Прелестные наездницы

Глава XI

Адриан сидел за завтраком, устремив взор куда-то вдаль и держа в руке лист бумаги. В комнату вошел лорд Манвилл.

– Доброе утро, Адриан, – сказал он. Его подопечный торопливо засунул во внутренний карман пиджака лист, который держал в руке.

В любое другое время лорд Манвилл был бы раздражен таким явным свидетельством того, что от него что-то скрывают, но в это утро он был в хорошем настроении.

– Прекрасный денек намечается, – веселым голосом изрек он, садясь за стол. Почти тут же Бейтман принес ему серебряную тарелку, на которой лежали почки, приготовленные в сливках и вине. Адриан ничего не ответил, и его светлость продолжал:

– Ну, как тебе понравились вчерашние увеселения?

– В целом нормально, – ответил Адриан, – но я рано ушел спать. Мне показалось, что я слышал, как ты вернулся к себе очень поздно, около четырех утра, но, возможно, я ошибаюсь.

– Нет, ты не ошибся, – сказал лорд Манвилл. – Я ездил в поместье Тауэрс и преподал его хозяину урок, который он не скоро забудет.

– Ты ездил туда? – изумился Адриан. – Я думал, что ты дал себе клятву никогда даже не приближаться к этому месту.

– Фокслея мы больше не увидим, – с удовлетворением в голосе сообщил лорд Манвилл, приступая к следующему блюду. – В принципе я с немалой долей уверенности могу предположить, что поместье Тауэрс скоро будет продаваться, – и в этом случае я куплю его.

– Что же случилось? – спросил Адриан. – Что я пропустил вчера ночью?

Лорд Манвилл оглянулся, чтобы удостовериться, что слуги вышли из комнаты.

– Ты пропустил, – медленно ответил он, – возвращение Кандиды – в синяках и в крови, после того как она выпрыгнула из кареты этой свиньи, пытавшейся похитить ее.

– Боже мой! – почти закричал Адриан. – Но когда же это случилось? Отойдя от меня, Кандида пошла спать.

– Полагаю, она собиралась это сделать, – сказал лорд Манвилл, – но Фокслей уговорил ее пойти и посмотреть одну из его лошадей, которая якобы поранила себе ногу. Это, конечно, была ловушка, и она попалась в нее, ничего не подозревая.

– Черт побери! Надо же было такому случиться с Кандидой! – воскликнул Адриан. – Она терпеть его не могла, боялась. Она рассказывала мне, что он как-то раз без приглашения ворвался в дом, где она жила в Лондоне, и попытался поцеловать ее.

– Вот, значит, как они встретились, – задумчиво сказал лорд Манвилл.

Бейтман и два лакея вернулись со следующими блюдами. Лорд Манвилл, взглянув на незанятое место за столом, сказал дворецкому:

– Полагаю, мисс Кандида завтракает наверху. Передайте ей мои заверения в почтении, Бейтман, и скажите, что мне хотелось бы узнать, как она себя сегодня чувствует.

Он помедлил и добавил:

– Если она спит, то, конечно, скажите миссис Хьюсон, чтобы она ее не будила.

– Я все сделаю, милорд! – кивнул Бейтман.

Он вышел из комнаты. Когда лакеи тоже ушли, Адриан продолжал:

– Не могу поверить, что это действительно случилось. Кандида сильно пострадала?

– Я уже говорил, что она выпрыгнула из кареты, – ответил лорд Манвилл. – Если бы у нее не хватило смелости сделать это, то одному Богу известно, что бы с ней произошло.

– Ах, если бы я только проводил ее до спальни! – с горечью посетовал Адриан. – Мне следовало бы знать, что чего-либо в этом роде следует ожидать, когда в доме находятся отбросы Пиккадилли.

– Это ты такого мнения о моих гостях? – приподняв брови, спросил лорд Манвилл.

– Если хочешь знать, меня от них просто тошнит, – с вызовом ответил Адриан.

Лорд Манвилл ничего не сказал и продолжал молча есть. Тут открылась дверь и вернулся Бейтман.

– Миссис Хьюсон попросила меня уведомить вашу светлость, что мисс Кандиды в ее спальне нет.

– Ее нет в спальне? – воскликнул лорд Манвилл. – Тогда где же она?

– Миссис Хьюсон уже выяснила, милорд, что мисс Кандида пошла в конюшни около половины шестого утра. Она попросила, чтобы Пегаса оседлали, и уехала одна.

– Одна? – сердито спросил лорд Манвилл. – Почему никто из конюхов не поехал с ней?

– Она пожелала ехать в одиночестве, милорд; точнее говоря, она на этом настояла.

Последовало молчание, затем Бейтман добавил:

– Я думаю, вам следует знать, сэр: миссис Хьюсон заметила, что мисс Кандида взяла с собой белый узелок.

– Белый узелок? – переспросил лорд Манвилл. Адриан вскочил на ноги.

– Мне все ясно! Это значит, что она уехала! Взглянув на лицо своего подопечного, лорд Манвилл жестом велел Бейтману покинуть комнату. Когда они остались вдвоем, он спросил:

– Что ты имеешь в виду? Что в этом узелке?

– Все, что у Кандиды есть в этом мире, – ответил Адриан, – все, чем она дорожит, что хранит как сокровище! Она уехала, как ты этого не понимаешь? Она больше не вернется!

– Откуда ты знаешь? – начал лорд Манвилл, но Адриан яростно перебил его:

– Должно быть, что-то еще случилось прошлой ночью – что-то, о чем ты мне не сказал. Фокслей мог оскорбить ее, но одно это не заставило бы ее уехать отсюда.

На лице лорда Манвилла отразилось замешательство. Он встал из-за стола и, подойдя к камину, опустил взгляд в пустую топку.

– Я сначала не знал, что она уехала с Фокслеем против своей воли, – медленно начал он, и слова, казалось, с трудом пробивались сквозь его губы. – Когда она вернулась… я был, можно сказать, в ярости. Мне к тому же казалось, что она понимала…

– Ты был в ярости? – медленно повторил Адриан. – То есть, ты хочешь сказать, ты напугал ее одним из своих утонченных приступов! Как же ты мог так обойтись с ней, ведь она любит тебя?!

– Откуда ты знаешь, что она любит меня? – быстро спросил лорд Манвилл.

– Она мне об этом, конечно, не говорила, но это было очевидно, – ответил Адриан. – Даже ты, должно быть, понимал это.

Затем, чуть повысив голос, он добавил:

– Значит, ты был зол на нее, и я могу себе представить, как ты говоришь с ней своим ледяным саркастическим тоном. Она, наверное, не знала, куда деться от твоих язвительных слов. Ты погубил ее… Кандиду… о которой знал так мало, что подумал, будто она добровольно уехала с человеком, к которому испытывает отвращение и при одном виде которого вся дрожит!

Лорд Манвилл не отвечал, и Адриан, уже почти выйдя из себя, продолжил:

– Ну, теперь-то ты, наверное, доволен! Ты выгнал Кандиду и, судя по всему, разбил ей сердце – ей, самому нежному и доброму созданию, которое я когда-либо знал. Ты, сердцелом по призванию, продолжаешь делать свое дело! Ты добавил еще один скальп в свою коллекцию и, надеюсь, чувствуешь теперь удовлетворение.

Ярость, с которой лорд Манвилл смотрел на своего подопечного, почти исказила черты его лица. Затем он резко повернулся на каблуках и широкими шагами вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Снова Адриан увидел его, лишь когда стемнело. Ужин давно уже прошел, когда лорд, войдя в библиотеку, устало обрушился в большое кресло. Его ботинки и бриджи были покрыты грязью, и было очевидно, что он изнемогает от усталости. Бейтман был полон желания хоть как-нибудь услужить ему.

– Вы ужинали, милорд?

– Нет… я не хочу есть.

– Мне кажется, вам лучше подкрепить свои силы, милорд. У Альфонса все готово. Он додержал блюда теплыми до вашего приезда.

– Я не голоден! – огрызнулся лорд Манвилл. – Но выпил бы чего-нибудь.

Бейтман принес ему рюмку бренди, и лорд осушил ее так, будто несколько суток не видел жидкости.

– Тебе все-таки надо попробовать поесть супа или чего-нибудь в этом роде, – посоветовал Адриан, стоявший по другую сторону камина. – Ты неважно выглядишь. Ты после завтрака ел что-нибудь?

– Нет, и не важно, – ответил лорд Манвилл. – Пусть принесут мне что угодно, только не надоедают попусту.

Бейтман тихим голосом велел лакею снять с его светлости ботинки. Другой лакей принес ему смокинг и снял с его шеи смятый шарф. Когда принесли еду, лорд съел несколько ложек, а затем отодвинул тарелку.

– Не хочу есть, – пробормотал он.

Адриан подождал, пока слуги выйдут из комнаты.

– Ты не нашел ее? – спросил он.

– Нигде нет ни следа, – сказал лорд Манвилл, и в его голосе звучало отчаяние, чего Адриан никогда раньше не слышал. – Ты должен помочь мне. Где ее искать? Куда мне ехать? Откуда она вообще?

– Ее родители умерли, – ответил Адриан. – Поэтому она и поехала в Лондон.

Лорд Манвилл ничего не сказал, но не отрывал от Адриана напряженного и пристального взгляда.

– Ее отец – Александр Уолкотт, – после паузы продолжил Адриан.

Это имя, похоже, не вызвало у лорда Манвилла никаких ассоциаций.

– Это должно мне что-то говорить? – спросил он.

– Ты, возможно, слышал о нем, когда учился в Оксфорде, – ответил Адриан. – Он перевел «Илиаду», которая сейчас входит в обязательный список для чтения любого студента.

Лорд Манвилл выпрямился на своем стуле.

– Александр Уолкотт, ну конечно же. Ну и ну! Я и понятия не имел.

– Думаю, будет лучше, если я скажу тебе, – вызывающим тоном произнес Адриан, – что Кандида помогала мне. Я уже давно пишу стихи и знаю, что именно это мне и хотелось бы делать в жизни.

– Почему бы нет? – равнодушно отозвался лорд Манвилл, а затем вдруг добавил: – Значит, об этом вы постоянно говорили. Когда я входил в комнату, ты прятал то, что было у тебя в руках. Я все недоумевал, что же это может быть.

– Я не хотел, чтобы ты видел мои стихи, – объяснил Адриан.

– Сегодня, когда я ездил на поиски Кандиды, – сказал лорд Манвилл, – я подумал, что, пожалуй, слишком много позволял себе в отношениях с тобой. Ты можешь жениться на своей дочери священника, я дам на это свое согласие.

– Я не хочу на ней жениться, – ответил Адриан.

– Ты любишь Кандиду?

Вопрос будто эхом пронесся по всей комнате. Адриан покачал головой.

– Я люблю Кандиду. На мой взгляд, она – самый прелестный и восхитительный человек, которого я когда-либо встречал за всю свою жизнь. Но я не хочу жениться ни на ней, ни на ком-либо другом. Кроме того, она влюблена в тебя.

Лорд Манвилл пробурчал что-то нечленораздельное, и Адриан продолжал:

– Я тоже о многом думал. Вчера перед ужином Кандида была чем-то расстроена. Она выглядела так, будто не чувствовала земли под ногами и с трудом понимала, что происходит вокруг нее, – обычно это признак счастливого человека, но она выглядела несчастной и подавленной. Должно быть, это из-за чего-то, что ты сказал ей перед ужином.

– Я не понимал, – сквозь зубы пробормотал лорд Манвилл, будто разговаривая сам с собой. – Я не знал… кто она.

– Кто она? – переспросил Адриан. – Но, надеюсь, у тебя не было сомнений в том, что она леди. Может быть, я в твоих глазах еще молокосос, но мне это стало ясно в тот самый момент, когда я увидел ее.

– Ты не понимаешь, – сказал лорд Манвилл. – Я купил ее, ты слышишь, купил ее вместе с конем у Хупера и Шерил Клинтон – женщины, которая содержит самый скандально известный «дом знакомств» во всем Лондоне. Разве мог я предположить, что Кандида – не та, кем могла бы показаться?

Адриан натянуто усмехнулся.

– А я-то надеялся, что ты такой проницательный! – насмешливо сказал он. – С тобой я всегда чувствовал себя глупым невеждой, но я оказался не настолько глуп, чтобы подумать, будто Кандида – из тех грубых и пошлых созданий, что были здесь вчера.

– Но она явилась от Хупера! – сказал лорд Манвилл таким тоном, будто отвечал на вопросы обвинения в суде.

– Хупер купил Пегаса за сто фунтов на ярмарке, которая была на Гончарном рынке, – сказал Адриан. – Когда Кандида продемонстрировала ему, что может этот конь, он взял ее в Лондон. Но у нее хватило ума понять, что от нее будет мало толку, если она не будет должным образом одета и украшена, чтобы привлекать внимание таких разборчивых джентльменов, как ты. Он и та женщина прятали ее от всех три недели. Она не видела ни единой живой души, кроме Фокслея, который без приглашения ворвался в дом. Кандида была благодарная им, неужели ты не понимаешь, благодарна за том, что они предоставили ей возможность ездить на Пегасе, дали ей крышу над головой. Эти стервятники только и ждали, что ты клюнешь на эту удочку.

– Боже мой! – воскликнул лорд Манвилл, приложив руку ко лбу.

– Кандида не имела ни малейшего понятия о том, что происходит, – продолжал Адриан. – Единственное, о чем она мечтала, – остаться с Пегасом. На этом они и играли, убеждая ее приехать сюда, в Манвилл-парк.

Лорд Манвилл все еще держал ладонь у лица, не произнося ни слова, и Адриан добавил:

– Она призналась мне – призналась, обрати на это внимание, – что ее мучила совесть, потому что она не могла сделать то, что ты хотел. Она не могла сводить меня в Арджилльские комнаты, к Моттсу или Кейт Хэмилтон, потому что не знала, что это такое. Она даже не слышала никогда об этих местах.

– Но почему же она мне об этом не сказала? – спросил лорд Манвилл.

– Потому что думала, что, если сделает это, ты отошлешь ее обратно как неподходящую кандидатуру для той работы, которую ты ей хотел поручить, – ответил Адриан. – Неподходящую!

Его слова должны были быть полны едкого сарказма, но вместо этого звучали как-то жалобно, будто он готов был заплакать.

– Что же с ней случилось? – вскричал он. – Куда она могла уехать? Ведь невозможно, чтобы такая лошадь просто испарилась, не говоря уж о Кандиде.

– Я тоже об этом думал, – сказал лорд Манвилл. – Кроме того, у нее нет денег.

– Нет денег? – воскликнул Адриан. – Ты что, вообще ничего ей не давал?

– Я никогда даже и не думал об этом, – ответил лорд Манвилл. – В этом не было необходимости, пока она была здесь, к тому же у меня было чувство, что она не примет их от меня.

Он вспомнил нежелание Кандиды брать у него те несколько гиней, которые он протянул ей, когда они уезжали от Шерил Клинтон; она попросила, чтобы он сам дал эти деньги Джону. Почему же он не понял тогда, спрашивал он себя, что она не была прелестной наездницей, как он думал?

– Меня сбило с толку ее первое появление в Гайд-парке, – объяснил он. – Она ехала рядом с Хупером в белой амазонке. Это вызвало настоящую сенсацию.

– Кандида рассказала мне, как она нервничала, как неловко себя чувствовала, – сказал Адриан. – Но Хупер заверил ее, что она делает это ради Пегаса, и она поверила ему, хотя тогда и не знала, что он собирается продать коня. Он обещал ей, что не будет этого делать.

Лорд Манвилл вспомнил страх в глазах Кандиды, когда он спросил майора, сколько тот просит за лошадь. Почему же он не понял с самого начала, что с этой девушкой было что-то не так? Почему же он был так слеп, так невероятно глуп?

– Я был круглым идиотом, – признался он, и в голосе его звучало смирение, которого Адриан никогда раньше не слышал. – Но я твердо решил найти ее, прежде чем с ней что-нибудь случится. Скажи-ка мне, что у нее в узелке.

– Поэмы ее отца, – ответил Адриан, – и несколько дорогих ей вещей, оставшихся у нее, после того как дом со всей обстановкой был продан. Мать у нее умерла, а затем отец упал и разбился, когда был пьян. Лишь когда отца не стало, Кандида узнала, сколько всего они задолжали торговцам и многим людям в районе. Единственное ценное, что у нее оставалось, – это Пегас. Деньги, которые майор Хупер заплатил за него, пошли на то, чтобы старый конюх этой семьи имел жилье и не бедствовал.

– Старый конюх! – вскричал лорд Манвилл. – Вот туда-то она и поехала. Ты знаешь, где он живет?

– Да, она говорила мне, – ответил Адриан. – В деревне Литтл-Беркхэмстед, недалеко от Гончарного рынка.

– Завтра я первым делом еду туда, – пообещал лорд Манвилл, и глаза его как-то по-новому засияли. – Спасибо, Адриан. Я почти уверен, что завтра привезу сюда Кандиду.

– Надеюсь, – тихо отозвался Адриан.

Лорд Манвилл встал и положил руку ему на плечо.

– Ты абсолютно уверен, что не хочешь жениться? – спросил он. – Я был не прав, когда не давал согласия.

– Кандида помогла мне понять, что я не люблю Люси, – спокойно сказал Адриан. – Благодаря ей я понял также, что человек должен сначала сделать что-то в жизни – что-нибудь стоящее. Когда я увидел этих напыщенных щеголей, которых сэр Трешэм привез сюда вчера, то понял, что Кандида была права. Я никогда не хотел быть светским молодым человеком. Теперь я знаю, что должен работать. Не для того, чтобы делать деньги, – в этом нет необходимости, – но чтобы испытать себя и, если возможно, принести другим людям какую-нибудь пользу.

– Это из-за Кандиды ты стал думать так? – спросил лорд Манвилл с удивлением в голосе.

– Благодаря ей я понял очень многое из того, о чем раньше и не задумывался, – сказал Адриан. – Видишь ли, в чем дело, пусть Кандида жила в деревне, она, может быть, простодушна и наивна, а, на твой взгляд, еще и невежественна, но мне показались чрезвычайно мудрыми ее суждения о вещах, которые по-настоящему имеют значение в этой жизни.

– Сейчас я начинаю это понимать, – сказал лорд Манвилл и, опустив голову, вышел из комнаты.

Утром он уехал еще до того, как Адриан спустился к завтраку.

– Как вы думаете, его светлость найдет мисс Кандиду? – обеспокоенно спросил Бейтман. – Мы все очень волнуемся: здесь еще никогда не было более прелестной молодой леди. Уж мне-то можно верить, я здесь служу тридцать пять лет.

– Я уверен, что его светлость найдет ее, – успокаивающе сказал Адриан. «Совершенно ясно, – думал он, – что она вернулась в Литтл-Беркхэмстед». Он хотел заняться своими стихами, но понял, что не сможет сконцентрироваться, и спустился к конюшням, чтобы поговорить с Гартоном.

– Вы уверены, Гартон, что мисс Кандида совершенно ничего не сказала о том, куда едет? – спросил Адриан.

Гартон покачал головой.

– Нет, мистер Адриан. Его светлость спрашивал меня то же самое. Меня здесь не было, когда она только пришла, но я услышал, что во дворе что-то происходит, и спустился. Они выводили Пегаса из стойла, а мисс Кандида стояла и ждала его. У нее в руках был белый узелок, и выглядела она такой бледной, что я подумал: что-то не в порядке.

«Наверное, стоит, чтобы с вами поехал один из конюхов, мисс Кандида», – говорю я ей.

«Нет, спасибо, Гартон, – отвечает она. – Я хочу поехать одна. А кроме того, ни одна лошадь, кроме Грома, не может бежать так же быстро, как Пегас».

Мы и раньше смеялись с ней по этому поводу, и я посмеялся бы и на этот раз, если бы не видел, что она выглядит больной, будто в обморок готова упасть.

«С вами все в порядке, мисс?» – спрашиваю я.

«Все нормально, – отвечает она. – Помогите мне взобраться в седло, Гартон, у меня немного болит рука».

«Только не говорите, что у вас ревматизм, мисс», – улыбаюсь я.

«Нет, дело не в этом, – отвечает она. – Просто я упала и слегка ушибла руку, но это скоро пройдет».

Я помог ей сесть в седло; легкая она, будто пушинка. Но когда она взглянула на меня сверху вниз, в ее лице было что-то такое, от чего у меня сердце защемило, честное слово, мистер Адриан.

«До свидания, Гартон, – говорит она, – и спасибо вам за всю вашу доброту».

И она уехала.

– У вас тогда не мелькнуло мысли, что она не вернется? – спросил Адриан.

– Я боялся и думать о таком, – ответил Гартон. – Я не согласился бы расстаться с мисс Кандидой или Пегасом за все деньги, что есть в Английском банке.

– Я тоже, – согласился Адриан.

Он вернулся в дом и стал ждать, пытаясь прикинуть, сколько времени займет у лорда Манвилла поездка по сельской местности до Литтл-Беркхэмстед. Точного расстояния он не знал, но ужин уже безнадежно остыл, когда лорд Манвилл вернулся.

Как только Адриан услышал шаги своего опекуна в холле, то понял, что поиски были безуспешными. Но все же он не удержался и задал сам собой напрашивающийся вопрос:

– Узнал что-нибудь о ней?

– Старый конюх не видел ее и ничего о ней не слышал, – ответил лорд Манвилл, – но он рассказал мне о Кандиде много такого, о чем я сам должен был догадаться сразу же, как только встретил ее. Я видел могилу ее родителей на кладбище и дом, в котором она жила. Эх, Адриан, как же я мог хотя бы на мгновение подумать, что она прелестная наездница? Я снова и снова задавал себе этот вопрос каждую секунду по пути домой.

В его голосе звучало такое страдание, что Адриан мягко заметил:

– Мне кажется, большинство людей видят во всем то, что предполагают увидеть. Это и ввело тебя в заблуждение. Кандида как-то раз сказала мне, что мы слишком мало доверяем нашей интуиции, идет ли речь о лошадях или о людях.

– Я не доверял ей вообще, – с горечью отозвался лорд Манвилл.

Регулярно, день за днем, лорд Манвилл уезжал из дома утром и возвращался вечером. Адриану казалось, что с каждым днем лорд становится все добрее, доступнее, но совершенно очевидно – несчастнее. Он так похудел, что одежда болталась на нем как на вешалке, но, как ни странно, это ему шло. Он бросил былые увеселения, прекратил свой беспутный образ жизни, который, даже при крепком телосложении и отменном здоровье лорда, начинал давать о себе знать.

Через неделю Адриану уже трудно было представить себе, что лорд Манвилл когда-то был тем грозным и суровым опекуном, которого он ненавидел и боялся.

Теперь они разговаривали как мужчина с мужчиной, как двое людей, потерявших нечто ценимое и любимое ими обоими. И иногда могло показаться, что Адриан был старше и мудрее, и лорд Манвилл обращался к нему за помощью и советом.

– Что же мне делать? Куда идти? – без устали вопрошал лорд, возвращаясь домой после дня бесплодных поисков. – На что она может жить? Ей ведь нечего продать. – И тут он тихо добавил: – Кроме… Пегаса.

– Если так, мы бы нашли его, – заметил Адриан. – Такой конь незамеченным не останется.

– Я думал об этом, – сказал лорд Манвилл. – Я уже послал одного из конюхов в Лондон наблюдать за Тэттерселз и другими местами, где продают лошадей. А Гартону даны инструкции, чтобы либо он, либо один из опытных конюхов посещал каждый аукцион лошадей в радиусе пятидесяти миль отсюда.

– А как насчет Хупера? – спросил Адриан.

– Мой секретарь сказал мне, что ни Хупер, ни Шерил Клинтон ничего не слышали о Кандиде с тех пор, как она приехала сюда. Он уверен, что они говорят правду.

– Но должна же она где-то быть! – сказал Адриан. – Даже если бы она умерла, об этом были бы какие-нибудь записи.

– Не смей такого говорить, – резко оборвал его лорд Манвилл.

Адриан, взглянув на него, вдруг осознал, что лорд очень страдает и мучается. Адриану трудно было поверить, что кто-то, не говоря уж о его светлости, может так болезненно переживать потерю женщины.

Через неделю до них дошла новость, что сэр Трешэм Фокслей уехал за границу и что поместье Тауэрс продается. Лорд Манвилл дал указание купить его, но ни в голосе его, ни в поведении не чувствовалось торжества. Когда торговый агент ушел, Адриан сказал лорду:

– Ты ведь об этом всегда мечтал, разве не так?

– Я не раздумывая променял бы поместье Тауэрс, да и Манвилл тоже, на один шанс найти Кандиду, – ответил лорд, и у Адриана не было сомнений, что тот говорит правду.

– Почему сэр Трешэм ненавидел тебя? – поинтересовался он. – Что за ссора произошла между вами?

– В принципе ничего особенного, – ответил лорд Манвилл. – Он хотел надуть одного моего приятеля, который был вынужден продать своих лошадей, чтобы расплатиться с долгами. Он был молод и не очень опытен, и Фокслею удалось договориться с ним о продаже по совершенно нелепой цене – гораздо ниже, чем лошади стоили. Я убедил приятеля расторгнуть сделку и заплатил ему ту цену, которую животные заслуживали. Фокслей был в ярости, особенно когда одна из лошадей выиграла скачки в Нью-Маркете. Он так непристойно и оскорбительно вел себя из-за этого, что я забаллотировал его, когда он хотел вступить в один клуб. Он поклялся рассчитаться со мной, и, право же, ему это удалось.

– Кандида ему не досталась, – сказал Адриан. – Хоть в этом, по крайней мере, мы можем быть уверены.

– Но она не досталась и мне, – пробормотал лорд Манвилл.

Через три недели после того, как уехала Кандида, Адриан, как обычно, спустился к завтраку. Лорд Манвилл уже заканчивал свой кофе. Адриан взял себе в привычку завтракать рано, чтобы видеться с опекуном, прежде чем тот уедет на свои ежедневные поиски.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал Адриан, но я лег только в три часа – заканчивал стихотворение. Мне бы хотелось, чтобы ты его послушал, когда у тебя будет время.

– С удовольствием, – отозвался лорд Манвилл. – Твое последнее стихотворение, наверное, одно из самых лучших, что ты написал.

– У меня небольшая заминка с последней строчкой, – сказал Адриан. – Если б только Кандида была здесь, она объяснила бы, в чем проблема.

– Может быть, сегодня я ее найду, – сказал лорд Манвилл.

Надежды в его голосе было мало, звучало лишь страдание, и от этого Адриан почувствовал, что больше всего на свете ему хочется подбодрить лорда Манвилла.

– Прошлой ночью мне приснилось, что она вернулась, – сказал он, – и мы все были очень счастливы. Бредовый, конечно, был сон, потому что Пегас стоял в гостиной и ел гвоздики из ваты.

Лорд Манвилл попытался улыбнуться, но ему это не удалось.

– Ну, мне пора ехать, – сказал он, вставая. – Я еще точно не знаю, куда поеду: я уже побывал практически везде.

В комнату вошел Бейтман. У него было такое выражение лица, что Адриан с удивлением уставился на него.

– Прошу прощения, милорд, – сказал он, и в его голосе чувствовалось возбуждение, – но молодой Джим – он работает на конюшнях – хочет поговорить с вашей светлостью.

– У него есть что мне сказать? – быстро спросил лорд Манвилл. – Скажите ему, чтобы он вошел, Бейтман.

Вошел низкорослый парень, нервно теребя свою кепку. Лорд Манвилл сел.

– Ну, Джим, – сказал он, – ты что-то нашел?

– По-моему, да, милорд, – ответил Джим. – Вчера вечером я ездил в гости к моей тетке в Кобблворт. Это где-то в четырех милях отсюда, как известно вашей светлости. Я подумал, что, прежде чем возвращаться, будет неплохо пропустить кружечку эля в «Лесорубе». Сижу я там, и входят два конюха. Тот парнишка, что помоложе, завел со мною разговор и спрашивает, будет ли кто-нибудь от нас участвовать в скачках на первенство графства в следующем месяце. Я сказала, что у вашей светлости есть несколько превосходных лошадей, а они и говорит:

«В наших конюшнях есть один конь, который любого обойдет в этих краях».

«Да врешь ты все», – говорю я.

«Нет, – отвечает он. – У нас есть один огромный черный жеребец. Роста в нем метр семьдесят с лишним. Он кого угодно обгонит и перепрыгнет через все, что перед ним ни поставь».

Я хотел его получше порасспросить, но тут конюх, который с ним был, позвал его, он тут же поставил свою кружку на стол, будто торопился куда, и вышел из трактира.

– Кто были эти люди? Откуда они приехали? – требовательно спросил лорд Манвилл, не в силах сдерживать свое нетерпение.

– Я как раз собирался сказать вашей светлости, – ответил Джим. – Я спросил хозяина трактира – я его знаю, сколько себя помню, – чьи это конюхи. Он ответил, что это парни Сторров, да еще и удивился, как я не узнал их ливреи.

– Граф Сторр!

Лорд Манвилл произнес эти слова с таким выражением на лице, что Адриан счел нужным тут же заметить:

– Возможно, это не Пегас, Сильванус! Не слишком рассчитывай на это. В конце концов, черных жеребцов много.

– Да, да, конечно, – сказал лорд Манвилл. – Спасибо, Джим. Если окажется, что этот черный жеребец – Пегас, уж я тебя не обижу. Ты ведь знаешь, что я обещал человеку, который первым мне принесет информацию, по которой я найду мисс Кандиду.

– Да, милорд, я знаю. Спасибо вам большое, милорд! Конюх, пятясь, вышел.

Лорд Манвилл повернулся к Адриану, и огонь, загоревшейся в его глазах, преобразил его.

– Вот она, должно быть, куда поехала – в замок Сторр. Но почему?

– Не питай слишком больших надежд, – посоветовал Адриан.

У него было чувство, что его опекун не выдержит, если эта последняя надежда окажется бесплодной.

– Я немедленно еду к графу Сторру, – заявил лорд Манвилл.

– Но не в семь же утра! – возразил Адриан.

– А, ну да, действительно рановато, – вынужден был признать лорд Манвилл, глядя на часы так, будто был уверен, что они идут неправильно.

– Надо подождать хотя бы до полудня, – твердо сказал Адриан. – Ты ведь не хочешь вызывать лишние пересуды.

– Хорошо, поеду туда к половине двенадцатого, – уступил лорд Манвилл. – Вели, чтобы подготовили мой экипаж, Адриан. Я пока пойду переоденусь.

Он вышел из столовой, и Адриан услышал, как он бежит по коридору – будто школьник в первые минуты каникул.

«Только бы все было так, как мы думаем, – мелькнула у него мысль, и, сам себе удивляясь, он произнес: – О боже! Пусть Кандида окажется там!»