Прима

6

Алек

— Входите, — окликнул я, подняв голову и увидев, что дверь приоткрылась и показалось лицо, от которого захотелось поднять кулак в воздух, победно потрясти им и крикнуть: "Блядь, да!". Вместо этого я сказал: — О, Клара. Заходи.

Элегантность украшала ее необработанные края.

Мне действительно нравилось то, что я видел сегодня. Она была одета совершенно иначе, чем в тот потрепанный наряд, в котором она была, когда я впервые увидел ее возле ее дома. То, что ее волосы были еще немного влажными после душа и затянуты в хвост, а не обрамляли лицо, должно было бы отвлекать от ее красоты, но получилось совсем наоборот. Дикие локоны были стянуты резинкой, а гладкая прическа подчеркивала безупречный тон лица. Если она и пользовалась косметикой, то очень скупо, но, впрочем, она в ней и не нуждалась. Ее щеки были раскрасневшимися, идеального розового оттенка. Длинные ресницы подчеркивали глаза цвета нефрита с золотыми вкраплениями.

Мешковатые брюки и бесформенная рубашка были заменены на черные леггинсы и белую майку, обтягивающие изгибы, которые так и просились наружу. Мой взгляд привлекли гладкие тонизированные мышцы ее рук, а затем перешел к декольте, которое ее майка не только открывала, но и подчеркивала. На левой груди виднелся намек на татуировку, кончик крыла, едва заметный, но мгновенно вызывающий желание стянуть майку через голову и проследить каждую линию того изображения, которым она позволила украсить свое совершенное тело. Это могло быть что угодно — крылья, развевающиеся по ее груди, но от этого она выглядела экзотично, жестко и женственно одновременно. В нашем мире татуировка обычно была запрещена, поскольку танцовщица должна была играть множество разных ролей, некоторые из которых были совершенно несовременными. Не стоит изображать Спящую красавицу, остановившуюся на середине сцены с поднятыми над головой руками в пятой позиции, и отвлекать внимание зрителей от искусства танца, чтобы поинтересоваться, что за рисунки были нанесены на плоть балерины.

Очевидно, даже в своем бунте она была достаточно умна, чтобы понять, что будут моменты, когда ее бунт нужно будет скрыть. Девушка была не только умна, но и подтянута, явно в форме, а то, как она вела себя в театре, говорило о том, что ей не до глупостей.

Клара Симёнева, без сомнения, была крутой девчонкой. Я был заинтригован — черт возьми, почти опьянен — этой ее другой стороной. Но это не означало, что я собирался спускать ей все с рук. Я не терпел драматизма, который всегда сопровождает диву.

Я подождал, пока она пройдет дальше в комнату, и жестом указал ей на стул перед моим столом.

Она опустилась на стул, поставив сумку, которую несла в руках, у своих ног. — Юрий сказал, чтобы я зашла к тебе и договорилась с тобой о контракте.

— Сейчас разбираю последние документы.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Я имею в виду, спасибо, что убедил меня пройти прослушивание. Я очень ценю это.

— Убедил или подтолкнул? — спросил я с ухмылкой, радуясь тому, что ее губы скривились в ответ.

— Наверное, что-то одно, — сказала она, слегка пожав плечами. — А может быть, и то, и другое. В любом случае, я все равно рада, что ты это сделал.

Кивнув, я отдал должное ее честности. — Не за что. Я рад, что все получилось, и я также рад, что ты пришла. Ты нам действительно нужна. Ты будешь очень полезна для театра, и я думаю, что мы также сможем быть полезны для тебя.

Расправив бумаги на столе, я пододвинул их к ней и положил ручку на верхнюю страницу. Когда она потянулась за ней, я покачал головой, отчего ее рука зависла в воздухе над документом. — Нет, никогда не подписывай контракт, не прочитав все до единой строчки. Есть сомнительные люди, и ты не захочешь попасть в адскую яму, из которой не сможешь выбраться.

Зеленые глаза встретились с моими, и я увидел боль, отразившуюся в их глубине. Вспомнив, как я изучал ее жизнь, я легко мог представить, что она сообщит мне, что хорошо знакома с адом. Однако за то время, которое потребовалось ей, чтобы моргнуть, боль исчезла, а на ее место пришла решимость.

— То есть ты хочешь сказать, что руководишь коррумпированной компанией или нечестен с теми, кто танцует для тебя?

Вопрос на мгновение заставил меня растеряться, но я решил, что правильно поступил.

— Вовсе нет. Мы можем быть требовательны к нашим танцорам, но мы гордимся тем, что мы абсолютно честны. — Потянувшись вниз, не теряя зрительного контакта, я взял ручку с верхнего листа и кивнул. — А принципиальность означает, что я должен знать, что ты прочитала каждую страницу и понимаешь содержание контракта. — Откинувшись на спинку кресла, я добавил: — Может быть, ты хочешь что-нибудь выпить, пока читаешь?

— Нет, я в порядке, — сказала она, взяла контракт и опустила глаза, чтобы просмотреть слова, которые связывали ее с балетом Волкова на обозримое будущее.

Пока она читала, я поднялся и двинулся через всю комнату к мини-холодильнику. Взяв две бутылки воды, я вернулся к своему столу, поставил свою бутылку на подставку, открыл вторую и протянул ей. Не поднимая глаз, она взяла ее и поднесла к губам. Я усмехнулся, когда она выпила половину содержимого, потом опустила бутылку и посмотрела на нее, недоумевая, как она оказалась у нее в руках. Я не стал дразнить ее, а просто сел и стал пить свою гораздо медленнее, с удовольствием наблюдая за тем, как двигаются губы красавицы, когда она беззвучно читает про себя. Мой член мгновенно дернулся, когда я представил, как эти губы обхватывают его, а кончик ее языка, изредка облизывающий поверхность нижней губы, проводит по моему твердому стволу. Она перевернула первую страницу и начала читать вторую. Я не удивился, когда, прочитав последний абзац на последней странице, она перевернула листы обратно, допила свою бутылку воды и затем снова прочитала все. Как я и предполагал, она была умной женщиной.

Закончив, она подняла голову.

— Есть вопросы? — спросил я.

— Не совсем, — бесстрастно ответила она, но короткое но короткое колебание подсказало мне, что у нее есть несколько.

— Честность идет в обе стороны, — сказал я, кивнув в сторону бумаг. — Может быть, ты и не девственница во всех юридических вопросах, но я готов поспорить на свою жизнь, что ты не подписывала контракт, включающий некоторые требования, которые мы считаем необходимыми для защиты нашей компании. — Я не лгал. Юрий, возможно, и согласился бы дать ей шанс, но он был не настолько глуп и не настолько доверчив, чтобы заключить с ней сделку, не прикрыв свою задницу.

— О каких штрафах идет речь? — наконец спросила она, и я кивнул.

Вопрос подсказал мне, что она прочла параграфы на этих страницах, которые должны были дать ей понять, что мы не были в неведении относительно ее прошлого, независимо от того, насколько сильно мы хотели, чтобы она присоединилась к нам. Если она подписывает контракт, то подвергается случайным проверкам на наркотики и платит штрафы за различные нарушения правил, которые мы часто проверяем.

— Точный размер штрафов еще предстоит выяснить, — сказал я, когда в моей голове пронеслись мысли о наказаниях, которые ни одна правовая система не одобрила бы.

— Речь идет о потере зарплаты или о чем?

Поняв это, я ухватился за это предложение, как щенок за жевательную игрушку. — Конечно, это один из примеров. Увеличение времени тренировок, выступления в обществе для продвижения компании, хотя я знаю, что с тех пор, как ты ушла, ты держалась в стороне от всеобщего внимания. Кстати, я хочу услышать правдивую историю о том, что произошло…

— Погугли, — резко сказала она, сжимая пальцами контракт с такой силой, что страницы зашуршали. Посмотрев вниз, она, похоже, поняла, что была немного груба, и разгладила листы. — Прошу прощения. Я поняла, что неважно, какова правда… Люди верят в то, во что хотят верить.

— Я не просто люди, — сказал я. — Я человек, который предлагает тебе шанс показать этим людям средний палец и доказать всему миру, что они ошибались на твой счет.

Она медленно подняла голову, ее взгляд еще медленнее встретился с моим. — Хорошо.

— Значит, тебя все устраивает? — спросил я и, когда она кивнула, протянул ей ручку.

Я не стал упоминать о том, что ее рука дрожала, когда она брала ее и подписывала контракт. Я также не сказал ей, что не могу поверить, что она действительно это делает. Эти бумаги изменят ее жизнь. Она снова окажется в центре внимания, но за ту цену, которую, как я надеялся, она сможет заплатить. Это будет тяжелая работа, но если кто-то и был достаточно силен, чтобы сделать все необходимое для возвращения жизни, которой ее лишили, я искренне верил, что Клара — именно этот человек.

Подписав контракт, она положила его и ручку на стол и подтолкнула их ко мне, как бы желая убедиться, что не сможет легко дотянуться и схватить их, чтобы разорвать на две части, пока чернила еще не высохли. Я избавился от соблазна, открыв средний ящик стола и небрежно положив туда бумаги.

— Добро пожаловать в балет Волкова, — сказал я, закрывая ящик и обходя стол, чтобы протянуть ей руку.

Золотые искорки сверкали в зеленом море, смена эмоций от неуверенности в своем будущем до удивления от того, что она приняла вызов начать все заново, двигались как волны в глубине ее выражения. Только когда нефритовый оттенок стал темнее, я понял, что все попытки пожать ее руку закончились, и вместо этого я держу ее, проводя подушечкой большого пальца по тонким косточкам ее пальцев. Когда она опустила глаза на наши соединенные руки, а затем слегка отстранилась, я неохотно отпустил ее руку.

— Что-нибудь еще ты хотела бы обсудить теперь, когда театр стал твоим новым домом? — спросил я, скрестив руки на груди и прислонившись к столу.

Она не ответила сразу, но несколько мгновений оглядывала комнату, глядя на стену, где были выставлены предметы, рассказывающие об истории театра Волкова. Ее взгляд задержался на одной из них: картине, на которой моя мама стояла в центре сцены одного из самых узнаваемых театров мира — Большого театра в Москве. Его роскошь включала шесть ярусов кресел и золотую арку, обрамляющую ложу, где члены императорских семей наблюдали за теми, кому посчастливилось выйти на сцену, с момента завершения строительства театра в 1776 году. Пожары, войны и восстания пытались отнять театр у России, но он снова и снова восстанавливался.

— Как вы стали руководить этим театром? — спросила она. — Я имею в виду, я знаю, что ваша мать основала труппу, когда ушла из танцев, но ты и твой брат взяли на себя управление театром, потому что хотели этого или потому что чувствовали… ну, я не знаю, какой-то долг продолжать наследие вашей матери?

Я не мог понять, просто ли она заводит разговор или действительно заинтересована, но когда она склонила голову набок, а хвостик колыхнулся, задевая ее плечо, я решил, что это не имеет значения. Я буду обсуждать рецепты, если это позволит ей сидеть рядом со мной.

— Балет у меня в крови. Я всегда любил дисциплину, музыку, красоту, искусство, — сказал я без тени смущения. — Мой брат, моя мама и я жили и дышали балетом столько, сколько я себя помню. Балет был частью жизни не только моей матери, но и нашего отца до того, как он… до того, как он умер.

— Правда? — Ее тон свидетельствовал об удивлении. — Я имею в виду, что всегда знала, кем была твоя мать, — сказала она, ее глаза снова обратились к картине. — Любой, кто хоть немного знаком с балетом, знает, что она была знаменитой балериной, но я никогда не слышала, чтобы ее муж был частью балетной сцены.

— Он погиб в результате несчастного случая, когда мне было тринадцать лет, и моя мать осталась одна воспитывать двух сыновей. Но до его смерти они обсуждали возможность открытия собственной труппы. Мой отец был сильным человеком и прекрасно понимал деловую сторону балета. Я стремлюсь быть хотя бы наполовину таким, каким был он.

— Она и твой отец проделали огромную работу. Я думаю, что каждая девочка, когда растет, мечтает когда-нибудь стать частью такого театра, как балет Волкова. Это потрясающе.

Я не понимал, что происходит, но чувствовал, как между нами растет интенсивная связь. Эта девушка была не только красива, нас обоих объединяла любовь к ремеслу, которого я никогда раньше не разделял с женщинами. Чем-то она напоминала мне мою мать.

— То, что я здесь, что я подписалась на участие в этом, просто невероятно. Жаль, что твоя мама умерла, и я не успела с ней познакомиться. Моя бабушка тоже была большой поклонницей. Она рассказывала мне, что была потрясена, когда Надя ушла на пенсию и покинула Россию, ведь ее так почитали как бывшую танцовщицу балета Большого театра.

— У моей мамы не было выбора. Ну, не в том смысле, который обычно подразумевается под этим словом. Когда умер наш отец, у нее не было другого выбора, кроме как уехать из России и начать новую жизнь.

— Я могу это понять, но зачем было иммигрировать в США? Она была знаменитой балериной. Сокровище России. Наверняка у нее были друзья и родные, которые помогли бы ей. А везти своих сыновей через весь мир… — Сделав паузу, она покачала головой. — Прости, это не мое дело. Я знаю, что это эгоистично, но я рада, что она это сделала. Потеря России — это выигрыш для меня и Америки.

Она была либо действительно наивной, либо искусной актрисой. Я на мгновение задумался о том, чем именно следует делиться. Я знал, что она встречалась с Николаем Козловым, но как много она знала о нем, о его образе жизни? У этого человека не было такой жизни, которую можно было бы читать как открытую книгу, если только он не хотел выжить в жестоком мире русской мафии.

Вспомнив фотографию, на которой Клара смотрит на него с обожанием в глазах, я решил, что сказал достаточно. Моя жизнь, жизнь Юрия и выбор, который пришлось сделать моей матери, — это личное дело каждого.

— Давай оставим все как есть: мы с Юрием были достаточно молоды, чтобы считать это приключением, и достаточно стары, чтобы быть благодарными за то, что она построила жизнь и место, где мы все могли чувствовать себя в безопасности… которое мы могли разделить все вместе.

Блядь! Я сказал гораздо больше, чем хотел. Наши глаза встретились, и я снова задержал на ней взгляд. Я не мог устоять перед ней, что было просто кошмаром, и Юрий бы взбесился, узнав об этом. Я должен был это прекратить, и прекратить прямо сейчас. Пора было заканчивать этот маленький тет-а-тет.

Оттолкнувшись от стола, я выпрямился. — Я должен… — Я взглянул на часы, делая вид, что не замечаю времени. — У меня еще одна встреча, но я жду тебя завтра.

— Конечно, я с нетерпением буду ждать, — сказала она, выглядя такой же взволнованной, как и я.

Я кивнул и вернулся на свой стол. — Завтра Юрий составит расписание твоих тренировок. Ожидай, что он будет жестоким.

Ее хвостик снова покачнулся. — Это хорошо. Я имею в виду… несмотря на занятия, которые я провожу, сегодняшнее прослушивание дало мне понять, что моя задница не в форме.

Я не стал упоминать о том, что считал ее в идеальной форме. Вместо этого я открыл ящик стола, достал стопку бумаг и разложил их по столу. — Я взял на себя смелость составить список работников, оказывающих медицинскую помощь на дому. Здесь представлены отзывы о каждом из них с фотографиями и контактной информацией.

Она потянулась за стопкой. — Тебе не обязательно было это делать.

— Я хотел, — заверил я ее. — Ты поймешь, что в отличие от многих других мест, мы считаем, что доброжелательное и понимающее отношение к тем, кто заключает с нами контракт, полезно для всех участников. Излишний стресс — причина многих травм, а мы хотим, чтобы наши танцоры были расслаблены и счастливы. Это сделает наши отношения намного лучше, не так ли?

Она долго смотрела на меня, а затем кивнула. — Наверное. Спасибо за… за то, что ты это сделал. Я буду здесь рано утром.

— Не за что. Смотри, чтобы так и было, — снова заглянув в ящик стола, я достал контракт в качестве наглядного напоминания, — если, конечно, тебе не не терпится узнать, какие именно штрафы тебе придется заплатить.

Ее глаза расширились, щеки покраснели, но она кивнула. — Да… то есть нет… то есть… Увидимся завтра, — сказала она, встала и практически побежала к двери.

Черт, даже смущение ей шло. Как и эта идеальная попка в форме сердечка, когда она наклонилась, чтобы ухватиться за ремень сумки.

Клара

Заставила себя не оглядываться назад, как бы сильно мне этого ни хотелось. Вместо этого я поспешила из театра так быстро, как только могла. Забравшись в машину и захлопнув дверь, я глубоко вздохнула.

Сердце бешено колотилось, и, хотя я подумывала списать это на дневную усталость, я знала, что это было бы ложью. Я признаюсь честно, что мой пульс скакал, как у сумасшедшего кролика, от того, что меня приняли в компанию и что мне предложил контракт невероятный человек, которым был Алексей Волков.

Достав телефон, я позвонила бабушке, чтобы сообщить ей радостную новость.

— Меня приняли! — крикнула я, как только она взяла трубку, даже не дав ей возможности что-либо сказать. — Я прошла прослушивание, и балет Волкова заключил со мной контракт! Они считают, что у меня есть шанс стать ведущей танцовщицей.

— Деточка, — сказала бабушка таким тоном, что я поняла, что она улыбается от уха до уха, — они были бы дураками, если бы этого не сделали. Поздравляю. Это невероятная новость.

— Я знаю. Я не могу дождаться…

— А еще ты будешь чаще бывать рядом с этим очень красивым мужчиной, — продолжила она, повторив слова, которые я по ошибке произнесла вслух во время одного из наших многочисленных разговоров на эту тему перед тем, как я собиралась на прослушивание. — Я просто надеюсь, что тебе удастся сохранить голову во время танцев.

В ее голосе было что-то такое, что заставило меня насторожиться. Неужели она думает, что я сделала это, чтобы сблизиться с Алеком? Это было совсем не так. Конечно, он был великолепен, и от него у меня голова шла кругом, но он здесь ни при чем. Все дело было в будущем; я даже не подозревала, что хочу снова танцевать. Однажды я ушла из балета, Я отвернулась от него, думая, что никогда не вернусь. Проблема заключалась в том, что я не понимала, насколько несчастной это сделает меня.

Теперь у меня была возможность снова стать счастливой. Оставалось только надеяться, что я смогу распорядиться остальной частью своей жизни в соответствии с этим. Взглянув на листы, которые я держала в руке, я улыбнулась. Алек даже потратил усилия на то, чтобы собрать информацию, которая, как он знал, мне понадобится, чтобы чувствовать себя комфортно, оставляя свою бабушку. Мне оставалось только не испортить все снова. С довольно придушенным смешком я покачала головой… ну да, как будто это было так просто.