Часть 1

ПРАВО НА ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ


- Я больше не хочу рисовать! - прохныкала девочка, сжимая в ладони острие скальпеля. Он сильно врезался в ее кожу, но боли она не чувствовала. Все ее существо заполнял отчаянный страх и отвращение к тому, что ее принуждали делать.

- Глупышка! - ласково улыбнулся ей учитель и погладил ее по волосам длинными узловатыми пальцами. - Это же так просто и приятно! Почти так же, как рисуешь кистью. Только вместо нее у тебя нож, а вместо холста - чья-то кожа. Чья-то, не твоя! Так чего же ты капризничаешь? Нам пора продолжать наш урок!

- Но чему я должна научиться? Причинять людям страдания?

- И это тоже, если понадобится. Но главное, ты должна научиться собирать волю в кулак и перешагивать через свои принципы ради высшего блага. Я просто хочу сделать тебя сильной!

Она судорожно всхлипнула и еще сильнее сжала скользкий от крови скальпель. Красные капли тихо разбивались о плиты пола, и она смотрела на них, только бы не встречаться взглядом с обманчиво-доброжелательными глазами своего учителя.

- Я не хочу этому учиться, - прошептала она, так и не посмев поднять головы. - Я хочу остаться прежней... Когда же этот кошмар закончится? Ведь должен же он когда-нибудь закончиться...

Он взял ее руку со скальпелем в свою, как бы утешая.

- Как только ты согласишься принять почти неограниченную власть, - угрожающе-мягко ответил он и добела сжал девичью ладонь. Скальпель вонзился в нее еще глубже, и девочка с трудом удержала болезненный вскрик. - Это ведь не трудно, правда? - Его сжатие еще больше усилилось, и с пальцев ученицы полился кровавый ручеек. - Просто скажи: я согласна стать инкатором!

- И если я это скажу, то наши занятия прекратятся? - старательно сдерживая слезы, спросила она.

- Конечно, прекратятся, милая! Через семь лет...


Юлиана проснулась от удушья. Она силилась вдохнуть, но спазмировавшееся от немого крика горло почти не пропускало воздуха. Сердце в панике колотилось о ребра, требуя кислорода. Успокоиться никак не получалось - уж слишком тесно ее сон переплетался с реальностью. Сегодня она должна была стать ученицей инкатора Карминского - второго по значимости и первого по жестокости человека в их государстве. И принял это решение не кто-нибудь, а сам король Талинальдии Оберон, полгода назад взявший ее под свою опеку.

Она открыла глаза и попробовала сосредоточиться на мелькавшем за окном машины пейзаже, чтобы хоть в нем найти ту искру жизни, которая поможет вернуть ей радость бытия.

Некоторое время она безучастно созерцала запыленную, иссушенную до состояния соломы высокую траву и вялые от зноя деревья. Их давно потерявшие свежесть листья безвольно свисали с размягчившихся веток, словно паруса попавшей в штиль яхты. Все вокруг выглядело так, словно готовилось вот-вот испустить дух и ничуть не прибавляло оптимизма.

Ее ладонь мягко прикрыла чужая рука. Энтони, с теплотой подумала Юлиана. Единственный наследник короля и ее названный младший брат. Ласковый майский лучик, всегда согревавший ее своим преданным обожанием.

Они с Тони не просто называли себя братом и сестрой, они себя так ощущали. Понимали с полуслова, рассуждали одинаково, оба были болезненно застенчивы, равнодушны к деньгам и власти и даже чем-то схожи внешне. Только волосы Юлианы были гладкими и почти черными, а он вечно мучился с непокорной русой челкой, которую можно было удержать в нужном положении только пригоршней геля для волос. Гели Тони не любил, и поэтому ему частенько приходилось делать из своей пятерни расческу, чтобы возвращать эти упрямые пряди на место.

- Снова плохой сон? - озабоченно спросил он, всматриваясь в ее серые как предрассветное небо глаза.

Она промолчала, только переплела его пальцы со своими. Король великодушно позволил им с Энтони в последний раз побыть наедине и сел впереди, рядом с водителем. В ушах Оберона торчали белые наушники, и он ритмично подергивал головой в такт льющейся из них мелодии. Водитель негромко слушал радио.

- Тебе так грустно из-за учебы, да? - спросил принц.

Его голос был полон сочувствия и острого чувства вины за принятое отцом решение, на которое он так и не смог повлиять.

На ресницы девочки навернулись слезинки, и она до предела сжала зубы. Ей безумно хотелось закатить самую настоящую истерику со всеми ее атрибутами: воплями, отчаянными рыданиями и беспрестанным шмыганьем покрасневшим и распухшим носом. Хотелось топать ногами, молотить кулаками по мягкой коже сидений и кричать, что эта работа не для нее. К несчастью, Юлиана не могла себе этого позволить: она - герцогиня Делайн, истинная леди, и то, что ей всего четырнадцать и ей собираются сломать жизнь - не оправдание для такого недостойного поведения.

Но даже дай она себе волю - это бы ничего не изменило. За нее все решили другие, и плакаться на судьбу ей было некому. Ее мать давно умерла, а для отца она всегда была лишь источником головной боли и расходов, пусть и небольших, включавших в себя оплату обычной закрытой школы и покупку ей минимума одежды. Меньше года назад он с огромнейшим облегчением перепоручил заботы о своей единственной дочурке королю, и тут же благополучно забыл о ее существовании.

Для Юлианы это не стало потрясением - они никогда не были особо близки, да и виделись крайне редко, так как ее школа была за полтысячи километров от родного дома. Но все же ее душа саднила от той особенной боли, которая мучает несправедливо отвергнутых родителями детей.

По радио стали передавать новости и Тони попросил шофера сделать звук погромче.

"Сегодня ночью валькинорские хакеры предприняли очередную масштабную кибератаку на серверы Министерства обороны, - сообщил диктор. - Наши службы безопасности успешно отразили все попытки взлома и теперь старательно латают обнаруженные в программе защиты бреши.

Немного о международной политике.

Вчера вечером Его Величество король Оберон отверг предложение Организации Независимых Государств по сокращению ядерного вооружения. Глава ОНГ выразил свое недовольство и пригрозил еще больше ужесточить санкции против Талинальдии."

- Куда ж еще больше? - озабоченно пробормотала Юлиана.

- Считаешь, что мы уже и так достигли дна? - невесело хмыкнул принц. Она кивнула.

"Сегодня отмечается тринадцатая годовщина со дня взрыва звездолета "Мечта", - продолжались новости. - Как вы все знаете, он был уничтожен экстремистами сразу после возвращения из первой межпланетной экспедиции и послужил причиной крупнейшего международного скандала..."

Оберон содрал с себя наушники, протянул руку к радио и выключил его.

- Не могу это слушать! - сердито сказал он. - Сколько уже можно пережевывать это событие? Ну, было и было! Толку теперь сокрушаться об этом?

- Вам с Юлианой везет, вы застали "Мечту", а я нет! - со вздохом посетовал Энтони.

- Мне было полгода, когда она отправилась в экспедицию! Я ее тоже ни разу не видела! - возразила девочка.

- Зато ты жила в то время, когда она еще была цела!

. Замызганная зелень трассы сменилась свежей и сочной, и королевский лимузин въехал на территорию Эстевийского государственного университета. Из следовавших за ним машин сопровождения выбежали четверо телохранителей и замерли по обе стороны от лимузина, ожидая сигнала хозяина.

Король сделал едва заметный взмах рукой, дверцы машины тут же открылись, и пассажиры стали выбираться наружу.

Первым вышел сам Оберон - импозантный мужчина средних лет. Прожитые годы уже успели вытравить яркость с его когда-то пепельно-русых волос, а болезни сделали их тусклыми и ломкими. Некогда картинно-красивое лицо потеряло свою живость и упругость, а пленявший придворных красавиц изумрудный взгляд стал жестким и отталкивающим.

За ним на асфальт ступил одетый в элегантный черный костюм Энтони и ободряюще улыбнулся Юлиане.

- Готова? - преувеличенно бодро спросил он.

Она нерешительно кивнула головой, от чего ее доходившие до подбородка волосы мягко скользнули на лицо, и выбралась наружу.

Мужчина тут же взял обоих детей за руки, словно опасаясь, что они разбегутся без такой предосторожности, и повел их по кленовой аллее в сторону университетского комплекса.

- Жара-то какая! - пробормотал мальчик, тайком от отца расстегивая верхнюю пуговицу своей белоснежной рубашки. - Даже боюсь представить, как чувствует себя Юлиана! Папа, обязательно было наряжать ее в эту проклятую форму?

- Энтони, конечно обязательно! - легонько сжимая хрупкую девичью ладошку, ответил сыну Оберон. - Эта форма - не просто одежда, это - символ всесилия, неотвратимости расплаты за дурные помыслы! Она поможет окружающим научиться принимать Юлиану не просто как мою воспитанницу, а как будущего инкатора. Да и ей самой тоже посодействует осознать себя в новом качестве.

Девочка смущенно посмотрела на свой длинный, до щиколоток, сизо-синий приталенный мундир и покраснела. В нем она чувствовала себя ужасно неловко, словно он был ею украден. Она до сих пор не понимала, почему король решил сделать ее в будущем одним из инкаторов - самых могущественных людей в государстве после него самого.

Другой бы на ее месте прыгал от счастья, но на взгляд Юлианы у этой должности была куда больше минусов, чем плюсов, и она воспринимала милость Оберона как пожизненный приговор. Зато жители королевства восприняли это назначение как сенсацию.

За всю многовековую историю правления династии Астаротов инкаторами назначали только самых умных и неординарных мужчин. Безногому паралитику было куда проще попасть в космонавты, чем женщине в инкаторы. А тут на тебе! Четырнадцатилетняя пигалица!

Эта новость облетела страну еще неделю назад, и с тех пор всех талинальдицев терзал вопрос: чем же так примечательна эта девочка? За какие такие заслуги ей досталась эта фантастически престижная должность? К несчастью, никто не собирался утолять их любопыства, и газетчики впустую рыскали по тем местам, где когда-то жила маленькая герцогиня в поисках ответов на волнующие всех вопросы.

Король привел детей в центр вымощенного крупными серыми и красными плитами двора, и девочка подняла голову, рассматривая место, в котором ей предстояло провести ближайшие пять, а то и больше лет.

Прямо перед ней было увенчанное высокими шпилями здание главного корпуса. Его строгая архитектура подавляла ее своим величием и еще острее заставляла чувствовать свою неуместность здесь.

- А вот твоя академия! – торжественно провозгласил Оберон и указал рукой на стоявшее чуть в стороне полукруглое белое здание, разительно отличавшееся от темно-серых стен университетских корпусов. - Здесь обучают сотрудников инкаторской службы. Так что ты успеешь хорошо изучить своих будущих подчиненных, Юлиана. Правда, она великолепна?

С этим утверждением было трудно не согласиться. Утопавшее в густой зелени деревьев, изящное здание производило впечатление легкости, и даже невесомости. Энтони поморгал от отраженного ее серебристым куполом солнечного света и пробурчал:

- У прадедушки было все в порядке с юмором, раз он придумал обучать демонов во плоти в домике для фей!

Король недовольно поморщился.

- Сынок, не уподобляйся мыслящему клише простонародью! Когда ты станешь государем, эти, как ты выразился демоны, станут твоими глазами, ушами, руками и даже мозгом. Мало того - непробиваемой броней, которая защитит тебя и твою страну от врагов и многих жизненных невзгод! И тогда ты поймешь, что эти люди поистине бесценны, и будешь благодарить небо, что они денно и нощно оберегают тебя, пока ты убиваешь отпущенное судьбой время на удовольствия! - Он перевел назидательный взгляд со своего наследника на перепуганную девочку и отечески ей улыбнулся. - Не страшись своей доли, девочка. Тебя ждет великое будущее! Светлое, яркое и насыщенное! Пойдем, я познакомлю тебя с твоим учителем.

Они пересекли двор и по усаженной ивами аллее подошли к зданию академии. Ко входу в нее вели двенадцать широких белых ступеней.

Стараясь не отставать от Оберона, Юлиана стала подниматься. Она сосредоточенно глядела себе под ноги, боясь наступить на длинные полы вызывавшего сильный душевный дискомфорт мундира, и с трудом удерживалась от того, чтобы не повернуть обратно.

Все-таки закончив подъем, она подняла голову и чуть не попятилась, увидев встречавшего их человека. Это был мужчина лет шестидесяти пяти в таком же, как у нее долгополом инкаторском одеянии. Единственным отличием в их форме были вышитые под его воротником-стойкой серебряные веточки.

Высокий, статный, худой, он стоял перед дверью академии словно неумолимый страж из легенд, готовый поразить молнией любого, кто осмелится приблизиться к священному для него месту. Его темные, с проседью, волосы достигали плеч и были зачесаны назад, а в каждой черточке длинного резкого лица читалось превосходство и глубинная ненависть к человечеству.

Инкатор Карминский, с трепетом подумала Юлиана. Она много слышала об этом давно ставшем страшной легендой человеке, но впервые видела его вживую.

Его водянисто-голубые глаза острыми крючьями впились в ее испуганные серые, полыхнув ледяной неприязнью сощурились, и медленно опустились вниз, оглядывая ее целиком.

Этот осмотр длился считанные секунды, но у девочки осталось почти осязаемое ощущение, что он за это время успел разобрать ее на молекулы и теперь точно знает, как она выглядит не только снаружи, но и внутри, а также о чем думает и что чувствует. Веявший от инкатора холод пробрал Юлиану до самых костей, и ее хрупкое тело покрылось мириадами мелких неприятных мурашек.

Кустистые брови Карминского угрюмо сдвинулись, а тонкие, почти сливающиеся по цвету с кожей губы плотно сжались. Он оторвал от нее свой тяжелый взгляд и через силу поклонился королю, а потом принцу.

- Рад приветствовать вас, Ваше величество! И вас, Ваше высочество. Это и есть моя ученица?

В его голосе слышалось нескрываемое пренебрежение, и девочка поняла, что сильно не понравилась ему. Она снова встретилась с ним глазами и едва не согнулась, такая тяжесть на нее навалилась. Должно быть, именно так себя чувствует попавший под завал человек, подумала она. Ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы выдержать этот взгляд, так и хлеставший ее враждебностью и неприятием.

Король лучезарно улыбнулся, не обратив никакого внимания на мрачный вид Карминского.

- Да, Эдмунд, ты прав! – жизнерадостно сказал он. - Это она, та самая девушка, из которой ты сделаешь первую в мире женщину-инкатора!

Лицо старика скривилось так, будто у него по губам проползло омерзительное насекомое.

- Можно вас на пару слов, Ваше величество? – сухо проскрипел он.

Оберон повернулся к сыну и застывшей каменной глыбой девочке, и указал им на вход в академию.

- Ребятки, вы пока осмотритесь внутри, а мы скоро к вам присоединимся!

Тони прекрасно понимал как не по себе сейчас Юлиане, и как ей страшно приблизиться к грозному инкатору хоть на шаг, поэтому взял за руку и силком потащил ее в холл здания. Зная Карминского с младенчества, он давно привык к нему, как заклинатель змей привыкает к кобре, хотя и не забывал об осторожности. Инкатора прозвали в народе Жнецом за его частые кровавые жатвы, и принц точно знал, что это меткое прозвище он получил заслуженно.

Эдмунд нехотя посторонился, пропуская их внутрь, и пошел по ступенькам вниз вслед за королем.

Отдалившись от здания метров на двадцать, Оберон прислонился спиной к развесистому клену, укрывавшему своей тенью траву от августовского жара. Карминский остановился напротив него, буравя монарха злым взглядом.

- Прекрати сверлить во мне дырки, Эдмунд, я не четырнадцатилетняя девочка, и на меня твои фокусы не действуют! – сбросив с себя притворное добродушие, проговорил король. - Мог хотя бы поздороваться с ней! Так нет, ты же так боишься показаться вежливым!

- Этой пичужке здесь не место! - отрезал тот. - Лучше отведите ее в институт благородных девиц или в художественную школу. В балетный кружок, наконец, но только не сюда!

- Где ее место буду решать я, а не ты! - жестко заявил Астарот. - Твое дело - беспрекословно выполнять мои приказы! И если я сказал, что ты сделаешь из нее инкатора – ты это сделаешь, наступив на горло всем своим "не хочу"!

- Вы хоть сами понимаете, о чем говорите? Женщина – инкатор! Это просто смешно!

- Вот и замечательно, посмейся! – обрубил король. – А то у тебя давно проблемы с юмором!

Эдмунд смирил клокотавший внутри гнев и попробовал воззвать к монаршему благоразумию.

- Я понимаю, что вы не оступитесь от своей безумной затеи, но подумайте об этой девочке! Вы как-то говорили мне, что она вам дорога почти так же, как сын, так за что же вы обрекаете ее на сугубо мужскую профессию? Вы же знаете, что за жизнь у инкаторов! У нее никогда не будет ни друзей, ни семьи, потому что все будут шарахаться от нее, как от чумы! Ее никто не полюбит! Она не узнает радости материнства! И единственный букет, который она получит в жизни, будет состоять из ее несбывшихся надежд, завернутых в целлофан разочарований! Такой жизни вы хотите для своей любимицы?!

- У нее будет сила и власть, а это куда лучше, чем слюнявые поцелуи поклонников и грязные подгузники горластого младенца! - возразил Оберон.

- Да! Сила и власть у нее, конечно, будут! Ведь вы позаботитесь об этом, даже если она окажется полной бездарностью, абсолютно несоответствующей высочайшим инкаторским стандартам! – саркастически признал Карминский. – А еще у нее будет изломанная психика и лютая ненависть к вам за то, что вы лишили ее не только нормальной жизни, но и детства! Ей всего четырнадцать! Дайте ей хотя бы школу закончить!

Король тряхнул ногой, сбрасывая запрыгнувшего на нее кузнечика.

- По интеллекту она давно превосходит среднестатистического выпускника ВУЗа, - сказал он. - Так что не бойся, азбуке учить тебе ее не придется!

Карминский резко втянул носом воздух, заставляя себя успокоиться.

- Хорошо! – глухо согласился он. - Только о последствиях вашего решения я вас предупредил! Так что потом не предъявляйте мне претензий, если в один прекрасный день предохранители в ее нежных девичьих мозгах сгорят от нервного перенапряжения, и она повесится или выпрыгнет из окна!

Оберон нахмурился.

- Без твоей помощи она этого не сделает, Эдмунд, у нее крепкая психика! Но боже тебя упаси намеренно ее до этого довести или причинить ей физический вред: тысячу раз об этом пожалеешь! –пригрозил он.

Карминский презрительно дернул плечом.

- Даже не собирался! А вот о крепости ее психики рано говорить. Может быть, она и не тревожится из-за сломанного ногтя или недовольного взгляда подружки, но инкаторская работа – серьезное испытание даже для видавших виды циников! Это другой уровень переживаний! Я никогда не отличался сентиментальностью, и то первые два года частенько был на грани умопомешательства!

Король недовольно поморщился. Всякий раз, когда его что-то бесило, кровь начинала бить ему в голову мощными толчками, будя чутко спавшее раздражение. Вот и сейчас перед его глазами потемнело, и ему непреодолимо захотелось наорать на прекословящего ему помощника. Но он сдержал свой порыв, потому что ссориться с инкатором не хотел - при всей своей желчности старик был для него бесценен и незаменим. Кроме того, Оберону не хотелось омрачать такой знаменательный для себя день бесполезным скандалом.

- Она – особенный ребенок, Эдмунд! – сказал он. - Если бы ты знал ее мать, то понял, насколько обоснован мой выбор! Она еще тебя сто раз переплюнет!

- Меня? Бред сумасшедшего! - фыркнул Карминский.

- Увидишь! А сейчас сделай одолжение – заткнись, пока у меня голова не взорвалась от давления!

- Ничего не имею против вашей смерти: тогда мне, по крайней мере, не придется тратить семь лет своей жизни впустую! – огрызнулся Жнец.

Он знал, что уже перешел все границы королевского терпения, но необходимость учить своему нелегкому ремеслу сопливую девчонку наполняла его такой яростью, что он даже не пытался выбирать слова и притворяться, что здоровье монарха его сколько-нибудь волнует.

Астарот вздернул подбородок и до болезненного хруста сжал свои опухшие от артрита пальцы.

- Ты забываешься, Эдмунд! – прошипел он. - Я тебе эту власть дал, я ее и отниму, если через семь лет Юлиана не станет равной тебе в мастерстве! Думаешь то, что ты досконально знаешь анатомию каждого скелета в моем шкафу, дает тебе право так непочтительно говорить со мной?

Карминский чуть ли не до земли склонился в преувеличенно подобострастном поклоне.

- Простите меня, Ваше величество! Все время забываю о том, что я всего лишь ваш слуга! – ядовито повинился он. – Разумеется, я сегодня же со всей ответственностью кинусь выполнять ваш приказ, вот только сперва дайте мне свое высочайшее позволение учить эту девочку так, как я сочту нужным! Только в этом случае я смогу гарантировать вам, что моя наука принесет ей хоть какой-то прок!

- Да учи, как хочешь, лишь бы она была жива и здорова! – великодушно разрешил Оберон.

– И вы готовы терпеть ее слезы и жалобы на меня?

- Ну, ты особо-то не свирепствуй, девочка все же… - жалея Юлиану, попросил король.

- Не более, чем это будет необходимо! – уклончиво пообещал Карминский.

Его ответ не слишком понравился монарху, но он знал, что другого все равно не получит, сколько бы не угрожал.

- Тогда договорились! – недовольно пробормотал он и протянул инкатору руку.

Тот сжал его запястье своими по-старчески деформированными длинными пальцами.

- Да не дави ты так, больно! – ойкнул король, высвобождая свою ладонь. – Идем к детям, а то бросили их одних! И не пугай девочку понапрасну – дай ей к себе привыкнуть! На твою вечно злющую физиономию даже мне тошно смотреть!

- И что мне теперь, клоуна из себя строить в угоду ей? Не дождетесь! Пусть привыкает! Инкатория - не для слабонервных!

- Чертов ты мизантроп! – проворчал король, нежно баюкая посылавшую по телу волны боли руку. – Вечно ты всем недоволен!

Сердитость Карминского сменилось застаревшей озабоченностью.

- Я совсем перестал понимать мотивы ваших поступков, Ваше величество! - с горечью признался он. - С тех самых пор, как вы вернулись из первой межпланетной экспедиции, вы ведете себя так, словно ждете какого-то чуда. И не просто ждете, а точно знаете, что оно свершится! Наша страна гибнет под грузом международных санкций, война с Валькинорией истощила наш бюджет, экономика в упадке, а вы без конца берете займы у тех немногих государств, что еще остались на нашей стороне. На что вы надеетесь?

Глаза короля загорелись неповторимым светом скрытого ото всех знания, а губы изогнулись в таинственной полуулыбке.

- Ты прав, Эдмунд! Я жду чуда. Жду, когда оно войдет в силу и замираю от мысли о тех возможностях, которые оно передо мной откроет. Скоро мир изменится до неузнаваемости, и Астароты станут единственными его повелителями! А до того момента я готов терпеть любые лишения. Потому что знаю - они лишь временные. Четырнадцать лет назад я посадил зерно своего благополучия, и оно вот-вот созреет и даст мне все, о чем только можно мечтать!

- Четырнадцать лет назад? - задумчиво проговорил Карминский. - Вы привезли с Эллиума нечто особенное, о чем никто не знает?

Оберон бросил на него встревоженный взгляд. Нужно быть поосторожней с высказываниями, уж больно проницателен его собеседник.

- Что это было? - требовательно спросил Карминский.

Злая память безжалостной рукой выхватила короля из-под клена и зашвырнула в бесславное прошлое, на стремительно стартующий с Эллиума звездолет с романтическим названием "Мечта". Его экипаж снова удирал с приютившей их планеты. О том, что именно стало причиной конфликта землян с местными жителями, знал только сам Оберон и его неразлучный друг Амадей Дарси, очевидец тех событий. Тогда им было по двадцать два года и они оба страстно жаждали приключений.

В тот судьбоносный день правитель Эллиума имел неосторожность показать им главную святыню их планеты и объяснить ее предназначение. Заключенная в ней сила настолько потрясла юного наследника, что он решил завладеть ею. Коснулся, да так и не смог выпустить ее из рук.

А дальше было бегство, позорное и опасное, и непрерывные уговоры Дарси одуматься и вернуть сокровище обратно. Тогда они впервые сильно поссорились. К сожалению принца, навсегда.

Карминский в ожидании ответа сверлил Оберона пытливым взглядом.

- Я же не выпытываю твои секреты, Эдмунд! - с натянутой усмешкой ответил король. - Придет время - узнаешь! Или можешь лишний раз доказать мне свою гениальность, самостоятельно докопавшись до истины.

Это была издевка: вся команда "Мечты" трагически погибла во время взрыва корабля. Теракт произошел через три дня после ее возвращения на Землю, и расспрашивать о событиях на Эллиуме было не у кого.

Глаза инкатора зло сощурились. Монарх отлип от дерева, отряхнул впившиеся в ладони мельчайшие обломки коры и сказал.

- Идем, дети нас совсем заждались!

Карминский молча кивнул и пошел вслед за сюзереном. Теперь ему было не до Юлианы: все его мысли захватила похищенная с Эллиума реликвия.


***


Пока его отец спорил с инкатором, Энтони как мог успокаивал Юлиану. Они сидели на широком низком подоконнике академического холла и девочка едва сдерживалась, чтобы не разреветься от страха и отчаяния.

- Да не нервничай ты так! – попробовал успокоить ее брат. - Он только выглядит так страшно! А на самом деле просто желчный мерзкий старикашка, превративший свой сан в ауру карающей непогрешимости!

- Тони, я боюсь его! Он меня уже ненавидит, а ведь я ему еще и слова не сказала!

- Он всех ненавидит, - словно оправдывая Карминского, возразил принц. – И всегда ненавидел, насколько я помню… А как еще может себя вести злобный социопат и законченный мизантроп?

Девочка нервно рассмеялась.

- Спасибо! Мне стало намного легче! И правда, чего я заморачиваюсь? Пять лет в обществе самого бесчеловечного инкатора Талинальдии, которым пугают детей, и чье имя произносят только шепотом!

- Вообще-то семь… - расстроенно поправил ее Энтони, рассеянно теребя свою русую непокорную челку. – Еще два года стажировки после выпуска из академии…

- Семь?! – ее восклицание было похоже на стремительно вылетевший из сдувшегося шарика воздух. – Половина тех лет, что я прожила?!

Девочка подняла глаза вверх, чтобы не дать пролиться давно просившимся на свободу слезам, и с мукой вздохнула.

- Тони, ты же лучше меня знаешь своего отца! Умоляю, убеди его забрать меня отсюда! Я всегда мечтала помогать людям, а не подавлять их!

- Это единственная работа, которая достойна, и даже еще больше возвысит тебя! - заученно повторил чужие слова Энтони, пытаясь лакированным носком своей туфли стереть с пола раздражающе жизнерадостный солнечный блик.

Юлиана беспомощно всплеснула руками.

- Тони, ты же знаешь, что мне это не нужно! Ну как мне ему это объяснить?

- Никак! - безнадежно ответил принц, - Я пробовал. Не получилось. Хотя я сильно старался. Даже не представляешь, насколько я старался!

Несколько дней назад у них с отцом состоялся крайне неприятный разговор, уже не первый на эту тему. Король впервые не пытался задавить сына авторитетом, а очень доходчиво объяснил ему причину своего решения, а заодно пошире открыл ему глаза на внутреннюю политику страны.

-Тони, - сказал он, сидя рядом с сыном на диване в гостиной, - то, что вы с Юлианой сейчас рассматриваете как непонятное вам обоим наказание, на самом деле гарантия вашего с ней счастливого будущего. Меня скоро не станет - нет-нет, не спорь, я это знаю точно! – пресек он готовые сорваться с уст принца возражения. – От моего былого здоровья остались только жалкие ошметки, да и оракул напророчил мне раннюю смерть. Но я не хочу оставлять тебя в этом мире одного. Как мне ни прискорбно это признавать - ты слаб. Много слабее, чем я сам. И не потому, что у тебя не самый крепкий организм, а потому что ты хоть и рожден правителем, но по сути им не являешься. Не обижайся, сынок, может я и говорю обидные для тебя вещи, но так и есть. Иногда я жалею, что ты не родился девочкой – ей бы больше были к лицу твои мягкость и абсолютное нежелание управлять государством. Но ты мой сын, и скоро тебе придется принимать все решения самостоятельно.

- Нет! – перепугался Энтони. – Я не могу принять на себя ответственность за два с половиной миллиарда человек! И не хочу этого! Я вообще не хочу править!

Оберон успокаивающе похлопал его по руке.

- Знаю, сынок… Знаю… Ты скорей откажешься от трона... Но выход есть, и он прост – тебе всего лишь нужен опытный советник, с острым умом и стальными нервами, умеющий найти нужных исполнителей твоей воли. Тебе нужен новый инкатор, близкий тебе по духу.

Пока мы просто живем, инкаторы принимают решения, на которые у меня самого никогда не хватило бы мозгов. Обеспечивают безопасность и процветание страны и отлавливают нарушающих ее покой смутьянов. За это их боятся и ненавидят, но им это только на руку. Сам знаешь - чем хуже репутация у инкатора, тем меньше ему сопротивляются. И Карминский достиг высочайших вершин в искусстве запугивания. Недаром его прозвали Жнецом – он сеет вокруг себя смерть и страдания, не щадя ни старых, ни малых.

- А Хиггинса правда назвали Пахарем за то, что он велел живьем закопать сто человек? – спросил Тони.

Оберон подсунул себе под спину подушку, осторожно распрямляя на ней вечно ноющую спину.

- А потом сел на трактор и несколько раз проехался на нем по месту казни, перепахивая лежавшие сверху тела, - подтвердил он. - И правильно сделал! Порядок в стране требует и не таких жертв!

Король видел, что сын шокирован этим разговором, и поспешил его успокоить.

- Не считай инкаторов злом, сынок! - сказал он. - Они - твои самые верные друзья и советчики и будут оберегать тебя от бед даже лучше, чем это делали мы с твоей покойной матерью. Пойми, они не садисты, и не маньяки, и ничего не делают без серьезных на то причин. Они - мудрые политики и психологи, способные решить самые серьезные проблемы. Порой для этого им приходится прибегать к насилию. Но эмоции и люди уходят, а результаты остаются. Благодаря усилиям инкаторов наша страна на протяжении многих столетий была одной из самых сильных в этом мире, и это при том, что ни один король из династии Астаротов не обладал гениальным умом и не был великим стратегом. И если бы ты хоть иногда интересовался политикой, ты бы это знал.

- Если они так гениальны, то почему тогда служат нам? – недоуменно спросил Тони. – Почему не сместят нас и не заберут власть себе?

Старший Астарот засмеялся.

- Тому есть несколько причин. Во-первых, инкаторов всегда трое, и они жестко конкурируют и постоянно следят друг за другом. Шансы, что они полюбовно поделят между собой власть ничтожны. А во-вторых, у королей всегда есть свой строгий ошейник для каждого из них, позволяющий нам заставлять их делать то, чего им категорически не хочется.

- Значит, у тебя есть ошейник для Карминского?

- Да, причем очень прочный! Иначе он давно растер бы меня в пыль! - усмехнулся король. - Мы с ним ненавидим друг друга уже более тринадцати лет, но ненавидим любя, и это нисколько не мешает нашему плодотворному сотрудничеству. Разве что добавляет в него огня. К моему великому счастью, этот старый брюзга никогда не стремился к большей власти, чем та, которой он и так обладает. Энтони мысленно попробовал отдать Карминскому приказ, моментально получил от него резкую, полную сарказма отповедь, и сник.

- Папа, когда тебя не станет, вряд ли он будет служить мне…

Король задумчиво прикусил губу – этот вопрос его самого волновал уже давно и серьезно. То, чем он держал при себе старого инкатора, пачкало и его собственное имя, и потому должно было умереть вместе с ним. А убивать его было нельзя - слишком много жизненно-важных для страны нитей он держал в руках. Оберон не сомневался, что Карминский унесет в могилу все те тайны, что делали его незаменимым. Поэтому он нашел альтернативный вариант выхода из этой ситуации.

- Прорицательница пообещала мне примерно сорок семь лет жизни. Если она не ошиблась, то к этому времени у тебя будет собственный молодой советник, который ничем не уступит Жнецу, а может и превзойдет его! - сказал он.

Энтони охнул и в смятении посмотрел на отца.

- Ты сейчас имеешь в виду Юлиану?

- Да сынок. Я долго думал на кого мне оставить тебя после смерти. Выбор был очень непростым, ведь этот человек должен быть умным, решительным, умелым организатором, и самое главное – беззаветно преданным тебе. Не менее важно, чтобы и тебе было комфортно и спокойно с ним, чтобы ты мог довериться ему, как самому себе. А кто еще в нашем королевстве подпадает под это описание, кроме нашей малютки герцогини?

- Папа, ты, верно, шутишь?! – изумился Энтони. - Посмотри на этих мастодонтов Карминского, Хиггинса и Витовского, и на Юлиану! Сравнивать ее с ними - все равно, что сравнивать лилию с бульдозерами! В ней же нет ни расчетливости, ни коварства, ни жестокости!

- Я же не говорю, что она уже безупречна! – пожал плечами Оберон. - Карминскому придется попотеть, прививая ей эти качества, но он справится, я уверен!

- Почему именно Карминскому? Почему не Витовскому или Хиггинсу?

- Витовский – редкий профи, но потенциальный труп. Он неизлечимо болен, и вряд ли доживет до ее выпуска. В этом случае Эдмунду придется отпустить девочку в свободное плавание куда раньше запланированного. Хиггинс - самый слабый из их троицы. А вот чтобы противостоять Карминскому, нужно знать его самого, его образ мышления и его приемы досконально. А такая сообразительная девочка как Юлиана, за семь лет изучит его, как свои пять пальцев. Он обучит ее всем своим хитростям и премудростям, к которым она добавит свои, и к тому моменту, как я уйду в лучший мир, на страже твоих интересов станет усовершенствованная и более энергичная копия Жнеца. - Король сделал нетерпеливый жест, словно отмахиваясь от возможной неискренности сына: - Только не говори мне, что ты не хочешь править вместе с ней, в жизни не поверю!

- Не скажу, - признал Тони. – Она была бы идеальным соправителем для меня. Но все равно ты не имеешь права принуждать ее к тому, чтобы она приносила себя в жертву нашей семье! Это подло!

Оберон, кряхтя, встал с софы и подошел к графину с водой. Вытащив из кармана горчичного пиджака пачку капсул, он вылущил сразу две и шумно их проглотил, зная, как вид лекарств пугает его ребенка.

- Принимая решение отправить Юлиану в академию, я думал не только о твоем благе, но и о ней! – намеренно глубоко дыша, сказал он. Я хотел дать ей блестящее образование, сделать ее сильной, независимой женщиной, которая после учебы сама стала бы хозяйкой своей судьбы.

Подумай сам, как ей сейчас живется? Кроме тебя, у нее совсем нет друзей, а родной отец не хочет ее забирать домой даже на каникулы! Я могу его понять: у него новая семья и страшненькая падчерица, которой неуютно в обществе утонченной сводной сестры. Да и денег у него на всех не хватит – он же давно прогулял свое состояние! Куда лучше держать дочку взаперти в дешевой школе, а потом повыгоднее выдать ее замуж.

- Сейчас не средневековье, и отец не сможет принудить ее к браку!

- Принудить – нет. Потому что и принуждать-то нечем! Он даже наследства ее не может лишить, потому что давно прокутил его. А вот надавить на жалость может. Юлиана так давно мечтает об отцовской любви, что в лепешку разобьется, чтобы получить его одобрение!

- Я не допущу этого! - проскрипел зубами принц.

Оберон с усмешкой посмотрел на него.

- И что ты предложишь ей взамен? Руку и сердце?

Тони сильно покраснел и потупился. В своих грезах он часто видел Юлиану своей королевой, но насколько осуществимы эти мечты, он не знал.

- Может быть… Если она согласится, конечно!

- А если нет? У нее ведь могут быть свои планы не только на образование, но и на личную жизнь, сынок! Ты сам прекрасно знаешь, что она видит в тебе только младшего брата! Заметь, младшего – тебе ведь только тринадцать! А девушки в ее возрасте интересуются не сверстниками, а мужчинами постарше! Да и чувства она испытывает к тебе исключительно братские!

- Я знаю, - пробурчал принц.

- Допустим, она не захочет брать тебя в мужья. Как ты видишь ее жизнь тогда? - продолжил неприятную для него тему Оберон, опуская тот факт, что он сам скорей трупом ляжет, чем допустит этот брак. – У нее нет дома. Нет средств к существованию. У нее нет вообще ничего, кроме головы.

- Мы заберем ее жить к себе! Разве мы обеднеем, если Юлиана поселится у нас? – с вызовом спросил Энтони.

- Нет, конечно, не обеднеем! – качнул головой давно готовый к такому предложению своего отпрыска король. - И я был бы очень рад, если бы она жила с нами! Но ты должен понимать, что все будут считать ее нашей содержанкой! Во дворце и так давно ходят слухи, что она любовница одного из нас, а то и обоих сразу! Ты подумал о ее репутации? Вряд ли ей будет приятно слышать себе вслед глумливое хихиканье! И чем сильнее мы будем опровергать эти слухи, тем большую силу они приобретут! Ведь людям нужна не правда – им нужна сенсация! А что может быть грязнее и пикантней, чем молоденькая шлюшка, одновременно ублажающая короля и наследника, которую принц для отвода глаз зовет своей сестрой, а его отец - воспитанницей?

- Папа, прекрати! – зажимая уши руками закричал мальчик. – Не смей так говорить о Юлиане! Она не такая!

- Да не кричи ты, я и сам это знаю! – с досадой махнул рукой король. - Только я посмотрю как ты докажешь это всем остальным! Хочешь, чтобы от ее гордости остались только лохмотья? Вряд ли она поблагодарит тебя за это!

После этого довода Энтони сдался, но теперь сильно сомневался тот ли выбор сделала бы Юлиана, будь у нее такая возможность. Наверное, все-таки нет. Как хорошо, что она не знает, что он тоже приложил руку к ее заточению здесь!

Девочка стряхнула прилипшую к ее мундиру колючую травинку и с отвращением оглядела себя.

- Я выгляжу в этом балахоне как клоун! Жалкая пародия на инкатора! Я не хочу носить эту одежду, мне нравятся платья!

А вот тут Энтони был с ней категорически не согласен. Сшитый с иголочки мундир длиной до щиколоток, ладно облегал ее точеную фигурку и удивительно шел ей, придавая пленительную строгость и делая ее чуть взрослее.

- Ты выглядишь просто замечательно! – мягко возразил ей он. – Гораздо лучше, чем когда-либо. Просто ты чересчур напряжена. Все вокруг тебя незнакомое, неродное, а кислая физиономия Карминского всегда всем портит настроение. Расслабься, сестренка, все равно он тебе ничего плохого не сделает! Ну максимум наорет за откровенный саботаж!

Дверь академии открылась, ослепив детей яркими полуденными лучами, и в вестибюль вошли Оберон и Карминский. Юлиана немедленно встала. Тони нехотя последовал ее примеру.

- Честно говоря, я здесь ни разу не был после своей коронации! - ностальгически осматриваясь, признался король. – И с тех пор здесь все изменилось до неузнаваемости! Ну, ребятки, идемте смотреть колыбель наших инкаторов!

Девочка с опаской прошмыгнула мимо Карминского. Он зловеще улыбнулся ей вслед, раздумывая как сделать их завтрашнее занятие первым и последним.

***


Ровно в восемь утра следующего дня Карминский сверлил свою единственную ученицу недобрым взглядом, не зная с чего начать свое преподавание, чтобы она сбежала от него в кратчайшие сроки. У него было по горло важных и неотложных дел, и он не собирался ни пускать их на самотек, ни перепоручать кому-то из своих более удачливых, не обремененных подростками коллег.

Острые буравчики его ледяных глаз уже через десять секунд заставили отчаянно пытавшуюся быть смелой девочку опустить взгляд. Добившись цели, они расслабленно заскользили по помещению, а по губам Эдмунда зазмеилась довольная улыбка: его гениальный мозг нашел быстрое решение стоявшей перед ним проблемы.

Руководство академии выделило для них с Юлианой отдельный класс, не слишком большой, но светлый и уютный. Вдоль выкрашенной в фисташковый цвет стены стояли книжные шкафы, а в центре класса были сделанные из красного дерева учительский стол и одна-единственная парта.

Карминский перевел взгляд на открытое настежь окно со сдвинутой вбок прозрачной белой шторой и отрывисто приказал:

- Вставай! Наше ознакомительное занятие будет проходить не здесь!

- А где? – едва слышно спросила Юлиана.

Жнец хищно улыбнулся.

- Хочу показать тебе настоящую инкаторскую работу! – почти дружелюбно ответил он. – Ты же хочешь увидеть, чем тебе придется заниматься всю свою жизнь? - Он поднял палец и вкрадчиво добавил: - Заметь, всю! Ведь уволиться с этой службы невозможно! Она оканчивается только вместе с жизнью! Ты правда этого хочешь?

Девочка этого не хотела. И не просто не хотела, а панически боялась. До учебы она мало что знала об инкаторах, кроме того, что это наделенные огромной властью люди, и все их ненавидят, но то, что писали про них на веб-страницах, очень ее пугало.

Выжидающая улыбка Карминского стала жесткой и теперь напоминала звериный оскал.

- Я задал тебе вопрос!

Она вздрогнула, в очередной раз удивившись как хлестко он произносит слова. Примерно так же звучали удары бича в фильме про рабов, который они с Тони смотрели пару месяцев назад.

- Да, - нерешительно соврала Юлиана, боясь разозлить его правдивым ответом.

Она со стыдом подумала, что если не справится со своим страхом перед учителем, то скоро сама превратится в такую же безмолвную забитую рабыню, как главная героиня того фильма, но уж никак не в инкатора.

- Отлично! – захлопывая составленный накануне конспект, воскликнул он. - Тогда поехали!

Эдмунд быстрым шагом вышел из класса и направился по коридору к выходу, ни разу не обернувшись. Проклиная сковывавший ее движения узкий мундир, девочка бросилась за ним вдогонку.

Местом для их урока Карминский выбрал расположенную в двухсот двадцати километрах от академии тюрьму. Туда несколько дней назад привезли осужденного за шпионаж валькинорца - гражданина уже несколько десятилетий воюющей с Талинальдией страны. Парень оказался крепким орешком и до сих пор так и не рассказал, кто из чиновников оборонного ведомства передавал ему планы генштаба.

Дело было слишком мелким для инкатора, и в другое время он поручил бы его кому-то другому, но для запугивания девчонки оно вполне годилось. Он снисходительно посмотрел на старательно изучавшую вид за окном автомобиля ученицу. С момента их отъезда из академии прошло уже сорок минут, но она ни разу не пошевелилась: поездка с ним сама по себе была для нее серьезным испытанием. За всю дорогу они не обмолвились и словом, и инкатор лениво подумал не потретировать ли ее своими разговорами для усиления эффекта. Но комфортная езда приятно убаюкивала его, и он решил не портить себе поездки таким сомнительным удовольствием. Успеется! Скорей всего, этой пугливой неженке и обыкновенного допроса хватит, чтобы рухнуть в обморок! А потом он придумает еще что-то впечатляющее. Да мало ли способов довести четырнадцатилетнюю девчонку до нервного срыва? Конечно, упертому Астароту будет мало одной ее истерики, но он обеспечит их Юлиане в таком количестве, что она очень быстро превратится в трясущееся затравленное существо, недостойное называться человеком. И вот тогда этот коронованный упрямец поймет, что она никуда не годится и оставит его в покое, а эту малолетку отдаст на балет. Там ей самое место – хрупкая, изящная, тонкокостная. Словом, необременительная для партнера. А вот для него очень даже обременительная. Ну, а если не на балет, то еще куда-то, только не в инкаторскую академию.

Карминский прикрыл тяжелые веки и задремал. Его разбудила тишина в ту самую минуту, как шофер заглушил двигатель, останавливая машину напротив центрального входа в тюрьму. Он потянулся, расправляя плечи, и бросил косой взгляд на застывшую рядом с ним девочку, которая оробело смотрела на открытую ей шофером дверь.

- Чего сидишь? Выходи! Приехали! - скомандовал инкатор.

Юлиана выбралась из машины и с опаской огляделась. Прямо перед ней, посреди выжженной беспощадным летним солнцем степи, на несколько десятков метров тянулся каменный забор. Сверху он был утыкан острыми штырями, на которых крепилась колючая проволока. За ним виднелось несколько угрюмо-серых корпусов с маленькими зарешеченными окнами.

Уколовшись о жала проволоки, взгляд девочки отскочил вниз и уткнулся в бессильно повисший ковыль. Все вокруг казалось неживым. Тишина стояла такая, что резало слух. Не слышно было ни птиц, ни привычного для степи стрекота кузнечиков, ни шелеста иссушенной травы. Воздух был сперт и неподвижен, даже облака казались плотно приколоченными к небу.

- Чтоб тебя! – проворчал сзади Карминский, размазывая по асфальту прыгнувшую ему под ноги большую желто-зеленую саранчу. Тело насекомого превратилось в неоднородную кашу, а отделившиеся от него лапки задрыгались в агонии.

Юлиана поморщилась и отвела глаза.

- Ну что, налюбовалась пейзажем? – поинтересовался Карминский.

Она молча кивнула.

- Тогда идем дальше! – жизнерадостно объявил он.

Охранник тюрьмы с лязгом отворил тяжелую калитку и замер в глубоком почтительном поклоне. Даже не кивнув ему, Жнец подтолкнул медлящую девочку в спину, побуждая ее пройти через вертушку проходной.

- Смелее! Будь как дома! Ведь это – часть твоей будущей работы! Ты должна чувствовать себя тут хозяйкой, а не гостем!

Она внутренне содрогнулась и вышла в квадратный тюремный двор. Теперь к чувству сиротливого одиночества, которое она испытала возле ограды, добавилась обреченность. Она ядовитыми миазмами сочилась из бетонных стен, из вмурованных под ржавыми решетками окон, и накладывала несмываемый отпечаток на лица стоявших на вышках часовых.

Не успел Карминский подойти к главному корпусу, как очередной охранник предупредительно распахнул перед ним двери.

- Где Сигерд Станг? – отрывисто бросил на ходу инкатор.

- Я провожу вас, милорд! – дрогнувшим голосом сказал служащий, пристраиваясь чуть поодаль и сбоку от инкатора и его спутницы. – Пожалуйста, поверните направо! Теперь сюда. Осторожно: здесь две ступенечки вниз! – задыхаясь от волнения, комментировал он. - Мы почти пришли! Третья дверь слева, милорд. Минутку, я сейчас вам ее открою.

Бедняга так нервничал и суетился, что Юлиана даже на время отвлеклась от собственных страхов. Значит, не у нее одной так трясутся поджилки в присутствии Жнеца?

Охранник распахнул дверь настежь, пропуская ее и Карминского внутрь, а потом застыл у входа по стойке "смирно". Увидев входящего инкатора, сидевший за столом следователь вскочил, как ошпаренный. Вытянувшись в струнку, он путано забормотал слова приветствия, при этом его правое веко непрерывно дергалось.

«Да, похоже не я одна такая нервная!» – с некоторым удовлетворением заключила Юлиана. Жнеца от этого открытия она бояться не перестала, зато стыд за свою слабость ее стал мучить значительно меньше. Она даже позволила себе осмотреться.

Ее взгляд сразу же приковал к себе стоявший посреди комнаты мужчина в темной робе. Его руки были заведены за спину, глаза завязаны плотной черной тканью, а уши закрывали внушительных размеров наушники. Он странно покачивался и подергивался, словно в такт слышавшейся даже сквозь наушники музыке. Его жутковатый танец состоял не только из покачиваний – периодически он начинал оседать, но тут же возвращал себе относительное равновесие. Из-под закрывавшей его лицо повязки виднелась только узкая прорезь бескровного рта, который то широко открывался, то снова стискивался.

Карминский с усмешкой посмотрел на заключенного и погрозил следователю пальцем.

- Развлекаешься? Ай-яй-яй! Ты разве не знаешь, что пытки разрешены только инкаторам?

- Я так, несильно… Просто хотел узнать у него несколько имен… - забормотал тот.

- Пошел вон отсюда! – махнув рукой в сторону двери, добродушно приказал инкатор. Сам того не зная, следователь здорово облегчил ему задачу.

Офицер шмыгнул к двери, а Жнец бросил на стол привезенную с собой темно-синюю папку и взял с него пачку влажных салфеток. Вытащив пару штук, он набрал номер своего палача, которому велел приехать следом за ними.

- Ненавижу этот мундир летом! – недовольно пробурчал он, протирая лицо и шею от пота. - Рэндольф, ты где?

- Через три минуты буду! – ответил его помощник.

- Не задерживайся! – выдвигая себе стул, велел инкатор.

Он положил мобильник на стол и через плечо посмотрел на жавшегося у двери охранника.

– Эй, ты, принеси еще один стул!

Буквально через минуту его приказ был выполнен. Глянув на не знающую куда себя деть Юлиану, инкатор похлопал ладонью по сиденью.

- Иди садись! – позвал он девочку.

Она примостилась на краешке и указала Карминскому на извивавшегося в странном танце мужчину.

- Почему он так странно ведет себя? – поинтересовалась она. - Он, что – безумный?

- Не исключено, что уже да, но вряд ли! – со знанием дела ответил тот. – Этот упрямец себя прекрасно контролирует, а следовательно, его интеллект еще не пострадал.

- Почему он в наушниках? – все еще ничего не понимая, спросила Юлиана.

- Странный вопрос! Музыку слушает, конечно! Вишь, как пританцовывает?

Инкатор пододвинул к девочке пачку салфеток.

- Нужны?

Не отрывая взгляда от арестанта, она мотнула головой, а потом с ужасом воскликнула:

- У него из носа потекла кровь! Ему плохо!

Вскочив, Юлиана бросилась на помощь заключенному, но Карминский мощным рывком вернул ее на место.

- Сидеть! – рявкнул он. – И попробуй только еще хоть раз шевельнуться без моего позволения!

На мгновение она растерянно замерла, не зная, что делать, а потом, проигнорировав запрет, соскочила с места и подбежала к снова начавшему оседать мужчине.

На этот раз Карминский не стал ей препятствовать. Откинувшись на стуле, он стал наблюдать за ее действиями. Первым делом девочка сорвала с жертвы наушники. Дернувшись от ударившей ей в уши музыки, она с негодованием отшвырнула их в сторону, а потом зашла за спину Станга и развязала ему глаза. Посмотрела вниз и громко охнула, увидев багровые распухшие запястья с глубоко врезавшимися в них наручниками.

Мужчина вдруг громко разрыдался и зашатался. Юлиана бегом бросилась за своим стулом и подставила его под ставшего сползать на пол измученного человека.

- Дайте мне ключи от наручников! – гневно потребовала она у Карминского.

Он безразлично пожал плечами.

- Зачем? Ему уже и так гораздо лучше! Кстати, что это у него играло? Я совсем перестал разбираться в новомодных музыкальных направлениях! Ритмичненько так! Бодряще! Надо себе на телефон закачать!

В голову Юлианы ударила мощная слепящая волна. Ударившись о черепную коробку, она обжигающе холодным огнем потекла по телу, по пути сжимая спазмом сначала челюсти, а потом кулаки. Накатившее на девочку чувство было ей незнакомо - она никогда и ни к кому его прежде не испытывала, но, несмотря на это, определить его смогла безошибочно. Ярость, поняла она. И ненависть.

Дверь негромко стукнула, впуская всегда работавшего с Карминским палача, но Юлиана не обратила на него внимания. Вытащив из кармана платок, она опустилась на корточки и стала стирать не прекращавшую литься из носа несчастного кровь, холодея от его рыданий.

- Ему нужен врач! – выкрикнула она, не слишком-то надеясь, что ее кто-то послушает.

Карминский издал издевательский смешок и знаком велел Рэндольфу оттащить девочку от заключенного. Крепко сбитый детина легко подхватил невесомую для него герцогиню подмышки и отнес к столу, ближе к начальнику.

Инкатор выдвинул ящик стола, доставая из него наручники, и протянул их помощнику.

- Прикуй ее возле нашего учебного пособия, - распорядился он. - Тем более, что она сама мечтает быть к нему поближе.

Юлиана еще не успела понять, что с ней собираются делать, как Рэндольф защелкнул один из наручников на ее руке, перекинул девочку через плечо и отнес к стояку центрального отопления, на котором защелкнул второй наручник.

Карминский поднялся, взял висевшую на крючке резиновую дубинку и направился к герцогине. Оказавшись в шаге от нее, взмахнул дубинкой. Она зажмурилась, ожидая вспышки боли, но удара за взмахом не последовало - инкатор стукнул дубинкой не по ее телу, а по своей ладони.

- Продолжим наш урок! – как ни в чем не бывало сказал он и подошел к успевшему немного прийти в себя Стангу. - Ты будешь служить закону и тебе часто придется работать с преступниками. Не хочу тебя пугать, но эти твари жутко вредны, изворотливы и так и норовят подложить тебе какую-нибудь гадость. Не надейся, что они сплошь джентельмены и будут с тобой вежливы и откровенны только потому, что ты – леди. Поэтому правило первое: соблюдай безопасность! А значит, никогда не оставайся наедине с преступником, каким бы безобидным он тебе не казался. Не будь у этого молодчика связаны руки, он бы уже давно использовал тебя в качестве заложницы, чтобы выторговать себе свободу в обмен на твою жизнь. Следовательно, если ты не хочешь отдавать себя на милость всякому сброду, в следующий раз веди себя разумней: заложники далеко не всегда обходятся простым испугом!

Он поиграл перед лицом заключенного дубинкой, словно взвешивая ее, и продолжил:

- Далее! Общаться со всяким отребьем тебе придется для того, чтобы получить нужную информацию. В большинстве случаев тебе не придется заморачиваться с этим лично – у тебя будет полно подручных вроде моего Рэндольфа, но ты должна командовать ими, если клиент попадется особо неразговорчивый. А для этого нужно знать его уязвимые места.

«Иди к дьяволу со своими советами! – негодовала внутри себя Юлиана. – Мне они не пригодятся! Потому что никто меня не заставит этим заниматься!»

- Сегодня мы с тобой не будем рассматривать приемы психологического насилия – ты до них еще не доросла, - продолжил Карминский, - а остановимся на самом примитивном, но вместе с тем самом доступном и эффективном способе получения информации – пытках! Сегодня ты стала свидетельницей некоторых из них. Наш проказник-следователь применил к Стангу одновременно несколько видов истязаний. Первый – разрывающая барабанные перепонки музыка, второй - слишком сильно пережатые руки, третий – пытка длительным стоянием. Ну а повязка на глаза - один из видов сенсорной депривации. Знаешь что это такое?

- Нет!

- Это частичное или полное лишение одного или нескольких органов чувств внешних раздражителей, - спокойно пояснил ей Карминский, поигрывая дубинкой. – Непродолжительная депривация расслабляет человека, но чем она дольше, тем больше усиливается беспокойство, начинаются галлюцинации и прочие неприятные вещи. Некоторые сходят с ума только от этого! Но в данном случае повязка просто должна была обострить испытываемую жертвой боль.

«Чудовище! – подумала Юлиана про следователя. - Просто чудовище! И он, и Карминский, и его ручная горилла – все они нелюди! Почему Бог позволяет таким рождаться на свет?»

Пока она негодовала на Создателя, инкатор задрал штанину до сих пор сидевшего на стуле узника.

- Видишь как раздулись его ноги? - демонстрируя ей сильно опухшую, со вздувшимися венами голень Станга, спросил он. - До того, как его решили развлечь музыкой, он простоял часов десять, не меньше. Усталость – не единственный мучительный аспект этой пытки. Если человека продержать так достаточно долго, то кожа начинает лопаться. Так что и правда, пусть передохнет – многие из моих клиентов говорили мне, что после короткого отдыха, возобновление мучений переносится еще тяжелее!

Станг слизнул заливающую его губу кровь, настороженно покосился на дубинку, шевельнул руками и болезненно вскрикнул.

- Снимите с него наручники, разве вы не видите, как он страдает? – не выдержала Юлиана. – Долго вы еще намерены его мучить?

Палач насмешливо фыркнул и отошел к стене. Эта девочка в таком же, как у его хозяина мундире, смешила его. Он, как и другие, искренне недоумевал, как король может надеяться, что из этой дерзкой малявки можно вылепить что-то хоть отдаленно похожее на его всемогущего босса.

- Сколько потребуется! - "утешил" ее Карминский. - Время и интенсивность пыток можно примерно определить по внешности человека. Как правило, голубоглазые светловолосые люди более восприимчивы к боли, чем южные типы. Женщины переносят боль хуже, но они терпеливей, чем мужчины. Хотя исключения есть всегда и везде.

Еще полезно знать, что острее всего боль ощущается ночью, днем и вечером слабее. Самые чувствительные - и самые мои любимые места для воздействия, – это пульпа зубов, глаза, кожа век, кости ключиц и пах, - используя дубинку в качестве указки, рассказывал он. - А начинать пытку можно с голеней: обычно удар по ним ощущается весьма болезненно. Вот смотри!

Он закатил штанину Станга, сильно размахнулся и ударил его дубинкой по середине голени. Заключенный судорожно дернулся и издал полный муки вой. Кожа лопнула, и по его ноге заструилась сукровица. Жнец силой оттянул вверх его зажмуренное от боли веко и обратил внимание девочки на зрачок узника.

- Смотри, как расширен! Это показатель настоящего страдания! Когда будешь пытать сама, не обращай внимания на вопли – симулянтов полно! А вот если зрачки на полглаза – значит, твой клиент скоро сломается.

Он снова размахнулся и нанес несколько сильных ударов по ногам, а напоследок сломал Сигерду ключицу. Корчась и вопя от боли, мужчина упал на пол.

Задыхаясь от ужаса, Юлиана забилась в своих оковах, страстно мечтая остановить зверя, которого ей назначили в учителя.

- Прекратите! Не делайте этого! Остановитесь! Я не понимаю, зачем вы его мучаете, ведь вы даже ничего не спрашиваете у него!

- А смысл его спрашивать? – пожал плечами инкатор. - Он оглох! Ты слышала, с какой силой долбила ему в уши музыка? Даже если его барабанные перепонки и не полопались, то он все равно сейчас ничего не слышит! Сейчас докажу!

Он наклонился к уху Станга и громко проорал в него:

- Ты меня слышишь? Можешь убегать, если хочешь! Если за пять минут ты сможешь выйти за территорию тюрьмы, то я подарю тебе свободу!

Сигерд никак не отреагировал на его вопли, только еще сильнее зарыдал. Юлиана от бессилия сжала руки в кулаки. Врезавшееся в запястья железо только еще больше разозлило ее.

- Вам доставляет удовольствие над ним издеваться, да? Вы ведь это делаете сейчас без всякой цели!

Карминский швырнул дубинку на пол и сел за стол.

- Милая, я даже не пукаю без цели! – разваливаясь на стуле, глумливо ответил он. – И я ни над кем не издеваюсь, а как мне и приказано, обучаю свою студентку с помощью вот этого учебного пособия, – он кивнул на Сигерда. – Показываю ей азы пыток – неотъемлемую часть работы любого инкатора.

- С людьми можно договориться и без насилия! Вы просто не хотите приложить к этому усилия!

- Согласен, можно и без физического насилия! Психологическое мне нравится куда больше! Но оно срабатывает не всегда и не со всеми! И потом, детка – мы ведь говорим о тебе, так давай будем реалистами. Чтобы расколоть человека, нужно быть очень хорошим психологом, а ты им и через десять лет не станешь. Разве что выйдешь на уровень типичного психоаналитика, с умным видом выслушивающего детские воспоминания неспособных найти общий язык с женой или начальством неврастеников.

Карминский трагическим жестом приложил руку ко лбу и несчастно произнес:

- Ах, доктор, у меня не складываются отношения с людьми, я никому не могу доверять! - и тут же сам себе ответил, но уже уверенным, даже покровительственным тоном: - Это неудивительно! Ведь когда вам было три года, ваш друг по песочнице сломал слепленный вами куличик! Такая психологическая травма не может пройти бесследно! Думаю, за полгода напряженной работы я помогу вам осознать, что он сделал это вовсе не для того, чтобы вас обидеть, а просто оказался неуклюжим недоумком, и тогда вы снова поверите в искренность окружающих и полюбите этот мир!

- Не смешно! – зло бросила Юлиана.

- Какая же ты скучная и предсказуемая! – вздохнул Карминский. - И эмоционально неустойчивая к тому же! Нормальный инкатор должен быть толерантен к нервно-психическим перенапряжениям и иметь пониженный уровень тревожности. А ты передергиваешься даже от размазанного по земле жука! И совершенно не контролируешь свои эмоции, что тоже в нашем деле никуда не годится! Короче, ты не подходишь для этой работы ни по одному критерию, но, к несчастью, преждевременно заболевшего маразмом Астарота это не волнует! Нам поставлена задача, и как бы нас с тобой друг от друга не тошнило, семь лет ежедневной неприязни и взаимного отвращения нам обеспечены.

Думаю, ты этим скудным списком эмоций не удовлетворишься и добавишь к нему со своей стороны пуд жгучей ненависти. Ну это-то понятно: я мужчина хоть куда, и еще никого не оставлял равнодушным! Хотя, между нами, ненависть – весьма энергозатратное чувство, к тому же активно разрушающее здоровье, так что не перебарщивай с ней! Поверь старику, нервы нужно беречь смолоду! Ну да ладно, что-то я чересчур заболтался! Давай продолжим наше занятие! Сейчас я тебе покажу, что можно сделать с помощью простой сигареты!

Урок продолжался недолго. Через десять минут и ослепленный сигаретой Станг, и Юлиана оказались в глубоком обмороке.

Девочка пришла в себя в медицинском блоке. В голове шумело, а у основания правой ладони ощущалось сильное жжение. Она непроизвольно дернула рукой, потом открыла глаза и увидела добродушного вида пожилого врача, который обрабатывал ей антисептиком свезенную наручником кожу.

- О! – обрадовался откуда-то из-за ее головы Карминский. – Наша соня проснулась! Отдохнула?

Инкатор подошел к Юлиане и дернул ее за только что обработанную руку. Она сжала зубы, чтобы не зашипеть от боли. Врач бросил на Жнеца косой недоброжелательный взгляд, но высказаться не посмел, только быстро обмотал ей запястье бинтом.

- Вставай скорей, а то весь день проспишь! – оживленно проговорил Эдмунд.

Девочка стиснула челюсти, чтобы сдержать рвущиеся из нее проклятья, и при помощи врача поднялась на ноги.

- Не упадете? – заботливо спросил он.

- Нет, - неуверенно пробормотала она. При воспоминании о предшествовавших обмороку событиях дурнота стала возвращаться.

Карминский подхватил ее под руку и потащил из санчасти прочь.

- Я хоть и не обидчивый, но слегка задет, - уязвленно сказал он. - Неужели мои уроки такие скучные, что от них клонит в сон? Если так, то я исправлюсь и к следующему разу подготовлю что-нибудь более захватывающее, обещаю!

- О, господи… - простонала Юлиана. – Для меня и сегодняшнее зрелище было незабываемым!

- Это что! Пустяк! – заскромничал Карминский. – Я и не такое могу, увидишь!

- Уже страшно! – не стала врать девочка.

Они на минуту задержались возле закрытой на несколько замков двери, дожидаясь пока охранник отперет их, а после прошли в гигантский, высотой в несколько этажей длинный зал, по обе стороны которого располагались камеры. В дальнем углу зала слышались разъяренные вопли и грохот.

- Здесь камеры с заключенными, - пояснил ей Жнец. – Тебе, наверное, интересно, зачем я тебя сюда привел?

Юлиана с тревогой посмотрела в сторону источника шума и кивнула.

- Сейчас объясню! – недобро улыбнулся Карминский. – Помнишь, что в начале урока я велел тебе сидеть рядом со мной и ни в коем случае не вставать?

- Помню, - похолодев, ответила она.

- А ты меня проигнорировала...

Она еще раз кивнула.

- Не то, чтобы я на тебя сильно рассердился, просто терпеть не могу непослушания. Сегодня твое наказание за этот проступок будет мягким, но если это повторится, тогда мы будем говорить с тобой по-другому. Надеюсь, ты поняла, что шутить я не люблю?

- Да.

- Вот и славно! Сегодня ты посидишь в одной из камер и подумаешь над своим поведением. Ты должна уяснить, что нравлюсь я тебе или нет, но я – инкатор и твой педагог, и ты должна уважать и слушать меня.

Он оглядел зал, словно выбирая в какую из камер ее определить, а потом схватил за руку и поволок в другой его конец. По мере их приближения вопли заключенного становились все отчетливей.

- Я убью вас, суки! Всех голыми руками передушу, как тех двух крыс, из-за которых я здесь! – колотя в дверь ногами, кричал тот. – Вы все равно когда-нибудь подойдете ко мне, и тогда вам хана!

Остановившись напротив содрогавшейся от мощных ударов двери, Карминский жестом подозвал к себе охранника.

- Ты мне говорила, что с людьми можно договориться и без насилия, - меж тем напомнил он девочке. - У тебя есть прекрасная возможность доказать мне это! Иди и договорись с этим взбесившимся убийцей!

Юлиана оторопела. Добровольно идти на растерзание к бушующему преступнику она не собиралась.

- Вам мало моих нервов? Хотите моей смерти? – враждебно осведомилась она. - Он сейчас не в том состоянии, чтобы вести переговоры! Нужно дать ему время успокоиться!

- Девушка права, милорд! – встрял подбежавший к ним караульный. – Лучше оставить его на время в покое: потом он успеет получить свое!

Жнец с прищуром посмотрел на посмевшего вклиниться в их разговор служащего.

- Я давал тебе слово? – ледяным тоном поинтересовался он, рассматривая парня, как блоху.

- Нет, но девушке нельзя туда входить! – с горячностью заявил тюремщик. – Линарес силен, как медведь! Он ее двумя пальцами пополам сломает!

- Хм…- инкатор озадаченно почесал затылок. - Да у меня сегодня впервые за много лет день бунтов! Это ты так плохо действуешь на персонал, моя дорогая, или я стал таким мягким, что меня и в грош не ставят? – спросил он Юлиану.

Охранник побледнел и замолчал.

- Твари! Всем кишки на хрен повыпускаю! – орал зэк.

Стук на пару секунд затих, а потом снова возобновился.

Карминский заглянул в крошечное зарешеченное окошко и по его губам растеклась предвкушающая удовольствие улыбка. Первоначально, предлагая Юлиане успокоить арестанта, он и не помышлял о том, чтобы действительно впихнуть навязанную ему студентку в камеру к обезумевшему уголовнику. Он хотел просто немного попугать ее. Но мысль о том, что прямо сейчас он может избавиться от нее раз и навсегда, вдруг стала непреодолимо сладкой. Ведь Астарот ничего не узнает... Запугать охрану так, что они и слова никому не скажут об истинных причинах гибели девчонки – раз плюнуть! А этого заступничка тут же пустить в утиль. Ишь, смелый выискался! А потом списать эту трагедию на непредсказуемый случай. И тогда ему не придется до конца жизни – а вдруг ему осталось жить недолго? – возиться со строптивой пичужкой.

Но силой вталкивать ее к Линаресу нельзя – повсюду стоят камеры наблюдения, и король наверняка просмотрит записи с них. Значит, нужно убедить ее войти к нему самостоятельно.

Эдмунд пробежал с ходу все подмечающим взглядом по видеоглазкам, прикидывая как инцидент будет смотреться со стороны. То, что в камере что-то происходит на записи будет не видно: оборудование в тюрьме настолько старое, что дает только изображение, но не звук.

- У меня к тебе предложение, Юлиана, - вкрадчиво сказал он. - Ты успокаиваешь этого нервного типа, а я на целую неделю отменяю наши занятия. А если ты отказываешься, то я сейчас заменю так растрогавшего тебя Станга на этого крикуна, и мы начнем наш урок сначала! Только теперь я не буду нежничать! Я покажу тебе одну очень старинную, долгую и крайне мучительную пытку. Она так проста, что доступна даже ребенку. От тела жертвы медленно отрезаются небольшие кусочки плоти. Никаких жизненно важных органов при этом не задевается, чтобы агония длилась как можно дольше. Но сначала жертве выкалываются глаза, чтобы она не отвлекалась на посторонние образы и целиком сосредоточилась на терзающей ее тело боли…

Юлиана потрясенно смотрела на него, все еще не веря, что люди бывают настолько жестокими. Но в том, что он сделает все, как обещал, она теперь ни на секунду не усомнилась.

- Вы - сумасшедший садист! – растерянно прошептала она, не зная что ей делать.

- Я инкатор. И через семь лет ты тоже будешь такая! Если не чокнешься или не наложишь на себя руки раньше. Но это уже не моя забота! Твоя жизнь – ты и выбирай что тебе больше нравится! Так что ты надумала? Хочешь спасти этого буяна от трехдневных мучений? Тогда войди и успокой его! Правда, твой мундир едва ли настроит его на дружелюбный лад, но ведь и ты у нас не из пугливых!

Представив, какой кошмар ее ожидает, девочка очень быстро приняла решение.

- Хорошо! Я пойду к нему, - сказала она. – Думаю, он убьет меня куда более быстрым и гуманным способом, чем вы!

Не ожидавший такого выбора, часовой громко охнул.

- Не наговаривай! - притворился обиженным Карминский. - Я ведь тебя и пальцем не тронул! И впредь не собираюсь.

- Да, не тронете, – признала Юлиана. - За вас это сделает Рэндольф! А если не он, то вы подождете, пока я умру от сердечного приступа!

Жнец раздумчиво склонил голову набок.

- Ну, это был бы неплохой вариант! – согласился он. - Может, хоть тогда этот осел Оберон поймет, что инкаторский сан не для нежных барышень! Ну все, не тяни! Иди уже внутрь, продемонстрируй старику чудеса дипломатии!

Впившись в лицо девочки умоляющим взглядом, охранник замотал головой, безмолвно упрашивая ее не совершать такого опрометчивого поступка.

- Ай, герой! Ай, мужчина! – одобрительно закивал Карминский. - Открывай давай, не заставляй даму ждать!

Парень трясущимися руками стал открывать запор. Звук заскрежетавшего в замке ключа привлек внимание рвавшегося наружу заключенного, и он перестал молотить в дверь.

- Эй, чудище! С тобой тут кое-кто жаждет поговорить! Передашь нам через нее все свои требования! – крикнул Карминский.

Тюремщик толкнул дверь и, прикрыв девочку своим телом, незаметно для Жнеца сунул ей в руку электрошокер. Она автоматически сжала его в ладони, понятия не имея, что это такое и для чего он ей это дал.

Набрав в грудь побольше воздуха, она перешагнула порог камеры и замерла, уткнувшись взглядом в широченную мужскую грудь с прорисовывающимися под майкой мощными мускулами. Юлиана нерешительно подняла взгляд выше, к лицу обладателя подавляющей ее своими размерами фигуры.

Перед ней был чем-то похожий на медведя немолодой темноволосый мужчина. Его глубоко посаженные карие глаза недобро буравили ее из-под сходившихся угрюмым углом густых бровей. Подбородок заключенного пересекал грубый, уходивший к левому уху шрам, по пути деформирующий губы. Правая бровь была тоже рассечена, и похожий на указатель рубец опускался до самого глаза. Наверное, в другое время он производил весьма грозное впечатление, но только не сейчас. Его глаза, еще пару мгновений назад полыхавшие неуемной яростью, теперь растерянно заморгали, разглядывая невесть откуда взявшуюся девочку. Он выглядел настолько озадаченным, что она неожиданно для себя робко улыбнулась. Громила опустил занесенный над ее головой кулак и тоже улыбнулся.

- Как ты здесь очутилась? – мягко спросил он.

Не поворачивая головы, Юлиана мотнула ею в сторону двери.

- Кажется, мы теперь с вами соседи по камере, - ответила она.

Мужчина удивленно посмотрел в узкую прорезь окна, к которой с другой стороны припал сгоравший от любопытства Карминский. Показав ему в окошко средний палец, Линарес схватил висевшее на гвоздике полотенце и сунул его между прутьями прикрывавшей оконце решетки, закрывая обзор тем, кто находился снаружи камеры.

Инкатор разочарованно выругался, но потом рассудил, что главное результат, а не наблюдение за процессом его достижения. Отлипнув от оконца, он стал вышагивать по коридору в ожидании развязки.

В камере послышался грохот, и он с надеждой припал ухом к двери, не обращая внимания на тайком поглядывавших на него часовых. К его великому сожалению то ли дверь была слишкой толстой, то ли говорили за ней слишком тихо, но слов он разобрать не мог.

«Ну же! – мысленно стал подбадривать буяна Карминский. – Сверни ей шейку, сделай мне одолжение! А я тебя за это казню не больно!»

Голоса в камере выровнялись – похоже, беседа перешла в спокойное русло, что ничуть не порадовало старого инкатора. Откровенно говоря, он уже жалел о своем необдуманном решении отдать ученицу на растерзание заключенному. Он уже лет тридцать не позволял себе действовать под влиянием сиюминутного импульса, но необходимость убить впустую целых семь лет приводила его в такое неистовство, что его выдержка дала сбой. И теперь, если маленькая герцогиня не погибнет от рук сорвавшегося с цепи психа, то ему гарантирован крупный скандал с королем. Ведь она непременно пожалуется на него принцу и его папаше, а тот по какой-то неведомой причине очень ценит эту малышку.

А может и не пожалуется, если зэк изнасилует ее, утешил он себя. Девчонки обычно никому не рассказывают о таких вещах, боясь позора.

Он снова припал ухом к двери, надеясь услышать ее крики или скрип нар, но в камере все было спокойно. Скверно! Похоже, он переоценил свирепость этого типа. А может быть, тот просто зажал ей рот и сейчас молча тискает ее? Хорошо бы!

Инкатор старательно прислушивался, но вместо желанных девичьих воплей услышал звонок телефона. Звонил Оберон.

- Здравствуй, Эдмунт! Я приехал в академию проведать Юлиану, но не нашел ни ее, ни тебя. Где вы?

- В тюрьме, - проклиная так невовремя вспомнившего о них монарха, буркнул Карминский. - Я решил учить ее на живых примерах.

- Ты спятил?! – возмутился король. – Нашел с чего начинать первый учебный день! Хочешь мне ее заикой сделать?

- Ваше величество, я инкатор, а не педагог! – сварливо ответил ему Эдмунд. – И я понятия не имею, как учат кисейных барышень! Делаю, как могу, как учили меня самого! А если вас это не устраивает, то подберите ей более подходящую няньку!

- Ею останешься ты! – безапелляционно обрубил Оберон. – И в ближайшие два года никакой практики! Только теория, ты понял?! А теперь дай мне поговорить с нею!

- Не могу. Она в обмороке, - соврал Жнец. - Очнется – сама позвонит!

На том конце провода послышались отборные ругательства, больше подходящие матросу, чем коронованной особе. Исчерпав свой запас брани, монарх свистящим полушепотом предупредил:

- Эдмунд, эта девочка для нас с сыном драгоценна, и не дай Бог ты своими фокусами загубишь ее! Даже если на нее вдруг упадет метеорит, то винить в этом я буду исключительно тебя! Я прекрасно понимаю, зачем ты это делаешь, но помни – вредя ей, ты вредишь себе! Я признаю, что тебе в своем ремесле нет равных, но не думай, что из-за этого тебе можно все!

- Нет, не из-за этого! - ухмыльнулся в трубку Карминский. - А из-за того, что мы с вами совершили четырнадцать лет назад! Наша тайна обоюдоострая!

Король, признавая свое бессилие, сменил тактику и перешел с угроз к уговорам.

- Эдмунд, не будь таким эгоистом! Ты ведь понимаешь, что стар, и тебе скоро понадобится смена. А моему сыну понадобится новый инкатор. Свой инкатор! И ты лучше, чем кто-либо понимаешь, что значит «свой». Юлиана идеально подходит для Энтони! И все многочисленные тесты, которые мы с ней проводили, подтвердили что ее тип мышления как раз тот, что нам нужен. Сделай в своей жизни хоть одно доброе дело - оставь после себя достойного преемника, которым ты бы мог гордиться! Ты ведь сам хотел ученика…

- Вот именно, ученика! А не четырнадцатилетнюю ученицу, которая...

- Неважно! В общем, я жду ее звонка! – оборвал его недосказанную тираду Оберон и отбился.

- Чтоб тебя артрит всего скрутил! – злобно пожелал ему инкатор.

Много лет назад он сделал большую ошибку, полностью доверившись молодому наследнику. Мальчишка обожал его больше, чем собственного отца, и советовался с ним по любому поводу. Эдмунд даже привязался к нему. Однажды Оберон попросил его об одной очень опасной услуге. Он согласился ему помочь и, как всегда, виртуозно справился со своей миссией.

Каково же было его изумление, когда наследник, вместо благодарности, предъявил ему скрупулезно записанные доказательства их преступления, в которых он сам выглядел лишь невинной жертвой.

Огласка этого дела грозила самыми неприятными последствиями, и с тех пор Карминский безостановочно платил за свою давнюю неосмотрительность. Утешало его лишь то, что и Оберону придется несладко, если их секрет когда-нибудь выплывет наружу.

- Зови на всякий случай подкрепление, - угрюмо велел он так и отиравшемуся недалеко от дверей сердобольному охраннику. – Будем твою зазнобу вызволять, а то ишь, как засиделась в гостях!

А тем временем хозяин камеры озадаченно обозревал стоявшую напротив него девочку.

- Хм… Это что, новый способ перевоспитания матерых преступников? – высказал он первое пришедшее ему на ум предположение.

Девочка покачала головой.

- Это не вас собираются перевоспитывать, а меня! - ответила она.

– Тюремные власти совсем чокнулись? Чем они думают, помещая к не видевшему два года женщин мужику такое чудо, как ты?

Выросшая в изоляции от мира, Юлиана была настолько неискушенной в вопросах взаимоотношений между мужчинами и женщинами, что не поняла скрытого смысла его фразы. Пока она думала что ответить, его глаза остановились на зажатом в ее ладони предмете.

- Это что? Шокер? – хмуро спросил он.

Девочка посмотрела на серебристый цилиндр и пожала плечами.

- Не знаю! Может и шокер. А что это такое?

- Ты правда настолько наивна или за дурака меня держишь? – рассердился он, выхватил у нее шокер и грозно спросил: – Зачем ты сюда явилась, ненормальная?! Проваливай немедленно, пока я не набросился на тебя, а то меня от одного вида твоего нежного ротика начинает лихорадить!

Юлиана не уловила при чем здесь ее рот, но вдруг почувствовала себя в большой опасности.

- Я не знаю, чем так рассердила вас, но уйти отсюда не могу, так же, как и вы, - тихо проговорила она. - Меня не выпустят без разрешения моего учителя, а он очень зол на меня и будет только рад, если вы меня убьете … Пожалуйста, не злитесь! Я постараюсь чтобы вы не замечали моего присутствия, пока не закончится срок моего наказания.

Мужчина шумно выпустил из легких воздух и сел на нары, обхватив голову руками.

- Дурдом! Эта гребаная тюрьма превратилась в дурдом! – огорошено пробормотал он.

Просидев в глубоких раздумьях примерно минуту, он приглашающе постучал по кровати ладонью.

- Иди сюда, маленькая! Не бойся, не обижу! Я не вандал, чтобы дитенка мучить! И потом, я еще ни разу не сделал то, что от меня хотели мои тюремщики. Так что если им надо, чтобы я причинил тебе вред, то я с тебя пылинки сдувать буду им назло!

Почувствовав, что гроза миновала, девочка доверчиво подошла к нему и примостилась на другом краю нар.

- Что ж, соседка, давай знакомиться! – предложил арестант. - Я Эктор Линарес, сорока двух лет от роду. Осужден на тридцать лет за двойное убийство. Два года назад задушил голыми руками двух продажных полицейских сук, и ни о чем не жалею. Теперь твоя очередь.

- Я Юлиана Делайн. Мне четырнадцать, - рассказала она о себе, и мысленно добавила: «Еще никого не убила, но уже изнываю от желания это сделать.»

- Всего четырнадцать? – удивился Эктор. - Зайка, да ты в школе сейчас должна сидеть и тетрадку чернилами пачкать, а не с зэком на нарах! - Он еще раз оглядел девочку, подмечая то, на что сперва не обратил внимания. - И платьишко у тебя не девчачье! Поярче что-то надо, понарядней! В старости успеешь такие тряпки потаскать, а пока молодая, нужно одеваться ярко!

- Это моя форма… - опасаясь новой вспышки ярости с его стороны, ответила Юлиана.

- Странная у тебя форма, воробышек! На инкаторский мундир сильно смахивает, - нахмурился осужденный.

- Да, смахивает, - робко подтвердила девочка.

Эктор подозрительно прищурился, а оба его шрама налились кровью.

- С чего бы это?

Юлиана совершенно не умела врать, и потому честно призналась:

- Я учусь на инкатора.

- На инкатора? Ты? – обалдело переспросил Линарес. - С чего вдруг ты так странно шутишь со мной?

Она отодвинулась от своего соседа, опасаясь, что он свернет ей голову. Вон какие у него мощные ручищи! Каждая толще ее шеи! Но мужчина, вместо того чтобы обозлиться, громко расхохотался.

- Ну и дела! – смахивая выступившие слезы, пропыхтел Эктор. – Ну ты и фантазерка! Раньше девочки мечтали стать актрисами и моделями, а теперь – инкаторами? Это что, новый тренд такой? Лапуля, а ты ничего не перепутала? Инкаторы – это такие жестокие дядьки, которых все боятся, и единственное что в них есть хорошего, так это их малочисленность!

- Я уже это поняла, - призналась девочка.

Линарес решил помочь ей самой понять насколько абсурдно звучат ее слова.

- Если ты и впрямь учишься на инкатора, то почему твой учитель закрыл тебя со мной? Это просто чудо, что я не убил тебя в первую минуту! Сам не знаю, что меня остановило!

- Потому, что он ненавидит меня! Король заставляет его меня учить, и это доводит его до белого каления. Но так как ни его, ни меня не спрашивают чего мы хотим, то он, по-видимому, решил избавиться от меня с вашей помощью. В первый же день моей учебы.

Эктор измерил взглядом ее узкие поникшие плечики, а потом долго всматривался в полное тоски личико.

- Эй, ласточка, а ты ведь не шутишь! – вдруг посерьезнел он. - Вот так дела! Неужели за те годы, что я гнию в этой проклятой тюрьме, мир настолько поменялся, что в этот сан стали возводить женщин? Ну-ка, расскажи мне, с чего это нашему доброму монарху вздумалось вырастить из такого милого щенка, как ты, кровожадного цербера?

В эту минуту в дверь камеры затарабанили.

- Юлиана, выходи! – разведывая обстановку, крикнул Карминский. На то, что она и правда так просто выйдет, он сильно не рассчитывал. Скорей, этот зэк попытается выйти на свободу, используя его ученицу в качестве заложницы.

- Поигралась в миротворца и хватит! – напрягая уши, чтобы услышать реакцию на свои слова, сказал он. - Нам пора заниматься дальше!

Девочка обернулась на дверь, потом в смятении уставилась на заключенного.

- Ну что, будем прощаться? – с сожалением спросил он. – У меня уже много лет не было такой приятной компании. Жаль, что все так быстро кончилось…

- Да… Надо идти… - потерянно пробормотала Юлиана, не находя в себе сил встать. – Мне тоже было приятно пообщаться с вами…

- Эй, детка, а ты ведь боишься выходить…

- Очень!

Маленькая герцогиня выглядела такой несчастной, что сердце Эктора дрогнуло. Он с удивлением обнаружил, как в нем пробуждаются по отношению к ней отеческие чувства, а вместе с ними потребность защитить ее.

- Что ж у тебя за учитель такой, что компания убийцы тебе милее?

- Инкатор Карминский...

Линарес сочувственно присвистнул.

- Ух ты ж бедненькая! Он и с тобой ведет себя, как нелюдь?

Она промолчала, но выражение ее лица было красноречивее любых слов.

- Впрочем, что за дурацкие вопросы я задаю? - сам себя обругал он. – Кто еще втолкнет ребенка, к тому же девочку, к бушующему преступнику?

- А почему вы разбушевались?

- Узнал утром, что эти гребаные тюремщики дали забить насмерть моего друга и высказал им все. Вот, теперь сижу в одиночке.

- Хоть не в карцере...

- В карцер они меня сажать опасаются - я тут вроде как на привелигированном положении из-за влиятельных родственников.

- Юлиана, ты сама выйдешь или тебе помочь? – послышался крик Карминского.

Она хотела ответить ему, что уже идет, но заключенный закрыл ей рот ладонью.

- Размечтались! Так я ее и выпустил! – проорал он в ответ. - Кто ж добровольно такой подарочек отдаст? Я им еще не наигрался!

Глаза девочки расширились, но он успокаивающе погладил ее по руке.

- Не нервничай, маленькая! Это я для них! Я тут подумал, что пока не готов с тобой расстаться...

- Линарес, отпусти ее, иначе ты не представляешь, что с тобой будет! – зло предупредил Карминский. – Она ведь сказала тебе, кто я!

- Очень даже хорошо представляю! Поэтому подержу ее у себя подольше! Хочу надышаться перед смертью! И наесться от пуза! И не вздумайте провернуть какие-нибудь фокусы с усыпляющим газом или еще чем-то подобным! Чуть почую, что что-то не так – размажу эту ляльку по стене! Мне терять нечего! А король после этого размажет вас, не правда ли, господин Карминский?

Инкатор чертыхнулся, ругая себя за глупость. Не дай Бог эта хитрая горилла и впрямь навредит девчонке! А много ли этой похожей на кузнечика шмакодявке надо? Чуть сожми ее, и все кости переломаются. И тогда конфликт с Астаротом будет грандиозным.

Девочка с открытым ртом слушала их разговор, с трепетом представляя, что сделает Карминский с этим безрассудным человеком, когда доберется до него, но Эктор ошеломил ее еще больше.

- Ты что будешь пить? – вполголоса спросил он Юлиану.

- Простите, что? – растерялась она.

Линарес хлопнул себя по лбу.

- Ай! Совсем забыл, что ты еще малолетка, и спиртное тебе нельзя! Колу любишь?

- Люблю…

- А апельсиновый сок?

- Тоже люблю.

- А из еды ты чего бы хотела?

Юлиана захлопала глазами, не понимая зачем он задает ей такие странные вопросы, словно они в ресторане, а не в тюрьме.

- Ну, смелее! – подбодрил ее Эктор. – Какую еду ты любишь?

- Стейки и клубнику, - брякнула она первое, что пришло ей в голову.

Обезображенное шрамами лицо Линареса просияло от удовольствия.

- Отлично! А теперь идем делать заказ! – Он схватил ее за руку, поднимая с места. - Карминский в роли моего официанта – зашибись! Я о таком и мечтать не мог! Да меня в рай автоматом только за это пустят! Ты только ничего не бойся, ладно?

Он подвел заложницу к двери и легонько сжал ей шею локтем.

- Не давит? – озабоченно спросил он.

- Нет...

Эктор вытащил закрывавшее окошко полотенце и заорал:

- Эй вы! Не вздумайте даже подходить к камере без моего разрешения, если она вам хоть чуть дорога! И не нервируйте меня, а то еще дернусь от испуга, а у нее шея тоньше моего запястья, не дай Бог сломается! Значит так, слушайте мои требования…


Примерно через час охранник внес в камеру корзину с едой и с тревогой оглядел девочку. Она стояла в углу у входа, не поднимая головы, на которой сверху покоилась одна из железных лап Линареса. Второй рукой он пережимал ей шею, готовый в любую секунду свернуть ее.

- Эй! – окликнул тюремщика узник. – Еда не отравлена? Я ведь ее сначала на вашем цыпленке испытывать буду!

- Не переживай, не отравлена!

- Тогда иди отсюда! – нетерпеливо велел ему Эктор. - Не видишь, у меня романтический ужин?

Охранник медлил, выискивая возможность вызволить девочку, но боялся еще больше навредить ей своим вмешательством.

- Топай, топай! - поторопил его заключенный. - Третий тут явно лишний! И музычку под дверями красивую включи! Только не слишком громко, я с дамой беседовать буду!

- Если ты ее тронешь - я тебя убью! - тихо предупредил его надзиратель. - Помни, через час ты обещал ее отпустить! И лучше тебе сдержать свое слово!

Когда он вышел из камеры, инкатор поманил его к себе.

- Как девчонка? В порядке?

- Живая и одетая, больше ничего сказать не могу!

У Карминского в третий раз за час зазвонил телефон, и он с раздражением выхватил из кармана мобильник.

- Нет, Ваше величество! Она еще не очнулась! Тюремный врач без моего ведома ввел ей успокоительное, и теперь она может проспать до самой ночи! Я пытался разбудить ее, но пока не получается! Нет, не нужно присылать за ней вашего врача! Она и так в полном порядке, только спит! Как только проснется, даже глаз ей протереть не дам, сразу телефон вручу! - пообещал он.

Спрятав мобильник, Эдмунд нахмурился. В его голове один за другим рождались планы по вызволению Юлианы из камеры, и все они были хороши более, чем на 95%, но везде оставался маленький процент погрешности, который мог стать для девочки, а значит и для него самого роковым, и он все медлил, оттягивая окончательное принятие решения.

Беспокоило его и то, что освободив свою ученицу, он решит не все свои проблемы. Нужно еще, чтобы она не стала на него жаловаться Астароту. Вот только как это сделать? Под трясущейся от страха внешней оболочкой этой малышки оказался крепкий стержень, и это было плохо. Ее не так-то просто будет запугать. А если уговорить? Предложить взаимовыгодный обмен? Пожалуй, это подойдет лучше всего… Он предложит ей то, что для него не имеет никакой ценности – чью-то жизнь, или даже несколько, и она непременно на это купится.

Эдмунд посмотрел на часы. Линарес пообещал отдать Юлиану через час. Ладно, подождем, решил инкатор и отправился выпить чаю, чтобы скоротать это время хоть с каким-то комфортом.


Как только в замке повернулся ключ, полотенце вернулось на окошко, и Эктор стал раскладывать на столе содержимое корзины.

- Сейчас мы отметим наше знакомство по первому разряду! – радостно сказал он девочке. Вытащив пластиковый контейнер с отборной клубникой, понюхал ее и закатил глаза от восторга.

- Фантастика! Я ее сто лет уже не ел! И если бы не твой визит, то вообще бы забыл о ее существовании! Давай, налетай на еду!

- Спасибо, мистер Линарес, но мне не хочется есть! – апатично покачала головой Юлиана.

- Боишься, что скоро придется возвращаться к нему, да, зайка? – понимающе спросил он, выкладывая на стол стопку разнокалиберных консервных баночек.

Маленькая герцогиня так издергалась, что уже не могла сдерживать терзавших ее страхов.

- Он заставит нас очень дорого заплатить за каждую минуту своего ожидания! - горестно проговорила она. - Лучше бы вы позволили мне выйти сразу!

Эктор замотал головой.

- Нет уж! Я все сделал правильно! Нам стоило преподать этому ублюдку урок, чтобы в другой раз он думал перед тем, как запирать тебя в камере с бандитом! Небось, в следующий раз не станет тобой так глупо рисковать! Как я понял, ты - протеже самого короля, поэтому это так просто с рук Карминскому не сойдет. Что-то мне подсказывает, что ты вряд ли пожалуешься своему покровителю на него, поэтому я решил тебе немножко помочь. Ведь чем надольше ты тут застрянешь, тем больше шансов, что король тебя хватится и узнает, что твой учитель тебя едва не убил. А потом варианта два: либо Оберон даст тебе другого наставника, либо так надерет Жнецу задницу, что отобьет у него охоту вредить тебе!

Юлиана сцепила и сильно сжала руки, словно надеясь раздавить в них свою тревогу.

- Спасибо вам за заботу, но лучше бы вы этого не делали! Ничего хорошего из этой затеи не получится!

Эктор весело подмигнул девочке.

- Не переживай, ласточка! Увидишь, все будет отлично! Ешь давай!

Она вновь замотала головой.

- Мне кусок в горло не полезет! И почему вы решили, что хоть что-то будет хорошо?

Он поставил возле нее тарелку со стейком, а потом, как заправский официант, разложил вокруг него щипчиками нарезанные овощи.

- До того как получить свой срок, я был следователем, - поведал он. - Не слишком хорошим и не слишком правильным, но совсем не глупым. Пока мы с тобой знакомились, Карминский тоже говорил по телефону – слух у меня отличный, дай Бог каждому! И разговор у него состоялся очень нервный, на повышенных тонах. А кто бы посмел так разозлить инкатора, кроме короля? Видимо, Астарот интересовался тобой: я слышал, как Жнец упомянул твое имя. А учитывая, что это твой первый день учебы, вполне вероятно, что король хотел бы узнать как он проходит. Логично? Логично! - сам себе ответил он. - Дальше, зная сволочной характер этого старого мерзавца и понимая, что от него можно ждать чего угодно, наш монарх, скорее всего пожелает поговорить с тобой лично. Но не сможет, потому что ты у меня в заложниках! Он начнет нервничать, требовать тебя к телефону, и тогда вероятность того, что правда об отвратительном поступке инкатора выплывет наружу, значительно увеличится. А ведь нам с тобой именно это и нужно!

Умопомрачительная смесь вкусных запахов вызывала у Линареса головокружение, но он не спешил набрасываться на еду. Он вообще не собирался есть ничего, кроме консервов в жестяных банках. Травить их вряд ли станут, а вот усыпить, возможно, попробуют. И если его гостье сон пойдет только на пользу, то для него самого он губителен. Стоит ему заснуть, проснется он уже наедине с жаждущим реванша Карминским, и уже ничем не поможет этой трогательной малышке.

Он снова на пару сантиметров пододвинул тарелку к съежившейся от переживаний девочке, предлагая ей поесть, но она только качнула головой, опасаясь расплакаться. Сейчас она боялась уже не столько за себя, сколько за этого удивительного человека, так близко к сердцу принявшего ее беду. Что с ним станет после того, как она уйдет?

Линарес обнял ее за плечи и притянул к себе, утешая. Рядом с ним девочка не ощущала себя такой бесконечно слабой и одинокой, и потому доверчиво прильнула к нему.

- Ласточка, послушай совет давно ставшего философом человека, - с небывалой для себя теплотой сказал он. - Научись наслаждаться жизнью в любой ее момент! Живи одним мигом и цени каждую выпадающую тебе радость, даже самую маленькую! Отбрось на минутку переживания и опасения и ответь себе на такие вопросы: ты жива? Здорова? Испытываешь ли боль? И еще один, самый главный вопрос, которым люди почему-то всегда пренебрегают: помогут ли мои переживания что-то изменить в той ситуации, которая меня не устраивает? Что самое интересное, на него невозможно ответить «да» ни в одном случае! Нервотрепка мешает нам думать, принимать правильные решения и портит здоровье, не предлагая взамен ничего хорошего! Так что живи настоящим и не трави себе душу тем, что может никогда и не произойти!

- Но я не могу не думать о будущем! – воскликнула Юлиана. – У меня все мысли только о том, какую месть придумает для вас Карминский! Как можно об этом не переживать?

- Согласен, это трудно! – согласился Эктор. – Для того, чтобы научиться жить здесь и сейчас, нужна долгая практика – у меня на это ушло целых два года. Но она необходима, иначе ты просто сойдешь с ума! Сегодня твой первый день учебы, а ты уже на грани нервного срыва! Такими темпами ты через пару недель либо окажешься в психушке, либо очерствеешь и превратишься в такого же ледяного демона, как все инкаторы: будешь дирижировать палачами и равнодушно взирать на человеческие страдания.

Юлиана сжала руками пухнувшую от множества роившихся в ней ужасов голову.

- Не буду! Я не буду такой, как они! Я вообще не хочу быть инкатором! Я хочу вернуться в свою школу, и все! – всхлипнула она. – Разве это так много?

- Ты снова заглядываешь в будущее, которого еще нет, и цепляешься за прошлое, которое уже ушло! – укоризненно проговорил Линарес. – А это бессмысленно! Вот представь себе широкую реку. Ты стоишь на одном берегу, а нужно переплыть на другой. И для этого у тебя есть комфортная лодка. С той минуты, как ты в нее вошла, твое прошлое осталось на берегу, где ты только что стояла. Там остались все твои тяжелые воспоминания, перенесенные обиды и непонимание. Они были, приносили тебе боль и разочарование, но их больше нет! На этот берег ты больше никогда не вернешься, потому что едва ты вошла в лодку настоящего и оттолкнулась от берега прошлого, как он стал растворяться, превращаясь в пустоту! Ты не сможешь туда вернуться никогда, даже если тебе там было очень хорошо!

Единственное, что осталось от минувшего – так это только твои воспоминания. Они нам нужны для того, чтобы извлекать уроки из прожитого.

Сегодня тебе пришлось нелегко, но сейчас-то все нормально! Мы сидим в тепле и комфорте, философствуем, и у нас есть вкусная еда. Разве этого мало, чтобы почувствовать себя счастливыми, хоть на несколько минут?

- Как я могу быть счастливой, зная что произойдет через эти несколько безоблачных минут? – не согласилась с ним Юлиана.

- А вот и не знаешь! Можешь только предполагать! – возразил Эктор. - Я, например, был уверен, что убью любого, кто зайдет ко мне! Готов поспорить – ты тоже не догадывалась, когда входила сюда, что мы с тобой будем просто мило беседовать!

- Это правда, я боялась вас.

- Вот то-то и оно! Мы не видим будущего! Река жизни затянута густым туманом неопределенности, с миллионами вариантов развития событий, и ты можешь плыть по ней только вслепую, интуитивно выбирая правильный курс. Так что просто держись его и наслаждайся дующим в лицо свежим ветром перемен!

Он говорил, а в голове Юлианы рефреном повторялась последняя угроза Карминского: "Я покажу тебе одну очень старинную, долгую и крайне мучительную пытку. От тела жертвы медленно отрезаются небольшие кусочки плоти.... но сначала выкалываются глаза... целиком сосредоточиться на терзающей тело боли…"

Девочка вскрикнула и уткнулась лицом в грудь Линареса. Он ласково погладил ее по голове.

- Эй, ну что ты? Пойми, ласточка, лишая себя настоящего, ты лишаешь себя счастья, и тогда жизнь превращается в высасывающую всю радость бытия бездну, - проговорил он. - А когда ты радуешься каждому мигу, то твое счастье нескончаемо! Съела конфетку – класс! Согрелась после холода – восхитительно! Наступил выходной - вообще зашибись! Умей искать зернышки радости во всем. Я, например, радуюсь любой мелочи!

- Чему можно радоваться в тюрьме? – удивилась Юлиана.

- Хотя бы тому, что я не бездомный, и у меня есть какая-никакая еда. Обо мне даже по-своему заботятся.

Он заметил в глазах девочки недоумение и спросил:

- Тебе кажется это странным? Это пока ты хоть день не проведешь на улице, не зная куда тебе податься! Дай Бог тебе никогда этого не узнать, но в жизни всякое бывает. А сейчас я безумно рад, что буду вкусно обедать наедине с прекрасной девушкой, и не просто девушкой, а с будущим инкатором. Неслыханная честь для осужденного на тридцать лет преступника! Я просто в восторге!

- Вашему оптимизму можно только позавидовать! – уныло признала нисколько не разделявшая его воодушевления Юлиана.

Линарес взял натертый до зеркального блеска бокал и налил в него воды из-под крана.

- А почему не сок или колу? – удивилась девочка, выразительно глядя на торчавшую из корзинки пузатую бутылку и пачку с соком.

- Потому что туда стопроцентно подмешана какую-нибудь гадость! Скорее всего, снотворное. В еде оно тоже может быть, но это менее вероятно. Во всяком случае, я ни к чему этому не прикоснусь, пока не передам тебя в руки королю.

- Королю? – опешила Юлиана.

- Да, только ему. Когда истечет выторгованный мною час, я объявлю Карминскому о своем новом требовании.

- Не нужно, пожалуйста! – взмолилась девочка. - Я и сама со всем справлюсь! Неужели вы не понимаете на что себя обрекаете, помогая мне?

Эктор ухмыльнулся и, подняв стакан с водой, произнес тост:

- За первого в мире сердобольного инкатора!

Но едва он поднес его ко рту, как в дверь требовательно постучали.

- Мистер Линарес, это король, - послышался в камере приглушенный дверью голос Оберона. - Пожалуйста, позвольте моей воспитаннице выйти в холл.

Девочка охнула от неожиданности. Эктор выглядел еще более ошеломленным, чем она, пытаясь понять, каким непостижимым образом король так быстро оказался возле его камеры.

- Мистер Линарес, вы меня слышите? – повторил Астарот.

- А ты говоришь, что будущее знаешь наперед! – пробормотал заключенный и выдернул из окошка полотенце.

Юлиана подбежала к двери и тоже выглянула через стекло. Сомнений быть не могло – по ту сторону двери собственной персоной стоял Оберон.

- Мне можно выйти? – спросила она у Эктора.

- Конечно, ласточка! – немного грустно ответил он. – Лети! Рад был знакомству с тобой! - Он на секунду притянул ее к себе, прекрасно зная , что они уже никогда не увидятся, и попросил: - Сделай революцию в вашей чертовой инкаторской системе!

- Я постараюсь! - пообещала она. - Спасибо вам за все!

Эктор сглотнул перекрывший горло ком, отстранил ее от себя и легонько подтолкнул у двери.

- Забирайте свое сокровище! – крикнул он королю.

Дверь открылась, и Юлиана тут же оказалась в отеческих объятиях взволнованного Оберона. Сидя на подоконнике, Карминский с презрительной ухмылкой наблюдал за этой душещипательной сценой и мысленно прикидывал, кого ему следует благодарить за внезапное появление монарха. Долго думать не пришлось – по вызывающему взгляду защищавшего девчонку надзирателя было понятно, что это его работа. Вот только было неясно, как ему удалось поговорить с королем напрямую.

- Милая моя! – облегченно выдохнул Астарот, крепко прижимая девочку к себе. – С тобой все хорошо?

Он немного отодвинул ее от себя, заметил ее перемотанную бинтом руку и бросил гневный взгляд на закрывающего своей фигурой весь дверной проем заключенного. - Что ты с ней сделал?

- Ничего! – поспешила успокоить короля Юлиана. – Это не он!

- Это я! – клоунски поклонился Карминский. – За неимением детского креслица с мягкими фиксаторами мне пришлось воспользоваться наручниками, дабы ваше дитя сидело во время урока на месте, а не бегало с воплями по классу!

Оберон скрипнул зубами, сдерживая клокотавшее внутри бешенство, и потянул герцогиню за руку.

- Идем отсюда! - Объявил он одновременно и ей, и ее учителю. – Поговорим в другом месте!

Карминский невозмутимо поднялся с подоконника и весело подмигнул радовавшемуся, что девочка уцелела, охраннику. Юлиана помрачнела, вдруг осознав, что и он дорого заплатит за свои попытки ее защитить. Не зная его имени, она указала на него рукой.

- Ваше величество, я не уйду без Эктора и этого человека!

- А ты быстро учишься! – одобрительно хмыкнул инкатор.

Астарот нахмурился: ему не терпелось поскандалить со слишком много себе позволявшим Жнецом, и возиться с ничего не значащей мелочью типа этих двоих у него не было ни малейшего желания.

- Почему ты беспокоишься за убийцу, который держал тебя в заложниках? – недовольно поинтересовался он у воспитанницы.

- Потому, что он отнесся ко мне по-человечески! Защищал меня как мог, и я не хочу, чтобы он пострадал за свою доброту!

- Ладно, я позже с ним разберусь! – пообещал король и небрежно бросил сообщившему ему о беспределе Карминского надзирателю: - Подготовьте Линареса к транспортировке. Поедете с ним следом за нами. Так и быть, позабочусь о вас в знак благодарности за оберегание Юлианы! Эдмунд, где здесь можно спокойно поговорить?

Карминский молча пошел вперед, показывая дорогу. Они вошли в ту самую комнату, где не так давно подвергался истязаниям Станг, и Юлиана поежилась от жутких воспоминаний. За то время, что она просидела у Эктора, помещение успели прибрать и в нем ничего более не напоминало о ее недавнем уроке, кроме стен и скудной обстановки.

Король занял единственный оставшийся в комнате стул и сердито посмотрел на безмятежного инкатора.

- А теперь, Эдмунд, я жажду услышать твои объяснения! Зачем ты закрыл Юлиану в камере с убийцей? – сухо спросил он.

Тот недоуменно пожал плечами.

- Ваш информатор вам наврал! Все было несколько иначе: я собирался лично успокоить Линареса, но Юлиана пожелала сделать это сама! У нас с ней состоялся короткий спор, в ходе которого она заявила мне, что мои методы для нее неприемлемы и она предпочитает утихомирить буяна без меня. Разве не так все было? – спросил он у девочки.

Та была вынуждена согласиться с ним.

- Она вообще что угодно была готова сделать, только бы отлынуть от занятий, на которых вы так настаиваете!

- Потому что они невыносимы! – воскликнула Юлиана.

Инкатор вскинул руки, признавая свое полное бессилие.

- Вот! Теперь вы сами видите, Ваше величество, как она относится к нашим урокам! Я ужасен, и то, что я делаю, тоже ужасно! Как же мне обучать ее при таком неуважительном отношении к себе и своей работе?

Раздосадованный монарх издал полурык-полустон и попросил Юлиану ненадолго покинуть их. Когда дверь за герцогиней закрылась, он гневно напустился на Карминского.

- Эдмунд, ты что творишь?! Ей всего четырнадцать! Нельзя было начать с чего-то попроще?

- Зачем? – пожал плечами тот. – Почему я должен ей лгать? Она с самого начала должна знать, что ее ждет! Тогда, возможно, у нее хватит убедительности отговорить вас от несуразного решения! Так что пусть сразу с головой ныряет в зловонную помойку худших проявлений этого мира, в которой я барахтаюсь уже более тридцати лет. Выплывет - хорошо! А утонет - не жалко! Что бы с ней не произошло, это случится по вашей воле, а не по моей. Ибо вы ей выбрали этот путь!

Король насупился и промокнул шею платком.

- Можно подумать твоя работа состоит из одних допросов! - проворчал он.

- О, да! Не только из них! – криво усмехнулся инкатор. - В следующий раз возьму ее с собой подавлять мятеж! Уверен, она будет в восторге!

- Ты можешь не ерничать каждую минуту? – взъелся Оберон. – Я всего лишь прошу тебя учитывать ее возраст! Это так трудно?

Жнец покаянно опустил голову.

- Простите меня, Ваше величество, я и впрямь слегка перегнул палку! Юлиана и правда еще ребенок, а мне кто-то говорил, что детей нужно учить в игровой форме. Поэтому завтра мы с ней устроим занятие на детской площадке! Сложим в песочнице пазл из фрагментов тела Линареса…

- Эдмунд! – взревел король.

- Что, в песочнице нельзя? – расстроился Карминский. - Ах ну да, недобросовестные хозяева там вечно выгуливают своих собак! Негигиенично! Тогда устроим пикник на природе! Посадим какую-нибудь валькинорскую шпионку на муравейник – женщины так умилительно визжат при виде букашек! А для создания радостной атмосферы наденем ей на голову цветной колпачок и привяжем к шее и рукам воздушные шарики. Потом разожжем костер - для уюта, разумеется...

- Заткнись! – злобно процедил король. – С этого дня вы занимаетесь раз в неделю! Будете постепенно привыкать друг к другу. В ближайшие два года никаких практических занятий! Только теория, и только в академии! Тебе все понятно, Эдмунд? И ты ни пальцем, ни словом не тронешь ни Линареса, ни позвонившего мне Диаса! Оставишь их в покое!

- Ни пальцем, ни словом! – поклялся Карминский. – Есть куда более эффективные приемы обеспечить им покой.

Оберон топнул ногой.

- Прекрати фиглярствовать! Ты прекрасно понял, что я имел в виду! И еще. Я тебе это уже говорил однажды, но повторю снова, в последний раз, потому что ты, как мне кажется, в первый раз не расслышал меня. Видимо, виной тому старческая тугоухость.

Глаза инкатора блеснули льдом, но он смолчал. Астарот подошел к нему вплотную и заговорил, чуть ли не по слогам проговаривая каждое свое слово.

- Эта девочка мне гораздо дороже, чем ты, Эдмунд! Она слишком много значит для моего сына, чтобы я позволил тебе избавиться от нее. То, какой будет твоя старость, напрямую зависит от того, насколько хорошим инкатором она станет. Если же она умрет, то ты тут же отправишься вслед за ней. И если она по твоей вине не оправдает моих надежд, то произойдет то же самое!

- Да хоть режьте меня, она их не оправдает! Никогда! – поджав и без того тонкие губы, зловеще предрек Карминский.

Рот Оберона растянулся в неискренней улыбке, в то время как его глаза пылали угрозой.

- А ты постарайся, дорогой! Я в тебя верю! И в средствах особо не ограничиваю. У меня всего три условия: чтобы она была живая, здоровая и пригодная для этой должности. Это совсем не много, Эдмунд. Ты и не с такими поручениями справлялся! Но помни: два года никакой практики!

Он вышел из комнаты, намереваясь как можно скорей увезти Юлиану из этого мрачного места. Карминский проводил его меланхоличным взглядом и тоже направился к выходу.

Загрузка...