Прикосновение ненависти

1

РЕН

— О чем, черт возьми, ты думал? — Я кричу в экран компьютера, расхаживая по гостиной. — Нападение на Аспен не входило в наш план.

Риверу все равно, что я расстроен и хочу свернуть ему шею.

Он никогда не напрягается.

Что является половиной проблемы. Он всегда делает что-то опасное или жестокое, и никогда не придерживается гребаного плана.

— Я не понимаю, почему ты переживаешь. Тебе не должно быть дела ни до нее, ни до остальной семьи Росси, если уж на то пошло. Они не твоя семья; мы с Луной — да. Никто другой не имеет значения.

— То, что они не моя семья, не означает, что мы должны их убивать.

— Это также не значит, что мы не должны. Они давят на тебя, отвлекают от того, что действительно важно. — Ривер пожимает плечами, прежде чем откинуться на спинку стула. Подняв руки, он неторопливо складывает их за головой. — Да ладно, Рен, ты знал, что так будет. Я говорил тебе это годами.

— Ты годами говорил мне, что мы должны уйти от них и отомстить “Безопасному убежищу”; но не говорил о жертвах.

Я прекращаю расхаживать и плюхаюсь на диван напротив своего ноутбука. Черные волосы Ривера длиннее на макушке, и несколько прядей закрывают половину его лба и один глаз. Он высокий и худощавый, но плечи у него широкие, а руки кажутся грубыми, костяшки пальцев побиты и покрыты синяками, как будто он часами дрался с кем-то.

— На войне жертвы неизбежны. Плюс, нам нужно, чтобы все были заняты, чтобы никто не интересовался, что ты делаешь со своей маленькой подружкой. — Ехидство в его голосе заставляет мои внутренности сжаться.

Вся моя защита усиливается. Мне не нравится, что кто-то знает о моих чувствах к Скарлет, даже Ривер.

Тем более Ривер.

— Я ничего не делаю.

— Нет? — Он ухмыляется, но улыбка у него злодейская. — Значит, ты не крадешься по ночам, пока твоя драгоценная Скарлет гостит в Кориуме со своей семьей, и не следишь за ней каждую минуту? Эти украденные взгляды, когда твои глаза задерживаются слишком долго. Уверен, мне даже не нужно упоминать о том, как ты смотришь на нее, когда в комнате появляется Квинтон? Думаешь, он слепой?

Когда я не отвечаю сразу, он продолжает. — Ты должен благодарить меня за то, что я избавил твою задницу от неприятностей.

— С моим задом все в порядке

Его ухмылка становится шире.

— Благодаря мне.

— Как скажешь. — Я подавляю желание закатить глаза и встаю со своего места. — Я ухожу.

— Посреди ночи? Черт возьми, интересно, куда ты собрался, — издевается он. Я игнорирую его замечание и выключаю ноутбук, не попрощавшись.

С тех пор, как Квинтон переехал к Аспен, квартира была в моем полном распоряжении. Примерно в то же время Ривер начал чаще навещать Кориум. Я до сих пор не понял, как он входит и выходит, но опять же, скрытность всегда была одним из его многочисленных талантов.

Я закрываю за собой дверь и позволяю темной тишине коридора поглотить меня. Легкими шагами я иду по холлу к лифтам. В коридоре тихо, но это ожидаемо, учитывая время.

Оказавшись внутри, я нажимаю кнопку S и отправляюсь на поверхность. Здесь, в Кориуме, все по высшему разряду, но даже этому новенькому лифту из нержавеющей стали требуется двадцать пять секунд, чтобы доставить меня из глубины Аляски на поверхность.

Оказывается, двадцать пять секунд могут превратиться в вечность, когда ты коришь себя. Никто не должен говорить мне, что я делаю неправильно.

Я знаю это. Очевидно, у меня были все возможности остановить это. Это то, что связывает меня со Скарлет.

Я представляю себе наркоманов, проходящих через этот цикл, который мучил меня месяцами. Говорю себе, что это неправильно и мне нужно завязывать. Больше никаких тайных встреч. Больше никаких тайных взглядов и скрытых улыбок. Один из нас должен быть сильным. Она не намерена уходить, так что это должен быть я.

Подобное мнение длится несколько дней, а может, и несколько недель. Я выкину ее из головы. Я могу даже посмеяться над собой за то, что когда-то считал возможным освободиться от ее влияния на меня.

А потом? Всегда случается что-то, что снова выводит ее на передний план. Я вхожу в видеозвонок, который она ведет с Кью, и слышу ее голос, ее мягкий смех. Это будоражит знакомую тягу в глубине моей души.

Я буду помнить, как она шепчет мое имя. Темный трепет от ее мольбы о моем прикосновении. Я буду смаковать эти воспоминания в отчаянной попытке утолить голод, который начинает расти, поглощать меня, прокручивая их в голове, пока дрочу. Сделаю все, что в моих силах, чтобы держаться от нее подальше.

Скоро воспоминаний станет недостаточно, и мне понадобится реальность. Она будет преследовать меня до тех пор, пока я не умру, либо не сойду с ума, если не почувствую ее, ее запах, прикосновение — все, что угодно, лишь бы жажда прекратилась.

К тому времени, как двери лифта с тихим свистом раздвигаются, мое желание достигает пика. Казалось, не было бы такой необходимости нежиться в тепле ее близости, если бы она не присутствовала в большой части здания, расположенной в замке.

То, что она здесь, поднимает мою потребность до невыносимых высот. Неважно, насколько я знаю, что это неправильно, поскольку я прохожу темные коридоры, которые знаю как свои пять пальцев, всегда настороже в поисках любого признака присутствия Ксандера Росси. Отец Скарлет, без сомнения, прервал бы нашу маленькую встречу. Он отрезал бы мне яйца и помахал ими перед моим лицом, прежде чем запихнуть их мне в глотку.

Все становится ясно, когда я дохожу до комнаты, которую, как я знаю, занимает семья Росси, когда они приезжают в гости. Скарлет там, проверяет время и планирует свой побег. Уже достаточно поздно, так что Ксандер и Элла, наверное, спят — ну, Элла, точно. Ксандер, как всегда, работает. Невозможно управлять такой огромной империей, как его, не выкладываясь по полной.

В любом случае, маловероятно, что он заметит, как его дочь ускользает, на что мы и рассчитываем.

Я наблюдаю, спрятавшись в дверном проеме несколькими комнатами ниже того места, откуда появится Скарлет. Мое сердце бьется слишком быстро, а ладони влажные от пота, который я вытираю насухо о джинсы. Ривер бы расхохотался, если бы имел хоть малейшее представление о том, что предвкушение делает с моим телом, когда я считаю секунды до ее появления. Моя самая большая слабость. Моя одержимость.

Щелчок защелки мог бы затеряться, если бы в тихом холле раздался какой-нибудь другой звук — сейчас это с таким же успехом мог быть грохот выстрела. У меня перехватывает дыхание, когда дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы в нее проскользнуло миниатюрное тело.

Кулак, сжимающий мое сердце, ослабевает при виде нее, сменяясь взрывом чистого жара. Что в ней такого, что выводит меня из себя и заставляет хотеть забыть все, что я знаю, ради того, чтобы потеряться в ее упругом, сочном теле?

Она оглядывается по сторонам, ее взгляд скользит по мне, не узнавая, благодаря полумраку, прежде чем она начинает красться по коридору к лестнице, где мы должны были встретиться.

Все это неправильно, но я и раньше это знал. Следить за ней, наблюдать за ней. Годами я так поступал, хотя мотив изменился.

Когда-то я защищал девушку, которая стала для меня практически такой же сестрой, как и Луна. Она упряма, полна решимости добиваться своего, даже если это означает неповиновение родителям, что делает ее открытой для потенциальных угроз.

В конце концов, у нее есть могущественный отец с бесчисленными врагами, стоящими за его деловыми связями. Не говоря уже о том, что она невероятно доверчива.

Я научился ступать легко, держаться в тени, чтобы она не заметила моего присутствия. Это стало моей второй натурой.

Меньше года назад…

Все изменилось в тот вечер, когда Ксандер пригласил семью Гримальди на ужин. Воспоминание давит мне на виски, проигрываясь прямо перед глазами.

— Где Скарлет? — спросил я.

Кью хмурится на мой вопрос, заданный шепотом, бросая взгляд в сторону своего отца и сегодняшнего почетного гостя. Лоренцо Гримальди, возможно, и не имеет большого богатства и влияния по сравнению с Росси, но он действительно контролирует крупный морской порт на побережье, через который ежегодно перевозит товары на десятки миллионов долларов. Чрезвычайно ценный товар наркотической разновидности.

Другими словами, Ксандеру выгодно держать его рядом. Так легче заставить его думать, что он часть семьи. Незаменим.

Это не первый подобный прием пищи в кругу деловых людей. Как всегда, мы все ведем себя наилучшим образом. Молчаливое, уважительное свидетельство власти Ксандера Росси над своей семьей. Здесь нет никаких разговоров вне очереди, никаких шуток или дурачеств. Никаких подтруниваний над сестрами.

Моя сестра ковыряется в жареном лососе с приятным выражением лица.

Именно пустой стул рядом с ней заставляет мои внутренности сжиматься все сильнее с каждым мгновением.

Это ее дом. Скарлет совершенно свободна идти, куда ей заблагорассудится.

Только не сейчас. Ожидается, что мы все будем за столом.

Она это знает. Вот что заставляет меня прислушиваться к звуку ее шагов. Мы все знаем, что лучше не сбиваться с пути и не опаздывать.

Мой взгляд падает на второй пустой стул — он стоит между Гримальди и его женой. Он склоняет Ксандера к какому-то делу, бормоча и жестикулируя столовым серебром, пока они с Эллой болтают об обстановке заведения или еще какой-нибудь ерунде в этом роде.

Ни один из них не обращает внимания на отсутствие их сына, восемнадцатилетнего Энцо. Он выглядит как гребаный хорек со своим худым лицом и заостренными чертами. Его глаза-бусинки всегда движутся как-то исподтишка, отчего у меня в голове бешено развеваются красные флажки.

Даже если бы я уже не слышал историй о том, как он хвастался тем, что унаследовал бизнес своего отца, и о своей склонности распространять товары среди своих друзей-подонков, я бы был настороже рядом с ним. Он из тех парней, которые будут улыбаться в лицо, запихивая в карман реликвию вашей семьи, а другой рукой лаская вашу сестру.

Моя грудь сжимается от этой мысли. Я не могу заставить образ материализоваться в моей голове — настолько он отвратителен, — но мне не нужно видеть его, чтобы знать, что это возможно.

Скарлет никогда бы не потребовалось так много времени, чтобы вернуться к столу, если бы кто-то не задерживал ее.

— Я поищу ее, — предлагаю я, уже отодвигая стул от стола и складывая салфетку.

Сыну Ксандера не пристало уходить во время обсуждения важных вопросов, но я могу незаметно откланяться, не поднимая глаз.

Как только я выхожу из столовой, заставляю себя сделать медленный, ровный вдох. Я уже убедил себя, что этот ублюдок силой овладел ею, и экстремальная реакция, которую испытывает мое тело, — это та, которую мне нужно подавить. Мои сжатые кулаки болтаются по бокам, а сердце колотится о ребра.

Если я буду скрежетать зубами еще сильнее, мне понадобится поход к стоматологу.

Это Скарлет. Да, очень откровенное платье, которое она надела сегодня вечером, заставило меня задуматься; я могу признаться в этом себе. Родители не позволил бы ей выглядеть как шлюха, да и она не выглядит таковой, но на вид ей явно больше пятнадцати лет.

В какой-то момент, пока я не обращал внимания, ее тело обрело женственные формы. Более округлое, более соблазнительное, доведенное до совершенства в легком летнем платье, одновременно милом и сексуальном из-за своей миловидности, как я теперь понимаю.

Я извращенец, даже думая таким образом, но факты есть факты. Она взрослая. Теперь наступает новый этап ее жизни, к которому, я уверен, она считает, что готова, хотя сомневаюсь, что она имеет представление о том, что это повлечет за собой.

Например, она никогда бы не подумала дважды, прежде чем встать и воспользоваться ванной в доме своей собственной семьи. Ей бы и в голову не пришло, что такой кусок дерьма, как Энцо Гримальди, последует за ней в надежде застать ее одну.

Я убью его, черт возьми, если он тронет хоть волосок у нее на голове.

— Нам лучше вернуться в столовую.

Я слышу ее прежде, чем вижу. Напряженность в ее голосе производит эффект поднесения спички к запалу. Запал, подсоединенный к пороховой бочке. Пороховая бочка — это я.

Я ускоряю шаг, туфли стучат по мраморному полу в бешеном ритме. Если бы я не был так близок к тому, чтобы сойти с ума, я бы постарался идти тихо и подкрасться к ним. Вряд ли это будет первый раз, когда я подкрадываюсь к Скарлет, наблюдая за ее упрямой задницей. Она так уверена, что контролирует все и что никто не сможет ее тронуть.

Она — Росси до мозга костей.

Обычно это заставляло меня сдерживать гордую ухмылку.

Не сейчас. Я слишком занят тем, что вижу красное.

Дверь в дамскую комнату открыта, а сама комната пуста.

— Пожалуйста, оставь меня в покое. — Это доносится из библиотеки, через дверь от меня, и звучит резче и выше, чем раньше. — Я серьезно. Нам нужно вернуться в столовую.

— Почему? Чтобы мы могли умереть от скуки? — спрашивает он, как только я вхожу. — Я думаю, что вид передо мной намного лучше.

Мой желудок переворачивается при виде Скарлет, сидящей на кожаном диване, ее светлая кожа раскраснелась, голубые глаза такие большие, что, кажется, вылезают из орбит.

Он склонился над ней, зажав ее своим более крупным телом, удерживая ее на месте, положив руки по обе стороны от ее головы. Когда она пытается выскользнуть из-под его рук, он просто наклоняется ближе, опускает голову и обнюхивает ее шею, а она отшатывается, хныча от страха и страданий.

Мне не привыкать к ярости.

Для меня это нормальное состояние бытия, которого я должен остерегаться. Важно, чтобы я давал волю чувствам время от времени, когда ставки невелики, чтобы контролировать их до того, как они смогут контролировать меня.

Случайная драка, тяжелая тренировка и все такое.

Это невозможно контролировать.

Мне кажется, что мои ноги не касаются пола, когда я лечу через комнату.

— Что, черт возьми, происходит? — требую я, кладя руку ему на плечо

и дергаю его назад. Учитывая все обстоятельства, я горжусь собой. Будь моя воля, я бы оторвал ему гребаную руку и забил его ею до смерти.

Как он смеет? Кем, черт возьми, он себя возомнил?

Я знаю, что он — сын важного члена семьи.

Это единственная причина, по которой его рука остается прикрепленной к плечу. Почему я останавливаюсь на том, чтобы просто оттащить его от нее, вместо того чтобы взять мраморный бюст с ближайшей подставки и ударить им его по голове.

— В чем твоя проблема? — спрашивает он, его глазки-бусинки сужаются, пока он поправляет свой помятый пиджак. — Какого хрена?

— Ей это не доставляло удовольствия.

Черт, я впечатлен своим самообладанием. Я могу говорить четко и держать руки при себе. Я засовываю их в карманы брюк, крепко сжимаю, страстно желая ощутить его лицо под костяшками пальцев.

— И ее ждут обратно за столом, — добавляю я сдавленным от бессильной ярости голосом. Я не могу поверить, что так жажду крови этого засранца.

Один-единственный взгляд на нее, и я, черт возьми, чуть не сдался.

Она дрожит, затаив дыхание от облегчения. Я отвожу свое внимание от ее потенциального насильника, чтобы оглядеть ее.

— Ты в порядке, Скар?

— Господи, успокойся, — усмехается Энцо. — Я прикалывался, а ты ведешь себя так, будто я трахал ее.

— Следи за своим языком, — шиплю я сквозь зубы, бросаясь к нему, прежде чем осознаю, что делаю.

— Рен. — Голос Скарлет переходит в шепот. — Не надо. Он того не стоит.

Она права, он не стоит, и я не должен. Неважно, как сильно мне этого хочется.

Если бы я был умнее, то держался бы от него подальше. Я бы так и сделал. Отошел бы, протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и проводил бы ее обратно в столовую.

Я бы предложил ей успокоиться до того, как мы придем туда. А Энцо оставил бы в покое.

Если бы только он не захихикал. Если бы только он не покачал головой.

— Она держит тебя за яйца?

В мгновение ока я прижимаю его к стене спиной, ударяя об нее с такой силой, от которой посыпались книги на полке.

— Что, черт возьми, ты сказал? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы, наклоняясь, пока наши носы практически не соприкасаются.

Похоже, ему не нравится, когда кто-то находится у него перед носом, так же как и Скарлет. Он съеживается, как последняя сучка, пытаясь отвернуться.

Может, он извлечет урок, хотя я в этом сомневаюсь. Таким кускам дерьма, как он, никогда это не удается.

— Рен… — Мягкий голос Скарлет заставляет меня сосредоточиться, пробиваясь сквозь пелену моего гнева. Он дотрагивается до меня и утихомиривает самые страшные крики в моей голове.

— Не прикасайся к ней. Никогда. И даже не предлагай то, что ты хотел попробовать. Понял? — Он отвечает недостаточно быстро, и я усиливаю хватку, еще раз прижимая его к стене. Он ударяется об нее головой, надеюсь, этого достаточно, чтобы вбить в него немного здравого смысла.

— Понял, придурок?

— Да, да. — Его глаза бегают по сторонам, широко раскрытые и полные страха.

У линии роста его волос выступили капельки пота. В обычной ситуации я бы наслаждался этим, и позже вполне мог бы воспроизвести его реакцию в своей голове.

Но сейчас у нас мало времени. Если Ксандеру придется послать кого-нибудь за нами, результат будет не из приятных. После ужина мы оба попадем в ад.

— Или я буду держать твои яйца. — Я улыбаюсь, обнажая зубы, как бешеная собака, готовая к нападению.

Я наблюдаю за тем, как он с трудом сглатывает, преодолевая скопившийся в горле комок страха. — Ты думаешь, я шучу?

— Я понял.

— А теперь. Возвращайся за стол и притворись, что ничего этого не было, или я нанесу тебе визит в ближайшее время, и мы закончим разбираться с этим.

Я выдерживаю паузу, прежде чем отпустить его. То, как быстро он выбежал из комнаты, меня радует, хотя и не так сильно, как его кровь на моих костяшках.

Я глубоко вздыхаю, отряхивая руки, прежде чем снова повернуться к Скарлет. Она застыла возле дивана, дрожа в этом сексуальном маленьком платье, которое облегает ее бедра и намекает на полные сиськи, которые у нее появились, пока я не обращал на нее внимания. С чего бы мне было это делать? Она же как сестра, маленький ребенок. Моя защита объясняется братской привязанностью и естественным стремлением защищать тех, кто мне дорог.

Когда она была ребенком, этого было достаточно. Все было чисто, просто. А сейчас?

Она больше не ребенок.

Ради нее я выдавливаю короткий смешок.

— Что? Ты думаешь, я позволю какому-то скользкому куску дерьма возиться с тобой? Ты меня недооцениваешь.

— Но ты!.. Я думала, ты собираешься убить его.

Что-то внутри меня сжимается от чувства вины из-за преклонения перед героем, сияющего в ее глазах. Я понимаю, что хочу купаться в этом преклонении, и это самая прискорбная вещь на свете.

— Пошли. Давай вернемся, пока твой отец не отправил поисковую группу.

Ее отец. Ксандер Росси. Безумно сильный и безжалостный человек.

Мне нужно помнить об этом. Сейчас больше, чем когда-либо.

Потому что забвение может привести к тому, что я не смогу бороться с внезапным, необъяснимым желанием заключить ее в свои объятия и забрать себе.

Она не только слишком молода, но и совершенно недоступна.

И совершенно чересчур соблазнительная; все в ней взывает ко мне так, как ничто прежде.

Черт. Я в беде.

С той ночи, когда я незаметно для Кью ускользнул из Кориума, предпочитая наблюдать за ней издалека, это было не в духе старшего брата, следящего за тем, чтобы его младшая сестра в безопасности.

С этого момента все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы убедиться, что никто не прикоснется к ней. Не тогда, когда она принадлежит мне.

Это должны быть мои отпечатки пальцев на ее гладкой коже и мой запах, пропитавший ее одежду. Хочу, чтобы мой голос был слышен ей в ухо, когда я буду доставлять удовольствие глубоко внутри нее, пробуждая ее к волшебству, на которое способно ее тело.

Она все еще так молода и невинна, несмотря на свою статусность.

Она заслуживает защиты.

Я вижу, что она надела юбку, которая выставляет напоказ большую часть ее бедер, когда она почти бегом пересекает холл. Это желание быть со мной заставляет ее двигаться так быстро? Мой уже растущий член напрягается при этой мысли. Эта дерзкая девчонка полна решимости разрушить все до последней крупицы моей решимости.

Один из нас должен быть сильным.

Почему это должен быть я, если я так чертовски слаб перед ней?

Она доходит до лестницы и начинает подниматься, держась рукой за перила.

голова крутится вперед-назад. Она высматривает меня, даже не подозревая, что это за ней наблюдают. Я никогда не смогу избавиться от этого волнения.

Наблюдать вот так, без ее ведома. Чувство контроля, которое я испытываю, бесшумно поднимаясь по лестнице, достаточно далеко позади нее, чтобы она не слышала мягкую поступь моих ног, опьяняет. Я не могу оторвать глаз от ее ног, обещание того, что едва скрыто под этой юбкой, высвобождает глубокое, жгучее желание, против которого я безнадежен.

Это неправильно. Мы не должны этого делать.

Но будь я проклят, если что-нибудь в мире может помешать мне прикоснуться к ней сейчас. Темная и опасная потребность берет верх над здравым смыслом, когда я сокращаю расстояние между нами, каждый удар сердца приближает меня к ней на шаг.

Мне нужна доза, и я собираюсь ее получить.