Правила страсти

Глава 15

Мариэтту охватило такое желание, что она чуть было не разрыдалась от радости и печали. Ужасное место, но она потерпит, потому что здесь с ней Макс, а выполнив задание, она навсегда забудет об этом приключении.

Тело ее пульсировало, грудь стала упругой, ноги дрожали, но все это было не важно – руки Макса обвили талию Мариэтты, и он крепко прижал ее к себе, а потом провел губами по щеке, вдыхая ее аромат и ощущая вкус кожи.

– Я скучал по тебе, – хрипло сказал он.

– А я хотела тебя весь день, но тебя рядом не было.

– Зато сейчас я здесь. – Его губы вернулись к ее губам, и он снова стал целовать Мариэтту, от чего ее тело охватило огнем. – Диван?

Мариэтта неловко взглянула на диван, прикидывая, сколько мужчин и женщин совокуплялись на нем.

Кажется, он угадал ее мысли, и, тихонько смеясь, развернул ее так, что она оказалась к нему спиной.

– Макс?

Вместо ответа Макс обнял ее грудь ладонями, и она страстно выгнулась в его руках. Горячее дыхание овевало ее шею, губы целовали ее волосы, а пальцы ласкали жаждущую плоть поверх одежды.

– Наклонись, – пробормотал он.

Мариэтта почувствовала легкое давление на плечи и подчинилась. Тогда он принялся задирать ей юбку и нижние юбки, пока наконец не добрался до панталон.

Рука Макса опустилась на тонкий хлопок, обнимая бедра и лаская лоно, потом потянулась к талии, ослабила резинку, и панталоны упали к ее лодыжкам. Прохладный воздух коснулся обнаженных бедер и лона, ослабляя жар между ног. Мариэтта почувствовала, что его пальцы прикасаются к коже, как будто по ней проводят перышком. Потом он схватил ее и прижался к ней, разводя бедра шире.

– Макс? – задыхаясь, снова произнесла она и застонала, когда он принялся нежно поглаживать ее между бедрами, лаская большим пальцем припухший бугорок.

Мариэтта резко дернулась, пытаясь дотянуться до той выпуклости, которую ощущала столь близко. Это было нечто толстое и прямое, прикасающееся к ней и скользящее по опухшей плоти. Когда он нашел вход, Мариэтта замерла.

Поначалу Макс вошел совсем чуть-чуть, и она почувствовала, как ее тело приспосабливается к нему. Потом он прижался сильнее, входя в ее жаждущую плоть до тех пор, пока она не заколотила кулаками по столу.

– Пожалуйста, пожалуйста...

Его растопыренные пальцы горячо прижимались к животу Мариэтты, притягивая ее к паху, а указательный палец, скользнув вниз, между распухшими губами, стал тереться о нее. Мариэтта захныкала и дернулась ему навстречу. Тогда он снова скользнул в нее, в этот раз дальше, наполняя ее всю, и тепло задышал ей в затылок.

Склонившись над ней, Макс прошептал ей на ухо:

– Поедем со мной в Блэквуд.

Объятая всепоглощающей страстью, Мариэтта слегка повернулась, но его палец снова погладил ее, и все мысли остались далеко-далеко. Сейчас он глубже входил в нее при каждом толчке, и, пытаясь придерживаться ритма, Мариэтта ощущала себя крошечным листиком, захваченным бурей.

Это было замечательное ощущение, и когда напряжение стало нарастать, она вскрикнула; ее тело изогнулось, и Макс, замерев, издал низкий стон. Затем он глубоко вошел в нее...

Это мгновение напоминало молнию. Дыхание Мариэтты стало прерывистым, и комната, залитая светом свечей, закружилась вокруг нее.

– Макс, расстегни меня, пожалуйста... Я не могу дышать...

Кажется, он понял и, изрыгая проклятия, начал расстегивать крючки на платье быстрыми уверенными движениями, а потом грубо сорвал корсаж, чтобы добраться до тесемок корсета.

– Скорее, – слабым голосом произнесла Мариэтта, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег.

Когда давление ослабело, она с силой втянула в себя воздух, а Макс нежно потер ей низ живота. Комната постепенно перестала вращаться, и она снова ощутила свое тело.

Макс нахмурился:

– Зачем ты носишь эти ужасные вещи?

– Потому что иначе я не влезу в одежду, – смущенно объяснила она. – Видишь ли, для моего возраста я слишком толстая. Королеву всю жизнь называют полной, то же самое касается меня. Мы обе низкие и полные, но она королева, и люди не отваживаются высказываться по этому поводу. Со мной дело обстоит иначе. Я всегда была маленького роста.

Макс не верил собственным ушам. Она что, общается с людьми из сумасшедшего дома?

– Мариэтта, ты самая красивая из известных мне женщин. Я согласен, тебе нужна одежда, но лишь потому, что иначе тебя захотят все мужчины. Если ты поедешь со мной в Корнуолл, тебе никогда не придется одеваться.

Внезапно Мариэтта начала хохотать и долго не могла остановиться.

– Я серьезно, – запротестовал Макс. – Я хочу иметь к тебе доступ и днем, и ночью.

– А слуги – вдруг они заметят?

– Блэквуд – дом большой. Уверен, мы найдем там множество уголков, в которых сможем продолжить наши уроки.

Мариэтта помотала головой.

– И все-таки я не смогу поехать с тобой в Блэквуд, – тихо проговорила она.

– Но ведь я прошу тебя стать моей женой, – проговорил Макс с отчаянием.

– Знаю. Только я никогда не выйду замуж. Я не могу рисковать. А тебе лучше подумать о будущем, Макс, а не связываться с падшей женщиной, вроде меня.

Он молча отвернулся, но, судя по напряжению его плеч, она его не убедила.

– Ты же хочешь меня! – тихо проговорил он.

Она пожала плечами, будто не веря, но в животе у нее сразу возникло неприятное ощущение. Он прав – она и правда его хочет. Что ж, тем хуже. Но все равно ей придется как-то с этим жить и забыть Макса.

Уныние окутало Мариэтту, словно лондонский туман, но она отказывалась это признать.

Макс – прекрасная партия, но можно ли рисковать? Ведь это будет означать, что она утратит все надежды стать куртизанкой подобно матери. Тогда, в конце концов, она может оказаться одна, и без будущего, и без прошлого...

Испытывая замешательство, Мариэтта начала приводить в порядок одежду, но не стала застегивать корсаж, а набросила плащ, чтобы защититься от любопытных взглядов. Тело все еще пульсировало и побаливало после любовных ласк, но сейчас было не время думать об этом. Что толку мучить себя романтикой, если ее сердце не готово пережить новое разочарование?

Макс исподлобья посмотрел на нее:

– Домой, миледи?

Мариэтта попыталась улыбнуться, но что-то в выражении лица Макса навело ее на мысль, что он не отказался от своей идеи. Напрасно. Максу просто придется принять ее решение, и если она проявит твердость, ему не останется ничего иного, как сдаться.

Мариэтте не спалось. Она вспоминала, как Макс целовал ее, обнимал, чувствовала его в своем теле.

Заметив на столике дневник Афродиты, Мариэтта зажгла свечу и углубилась в чтение.

Я одна, всегда одна. Даже если я не могу быть с Джемми, я все равно должна быть счастлива, но отчего-то этого не происходит. Неужели я становлюсь настолько старой, что скучаю по прошедшим дням?Наверное, мне нужна семья, которую можно любить и о которой можно заботиться.

Ф. – человек грубый, но я верю, что под колючей внешностью скрываются настоящая теплота и желание бытьлюбимым. Мы заключили договор. У него нет наследника, и жениться он не собирается. Я одинока, хочу иметь ребенка и не собираюсь выходить замуж. У нас будет общий ребенок, у него и у меня, у него будет наследник, ау меня – тот, комуясмогу отдать свою любовь.

Девочка. Я назову ее Вивиан. Ф. не особенно доволен, он думал, я подарю ему прекрасного сына, но зато я довольна. Мы будем держать ее существование в тайне. Я ищу дом в деревне – такой, где она будет жить счастливо и в безопасности, а я смогу часто ее навещать.

Моя жизнь вдруг стала не такой мрачной...

Я встретила А. Онмягок и нежен, говорит, что боготворит меня, как солнце боготворит луну. Яне совсем себе представляю, как это может быть, но его горячность все же вызывает у меня улыбку. Я думаю, у нас с А. может быть ребенок, если он согласится. Посмотрим.

Сегодня я видела Джемми.

Мое сердце будто остановилось и вдруг заколотилось словно канонада. Это был Джемми, я узнала его. Он теперь настоящий мужчина, а я знала его лишь мальчишкой. Я ехала в карете к А., когда вдруг появился он, правя тележкой пивоварни. Поначалу вид у него был довольно угрюмый, а потом кто-то окликнул его, и он рассмеялся. Тогда я узнала в нем Джемми, моего любимого Джемми.

Я не могла ехать к А. и вернулась домой, чтобы поплакать у себя в комнате, горюя о прошедших временах и утраченных возможностях. Это глупо, я знаю, но... А. поймет, он всегда меня понимает.

А. хочет ребенка. Он говорит, что не любит ни одну женщину больше, чем меня, а если он не воспользуется этой возможностью, то не воспользуется ею уже никогда. Вот я и думаю: почему бы и нет? У Вивиан будет с кем играть, а может быть, этот новый ребенок смягчит постоянную боль моего сердца.

У меня еще одна дочь. А. хочет назвать ее Мариэттой, говорит, что в честь бабки. Она – красивый, восхитительно счастливый ребенок и сразу успокоила мое сердце. Я больше недумаю оДжемми – не стоит горевать о чем-то, что ты не в силах изменить.

Раз я сама его бросила, у меня нет права на его возвращение.

Мариэтта вздохнула и отложила дневник. Чтение не произвело на нее того эффекта, на который она надеялась. Афродита страдала, тоскуя по мужчине, которого не могла получить, но, несмотря на тоску, она покорилась своему жребию и нашла другую причину для того, чтобы жить.

Шар лежал на земле совершенно неподвижно, и пока мистер Кит совершал приготовления к приближающемуся вечеру с фейерверком, ветер не подул ни разу. Лил терпеливо смотрела, как Йен хлопочет, проверяя канаты и крепления, придумывая план установки фейерверков, которые следовало разместить в нижней части корзины. Все это требовало величайшей точности: если хоть один из снарядов полетит не туда и ударит по емкости с газом, они упадут на землю и умрут...

– Ничего, я вам доверяю, – смеясь, сказала Лил, когда Йен поделился с ней своими опасениями. – Ведь иначе вы меня тут не увидели бы.

Йен улыбнулся:

– Спасибо, Лил. Жаль только, что вы не доверяете мне настолько, чтобы рассказать правду.

Она отвернулась и пожала плечами:

– А что вы хотите услышать?

Йен вздохнул, а Лил подумала, что он очень мил. К несчастью, правда состояла в том, что она когда-то ковыляла по этим улицам, продавая свое костлявое тело, чтобы мать смогла уплатить за жилье. Если Йен узнает об этом, что он сделает? Скорее всего, первым делом перестанет с ней разговаривать, а это значит, что она потеряет его навсегда.

Она не может так рисковать.

Первый раз в жизни Лил нашла мужчину, которого любила и которым восхищалась – не слугу, как Джекоба, и не джентльмена, любящего другую, как мистер Джардин. И этот мужчина любил ее!

Но все же временами Лил начинала думать, что все равно может его потерять.

– Что у тебя общего с этой девушкой? Я не вижу никакой надежды на ее исправление.

Услышав эти слова, Макс взглянул на кузена с такой злобой, что Гарольд невольно попятился.

Ладно, похоже, настала пора кое-кому показать, что ни один человек не в силах повелевать миром, подумал Макс. Если у Гарольда свой путь в жизни, это еще не значит, что все, кто имеет аристократическое происхождение, будут с одной стороны забора, а те, кто его не имеет, – с другой. Что же до женщин, подобных Мариэтте... Наверное, по мысли Гарольда, их лучше всего сбросить в Темзу...

– Видишь ли, друг мой. – Теперь голос Макса звучал мягко, даже вкрадчиво. – Лишившись наследства, я больше не обязан доставлять удовольствие отцу или родственникам. Это освобождает меня от необходимости постоянно оглядываться на чье-либо мнение.

Гарольд со злостью сжал челюсти, но Сюзанна тут же успокаивающе положила ему руку на плечо.

– Прекратите оба немедленно! Макс, эта девушка проникла к тебе в душу, и теперь ты не можешь здраво рассуждать. Ты не в себе. Почему бы тебе не остановиться и не подумать о своих действиях?

– Напротив, я спокоен как никогда. – Макс насмешливо улыбнулся.

Гарольд нервно поправил рукава.

– Дорогая, ты не могла бы оставить нас вдвоем на несколько минут?

Сюзанна обреченно вздохнула:

–Хорошо, я оставлю вас, но только смотрите, чтобы без глупостей! Я пока развлекусь тем, что попрошу у миссис Поумрой список домашней утвари, потому что когда мы переедем... – Она встретилась взглядом с Максом и беспомощно пожала плечами. – Прости, Макс, но жизнь вдет своим чередом, а в этих делах нужно быть практичной. Ты знаешь, я очень люблю тебя, но... – Она помедлила еще мгновение, но, поскольку сказать больше было нечего, все, что ей осталось, – это повернуться и выйти.

– Бедняжка старается изо всех сил, – сочувственно проговорил Гарольд, когда за ней закрылась дверь. – Она чувствует себя не очень хорошо, особенно когда вспоминает прошлое. Вот почему ее главная мечта – уютный дом.

Макс задумчиво кивнул.

– Ее настоящий отец умер, ведь так?

– Сюзанна об этом не говорит, но все равно она все еще креолка в глубине души. Я пообещал себе, что однажды отвезу ее обратно, чтобы показать старый дом на плантации, в котором она выросла. Но и к тебе, Макс, она очень привязана. Не ее вина в том, что с тобой произошло.

– Я знаю и не виню ее.

Гарольд прищурился:

– Советую и мной не пренебрегать, кузен, потому что моей вины в этом тоже нет. Я просто пытаюсь немного образумить тебя. Если ты женишься на Мариэтте, это повлияет не только на твою жизнь, последствия скажутся на всех нас. Кроме того, как ты вообще собираешься содержать жену без поддержки семьи? Нельзя получить и то, и другое одновременно. Ты не можешь уйти из семьи лишь затем, чтобы потом вернуться и попросить впустить тебя.

– Но мне вовсе не нужно, чтобы меня впускали, – вскипел Макс. – Мне вообще больше ничего от вас не нужно. Теперь моя жизнь не касается тебя, Гарольд, и я не потерплю твоего вмешательства в мои дела.

Гарольд поджал губы, как делал всегда, когда расстраивался.

– Ну как знаешь, кузен. Я ухожу, потому что ты явно утратил ясность мысли. Эта девушка окончательно заморочила тебе голову, и, боюсь, уже скоро ты очень пожалеешь об этом. Разумеется, мне придется рассказать все герцогу.

Макс с изумлением взглянул на кузена. Он что, ребенок, чтобы грозить ему такими вещами?

– Ты можешь даже выступить в парламенте, мне это совершенно безразлично!

Мрачно взглянув на кузена, Гарольд вышел и плотно прикрыл за собой дверь, а Макс откинулся в кресло, чувствуя себя выжатым досуха. С какой стати родственники вдруг стали столь трогательно интересоваться его делами? Он несколько раз был связан с женщинами, явно не подходившими для брака, но тогда ему не было сказано ни слова. Правда, он никогда не собирался на них жениться, и не был в них влюблен. Так что же теперь? Неужели он действительно любит Мариэтту Гринтри – женщину, которая упорно отказывается выйти за него замуж?

Но что, в конце концов, может предложить ей он – нищий, лишенный наследства? Наверное, Мариэтте и правда будет лучше без него...

Глаза Макса сверкнули, кулаки сжались. Проклятие! Он все равно не сдастся, он будет драться за нее. Она должна понять, что они созданы друг для друга, и поймет, черт ее дери!

Гарольд помог супруге сесть в карету, но продолжал суетиться вокруг нее до тех пор, пока она не попросила его остановиться.

– Кажется, Макс расстроил тебя? Ты очень привязан к нему, да, дорогой?

– Как и ты, дорогая. – Гарольд, вздохнув, откинулся на сиденье, и карета тронулась с места. – Я постоянно чувствую, что обошелся с ним как-то не так, упустил что-то, что надо было сказать или сделать, чтобы разрешить эту проблему.

– Папа тогда был очень зол, но мы не можем винить его в этом.

– Нет, но я думал... – Гарольд снова вздохнул. – Сейчас он должен бы уже успокоиться и понять, что, даже если Макс ему не родной сын, он все же любит его как сына. Макс не заслуживает такого обращения.

– Жизнь – жестокая вещь, – пробормотала Сюзанна и как-то странно посмотрела на мужа. – Часто в ней не существует счастливых концов. Бог не дарует нам справедливости, поэтому приходится находить ее самим.

– Надеюсь, герцог все-таки приедет, – печально произнес Гарольд, – и сделает это тогда, когда будет еще не поздно спасти Макса от самого себя.

Эми Гринтри погладила Мариэтту по волосам, словно старалась ободрить и утешить. Они расположились в спальне, и Эми наслаждалась душевным общением с дочерью.

– Я знаю, в последнее время тебе было нелегко, Мариэтта. Как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не встречала того ужасного человека!

Мариэтта подняла голову и взглянула на мать.

– Какого человека? – пробормотала она, думая о Максе.

– Этого мерзавца Джонса. Я возненавидела его с первого взгляда – самодовольная улыбка, поклоны, шарканье, и все такое фальшивое... Но ты, разумеется, не могла этого заметить, тебя тогда ослепила безумная страсть. – Она вздохнула. – К несчастью, он выглядел очень привлекательно, а я повела себя довольно глупо, запретив тебе видеться с ним. Вивиан написала, что мне следует позволить ему чаще навещать нас, чтобы ты осознала наконец, какой он мерзавец, но я ее не послушала. А потом этот наглец оказался настолько бесцеремонным, что попросил твоей руки! Разумеется, я тут же отказала ему от дома и сказала тебе, что ты никогда больше его не увидишь.

Мариэтта вздохнула:

– В любом случае, из этой ерунды я уже выросла.

Эми рассмеялась:

– Значит, ты стала беднее. Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок мечтают о том, чтобы их любили, Мариэтта. В этом нет ничего плохого.

– Джонс точно знал, что сказать, чтобы овладеть моим сердцем, но для него все это было игрой. Получив приз, он тут же обо всем забыл.

– Верно. – Эми снова стала серьезной. – Обнаружив, что тебя нет, я так разозлилась, что послала за ним мистера Джардина с хлыстом...

– С хлыстом?

Эми улыбнулась:

– Я никогда тебе этого не рассказывала, Мариэтта. Мистер Джардин нагнал его в нескольких милях к югу, когда мерзавец остановился, чтобы вздремнуть под деревом у дороги. Думаю, теперь, засыпая, он каждый раз вспоминает о своем пробуждении в тот день!

Мариэтта, не выдержав, засмеялась, представив себе мистера Джардина с хлыстом.

– Ты хочешь сказать, что мистер Джардин...

– Да, дорогая. – Эми вздохнула. – Но к сожалению, этот ужасный Ролингз распустил мерзкие слухи, и я не смогла их заглушить. – Она отбросила со щеки локоны дочери. – Зато теперь все позади.

Внезапно собственное поведение показалось Мариэтте смешным и наивным. Если бы Джерарда не существовало, она непременно задумалась бы над предложением Макса.

Боже, ну почему мир устроен так несправедливо?!