Прекрасное отчаяние

20

АЛЕКСАНДР

Низкий ропот наполняет библиотеку вокруг меня. Сейчас только ранний вечер, поэтому здание заполнено людьми, готовящимися к различным курсам. Я не собирался идти сюда сам, так как предпочитаю учиться дома, но Оливия часто приходит сюда, и я хотел посмотреть, чем она занимается.

Теперь, похоже, я знаю.

Она сидит за столом на небольшом расстоянии от меня. И еще один парень рядом. У него светлые волосы и голубые глаза, и он выглядит на год или два старше ее. Если бы со мной был Дэниел, я мог бы спросить у него, кто именно этот клоун. Поскольку в обязанности Дэниела входит защита меня от любых угроз, он знает имена и лица всех студентов и преподавателей в кампусе. Но я сказал Дэниелу оставаться дома, потому что… Вообще-то, я не уверен, почему. Может, потому что не хочу, чтобы кто-то знал, что я присматриваю за Оливией.

Это заставляет меня казаться заинтересованным. А мне это не нравится.

Прошло чуть больше недели с тех пор, как мы заключили с ней сделку, и я каждый вечер звонил ей, чтобы она отрабатывала свой час. Самая первая ночь была… неожиданной. Я был удивлен тем, как мне нравится наблюдать за тем, как краснеют ее щеки и как она разваливается на части под моей рукой. Мне понравилось слушать эти милые звуки, которые она издавала, когда кончала. Это довольно возбуждающе. Она не должна так влиять на меня.

Она не должна оказывать на меня никакого влияния.

Поэтому после той первой ночи я в основном использовал свой час, чтобы просто унизить ее. Чтобы выплеснуть свою силу ей в лицо. Чтобы подталкивать ее все дальше и дальше к краю.

Но она никогда не ломается.

Прошлой ночью я надел на нее наручники и заставил стоять на коленях рядом со мной, пока я целый час притворялся, что читаю. Она даже не пикнула. Ни единой трещины в ее решительном фасаде.

Должен признать, что ее стойкость, ее упрямство меня восхищают. И кажутся весьма привлекательными.

Отбросив эти нелепые мысли, я подплываю ближе к их столику. Они сидят друг напротив друга, и с этого ракурса я могу видеть только половину лица Оливии. Она меня не замечает, поэтому я остаюсь спрятанным за рядами полок, а сам придвигаюсь ближе, чтобы услышать, о чем они говорят.

История.

Я чуть не закатываю глаза. Конечно, это история. А что же еще?

Оливия взволнованно жестикулирует руками, объясняя ключевые моменты временного периода, и даже в немилосердном свете люминесцентных ламп сверху ее карие глаза блестят, когда она говорит. Стоя тут, прислонившись к полке, я слушаю ее несколько минут. Я слышу страсть в ее голосе с каждым словом и вижу ее в каждом движении рук.

Это вызывает странные эмоции в моей груди. Я ничем так не увлечен. Да и увлечен ли я вообще чем-нибудь? Я изучаю право, потому что этого от меня ждут. Мне это нравится, но особого удовольствия не доставляет.

В голове снова проносится фраза Оливии, сказанная ранее. Неужели у тебя нет никаких настоящих увлечений? Чем ты вообще занимаешься в свободное время?

До этого момента я даже не осознавал, что у меня нет никаких увлечений. И сейчас, стоя здесь и слушая, как Оливия увлечена историей, я понимаю, что ни к чему не испытываю таких чувств.

Это посылает еще одну порцию холодных змей, извивающихся внутри меня.

Из размышлений меня выдергивает звонкий смех Оливии.

Моргнув, я возвращаюсь в настоящее.

За столом Оливия смеется над чем-то, что я пропустил. Она откидывает голову назад, отчего ее распущенные локоны колышутся по спине. Другой парень тоже смеется. Я сужаю глаза, когда он тянется вперед и кладет руку на ее руку.

Меня пронзает необъяснимая вспышка гнева и ревности. Он не имеет права прикасаться к ней. Она моя.

Оттолкнувшись от полок, я иду к ним, пока гнев собирается вокруг меня, как темные тучи.

Оливия замечает меня, когда я уже в двух шагах от их столика. Удивление проступает на ее красивых чертах, когда она смотрит на меня. Секундой позже другой парень тоже замечает меня.

Я встречаюсь с ним взглядом, когда подхожу к их столику.

— Уйди.

Его рот слегка приоткрывается, и он неуверенно смотрит то на меня, то на Оливию.

— Ты плохо слышишь? — Требую я, мой голос прорезает внезапную тишину, как сталь. — Уйди.

Парень опускает взгляд на стол и тут же начинает собирать свои вещи. Но Оливия, уже в бешенстве, и она кладет руку ему на плечо, останавливая его. Еще одна вспышка ярости пронзает меня, и все, что я хочу сделать, это просто оторвать ее руку от него.

— Нет, Филипп, — говорит она, не обращая на меня внимания. — Ты не должен уходить. У нас еще есть полчаса до начала занятий.

— Да, Филипп, — перебиваю я. — Тебе действительно нужно уйти.

Наконец она возвращает свой яростный взгляд на меня и рычит:

— Я работаю.

— Мне все равно.

— Ты не можешь просто…

— Я беру свой час. Прямо сейчас.

В ее карих глазах вспыхивает гнев.

Скрежеща зубами, она выглядит так, будто собирается со мной спорить. Я лишь выжидающе поднимаю брови.

На другом конце стола сидит Филипп с трясущимися руками, собирая свои вещи. Его взгляд мечется туда-сюда между нами.

Из ее горла вырывается низкое рычание, и она с силой вздыхает.

— Ладно. — Ее глаза смягчаются, когда она поворачивается к Филипу и бросает на него извиняющийся взгляд. — Прости меня. Я заглажу свою вину завтра.

— Нет, не загладишь, — перебиваю я, прежде чем он успевает ответить.

Филипп снова бросает взгляд между нами.

— Я…

Бросив на меня испепеляющий взгляд, Оливия ободряюще улыбается ему.

— Я буду на связи.

— Нет, не будешь, — повторяю я.

Ярость пылает на ее лице, но прежде, чем она успевает что-то предпринять, я хватаю ее за локоть и оттаскиваю от стола. Она едва успевает подхватить свои книги и сумку, как я уже тащу ее по ближайшему проходу в сторону приватных комнат, которые, как я знаю, находятся дальше.

— Отпусти меня, — рычит она и пытается вырвать свою руку из моей хватки.

Я лишь крепче сжимаю ее и продолжаю тащить за собой.

— Мой час уже начался, а значит, ты не имеешь права протестовать.

— Ты настоящий ублюдок, ты это знаешь?

— Следи за языком.

Мы доходим до первой комнаты, и я распахиваю дверь. Трое студентов, сидевших за столом внутри, удивленно вскакивают со своих мест, когда я втаскиваю Оливию в комнату. Она немного спотыкается, но потом снова выпрямляется.

— Убирайтесь, — рявкаю я на трех глазеющих студентов.

Бумаги шуршат, а книги захлопываются, когда они спотыкаются о себя, спеша выполнить мой приказ.

— Сейчас же, — огрызаюсь я.

Они практически выбегают за дверь. Я захлопываю ее за ними, как только они оказываются за ней, и поворачиваюсь лицом к Оливии. Это довольно маленькое помещение. Бледный деревянный стол и четыре стула вокруг него были поставлены в самом центре комнаты, и они составляют всю мебель в ней. Окон нет, поэтому круглый светильник на потолке — единственный источник освещения.

Я еще раз обвожу комнату взглядом, прежде чем встречаюсь глазами с назойливой девчонкой, стоящей перед столом.

Она кладет свои вещи на столешницу и смотрит на меня с яростью, способной испепелить весь мир.

— Ты больше не будешь заниматься с этим парнем, — объявляю я, мой голос пульсирует властью. — Вообще-то, ты больше не будешь ни с кем заниматься.

— Нет, я буду. — Она смотрит на меня такими же жесткими глазами. — Ты можешь распоряжаться часом моего времени каждый день, но с остальным я буду поступать по своему усмотрению.

— Это не обсуждается.

— Согласна, не обсуждается. Я буду продолжать обучать Филипа или любого другого, кого выберу, те двадцать три часа дня, которые тебя не принадлежат.

Я надвигаюсь на нее. Она поднимает подбородок и стоит на своем, а я крадусь к ней, пока нас не разделяют всего два небольших шага. Гнев накатывает на меня, а заодно и на нее, пока мы смотрим друг на друга.

— Нет, — наконец отвечаю я, мой голос низкий и мрачный. — Ты не сделаешь этого.

— Да, я сделаю это! — Она вскидывает руки. — Мне нужны деньги, чтобы платить за комнату в общежитии и за еду. И в отличие от тебя, привилегированного придурка, мне приходится работать.

Из моей груди вырывается раздраженный вздох. Потянувшись в карман, я достаю свой черный кожаный бумажник.

— Сколько ты зарабатываешь?

Она просто смотрит на меня в ответ в упрямом молчании.

— Сто баксов? — Я поднимаю брови. — Двести?

В ответ лишь сердитое молчание.

Я достаю из бумажника две стодолларовые купюры и бросаю их на пол между нами.

— Вот.

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что зарабатываешь больше двухсот баксов на одном занятии репетиторства?

— Дело не в этом!

В моем голосе проскальзывает смертельная нотка, когда я указываю рукой на лежащие на полу деньги.

— Подними их.

— Нет. — Она качает головой, а упрямство пульсирует во всем ее существе. — Я не беру вещи просто так. Я их зарабатываю.

Я издаю смех, наполовину издевательский, наполовину раздраженный.

— Отлично. Если ты хочешь их заработать, тогда встань на колени и поработай.

— Я не проститутка!

Сделав шаг вперед, я прижимаю ее к краю стола.

— А разве нет? — Я провожу рукой по ее челюсти. — Ты продаешь себя мне каждый день.

Она отбрасывает мою руку.

— За безопасность! За обещание, что меня не убьет во сне сумасшедший маньяк!

— Безопасность… Деньги… Разве это имеет значение? Ты все равно принадлежишь мне.

— Да пошел ты!

Моя сдержанность срывается. Обхватив рукой ее шею, я притягиваю ее упрямый рот к своему.