Преподаватель

6

Совет преподавателей собирал информацию о не сдавших экзамены, чтобы решить, кого следует отчислить, кого перевести на платное обучение, а кому дать шанс повторно пересдать работы. Эдакий беспощадный суд, где тебя приглашали на ковёр и топили под пристальными взглядами, якобы сочувствующих, и решали судьбу.

Ранее Джейн не приходилось участвовать в таком мероприятии, потому что экзамены она сдавала на отлично и с преподавателями в конфликты не вступала. Но после домогательств мистера Робера, что, к слову, раньше её вниманием не донимал, по понятным причинам, иных вариантов, кроме как оказаться здесь, не оставалось.

Но и сдаваться девушка не намеревалась и, вооружившись непоколебимым спокойствием, собиралась противостоять угрозам престарелого ловеласа.

Коридор главного корпуса полнился молодыми людьми, наматывающими круги в ожидании казни, их лица обезображивали терзающие муки. Мистер Мартен, встречаясь взглядами с поникшими студентами, следовал по коридору к кабинету, где должен был принимать непосредственное участие в расправах как свидетель. Он видел множество знакомых лиц, что и по его вине оказывались в столь плачевном положении, но вид одного печалил больше других.

У самой двери, прислонившись к стене, стояла девушка в строгих брюках и топе, по её спине стекали шелковистые волосы, повернувшись вполоборота, она сверкнула очками и уверенной улыбкой.

— Волнуешься? — поинтересовался профессор, его рука нервно скользнула по ручке двери, студентка казалась слишком спокойной, но ничего, кроме как проследовать в аудиторию, ему, как и всем остальным, не оставалось.

Джейн пригласили буквально через пару студентов, и пока преподаватели переглядывались, не ожидая увидеть здесь лучшую ученицу, она достойно, держа подбородок, присела на стул в центре комнаты, аккуратно поставив сумочку на пол рядом с собой. Профессора сидели за столами, образуя полукруг, и смирно слушали об успехах приглашённого. Мистера Робера Джейн приметила мгновенно, он сидел почти в центре, по левую руку от секретаря университета, как бы обозначая своё далеко не последнее место в кампусе, и усмехался.

— Мисс Морел, мы признаться удивлены видеть вас здесь. — лёгкой рукой пригладив седину, миссис Бернар перебирала бумаги с личным делом студентки.

— Всё бывает в первый раз. — Джейн улыбнулась, лишь изредка бросая взгляд на собравшийся преподавателей, определяя всё своё внимание лишь одному.

— Конечно, речи о вашем исключении быть не может, — женщина трясла головой, вещая перед нещадной публикой — но вопрос вашей стипендии стоит весьма остро. Как же так получилось, мистер Робер?

— Я, как и вы, поражён такому исходу. — слегка откашлявшись, мистер Робер, с ангельским видом образцового профессора, выказывал пылкое недоумение — Джейн всегда показывала хорошие результаты, но, видимо, что-то пошло не так. Я также слышал о ваших проблемах с литературой, но, судя по всему, с мистером Мартеном на дополнительных вы сумели всё уладить. — его глаза загорелись превосходством, будто он знал то, что не дано было остальным — А вот философию, почему-то, забросили, допускать с такими знаниями к экзаменам я просто не имею права, остаётся только пересдача. Если, конечно, мисс готова к ней. — его реплики неимоверно злили Ника, что сидел, скрестив руки, скрывая напряжение в пульсирующей челюсти.

— Мисс Морел, вы готовы пересдать философию? — переспросила миссис Бернар для протокола.

— Боюсь, нам с мистером Робером сложно найти общий язык. — серые глаза девушки стирали расстояние между ней и Робером, она буквально сжигала его заживо, любуясь шаткими нервами, не готового к атаке, старика — Я постараюсь сделать всё возможное, но боюсь не так, как этого требует профессор.

— У вас возник конфликт? Профессор, прошу вас, Джейн одна из лучших студентов. — похоже, секретарь не желала терять стипендиата, впрочем, в ней могла говорить симпатия, такое тоже случается.

И пока Николас хладнокровно представлял варварские пытки над недругом, его пассия бесстрашно играла с чувствами, которых никто больше не замечал. Она заставляла его нервничать, отчего у старика заблестела испарина на лбу, а привычное высокомерие куда-то вмиг улетучилось. Именно тогда Ник понял, что, несмотря на видимую хрупкость, эта девушка и с его семьёй прекрасно справится.

— Думаю, мистер Робер достаточно профессионален, чтобы его личное отношение не влияло на решения. — она доброжелательно улыбнулась, загнав последний гвоздь в гроб самоуверенности ловеласа — Возможно, нам удастся прийти к консенсусу. — и удалилась, поблагодарив присутствующих за предоставленный шанс.

У самой двери она кинула профессору литературы еле заметный кивок, и тот расплылся в улыбке, после чего весь оставшийся день толпа мрачных учеников его как будто даже забавляла. А мистер Робер, сокрушённый молодой студенткой, выглядел жалким, прижатым к стенке насекомым, что после неё уже откровенно срывал злость на менее сильных ребятах.

Поражённый такой стойкости, Ник просто обязан был разразиться аплодисментами, и приготовив ужин своей любимой, он неустанно ликовал, осыпая её комплиментами. Та, смущаясь, улыбалась, то и дело, отводя взгляд от пристального восхищения. Но маленький триумф прервал телефонный звонок.

— Мне звонили из университета, сказали, что рассматривается твоя кандидатура на предмет перевода на платное обучение. — встревоженный голос матери раздражающе звенел в ушах — Ты перестала заниматься?

— Нет, мама, я достаточно занимаюсь, ты можешь доверять мне. — потеряв аппетит, Джейн отодвинула от себя тарелку и пригубила вина.

— Как я могу доверять тебе? Твой переезд к парню влияет на успеваемость, а этого мы позволить себе не можем, ты это прекрасно знаешь. Если так и дальше будет происходить, тебе придётся вернуться домой.

— Пока ничего страшного не произошло, я всё решу, обещаю.

— Уж постарайся, Дженнет, это очень важно. — женщина непроизвольно бросила трубку, сама удивляясь такой импульсивности, и возмущённо заморгала, вернувшись к работе.

Обречённо выдохнув, девушка осушила бокал, и, поставив его на стол, порывисто потёрла лоб.

Всё это время, глядя в одну точку, молодой профессор молчал, слыша каждое слово с того конца провода. Его рука скользнула по волосам, приглаживая выпавшие пряди, и остановилась на затылке, массируя мучительные суждения.

— Почему ты не сказала ей правду, думаешь, она не поняла бы? — мужчина налил даме ещё вина и выкинул опустевшую бутылку.

— А почему я должна переубеждать человека, который настолько уверен в том, что говорит? — спрятав глаза под неприступными веками, девушка потёрла их в попытке успокоить бушующее лихо — Она не спрашивает, как и почему что-либо происходит, и надеется, что я буду с ней откровенна? В чём суть отношений, когда один безразборно вываливает, непонятно откуда взявшиеся, догадки, а второй с пеной у рта доказывает обратное? — Джейн осушила последний бокал, смакуя разлившееся по груди тепло, и уже спокойно добавила — У всех на всё есть мнение, а вот верное оно или нет, никого почему-то никого не волнует.

— Что будешь делать с философией теперь? — отвлекающий вопрос, которым Ник вознамерился вернуть умиротворение, своё дело выполнил, и девушка кокетливо улыбнулась.

— Спрячу диктофон на пересдаче, если, конечно, он внезапно не передумает строить из себя донжуана.

— Боюсь, что у него просто не осталось и шанса.

Для пересдачи ещё следовало утвердить место и время, а для этого за мистером Робером, по законам кампуса, необходимо было бегать, как и любому студенту, что силился подмазать препода. Но, по выбранному образу, Джейн категорически нельзя было прогибаться и, избрав тактику преследования издалека, она пожирала глазами потеющего старика при любой возможности. И в конце концов он назначил дату самостоятельно, уведомив студентку в аудитории полной глаз и ушей. Мисс Морел даже на секунду показалось, что профессор философии стал её бояться, возможно, опасаясь огласки своих домогательств, а может ему было велено не портить репутацию лучшей ученицы, а значит и вуза.

Наконец и семья, и университет, и даже мама, что настоятельно рекомендовала лучше заниматься, отошли на второй план, оставив голову в покое. Совместная жизнь окутала своими трудностями и привилегиями, но была сладка и спокойна особенно для тех, кто мог обсудить её тонкости друг с другом. Иногда профессор приглашал на тайные свидания, как правило, подальше от города и в места, что студентам и преподавателям обычно либо не по нраву, либо не по карману.

Ему нравился огонёк в её глаза, когда она находила что-то новое, приходившееся по душе, то старалась притянуть это как можно ближе и наслаждаться как можно дольше. Если ей нравился новый вкус, она не расставалась с ним неделями, если полюбилась песня — заслушивалась ею до безумия, если приглянулся сюжет — проживала его и во сне и наяву, наслаждаясь эмоциями жизни.

На одном из свиданий, в ресторане полном зелени и цветов, зазвонил телефон, и Джейн с загадочным видом удалилась в коридор, где было тихо и свежо. Вернулась она озадаченной и слегка растерянной, чем сразу же озаботила.

— Твой брат звонил. — огорошила девушка, отчего внутри грудной клетки Ника упало что-то тяжёлое.

— Откуда у него твой номер? — напряженные пальцы мужчины забегали по столу в поисках того, что можно было сжать.

— Мы обменялись ими на свадьбе ещё до всего, он боялся, что ты не будешь брать трубку, но хотел иногда справляться о твоей жизни.

— И чего же он хотел? — откинувшись на кожаном диванчике, профессор, важничая, усмехнулся.

— Сказал, что хочет встретится со мной, поговорить.

— Что за бред? — фыркнул он — Ты ведь не пойдёшь?

— Я хочу. Мне кажется, он неплохой человек и, очевидно, переживает не лучший момент жизни. Что, если он хочет вернуть тебя?

— Бред какой-то.

— А вот и не бред! Нет ничего хуже гнетущего равнодушия. — нежные пальцы обвили стакан воды, девушка сделал глоток, гремя льдинками, словно стараясь смыть тревогу — Столько ошибок можно исправить, в стольком раскаяться. Неужели, нет ни единого шанса?

Её пронзительный призыв заставлял задуматься, даже над тем, в чём сомневаться уже не следовало. И хоть затея крайне отталкивала, Ник был не в силах запрещать или же, наоборот, потворствовать чему-либо, и лишь выразил несогласие недовольной гримасой.

Джейн не лгала и не рвалась на встречу под шумок, обозначив открыто своё отсутствие, она отправилась в назначенное Уиллом место, пешком наслаждаясь полётом крупных хлопьев снега. Холод на улице морозил ресницы, и те слипались, но тут же таяли от горячего дыхания, капельки растаявшей воды стекали по щекам и на вдохе снова замерзали, кусая кожу. От этого лицо онемевало, отчего даже простую эмоцию выразить было затруднительно.

Голос по телефону казался ей встревоженным, и, увидев приподнятые плечи мужчины в окне ресторана, она, сомневаясь, чуть помедлила. Кто знает, сколько ещё прошло бы времени, прежде чем девушка вошла бы внутрь, но Уилл обернулся и, заметив Джейн, приветственно помахал рукой.

Судя по всему, галантность была их семейной чертой, ибо он пожал руку и принял пальто, помогая раздеться, а затем придвинул стул и предложил выпить.

— Сразу оговорю, — начала девушка — Ник не в восторге, что я здесь.

— Но, тем не менее, ты пришла. — карие глаза светились усталостью, а взъерошенные волосы спадали на бок — Почему? — он сомкнул руки в замок и, выпрямив спину, попытался изобразить спокойствие.

— Подумала, что могу помочь ему не терзаться прошлым. Вопрос, зачем ты меня пригласил? — окинув собеседника, Джейн заметно смягчила взгляд, что-то трогало её в этом замешательстве.

— Хочу наладить отношения, но, если с нашими родителями это сделать, мягко говоря, проблематично, то с братом, глядишь, и возможно.

— Но тебе не кажется, что обсуждать это следует в первую очередь с ним, а не со мной?

— Да, конечно, — рука Уилла дёрнулась вверх и приземлилась на затылок, но тут же, в поисках приюта, стала блуждать, описывая в воздухе неведомые фигуры — но он не позволяет мне подойти близко. Я понимаю, столько всего произошло, столько воды утекло, но, увидев тебя, у меня вдруг вспыхнула надежда. Понимаешь? Он счастлив с тобой, это очевидно, и, кто знает, может именно благодаря тебе мы сможет отпустить эту ситуацию.

— Я готова на всё. — девушка сочувственно приблизила корпус — Позволь задать неуместный вопрос. Как ты? Произошедшее ведь и по тебе знатно ударило.

— Я в порядке. — по всей видимости, мужчина не ожидал вопроса — Хотя сложно сказать, я ещё не всё осмыслил. — он тревожно улыбнулся, заморгав — Даже пока на развод подавать не хочу, будто что-то может измениться. Скажешь, я кретин?

— Нет, ни чуть.

Его беспокойство потихоньку отступало, и после пары глотков кофе, он, даже без колебаний и хаотичных движений руками, смог спокойно посмотреть спутнице в глаза. Они пообщались и договорились быть на связи, чтобы воплотить в жизнь свои шпионские замыслы. Эта игра привлекала девушку, но не загадкой или ложью, а скорее ощущением значимости, когда можешь сделать что-то хорошее и поблагодарить себя за это.

Ко всему, Джейн вдруг захотелось дать возможность выговориться, без оценки и комментариев, покричать или же поплакать, подарить дружеское утешение, которого, по её мнению, Уиллу так не хватало. И, даже без расчёта на счастливое семейное воссоединение, его одиночество и недосказанность её растрогали.

Вернувшись домой немного в смешанных чувствах, студентка наткнулась на беспокойного профессора:

— Ну рассказывай. — безжалостно приказал он.

— Не кипятись, мы просто поболтали, он скучает, и просил совета о том, как к тебе можно подступиться.

— Неужели? И что, ты дала? — его усмешка издевательски послышалась в голосе, а в глазах блеснула вспышка.

— Мы решили попробовать собраться снова у родителей, поговорить. — Джейн потеряла взгляд где-то вне материального мира, рассуждающим тоном поймав сомнение, но тут же вернула контроль над собой.

— Ты серьёзно? Там ведь находится один из кругов ада, тебе самой было невыносимо. — повышенным голосом он блуждал по тонкому лезвию, не переходя на крик — Зачем всё это, чтобы обняться, понять и простить?

— Чтобы попытаться. — твёрдо одёрнула девушка — Послушай, Ник, — она обхватила прохладными ладонями его пылающее лицо — я не побуждаю тебя с ними общаться, как в лучших традициях английских романов, но, возможно, тебе самому станет легче, если ты отпустишь свои обиды. Я, конечно, такой себе советник в подобных делах, но почему бы нам обоим не поработать над собой, учитывая, что от этого зависит не их эфемерное благополучие, а только наше?

Он молчал не меньше минуты, пока, сощурив глаза, оценивающе глядел на возлюбленную, но вдруг зрачки недовольно закатились, и он сдался:

— Только потому, что об этом меня просишь именно ты. — его губы тут же угодили в торжествующие объятия, а волосы упали на бок от проворных пальцев.

Но погодя, девушка обречённо вздохнула:

— До самой поездки ещё не близко, но Уилл обещал взять уговоры родителей на себя, и даст знать, когда все будут готовы к перемирию.

Уилл стал часто писать и приглашать на кофе, и девушка, если не было дел, соглашалась, переживая, что тот чувствует себя опустошённо, и полагая, что разговоры, даже порой ни о чём, могли наполнить его приятным настроением. И, как показатель, мужчина действительно выглядел повеселевшим, словно прилетел из отпуска. О Софи они почти не говорили, но Уилл, то и дело, язвительно обозначал её как “жена”.

Профессор такому положению дел не сильно радовался, но сцены ревности закатывать не предпочитал, ибо прецедентов не было, а от него любимая не отдалялась.

— Ты опять виделась с ним? Я уже начинаю ревновать. — шутливо шептал Ник, прижимая к себе девушку после долгого дня.

— Правда? — с улыбкой возмущалась Джейн — А ничего, что я каждый раз зову тебя с собой?

— Я согласился на встречу с семьёй, большего пока дать не могу.

Но, как бы Ник мысленно не отсрочивал грядущее воссоединение, которое он, к слову, себе не особо представлял, телефон всё же предательски зазвонил, и деваться было некуда.

Когда снег перестал надолго задерживаться на поверхностях, а крупные хлопья уступили место мелким холодным каплям, небо заволокло серыми тучами, излучающими непохожую ни на что благосклонность. Семья Мартен вновь открывала двери своего дома, и хоть жар слов, брошенных в пылу, ещё не остыл, на душе, напротив, было невероятно легко. Джейн ехала с улыбкой, её глаза изучающе оглядывали приятную только ей сырость за окном машины, и, рисуя на стекле прерывистые линии мизинцем, та подпевала радиостанции.

Но для водителя что-то волнующее чувствовалось в этом дожде, в этой серости и подозрительном затишье, даже светофоры срабатывали небывало быстро, словно предостерегая. Если бы не периодическое мычание, разбавляющее тишину в самой голове, Ник бы повернул машину и помчался бы прочь от проклятых земель, повинуясь зову интуиции. Родители необычайно радушным голосом напевали в трубку о своём намерение помириться, а Уилл весьма подозрительно проявлял внимание к Джейн, что неустанно повторяла о встрече. Казалось, все они тянули его в какое-то дешёвое шоу, где в конце непременно выбегут камеры, смеясь и ликуя от удавшегося розыгрыша.

Руки профессора всё никак не могли найти удобное положение на руле, ныла шея и гудели виски — всё его нутро хотело сбежать как можно дальше. Дождь усиливался, стуча крупными каплями по стеклу, раз в десять секунд поскрипывали дворники, а проезжающие машины сбавляли скорость из-за плохой видимости, делая поездку и томительное ожидание в разы дольше.

Подъезд к дому быть размыт, но величественное поместье притягивало взгляд под тяжёлыми и грубыми кусками неба, будто неаккуратно нарисованного любителем.

Мать Ника накрыла на стол, всячески делая вид, будто приготовила ужин сама, широкие рукава её блузки спадали к локтям, каждый раз стоило поднять руки. Женщина старательно раскладывала приборы и тарелки, то ставя, то меняя их положение, будто разгадывала ребус. Мистер Мартен, с присущей ему всепонимающей молчаливостью, внимательно разглядывал кубики льда в стакане с виски и что-то бубнил себе под нос. В ожидании сыновей родители, должно быть, норовили статься декорациями к спектаклю, но никак не его участниками.

Младший брат явился последним и пришёл без жены, чему Джейн еле заметно улыбнулась, скрывая радость за восторженным приветствием, хоть и готовилась к её появлению. Зайдя в дом, и невозмутимо поприветствовав семью, Уилл элегантно поцеловал руку своей соратницы, чем вызвал фырканье, пожалуй, всех присутствующих.

Вопреки неловкостям и родителям, что всеми способами демонстрировали свою отстранённость, Джейн поддержала игривую вежливость и, улыбаясь широкой душой, завязала разговор с новым другом.

Они болтали и смеялись, обсуждая литературу, которую, как выяснилось, Уилл тоже любил, новости, кино, да и просто, ни о чём.

— Боже, это невероятно! — девушка разразилась хохотом, держась за живот.

— Да, это действительно очень забавно, но, думаю, ты и сама знаешь, как оно бывает. — Уилл глотнул вина, состроив кокетливую ухмылку, и подмигнул.

Расправившись с виски, Ник, для которого и предназначался этот вечер, не оценив веселья, ёрничал:

— Да уж. — его нога подрагивала под столом, а челюсть неизменно сжималась.

Периодически он отводил взгляд в сторону, скрывая ухмылку, а иногда, втягивая щеки и приподнимая подбородок, томно вздыхал. Старший мистер Мартен, будучи в режиме мебели, наблюдал не только за своим напитком. Взгляд сына обжёг его, и тот, привстав со стула, тихонько его окликнул:

— Сын, пойдём поговорим.

Поправляя рубашку, Ник нехотя последовал за отцом, что скрылся за стеклянной широкой дверью, ведущей в сад прямо из столовой.

Отзывчивая улыбка сошла с лица Джейн от внезапной перемены в комнате, и та озадаченно нахмурилась, гадая о причинах их скорого ухода.

— Отец любит поумничать временами, — пояснил Уилл — не обращай внимания.

— А кто не любит? — окинув миссис Мартен, девушка осеклась, та сидела, разглядывая кольца на руке, изредка потягивая из фужера, и витала где-то в мечтах.

— Пойдём пока, покажу комнату Ника? — мужчина протянул ей руку, с озорством в голосе увлекая в дивный мир — Уверен, ты не видела такого постыдного компромата.

Они ушли, оставив хозяйку дома в гордом одиночестве, предоставленную своим мыслям и соблазнам, на фоне которых даже бездушные маски выглядели более живыми.

Прохлада на улице ещё не успела остудить тело, но обдала мурашками. Небо из серого превратилось в тёмно-синее с фиолетовыми вкраплениями. Вся улица погрузилась в оглушающую тишину, отчего капли дождя, отстукивая от крыши, разносились грохотом словно огромные валуны. Мистер Мартен закурил, пристально оценивая сына, тот от сигареты отказался и, сцепив руки на груди, выжидающе замер.

— Когда-то наша семья была совсем другой. — отцовская хрипотца в голосе была особенна для слуха, а разговаривая редко, ему удавалось изъясняться ёмко — Удивляюсь, как этой глупой женщине удалось вас поссорить. И ведь до сих пор не отпускает, да? — он стряхнул пепел в урну и усмехнулся — Вот это талант, настоящий. Даже интересно, чем она так умело орудует, что превратила вас в дураков.

— Ты хотел поговорить о дважды несостоявшейся невестке, будто она того стоит? — недовольство Ника лилось через край, а чёрные глаза, будто забывшие сочувствие, смиряли ехидство отца.

— Зачем ты приехал, культивировать ненависть? — он говорил ровно без обвинений, но с неприкрытым осуждением — Упиваться обидой?

— Я приехал, потому что того хотела Джейн.

— Любопытно… — пальцы, крутящие сигарету, примкнули к губам, на пару секунд алая точка с характерным потрескиванием осветила темноту, погрузив мужчин в облако дыма — Всё никак пока не могу раскусить её.

— Тебе и не надо.

— Это правда, но пока ваши вкусы вызывают сомнения, так что… — швырнув искрящийся окурок в урну, он холодно посмотрел на сад, с кое-где ещё видневшимся снегом, и, растерев озябшие плечи, обратился к сыну — Будь внимателен, женщины, когда влюбляются, становятся взрослыми, расчётливыми, потому что будущее падает исключительно на их плечи, этого не отнять. А вот мужчины превращаются в глупцов, что готовы мир кинуть к ногам тех, кому он не нужен.

Игнорируя замёрзшие руки, Ник опешил, глядя отцу в спину, он спесиво упрекнул его уходящий силуэт одним взглядом. Но пронзившая ненависть отступила, когда сквозняк прогнал от окна лёгкую гардину, приоткрыв изрядно опустевшую столовую и мелькнувшее подозрение.

На втором этаже было просторно и тихо, благородное дерево дополняли коричневые кожаные кресла и шкафы во всю стену, заставленные отнюдь не дешёвыми книгами. Уилл завёл девушку в одну из комнат и, закрыв дверь, включил свет.

Стены глубокого тёмно-синего цвета под приятно мягкой лампой усмиряли любое волнение. У огромного окна в пол стояла кровать из яркого дерева, и Джейн представила, как приятно, наверное, было здесь просыпаться под шум дождя или пение птиц. У дальней стены возвышались массивные шкафы, а у ближайшей, по левую руку, стоял письменный стол и стеллажи со всякой мелочью: учебниками, фигурками и парой фотографий в рамке. На одном из фото девушка заметила парня, лет пятнадцати, так похожего на её возлюбленного, но им не являющимся. Это было фото Уилла, и то, вероятно, была его комната.

Обернувшись, она застыла в удивлении, но доброжелательно улыбнулась. Мужчина нервно поправил часы на руке и, не сводя дрожащих глаз, стал медленно приближаться.

— Что с тобой? — спросила девушка, попятившись назад.

Но тот, изменившись в лице, молчал, и когда Джейн, отдаляясь, упёрлась в стол так, что деваться было некуда, приблизился в упор, прижимая всем телом. Его свирепая грудь вздымалась, а от тела исходил жар. Опустившись, Уилл схватил девушку крепкими руками за бедра и посадил на стол, больно сжимая кожу.

— Стой, — тихо прошептала девушка, не сильно отталкивая сжатым кулаком — что ты делаешь?

— Я хочу тебя. — его дыхание опаляло, прижимая к себе, он рвался к шее, словно дикий зверь.

— Уилл, остановись. — не желая скандалов, Джейн медлила, пытаясь достучаться, её тело обмякло от страха, но голос не дрогнул — Я понимаю твою боль, но это тебе не поможет, одиночество не покинет от секса без разбора. — он слегка прикусил её шею, и девушка вздрогнула — К тому же, я не лучший вариант для этого. — Уилл отстранился, его глаза, казалось, потеряли всякую человечность и приобрели хищную неотрывность.

— Ты лучше любого лекарства. — с усмешкой пропел мужчина.

Зайдя в гостиную, Ник обнаружил мать и отца в безвольных ролях второго плана и напрягся.

— Где они? — прорычал он.

— Не знаю, — прошипел голос матери — наверх куда-то пошли.

Рывком преодолев лестницу, профессор приблизился к двери, из-под которой виднелся свет и, услышав: “Ты лучше любого лекарства” — резко открыл её.

На мгновение тело преподавателя стало ватным, а движения заторможенными, голос, что хотел прорваться сквозь горло, застыл где-то в груди, комом сдавливая нутро. Он глядел на представшую картину в отчаянном ступоре, пока его внутренности разрывались и плавились от яростной боли.

— Что? — вырвалось, когда тот уловил ухмылку брата, но от взгляда растерявшейся возлюбленной, Ник снова онемел.

— Ник, это не… — девушка оттолкнула недруга, устремившись в объятия любимого, но не успев и за руку схватить, остолбенела, тот растаял в воздухе так быстро, будто исчез, а не ушёл.

Глаза студентки наполнились слезами, а руки пробрала дрожь.

— За что? — взмолилась она, глядя на некогда доброго и милого друга.

— Прости, — бездушно бросил тот — я просто хотел, чтобы ему было также больно, как и мне.

Выбежав из дома, она кричала в след удаляющимся красным огням, но машина, лишь обрызгав из холодной лужи, равнодушно уехала, оставив тёмный мир и ложь далеко позади. Ещё долго Джейн стояла под дождём, подставив лицо под ледяные капли, в надежде смыть страшный сон или хотя бы раствориться в нём.

Но когда всё же вернулась в дом, Уилл стоял у лестницы, его сухой взгляд и нейтральное выражение лица вгоняли в апатию.

— Что происходит? — вдруг, негодуя, вмешалась миссис Мартен, очнувшись от транса, но её голос, как и они сами, затерялся за пределами зоны видимости.

— Как ты мог? — крик девушки разрывал напряжённое горло — Я поверила тебе, хотела помочь. — пронзившие воспоминания застыли в остолбеневших глазах — Получается, я собрала весь этот цирк ради твоей мести? Что ж, надеюсь, полегчало!

Животный страх затуманил сознание, а взгляд застилали слезы, и Джейн, на ощупь схватив сумку, бросилась прочь из дома под равнодушным вниманием его обитателей, совсем позабыв про холод и пальто. Руки тряслись, и от растерянности сложно было даже элементарно вызвать такси, экран телефона то и дело искажался от капель, то ли слёз, то ли дождя. Добежав до ближайшей остановки, девушка наконец вызвала такси, попутно пытаясь дозвониться до возлюбленного. Чувство, будто, если не бежать, то не успеешь всё исправить, звенело в ушах, придавая сил. Промокшая до нитки и вконец замёрзшая, она добралась до двери и дрожащей рукой открыла её своим ключом.

Неловкими шагами она следовала всё дальше, держась за стены, чтобы не упасть, пока ноги неустанно сопротивлялись движениям. Ещё недавно прибежище любви и островок безопасности превратился в хаос, наполненный тихим ужасом. Всё вокруг пылало и содрогалось, воздух плотный и твёрдый не пропускал вперёд, а мебель, взлетая, билась о стены и вдребезги разлеталась на мелкие и острые как иглы кусочки.

Среди бардака стоял мужчина, так не похожий на того, которого ещё так недавно руки обнимали, а губы целовали. Его красные глаза истребляли всё живое и некогда любимое, а руки напряженные до состояния стали сжимали и сдавливали книги, вещи, разрывали ткани и бросали в стороны светильники и стаканы.

— Зачем ты пришла? — прорычал он, когда заметил призрака на пороге — Чтобы впарить мне какой-нибудь чуши?

— Всё не так, и я могу объясниться. — но стеклянная ваза, брошенная недалеко от головы девушки, заставила её, вздрогнув, закрыть глаза.

— Мне не сдались твои чёртовы объяснения! — сгорбленная спина вздымалась под тяжёлым дыханием, а руки впились в голову — Как ты могла? Ты знала, всё знала и так поступила со мной! Вторглась ко мне в душу, в мой дом, а потом нагло предала. — сделав шаг, Джейн хотела вмешаться, но профессор, попятившись как от угрозы, тут же её осадил — Не смей! Заткнись! Не могу поверить, каким идиотом я стал! — как от злой собаки от него отлетали слюни — Я отдал тебе всё, я никого так близко не подпускал, даже Софи! — длинные холодные пальцы Ника впились в диван, он рычал, переходя на крик, срывая голос, а его волосы спадали крупными прядями на лицо — Какая же ты всё таки бездушная и мерзкая, убирайся! Я не хочу тебя больше видеть, уходи! — он не смотрел в глаза, потому что больше не видел их — Не знаю, зачем тебе это было нужно, ради секса, денег, но ты получила больше, чем заслуживала, проваливай из моей жизни!

Злоба плавно переходила в звериное бешенство, казалось, профессор превращался в чудовище с длинными когтями и острыми клыками, растущими из густой пены. Чёрный взгляд, потерявший всякую нравственность, глядел лишь перед собой, и любое движение не вызывало ничего, кроме неистового желания терзать и уничтожать.

Пара слёз, вырвавшихся в хрупкую ладонь студентки, сжигали место, где ещё недавно билось сердце. Колени дрожали, дыхание предательски сковывало горло, отчего говорить было почти невозможно. Взглянув на профессора, чьё стремление разрушать, медленно, но верно, достигало апогея, Джейн разомкнула покрасневшие кулаки, в одном из которых был ключ. Его она положила на стол, оставив вместе с ним что-то ещё, что было внутри.

— Прощай, Ник… — сорвалось с побелевших губ, и она ушла.

Она ушла так быстро, а вместе с ней пропала и сама жизнь, исчезло дыхание, ощущение сердцебиения, конечности потеряли живое тепло. Внезапно Ник испугался, ему показалось, что он умирает в каком-то обезображенном припадке, но вызывать скорую или кричать о помощи он не мог, или попросту не хотел. Он лёг на пол рядом с тем местом, где любил её, и ждал смерти, которая всё никак не наступала, желая поиграть с ним как хищник с едой. Так мужчина пролежал очень долго, сколько конкретно, он не знал, да и, пожалуй, было плевать, но дни сменялись ночами, и так по кругу.

Очнувшись, профессор стал разгребать беспорядок, намеренно игнорируя всякую мысль о произошедшем. Образы, лица, голоса — всё, что гудело, пытаясь прорваться из глубин подсознания, он заталкивал обратно, собирая воедино не только квартиру, но и себя.

Картина, висевшая на стене, маячила и до боли раздражала, тогда Ник перевернул её лицевой стороной к стене, продолжая собирать мусор от разбитой мебели. Так она, казалось, перестала существовать в его мире.

Вернувшись домой к матери, Джейн, игнорируя вопросы упала на кровать, закрыв глаза и притянув колени к себе. Обмякшее тело, казалось, больше не чувствовало ни холода, ни тепла, ни колышущей тревоги, только бесконечную пустоту и боль, что пронизывала грудную клетку, заставляя без устали задыхаться. Иногда накатывал приступ истерики, девушка кричала в подушку и заливала слезами волосы, а иногда смирно лежала на боку, поглядывая на ветку, ковыряющую окно.

Миссис Морел время от времени приносила еду, сотрясая комнату бесконечными вопросами, в которые студентка даже не хотела вслушиваться. Единственным, что за несколько дней девушка сказала матери, была просьба купить медицинскую маску, которую Джейн позже надела прямо в комнате и лежала в ней как за маленьким щитом, спрятавшись от проблем и трагедий.

Сердце матери с каждым днём разрывалось всё больше, а уверенность в скором выздоровлении дочери всё стремительней покидало. Ни успокоительные, ни любимые лакомства — ничего не помогало миссис Морел хотя бы поговорить и узнать о причинах столь бурного психоза. Тогда она набрала номер старой знакомой, нервно лепеча в трубку:

— Привет, дорогая, твой сын рядом? Позови его, пожалуйста, это срочно. — свободная рука перебирала фрукты в вазе, меняя местами спелые плоды, пока наконец не раздался мужской голос — Луи, ты не мог бы прийти, как можно скорее, кажется, что-то случилось, она ничего не говорит, не есть, я очень волнуюсь, пожалуйста, помоги.

Живущий рядом, парень примчался через десять минут и сразу же угодил в лапы истеричной женщины, что ждала его прямо у входной двери.

— Забери её, если можешь, или я могу уехать, чтобы не мешать вам, но надо что-то делать, это ненормально. — Луи выставил вперёд ладонь, успокаивая женщину, и ринулся наверх.

В комнате было темно и душно, на тумбочке возле кровати стояла тарелка с нетронутой едой и чашка с холодным кофе. Джейн лежала, свернувшись калачиком под одеялом, и негромко посапывала от заложенного носа.

— Привет, Джен. — кротко прошептал парень, продвигаясь ближе.

Но в ответ он получил чуть более громкое сопение, когда девушка, подминая одеяло, перевернулась на другой бок.

— Как ты? — парень присел на край кровати и стал копаться в мягкой кочке в поисках подруги.

— Ворчишь, у тебя что, женские дни? — получив локтем под ребро, Луи слегка умерил пыл — Ладно, прости, неудачная шутка. Расскажешь мне, что с тобой приключилось? — он лёг рядом на кровать, перетягивая на себя одеяло, и стал подбрасывать маленький тканевый мячик.

— Не хочу говорить об этом. — охрипший голос девушки выражал явное бессилие, и парень, кажется, понял, если не суть проблемы, то её виновника точно.

— Ладно.

— Тебя мама вызвала? — спустя столько дней откуда-то снова полились слёзы — Она решила вновь не утруждать себя?

— Не говори так, она переживает как никто другой. Стоит ли её винить в том, что она просто не знает, как тебе помочь?

— Ты прав, ведь это разумно, в жизни не бывает всё просто. — тут Джейн вскочила, и на её лице парень заметил медицинскую маску — Но скажи, почему именно я должна всех понимать, почему я должна прощать ошибки, когда никто не пытается их решить? Я устала, устала принимать всё как должное, я тоже хочу кричать, говорить людям правду. Но я ведь не могу, потому что надо быть разумным, твои слова могут ранить, чувства тех, кто и вовсе не думает о твоих ранах.

Луи привык собирать пазлы из обрывистых фраз и недостающих фрагментов. Его главной особенностью была молчаливая поддержка, когда о проблемах говорить было вовсе необязательно. Ведь и без объяснений, без выяснения корня проблемы и дурацких сплетен, без морализаторства или ребячества, тебя всё равно примут, даже слезливого и сопливого.

— Собирайся, поедем ко мне. — спокойно произнёс парень, жонглируя игрушкой.

Как ни странно, быть рядом и оказывать какую угодно помощь он умел лишь на своей территории, где владел всем и мог задать любую атмосферу. И Джейн переехала к нему, собрав оставшиеся вещи, которые не успела перевезти к Нику. Они играли в приставку, ели пиццу и смотрели кино, периодически сопровождаемое всхлипами завёрнутого в плед размякшего тела. Маме Луи твёрдо настоял не упоминать ничего лишнего и не заставлять девушку снимать маску. Зачем она была нужна, парень не понял, но нарушать покой не хотел.

Иногда другу приходилось уходить в университет, но, когда тот возвращался, обязательно приносил что-нибудь вкусное под просмотр кино. В кампусе Джейн не появлялась, а на звонки администрации не отвечала, потому что сказать толком ничего не могла. Тогда Луи взял на себя смелость передать, что она болеет и пока явиться не может, тем самым выиграв немного времени.

После случившегося Джейн говорила не много, а когда пыталась что-то сказать или объяснить, заикалась и долго мялась, словно потеряв всякую уверенность. В основном она молчала, поглядывая широко распахнутыми серыми глазами из-под белой маски.

Несколько раз Луи видел Ника, который, к слову, тоже отсутствовал неделю по болезни, но затем вернулся и работал в штатном режиме. Лица на нём не было, и вид, несмотря на опрятность и элегантность костюма, был несколько поникшим. Спрашивать ни о чём парень не стал и говорить об этом Джейн тоже, но вся эта картина с лихвой озадачивала. Словно тот мог сделать что-то, а что не имел понятия, и это ощущение тупика и его вводила в безысходную депрессию.

Так они прожили пару месяцев, прежде чем Джейн снова смогла выходить на улицу, правда, всё не расставаясь с маской. И направившись прямо к секретарю университета, первым делом после добровольного заточения, она решила избавиться от проблем.

Тёмное здание кампуса превратилось в зловещий замок, окружённый демонами, внушающими печаль и страх, отчего девушка ощущала паническое отторжение, что мешало преодолеть порог словно незримый барьер. Но, к удивлению, внутри ничего не поменялось, казалось, жизнь кипела в своём ритме, и отсутствие студентки никак на это не повлияло.

— Дженнет, вы стали пропускать занятия, на вас это не похоже. У вас всё в порядке? — миссис Бернар озабоченно потирала линзы на очках, бровями изображая сочувствие.

— Я бо-болела. — поправив спадающую маску, та будто подтвердила сказанное.

— Ну это не страшно, всё поправимо. Главное, желание, а у вас этого не занимать.

— На-на самом де-деле… — заикаясь, Джейн виновато сжала ручку сумки — я хотела бы за-забрать документы.

Женщина ошеломлённо уставилась на девушку, совсем не ожидая таких слов:

— Уж от кого, а от вас слышать подобное мне странно. Если у вас проблемы, может мы можем как-то помочь, пойти навстречу?

— Вряд ли. Ми-мистер Робер не позволит мне сдать философию. Если не вы-выполню его условия, не будет экзамена, а без него — стипендии мне не-не видать. Оплачивать обучение я не в силах, так что… За-зачем ждать?

Направив взгляд в сторону, миссис Бернар принялась крутить в руках карандаш, о чём-то задумавшись.

— Если дело в мистере Робере, — приглушённо начала она — то я могу назначит пересдачу с другим преподавателем. Вас это устроит?

— Я не-не знаю…

— Давайте поступим так, вы отдохнёте, выздоровеете, и со свежей головой мы с вами поговорим? В том, что вы восполните пробелы и сдадите недостающие работы, я даже не сомневаюсь.

Если бы не события последних месяцев, Джейн без малейшего сомнения согласилась бы, но случившееся не могло не повлиять на дальнейшую судьбу. Студентка кивнула, лишь бы вновь не нарываться на уговоры, дав себе время немного подумать. Экзамены были сущим пустяком, в сравнении с непрерывающейся тянущей болью где-то в груди.

Всё перестало иметь смысл, люди вокруг, события и раньше не затягивали в водоворот жизни, но сейчас исчезло прошлое, будущее, тяга к познанию и желание просыпаться. Луи настаивал на новых впечатлениях, по его мнению, именно события могли внушить желание снова жить как раньше, но его энтузиазм не заражал и казался бессмысленным.

По ночам накатывала паника, оттого бессонные ночи стали вынужденным спутником, ибо, каждый раз закрывая глаза, Джейн оказывалась в том вечере. Она бежала за машиной, крича и падая в лужи, царапала руки и, задыхаясь, попадала в когтистые лапы зверя, что терзал её еле живое тело, доедая остатки плоти. Сон повторялся вновь и вновь, и не было иного исхода, машина никогда не останавливалась, а зверь никогда не щадил. День за днём следовала апатия от жгучей тюрьмы собственного бессилия.

И если раньше удавалось выразить чувства на бумаге, даруя пусть и мнимое, но облегчение, то теперь, казалось, что выражать было нечего, внутри была только огромная гудящая пустота и больше ничего. Не осталось слов и поэтичных образов, прогулки не помогали проветрить голову, а еда, какая бы вкусная она ни была, будто больше не приносила удовольствия.

Несмотря на уговоры Луи и его матери, лекции девушка упорно посещать не хотела, даже рискуя предстать перед матерью в полной красе своих достижений. Но, как ни крути, зацикленные по кругу воспоминания следовало разорвать, чтобы как минимум не сойти с ума. Наконец парень одержал победу, и Джейн понемногу начала заниматься дома, нагоняя пропущенные темы, хоть ей по-прежнему было всё равно.

Так или иначе, даже бесчувствие воодушевляется от поставленной задачи, и, мало-помалу, девушка втянулась, сдавая одну за другой работы, в которых даже почерк был идеальным.

Болезный вид и маска на лице позволили беспрепятственно закрыть все долги, и никто из администрации, благодаря хорошей характеристике, даже не спросил справку о здоровье.

Выбранный миссис Бернар преподаватель успешно принял зачёт по философии, открыв допуск к экзамену в конце года. Оставалось лишь решить, каким образом посещать занятия, чтобы не наткнуться на некоторых персонажей, и посещать ли их вообще, может имело смысл обучаться дистанционно, учитывая квалификацию многих преподавателей — разница была невелика.

Дав себе неделю, Ник вернулся в университет, разгребая бардак после недолгого отсутствия. Мышцы невыносимо тянуло, кости ломило, в аудитории было душно, а на душе… сложно.

Как правило, большинство студентов покорно плывут по течению, как можно дольше оттягивая зубрёжку, но даже те, кто голову на преподавателя не поднимал, заметили отсутствие былого энтузиазма профессора. Он давал задания, раздавал контрольные, пока сам проверял предыдущие, и так по кругу, без лекций, без внимания к деталям.

Когда-то давно литература уже спасала его от терзающей боли, и в этот раз он судорожно силился повторить удачный опыт, но тщетно, пытка не отступала, а работа лишь больше раздражала его. Ник даже не предполагал, что могло произойти, приди она к нему в аудитории, а потому был безмерно рад, каждый раз видя пустое место у окна.

Временами, оставаясь один, когда больше не было смысла прятаться за текстами, он обнажал свои страхи в надежде отыскать спасение. Иногда голову посещала мысль, поговорить с Джейн, спросить её о причинах, побудивших пойти на предательство после стольких откровений. Но стоило её лицу вновь всплыть в воспоминаниях, а коже почувствовать мнимое прикосновение прохладных рук, как грудь распирала накалённая злоба, что жгла и резала неутихающую горечь от вероломства.

— А когда будут лекции? — раздался наглый голос из аудитории, и профессор, нехотя, поднял опустошённый взгляд.

— Какой смысл в лекциях, если вам на них плевать, или вы устали от проверок знаний, которых у вас нет? Так учитесь списывать, хоть какой-то навык будет после стольких лет обучения. — переглядывающиеся головы в недоумении завертелись, но задать возникшие вопросы никто более не решался, погрузив помещение в оглушающую тишину.

В середине дня оголтелые женщины, обсуждающие свои проблемы в кабинете для преподавателей за чашкой чая, кивком поприветствовали мистера Мартена, что зашёл за учебными материалами, и тут же забыли про него.

— Ой, ну конечно, знатно мы понервничали что-то в этом году, то одно, то другое, как бы до конца учёбы дожить. — возмущалась мисс Авен.

— И не говорите, даже лучшие ученики вуза стояли в списках должников, благо, всё удалось решить. — миссис Бернар сделала большой глоток, едва не подавившись, и, закинув в рот печенье и приобняв папки, удалилась.

Под пристальным взглядом мисс Авен Ник открыл журнал с успеваемостью и, проводя по странице пальцем, остановился на имени Дженнет Морел. В графе философия стояла отметка “отлично” и подпись секретаря, свидетельствующая о допуске к итоговой аттестации.

— Переживаете за своих учеников? — игривый не в меру тон мисс Авен дополняла нелепая поза, с уперевшейся в бок рукой и согнутой в колене ногой.

Девушка крутила выпавший из пучка локон рыжих волос, поправляя толстую оправу очков, и глупо улыбалась. Ник громким хлопком закрыл толстый журнал, а его чёрные глаза недвижимо упёрлись в жертву.

— Вы как всегда правы, Элен. — уголок рта чарующе поднялся, и он приблизился почти вплотную, оставляя ей возможность пофантазировать. — Не желаете выпить сегодня вечером?

Мисс Авен расплылась в восторге от того, что предмет воздыхания, спустя столько времени, назвал её по имени, и даже не сразу услышала предложение о свидании. Тепло его горячего тела доходило до самых её глубин, отчего нутро дрожало, распаляя щеки. Она немедля согласилась коротким кивком, боясь словами спугнуть момент, и, поправляя пиджак сжатыми кулачками, часто дышала.

Этот нелепый вид, всегда так отталкивающий, тешил самолюбие, что требовало немедленной реконструкции. Если бы не остатки здравомыслия, он овладел бы ей прямо в этом кабинете, заставляя весь кампус слышать стоны и тонуть в неловкости, будто бы это что-то кому-то доказывало.

Задыхаясь в собственном бессердечии, Ник наказал безвольной овечке ждать его у кладовой, намекнув на то, что собирается сделать с ней, чтобы она сама решила, хочет ли оказаться там вместе с ним или предпочтёт убежать, поджав хвост.

Неуверенно сглотнув, Элен, пытаясь проанализировать полученную информацию, чрезмерно кивала, поддакивая сладкому вниманию, она либо не поняла, либо не поверила профессору, но чарующий запах его духов и губы, что ранее не были так близко, побуждали стать безвольной марионеткой, способной на всё, лишь бы ещё немного побыть в плену этих дьявольских глаз.

Тот час девушка скрылась, большими шагами направившись прямиком к месту встречи, пока Ник, провожая её невидящим взглядом, упёрся в безразличие ко всему, что его окружало. Он вышел из кабинета под рёв своего эго, но замер.

В коридоре у расписания стояла девушка с небрежным пучком темно-русых волос, в большом вязанном бежевом свитере и белой маске. Её ладони, прижимающие тетрадку к груди, привлекли внимание Ника, эти руки он знал больше, чем свой предмет. Она стояла, изучая расписание, время от времени помечая что-то в тетрадь, её серые глаза бегали по строчкам, прищуриваясь без очков.

Столько месяцев прошло после их последней встречи, казалось, миновала целая жизнь, но от её вида жар вспыхнул вновь. Ник был уверен, что она избегала его и надеялся, что так будет и впредь, а разговоры про её болезнь смешили как величайший вздор. Но маска и нездоровый вид на секунду даже взволновали, пока пренебрежение снова не взяло вверх над разумом.

Он подошёл еле слышно, как истинный хищник на охоте, и протянул, удивляясь собственной жестокости:

— Слышал, ты философию на отлично сдала.

Девушка подпрыгнула от неожиданности, распахнув в изумлении глаза. Несколько раз она была в кампусе, и ни разу не встречала его, даже разговоров о нём не слышала, и тут его лицо так близко и так резко. Застывшие в бесчувственной издёвке черты прижали к стене, словно дикий страх, а холодный взгляд и чёрствость кололи острыми иглами.

Джейн застыла в попытке издать хоть звук, но слова застряли где-то глубоко в груди, и та нервно закивала головой, пряча взгляд в записях.

— Все-таки решила пойти на его условия? — он издал смешок — Невероятно. И почему я раньше не замечал, какая ты? — шипя он выплюнул последние слова, пряча ругательства за паузами.

Подняв глаза, в упор глядевшие в презрение, девушка сжала тетрадь, пока подступающие слезы давили, кололи и резали.

Ник пристально глядел на неё ещё пол минуты, стараясь уничтожить, будто плохой сон или неудачный опыт. Блеск серых глаз подтвердил его опасения, и, как и в случае с Софи, он жаждал превратить её в ничто в своих глазах и забыть.

Побелевшие пальца сжимали и разжимали тетрадь, словно в них сбежал пульс, резкое чувство страха застряло комом в горле, вызвав озноб. Рука Джейн дёрнулась, приглаживая волосы, а губы застыли в попытке объясниться, пряча под маской горячее дыхание.

Взгляд профессора цепко уловил движение в дальнем конце коридора, где копна рыжих волос промелькнула за одну из дверей, оставив её слегка приоткрытой. Скривив губы в некоем подобии улыбки, он проследовал к кладовой, демонстративно ослабив узел галстука, и скрылся из виду в мгновение ока.

Коридор опустел, обратившись в безжизненный тоннель с кучей неприступных дверей и тусклых ламп под потолком, который хотелось пробежать до конца, чтобы вырваться из кошмара. Но дойдя до кладовой, Джейн остановилась, не в силах преодолеть больше ни шага.

Дверь казалась огромной и тяжёлой, либо же девушка превратилась в маленькое существо, неспособное управлять массивными предметами. Тишина оглушала больше громкой музыки, дезориентируя в пространстве, но еле слышное движение по ту сторону грохотом отозвалось внутри головы, заставив прикрыть уши, чтобы не оглохнуть. Девушка спряталась за поворотом на лестницу, прижимая ладонью маску к лицу.

Целая вечность прошла прежде, чем дверь распахнулась, выпустив рыжеволосую преподшу и профессора литературы. Они о чём-то шептались, но их слова растворялись, не долетая до Джейн, лишь тяжёлое дыхание мисс Авен и глупый смех наполняли пустые коридоры.

Дрожь по телу сковала движения, оставив пленником лестничной клетки, покалывание в груди затрудняло дыхание, и девушка стала нервно нащупывать пульс, сначала на запястьях, а затем на шее. Вжавшись в стену, Джейн молилась, чтобы её больше никто никогда не нашёл, чтобы она могла растаять как снег на солнце без намёка на существование.

Ей хотелось и вовсе никогда не существовать, чтобы не видеть людей, делающих друг другу больно, и не быть частью чьей-то жизни, где так или иначе приходится принимать участие в нелицеприятных событиях. Хотелось вернуться в прошлое и поделиться с самой собой советом и полученным опытом, чтобы больше не верить никому и просто продолжать своё дело. Писать, так, будто это кому-то когда-то может пригодиться, писать для себя, оставить свою суть на станицах и исчезнуть из реальности.

Джейн просидела на лестнице до самого вечера, пока охранник, делая обход перед закрытием дверей, не нашёл её и не проводил до выхода. Он спросил нужна ли помощь и после отказа закрыл двери учебного корпуса, исчезнув в темноте как призрак, оставив девушку словно ребёнка перед взрослой жизнью.

Когда девушка вернулась, Луи уже спал, и завалившись в нему под бок, она, сжав подушку, погрузилась в нечто, что заменяло ей сон уже несколько месяцев.

Кажется, эта история в её жизни не удалась, возможно, этому стоило случиться, а может она из тех, кто так и не понял, в чём смысл, и всё беспощадно испортил. Это зудящее внутри чувство было похоже на тревогу, будто ты всегда делаешь что-то не то, а если и верно, то недостаточно. Но в книгах не пишут, как правильно жить, как общаться, и в чём правда, а тем, от кого ждёшь помощи и опыта, часто не до тебя.