Прихоть султана

Глава вторая

Наконец послышался грохот колес и через несколько минут в дом вошли его дочь и сестра.

Мистер Фарли тепло встретил любимую внучку, а полковник отвел в сторону сестру, чтобы услышать доклад о вечере.

— Насколько я понимаю, Ровене сделали сегодня предложение, — тихо сказала брату леди Пеннингтон. — И она наотрез отказалась.

— Не спросив меня? — сердито буркнул полковник.

— Это был всего лишь сэр Седрик Гумбольдт. Не самый завидный жених. Похоже, он порядком досаждал Ровене.

Полковник нахмурился. Безусловно, титул сэра Седрика был вовсе не таким, как он хотел для дочери. Однако независимый нрав Ровены тревожил его. Не помешает напомнить ей о долге, чтобы она не упустила свой шанс.

Итак, когда леди Пеннингтон уехала, а мистера Фарли убедили отправиться в постель, полковник завел с дочерью серьезный разговор.

— Я бы предпочел, чтобы ты отсылала претендентов на свою руку ко мне, прежде чем отказывать им, — начал он благодушно, но твердо.

— Но зачем, папа? Я бы никогда не вышла за такого глупца.

— Надеюсь, ты была с ним вежлива. Расскажи подробнее, как все было.

Ровена в общих чертах описала полковнику сцену, опустив тот факт, что сэр Седрик падал на колени, а она била его веером. О незнакомце, который так грубо с ней разговаривал, она тоже умолчала. При воспоминании о нем девушка почувствовала смущение.

Когда Ровена закончила, ее отец помолчал немного, а потом сказал:

— Я уже давно лелею мечту, что ты составишь блестящую партию. Я хочу, чтобы ты оказалась на вершине светской лестницы, а не прозябала на дне, как мы сейчас.

Ровена недоуменно посмотрела на отца.

— Почему мы на дне? — невинно спросила она.

— Потому что, моя дорогая, мы не имеем особого веса в обществе. Только мое богатство как-то скрашивает ситуацию. Но я хочу увидеть тебя среди английской знати, женой герцога или графа…

Ровена удивленно посмотрела на отца, а потом рассмеялась.

— Ах, папа, ты не можешь ждать от меня этого!

— Почему нет? — горячился полковник. — За красивыми фасадами аристократов часто кроются огромные долги. Родовые поместья тянут деньги, а большинство благородных господ знают лишь, как их тратить, но не зарабатывать.

— А как зарабатывать, знаешь ты, папа, — кивнула Ровена. — Все говорят, что ты выдающийся человек, и я понимаю, что они имеют в виду состояние, которое ты нажил за границей. Но, дорогой папочка, нельзя требовать, чтобы каждый англичанин добивался такого же успеха, как ты. Конечно, я знаю, что, сватаясь ко мне, сватаются к твоим деньгам.

— Разумеется, — резко ответил полковник. — Деньги! Деньги! Это все, что нужно большинству людей. Ради бога, если это заставляет их играть мне на руку. Если я должен купить себе зятя, то выберу лучшего.

— Но я не хочу, чтобы ты покупал мне мужа, папа, — возразила девушка.

— Ты тут ни при чем. Я знаю, что для тебя лучше, и ты должна мне доверять.

Ровена смотрела на отца, испытывая легкое потрясение. До этих слов она относилась к разговору почти как к шутке. Теперь девушка начала понимать, что отец, возможно, смотрит на нее как на предмет коммерческой сделки: деньги в обмен на знатный титул.

Ровена попыталась отмахнуться от этой мысли. Нет, этого не может быть. Но остался неприятный осадок, и вскоре она попросила разрешения пойти спать.

Оказавшись у себя в комнате, девушка села перед зеркалом и вгляделась в отражение, как будто никогда не видела себя прежде.

Глупо было бы с ее стороны не сознавать, что она хорошенькая, что ее светлые волосы отливают золотом, а синева глаз завораживает. Одним словом, Ровена была той, кого люди называли «английской красавицей». Еще в школе девочки подтрунивали над этим.

Теперь, глядя на себя в зеркало и без тщеславия понимая, что она красива, Ровена все же почувствовала, как будто кто-то произнес это вслух, что мужчины, просившие ее руки, любят вовсе не ее, а деньги ее семьи.

«Деньги! Деньги! Деньги! — повторила она про себя слова отца. — Вот, что они ищут и думают найти во мне. И папа всегда это знал».

Ровена и сама понимала, что перспективы богатой наследницы привлекают к ней нежелательных воздыхателей. Но ей никогда раньше не приходило в голову, что отец может всерьез замыслить воспользоваться слабостью других людей и продать дочь тому, кто предложит больше светских привилегий.

Этим вечером отец приподнял край завесы и обнажил неприглядную правду.

План составлен. Сначала он хотел получить старинный дом и поместье с многовековой историей. А теперь настал черед зятя, о происхождении которого можно будет сказать то же самое.

Вдруг Ровена вспомнила, как тот невежа в Элсмир-хаусе сказал ей: «Я не хочу, чтобы меня принуждали к женитьбе. Каких только уловок на мне не испытывали, но это уж слишком».

Судя по всему, ему тоже не давали прохода по причинам, не имеющим ничего общего с любовью.

Вот, значит, как в обществе играют в женихов и невест! Неужели на этой внешне пышной ярмарке нет ничего, кроме погони за выигрышем?

«Но я не намерена заключать такой брак, — сказала себе Ровена. — Я выйду замуж за мужчину, которого полюблю, или не выйду вовсе».

С помощью горничной Ровена разделась и легла в постель. Оказавшись в темноте, она лежала без сна, терзаемая тревожными мыслями.

Почему она не рассказала ни тетке, ни отцу о том незнакомце на балу? Можно подумать, будто он наслал на нее заклятие, заставляющее молчать.

Он был невежлив, неучтив — Ровена никогда не встречала мужчину, который вел бы себя подобным образом. Как будто ему нет дела, что подумают другие. Он скажет и сделает в точности как ему угодно, и не важно, если кто-то не одобрит.

Все правила этикета, которому учили девушку, говорили ей, что это скандально и недопустимо. Однако за те короткие минуты, что Ровена была в обществе незнакомца, она испытала обжигающий трепет, которого никогда не знала раньше.

Как будто все колокола мира зазвонили в один голос, и ее невольно подхватила волна их неукротимой энергии.

Воспоминания не давали Ровене покоя. По всей вероятности, она никогда больше не встретит этого мужчину.

Спустя какое-то время послышался стук в дверь, и девушка поняла, что с ней хочет поговорить отец. Но Ровене не хотелось отвечать ему, не обдумав их последнюю беседу. Поэтому она притворилась, что спит, и полковник вскоре ушел.

Ровена лежала без сна и, вглядываясь во тьму, гадала, что готовит ей туманное будущее.

«Быть может, я зря перечу папе, — думала девушка. — Будь я благоразумной, послушной дочерью, я поступила бы как велено и вышла замуж за аристократа с титулом, не мечтая о большем».

Но в следующий миг, как будто над ней властвовали не собственные мысли, а знание, идущее из иного мира, Ровена резко села на постели.

«Нет, не зря! — сказала она себе. — Я хочу всего лишь того, чего хочет и за что имеет право бороться любая женщина: любви, истинной любви, которая идет от сердца. Когда мы встречаем суженого, он отвечает на нашу любовь таким же пламенным чувством. Вот что я буду искать. Не светского блеска, но любви, любви, любви».

Ровена вскочила с постели и подошла к окну. Ей хотелось закричать об этом цветам в саду, но девушка сказала себе, что необходимо соблюдать осторожность. Если она не хочет стать жертвой на алтаре социальных амбиций, нужно действовать тонко.

Но Ровена понимала: как бы она ни гневалась, как бы ни старалась настоять на своем, ее неизбежно будут подталкивать, молить, упрашивать или откровенно заставлять выйти замуж за человека, которого выберет для нее отец.

«Что мне делать? О Господи, что делать?» — спрашивала себя Ровена.

Но ответом ей был только тихий шорох листвы на ветру и взгляд луны сквозь ветви деревьев.

Полковник Торнхилл определенно не ошибся с выбором дома. Замок Хэверуик находился в Кенте, недалеко от Дувра, где стоял на якоре «Искатель приключений» — новый корабль полковника.

Когда в конце сезона полковник решил переезжать в Кент, это можно было сравнить с цунами, родившейся в глубине океана и покатившейся к берегу. Он и его семья путешествовали с роскошью, которой позавидовали бы самые знатные аристократы округи.

Слуги с багажом выехали на день раньше, чтобы подготовить дом к прибытию хозяина. В Лондоне остался лишь штат прислуги на один, последний, день.

Следующим утром полковник, мисс Торнхилл и мистер Фарли забрались в свой роскошный экипаж. Лакеи заняли места сзади, кучер сел на козлы — все было готово, чтобы доставить господ на вокзал, к поезду до Дувра.

Сзади ехал экипаж поменьше и без лакеев. Он вез камердинера, секретаря полковника и камеристку Ровены — даму гордую и возвышенную, а также Дженни, горничную, которая прислуживала камеристке.

Когда все были готовы, маленькая процессия с большой помпой отправилась на вокзал.

Там все сели на поезд до Дувра, где их встретило ландо — четырехместный экипаж с откидывающимся верхом, запряженный четверкой лошадей одной масти. В этом изысканном экипаже они преодолели короткие мили до загородного дома.

Добравшись, они нашли Хэверуик в идеальном состоянии, так как слуги день и ночь приводили его в порядок. Теперь все они выстроились в ряд, чтобы поприветствовать хозяев.

Вопреки названию, замок Хэверуик был не настоящим замком, а огромным, величественным домом, построенным из красивого серого камня. Полковник кроме дома купил все, что продавала съезжающая семья: мебель, картины, декоративные украшения.

На стенах висело несколько работ старых мастеров; имелись и фамильные портреты, на которых предки рода были изображены в шелках и кружевах, в юбках с фижмами и камзолах эпохи Возрождения.

Любой, кто не знал правды, мог бы подумать, что это предки Торнхилла.

Портреты тогда показались Ровене смешными. Но теперь она понимала, что отец пытается выдать себя за того, кем на самом деле не является, и от этого ей было не по себе.

— Он хочет, чтобы я тоже выдавала себя за кого-то другого, — пожаловалась Ровена деду. — А я не могу этого делать.

— Знаю, милая, — с сочувствием ответил старик. — Жаль, что он никак не оставит эту идею. Он не всегда был таким черствым и честолюбивым, но сейчас у него на уме одни титулы.

Дед и внучка несколько дней наслаждались обществом друг друга, пока полковник был в Дувре и устраивал ходовые испытания для «Искателя приключений». Ровена любила деда, единственного мужчину, которого она по-настоящему хорошо знала.

Пока в прошлом году не вернулся отец, она жила с мамой и дедушкой. Мама болела, и Ровена с дедом волей-неволей проводили вместе много времени. Старик и девушка были хорошими друзьями и верными защитниками друг друга.

Они вдвоем оплакивали смерть матери, тогда как полковник Торнхилл был в открытом море, тщетно пытаясь успеть домой вовремя. Когда вернулся, их слезы уже высохли, и он казался почти чужим.

Теперь им приятно было ненадолго остаться вдвоем, вспомнить старые времена, когда мать Ровены еще была жива. Память перенесла девушку к очень далеким дням, когда мать и дедушка учили ее молиться.

— Я всегда знала, что мои молитвы будут услышаны, — сказала Ровена, прогуливаясь с дедом по саду, — но никогда всерьез не думала, что они могут повлиять на мою жизнь.

— И что же, по-твоему, Господь делал с твоими молитвами, милая? — шутливо спросил мистер Фарли. — Прятал в стол и забывал о них?

— Нет, но он, наверное, занят…

— Это точно, дорогая, — сказал священник. — Но ты должна верить. Он ответит на твои молитвы по-своему. Не пошлет телеграмму с небес. Ответ придет неожиданно, и ты можешь даже не сразу его распознать.

— Ах, я распознаю, — пылко возразила Ровена. — Ответом будет мужчина, которого я полюблю, и когда я его встречу, сразу пойму, что это он.

Мистер Фарли улыбнулся и с нежностью взглянул на девушку.

Удивительно, но Ровена не скучала по блеску и волнениям, которые сопутствовали ей в Лондоне как дебютантке года. Она всегда любила загород, а теперь ко всему добавилось удовольствие конных прогулок, ибо отец пополнил конюшни великолепными скакунами.

Рядом с конюшнями была ровная площадка, на которой полковник распорядился установить барьеры.

Ровене нравилось с замиранием сердца преодолевать их на лошади один за другим.

Первое время девушка боялась упасть, но потом научилась прыгать так же хорошо, как ездить, и теперь наслаждалась каждой прогулкой.

Только одно портило Ровене удовольствие: она не могла скакать с такой быстротой, как ей хотелось. Бердит, ее грум, был суровым человеком и всегда напоминал ей о том, что «сказал полковник». А мистер Фарли неуверенно держался в седле и не мог порадоваться вместе с ней хорошему галопу.

— Ах, дедушка, — сказала ему Ровена однажды, — разве тебя не тянет забыть об осторожности и полететь как ветер?

— Нет, дорогая, не тянет. Я слишком стар. И почему тебе хочется того, что может оказаться опасным? Что, если ты упадешь и перепачкаешь этот прекрасный костюм?

Ровена рассмеялась. Она знала, что чудесно выглядит в новом костюме для верховой езды, сшитом из насыщенно-голубого бархата с кружевным гофрированным воротничком на жемчужной булавке.

Ровена сидела верхом на Элле, грациозной, горячей черной кобылке, которая была ее любимицей. Вместе они могли вскружить голову любому мужчине.

— Обещаю, что не выпачкаю костюм, дедушка, — улыбнулась Ровена.

— Что ж, делай как знаешь. Ты молода, а в молодости самое время летать. — Он подмигнул. — Не бойся. Я не выдам тебя отцу.

— Я боюсь не папы. Меня гораздо больше пугает Бердит.

Мистер Фарли приложил палец к губам. Ровена хохотнула и унеслась прочь, чувствуя, как набирает ход Элла. Всадница и лошадь хорошо понимали друг друга.

Здорово было скакать по-настоящему быстро, чувствуя, как ветер свистит в ушах. Ровена неслась все быстрее, оставив дом далеко позади. Она упивалась свободой, зная, что это не может продолжаться вечно.

«Я могла бы скакать без остановки, — думала она. — Просто нестись галопом, и пусть все проблемы останутся позади».

Девушка понимала, что мечтает о несбыточном. Но это была такая прекрасная мечта, что Ровена задумалась и совершила роковую ошибку: отвлекла свое внимание от дороги.

В следующую секунду она увидела его — ствол упавшего дерева прямо на своем пути. Слишком поздно было думать, слишком поздно было делать что-либо, кроме как собраться, заставить Эллу прыгнуть как можно выше и дальше и молиться, чтобы по другую сторону бревна путь был свободен.

Ей повезло. Она приземлилась благополучно. Но почти сразу же поняла, что не одна. Навстречу Ровене галопом несся всадник, и она приземлилась прямо у него на пути.

Он резко натянул поводья. Застигнутый врасплох, его конь взвился на дыбы и рванул вперед. Казалось, что тяжелые копыта огромного животного вот-вот опустятся на голову хрупкой Эллы. Кобылка испугалась и тоже поднялась на задние ноги.

Ровена изо всех сил старалась удержаться в седле, но Элла взбесилась от страха и вышла из-под контроля. Лошадь брыкалась и бросалась вперед, а Ровена молилась, чтобы не упасть.

Выругавшись, мужчина соскочил на землю и рванулся к Элле. Казалось, его не пугали копыта лошади. Он легко увернулся от них, схватил удила и заставил кобылу остановиться.

— Большое спасибо, — задыхаясь, проговорила Ровена.

«Наверное, он слуга, — подумала девушка. — На нем штаны из оленьей кожи и белая рубаха без куртки. Джентльмен не оделся бы так просто».

Тем не менее, когда он заговорил, его речь звучала благородно, а в манере держаться сквозила уверенность.

— Слезайте, — отрывисто сказал он.

— Я… что вы сказали?

— Я сказал, слезайте. Мне нужно кое-что вам сказать, и я не хочу говорить это, глядя на вас снизу вверх.

Ровена вдруг замерла. Что-то очень знакомое было в повороте его головы, и еще эти нотки в голосе… она явно уже где-то их слышала. Он повернулся боком, и девушка узнала эту едва заметную горбинку на носу.

— Вы, — выдохнула Ровена. — Вы!

— Да, — сказал он. — Мы уже встречались. А теперь слезайте.

— Я предпочла бы…

Он не дал ей договорить. Протянув руки, он обхватил Ровену за талию.

— Как вы смеете! — вспыхнула девушка. — Немедленно пустите. Слышите?

Последние слова вырвались с криком, потому что, не обращая внимания на протесты Ровены, незнакомец снял ее с седла и поставил на землю. Затем он отпустил девушку, но схватил ее за запястье.

— Как вы смеете ко мне прикасаться?! — гневно выпалила Ровена. — Вы не джентльмен!

Он сардонически ухмыльнулся.

— Брошенное девицей, которая не знает, как должна вести себя леди, обвинение нисколько меня не трогает.

— Вы не имеете права так со мной разговаривать!

— На балу вы забрели далеко от дуэньи и были на волосок от того, чтобы дорого за это заплатить. Сегодня вы носитесь галопом без грума.

Теперь, разглядев его получше, Ровена поняла, что он явно не слуга. У него было удлиненное лицо с тонкими чертами, высокий благородный лоб и очень темные глаза.

Его волосы тоже были темными, почти черными. Крупный рот отличался подвижностью, а подбородок был твердым.

Он вел себя как человек, который привык отдавать приказы, зная, что их немедленно исполнят. На миг Ровене стало жаль любого, кто рискнет ему перечить, но в следующую секунду она решила примерить эту роль на себя.

Чем больше он старался ее подавить, тем яростнее она отказывалась уступать. Она покажет ему, что значит иметь дело с мисс Торнхилл из Хэверуика.

— Вы совершаете большую ошибку, обращаясь со мной подобным образом. Вы знаете, кто я?

— Нет, глупое дитя, и не хочу знать. Разве не понимаете? Ничто не обратит это в скандал вернее, чем имя, пусть даже произнесенное вашими собственными устами. О чем вы думали? Как можно выезжать на прогулки одной?

— Это вас не касается, — сказала Ровена, пытаясь высвободить руку.

Но незнакомец не отпускал ее запястья. Он держал мягко, но крепко.

— Касается, потому что вы с завидной регулярностью попадаетесь мне на глаза. Я предупреждал вас в прошлый раз: если вы пытаетесь заполучить жениха, то избрали негодную тактику.

— Я?! — эхом отозвалась Ровена, не веря собственным ушам. — Я пытаюсь заполучить жениха?! Уверяю вас, сударь, это последнее, что могло прийти мне в голову.

— Надеюсь, вы говорите правду. Ничто так не отталкивает мужчину, как отчаявшаяся барышня.

Ровена чуть не лишилась дара речи. Назвать ее отчаявшейся! Ее, которая привыкла купаться в мужском внимании и отвергать поклонников! Ровена с трудом сохранила самообладание и сказала:

— У вас короткая память, сударь, если вы думаете, что я хватаюсь за последнюю соломинку. Вы забыли, что в нашу первую встречу я отвергла человека, который ухаживал за мной?

— Этого дурака? Еще бы. Полагаю, вы ловите куда более крупную рыбу.

— Я никого не ловлю!

— Чепуха! У девушек вашего возраста это всегда на уме. Их задача — выйти замуж.

— Верно. Но только при условии, что девушка сумеет найти мужчину, которого можно терпеть, — огрызнулась Ровена. — Лично мне такие не попадались. А хуже всех — самодовольные. Мужчины, которые воображают, будто по ним вздыхают все женщины на свете, — самые несносные зануды.

Незнакомец сузил глаза.

— Очень умно, сударыня.

— Очевидно, вы узнаёте в этом описании себя, — продолжала Ровена. — Самодовольный, грубый, невоспитанный…

— Вы зря теряете время, — нетерпеливо сказал он. — Я глух к оскорблениям, равно как и к лести. Забудьте обо мне.

— Это несколько проблематично, учитывая, что вы продолжаете меня преследовать.

— Я сказал бы, что это вы преследуете меня. А если бы на моем месте оказался другой, какой-нибудь злодей, задумавший на вас напасть?..

— По мне, так вы и есть злодей.

— Если вы так думаете, маленькая простушка, то совершенно очевидно, что никогда в глаза не видели злодеев, — возразил незнакомец. — Настоящий головорез уже давно бы украл вашу прелестную жемчужину. А может, даже рискнул бы посягнуть на большее.

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

— Думаю, понимаете.

Незнакомец взял Ровену пальцами под подбородок и поднял к себе ее лицо, чтобы встретить взгляд ярко-голубых, наполненных гневом глаз. Девушка попыталась отстраниться, но он успел обхватить ее рукой и притянуть к себе так близко, что она почувствовала жар его сильного тела.

— Думаю, вы знаете, насколько вы привлекательны, как ярко горят ваши голубые глаза, как мягко сияет ваша кожа… Вы, вне всяких сомнений, знаете, что ваш ротик настолько соблазнительно очерчен, что перед ним не устоит никакой мужчина.

Его губы медленно расплывались в улыбке, как у человека, который предвкушает удовольствие.

— Быть может, я даже не буду пытаться устоять, — задумчиво проговорил он. — Ваши губы созданы для поцелуев, так почему бы мне не украсть всего один?

— Потому что джентльмены так не поступают.

— Но я не джентльмен. Я лиходей. Я поджидал вас в засаде, и вот вы в моей власти. Винить можете исключительно себя. Право же, вам стоило быть осмотрительней, сударыня.

У Ровены бешено колотилось сердце, хотя она не могла сказать наверняка, от гнева или от чего-то еще… Она знала только, что ее переполняют удивительные, неведанные доселе ощущения. Девушка не была уверена, нравятся ли они ей, но в их силе сомневаться не приходилось.

Ровене показалось, что в незнакомце есть что-то дьявольское. В то же время она вдруг с ошеломляющей ясностью поняла, что никогда не видела мужчины красивее. Эта мысль была шокирующей.

Как может человек быть таким привлекательным и одновременно таким порочным?

— Нечего ответить? — спросил он.

— Вот что я вам скажу. Если посмеете меня поцеловать, я заставлю вас дорого поплатиться, даже если мне придется положить на это всю свою жизнь. Берегитесь, сударь. Считаете, если я беспомощная девушка, то со мной можно обращаться как вздумается? Увидите, это не так. Вы получили предупреждение.

В глазах незнакомца вспыхнуло невольное восхищение. Его взгляд смягчился.

— Ошибаетесь, сударыня. Я не думаю, что вы беспомощны. Женщина, способная противостоять мне в такой момент, обладает умом и отвагой, которые мне приходится уважать.

Ровена не спускала с него решительного взгляда.

— Меня не трогает ваша лесть, — твердо сказала девушка. — Я требую, чтобы вы немедленно меня отпустили.

Он расплылся в улыбке, которая придала ему еще большей привлекательности и в то же время странным образом подчеркнула дьявольскую нотку в его облике.

— Как мало я встречал женщин, которых не трогает лесть, — задумчиво произнес он.

— Значит, наконец нашла коса на камень, — парировала девушка. — И не подумайте, будто я намекаю, что мы друг другу подходим. Честно говоря, вы последний мужчина на земле, до брака с которым я бы опустилась. Будь вы даже богатейшим в мире человеком и братом принца Уэльского, я все равно сказала бы, что вы самодовольный, грубый, не обученный манерам невежа, который не знает, как должно вести себя джентльмену. Сочувствую женщине, которая будет иметь несчастье взять ваше имя. Если я когда-нибудь узнаю, кто она, то пошлю ей свои соболезнования.

Улыбка незнакомца становилась все шире и шире, наконец он расхохотался.

— Превосходно! Будь у меня бокал, я поднял бы его за ваш боевой характер. Но как же вы посочувствуете моей избраннице, если вы даже не знаете моего имени?

— Я очень скоро его услышу. Такой персонаж, как вы, не может долго резвиться на свободе, чтобы об этом не заговорили в обществе. Пустите меня.

На этот раз он отпустил.

— Уверен, что тоже скоро услышу о вас, сударыня. Такая незаурядная барышня будет волновать умы, где бы она ни появилась. Я помогу вам сесть на лошадь.

Если бы Ровена могла самостоятельно забраться в седло, она бы так и сделала. Но, лишенная выбора, она с достоинством приняла помощь незнакомца.

Пока они препирались, Элла мирно жевала травку. Вот и теперь она осталась спокойно стоять, когда незнакомец обхватил Ровену за талию и забросил ее в седло так легко, как если бы она была пушинкой.

Девушка с обжигающей остротой чувствовала сжимающие ее руки. Потом незнакомец поднял кнут в приветственном жесте.

— За нашу следующую встречу.

— За то, чтобы никогда больше не встречаться, — бросила Ровена.

В следующий миг девушка развернула лошадь, погнала ее галопом и стрелой перелетела через упавшее дерево.

Она нашла мистера Фарли на том же месте. Он спешился и сидел теперь на пне, наслаждаясь сигарой.

— Вот и ты, дорогая, — обрадовался он. — Хорошая получилась прогулка?

— Весьма интересная, — лаконично ответила Ровена. — Поехали скорее домой, дедушка. Бердит уже, наверное, сердится.