Прима

24

Алек

— Мне очень жаль, — сказал я в трубку, когда Клара рассказала мне, что произошло с ее бабушкой. — Ты в порядке?

Я не мог в это поверить. Они обе были в моем офисе всего несколько часов назад. Хотя Ольга выглядела хрупкой, немолодой, и я знал, что она страдает от тяжелого случая дегенеративного артрита, я не думал, что она отправится прямо в больницу.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Я… я не знаю, — сказала Клара с такой дрожью в голосе, что сердце словно сжалось в кулак. — У меня голова идет кругом.

— Я сейчас приду, — решительно сказал я.

Я не знал, сделал бы я это для любого другого члена театра. Я никогда не был в таком положении, но не было смысла притворяться, что Клара для меня просто обычная танцовщица. То, что у нас было, не было случайной связью. Она мне не просто нравилась. Она была мне очень дорога, и я хотел… нет, я должен был быть рядом с ней.

— Держись, детка.

— Нет, ты не должен, — слабо пыталась возразить она, но мне было не до этого. Я собирался быть с ней, нравится ей это или нет.

— Я уже в пути.

Я помчался на машине к больнице и, оказавшись внутри, прошел по коридорам, не встретив ни души, пока наконец не обнаружил Клару, сидящую на полу, прижавшись к стене и положив голову в ладони. Я, даже не задумываясь, наклонился и обхватил ее руками, притягивая к себе. Все ее тело дрожало, как будто она замерзла, хотя я знал, что это скорее всего шок.

— Я здесь. Ты не одна, — пробормотал я ей в макушку.

Она издала всхлип, от которого у меня сжались внутренности, и я второй раз в жизни почувствовал себя совершенно беспомощным. Я видел, как моя мать пережила страшную болезнь, которая в конце концов забрала ее у меня в этой же больнице. Мне были знакомы боль, которую испытывала Клара, оцепенение, парализующий страх.

Эта невероятная женщина, способная потерять себя в красоте танца, прижалась ко мне, дрожа, на грани разрыва. Я не мог этого допустить. У меня не было волшебной палочки. У меня не было навыков, чтобы вылечить ее любимую бабушку. Мне хотелось бы сделать больше, но я сделаю все, что в моих силах. Я добавлю свою силу к ее силе до тех пор, пока она будет в этом нуждаться.

— Шшш, я держу тебя, — прошептал я ей в волосы. — Мы пройдем через это вместе.

Я не был уверен, что она действительно способна воспринять мои слова, но я почувствовал, как ее тело обмякло, позволяя мне поддержать ее, когда она прижалась щекой к моей груди. Я зацепил ногой стоящий рядом стул и подтащил его к нам. Сев на него, я устроился так, чтобы ждать столько, сколько потребуется, нежно поглаживая рукой спину Клары и молясь, чтобы она вспомнила, что, как бы ни была она крошечна и нежна, у нее есть стальной позвоночник.

Я даже не представлял, сколько времени прошло, когда Клара наконец-то села. Проведя ладонями по лицу, она сделала дрожащий вдох, затем еще один.

— Спасибо, — сказала она.

— Не стоит благодарности, — заверил я ее, покачав головой. — Никогда между нами. Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет… вообще-то, да, — сказала она. — Воды было бы неплохо.

— Ты будешь в порядке, пока я не вернусь? — спросил я, жалея, что не предложил ей то, чего у меня не было под рукой.

— Я буду в порядке.

Встав, я повернулся, чтобы усадить ее в кресло, а затем зажал ее лицо ладонями. — Я вернусь так быстро, как только смогу.

— Хорошо, — сказала она, одарив меня дрожащей улыбкой.

Я поцеловал ее в губы, а затем отправился на поиски ближайшего торгового автомата. Если и было что-то хорошее после бесчисленных часов, проведенных в этой больнице, так это то, что я знал здесь каждый сантиметр. Я пытался заставить автомат проглотить мою долларовую купюру, когда зазвонил телефон. Проведя пальцем по экрану, я зажал его между плечом и ухом.

— Волков, — сказал я, доставая из бумажника вторую долларовую купюру, когда первая в третий раз была выплюнута обратно.

— Ты где?

— В больнице, — так же резко ответил я.

— Ты ранен?

— Да!

— Что?

— Нет… подожди секунду. — Я сказал "да", потому что новая что новая купюра подошла, и я теперь мог нажать кнопку, чтобы достать бутылку воды для Клары. Я не хотел сбивать Юрия с толку, но было довольно показательно, как он одним словом превратился из взбешенного козла в заботливого младшего брата. Взяв воду, я убрал бумажник и переложил телефон в руку.

— Так, я здесь, — сказал я, начиная вкратце рассказывая ему о том, что происходит. — Я еще не был у врача, поэтому не знаю точно, каков прогноз для ее бабушки, но похоже, что он не очень хороший.

— Ну, пиздец, — сказал Юрий. Я уже собирался пожурить его, но тут он добавил: — Передай Кларе, что мне очень жаль. Надеюсь, ее бабушка поправится.

— Передам, — сказал я, даже немного гордясь им. — Эй, зачем ты вообще мне позвонил? Сегодня вечер пятницы. Я думал, у тебя горячее свидание с тем официантом из "Монти".

— Да, но мне поступил странный звонок, о котором ты, наверное, захочешь узнать.

— Хорошо, но это может подождать? — спросил я, завернув за последний угол и увидев, что стул, на котором я оставил Клару, пуст, и в коридоре ее не видно.

— Конечно, наверное, — сказал Юрий. — Все равно, наверное, ничего страшного. Еще раз передай Кларе, что все здесь будут переживать за ее бабушку. Поговорим позже.

— Позже, — без раздумий ответил я, убирая телефон обратно в карман. Что бы это ни было, оно могло подождать. У меня было гораздо более насущное дело. Куда пропала Клара? Подойдя к креслу, я услышал голоса, доносившиеся из комнаты, за дверью которой мы ждали.

— Вы уверены?

Это был голос Клары, и это было все, что мне нужно было услышать, чтобы протиснуться в дверь. Даже когда какой-то врач в синем халате повернулся, чтобы, без сомнения, приказать мне покинуть палату, я подошел к Кларе, передал ей бутылку с водой и обнял за талию.

— Я с ней, — сказал я тоном, не терпящим возражений.

На ламинированном удостоверении, прикрепленном к поясу, он значился как доктор Харпер, хотя фотография на пластике изображала гораздо более спокойного человека. Этот выглядел так, словно у него был очень тяжелый день. Я надеялся, что это не означает, что он не в состоянии позаботиться о женщине, которая быстро завоевывала мое сердце.

Кивнув мне, он продолжил начатое. — Да, я уверен. Обморок вашей бабушки никак не связан с ее состоянием. Она даже не начала принимать лекарство в рамках испытания, так что это тоже не может быть связано. Проведенные нами анализы показывают, что у нее не было ни инсульта, ни инфаркта.

— Тогда почему она потеряла сознание? — спросила Клара.

— Самое большее, что мы можем сказать, это то, что ее кровяное давление упало до минимума, когда она стояла. Вы сказали, что собирались ужинать?

— Да. Мы сделали заказ, но наше блюдо еще не принесли. Ба… то есть моя бабушка, даже не успела откусить первый кусочек печенья, как встала и пошла в туалет. Следующее, что я помню, это то, что она лежала на полу.

— Вы сказали врачам скорой помощи, что она пережила сильный стресс? — заметил доктор Харпер.

Взгляд Клары метнулся ко мне и так же быстро ушел в сторону. Черт возьми, неужели визит в мой театр был слишком сильным для Ольги? Она выглядела немного уставшей, но вполне счастливой.

— Да. Я имею в виду, что в последние несколько лет жизнь была довольно напряженной. Но все налаживалось до сегодняшнего дня, когда…

Клара прервалась, и я уже собирался подтолкнуть ее к продолжению, когда дверь распахнулась и в комнату вошла санитарка на больничной койке. Я с облегчением увидел на ней Ольгу и еще больше обрадовался, когда она улыбнулась мне. Может быть, она и была немного шаткой, но это в значительной степени ослабило тот страх, который нарастал во мне с момента звонка Клары.

— Ба, как ты себя чувствуешь? — спросила Клара, в ее тоне слышалось облегчение.

— Как старая дурында, — ответила Ольга.

Несколько минут, которые потребовались, чтобы переложить ее на кровать в палате и чтобы санитар кивком поблагодарил ее за вежливое обращение, никто не разговаривал. Как только дверь снова закрылась, Клара сразу же взяла бабушку за руку и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Ты меня напугала.

— Я сама себя напугала, дитя, — сказала Ольга с еще одной небольшой улыбкой. — Вот что я получаю за то, что пропускаю обед и лекарства.

— Ба! — сказала Клара, явно потрясенная этой маленькой новостью. — Зачем ты это сделала!

— Я слишком нервничала, чтобы есть, и боялась, что они сделают какой-нибудь причудливый анализ крови и скажут, что я принимаю что-то, что может помешать их исследованию, — сказала она. — Я очень не хотела, чтобы мне отказали. Я знаю, как это важно для тебя.

— О, бабушка, — сказала Клара, покачав головой.

Я увидел облегчение на лице доктора, когда он кивнул. — Это действительно соответствует нашему диагнозу. И сахар в крови, и давление были слишком низкими. В сочетании со стрессом, который вы испытывали в связи с этим испытанием, это был тройной удар. Вашему организму потребовалось нечто весьма драматичное, чтобы привлечь ваше внимание.

— Можете поставить галочку, — мудрено сказала Ольга, покачивая белой головой. — Это, безусловно, так и было. Мне очень жаль, Клара.

— Ничего страшного. Но если ты еще раз сделаешь что-то подобное, я… Я не знаю, что я сделаю, но я обещаю, что тебе это не понравится!

Ольга засмеялась, и атмосфера страха рассеялась. Быстро осмотрев Ольгу, послушав сердце и измерив пульс, доктор отошел и кивнул.

— Все в порядке, госпожа Сименева. Но если у вас снова начнется головокружение, не пытайтесь встать самостоятельно. У вас есть внучка, которая, очевидно, думает о вас очень хорошо, и внук, который, похоже, способен помочь вам добраться куда угодно.

Вместо того чтобы поправить его, Ольга засияла и кивнула. — Да, сэр. Я буду хорошей девочкой.

Доктор Харпер кивнул, а затем посмотрел на Клару. — Если вы выйдете в медпункт, я подпишу бумаги о выписке, и вы с бабушкой сможете уйти. — Клара выглядела совершенно неуверенной, и я сказал: — Давайте. Я останусь с ней.

— Вы уверены?

— Конечно, дитя. У нас все будет хорошо, — сказала Ольга тем же тоном, каким она отстраняла нас в первый раз, когда я пришел к ним домой.

— Хорошо, но я сейчас вернусь. Не вставай с кровати! — С этими словами Клара еще раз поцеловала бабушку, поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать и меня, и вышла вслед за доктором Харпером за дверь.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил я, подойдя к кровати.

— Помочь мне? — спросила она. — Клара была очень милой с этим доктором, но у меня такое чувство, что она будет гораздо более кислой, когда останется со мной наедине.

Я усмехнулся и протянул руку, чтобы взять хрупкую руку в свою. — Я не даю никаких обещаний. Вы ее очень напугали, Ольга. И меня тоже, — искренне сказал я.

— Я знаю, — тихо сказала она, а потом подняла глаза и улыбнулась. — И что это за чушь про Ольгу. Ты же слышала доктора. Ты — мой любящий внук, который позаботится о том, чтобы моя упрямая внучка не слишком меня изводила.

— Вы не можете винить ее, — сказал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в макушку.

— Я знаю, — тихо сказала она, издав протяжный вздох. — Я, конечно, не хотела ее пугать. Она заслуживает гораздо большего, понимаешь? — искренне сказала она. — Я знаю, что моя внучка совершала плохие поступки. Но она не плохая женщина.

— Я знаю. — Я кивнул ей. — Я это вижу.

— А она рассказывала о своих биологических родителях?

Я тут же покачал головой. Конечно, я знал, что ее любимым цветом был красный, а ее любимый телесериал был снят по ее любимым книгам из серии Outlander. Она любит сыр всех сортов и удивила меня, заявив, что что обожает халапеньо. Но это были лишь поверхностные сведения. Клара не рассказывала ничего личного о своем прошлом, которое бы выходило за рамки последних нескольких лет. Это было похоже на то, что она отгородилась от всего остального. Как будто в ее понимании настоящим началом ее жизни был момент, когда она ушла от той жизни, которую вела до того момента, когда наступило прозрение, о котором она мне говорила.

— Надеюсь, это поможет тебе понять меня немного лучше. Я потеряла мужа на войне, но нашла утешение в воспитании нашей дочери. Я эмигрировала в Америку, чтобы начать все сначала. Когда наша Катерина узнала, что беременна, она была так счастлива. И хотя отец Клары не хотел иметь с Катериной ничего общего, как только узнал, что она собирается рожать, она с нетерпением ждала ребенка.

Ольга говорила так тихо, и в ее глазах был такой взгляд, который говорил о том, что она видит не комнату вокруг себя, а прошлое.

— Эти годы не всегда были легкими, но они были одними из самых счастливых в моей жизни. Катерина любила эту девочку больше всего на свете. Я никогда не забуду, как Катерина танцевала по комнате с Кларой на руках… крошечной копией себя.

Мне не нравилось, куда клонится эта история. Я уже понимал, что в ней еще много грусти, и не был уверен, что готов ее услышать. Ольга не предложила мне выбора.

— Потом, когда Кларе было два года, машину Катерины сбили на перекрестке. Клара попала в аварию, но ей удалось выжить, отделавшись лишь несколькими царапинами. В сбившей их машине погибли все пассажиры, в том числе несколько детей. Клара всегда удивлялась, почему только она одна осталась в живых. — Ольга глубоко вздохнула, и я почувствовал, как меня охватывает тошнота.

— Люди уверяли меня, что могут отдать ребенка в агентство по удочерению, но я не согласилась. Я сказала, что мой ангел умер, и для меня большая честь вырастить другого, чтобы ее собственный ангелочек знала, как сильно мама хотела ее… любила ее. Это была душераздирающая трагедия — потерять моего единственного ребенка, но невероятное благословение — получить возможность вырастить ее. Клара никогда не была трудным ребенком. Даже когда она подросла и решила попробовать возобновить отношения с мужчиной, который стал ее отцом, она не кричала и не возмущалась, когда узнала, что он бесследно исчез. Но внутри я понимала, что ей больно… — Ольга снова сделала паузу и посмотрела на меня. — У тебя есть опыт переживания подобной трагедии, — тихо сказала она. — Ты тоже потерял обоих родителей.

Я не был уверен, что могу доверять своим словам, и все же кивнул. — Да, но, по крайней мере, мне был дан дар знать обоих.

Ольга кивнула. — И у них было благословение в виде тебя, по крайней мере, на некоторое время. Мне кажется, Клара чувствует, что она проклята или что-то в этом роде. Как будто темное облако преследует ее. Думаю, именно поэтому она так сходила с ума, когда узнала, что я больна. Я думаю, она слишком боится потерять меня.

— Она любит вас, — сказал я, как будто это был ответ, который должен был успокоить сердце пожилой женщины.

— Я ни на минуту не сомневаюсь в этом. Я не боюсь смерти. Не пойми меня неправильно, я рада, что у меня есть хотя бы небольшой шанс провести оставшиеся мне годы с меньшей болью, если это испытание пройдет успешно, но я не боюсь уходить, кроме того, что у меня разрывается сердце от осознания того, что Клара совершенно напугана тем, что останется совсем одна.

Мое сердце замерло в груди. Это была самая печальная история, которую я когда-либо слышал в своей жизни, и она касалась человека, которого я знал. Кого-то, кто был мне очень дорог.

— Я говорю это не для того, чтобы убедить тебя… чувствовать больше, чем ты чувствуешь, или чтобы ты почувствовал, что я прошу тебя взять на себя ответственность за женщину, которую ты знаешь не так давно, — сказала она.

— Я знаю и…

Она покачала головой, прервав меня. — Клара рассердится, если узнает, что я рассказала тебе все это, но я могу смириться с ее гневом. Я говорю тебе об этом, чтобы ты понял, почему она сдерживается. Я думаю, она боится заботиться о ком-либо, потому что боится потерять его. Но, Алек, ты ей нравишься. Ты ей очень нравишься.

Я улыбнулся. — Она мне тоже очень нравится, — успокоил я Ольгу.

Действительно ли я так нравлюсь Кларе, или Ольга видит то, что хочет видеть, потому что боится оставить внучку одну? Конечно, когда мы были вместе, это было похоже на то, как две половинки становятся единым целым. Между нами возникала сильная связь, и я чувствовал, что мы оба — одно целое и можем стать чем-то особенным. Но даже тогда я часто замечал, что Клара смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, но либо не верит себе, что сможет это сделать, либо не верит, что я ее выслушаю.

Я видел, как загорались глаза Клары, когда она наклонялась, чтобы нежно обнять свою бабушку. Это была такая сильная эмоция, и теперь мне казалось, что я действительно вижу ту сторону Клары и ее связи с бабушкой, которую мало кто может понять. Это напомнило мне мои собственные отношения с матерью, и я понимал страх потерять близкого человека. Клара потеряла всех. Ольга была всем, что у нее осталось, и теперь Клара боялась, что потеряет и ее. Смерть — это часть жизни, но потерять родителей никогда не бывает легко.

Никогда.

— Ей больше ничего не нужно.

Эти слова вернули мое внимание к кровати. — Нет, нет, не нужно. Я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы помочь ей. Возможно, покажу ей, что пора сбросить бремя, которое она несла слишком долго.

— Я думала, что все, что от нее ожидалось, наконец-то выплачено сполна, пока…

Тишина не наступила даже через минуту-другую, достаточную для того, чтобы она сделала несколько вдохов, и я понял, что она замолчала не потому, что ей не хватило воздуха.

— Пока что, бабуля?

— Ничего, — ответила она, закрывая глаза. — Я просто немного устала.

Я мог это понять. Может быть, она и храбрится, но Ольга была пожилая и страдала. Слушая ее, наблюдая за ней, я еще раз понял, какую женщину она вырастила. Между ними было гораздо больше общего, чем можно было предположить. Но я почему-то не верил в ее игру. Я переводил взгляд с нее на дверь и обратно. Что эти две женщины не сказали мне?

Клара прошла через многое. Сколько еще она может вынести, прежде чем развалится на части?