Приди ко мне тихо

9 глава Джаред

Что, черт побери, я делал?

Все в этой ситуации было неправильным. Эли стояла на коленях передо мной. Прикасалась ко мне. Она была близко, слишком близко. Я мог чувствовать ее дыхание, и я продолжал улавливать намеки этого чертовски восхитительного кокосового геля для душа, который я использовал прошлой ночью. Каким-то образом от нее пахло в тысячу раз лучше.

Эти желания постоянно одолевают меня, и я не могу сдержать свое воображение, на что это будет похоже, зарыться своим носом в местечке за ее ухом, прижаться ртом к ее челюсти, запутаться своими руками в ее волосах. Вопреки моему решению, которое так легко могло быть подвергнуто сомнению. Я поддался. Взял немножко.

Я всегда так хорошо умел брать.

Прядь волос, которую я пропустил между пальцами, была мягкой, как шелк на моей мозолистой коже. Этот поступок, должно быть, был достаточно невинным. Я помню часто так делал, когда мы были детьми, просто небольшой жест привязанности, чтобы позволить ей понять, что все хорошо, что она была здесь. Это никогда не было чем-то большим.

Но теперь я лучше понимал, что этим движет потребность, я чувствовал, как сосет под ложечкой, с того момента, как я увидел ее прижатой к стене прошлой ночью, с тех пор, как она довела меня до полусумасшествия на кухне утром, с тех пор, как я вполз в ее квартиру, как кусок мусора, которым был этой ночью. Каким-то образом, она все еще считала меня достойным, становясь на колени передо мной, как будто я заслужил хоть кусочек внимания, которое она мне сейчас уделяла.

Ее голова опущена, она обрабатывала раны на моей второй руке. Я позволил своему взгляду опуститься, чтобы рассмотреть ее лицо, по которому я хотел бы провести своими руками.

Я не думал, что когда-либо был так заинтригован девчонкой раньше, я никогда не хотел проникнуть в чей-либо мозг, чтобы покопаться в ее мыслях, чтобы понять, кто она. Почему она. Зеленые глаза Эли были одновременно жестокие и нежные, ее прикосновения настойчивые, и в то же время ласковые. Она была добра, но, тем не менее, не смущалась выявлять мое дерьмо. Она заставляла меня испытывать непреодолимое желание и неловкость, заставляла меня захотеть убежать, и захотеть остаться.

Она начала бинтовать мою вторую руку, продлевая это небольшое перемирие между нами, уверенно затягивая меня глубже туда, куда я знал, что не должен двигаться.

Но я не мог остановить это.

Было что-то в том, чтобы остаться с ней наедине в этой квартире, которая мне нравилась, как будто мы делили какую-то тайну, которую больше никто не знает.

Искаженное чувство безопасности.

Хоть ненадолго я хотел пожить в заблуждении.

Я наблюдал за ней, как она работает. Каждые пару секунд, она смотрела на меня, глазами, которые, казалось, знали больше, чем должны.

Эли придвинулась ближе. Я попытался отстраниться подальше так, чтобы она не заметила, но она притянула меня за руку.

— Ты не мог бы сидеть спокойно? Ты хуже двухлетнего ребенка, — сказала она.

Действительно ли она не замечала, что со мной делала? Каждый раз, когда она двигалась, ее грудь терлась об мои колени, и, черт меня побери, если это не было самым большим соблазном, который мне пришлось пережить. Разве она не понимала, как сильно я хочу прикоснуться к ней? Взять немного больше? Возможно, взять все? Мои мысли мчались вперед, и мне стало интересно, чтобы она сделала, если бы я оттолкнулся от дивана и повалил ее спиной на пол. Остановила бы она меня? Или позволила мне упиваться ее состраданием и добротой? Позволила бы она мне погубить ее? Разрушить ее? Потому что единственное, что я умел — это разрушать.

Я вдохнул и задержал дыхание. Не было никакого гребаного способа, чтобы я сделал это. Не с ней, даже если она была единственной девушкой, которая когда-либо заставила меня чувствовать такое. Первая, кто заставила меня что-либо захотеть. Это, сама по себе, была достаточно хорошая причина, чтобы держаться от нее подальше.

Это, и тот факт, что она была Эли.

Моя Эли.

Она отстранилась и присела на корточки. Ее улыбка была мягкая, когда она посмотрела на меня.

— Видишь? Это было не так плохо, не так ли?

— Спасибо тебе, — сказал я искренне, потому что очень долго никто не заботился обо мне. Было больно думать о том, когда в последний раз такое было.

— Пожалуйста. — Ее голос был тихим, и она сидела там, просто смотря на меня так, как делала это прошлой ночью, хотя теперь это ощущалось совершенно по-другому.

— Тебе лучше пойти отдохнуть. Уже на самом дела поздно, — сказал я. Я лежал плашмя на твердой земле несколько часов, позволяя себе отрезветь до состояния, в котором я смог бы, по крайней мере, вернуться в квартиру, и у меня не получалось заползти по лестнице до трех часов ночи.

— Да, тебе тоже стоит отдохнуть. — Она, казалось, немного разочарована.

Ее мягкие ручки прижались к дивану по обе стороны от моих ног, когда она поднималась. В это время ее волосы задели мою грудь. Мы оба застыли от этого контакта, и она посмотрела на меня, ее лицо в трех дюймах от моего. Она зависла так, ее глаза изучали меня.

Чертов спусковой крючок.

Я облизал свои губы и обрел голос, хотя он был очень искажен:

— Пожалуйста, иди к себе, Эли.

Моргнув, она кивнула, прежде чем отстраниться и пойти к себе. Она остановилась около своей двери, и прошептала:

— Спокойной ночи. — Затем исчезла в комнате.

В следующую пятницу, вечером, я сидел за круглым кухонным столом напротив Кристофера, попивал пиво, и в то же время проигрывал в покер.

Я сбросил карты, и Кристофер склонился над столом. Рукой он сгреб кучу монет, и однодолларовых купюр к своей стороне стола.

— Легкие деньги. — Он растягивал слова, дразня меня.

— Да, потому что ты гребаный мошенник, — усмехнулся я, когда поднес свое пиво ко рту.

— Нет, мужик, ты просто отстойный игрок… или тебе на самом деле не везет, одно из двух.

На данный момент невезение было тем, на что я определенно чувствовал бы себя уверенно, ставя деньги.

— Хочешь еще сыграть? — спросил он, начиная тасовать карты.

— Конечно, почему нет? — я кинул свою ставку в цент стола. Не было так, как будто у меня было много того, что я мог проиграть. — Знаешь, если ты выиграешь все мои деньги, ты никогда не выгонишь мою задницу со своего дивана. — Конечно, я шутил. Я просто был слишком ленив, чтобы начать искать себе квартиру на прошлой неделе. Или, возможно, мне просто нравилось быть здесь, в чем я на самом деле не хотел сознаваться себе, потому что пользоваться этим уютом было действительно чертовски глупо.

Кристофер начал раздавать карты.

— Не, мужик, не думаю, что ты должен прямо сейчас спешить и снимать себе квартиру. Мне нравится, что ты здесь. Это лето было отстойное, пока ты не приехал.

— Ты мог пойти работать или что — то такое. — Я саркастически поднял брови, полагая, что подразню его немного, так как в течение последнего часа он раздает мне дерьмо в мои проигрышные руки.

— С чего бы мне пойти, и сделать что-то такое? Ты знаешь, я не просыпаюсь раньше полудня.

Я покачал головой.

— Придурок, ты такой ленивый.

Он отмахнулся смеясь.

— Нет, я действительно собирался работать в начале лета, но все провалилось. После этого, я посмотрел на все занятия, которые должен закончить в следующем году, чтобы получить образование, и решил двинуться дальше и посвятить пару месяцев себе. — Он пожал плечами. — У меня было немного сэкономленных денег, так что работа была не нужна.

— Как я и сказал… ленивый.

— Ты такой придурок, — сказал он сквозь смех, в то время как поднял руку и упорядочил свои карты. — Серьезно, как я и сказал на прошлой неделе, ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.

Я сделал глоток пива, изучая свои карты.

— Что насчет Эли? Ты не думаешь, что ее беспокоит то, что я живу здесь?

Может быть, я докапывался, искал какие-то подсказки о девушке, которую не мог выкинуть из своей головы.

Он неуверенно выдохнул:

— Эли… — он колебался, казалось, пытался подобрать слова. — …да все нормально. И думаю, что она рада, что ты здесь. Но она другая. Ты ведь понимаешь это, так? Я доверяю тебе, ты не будешь путаться с ней, но ты должен знать, что она те такая, как те девчонки, которых я и ты ищем. Просто будь аккуратнее с ней, хорошо? — он добавил: — Она хорошая девушка. — Его голос звучал с глубоким уважением.

И я принял то, что он говорил: предупреждение держаться подальше от его сестры, что я был недостаточно хорош для нее. Я имею в виду, черт, я уже знал это. Ему не нужно было говорить это дважды.

Замок на входной двери задребезжал, мы с Кристофером посмотрели туда, и в то время, как дверь распахнулась, наш разговор резко остановился, когда Эли вошла. Она улыбнулась.

— Привет ребята. — Она пнула дверь, чтобы закрыть ее за собой, когда покачивалась с коробками в руках. — Купила кое-что на ужин.

— О, хорошо, — сказал Кристофер.

Она всегда такая милая, когда приходит с работы, вся взъерошенная и немного раскрасневшаяся из-за того, что целый день бегает на ногах, около кухни.

Прошла неделя с той ночи, когда она заботилась обо мне. С того времени возникло какое-то взаимопонимание между нами. Мы приспособились к ложному удобству случайных улыбок и шуток. Она спрашивала меня, как прошел мой день, а я спрашивал ее про ее день, но мы держались спокойно. Но под поверхностью оставалась та напряженность, которая растягивала нас, отталкивала нас друг от друга, и в то же время связывала нас вместе. Я знал это. Я видел это в ее глазах и чувствовал всем своим телом. Я знал, как легко это будет проникнуть пальцами в ее кожу, в ее разум. Я знал, что она охотно позволит мне взять все это.

И боже, я хотел этого.

Я продолжал думать, что это пройдет, что новизна испарится, и я увижу просто Эли. После работы несколько ночей назад, я вернулся в бар, где встретил тогда Кристофера. Только на сей раз я остался, поехал к Лили, думая, что, возможно, смогу стереть хоть немного из того, что я чувствовал.

Когда я увидел Эли на следующее утро, то почувствовал себя виноватым, или что-то типа того, эмоция, с которой я был очень хорошо знаком, но это… это было по-другому. Это было запутано, неправильно, неуместно, и я хотел вырвать это из своего сознания. Я ничего не был должен Эли, и она, естественно, не должна ничего мне. Но неважно, как сильно я пытался убедить себя в этом, я не мог отделаться от чувства, что сделал что-то не так.

Кристофер встал.

— Позволь я помогу тебе с этим. — Он чмокнул ее в лоб. — Ты лучшая. Я зверски проголодался, отбирая тут кое-чьи деньги. — Он махнул головой в моем направлении, забирая коробки из рук Эли.

Ее глаза расширились, с притворным беспокойством.

— О, Джаред, пожалуйста, скажи мне, что ты не скатился до игры с Кристофером. Ты знаешь, он никогда не престает мухлевать.

Я засмеялся сильнее, стукнув ладонью по столу.

— Я знал это, ты засранец! — я наклонился над столом, чтобы вернуть обратно его выигрыш, открыл широко руки и сгреб груду денег к себе. — Ты обманывал меня все это время, не так ли?

— Эй, эй, эй, эй давай не спешить. У Эли тоже есть собственные трюки, Джаред. Не позволяй ей надуть тебя.

Его улыбка была теплой, с легким оттенком привязанности, которая существовала между ними. Это было странно, видеть, как они были не похожи, и все же так во многом одинаковы.

Она шлепнула его по затылку.

— Следи за языком.

Короткий смешок вырвался из моего горла, и я поднес бутылку к своему рту, но потом я откровенно рассмеялся, когда Кристофер показал на меня.

— Не начинайте вдвоем нападать на меня. Так было всегда, вы двое против меня одного.

— О чем ты говоришь? — спросила Эли.

— Пфф, ты шутишь? Я не мог сделать так, чтобы ты перестала доставать меня даже на пять минут. И хочешь знать, почему? — он указал подбородком на меня. — Потому что эта задница настаивала, чтобы ты ходила с нами везде.

— И что, со мной было так уж плохо? — Эли попыталась надуть губки, это выглядело очень смешно, потому что было очевидно, что она притворяется. Девушка была слишком хорошая, слишком милая. Я хотел дотянуться и разгладить эти губки.

— Черт да, было, даже просто потому, что ты дышала. — Он послал поддразнивающую улыбку, которой и заработал еще один шлепок по затылку.

— В любом случае, ты любишь меня, и ты знаешь это.

Эли смеялась, когда уходила по коридору в ванную. Кристофер повернулся на стуле и крикнул в коридор:

— Эй, Эли, ты хочешь присоединиться к нам в следующем коне?

— Конечно, — крикнула она в ответ, кажется уже из своей комнаты: — Хотя давайте сначала поедим. Я ужасно голодная.

Через несколько минут она вернулась. Она сменила рабочую одежду на те же самые пижамные шортики, которые она выбрала, чтобы постоянно дразнить меня, ночь за ночью.

Боже, у девушки были самые лучшие ноги, которые я когда-либо видел.

Она собирала свои длинные волосы в высокий хвост, когда зашла на кухню. Смесь ее кожи, и еды, которую она принесла, пахла божественно.

Она открыла холодильник.

— Кто-нибудь хочет еще пиво? — спросила она, наклонившись, чтобы покопаться в холодильнике.

В моей голове, я орал себе закрыть глаза или посмотреть наверх, или посмотреть вниз, или просто, черт побери, отвести взгляд.

Но я не сделал этого.

Вместо этого я пялился.

Вихрь желания скрутил мой желудок в крепкий узел, так сильно, что я должен был бороться за каждый глоток воздуха.

Голос Кристофера разрушил мой транс:

— Да, дай мне бутылочку.

Я отодвинул свое внимание в его сторону, и глаза тоже, так как Эли смотрела на меня.

Я опустил взгляд, и пробормотал:

— Конечно, я бы выпил еще.

Эли распрямилась и стукнула по двери бедром, чтобы та закрылась. У нее было три бутылочки пива, раскачивающиеся между пальцами. Возможно, внутри со мной творилось что-то неправильное, но я думал, что это было одно из самых сексуальных движений, которое я видел.

Она поставила их на стол.

— Одна для тебя. — Она передала бутылку Кристоферу и ухмыльнулась, когда подвинула мне: — И одну для тебя.

— Спасибо, — сказал я.

Она открыла крышку третьей бутылки, шлепнулась на стул, поднося ее ко рту.

— Тяжелый день? — спросил Кристофер, выгибая бровь.

— О, да, — выпустила она долгий вздох: — Была очень занята. — Слегка пожала плечами: — Заработала хорошие чаевые, но еле дождалась конца смены. — Она начала открывать коробки с едой. — Мой рот наполнился слюной, когда в меня ударил аромат томатного соуса и пасты.

Я встал.

— Подожди, давай-ка я принесу тарелки и вилки.

Она послала мне ласковую улыбку, когда я проходил мимо.

— Спасибо, Джаред.

— Да без проблем.

Несмотря на то, что она находилась на расстоянии трех футов, я зашел на кухню, как будто это какой-то оазис в пустыне. На секундочку я опустил голову и прижал руки к столешнице, заполняя свои легкие самым большим глотком воздуха, который смог сделать.

Держи себя в руках, Джаред.

Я вернул контроль над собой, пока брал тарелки и вилки. Я вернулся обратно, сел напротив Кристофера и Эли, единственных настоящих друзей, которые у меня когда-либо были, и заставил себя расслабиться.

Мы ели все вместе, как делали это все время — как мы делали это множество раз раньше. Наш разговор был легкий, а еда потрясающая. Мы выпили несколько бутылочек пива и поиграли немного в карты. Я не смог вспомнить, когда чувствовал себя так хорошо.

Я чувствовал себя слишком чертовски хорошо.

Я пытался подавить свое веселье. Эли, что очевидно, была легковесной. После трех бутылок пива ее речь стала немного невнятной.

— Мне нужно еще пива, — объявила она, допивая несколько последних глотков из бутылки, она немного пошатнулась, когда вставала. Она слегка шаталась, и когда шла на кухню.

Боже, она такая милая.

— Захвати мне тоже, ладно? — крикнул Кристофер.

Она принесла две.

— Нет, а вот Джаред может взять одну. — Она подмигнула мне, двигая бутылку через стол ко мне.

Я не смог удержаться и усмехнулся.

— О, нехорошо, Эли, нехорошо. — Кристофер дразнился, прижав руку в своей груди. — Тебе он всегда нравился больше, чем я, не так ли, Киса Эли?

Рот Эли скривился.

— О боже мой, не смей, Кристофер. Из-за вас двоих у меня почти появился комплекс, когда я была маленькой. Я не рассказывала вам, как много времени сидела перед зеркалом, волнуясь, что выгляжу как паршивая кошка. Однажды мама увидела, что я плачу, свернувшись в клубок в своей комнате. Она потратила два часа, объясняя мне, что это прозвище подходило из-за моего имени, а не потому, что я похожа на кошку.

Киса Эли.

Улыбка растянулась по моему рту, в моих мыслях волна ностальгии окатила меня, угрожая сбить с ног. Она омыла меня теплом и моментами, которые я не хотел вспоминать. Страх сдавил мое горло. Я оттолкнул его. В ближайшее время я уеду, до того, как смогу все испортить и оставить их ненавидящих меня.

Я встал и осушил свое пиво.

— Я собираюсь покурить.

В меня ударила стена душного ночного воздуха, когда я выскочил из стеклянных дверей. Я закрыл глаза и опустился на пол балкона, прислонившись спиной к стене. Бетонный пол был еще горячий, я подтянул свои голые ноги и согнул их в коленях. Наклонил голову и зажег сигарету. Я затянулся, почувствовав, как дым наполнил мои легкие, я поприветствовал спокойствие, которое охватило мои возбужденные вены. Я поднял свободную руку к волосам.

Неосторожно.

Вернуться сюда. Остановиться здесь. Все это.

Еще затянулся, посмотрел наверх, когда стеклянная дверь медленно открылась. Силуэт Эли появился в темноте, ее движения каким-то образом были еще более тихие.

Чуть в стороне, напротив меня, она опустилась на пол. Медленно ее лицо сфокусировалось. Она подтянула одну ногу к груди, обнажая кожу нижней части бедра. Наклонила голову в бок, и часть ее черных волос упала на одно плечо, вся мягкая и невинная, и немного взъерошенная. Эта девушка была либо самой большой дразнилкой, которую я когда-либо встречал, либо абсолютно не понимала, насколько прекрасной она была.

Какое-то время мы ничего не говорили, просто слушали звуки ночи и позволяли явному напряжению расти вокруг нас. Я положил руки на колени и позволил кистям свисать между ними. Я не смотрел на нее, но мог чувствовать, что она смотрела на меня. С такой силой, что я думал, она могла бы просто подойти и влезть в мою голову, потому что она определенно пробиралась под мою кожу.

Мои нервы накалились таким образом, который я не совсем понимал. Я не думал, что когда-нибудь почувствую комфорт в неловкости, как будто я хотел спрятаться и впитать это все сразу. Возможно, я, наконец, скользил по краю здравомыслия. Бог знал, что я шел к этому долгое время.

Я откинул голову назад и поднял лицо к звездному небу, и снова поднес сигарету ко рту. Я долго затягивался и потом медленно выдыхал в воздух. Дым клубился над моей головой, это клочки ничтожности, которые я рассматривал, пока они испарялись.

Наконец, она сказала:

— Ты в порядке?

Смятение пронеслось во мне, и я издал тихий звук, раздражаясь:

— Я не знаю, кто я, Эли. Быть здесь просто… Я не знаю… Это сложно.

— Так не должно быть. — Вглядываясь в меня, она нахмурилась. — Я имею в виду, почему ты вернулся?

Я пожал плечами так, как будто это не имело никакого значения.

— Я правда не знаю.

И я был абсолютно уверен, что не собирался говорить с ней об этом, даже если и сделал это.

Ее голос стал низкий, серьезный и искренний.

— Я знаю ты, вероятно, думаешь обо мне, как о маленькой девочке, которую ты раньше знал, но ты все равно можешь поговорить со мной, Джаред.

Мое внимание опустилось к ее бедру и оставалось там слишком долго. Она верила, что я все еще думаю о ней, как о маленькой девочке, ха? Я скептически усмехнулся. Я сделал еще затяжку и покачал головой. Зажевал мою губу, в то время как мои глаза нашли ее лицо.

— Это не то, что я о тебе думаю, Эли.

Даже близко не то.

В полумраке, я наблюдал, как ее зеленые глаза смягчились, наполнились чем-то, что слишком сильно было похоже на привязанность.

Я посмотрел вниз и потушил сигарету.

— Ты можешь доверять мне, — прошептала она.

Я позволил глазам закрыться и переплел свои пальцы. Я ничего не сказал, потому что был достаточно уверен, что мог ей доверять. Это я был тем, кому нельзя было доверять.

Мы вернулись к тишине, и я снова обнаружил удобство в абсолютной неловкости. Я думал, возможно, она тоже принимала это также.

Было что-то особенное в ночном воздухе Феникса. Даже при том, что ночью было жарко, эта жара была почти приятной. Сколько времени мы проводили, играя в прятки в темноте? Как много мы смеялись?

Тогда я был расслаблен.

Вдалеке, вспышка молнии рассекла небо, это робкое предупреждение о том, что приближается сезон дождей. Буря всегда казалось, разрасталась вдали, прежде чем обрушиться на город, дразня нас, обещая нам отсрочку. Фактически, несколько дней будет идти дождь, это похоже на стремительный поток освобождения, отстукивающий по земле. Насыщенный аромат дождя будет подниматься, когда встретиться с сухой грязью и горячим тротуаром, как будто небеса разверзлись и заново вымыли мир.

Я не позволял себе скучать по многим вещам с тех пор, как я уехал, и это… это была одна из них.

Я должен признаться, что также скучал по Кристоферу.

И я скучал по ней.

Я встал и отряхнул штаны, затем дотянулся рукой до ее руки.

— Давай, пойдем, Эли.

Она без колебания приняла мою руку. Ее робкая улыбка объяснила мне все. Ей нравились мои прикосновения так же сильно, как и мне нравилось касаться ее.

Черт.

Это было очень-очень плохо.

Мои мышцы напряглись, когда я потянул ее, чтобы она поднялась, ее ноги выпрямились, удерживая ее вес, несмотря на это, я несколько секунд не отпускал ее руку. Наконец, я выдавил небрежную улыбку и отпустил ее. Притворившись джентльменом, которым моя мама всегда хотела, чтобы я был, открыл для нее дверь.

— После тебя, Киса Эли. — Конечно, я не смог удержаться от небольшого поддразнивания.

Она сильно ударила меня по руке, когда проходила.

— Видишь? Ты придурок.

В следующий вечер я сидел на противоположном конце дивана от Эли, которая свернулась калачиком на своей стороне. Ее длинные ноги были согнуты, колени были близко придвинуты к груди, а голова лежала на подушке, которую она мучила три минуты, чтобы расположить ее на подлокотнике. Свет был выключен, а перед нами мерцал только телевизор.

Эли вернулась с работы около часа назад. Она вошла через дверь и выглядела обессиленной, это она и подтвердила, когда бросила громадную сумку, которую всегда носила с собой, на пол, и сказала:

— Я обессилена.

Очевидно, я был проницателен.

Вероятно, слишком проницателен, потому что не мог перестать наблюдать за ней. Мой бок был прижат к противоположному подлокотнику, настоль далеко, насколько это было возможно, в то время как мои глаза постоянно были прикованы к ней. Она была расслаблена и выглядела поглощенной ТВ-шоу, хотя, вероятно, она, скорее всего, засыпала. Она продолжала двигать ногами, пряча их глубже в диван, устраиваясь поудобнее.

Насколько ужасно было то, что я правда хотел устроиться поудобнее рядом с ней?

Я покачал головой и вернул взгляд обратно к телевизору.

Спустя полчаса, дверь открылась позади нас, и я услышал бормочущие голоса прямо за дверью. Было легко распознать Кристофера, когда он прошептал:

— Все хорошо. Заходи.

Кристофер проскользнул в дверь, ведя за собой темную брюнетку по коридору за руку. Ее глаза расширились, когда она украдкой взглянула в нашем направлении, потом она опустила голову и начала рассматривать пол. Кристофер даже не потрудился нас познакомить.

На прошлой неделе, у парня было больше девочек в этой квартире, чем я мог сосчитать, и он выпроваживал их также быстро, как и притаскивал сюда. Я имею в виду, что и у меня была достаточно плохая репутация, или достаточно хорошая, смотря как посмотреть на это. Но здесь творилось что-то другое. Что-то, что заставляло меня сочувствовать этим девочкам. Для него, это казалось, была игра, как покер, в который он перекинулся прошлой ночью.

Когда дверь Кристофера закрылась, Эли подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

— Да не может быть.

Я поднял бровь.

— Парнишка вроде как шлюха, ага?

Она попыталась подавить смех.

— Еще бы. Я понятия не имела, что буду сталкиваться с этим каждую ночь, когда только переехала сюда.

У меня было желание расспросить ее об этом, узнать, беспокоило ли это ее, и был ли Кристофер счастлив, или в чем, черт побери, его проблема. Вместо этого, я держал рот на замке, полагая, что вряд ли мог осуждать поведения Кристофера.

Кино продолжалось, но ему никак не удавалось заглушить хихиканье из комнаты Кристофера. Я прибавил громкость, но их все еще можно было расслышать, вероятно, потому что как бы сильно мы не хотели, мы с Эли невольно слушали.

В конце концов, Эли выпустила отчаявшийся вздох к потолку.

— Хочешь досмотреть это в моей комнате? Там не так слышно.

— Хорошо.

Эли выключила телевизор, прижала подушку к груди и пошла в свою комнату. Она оставила дверь открытой. Недвусмысленное приглашение.

Я вошел внутрь. Каким бы любопытным не был, раньше я никогда не заходил сюда. Было темно, хотя лунный свет просачивался из открытых жалюзи. Довольно большая кровать была придвинута к углу стены, под окном, маленький телевизор стоял на комоде. Большое зеркало и туалетный столик с обычным стулом располагались справа от него. Пространство между кроватью и платяным шкафом было заполнено высоким книжным шкафом. Корешки книг были выстроены в линию. Ряд больших книг заполнял нижнюю полку, напоминая мне больше дневники, один из которых я прятал в своей сумке, в соседней комнате.

Я подавил улыбку. Это, должно быть, были альбомы для рисования Эли.

Кровать была сделана из красного дерева: каркас и резные спинки кровати — это один большой кусок. Бордовое стеганое одеяло сбилось в кучу и скомкалось с черными простынями. Эклектическое чувство спокойствия прошло сквозь меня в тот момент, когда я утонул ногами в мягком ворсе ковра.

Эли указала по направлению к кровати.

— Не стесняйся.

Я посмотрел на кровать. Я знал, что это ловушка. Лечь рядом с Эли будет очень плохой идеей.

Я опустился на удобный покрытый ковром пол.

— Мне удобно на полу.

— Как хочешь.

Она запрыгнула на свою кровать и включила фильм, он возобновилось с того же самого момента, на котором мы остановились. К счастью, ту фигню, происходящую в соседней комнате было абсолютно не слышно, и здесь были просто я и Эли, и эта глупая комедия, у которой действительно не было ничего, чтобы предложить мне, кроме отвлечения от гонок, которые обычно проводились в моей голове.

Это и раздражающее пиликание, которое продолжало исходить от телефона Эли каждые десять секунд.

Экран засветился, она набрала сообщение, положила телефон обратно на кровать, и потом это все повторяется снова.

— Ты знаешь, что это, на самом деле, чертовски раздражает, так ведь?

Он оперлась на локоть и посмотрела вниз на меня в смятении.

— Что?

— Ты болтаешь с кем-то, в то время как ты, как подразумевается, должна смотреть кино со мной.

Она закатила глаза.

— Я смотрю кино с тобой. — Ее телефон пиликнул снова. Ее зеленые глаза расширились, и он засмеялась.

— И кто это настолько важный, что ты охотнее общаешься с ним, вместо того, чтобы уделить все свое внимание мне? — я, в самом деле, не понимал, почему чувствовал себя раздраженным и унылым, и немного злым, но дерьмо… она была той, кто предложил, чтобы мы посмотрели кино, сказала, что хочет просто расслабиться и отдохнуть. Она, как предполагалась, была моей на всю ночь.

— Уделить все мое внимание тебе, хм? Я думала, мы смотрели фильм.

Я не упустил тот факт, что она не ответила на мой вопрос. Это был парень. Ублюдок. Я не мог сказать, чувствовал ли себя защитником или собственником, потому что замечал и проблески невинной маленькой девочки, о которой всегда заботился, и красотки, которая лежала на своей кровати. И я не имел гребаного понятия, была ли та, которая лежит на кровати, невинна или нет.

Боже. Я не мог даже переварить эту мысль.

Но, черт, ей двадцать, и я не питал иллюзий.

Телефон пиликнул снова, и прежде чем понял, что делаю, я перевернулся на руки и колени. Прополз несколько футов по полу к ее кровати и забрался на нее. Я схватил ее глупую белую штучку, которую она закопала в одеяло.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — она была захвачена врасплох, и ее голос звучал шокировано, и скрипуче. У меня как-то получилось заключить ее в клетку, мои ноги по обе стороны от ее, одна рука лежала на кровати чуть выше ее плеча, а другая держала ее телефон. Ее рот открылся, а глаза расширились от удивления. Я был так близко к ней, я мог чувствовать ее сердцебиение, ровные и сильные удары. Что-то внутри меня кричало, чтобы я отстранился, потому что я, без сомнения, понимал, что не должен таким способом находиться рядом с ней, что не должен позволять моей крови вскипать, мчаться, гудеть, когда я слушаю, как ее сердцебиение ускоряется. Мне не должно нравиться, как она реагирует на меня.

Но мне нравится.

— Кто это? — спросил я.

— Это просто Гейб.

— И кто, твою мать, этот Гейб такой?

Она, казалось, освободилась от ступора, в котором была, и фыркнула:

— Тебе, что двенадцать, Джаред? Ну вот, еще. И кто, черт побери, ты такой, чтобы спрашивать? — сказала она, когда забирала свой телефон из моей руки.

Я хотел говорить с ней, смотреть на ее рот и целовать его в одно и то же время.

— Твой друг, помнишь? И друзья не позволяют друзьям переписываться с какими-то мудаками. — Или ходить с ними на свидание.

— О, правда?

— Правда.

Ее грудь вздымалась, когда она смеялась, и я был уверен, она думала, что этот сладенький звук будет устрашающим и дерзким. Она подтянулась, чтобы сесть, и расправила свои плечи.

Боже, я действительно хотел поцеловать ее.

— И с чего ты взял, что Гейб — мудак? Ты ничего о нем не знаешь.

Я наклонил голову к часам, около ее кровати, которые показывали, что время было не подходящее.

— Тогда, что он хочет?

— Он попросил, чтобы я приехала и потусовалась с ним.

— В час ночи? Это как раз то, о чем я говорю. Что Кристофер думает об этом парне?

— Ой, да ладно. Кристофер? Неужели? И, если ты не заметил, я больше не маленькая девочка.

О, да. Я очень даже заметил.

— Ну, мне не нравится это. — Очевидно, ее брат не присматривал за ней. Он никогда этого не делал. Это всегда была моя работа.

— Тебе не нравиться это, ха?

— Нет. — Мои глаза бродили по ее лицу, выискивали что-то. Я не был уверен, что именно. Она не была моей. Я, на самом деле, даже не знал ее. Но хотел узнать.

Она моргнула несколько раз, покачала головой, посылая мне маленькую улыбку.

— Ты такой смешной, Джаред. И я не планировала уезжать. Я сказала ему, что занята.

Облегчение растянулось в моей груди, в то время как я дотянулся и снова взял прядку ее волос, как будто это небольшой контакт между нами, что-то, что связывает нас вместе. В этот раз я наматывал его на пальцы, смотря в ее лицо.

Внезапно, все стало ощущаться медленным и вязким, как мед — мой рот, ее глаза, напряжение, которое вдруг заполнило воздух. В течение минуты, я хотел притвориться, что ничего не произошло, что годы прошли, и я все еще хорош для нее, и что, возможно, Эли, посмотрит на меня таким образом. Притвориться, что, может быть, у меня был бы шанс. На тот момент, притворство, казалось, достаточно хорошим состоянием.

Я наблюдал, как она сглатывала комок в горле.

— Почему бы нам не досмотреть кино?

— Да, это, вероятно, хорошая идея.

Против моих лучших рассуждений, которых, по-видимому, не хватало в каждом моем действие сегодня вечером, я устроился около нее на кровати.

Она откатилась на свою сторону, подоткнула подушку под свою голову и повернулась так, чтобы смотреть в телевизор. Я лежал позади нее, моя голова прислонилась к руке. Я приложил все усилия, пытаясь обратить внимание на то, что происходит по телевизору. Вместо этого мое внимание было сосредоточено на ней.

— Ну, я предполагаю, что, вероятно, должен знать кто такой этот Гейб? — я, наконец, спросил, потому что понимал, что незнание съест меня живьем.

Я почувствовал, как она пожала плечами, и услышал тихий поток воздуха, который она выпустила на вздохе.

— Я не знаю, Джаред. Мы вроде как встречались последние пару месяцев. Я думаю, он мне нравится.

Моя челюсть сжалась. На сей раз, несомненно, это была ревность.

Я ничего не сказал, обратив все свое внимание к телевизору. Впервые, с того момента как я вернулся, я правда сожалел о своем решение приехать. Было легче не знать, что я скучал.

Что-то внутри меня дрогнуло. Местечко, которое я всегда держал для нее, теперь саднило. Я ненавидел ее, вероятно, ненавидел, что она не захотела бы даже на секунду согласиться на меньшее, чем то, что действительно подарит ей радость. Я не был здесь долго, но уже знал, что она заслуживает счастья. И вот я, больной идиот, который сожалел, что не был достаточно хорош, чтобы подарить ей счастье.

Внутренне я усмехнулся.

Я мог хотеть все, что угодно, но это никогда не изменит то, кем я был.

Потребовалось пятнадцать минут, чтобы Эли заснула. Ее тихое дыхание выровнялось. Она пошевелилась и перекатилась на спину. Одна рука согнулась над головой, ее тело изогнулось, когда она вытягивала свои длинные ноги, одну ногу она отодвинула в сторону.

Я понимал, что должен уйти и найти свое место на диване, где я обычно и был.

Но на секунду, я поддался. Поддался ее миру. Поддался ее красоте.

Когда больше не мог лежать рядом с ней, я подвинулся на край кровати, выключил ее телевизор и выскочил за дверь.

Сегодня ночью я отказался спать. Я не мог вернуться туда. Просто одну гребаную ночь, я не хотел видеть. Я порылся в сумке и вытащил оттуда мой дневник, сел на диван в мертвой тишине. Я писал о том, чего я не знал, но хотел бы иметь.