Проигранное желание

Глава 19

Утро последнего выходного дня мы с Верой провели лениво потягивая кофе. Точнее, я — кофе, сестра — горячий шоколад, целая упаковка которого всегда пряталась на одной из полок моей кухни специально для нее.

Ближе к обеду мы решили прогуляться по городу, чтобы найти хоть немного рождественского настроения. Ни у Веры, ни у меня его особо не было, даже несмотря на заставленные декором комнаты, снег за окном и соответствующие фильмы.

Уже на выходе из квартиры пришло сообщение от Ротчестера, что-то вроде: “по воскресеньям в зале не хватает тебя”. Вслед за ним прилетело еще одно: “И твоей прекрасной фигуры:)”

Это и смешило, и возмущало одновременно, добавляя к обычным мыслям воспоминания о той ночи. Пожалуй, после этого он вполне имел право на слова “прекрасная фигура”. Но это пришлось отбросить в сторону, оставить мысли и Кристиана Ротчестера на вечер.

Район, в котором находилась моя квартира, считался довольно хорошим, поэтому в парке неподалеку поставили каток, на который сестра долгими уговорами и щенячьими глазками меня затащила. Я чувствовала себя самой настоящей коровой на льду целый час, пока Вера только и успевала нарезать круги вокруг меня, катающейся около бортика. После катка с покрасневшими щеками и носом, мы опустились в небольшом кафе.

— Как твоя художественная школа? — спросила я, расслабленно откидываясь на диване со стаканом глинтвейна в руках. Вера пожала плечами.

— Нормально, мне нравится, — она почти полностью спряталась за кружкой с горячим шоколадом. — Ты приедешь на Рождество? — перевела тему сестра, делая вид, что ничего не произошло, — папа очень по тебе скучает.

— Наверное, приеду.

— Приезжай, мама обещала испечь твой любимый шоколадный торт, — голубые глаза заблестели, стирая появившуюся серьезность из-за вопроса о творчестве.

— Ты ведь знаешь, что можешь со всем со мной поделиться, да? — мягко спросила я, пытаясь не затрагивать расстраивающую ее тему, но при этом хоть немного поддержать. Вера молча кивнула, затем на какое-то время мы замолчали, молча, почти как утром, потягивая свои напитки.

— Если тебе не нравится какое-то дело, то ты просто берешь и бросаешь его? — внезапно спросила сестра.

— Смотря, что это за дело и для чего оно мне нужно, — ответила я, понимая, в чем крылась причина подавленного настроения. — Бывает так, что любимое дело надоедает, уходит по интересам на второй план, но это не значит, что его нужно бросать. Иногда просто отдых многое решает. Я очень часто хочу все бросить, потому что у меня не получается или получается хуже, чем я хотела, но это всего лишь один миг из многих. Любимое дело дает больше положительных эмоций, чем негативных. От любимого дела глаза горят, от идей разрывается голова, это больше, чем просто дело, — Вера жадно впитывала каждое слово, что-то для себя понимая или, наоборот, не запоминая ни слова, лишь пропуская их мимо ушей. В ее возрасте вполне нормально быть настолько переменчивой и непостоянной натурой, и я понимала ее колебания насчет всех возникающих интересов, мнений и стиля в одежде. Она искала себя, и это было прекрасно.

Вера так ничего и не ответила по этому поводу, переведя тему на более спокойную и безопасную, рассказывая, как она, мама и папа украшали дом к Рождеству, переругиваясь друг с другом, в попытках развесить елочные игрушки в правильном порядке, а потом поделить декор по комнатам, и этим окуная меня в воспоминания. Точно такие же, какие сейчас рисовались у сестры. С теми же словами, моментами, шутливыми ссорами и огромным теплом и уютом, который можно найти только дома.

Вечером я проводила сестру до такси, взяв с нее обещание позвонить, когда доберется, и попутно с этим набрав номер мамы, чтобы предупредить.

После почти целого дня, проведенного на улице, квартира показалась самым лучшим местом на земле. Кажется, впервые за долгое время, я очутилась в полной тишине. На фоне не играли фильмы, не слышалась музыка, никто не разговаривал. Я даже забыла, как это жить одной. За последние несколько недель вокруг происходило столько событий, переживаний, что я не успевала просто выдохнуть. И сейчас, стоя посреди коридора, все это обрушилось как-то разом, огромным куском осознания, насколько сильно меня закружил водоворот событий, и почему-то это казалось только вершиной айсберга, самым началом.

Звонок в дверь заставил подпрыгнуть на месте от неожиданности. Я сползла с дивана, кажется, заснув за просмотром ленты в телефоне. В квартире царила полная темнота, разбавляющаяся только светом фонарей, едва достающих до этого этажа и белой гирляндой на окне в кухне.

В коридоре, я включила небольшой светильник, открыла дверь, замечая на пороге Ротчестера в привычном черном пальто, поверх классического костюма. Мужчина пристально осмотрел меня, удивленно вскинул брови.

— Ты еще не готова? — спросил Кристиан, я отрицательно покачала головой, открыв дверь пошире и впуская его.

— Вера решила взять от выходного все, так что я немного уснула, — проговорила я, давя в себе желание зевнуть, — Выпьем кофе?

— Если ты устала, то можем остаться здесь, — предложил Кристиан, скинув пальто, а затем поймав меня за запястье, заключил в кокон теплых объятий, — я соскучился, — прошептал мужчина, отчего рой бабочек поднялся откуда-то со дна, мгновенно расправляя крылья и устремляясь разлететься повсюду. Кристиан оставил легкий поцелуй на моей макушке, как-то по-домашнему мило.

— Нет-нет, я сделаю кофе, оденусь и можем идти, — прошептала я, вопреки своим словам еще сильнее зарываясь носом в его рубашку. Слишком спокойно и хорошо было стоять вот так посреди коридора, в теплых объятиях, в тишине, слушать размеренное биение его сердца, которое даже успокаивало.

— Давай я сделаю кофе, а ты пока переоденешься? Или можем зайти в кофейню за углом, — предложил мужчина, немного отстраняясь.

— Зайдем в кофейню, — прошептала я, заглянув в его глаза и потянувшись за поцелуем. Кристиан слегка склонился вниз, нежно сплетая наши губы. Затем я легко вывернулась из крепких объятий, направившись в сторону спальни. Но так и не дойдя до шкафа, я выглянула из-за двери, остановив взгляд на мужчине, ожидающему на диване. Иногда меня удивляла его привычка почти всегда ходить при полном параде в костюме, а потом вспоминала свой гардероб, где не было ни одной вещи «просто выбросить мусор», и это понимание легко появлялось, заставляя только с еще большим наслаждением наблюдать за ним, осознавать, что он сидит в моей гостиной, а еще ночь назад находился в моей кровати, буквально заставляя меня раз за разом испытывать удовольствие.

Кристиан, словно почувствовав мой взгляд, повернулся, вопросительно изогнув бровь.

— Может быть, кофе и улица немного подождут? — кокетливо спросила я, отчего уголок губ мужчины пополз вверх, рисуя ухмылку.

— Подождут, — его голос стал вкрадчивым, каким-то тихим, забирающимся под кожу острыми иголками, остающимися там на долгое время и тыкающими бабочек, которые и просто так рады летать, сводя с ума меня.

Я шагнула вперед, Кристиан поднялся с дивана, не отводя взгляда. Еще несколько шагов, и вот я стояла прямо перед ним, запрокинув голову, чтобы видеть эмоции, мелькающие на его лице. Усмешка пропала, оставляя лишь серьезность. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, изучая, запоминая каждый отблеск света в глазах, каждую веснушку. И эту идиллию даже не хотелось разрушать. Казалось, что между нами происходило снова что-то едва заметное, но абсолютно точно важное.

А затем пальцы Кристиана коснулись моей ладони, переплетая руки в замок, и это было так естественно, так легко, что на долю секунды дыхание перехватило, словно весь кислород в мире выключили, а затем вернули.

Я привстала на носочки, вторая ладонь мужчины скользнула на мою шею, придерживая, а затем целуя и вместе с этим стирая всю осторожность, изучение и нежность, оставляя лишь неуемное случайное желание.

Кристиан опустился на диван, устроив меня сверху на коленях. Ладони пробежались по бедрам, останавливаясь на ягодицах, слегка сжав, поднялись выше, цепляя ткань пижамного топа и медленно задирая вверх, оголяя грудь, а затем и вовсе избавляя от этого предмета одежды.

Все это время он смотрел мне в глаза, ни разу не опустив взгляд ниже, но это было откровеннее, чем если бы Кристиан рассматривал меня под микроскопом. От него хотелось сжаться, прикрыться, будто сейчас мужчина смотрел в самую душу. И лишь после того, как я уткнулась взглядом в пуговицы на его рубашке, Кристиан позволил себе скользнуть глазами вниз, обводя черты лица, ключицы, словно выжигая карандашный набросок этими действиями, остановился на уровне груди, затем снова вернулся к лицу, потянулся вперед и, сместив ладони на бедра, поцеловал, словно в доказательство того, что то, что он увидел, ему понравилось.

Грудь терлась о ткань его рубашки, усиливая возбуждение, томившееся, казалось, в каждой клеточке тела. Я поерзала, пытаясь устроиться удобнее, Кристиан легко остановил мои попытки, приподняв, пересадил на диван, стянув домашние штаны, оставляя меня в одном белье, а затем возвращая к себе на колени.

Я принялась расстегивать пуговицы на его рубашке, иногда почти случайно приподнимаясь и опускаясь, вызывая тяжелые вздохи мужчины и полный желания взгляд. Но каждое мое действие не приносило желаемого удовольствия, только усиливало его.

Когда пальцы также медленно добрались до пуговицы на брюках, Кристиан перехватил мои запястья одной рукой, второй почти в одно движение расстегнул молнию, и только потом возвращая мне свободу.

Я стянула одежду немного вниз, Кристиан сдвинул кружево моего белья в сторону, прошелся пальцами сверху-вниз, лишь сильнее распаляя, дразня. Бедра двинулись навстречу, жалобный стон едва не сорвался с губ.

Ладонь уперлась в плечо мужчины, я чуть привстала, а затем, помогая себе, плавно опустилась вниз, параллельно с этим целуя Кристиана и слегка прикусывая нижнюю губу.

Хватка на бедрах стала сильнее, помогая приподниматься и опускаться, заставляя еле ощутимую прохладу бегать по телу, разнося удовольствие. Это стоило того, чтобы дразнить, мучительно медленно будто играть друг с другом, доводя до исступления и желания забирать свое, как сейчас: в рваных поцелуях, полугромких стонах, наслаждении, накрывающим с головой, нежных укусах, от которых оставались отметины, словно печати принадлежности друг другу. Это сводило с ума, а затем снова возвращало ясный ум.

Я забралась с ногами на диван, устроив голову на животе Кристиана. Его пальцы ласково перебирали волосы и, кажется, больше мы никуда не спешили, никуда не собирались. Усталость, словно теплый плед, укрыла плечи, пригвождая к месту и не давая сил, чтобы подняться.

Холодок пробегал по обнаженной коже, вызывая мурашки, но все та же усталость не отпускала даже в душ. Хотелось просто прикрыть глаза, провалиться в сон, и чтобы завтра был не понедельник, в котором мы снова не будем друг друга знать, а еще один день, когда можно быть собой.

Я повернулась, заставляя Кристиана убрать ладонь от моих волос, мужчина глянул вниз, неожиданно мягко улыбаясь.

— Останешься у меня? — почти шепотом спросила я.

— Конечно, — не задумываясь, ответил он, продолжив перебирать пряди рыжих кудрей. Я легла обратно, позволяя нам еще немного времени без пряток и страха, что все закончится.