Праздник жизни

Глава 14

Барт смотрел на жуткое зрелище. Лерой лежал поперек кровати с неуклюже подвернутыми ногами, будто он сидел и рухнул на спину в тошнотворную лужу крови. На голове зияла огромная дыра, и Барт сразу понял, что дело конченое.

Он пробормотал что-то нечленораздельное. Сколько раз сталкивался он с насильственной смертью, а привыкнуть к этому так и не смог. Тем не менее он ничего не упускал из виду и обернулся только тогда, когда услышал шаги.

– Не входи, Миган. Лучше тебе этого не видеть.

– Что случилось, Барт?

– Ступай на кухню и побудь с Фенелдой. И не подпускай ее к этой комнате.

Не слушая его, Миган вошла. Он схватил ее за плечи, но, прежде чем он повернул ее к двери, она успела бросить взгляд на кровать.

– О Боже! – Она вздрогнула, на миг затаила дыхание и закрыла лицо руками. – Что скажем Фенелде?

– Это вы о чем? – раздался голос хозяйки дома. Она приближалась к ним, на ходу вытирая руки о передник. Сандалии ее гулко шлепали по деревянному полу.

Барт выскочил из комнаты, закрыл дверь у себя за спиной и проговорил:

– Пойдемте со мной на кухню.

Фенелда посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Не может быть. Передозировка? Скорее звоните в «скорую помощь». Так уже бывало. Надо как можно быстрее отправить его в больницу, и все обойдется.

– Это не передозировка, Фенелда. И звать «скорую» бесполезно. – Поздно было уже в тот момент, когда пуля разворотила бедному Лерою мозги, но это Барт подумал про себя.

– Нет! Мой мальчик! Я хочу видеть его.

– Лучше этого не делать, Фенелда, – раздался ласковый и в то же время убедительный голос Миган.

Фенелда побледнела, но, видно, до нее наконец дошло, что случилось. Поддерживая несчастную женщину с обеих сторон, Миган и Барт отвели ее на кухню и усадили на стул.

Еще утром он пришел к выводу, что Лерой и есть тот, кого они ищут, и надеялся побыстрей упрятать его за решетку и покончить с этим кошмаром, отравляющим жизнь Миган, но видеть его мертвым он не хотел. Он позвонил в местное отделение полиции, затем Люку Пауэллу.

Того не было на месте, но Барт оставил ему сообщение и телефон Фенелды и вернулся в комнату Лероя, чтобы еще раз осмотреть место преступления до приезда полиции.

Осмотр подтвердил его первоначальное мнение. Это либо самоубийство, либо кто-то хотел, чтобы все выглядело как самоубийство. Пистолет валялся на кровати у самых кончиков пальцев правой руки Лероя. На столике у кровати лежала предсмертная записка. Осторожно, чтобы не наследить, Барт осмотрел рану. С первого взгляда можно было сделать вывод, что это самоубийство. Коронер, несомненно, сделает такое заключение.

Записка была написана черной ручкой. Она лежала тут же на столе. Колпачок снят. Он оставил его на своем месте и стал читать записку.

«Мама, прости, что я так поступил. Ты ни в чем не виновата, так что не вини себя. Я наделал много ошибок, и мне уже не выпутаться. Миган, прости меня за то, что я сделал, и за украденные вещи. Я не убийца. Это все проклятые наркотики…»

Дальше все было залито жидкостью из упавшего стакана и превратилось в грязное пятно. Барт понюхал. В нос ударил запах виски. Он еще раз оглядел комнату. Никаких следов борьбы. Ничего не сдвинуто, не свалено. Только упавший стакан, мертвое тело на кровати, «смит-и-вессон» 38-го калибра у правой руки, будто он выпал при выстреле.

Барт достал записную книжку, переписал туда записку Лероя и сделал наброски комнаты. Явное самоубийство. А Барт привык не доверять слишком очевидному.

За окном раздался вой сирен.

Следствие будет быстрым и ясным. Исповедь на столе – черным по белому написано все как есть.

– Черт побери! Это Лерой Шелби, чтоб его!

Барт отпрянул от кровати. В комнату вошли двое полицейских.

– Вышиб себе мозги, – бросил младший полицейский. – Надо бы сюда привести всю среднюю школу. На практику, так сказать. Одного взгляда на эту картину достаточно, чтобы дважды подумать, прежде чем начать баловаться наркотиками. – Он подытожил свою тираду нецензурным словом.

Старший полицейский перевел взгляд с трупа на Барта.

– Это вы нашли тело?

– Боюсь, что я.

– Сегодня без кошмаров не обойдется.

– Похоже на то. – Но его не столько беспокоила перспектива плохого сна, сколько более реальные вещи. Фенелда Шелби. И Миган, которой сейчас надо думать только об одном – как родить здорового ребенка. Есть над чем поломать голову.

– Не уходите далеко, – сказал седой полицейский. – Вы нам понадобитесь. Нам придется с вами поговорить, хотя все и так ясно как Божий день.

– Иногда простота бывает обманчива, – заметил Барт, понимая, что коп пропустит мимо ушей замечание какого-то коммивояжера.

– Если это не самоубийство, мы выясним. Вы друг погибшего?

– Нет, но я встречал его пару раз в доме Миган Ланкастер.

– Так вы тот друг Миган, о котором говорил Роджер Кольер, не так ли? – Полицейский ухмыльнулся и кивнул, словно он знал какой-то известный только ему секрет.

– Да, я друг Миган.

– Подождите здесь минутку, я сейчас возьму у вас показания. А потом вы будете свободны.

Молодой полицейский наткнулся на записку.

– Стопроцентное самоубийство, – заявил он. – Круто, конечно, стреляться в собственной постели, но, в конце концов, он не собирался в ней спать, а кто будет это все убирать, ему до лампочки.

– Надо будет здесь все отснять на всякий случай, мало ли что. Положение тела, оружия. И еще взять отпечатки пальцев с пистолета и стакана.

Барт оставил их работать, а сам отправился на кухню, жалея, что не может сам вести следствие, потому что это было бы нарушением приказа. Ведь он тайный агент, и ему не велено открывать себя, не говоря уж о том, чтобы предлагать услуги, в которых никто не нуждается.

Когда он вошел в кухню, Фенелда тихо всхлипывала, а Миган по телефону объясняла кому-то, что случилось. Он подошел к кофейнику и налил себе чашку кофе, затем подошел к столу и сел.

Фенелда высморкалась и проговорила:

– Господи, чего только я не делала, чтобы вывести его на правильный путь. Я всю жизнь водила его в воскресную школу.

Барт положил руку на ее ладонь, впервые обратив внимание на вспухшие вены и морщины. Руки труженицы. Это напомнило ему мать, и ему вдруг захотелось позвонить ей и сказать, что он любит ее.

– Я уверен, миссис Шелби, что он знал, как вы его любите. Это все проклятые наркотики. Стоит попробовать их, а дальше пошло-поехало и назад дорожки нет.

– Его отец был хорошим человеком. Он делал все, что только мог, для нас. Это разбило бы ему сердце.

Как разбило ее.

– Вспоминайте о лучших временах, миссис Шелби. Моя мама всегда говорила, что лучший способ пережить плохие времена – это вспоминать счастливые.

Она вновь всхлипнула и вытерла глаза уголком передника.

– Я никогда не забуду его. Что бы там ни было, это мой сын.

Барт обрадовался, когда Миган подсела к ним за стол. По части утешений из него плохой специалист.

– Я говорила с преподобным Форрестером. Он сейчас приедет и обещал сообщить женщинам из прихода о случившемся.

– Спасибо, Миган. Ты такая же, как твоя бабушка. Всегда у нее находилось время позаботиться о других. С твоей мамой у нее была масса проблем, а в тебе она души не чаяла.

Зазвонил телефон. Это оказался Люк. Барт извинился и вышел с телефоном за дверь. Он изложил ему последние новости.

– Это объяснило бы все эти покушения на жизнь Миган, – сказал Люк, когда Барт зачитал ему текст записки. – Наркоман, пытающийся скрыть свои преступления и не угодить в тюрьму. Я тебе еще не успел сказать, но он уже два раза попадался с наркотиками и проходил принудительное лечение. Судья бы не спустил ему третий раз.

– Это, конечно, звучит логично.

– Но ты не очень этому веришь?

– Я этого не говорил.

– Что, я тебя не знаю?

– Потому мне и в покер не везет. – Со двора донесся вой собаки, будто оплакивающей хозяина. – Меня смущает, как все сходится по времени. Джошуа Карауэй бежит из тюрьмы. Дом Бена Брюстера взлетает на воздух вместе с ним и его женой. Через месяц начинаются покушения на женщину, вынашивающую ребенка Джеки и Бена. Два события подряд еще можно объяснить совпадением. Но три… Согласись, это наводит на подозрения.

– Но мы не знаем, был ли это подстроенный взрыв. А вся эта история с Миган началась только тогда, когда она приехала в «Пеликаний насест», где какой-то тип воровал ее вещи, чтобы добывать себе отраву. И не забудь, мать Бена, которая, казалось бы, должна быть убита сразу после взрыва как ближайшая родственница, жива и здорова.

– Ты прав. Я просто в этих делах твердолобый. Раз мне что-нибудь втемяшится в башку, я за это держусь.

– А может, это Миган Ланкастер тебе втемяшилась в башку или не знаю куда еще?

Миган Ланкастер. Люк, конечно, попал в точку. Барт не хотел терять Миган, но от него здесь, увы, мало что зависит. Он ей, похоже, нравится; может, она даже его любит по-своему. Но она как огня боится связывать себя ответственностью и даже ребенка, к которому явно привязалась еще до рождения, готова отдать в чужие руки. Так что едва ли ему что-нибудь светит. Но он заставит ее объясниться. Если она не хочет, чтобы он вошел в ее жизнь, пусть так ему прямо и скажет. И только после этого он уйдет.

Если на то пошло, они оба обязаны все выложить друг другу. Все должно быть честно. Пусть каждый выскажет все, что думает.

Миган ходила по своему дому, открывая шкафы и комоды. И впервые она собственными глазами увидела свои владения. Бабушка четко указала в завещании, что из ювелирных украшений отдает матери Миган и что Миган, но остальные вещи как бы составляют часть дома.

Серебро, хрусталь, коллекция монет, несколько ценных картин. Она никогда все это не пыталась оценить, и единственным свидетельством их ценности было то, что они включены в завещание. Кое-что пропало, в том числе ее золотой браслет и ожерелье, которого она бы и не хватилась, не подвернись случай.

– Большие убытки? – спросил Барт, найдя ее в бывшей спальне бабушки.

– На мой взгляд, тысяч на пять. За это не убивают. Честно говоря, я бы и так отдала ему их, если бы он попросил.

– Чтобы покупать наркотики?

– Конечно нет. Нельзя же так дурно обращаться со своей жизнью. Бедная Фенелда. Как она все это переживет. Слава Богу, у нее есть подруги, которые не оставят ее в такое трудное время.

– Можно только порадоваться, что он не убил тебя, хотя пережить тебе пришлось немало.

– Главное, все кончилось. Жизнь продолжается, и я рада, что это не связано с Джеки. Ее смерть и так явилась для меня страшным ударом, а если бы это было убийство…

Барт заглянул через ее плечо в список пропавших вещей.

– Я хочу просмотреть этот список, когда ты закончишь. Только опиши каждую вещь подробно. Потом проверю местные ломбарды и посмотрю, что там удастся найти. Не думаю, чтобы он ездил сдавать их слишком далеко.

– Конечно, хорошо бы их вернуть. Но пойми, это даже не для меня. Лично мне жалко только браслет. Это все из-за бабушки.

– Я попробую сделать все, что смогу.

– Я знаю. Ты всегда делаешь все, что можешь. Без тебя мне со всем этим не справиться бы. А ты бы никогда не оказался здесь, не сбеги Джошуа Карауэй из тюрьмы. Так что нет худа без добра. Не будь убийцы, я бы не узнала тебя.

Она подошла к нему вплотную. Вот он стоит перед ней. Он появился в ее жизни и дал ей почувствовать свою привлекательность. Ни один мужчина еще не пробуждал в ней таких чувств. Но сейчас все кончилось. Сегодня, завтра, через пару дней он сложит вещи в свой чемоданчик, который они две недели назад забирали из его квартиры в многоэтажном доме, и уедет.

Ребенок зашевелился, словно он свернулся в шар, а затем вытянул ручки и ножки, пытаясь развернуться в ее чреве.

Малышка и Барт. Ее охватило чувство неотвратимой потери. Острая боль пронзила поясницу, и она ухватилась за живот.

Барт подхватил ее.

– Что такое? Ребенок?

Миган часто задышала, чтобы восстановить дыхание.

– Первые схватки. Полагаю, ложные, но лучше мне сесть. Дай, пожалуйста, воды.

Он подвел ее к большой кровати с четырьмя столбиками и усадил.

– Полежи, я сейчас. – Он наклонился и снял с нее туфли, потом поднял ей ноги и уложил.

Миган лежала, стараясь не дышать глубоко. Она еще не готова рожать. Надо сначала позвонить в агентство. Она уставилась на телефон у постели, потом наконец протянула руку и сняла трубку. Номер она знала наизусть, но пальцы не слушались приказа мозга.

Они слушались веления сердца. Миган обхватила руками свой большой живот.

– О, крошка, не делай так. Я же не могу быть твоей мамой. Это было бы нечестно по отношению к тебе.

Барт остановился в дверях в семейную большую гостиную, где Миган лежала на диване. Солнце только что село, но уже чувствовалась декабрьская прохлада, и он заранее растопил камин. Комнату освещали только мигающие лампочки на елке и горящие дрова, отчего она приобрела таинственный вид.

Красивая, умная, удивительно живая беременная женщина смотрелась как чудо.

И уже сегодня, может быть, ничего этого больше для него не будет. Тот, кто утверждал, что лучше любить и потерять любовь, чем не любить вовсе, был, наверное, мазохистом.

– Кто звонил? – спросила Миган.

– Люк Пауэлл.

– На сей раз, надеюсь, новости добрые?

– Он получил данные, что Джошуа Карауэй после побега направился в Сент-Луис и находился там, затем перебрался в Чикаго, где его дружки должны были помочь ему улететь из страны. Если бы его не поймали, сейчас он был бы уже в Латинской Америке.

– Стало быть, есть все основания считать, что весь этот кошмар дело рук Лероя?

– Стало быть, так.

Миган глубоко вздохнула.

– Ну, значит, кошмару конец. – Она перевела взгляд с его лица на пакет, который был у него в руке.

– А это что?

– Преждевременный рождественский подарок.

– Так этот пакет передал тебе продавец в магазине сегодня днем? Хитри не хитри, но подарки до праздника не дарят, Барт Кромвель.

– Кто это сказал? Закрой глаза.

Сначала поцелуй. А потом подарок, который, как он прекрасно знал, не порадует ее, а только разбередит раны.

Но время не ждет. Ребенок должен родиться через неделю. А его задание в Ориндж-Бич закончено.

Он обнял ее и крепко поцеловал. И понял, что она нужна ему как жизнь.