Приключения наследницы

Первой все-таки нарушила молчание я, потому что вопросы теснились в моей голове один острее другого: кто такой Кирилл, зачем он убивал женщин, что делает он в моем имении? И если Ромодановский присваивал себе содержимое французских обозов, то теперь он достаточно богат, чтобы не пускаться в новые аферы. Если, конечно, он по натуре не законченный мошенник.

– Что? Вы хотите сказать, что Кирилл... или кто он на самом деле, знал Осипа? – спросила я.

– И надо думать, достаточно хорошо. Настолько, что приказал своему слуге убить последнего чуть ли не на глазах у толпы людей, так как Осип в момент стал для него опасен!

– Но как тогда можно совместить поездку в Индию и то, что Кирилл... наверное, партизанил в наших краях? – высказала я догадку.

– Это у них так называлось. На самом деле Ромодановский – будем называть его пока этим именем – решил погреть руки на народной беде. В то время как истинные патриоты были озабочены защитой родины, Кирилла интересовало только личное обогащение. Казна не досчиталась содержимого двенадцати обозов...

– Восемнадцати, – с усмешкой подсказал Кирилл.

– Значит, они перехватили еще шесть французских обозов, – покачал головой поручик. – А вернулся ваш лжекузен из Индии скорее всего накануне войны с французами.

– Не понимаю, а при чем здесь Хелен?

– Позвольте и мне высказать свою версию случившегося, – заговорил Веллингтон. – Хелен помогла Кириллу вывезти из страны очень дорогую черную жемчужину, похищенную из сокровищницы индийского раджи. То есть раджа оказался так легкомыслен, что особенно ее и не прятал. Жемчужина считалась святыней, и бедный индиец думал, будто ни у кого на нее просто не поднимется рука.

– Постойте, Джим, а когда вы успели это выяснить? – удивилась я.

Мне помнилось, вещи Хелен осматривал Зимин, это он вернул мне изъятые у нее из саквояжа деньги и мамины драгоценности.

Веллингтон на мгновение запнулся, с укором посмотрел на меня. По его мнению, я вела себя будто нетерпеливый ребенок и не давала вести стройный рассказ.

– Я договорился с Владимиром Андреевичем, что он позволит мне более тщательно осмотреть багаж мисс Уэлшмир. Жемчужина могла быть зашита в шов какой-нибудь одежды или храниться в потайном кармане саквояжа. Оказалось, некто успел раньше меня... Видимо, еще в Москве.

– Эта башня, кажется, повыше Вавилонской будет, – ехидно заметил поручик.

– Какая башня? – не понял Джим.

– Которую вы нагромождаете у нас на глазах. Мало вам розового бриллианта, теперь какая-то черная жемчужина появилась. Я-то по глупости считал, что британцы куда скупее русских будут по части измышления всяческих легенд... Ишь как ловко увели в сторону: черная жемчужина! Придумает же такое...

– Не верите – не надо, – обиделся Веллингтон.

Кирилл продолжал сидеть с равнодушным лицом, переводя взгляд с одного на другого, всем видом давая понять, что его наши разговоры не интересуют.

Но я все же сказала то, что собиралась сказать прежде:

– Как-то незадолго до убийства я заглянула в комнату Хелен: она сидела и плакала. А до того Аксинья сообщила мне, что случайно подслушала разговор между ней и господином Ромодановским... Странно, что я не придала этому значения. Вернее, подумала, что это всего лишь издержки флирта, хотя... При чем здесь флирт, ведь Аксинья говорила, что Кирилл англичанке угрожал!

– Мы тоже не придали значения некоторым странностям в поведении вашего псевдородственника, – заявил поручик, – и если бы не господин исправник, так сказать, свежим глазом... Вы ведь сразу заподозрили Кирилла. Почему?

– Я бы предпочел дослушать рассказ мистера Веллингтона, – охладил наше любопытство Мамонов. – Первое время я ведь не мог понять, что он делает в вашем имении, будучи, по сути дела, совершенно посторонним для вас человеком.

– И вы верите в его черную жемчужину?

– А почему бы нет! – пожал плечами исправник. – Продолжайте, Веллингтон, мы с княжной вам верим.

Мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть.

– Вы правы, я напросился в гости к Анне, потому что только здесь я мог обыскать наконец багаж Хелен или найти того, кто был с ней заодно. Раджа, у кого была украдена жемчужина, оказал немало услуг Великобритании, и сама королева дала задание моему ведомству отыскать исчезнувшую драгоценность... Так вот, я нашел Хелен, но прозевал момент, когда подельники встретились, и потому я не был уверен в том, произошла ли передача жемчужины из одних рук в другие. В конце концов осталось непонятным только одно: почему господин Ромодановский не заплатил Хелен деньги за эту аферу?

– Наверное, пообещал отдать деньги после того, как Хелен поможет ему подобраться к розовому бриллианту, о котором ваша матушка столь опрометчиво рассказала своей новой английской знакомой, – предположил Зимин.

– А откуда вы взяли, что я ей не заплатил?

– Оттуда, что деньги при ней были, но вовсе не те, что полагались бы за такое крупное дело. А те самые, каковых не оказалось при княгине Болловской после ее смерти, заодно с драгоценностями княгини.

Я несколько смутилась от такого категорического заявления. Ведь я и сама до сих пор не знала, сколько денег взяла с собой моя матушка, уезжая из Петербурга... К тому же у нее могли быть и те деньги, о которых Амвросий не знал.

– Хелен оказалась всего лишь мелкой аферисткой, – презрительно сощурился Ромодановский. – Да к тому же воровкой!

– Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала! – покачал головой Мамонов.

– Нет уж, позвольте мне докончить, – упрямо продолжал Кирилл. – Она была настолько недальновидна, что решила жемчужину мне не отдавать. И спрятала ее там, где, думала, ее никто не найдет...

– Так где все-таки жемчужина раджи? – спросил Веллингтон.

– В надежном месте, – помедлив с ответом, в глаза ему расхохотался Кирилл. – Вам ее не достать.

– Вам ее тоже не достать, – оборвал его разглагольствования Зимин. – Уж за четыре-то убийства придется ответить. Так что к своему тайнику вы вернетесь не скоро. Если вообще вернетесь.

– А может, стоит и его связать? – сказала я. – Как-то странно даже, что такого опасного убийцу вы оставили среди нас...

– Не ожидал от вас, кузина! – громко возмутился Ромодановский. – Вы по меньшей мере недальновидны, радуясь тому, что мной заинтересовалась уездная полиция. Это несомненно бросит тень и на ваше доброе имя. Лучше бы нам с вами решить все миром. Как и принято между родственниками.

– То-то вы заботились о своем добром имени, совершая все эти злодейства! – не выдержала я. – О чем можно договариваться с убийцей?

– Неужели вы верите, что именно я эти убийства совершал?

Он посмотрел мне в глаза своими незамутненными, ясными глазами – умеет же мошенник притворяться! Я бы на его месте уже извертелась от собственной лжи, как угорь на сковородке, а этому – хоть бы хны!

Под этим его взглядом мое праведное негодование словно испарилось, а осталось почему-то чувство вины. Будто я и в самом деле стала обвинять невиновного.

– А ведь негодяй прав, – медленно проговорил Мамонов, – скорее всего не он лично убивал своих жертв.

– Тогда кто? – спросила я. – Неужели...

– Его слуга, – подтвердил Джим. – Все три женщины задушены. Если мы осмотрим его вещи, наверняка найдем некий шелковый шнурок, которым убивают своих жертв посвященные богини Кали. Индийской богини смерти.

– Ничего, наш закон воздает должное и исполнителям, и соучастникам, – сказал Мамонов. – А особенно главарям преступных сообществ... Ну что ж, Анна Михайловна, ваше пожелание сбывается. Сегодня я уеду и увезу с собой господина Ромодановского вместе с его слугой. Надеюсь, вы поспособствуете тому, чтобы ваши люди отвезли нас.

– А почему бы вам не взять карету Кирилла? – сообразила я. – Лошаденку, что похуже, привяжем сзади. Один из моих слуг отвезет вас в присутствие, а потом верхом и вернется.

– Видите, как благополучно все складывается, – по-отечески улыбнулся Мамонов. – Непонятное разрешилось, виновные будут наказаны, а мы наконец перестанем мозолить вам глаза... Господа, Веллингтон, вы как, со мной?

– Мне придется остаться, – с нарочитым вздохом сказал Джим, – потому что я сдал княжне во временное пользование своего породистого скакуна, а без него мне никак!

Зимин с подозрением на него покосился.

– Вообще-то я и сам хотел поработать. Не все документы князя мне удалось найти...

Потом они, не сговариваясь, взглянули на меня.

– Конечно, оставайтесь. – Я радушно развела руками. – Места много, а потерять сразу всех своих гостей не слишком большое удовольствие. Оказывается, я к вам уже привыкла.

Если они все сразу уедут, я, пожалуй, заскучаю. Но все же почему решил задержаться Веллингтон? Если уж на то пошло, мы бы могли договориться. Как только из Петербурга вернется Сашка, он перегонит лошадь в Москву, туда, где квартирует Джим. Я даже повернулась к нему, чтобы свое предложение высказать. И Джим это мое движение правильно понял, но сложил ладони вместе, словно собрался молиться на восточный манер: мол, не прогоняйте меня, я вам еще пригожусь!

Не выдержав серьезности, я улыбнулась и ничего не сказала.

После обеда Кирилл сидел вместе с нами в гостиной и держался как ни в чем не бывало.

Мамонов взял с него честное слово, что тот не попытается бежать. Ромодановский его дал, и это нашего исправника успокоило. Я бы, между прочим, так уж ему не доверяла. Ну да исправнику виднее.

Уезжал Мамонов в карете Ромодановского, которой правил мой крепостной Федор. Сделали все так, как я и предлагала. Обратно ему следовало вернуться верхом на подаренной Особенной канцелярией лошади Дуне.

Слугу Ореста так связанным и повезли. По распоряжению Мамонова усадили в угол и подперли старой подушкой, чтобы на выбоинах он не падал с сиденья.

Иван Георгиевич обещал сделать все для того, чтобы помочь мне с документами.

– Ваша крепостная может подождать, – заявил он, когда я стала доказывать необходимость дать Эмилии вольную поскорее. – Небось больше ждала.

Когда же он узнал, что необходимо именовать ее совсем не так, как прописано в метрике и церковной книге, то и вовсе перестал мне сочувствовать. Вместо Эмилия Гучкова ее следует именовать Эмилия де Бренвилье?

– Боюсь, ваше сиятельство, это будет сложно. Пусть лучше соглашается на Гучкову, – благодушно посоветовал он. – Кто же даст бывшей крепостной документ на такую благородную приставку? Это ж надо и свидетелей опросить, и решение, мягко говоря, странное принять. А у нас такого случая отродясь не бывало. Значит, придется императору писать. Ох, княжна, я вам этого не советую. В противном случае не один месяц, а то и год пройдет, прежде вы на руки такое решение получите. Лучше уж потом она сама, будучи вольной, выхлопочет себе родовое имя...

Я обещала подумать. А главное, узнать, как посмотрит на это Эмилия. Вот только останусь одна, призову Исидора и сестру к себе. Сядем мы втроем и будем думу думать.

– Вашему старосте я отдал документы для священника, который станет отпевать усопших, – сказал мне Мамонов, а я даже и не вспомнила о том, что наших покойников придется хоронить. – Думаю, никаких препятствий к захоронению не будет.

Он поцеловал мне руку и сел в карету. Я долго махала ему вслед, а Джим и Зимин с двух сторон бросились подавать мне руку, когда я поднималась по лестнице в дом.

На ужине мы разместились за столом втроем, и мне было даже странно, что нас так мало осталось.

Егоровна без труда обслужила нас, но с утра я намеревалась все же устроить смотр моим крепостным, чтобы выбрать из них девушек для того, чтобы одна из них стала моей горничной, а другая – подавала на стол и в остальное время помогала Эмилии на кухне. Мальчик-поваренок тоже при ней оставался, ведь моя сестра не всегда будет при кастрюлях. А при чем она будет? Вряд ли теперь она все так же будет стремиться во Францию вместе с Исидором.

Но это потом. Мои хозяйственные проблемы ясны и понятны, но меня все время не покидало ощущение того, что история с появлением мужчин в моем доме так и осталась незаконченной. Почему Веллингтон не уехал вместе с исправником? Для чего-то же он остался в имении, и я убеждала себя, что не ради моих красивых глаз. Как, впрочем, и Зимин.

Ладно, хотят они делать свои дела, пусть их. Уж я не обеднею, если покормлю мужчин денек-другой. Тем более что мои гости, включая Кирилла, свой хлеб отработали. Кирилл отыскал пять тысяч, которые не успел отправить в Петербург покойный управляющий Фридрих Иванович. А поручик Зимин передал мне аж десять тысяч, найденные в багаже Хелен Уэлшмир. Джим подарил лошадь, и именно на его жеребце уехал в Петербург мой крепостной Сашка.

В общем, зря я обвиняла их в бездействии. Если разобраться, то они сделали для меня очень много. Со дня на день и двое оставшихся гостей уедут, и вся история, случившаяся в имении Дедово, будет вспоминаться лишь как странное приключение...

Исидор появлялся ненадолго. На минутку отводил меня в сторону и вполголоса рассказывал, как обстоят дела с хозяйственными книгами, которые, теперь мне было непонятно почему, так старательно изучал Ромодановский.

– Его интересовало все, что касается доходности вашего имения, – ответил как-то на мой вопрос Исидор. – Ваш лес. Ваши пахотные земли. Все сидел, прикидывал, какой доход можно получить от Дедова. Я нашел его расчеты.

– Лес? – изумилась я. – А что, можно получить и от него какую-то прибыль?

– О, лес дорогого стоит, – отвечал Исидор. – Я читал, что ваш дедушка увлекался поддержанием его в особом порядке. В свое время у вас даже был приглашенный из Германии лесничий, который не позволял рубить деревья абы как, а со смыслом. Так, чтобы древесину можно было продавать.

– Но я не собиралась продавать древесину, – продолжала настаивать я, – разве что в самом крайнем случае.

Исидор пожал плечами:

– Кто знает, что за планы ваш родственник настроил. Может, поначалу уморить вас, а потом уже доказывать свое с вами родство.

Я вздрогнула и с подозрением посмотрела на Исидора: нарочно меня пугает, что ли?

Непонятно как оказавшийся поблизости Веллингтон влез в наш разговор.

– Тем не менее визит его к вам оказался не случаен. Какие-то планы и в самом деле у него имелись.

Исидор не стал ждать, пока Джим разовьет свои предположения, и с поклоном удалился.

– Послушайте, Джим, но судя по всему, Кирилл достаточно богат. Если у него осталось содержимое шестнадцати обозов с награбленным добром... Наверное, что-то он вывез из Индии. Или вы думаете, это первое его мошенничество?.. Джим, почему вы молчите?!

Нет, это и в самом деле просто безобразие. Посреди разговора углубляться в какие-то свои мысли, ничего мне не объясняя!

– Пожалуйста, извините меня! – спохватился он и тут же, не сказав больше ни слова, пошел прочь.

И этот ведет себя так же, как недавно Зимин!

– Куда это вы отправились?

– Пойду отыщу Владимира и выясню у него кое-что. Если мои предположения верны, мы вместе с ним сможем составить полную картину произошедшего в вашем имении и ответить на все ваши вопросы.

Исидор приказал плотникам срубить четыре гроба и обещал послать за священником. Как бы я ни боялась покойников, а не поучаствовать в похоронах было грешно.

Я разрешила Егоровне взять все, что она найдет нужным, чтобы снарядить в последний путь моих крепостных и англичанку Хелен Уэлшмир, и с утра, как мы договорились, похороним всех четверых на местном кладбище, находящемся в полуверсте от моего имения.

После ужина мы еще некоторое время сидели в гостиной и молчали. У меня на языке вертелась уйма вопросов, но, глядя на задумчивые, отрешенные лица мужчин, я тоже предпочла отложить свои вопросы на другое время. И лишь изредка взглядывала на Зимина и Веллингтона, когда отрывалась от чтения французского романа, взятого мной в библиотеке.

– Джим, вы ничего не хотите мне сказать? – на всякий случай спросила я.

Он взглянул на молчавшего Зимина и пожал плечами:

– Давайте поговорим завтра, после похорон?

– Хорошо, – сдержанно согласилась я и собралась покинуть это мрачное общество.

Накануне я заглянула в кухню, где Эмилия вроде равнодушно сказала:

– Теперь, наверное, ваше сиятельство, мне не обязательно спать в вашей комнате. Преступники пойманы, и вам больше ничего не угрожает.

– Тебе неинтересно общаться со мной?

– А вам?

– Тебе, – поправила я.

– Хорошо, тебе не прискучило возиться со своей крепостной и кухаркой?

– Не прискучило, – заверила я, потому что понимала то состояние неопределенности, в котором очутилась моя сестра. – Мне нужно сказать тебе еще кое-что.

Похоже, запланированную мной беседу с ней и Исидором придется отложить, потому что мужчины продолжали оставаться в моем доме, так что полученные от Мамонова сведения я сообщу Эмилии, а уж она пусть посоветуется с Исидором.

Так вот, поскольку с сестрой мне было общаться куда приятнее, чем с этими буками, я уже собралась пожелать им спокойной ночи, как Зимин вдруг заговорил:

– Послушай, Джим, а почему бы тебе не рассказать нам с княжной о своем интересе к этой жемчужине? Ты думаешь, что имеешь право обладать ею?

– Вовсе нет, – как будто даже обиделся Веллингтон, – но раджа, у которого эту жемчужину похитили, мой добрый знакомый, и я, может, и сгоряча пообещал ему эту реликвию вернуть. Много лет она была собственностью его семьи, и бедняга ужасно горевал.

– Но кроме того, за возвращение жемчужины раджа тебе кое-что пообещал, – ехидно заметил Зимин.

– Не без того, – согласился Веллингтон, бросив на меня быстрый взгляд.

– И где она, эта жемчужина, вы до сих пор не знаете? – все же поинтересовалась я.

– А вот, – просто сказал Джим и протянул ее мне на вытянутой ладони.

Я осторожно взяла ее двумя пальцами и посмотрела на свет. Это было удивительное творение природы: черный цвет, точно наполненный изнутри серебром. Увлекшись разглядыванием чуда, я едва не прослушала вопрос Зимина.

– Ну и где ты ее нашел?

– А вот это как раз интересно... Я нашел ее в лабиринте...

Джим опять скосил на меня глаза.

– Врешь!

Зимин даже вскочил от возмущения. Но почти тотчас остановился, удивленно взглянул на Веллингтона.

– Ты хочешь сказать...

– Вот именно!

– Черт! А я и не подумал! Так это твои следы были на снегу.

Он дружески стукнул Джима по плечу.

– Мои!

Англичанин ответил тем же.

– А как ты догадался, что Хелен решила ее спрятать именно там?

– Дело в том, что я тоже слышал, как Кирилл угрожал Хелен смертью, если она не отдаст то, что принадлежит ему. Она утверждала, что у нее это хранить надежнее. Потом она, видимо, рассудила, что Ромодановский не остановится перед тем, чтобы обыскать ее вещи, и решила спрятать жемчужину вне дома. Там, где ее никто не найдет. Пошла гулять и вроде невзначай вошла в лабиринт. Но по ее следам уже шел Орест. Тут, возможно, что-то у мошенников не заладилось. То ли Орест поторопился, то ли своего хозяина неправильно понял, но он увидел, как Хелен вошла в лабиринт, и скользнул следом за ней. Ничего о ее планах он не знал, никакую жемчужину там не искал, просто воспользовался случаем и придушил строптивую англичанку, которая строила козни его хозяину. Примерно так все и происходило. Догадываешься, как индийцы «любят» англичан? Думаю, он сделал это с радостью... По крайней мере именно так я восстановил картину этого происшествия...

– Ишь ты какой... разведчик! – с некоторой завистью пробурчал поручик.

– Разведчик и есть, – легко согласился тот.

– Но если ты нашел жемчужину, почему продолжаешь здесь торчать?

– Что значит – торчать? Я отдыхаю в имении, куда меня любезно пригласила ее сиятельство. Кроме того, разве Анна не нуждается по-прежнему в охране? И разве ты не собирался уехать отсюда в самом ближайшем времени?

– Значит, вот оно что! А я-то все голову ломал, – туманно пробормотал Зимин. – Ладно, может, тебе больше повезет. В конце концов, мы на равных, ни у кого нет преимущества...

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– Да это я так, о наших с Джимом делах... Тогда хотя бы расскажи, как жемчужина попала к этому радже?

– Это длинная история, – начал Джим. – Раджа рассказал мне, что еще дед нашел жемчужину в полуразрушенном храме богини Кали. Если я правильно понял, она была в центре короны богини... Жрецы ее культа долго искали жемчужину. Она считалась утерянной, и сведения о ней всплыли на свет божий именно с связи с кражей. То есть даже сам раджа не знал, что его жемчужину считает своей собственностью еще кое-кто.

– Ты знаешь это наверняка?

– Разве моя находка историю не подтверждает? – Джим слегка передразнил поручика. – Вообще я не удивлюсь, если выяснится, что этот Орест нарочно поехал следом за Ромодановским и нарочно напросился к нему в слуги...

– То есть мнение Мамонова – по крайней мере то, что он мне рассказал – ошибочно? Он считает, будто Орест посвятил свою жизнь служению Кириллу потому, что тот вытащил его из какой-то передряги.

– Время покажет, – пожал плечами Джим. – Ставлю своего жеребца против некоего письма, которое ты не отправил с нарочным, что все дело в жемчужине...

– Ты слишком шустер, Веллингтон! – с долей восхищения и досады пробормотал Зимин. – Ну и на что ты ставишь?

– На то, что ваша уездная тюрьма не удержит в своих стенах Ореста. Я видел, на что способны такие, как он. Развязать любой узел. Находиться сутками без пищи и воды. Сбежать из любого закрытого помещения... и много еще чего такого, о чем ваши полицейские не имеют представления.

– Но тогда... ее сиятельство по-прежнему в опасности?

– А разве я не говорил тебе о том же самом?

Они посмотрели друг на друга понимающими взглядами. Что это значит? Неужели мои мучения еще не кончились?

Все-таки я не перестану удивляться мужчинам. Именно здесь, в Дедове, я открыла для себя, в чем отличие мужских характеров от женских.

Скорее всего мужчины, которых писатели описывают в своих романах и по которым мы судим о мужчинах в жизни, отличаются как небо и земля! Наверное, это всего лишь легенды о самих себе. Кем они могли бы быть, если бы не то или другое...

Яркий пример у меня перед глазами: для них важнее всего не присутствие женщины – кстати, по ее собственному мнению, довольно привлекательной, – а какое-то письмо, которое нашел в документах поручик! Или их пари на то, что какой-то там слуга запросто сбежит из тюрьмы!.. По крайней мере могли бы побольше обращать на меня внимания!