечем дышать. Пальцы сжали колени до боли, болью же отдались скулы… — Но я все же думаю, что нам стоит поговорить, Аня. Потому что общее… Наше дело… Все же существует. Я не злюсь на тебя. Не думай. Я не буду вырывать тебе волосы за то, что посмела посягнуть на мое. Не потому, что я дико благородная. Просто… Скорее всего сама ты себя накажешь… Или он накажет, но сделает это так, что будто ты сама… Он умеет. Убедишься. И даже больше скажу. Будь я чем-то похожим на тебя — вполне возможно тоже сыграла бы с ним в золушку. Я ведь правильно понимаю, он сначала с улицы тебя подобрал?

Илона спросила так, будто они ведут светскую беседу и вопрос касается пристрастий в музыке, и это ни разу не открытое оскорбление, которое Аня просто съедает, кривясь…

— Не обижайся, малыш, но это бросается в глаза. Вилку так и не научилась держать, но думаешь, что компенсируешь другим. Со многими получилось бы. Я так тебе скажу. Некоторым мужчинам действительно нравится такой типаж — из колхоза в ресторан. Но с Корнеем… Владимировичем… Так не работает. Ты либо идеальна. Либо тебя не существует. Ты к этому готова? То, что он делает тебе скидки — это временно. Быстро наиграется. Ты же дала уже, правда? Хотя можешь не отвечать. Иначе он бы тебя здесь не держал. Быстро, неприхотливо, всегда под рукой. Чтоб не мотаться, когда приспичит. Но тебе определенно есть, чем гордиться. Вероятно, ты его устроила. И мой тебе совет еще — не отказывай, не привередничай, он такого не любит. Хотя… Зачем тебе мои советы, да?

— Куда вы лезете вообще? — Каждое слово, каждый вопрос, каждое язвительное замечание било больно. Не по страху, так по стыду. Но ответить что-то достойное Аня не могла. Просто хотела, чтобы Илона прекратила. Вот только…

— Ну кто-то ведь должен тебе правду открыть. Ты же убедила себя, что все нормально. Даже хорошо. «Принца» заполучила. Как минимум, красивого. Холодного такого. Успешного. Он пальцем поманил, ты ноги в стороны…

— Прекратите, иначе…

— Что? Корнею позвонишь? Позвони… Послушаешь, что со своими проблемами каждый должен разбираться сам. Ты думаешь, его интересуют женские разборки? Так я тебя разочарую — абсолютно нет. Он «выше» этого. Спасать тебя не примчится. Если я хоть немного его знаю… А уж поверь — у меня было достаточно времени, чтобы узнать…

Как бы Ане ни хотелось спорить, но она с горечью осознавала — в этом Илона права. Спасать не примчится.

— И вот что я скажу тебе, девочка. Лучшее, что ты можешь сделать — это съехать, как можно скорее.

— Иначе что?

— Иначе… Когда он наиграется — я раздавлю.

Тон Илоны не поменялся. А вот взгляд — очень. Больше не было напускной снисходительности. Она смотрела прямо и решительно. Выдержала паузу, снова улыбнулась, продолжила…

— Прости, малыш. Но я потратила на него слишком много сил и времени, чтобы сейчас благородно отступать. Тем более, действительно знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать: такие, как ты, его раздражают. Он ненавидит вас. Низших людей. Относится, как к насекомым. И заботите вы его так же. И чувства ваши. И желания. Могу предположить, что ты напомнила ему девочку, в которую он был влюблен в садике… А больше-то он влюблен не был никогда. Вот и получила ты свою пятиминутку счастья. Пожила в достатке. Можешь еще сумку какую-то выклянчить. Он купит. Или карточку даст — сама купишь. Но как только ты начнешь его раздражать — он от тебя избавится. А если ты прислушаешься ко мне — то поступишь мудро. И даже выгоду какую-никакую получишь. Я дам тебе деньги, а ты…

— Вы совсем что ли? — Не выдержав, Аня подскочила с дивана, схватила в руки телефон, подошла к окну… Увидела, что на экране вспыхнуло сообщение… Поняла, что от Корнея… Но ни открыть сейчас не смогла бы, ни прочесть…

Лицо горело от возмущения и стыда, а мысли путались. Чтобы скрыть это, она отвернулась к окну, сложила руки на груди, глядя откровенно яростно… Но не Илоне в лицо, а в пространство.

— В чем мое «совсем»? Это же не я спуталась с чужим мужчиной… Я предлагаю тебе решение проблемы. Если ты включишь мозг — поймешь, что оно не самое плохое. Ты не удержишь его, малыш. Как бы ни хотела. А я могу. Больше, чем дам тебе я, от него ты не получишь. Просто потому, что ты — бабочка-однодневка. Так зачем? Мы же обе понимаем,

что

тебя привлекает в нем. Я просто хочу разобраться со всем побыстрей — не люблю стрессовать. А ты зачем-то упираешься…

— Потому что я не продаюсь… И если вы… Если вы с ним… Из-за денег… То не надо ровнять всех по себе…

Аня выдавливала из себя каждое слово, чувствуя, как отвращение все растет.

— Ты хотела сказать,

мне

не продаешься? Или тебе нравится думать, что он тебе действительно «подарки» дарит? — Илона же только улыбнулась, подняла руки на уровень лица и на слове «подарки» изобразила кавычки. — Обожаю этот ваш искренний провинциальный самообман… Но разочарую. Отношения с Высоцким — всегда рыночные. Это обмен. Если ты до сих пор этого не поняла — то я переоценила тебя. Все закончится куда быстрей, чем я предположила. И даже денег тебе давать не придется… Или подожди… — Илона замолкла… И это было так неожиданно, что Аня бросила быстрый взгляд. Женщина немного сощурилась, глядя на нее… Снова спустилась до пят, поднялась до макушки… — Господи, девочка… Да неужели ты влюбилась?

Ане можно было не отвечать. Только и оставалось, что отвернуться к окну, светя красной, как свекла, щекой и таким же ухом…

— Ну ты даешь… Мне тебя даже жалко, зайка…

— Прекратите. Зайка. Малыш… Я вам не разрешала, кажется. Это вы пришли ко мне, а не я к вам. И я не обязана выслушивать…. — Аня огрызнулась, бросив на Илону злой взгляд, но надолго ее не хватило. Быстро снова отвернулась к окну, снова чувствуя телефонную вибрацию мокрой от волнения ладонью.

— Конечно, не обязана… Ты же у себя в голове за его любовь борешься? А он что? Любит? — безошибочно найдя самую больную точку, Илона сразу же в нее ударила. Несомненно, видела, что Аня даже дернулась, будто попали в нерв. Сильнее сжала телефон, яростнее уставилась в неплотную тюль… — Ты знаешь… Я сейчас скажу тебе кое-что… И это уж точно не как сопернице. Мне кажется, я немного понимаю Корнея. На тебя смотришь… И жалко. Ему тоже, наверное. Но не занимайся самообманом. Жалостью все и ограничится. А закончится психом. И ты — все такая же влюбленная — окажешься на улице. Он выбрасывает из жизни людей, как только они ему надоедают. Нарушают его правила. Начинают раздражать. Другие вещи больше жалеют, чем он людей. А ты, зайка, быстро надоешь.

— Вам-то откуда знать? — новый вопрос с надрывом Аня задала, уже даже не оглядываясь. И не услышав ответ, точно знала, что значит молчание. Просто Илона… Знает Корнея намного лучше. Знает, а не придумывает.

— Я даже особого удовольствия не испытаю, когда окажусь права, Аня. Бежала бы ты, девочка…

Когда Аня все же оглянулась, наконец-то поймала новый взгляд — задумчивый. Без превосходства и снисходительности. Такой, что стало только горше. Такой, будто даже сопернице действительно есть, из-за чего ее жалеть.

— Я не возьму деньги. И съезжать не собираюсь. И слушать вас… Не хочу больше. Пока здесь живу я — уйдите, пожалуйста.

— Уйти, чтобы ты снова смогла убедить тебя, что меня не существует? А может и не только меня, да? Кто его знает, какая еще… Экзотика… Его заинтересует, правда? Это ведь так непредсказуемо…

От взгляда и тона минутной давности не осталось и следа. Вставая со стула, Илона снова смотрела на Аню, иронично улыбаясь…

— Я знаю, что он…

— Убеждай себя, девочка. Убеждай, пока не ткнешься носом в реальность. И в том, что в любой момент можешь потребовать у него, тоже убеждай… А еще лучше — потребуй. Только меня позови, я с удовольствием понаблюдаю… В первом ряду посижу…

Не желая больше слушать, Аня развернулась, полоснула по Илоне взглядом, прошла мимо нее к двери… Отщелкала замки, открыла…

Стояла, с силой сжимая дерево пальцами, смотрела перед собой… Чувствовала, как внутри гадко, как клокочет, как просятся слезы… И вздрагивала от каждого удара шпилек о пол…

Илона шла медленно. Медленно забрасывала на плечи пальто… Потом снова подходила к зеркалу, проверяла прическу и помаду…

Аня надеялась, что женщина просто уйдет, не сказав больше ни слова, но она остановилась напротив соперницы, сначала посмотрела на нее снова — оценивающе, с позиции победительницы, потом снова же улыбнулась:

— Вот сегодня и потребуй, Аня. Только шмотки собери сначала. На всякий случай. Или это слишком смело для тебя? Золушке же не приходилось делить принца, правда? Так чем ты хуже? Или все же…

Не считая нужным договаривать, Илона вышла.

Аня же так и стояла — держась за дверь, когда шпильки стучали по кафелю уже за пределами квартиры… И когда Илона уехала, дождавшись лифта, тоже стояла…

Чувствовала горечь, злость, отчаянье… Прокручивала в голове каждое сказанное слово и на каждое же искала ответ… И снова горечь, злость, отчаянье, потому что по-прежнему не находила…

Отпустила дверь в свободный полет, опустилась на пустующую полку…

Вздрогнула из-за излишне громкого звука, не сразу поняла — что это выпал из рук телефон…

Потянулась за ним, перевернула экраном, а там… Две трещины — перечеркивающие стекло вдоль и поперек… И за ними — сообщения Корнея, которые она не сможет прочитать. Потому что ничего не видно…

Экран вдребезги, а на глазах слезы жалости и злости.

— Руки дырявые… — и нестерпимо хочется себя ругать. Почти так же, как полноценно плакать. Потому что дырявые не только руки. И сердце тоже.