Глава 17

– Я ненавижу этого человека, – тихо, но внятно сказала Ариэль. – Искренне и глубоко ненавижу. Подумать только – он похитил мою двоюродную сестру и бросил нас здесь одних.

За окном занимался рассвет субботнего дня, Ариэль читала записку Бромптона и недовольно поджимала губы. А Дэвид отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Письмецо было кратким, и, по существу, в нем Эр-Джей ставил молодых людей в известность, что они с Сарой не вернутся. Им следует остаться в доме Филлис Ванкаррен и ожидать возвращения старших.

– Ах, нам велено ждать, когда его величество Бромптон первый соизволит вспомнить о нашем существовании, а до того момента сидеть тихо-тихо... Может, я должна вязать... носки или шарфик? Или мне принять опиум и ожидать его появления в бессознательном состоянии, не позволяя себе даже думать? Честно сказать, я считала, что Сара, рассказывая о недостатках своего шефа, многое преувеличила... Но теперь я вижу, что это не так! Напротив, она, видимо, пыталась пощадить мои нервы и не стала вдаваться в самые неприятные подробности.

Дэвид лежал на кровати и делал вид, что скучает и зевает. Вчерашняя ночь выдалась кошмарной, но она прошла, и рассвет будет началом нового дня, который – Дэвид свято в это верил – принесет что-то хорошее. Кроме того, он был весьма доволен тем впечатлением, которое письмо Эр-Джея произвело на Ариэль. Само собой, он считал ее влюбленность блажью и никогда не верил, что это серьезно... но как приятно слышать это «Я его ненавижу!».

Вчера вечером они с Ариэль тащили одну из тряпичных кукол по окраине городка, не имея понятия, что с ней делать и куда, собственно, они идут. Бромптон, который вывел их на улицу из дома Филлис, сказал на прощание: «Избавьтесь от него так, чтобы никто не нашел», – и смылся обратно в дом. Наверняка торопился к Саре.

Только оказавшись на улице с куклой на руках и дрожащей Ариэль, которая держалась из последних сил, Дэвид вдруг задумался о том, с какой, собственно, стати, Бромптон распоряжается и решает, что кому надлежит делать? Возможно, дело в возрасте, размышлял Дэвид. И в привычке человека, который долго руководит большой компанией со множеством сотрудников. Кроме того, Эр-Джей всего в жизни добился сам, и одно это могло вселить в него уверенность в собственных силах. Как бы там ни было, Дэвиду совсем не нравилось, что он оказался на вторых ролях.

А потом он обернулся и увидел, что Бромптон и Сара исчезают в темном лесу, поддерживая своего болвана. И тогда Дэвиду пришла в голову еще одна мысль: ни один нормальный человек не сунулся бы ночью в лес, не имея хоть малейшего представления, как оттуда выйти. Должно быть, старый лис знает о географии острова гораздо больше, чем хочет показать. И предпочитает хранить свои знания в тайне. Ну что ж, раз дело дошло до тайн, так у Дэвида тоже имелось кое-что в запасе. Даже Ариэль не знала об одном периоде в его жизни. Когда Дэвиду было одиннадцать, он провел месяц на Королевском острове. То лето выдалось очень трудным для миссис Тредуэлл, и, как всегда, она с готовностью возложила все трудности на хрупкие плечи своего маленького сына. Раз он мужчина, то должен решать ее проблемы. Так было всегда, и ни разу ей не пришло в голову поинтересоваться мнением ребенка. Тем летом дама страдала от одиночества, а потому отправилась в круиз. Дэвид же был сослан в лагерь на Королевский остров. Лагерь оказался почти полной профанацией; руководителями его значились муж и жена, которые со времен своей хипповой молодости так и не пришли в сознание. Большую часть времени они просто сидели где-нибудь в тенечке и курили марихуану. Дети же были предоставлены сами себе. Для Дэвида в таком подходе к педагогическому процессу оказалось больше плюсов, чем минусов. Он успел хорошенько обследовать остров. А еще он успел обдумать свою дальнейшую жизнь. Да, в тот год ему исполнилось всего девять, но он давно знал, что такое ответственность. Его мать являлась замужней женщиной только по документам. На самом же деле, когда миновал медовый месяц, миссис Тредуэлл и ее муж сделали открытия, которые разочаровали их обоих. Она узнала, что он женился на ней из-за денег, а он – что деньги эти вложены мудрыми родственниками таким образом, что ему никогда не удастся до них добраться без разрешения жены. А жена оказалась весьма прижимиста. В этом Инес Тредуэлл как две капли воды походила на своего отца. Именно поэтому, кстати, Дэвид и попал в такой замечательный лагерь – месяц пребывания здесь стоил столько, сколько в других местах просили за две, а то и за одну неделю.

Муж Инес не соглашался на дешевые отели и недорогие машины. Год они прожили в постоянных ссорах и скандалах, а потом заключили соглашение. Он делает ей ребенка и отбывает в любом направлении, получая от жены ежегодное денежное содержание. И ситуация разрешилась к обоюдному удовольствию.

Инес часто повторяла, что сохранила здравый рассудок только благодаря матери Ариэль. Все великосветское общество Америки считало Помбертон Уэдерли снобом, каких мало, но для Инес Тредуэлл она стала понимающей и нежной подругой. Дамы нашли друг друга, ибо во многом их жизни действительно оказались схожи: одинокие женщины, сосредоточившие нерастраченную любовь на единственном ребенке, живущие так, чтобы не дать ни малейшего повода к сплетням кумушкам из смертельно скучающего Арундела.

Но там, где мисс Помми являла собой непоколебимый столп, Инес чувствовала себя совершенно беспомощной и, как плющ, цеплялась за любую опору – будь то здравый смысл подруги или мужество сына. Единственный вопрос, в котором она могла проявить твердость, касался денег. Но совершенно невозможно было посвятить посторонних в ту весьма выгодную сделку, которую она заключила с мужем, и для всего общества Инес была слезливой, слабой женщиной, готовой расплакаться в любую минуту. Как и большинство женщин такого типа, она прекрасно умела пользоваться слезами и часто применяла этот психологический прием к своему сыну.

В тот день, когда Дэвид пошел в первый класс, мама торжественно объявила ему, что теперь он единственный мужчина в доме – и с тех пор обращалась с ним именно так. Она рассказывала ему все свои секреты, плакала у него на плече, если что-то расстраивало ее, и полностью переложила на мальчика все бытовые проблемы. К девяти годам Дэвид практически вел дом. Именно перед ним отчитывались слуги, и он выяснял отношения с торговцами.

Когда мать заявила, что они с мисс Помми решили поженить своих детей, Дэвид хотел отказаться. Ему такой подход к делу показался не очень удачным. Но мать плакала и плакала. Ее истерики могли продолжаться днями и неделями: столько, сколько требовалось, чтобы добиться желаемого. Тогда Дэвид поразмыслил и решил, что в целом предложенный ему брак не так уж плох. Он знал Ариэль и ее мать всю свою жизнь, и они обе казались ему восхитительно нормальными и здравомыслящими. Он прекрасно понимал, что у мисс Помми тоже имеется своего рода пунктик: она обожает контролировать всех и вся. Но все же она хотя бы снисходила до того, чтобы высказать свои требования, а уж если люди их не выполняли – последствия могли быть ужасны. И еще Дэвид ни разу не видел ее плачущей, и такая сдержанность казалась ему чудом из чудес.

Ариэль во многом походила на мать. Она тоже никогда не плакала. Если девушка принимала какое-то решение, то шла к нему упорно, не устраивая истерик и сцен.

И все шло неплохо, и Дэвид уже с нетерпением ждал свадьбы, но тут его суженая решила, что влюбилась в этого финансового воротилу – Эр-Джея Бромптона. Молодому человеку он не понравился с первого взгляда. Дэвид видел перед собой мужчину, искушенного в бизнесе и прекрасно разбирающегося в женщинах. Человека, пользующегося успехом у дам, но ни разу не потерявшего головы. Одним словом, мистер Бромптон обладал как раз теми качествами, которых в силу возраста и воспитания не имел Дэвид. И потому, не желая завидовать, Дэвид его презирал. И самое ужасное, Эр-Джей напоминал Дэвиду его собственного отца, которого мальчик и видел-то всего раз шесть за всю жизнь. Безжалостный и бессовестный, вечно в погоне за острыми ощущениями, отец активно не нравился Дэвиду. Он решил, что ни в коем случае не станет походить на него.

Другой движущей силой в жизни Дэвида была его любовь к Ариэль. Он всегда был прирожденным лидером. Начиная с пятого класса бессменный староста. Капитан школьной футбольной команды. На выпускном балу его номинировали на титул «Самый красивый молодой человек» и «Мистер Блестящее будущее». Дэвид всегда был уверен в себе и точно знал, что и когда следует делать и говорить. «Настоящий мужчина», – с умилением приговаривала его мать, и так оно и было. Так было, пока он не оказывался рядом с Ариэль. Рядом с этой девочкой он чувствовал себя простолюдином и чуть ли не идиотом. Ариэль жила словно маленькая принцесса в заколдованном замке. Замок сам по себе был произведением искусства и безупречен по стилю. Так же как и мисс Помми, всегда элегантная и красивая. Ариэль никогда не ходила в школу, не бегала и не играла с другими детьми. Вся ее одежда было сшита известными дизайнерами именно для нее – Ариэль Уэдерли. И никогда в ее шкафу не появлялось такой вещи, как джинсы.

Уэсли, друг Дэвида, заметил как-то, что Ариэль можно любить как нечто недостижимо прекрасное, причем ударение делается на слове «недостижимое».

– Именно поэтому ты за ней и бегаешь, – утверждал приятель. – Другие девчонки пишут тебе номера своих телефонов, а она поднимает бровь и спрашивает: «Это опять ты?» Должно быть, тебе это нравится.

Дэвид давно бросил раздумывать, почему именно так получилось. Просто еще с детских лет он стал ее рабом. И надменная девочка обращалась с ним соответственно. Она вручала ему список – идеальным почерком на веленевой бумаге – всяких странных вещей: там могли оказаться колесики диаметром дюйм и полдюйма, прозрачная ткань, суперклей и так далее. Он добывал все, что она требовала, иногда краснея от смущения в галантерейном магазине. И потом она позволяла ему посидеть – молча – и посмотреть, как она будет мастерить домики для фей. Ариэль никогда не снисходила до того, чтобы поиграть с ним. Но иногда в качестве поощрения позволяла мальчику наблюдать, как она играет.

Когда Дэвид стал старше, он узнал, что мисс Помми называют королевой Арундела, а Ариэль – принцессой. «Просто ждем, когда старая королева умрет, и у нас уже есть наготове новая», – говорил кто-нибудь, и все окружающие смеялись доброй шутке. Арундел был городом богатых людей, и семья Уэдерли владела не самым большим состоянием, но она имела самую впечатляющую генеалогию, а потому пользовалась величайшим уважением.

Когда они стали подростками, Дэвиду иногда позволялось сводить Ариэль в кино. Все девчонки наряжались в майки, демонстрируя голые плечи и животы. Ариэль всегда приходила в строгом платье или костюме. Для нее одеждой на каждый день были тысячедолларовые брючки и белая блузка натурального шелка. Само собой приятели подшучивали над Дэвидом, но он быстро научился улыбаться им снисходительно и говорить: «Я люблю все самое лучшее».

Выбор политической карьеры оказался для Дэвида совершенно естественным. С самого раннего возраста он привык брать на себя ответственность за жизнь и благополучие другого человека. Кроме того, он обладал даром убеждения и до сих пор трогательно верил в то, что все люди изначально добры и неиспорченны. Он знал, что может приносить пользу людям. А если с ним рядом будет Ариэль – с ее вкусом, безупречностью и шармом, – то даже дорога в Белый дом представлялась не такой уж длинной и трудной.

В какой-то момент их отношения застыли на одной точке: Ариэль, лишенная даже иллюзорного права выбора, никак не желала подчиниться воле матери и дать согласие на брак с Дэвидом. У молодого человека хватило ума ни на чем не настаивать. Он ждал, уверенный, что ему нужно лишь преодолеть барьер в виде свадебной церемонии. Все встанет на свои места, как только Ариэль окажется в его объятиях. Дэвид почему-то всегда был уверен, что она любит его. Сама не знает, но любит. И он поможет ей понять, поможет почувствовать. Он так давно желал ее, но берег покой девушки, уважая ее мать и чистоту самой Ариэль. Та в двадцать четыре года все еще оставалась девственницей.

А потом она увидела этого типа – Бромптона, чуть ли не в два раза старше ее, и заявила, что влюблена и собирается во что бы то ни стало выйти за него замуж. Дэвид был в шоке: влюбиться в человека, с которым даже ни разу не разговаривала! Каких трудов ему стоило сохранить самообладание, не знал никто. Дэвид навел справки об избраннике своей Ариэль и сразу понял, что именно так привлекло девушку: именно такой финансово независимый человек с твердым характером мог бы противостоять мисс Помми. Ариэль желала сбежать из своего заколдованного замка. Но ведь мисс Помми сделала бы все, что пожелал Дэвид. Он всегда прекрасно с ней ладил, однако это не производило на девушку ни малейшего впечатления.

Тогда Дэвид понял, что у него есть два пути. Первый – немедленно открыть Ариэль свое чувство. И второй – ждать и мириться с ее временным помешательством. Признание грозило отлучением: Ариэль просто прогнала бы его как мальчишку. И Дэвид остался рядом, разыгрывая верного, но незаинтересованного друга. Он согласился принять участие в безумном плане по обмену сестрами и отправиться с ними на Королевский остров. Он сам помог ей подобраться к ее идеалу как можно ближе... значит ли это, что их нынешнее ужасное положение тоже его вина?

Однако Дэвид принадлежал к той породе людей, которые не любят впадать в панику и заниматься самоедством. Он предпочитал трезво оценить ситуацию и сделать все, чтобы исправить положение. Вот сейчас он думал о том, как выбраться с острова, когда Ариэль нашла записку от Бромптона и заявила, что от всей души ненавидит этого человека. Дэвид обрадовался, но он слишком хорошо знал свою невесту, а потому не спешил соглашаться. Ариэль обожает, когда с ней спорят.

– Уверен, он хотел как лучше, – спокойно заявил Дэвид. – В конце концов, мистер Бромптон единственный, у кого есть опыт в подобных делах.

– В каких делах? Неужели ты думаешь, он прежде бывал в подобной ситуации? Не верю! Такое возможно, только если он связан с какими-нибудь преступными элементами типа мафии. Ты пытаешься внушить мне мысль, что человек, занимающийся бизнесом в Нью-Йорке, воспринимает появление мертвого тела в ванне как нечто обыденное?

– Я не говорил ничего подобного. Но все же мне кажется Бромптон прав, и нам лучше остаться в доме. Вдруг Филлис захочет приготовить обед и направится прямиком к морозилке? Мы будем начеку и сможем ее остановить.

– Что? – Ариэль буквально испепелила его взглядом. – Мы что, должны весь день сидеть здесь взаперти и ждать?

– Но разве не это велел нам Эр-Джей? Он ведь...

– Да что он может знать о жизни в провинции? Подумаешь, бизнесмен из Нью-Йорка! – Ариэль помахала в воздухе двумя банкнотами – двести долларов, которые Бромптон приложил к записке. – Как ты думаешь, он отдал нам все деньги, что у него были? Ничего себе не оставил?

Дэвид не спешил с ответом. Он поудобнее устроился на кровати, словно намереваясь провести в спальне весь день.

– Думаю, он уверен в своей способности заработать деньги везде, даже здесь, потому и расстался со своей заначкой без сожаления. Ты не забыла: и он, и Сара работают и зарабатывают себе на жизнь. А мы с тобой... – Он пожал плечами, словно не в силах описать их собственное положение в этом мире.

– Что? Какое именно слово ты хотел сказать? Бесполезны? Дэвид Тредуэлл, ты действительно считаешь, что мы с тобой бесполезны... что-то вроде безделушек на камине? Смотреть приятно, но толку никакого?

– Ну зачем же так категорично... Не то чтобы мы с тобой вовсе ни на что не годились... Вот если бы кому-нибудь из местных пришло в голову устроить большую вечеринку... а еще лучше великосветский прием, тогда мы могли бы оказать ему помощь – проконсультировать относительно вин, меню, декора, подобрать макияж его жене. Но они здесь, кажется, не очень-то любят веселиться. Кроме того, все жители острова ненавидят нас.

– Я так не думаю. Уверена, им просто приказали держаться от нас подальше.

– Не вижу разницы.

Ариэль села на кровать. Она была так расстроена, что даже не заметила, что прижалась бедром к ноге Дэвида. Он замер, наслаждаясь минутой нечаянной близости и жалея Ариэль, которая выглядела огорченной.

– А все деньги! – горько сказала она. – Знаешь ли ты, что все мои проблемы из-за денег?

– Да? – Дэвид был искренне удивлен услышанным. – У вас с матерью финансовые проблемы?

– Да! И основная проблема состоит в том, что у нее деньги есть, и много, а у меня совсем нет. Будь у меня хоть какие-то средства, я могла бы оставить ее и жить своей жизнью. – Ариэль встала, и Дэвид тихонько пошевелил занемевшими ногами. – Она вырастила меня не приспособленной к реальной жизни. Домашнее образование не дало мне решительно никаких навыков. О, кое-что я умею. Например, сервировать стол серебряными приборами. По двенадцать единиц на каждого гостя. Я умею разложить все двенадцать ложек, вилок и ножей в правильном порядке – но кому это нужно? Представь себе, я ни разу в жизни не ела банан просто так, очистив шкурку. Только с помощью ножа и вилки! Как правило, все фрукты для меня очищает и режет прислуга... словно я инвалид какой-то.

Дэвид смотрел на нее с искренним интересом. Он-то всегда был уверен, что Ариэль и не подозревает о том, что банан можно есть по-другому – не ножом и вилкой. И уж тем более ему ни разу не пришло в голову, что она мечтает о какой-то другой жизни.

– Меня воспитывали таким образом, что единственным моим предназначением является замужество. А потом я буду сопровождать мужа на приемы и устраивать ответные балы. Боже, какая тоска!

– Мир не ограничивается великосветскими балами, – мягко заметил Дэвид.

– Ой, заткнись, ладно? Ты сам разве не об этом всегда думал? Ты точно знаешь, что именно хочешь получить от женщины. Идеальную жену, которая будет идеально встречать гостей. Да ты и сам... ты самый идеальный человек из всех, кого я знаю.

– Я? – Он был поражен. – Но ведь это ты у нас сама безупречность.

– Не хочу! – Ариэль остановилась посреди комнаты, стиснув руки. – Пойми, я хочу что-нибудь делать! Быть кем-то!

– Может, я дурак, но что-то до меня не доходит, каким образом ты собиралась достичь этой светлой цели, выйдя замуж за Эр-Джея Бромптона?

– Он сильный и независимый человек. Он смог бы забрать меня у матери, а потом просто занялся бы своей работой и предоставил мне возможность делать то, что я хочу.

– И что же это? – Дэвид сел на кровать и слушал очень внимательно.

– Не знаю. – Лихорадочное возбуждение покинуло Ариэль. Она присела рядом с Дэвидом и бессильно сложила руки на коленях. – В этом-то и беда. Я совершенно не представляю, чего хочу.

– Можно начать с малого, – предложил Дэвид. – Давай найдем способ заработать деньги, чтобы продержаться ближайшие два дня, а потом бросим эти двести долларов в физиономию Бромптона. Увидишь, ты получишь от этого немалое удовольствие... Если к тому времени нас не арестуют за убийство, – добавил он, подумав.

– Знаешь, – задумчиво сказала Ариэль. – Всю свою жизнь я зависела от матери и боялась ее. Она решает, что именно я ношу, что ем... даже будущего мужа выбрала она сама. Но сейчас, стоит мне подумать о том мертвом человеке в ванне... и я начинаю страстно желать, чтобы мама оказалась тут. Честно, я обняла бы ее искренне. И все сразу стало бы хорошо.

– Ой, сомневаюсь. Представляю себе, как ты со слезами бросаешься ей на шею, портишь ее блузку разводами туши... да она будет в ярости!

– Ты что, смеешься надо мной? Да я даже не накрашена!

– Правда? Может, и так. Но ты всегда прекрасно выглядишь, так что ошибиться не мудрено. – Ero ладонь накрыла ее ручку, а потом медленно двинулась вверх.

Но Ариэль, поглощенная собственными мыслями и переживаниями, ничего не замечала. Она вдруг вскочила и снова начала мерить шагами комнату.

– Помнишь там, в пабе, я говорила Саре, что смогла бы научить Филлис Ванкаррен одеваться соответственно ее возрасту?

– Я полагал, она одевается в соответствии со своими представлениями о привлекательности.

– Она хочет найти себе мужчину!

– Да? Мне кажется, у нее нет недостатка в поклонниках.

– Ну-ка сосредоточься и попробуй поразмыслить головой, а не другими частями тела. Она хочет найти себе мужа, но возможно ли это, пока она одевается как... так, как она одевается?

– Ну... если только среди подростков. Или байкеров.

– Точно!

– Знаешь, с тех пор как мы оказались на острове, многие женщины смотрели на тебя с завистью. Я заметил это.

– Должно быть, они смотрели на Сару. Она носит мою одежду, а я... – Ариэль печально взглянула на свои хлопковые брючки и непритязательный свитерок.

– Одежда здесь совершенно ни при чем, – уверенно возразил Дэвид. – Они смотрели именно на тебя. Неужели ты правда не знаешь, что разительно отличаешься от других женщин? Ни у кого больше не видел я такой гордой осанки, такого изящества... в тебе есть стиль.

– Правда? – Ариэль смотрела на него задумчиво. – Мне особо не с чем было сравнивать. Я все время с мамой, и... это мешает воспринимать других.

– В этом ты похожа на свою мать. И можешь принять мои слова как комплимент. Мисс Помми – женщина безупречного вкуса и стиля.

– Это правда. – Ариэль поколебалась, но все же спросила: – Ты правда считаешь, что мои знания чего-то стоят?

– Уверен, ты могла бы руководить модельным агентством в Нью-Йорке или быть... э-э... главным редактором журнала «Boг».

– Ах вот даже как. – Она вдруг улыбнулась и заговорщицки спросила: – А как насчет Королевского острова, что у берегов Северной Каролины?

– Да местные дамы выстроятся в очередь! И мы услышим все сплетни, какие только курсируют по острову. – Дэвид замолчал. Он произнес эти слова в шутку, но, выговорив, стал серьезным. Некоторое время они с Ариэль молча обдумывали открывшиеся перспективы.

– Как ты думаешь, мне удастся что-нибудь выяснить? – шепотом спросила Ариэль.

– Все, что угодно. Тебе расскажут кучу ненужных сведений, но, весьма вероятно, среди них попадутся крохи истины, и мы сможем наконец понять, что же здесь происходит на самом деле. – Дэвид, поколебавшись, осторожно спросил: – Но я все же не очень понимаю, дорогая... что именно ты сможешь им предложить? Мастер-класс по нанесению макияжа?

– Не знаю... Я никогда не думала об этом... не думала с практической точки зрения. Но знаешь, часто я смотрю на женщину и думаю, как можно причесать ее, по-другому наложить макияж – и тогда она будет выглядеть значительно лучше. Взять, например, Бритни.

– Кого?

– Бритни. Девушку, которую ты любишь. Ты ведь ради нее остался в Арунделе, разве не так?

– Как же, как же, любовь всей моей жизни. – Дэвид усмехнулся. – Так что с ней?

– Она выглядела бы куда более изысканно, если зачесать ей волосы назад. И если бы она перестала рисовать подводкой для глаз такие жирные и длинные линии с внешней стороны глаза, и тушь у нее всегда комочками. На самом деле очень просто добиться того, чтобы тушь ложилась аккуратно. Нужно просто...

Ариэль пришлось замолчать, потому что Дэвид вдруг положил ладонь ей на затылок, притянул к себе и поцеловал. Бывало, он чмокал ее в щечку, когда поздравлял с какой-нибудь датой или на прощание. Но то были братские, дружеские поцелуи, не задевавшие ее чувственности и не дававшие повода для размышлений. Теперь губы Дэвида были жадными и требовательными, и Ариэль вдруг вспомнила, что он ей не брат вовсе.

Потом он отпустил ее, поднялся и отошел к окну. Глядя на улицу, сказал спокойно:

– Я пойду приму душ. Потом мы обсудим, с чего начнет свою деятельность твой филиал модельного агентства на Королевском острове.

Он дошел до двери в ванную и лишь тогда оглянулся. Ариэль сидела на том же месте, губы ее были полуоткрыты, и на лице читались полнейшая растерянность и изумление. «Пусть будет так, – сказал себе Дэвид, – или я выплыву и получу свою женщину, или утону и распрощаюсь со всякой надеждой на взаимность. Но теперь она по крайней мере знает, чего я хочу».

Загрузка...