Прима

4

Алек

Когда прослушивание было завершено, никто не мог отрицать результат. Клара полностью затмила всех танцоров. Казалось, что у всех остальных танцоров по сравнению с ней две левые ноги. В тот момент, когда она стартовала с левой сцены и безостановочно пируэтировала по всей длине паркета, я понял, что все кончено.

Эта женщина двигалась как проклятая богиня.

К тому моменту, когда Клара исполнила серию прыжков, практически зависая в воздухе, словно бросая вызов гравитации, каждый палец был вытянут, каждый мускул напряжен до невозможности, я полагал, что все остальные участники прослушивания тоже это знали.

Я старался не смеяться над тем, как другие танцоры явно не хотели выходить на сцену вместе с этой женщиной. Я не мог их винить. Клара доминировала. Даже спустя четыре года, и не в лучшие свои годы, эта женщина, несомненно, была прима-балериной. Я понял, почему ее прозвали Примой. Она двигалась с такой нежностью, что казалось, будто она парит в воздухе, и в то же время обладала силой, необходимой для того, чтобы держать позы, в которых напрягались мышцы. Ее гибкость, скорость, позы, работа ног, движение головы при вращении с такой скоростью, что она становилась как бы размытой, делали эту женщину практически недосягаемой.

А ее тело… ее тело.

Даже когда каждый сантиметр ее тела блестел от пота, ее красота подчеркивалась идеальными контурами мышц, проступающих под безупречной кожей. Смотря на ее талию, я знал, что если бы я обхватил ее руками, там все равно осталось бы свободное место. Длинные, стройные и в то же время невероятно сильные ноги вызывали зависть у всех женщин в театре и у всех мужчин, предпочитающих партнеров женского пола, желание быть с ней в паре, хотя бы для того, чтобы поднять ее выше в центр внимания.

Я был бы настоящим лжецом, если бы не признался, что в течение нескольких мгновений фантазировал, что именно скрывается под ее купальником. Конечно, сама природа спандекса подразумевала, что ткань прилипает к ее телу, но у меня практически слюнки текли от желания содрать эту одежду и увидеть своими глазами, насколько совершенным, как я знал, было ее остальное тело.

Во рту пересохло.

Эта женщина была абсолютно, без сомнения, образцом женского совершенства.

Даже несмотря на все доводы Юрия, я мог сказать, что он был впечатлен тем, как работала Клара. Он, как и я, понимал, что Клара — это именно то, что нужно театру, что укрепит нашу репутацию, поскольку мы ставим балеты, отмеченные наградами. Я не видел танцовщицу с таким огромным потенциалом в сочетании с многолетней подготовкой в балете Волкова с тех пор, как была жива моя мама. Знаменитая Надя Волкова сочла бы за честь тренировать Клару Симёневу. Я это абсолютно точно знал.

— Итак… — спросил я Юрия, даже не пытаясь скрыть свой издевательский тон. — Кто, по-твоему, лучший?

Он посмотрел на меня таким взглядом, который говорил о том, что ему очень не хочется признавать свою неправоту. Мой брат не умел уступать никому, и на долю секунды у меня возникло ощущение, что он может выбрать кого-то другого просто назло мне.

— Заключи контракт с Симёневой, — прорычал он, отказываясь смотреть мне в глаза, когда произносил эти слова. — Но если она накосячит, и это отразится на балете Волкова и на нашей фамилии, то это будет на твоей совести.

Меня не удивила реакция Юрия. Когда мой брат делал что-то не так, это было связано с тем, что кто-то другой облажался. Но если я рисковал, то это было на моих плечах.

Тем не менее, я был уверен, что Клара будет того стоить. Как ни странно, я был полностью уверен в ней. Не могло быть такого, чтобы человек получил так много и пал так далеко от благодати, ничему не научившись.

В интервью Бейкера я прочитал, что она легла в реабилитационный центр, чтобы "победить своих демонов". И, судя по тому, что я увидел, у меня не было другого выбора, кроме как поверить, что она не только победила их, но и уничтожила всех до единого.

К тому же, если вспомнить, что было четыре года назад, когда мне было двадцать восемь лет, я был совсем другим человеком. С тех пор я сильно повзрослел, и я был уверен, что Клара тоже.

— Я понимаю, — серьезно сказал я Юрию. — Но все будет хорошо. Ты можешь положиться на меня, я справлюсь с этим… с ней.

Я с облегчением вздохнул, глядя, как мой брат спускается вниз, чтобы поговорить с танцовщицами. Он отвел новичков в сторону и сказал тем, кто не прошел, что они не будут частью театра, возможно, попросил их прийти в следующий раз, когда балет Волкова объявит прослушивание, оставив хорошие новости для меня.

Я должен был предложить Кларе второй шанс в жизни.

Я должен был предложить Кларе второй шанс на жизнь.

Я надеялся, что она ухватится за него и не облажается. Нельзя было отрицать, что я все еще опасался, что Клара откажет мне, когда ей поступит официальное предложение. Возможно, она пришла только для того, чтобы попробовать. Черт возьми, она могла прийти только для того, чтобы доказать, что я ошибаюсь насчет того, что кто-то из молодых танцует вокруг нее кольца. Возможно, она и в самом деле не хочет возвращаться к серьезным обязанностям, особенно когда я вспоминаю, что она говорила о своей бабушке.

Клара говорила, что ее бабушка нуждается в ней круглосуточно, и это вызывало реальное беспокойство. Проблема не заключалась в том, чтобы найти работника, который мог бы ежедневно приходить на дом. Гораздо сложнее было бы найти человека, который согласился бы работать круглосуточно в течение нескольких недель или даже месяцев, если бы Клара подолгу находилась в разъездах, выступая и участвуя в других рекламных мероприятиях. Большинство хореографов, менеджеров, владельцев театров и промоутеров не очень-то интересовала личная жизнь танцовщиков — ведь балет должен был стать всей твоей жизнью, — но я всегда делал поблажки. Я считал, что танцовщики будут выступать лучше, если их мысли будут заняты не меньше, чем тело, и их не будут отвлекать домашние проблемы.

В конце концов, увидев, как большинство отвергнутых танцоров уходят со сцены, я понял, что больше не могу сдерживать хорошие новости. Раз уж Юрий сообщал плохие новости, я решил, что пора зарядиться позитивом.

Я подошел к Кларе, которая стояла у занавеса справа от сцены и вытирала полотенцем пот с лица, и взял ее за руку. При соприкосновении наших рук меня пронзил электрический разряд.

— Клара, можно тебя на пару слов?

— Да, конечно. — Она полуулыбнулась мне, отчего мое кровяное давление подскочило по гораздо более приятной причине, чем раньше. Она была чертовски красива, даже несмотря на бисеринки пота, омрачающие светлые локоны у линии роста волос.

Мы стояли в стороне от остальных танцоров, которые задерживались или все еще ждали своей участи от Юрия. Ее тело было слишком близко к моему, и на долю секунды я забеспокоился, что она видит, как мои брюки начинают натягиваться от того, что я просто держу ее чертову руку. Если она заметит, что она меня привлекает, это ее оттолкнет? Убрав ее руку, я напомнил себе, что между нами ничего не может быть, пока мы работаем вместе… если, конечно, она согласится на это.

— Я хочу тебя поздравить. Сегодня ты прекрасно танцевала. — Слишком короткая улыбка появилась и тут же исчезла, она кивнула, но промолчала, не давая мне понять, что у нее на уме. — Мы с Юрием согласились, что ты — лучший выбор для нас. Поэтому, если ты хочешь, мы с удовольствием предложим контракт на работу в "Балете Волкова". Мы не сомневаемся, что сможем подготовить тебя к тому, чтобы ты стала нашим главным танцовщиком.

— Правда? — Она скептически посмотрела на меня. — Ты серьезно?

Тогда я понял, насколько глубокие шрамы нанесло ей прошлое. Она могла болтать сколько угодно, но она действительно полагала, что из-за ее ошибок мы не подпишем с ней контракт, несмотря на то, что она явно превосходила всех остальных танцоров на сцене. От этого у меня защемило сердце. Я хотел протянуть руку и обнять ее, прижать к себе… но, конечно, не мог.

Мало того, я не был уверен, что моя огромная фигура поможет и успокоит ее по сравнению с ее крошечной фигурой. Я был высоким и широким. Меня было слишком много. Скорее всего, я проглочу ее целиком. Мысль о заглатывании заставила меня подумать о том, чтобы провести языком по каждому сантиметру ее плоти, и это заставило меня вспомнить о невозможном размахе сплита, который она сделала в воздухе, что, конечно, заставило меня представить себе, что находится между этими раздвинутыми ногами, и заставило мой член дернуться.

Прекрати, — предупредил я себя. Не отвлекайся от дела, черт побери.

— Конечно, мы будем рады, если ты станешь частью нашего театра. У нас на тебя большие планы.

— Я так не думаю. Я не уверена, что мои танцы — лучший вариант из всех.

— А я уверен, — возразил я.

Она на мгновение замерла, глядя на меня, но не очень сосредоточенно. Она казалась растерянной. — Я в полном дерьме, — наконец тихо сказала она. — Далеко за пределами того, что ты можешь себе представить. Все темные демоны внутри меня сочились из щелей, и в конце концов их стало достаточно, чтобы я испортила себе всю жизнь. Я не могла больше держать этих демонов внутри. Трещины стали слишком большими.

— И все же ты не сломалась окончательно, — мягко возразил я. — Ты хоть на секунду остановилась и подумала, что из этих трещин может выйти и что-то хорошее?

Клара покачала головой и вздохнула. — Уходи. Ты меня не исправишь.

— Черт, да я и не хочу тебя исправлять. Я спокойно отношусь к твоим трещинам. На самом деле, я вижу нечто большее.

— Нет ничего больше.

— Как Золотой Будда, — начал я, не обращая внимания на то, что она считает меня сумасшедшим. Я изо всех сил старался не показывать ботаника, любителя фактов и истории, но сейчас, похоже, настал подходящий момент для этого. — Несколько сотен лет назад тибетские монахи вскоре подверглись нападению бирманской армии. Их гордостью и радостью была чистая золотая статуя Будды, и они хотели ее защитить. Поэтому, зная, что не смогут отбиться от превосходящей их по численности армии, они обмазали Будду глиной, чтобы скрыть его ценность. Все монахи погибли во время нападения, а глиняный Будда, ничего не стоящий в глазах захватчиков, остался. Только в 1957 году кто-то заметил трещину в старом глиняном Будде. Из грязной, темной трещины пробился золотистый свет, показавший, что под поверхностью находится еще очень многое. Когда они откололи всю грязь, то обнаружили статую из чистого золота — бесценную статую. — Я сделал паузу, чтобы перевести дух и проверить, не потерял ли я Клару в своем рассказе. Когда я увидел, что она по-прежнему полностью владеет моим вниманием, я добавил: — Я думаю, что ты и есть тот самый Золотой Будда. Я вижу золотой свет в трещинах, из которых когда-то просачивались демоны. Под всей этой грязью скрывается бесценная прима-балерина.

Она пристально смотрела на меня, изучая мое лицо. Может быть, искала искренности? Но она не стала спорить или опровергать мои слова. Она просто молча смотрела на меня.

— Итак, я хочу сказать, — продолжал я, — что годы грязи, налипшей на тебя, не меняют того, что действительно находится под тобой. Нужно просто отколупывать глину. — Я пожал плечами и усмехнулся. — Я хочу сказать, что балет Волкова, мой брат Юрий как твой хореограф и я поможем тебе в этом. Я действительно думаю, что мы сможем сделать из тебя ту танцовщицу, которой ты когда-то была. — Когда она все еще выглядела неубежденной, я сказал со всей искренностью, на которую был способен. — Клара, я вижу прекрасную балерину, купающуюся в этом золотом свете. Клянусь тебе, что это так.

Она улыбнулась мне до умопомрачения и долго смотрела мне в глаза. — Это прекрасная история, но я не знаю, какое отношение она имеет ко мне или к тому, что ты хочешь от меня услышать.

Я хочу, чтобы ты, блядь, сказала "да"! Мне хотелось закричать, но я этого не сделал.

Я заставил себя сохранять спокойствие и самообладание, даже сменив тактику. — Ну, если ты решишь, что хочешь прекратить посещать вечеринку жалости, которая, как ты, похоже, чертовски уверена, является всем весельем, которое тебе позволено иметь до конца жизни, приходи и присоединяйся ко мне. Я буду в офисе, когда ты примешь душ и переоденешься. Тогда и подпишешь контракт. — Я начал удаляться, но остановился, чтобы добавить: — Но, Клара, я не собираюсь умолять и давить на тебя. Это твоя жизнь и твой выбор. — Я хотел добавить: "Не просри его", но сдержался.

В этот момент я развернулся и пошел прочь, пока не успел потеряться в ее взгляде. Я надеялся, что сказал достаточно, и она согласится на мое предложение, подойдя в кабинет.

Теперь мне оставалось только ждать. Ждать ту, кто, как я надеялся, станет моей прима-балериной.