Проклятое число

Глава пятая, в которой страшная традиция снова дает о себе знать.

— Я прошу, я умоляю тебя…

— Нет! Нет и еще раз нет, даже не проси! — Пуэлла отскочила в сторону, как ошпаренная. Сон снова занес ее в маленькую комнатку, полную старинных книг и странных предметов, где в своей клетке сидел белый ворон-альбинос и таращился на нее светло-розовыми глазами, полными человеческой проницательности. — Я говорила с Боной Фидес, Корвус. Я знаю, что ты и ее пытался во все это втянуть. Чего же ты на самом деле хочешь? Зодно ли ты с дайрой Кунктией?

— Я же сказал, что мой рот зашит, хозяйка. Ты должна все выяснить сама, а еще лучше — найти способ снять проклятие и выпустить меня отсюда. Тогда, уж поверь, мой язык быстро развяжется, и я… — он издал отчаянный вопль, подобный человеческому. Очевидно, речь снова начала причинять ему невыносимую боль. — Ну почему… почему он так мало спит в последнее время…

— Кто? Кто мало спит? Тот, кто наложил заклятие? — Пуэлла склонилась над клеткой и уставилась на ворона: пристально и бесстрашно, едва сдерживая исступленную злобу. — Это библиотекарь?

Ворон попытался ответить, но вместо этого завопил еще сильнее — жутко, отчаянно, совсем по-человечески. Девушка услышала неподалеку приближающееся щелканье: словно кто-то быстро перебирал тоненькими лапками, приближаясь к двери. Раздался высокий шипящий звук, затем — звон связки ключей. Обыкновенно, если прежде кто-то пытался войти в камеру Корвуса, сон прерывался, и Пуэллу уносило в мирные и хаотичные грезы, однако теперь… она попыталась расслабить свое сознание, попыталась исчезнуть, попыталась проснуться и просто открыть глаза.

Ничего. Ее сознание сдерживало нечто страшное и могущественное, не поддающееся никаким описаниям. Дверь наконец отворилась, и множество лапок неспеша защелкали в тишине, приближаясь к девушке со спины. Она могла поклясться, что визитер видел ее беспомощную астральную проекцию, болтающуюся перед Корвусом — и от этого становилось еще больше не по себе.

— О, как мне стыдно, право, что прервал! Сказал бы раньше, что ее позвал — и я б мешать осмелился едва ли. А, впрочем, все равно, что не сказали. — Голос был странным; бархатистый и приятный, он несколько пугал своей нечеловеческой ровностью, лишенной всякой интонации. — Хотел с тобой я очень говорить. Сам знаешь, друг, вопрос один решить…

Пуэлла попыталась дернуться назад, но ничего не вышло. Никогда прежде она не ощущала свое астральное тело таким тяжелым и беспомощным: его словно залили свинцом.

— Скажи, родной, фортуна шутит метко? Паук болтает с птицей грозной — в клетке!

Ворон забился, заметался, а затем, ударившись о прутья в который раз, бессильно упал, слабо дергая крыльями. Из последних сил он передал Пуэлле мыслеобраз своей боли: тоскливый, пронзительный и ужасный, разливающийся по всему телу непобедимой черной волной.

Ты…должна мне поверить…

Девушка дернулась в сторону, и паук, явно переключивший внимание на пленника, равнодушно выпустил ее из цепких объятий своего сознания; Пуэлла почувствовала, как картинка размывается перед глазами, и ее астральная проекция медленно уносится куда-то назад, навстречу обыкновенным снам, лишенным говорящих воронов и громадных членистоногих.

…пока еще не поздно, и эти двое не узнали, где Ан…Ант…

Корвус захлебнулся в собственной боли, и сон мигом переменился, унося Пуэллу в хаотичные глубины своей абсурдности.

Когда она проснулась, рассвет снова еще не наступил. Стояла поздняя ночь, тяжелая и темная, готовая вот-вот взорваться кровавым небесным сиянием; соседи молча спали в обнимку, рыжеволосый фамильяр тихо посапывал на груди у своей хозяйки, чуть сморщив маленький острый нос. По его лицу можно было предположить, что тому снилось нечто неприятное.

«И все же не настолько неприятное, как то, что регулярно преследует ночами меня».

Она села на постели и устало обхватила руками колени. Вокруг было сумрачно, комната, выполненная в бордовых и золотых тонах факультета, казалась угрюмой и невеселой. Герб Университета на двери — огромный грифон, борющийся с Дымом — казалось, глядел прямо на нее своим недвижным черным глазом. Невольно вспомнив Корвуса, девушка вздрогнула и опустила взор, когда кто-то внезапно схватил ее сзади за плечи и радостно расхохотался прямо в ухо.

— Ай!

— Ш-ш-ш-ш… — зыркнув в сторону двух спящих соседей, зашипела Бона Фидес. — Меня-то они не услышат, а вот тебя — да.

— Ты зачем меня напугала? — шепнула Пуэлла. — Я чуть не умерла прямо здесь.

— Прости, золотце, я не хотела, — виновато вздохнула призрак. — Осталась прижизненная привычка наскакивать на друзей сзади… наверное, именно поэтому со мной не хотели общаться в этих стенах. Я, честно говоря, тот еще фрик.

Она села на постели перед Пуэллой, скрестив ноги. Мило склонила головку набок и улыбнулась еще шире. Зачарованное пламя фибулы неспешно горело на груди ее формы латерна-манта…

«Стой, погоди-ка. Если Бона Фидес — некая астральная проекция, которую вижу только я, то на ней, как и на любой другой нормальной проекции, не должно быть одежды. Одна странная размытая дымка вокруг силуэта, похожая на меха или плотную дымку. Если же Бона — какой-то особенный призрак с уникальными характеристиками, то почему она в университетской форме? Судя по ее истории, бедняжка умерла в собственной постели во сне, а значит, была одета в пижаму».

— Ты чего так на меня таращишься? — призрак поежилась. — Обиделась, что ли?..

Пуэлла покачала головой, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало.

«Нельзя давить на нее сейчас, требуя открыть всю правду. Куда уж лучше будет притвориться, что я не заметила это крошечное несоответствие — во всяком случае, пока эта информация не сыграет мне на руку».

— Прости, меня опять тревожили сны про ворона, вот я и гляжу на всех как на врагов. Не оправилась еще, видишь ли. А ты зачем пришла?

— А я к тебе с новостями из мира скандалов, интриг и расследований, — Бона закачалась взад-вперед, положив руки на колени, и вид у нее сделался заговорщический. — У меня будет к тебе просьба.

— У меня к тебе, в общем-то, тоже, — шепотом ответила Пуэлла. — Но сначала ты. Выкладывай.

— Этой ночью на лестнице я встретила дайру Кунктию, которая вздорила с заместителем. Пситтакус говорил, что пленник ничего не скажет, в то время как наша старушка не теряла надежды. Склонившись к его уху, она сказала шепотом, что они с Аминием — это библиотекарь, если что — уж точно найдет ниточку, за которую потянуть, и что им просто нужно время. А потом она велела своему фамильяру идти в постель и в одиночку направилась в подвал.

— То есть, ты хочешь сказать…

— …что ректор уже не в первый раз посещает библиотеку, где устраивает систематические допросы. Она хочет выведать нечто у Корвуса… нечто крайне важное для нее. — Бона потянулась навстречу Пуэлле и заговорила еще быстрее; глаза ее горели от возбуждения. — Пускай я и призрак, но все равно не могу попасть во владения Анимия. Сквозь его двери невозможно пройти, но подслушанная мною информация не может просто пропасть зря.

— И что же ты предлагаешь?

— Ты и сама догадалась, Эл. — Бона серьезно взглянула на подругу; улыбка сошла с ее милого кукольного личика, уступив место гримасе внутренней боли. — Ты единственная, кто все еще способна оказываться внутри библиотеки без позволения ректора — и единственная, кто может подслушать следующий допрос Кукнктии. Прошу тебя, Эл!

— …я бы и хотела, Бона, но это невозможно. — Пуэлла оглянулась на своих соседей, чтобы проверить, не подслушивали ли они; лис-фамильяр тревожно посапывал, девушка с черным каре спала, разинув рот. Если эта парочка и притворялась, то притворялась профессионально. — Призывая меня в библиотеку, Корвус как бы… привязывает свое сознание к моему. Из-за этого я частенько даже обернуться не могу, не говоря уже о том, чтобы покинуть комнату и прогуляться по библиотеке.

— Значит, и у тебя эта проблема, — поникла Бона. — Видишь ли, я просто слышала пересуды о том, как твое астральное тело улетело Демиурги знают куда во время отбора. Все тихонько перешептывались о твоем врожденном таланте; кто-то с восторгом, но большинство — с ненавистью, завистью и пренебрежением, будто бы это нечто дурное.

Пуэлла закатила глаза.

— Ничего другого я от них и не ожидала. К сожалению, моей природной неуправляемости не хватит на свободное движение в пределах библиотеки. К тому же… — девушка замялась. — Паукообразный библиотекарь заметил меня сегодня, пока я пререкалась с Корвусом, пытаясь вытянуть из него хотя бы капельку информации. Сначала он парализовал меня, а потом отпустил.

— Эх, ничего не поделаешь… Ладно, тогда давай рассказывай свою часть. Вроде бы, ты говорила, что…

— Да, у меня действительно есть для тебя одна просьба. Я уже знаю, что ты не можешь попасть в библиотеку, но распространяется ли это странное заклятие и на ректорат?

Бона покачала кудрявой головкой.

— Нет, я частенько там сижу и дразню Кукнктию, пока она заполняет какие-то бумажки. Сколько там ни рылась, если честно, ничего интересного так и не нашла. Сплошь какие-то отчеты для Совета Эрусов и непонятные артефакты, которые при мне ни разу не использовались. Да и говорят Кунктия с Пситтакусом обычно о какой-то бытовой ерунде… ну, или сосутся. — Бона поморщилась. — Брр, вспоминать тошно.

— Мне нужно, чтобы ты проникла в ректорат — если точнее, в кабинет дайры Кунктии — и скопировала надпись, растянутую над окном.

— А, ту, которая вышита золотым? — изумилась призрак. — А зачем она тебе? Там же просто бяка какая-то на одном из старых языков.

— Эта надпись как-то раз мне виделась, — ответила Пуэлла. — Почему-то Корвус хотел, чтобы я обратила на нее внимание. Пожалуйста, скопируй ее. Ради меня.

— Эх, ну хорошо, золотце, — вздохнула Бона Фидес. — Так уж и быть. Все равно мне целыми днями нечем заняться.

— Если честно, мне даже страшно немного, — признался Вин-Сунн, тревожно потирая руки. Толпа первокурсников огромным потоком направлялась через огромный внутренний двор к третьему корпусу; хрустальные непрозрачные стены Университета сверкали в лучах иллюзорного Златолика, радостно звучали тут и там чьи-то возбужденные голоса. — Судя по рассказам брата, этот Анимий — жуткое создание, и один лишь взгляд на него способен выбить пол из-под ног!

Он резко схватил за плечи Рин-Тадд, и та вскрикнула от неожиданности. Аврора посмотрела на него с осуждением.

— Не пугай девчонку, идиот.

— Да чего тут пугать? Я и сам боюсь.

— Библиотекаря? — спросил Ангуис флегматично. Его длинные золотистые ресницы, всегда томно прикрытые, чуть дрогнули, когда он поднял на Вина свои пряные глаза цвета темного меда. — Не думаю, что он опасен.

— Он декан факультета, студенты которого еще никогда не доживали до конца обучения, — веско вставила свое слово Пуэлла. — Это же должно хоть о чем-нибудь говорить!

— Да, должно. — Ангуис зевнул. — О болезненности или нерасторопности студентов.

Пуэлла закатила глаза и нарочно обошла Аврору, чтобы встать по ее правую руку. Идти рядом с этим занудным змеей-фамильяром ей совершенно не хотелось.

«Этот Анимий, или как его там, не кто иной, как родной брат Оракула, — подумала Пуэлла про себя. — К тому же, могу поклясться, что это его размытый силуэт я видела во время своего видения в Шикке, прежде чем зеркало разбилось. Паукообразное существо, что роется в книгах… кто же, если не он, держит Корвуса в плену, мешая ему вырваться все это время?»

Распахнув настежь тяжелые двери, студенты хлынули внутрь корпуса, единой толпою направляясь по лестнице вниз, в подвал, где и располагалась библиотека. Очередь внутрь была невероятная, и на мгновение Пуэлле подумалась, что не так уж это будет, наверное, и страшно — увидеться с ним лицом к лицу, ведь вокруг будет такая страшная толкучка из балагурящей молодежи.

— А вы знали, что, как и его сестра, Анимий владеет уникальной способностью существовать во многих параллельных реальностях сразу? — как нельзя кстати спросил Вин-Сунн, который все это время трещал не умолкая. — Библиотека Университета существует сразу в нескольких параллельных реальностях и, как говорят студенческие байки, тянется огромным подземным ходом на многие километры, соединяя между собою миры…

«О Демиурги, только бы он не…»

— …также это существо ненавидит скопления народа, а поэтому принимает студентов по отдельности и одновременно — в каждой из огромного множества реальностей, чье устройство и логика попросту не поддаются человеческому разуму.

«Этого я и боялась. Совсем как Оракул, только еще страшнее».

Лестница, ведущая в подвал, была широкой и старой, со сбитыми ступенями. Стены украшали восхитительной красоты гобелены с зачарованными силуэтами, что танцевали, сплетаясь в объятиях, и Рин-Тадд так засмотрелась на них, что споткнулась и наверняка упала бы, позволив себя затоптать, если бы не вовремя подоспевший Вин-Сунн, что успел поставить ее на ноги.

— Осторожно, любовь моя! — расхохотался он. — Время падать еще не настало. Вот через парочку минут, когда и до нас дойдет очередь получать учебники…

— Ви-и-ин, — предупреждающе процедила Аврора, — я же сказала, не надо ее пугать. Ни стыда ни совести.

Наконец последняя стайка студентов перед ними, улюлюкая, проскользнула в библиотеку. Настал черед Пуэллы и ее компании наконец-таки встретиться с Аминием.

— Ну что, кто открывает дверь? — спросила Пуэлла. — Давайте-ка в камень-ножницы…

Ангуис равнодушно взялся за дверную ручку, повернул ее и потянул на себя. Дверь отворилась, и все пятеро вошли внутрь, осторожно осматриваясь по сторонам. Как и следовало ожидать, внутри оказалось пусто — и только высокие шкафы красного дерева тянулись до бесконечности вперед, исчезая в бордовом тумане…

— Дайр Аминий? — шумнул Вин-Сунн. — Просим прощения! Мы студенты-первокурсники, пришли за своими учебниками!

Стоило ему произнести эти слова, как в тишине негромко зазвучал отвратительный щелкающий звук, быстрый и жуткий; кто-то перебирал огромными паучьими лапками, направляясь к ним из бордового полумрака. Вот из дыма появились поросшие волосками конечности, большое голое брюшко черного цвета, сильно вздымающаяся паучья грудь и лицо с двумя глубоко посаженными огромными глазами, лишь отдаленно напоминавшими человеческие — сильно раскосые и почти полностью белые, они казались Пуэлле слепыми бельмами, пока Аминий не подполз поближе. Зрачки были крошечными и постоянно метались вверх-вниз, не останавливаясь ни на секунду.

Голова у брата Оракула оказалась скуластой и вытянутой, с резко выступающими вперед скулами и двумя козлиными рогами, чуть загнутыми к краю и растущими вверх.

Вспомни…

Пуэлла вздрогнула и прикрыла глаза.

«Только не сейчас, ради Демиургов, только не сейчас!»

Картина. Та самая картина предстала снова перед ее взором — тучная женщина с копной пышных черных кудрей, тощий альбинос с черепом в руке за ее спиною. Тот череп был слишком крупным и слишком человекообразным, чтобы принадлежать скоту.

«Так неужели…»

Она открыла глаза; присутствие ворона, его пристальный взгляд откуда-то из-за спины — все это исчезло, оставив после себя лишь смутный неприятный осадок. Собравшись с мыслями и силами, Пуэлла поглядела на терпеливо выжидающего Аминия, что беспардонно оглядывал каждого из ее компании с головы до ног.

«Будто бы мы и не люди для него вовсе, а какие-нибудь редкие бабочки, так и напрашивающиеся на булавку».

Наконец Аминий сложил две передние лапки в некое подобие молитвенного жеста. Его крошечные зрачки голодно блеснули в красноватом сумраке библиотеки. Он остановил свой взор на Пуэлле и уставился на нее, не отрываясь, отчего девушке в тот же миг сделалось крайне неуютно.

— О сердце старое, не рвись из клетки вон! Неужто я Пуэллу вижу снова? А может, все вокруг — лишь дерзкий сон, и я, в него всецело вовлечен, не вижу правды тонкого покрова? — паучьи ножки зацокали по направлению к девушке, и та едва не отшатнулась назад, когда вытянутое рогатое лицо библиотекаря оказалось приближено к ней вплотную. — Так было, знаешь, сотни лет назад: коль избрана — то мчишься к приключеньям, и жизни быстротечные движенья уж не страшат, как и страданий смрад. Ну что за век! Всем надо нынче бриться, и жить в стенáх, и рано спать ложиться… И, разумеется, учиться да учиться — устал от приключений человек.

— А-а-а… — растерялась Пуэлла. — И Вам тоже здравствуйте, дайр Аминий! Здравствуйте! У вас… восхитительные стихи! — «О Демиурги, что же я несу!» — Как мы уже сказали, нам нужны учебники для латерна-мантов. Дайр заместитель сказал утром, что Вы сами знаете, что именно выдавать. Так вот, у нас лекция скоро, и мы будем очень благодарны, если…

— О, что за спешка! Юная душа! Учись все в мире делать неспеша. — Паукообразное создание подняло вверх одну из своих лапок, как бы наставляя. — Здесь время не течет, хоть век пробудь — но смерть минует дышащую грудь! Хоть жизней сотню проведи средь книг, снаружи, Эл, минует только миг.

— Как интересно! — Пуэлла почувствовала, как вниз по подбородку сбежала тоненькая струйка пота. Лицо библиотекаря находилось так близко, что она чувствовала на коже его дыхание: странное, нечеловечески хриплое. — И все же! Мы очень хотим поскорее оказаться на лекции. Дайте нам, пожалуйста, учебники.

— Как скучен всякий быстрый разговор! А, впрочем, ладно — говорю я вздор. Держите книги и учитесь всласть…

— …большущее Вам спасибо! — перебив его, Пуэлла схватила повисшую в воздухе стопку книг и прижала ее к своей груди. Она слабо пульсировала в ее руках, словно желая вырваться на свободу. — Ах… Эм-м… До свидания! Пойдемте, ребята.

Остальные последовали за нею к двери.

— Вообще-то, эти книги сами летят по воздуху, и тащить их совершенно не нужно, — подсказала Аврора. Ее стопка летела прямо у нее над головой. — Отпусти несчастные книги, хватит их душить.

— Ой, спасибо огромное! — девушка опустила руки, и учебники сами поднялись наверх. — Просто не терпится попасть на нашу сегодняшнюю первую лекцию!

— Ага, — кивнул Вин-Сунн. — Ну так что, сядем вместе куда-нибудь назад?

Вводная общая лекция проводилась для студентов всех факультетов разом, а потому и аудитория, где их собрали, была надлежащих размеров. Завороженно и восторженно, словно маленький ребенок на фестивале, Пуэлла, сидя на одной из задних скамей, наблюдала, как внутрь медленно поступают все новые и новые студенты — маленькими стайками или поодиночке — чтобы рассесться внизу или подняться ближе к потолку.

Так как Аврора взяла да забыла просвятить свою подругу относительно студенческой жизни во всех надлежащих подробностях, Пуэлла не знала даже того, чем отличается от остальных каждый из факультетов — да что уж там греха таить, ей был неведом и профиль латерна-мантов — но пялиться на форму ребят и гадать было настоящим наслаждением.

У тех, что в желтом, были высокие стоячие воротники, огромные фибулы в форме распахнутых книг и маленькие декоративные цилиндры с миниатюрными торчащими вуалями, крепившиеся на волосы с левой стороны головы. Девушки носили широкие брюки со стрелками и туфли на невысоких каблуках, юноши — тяжелые сапоги и широкие фустанеллы. Их фамильяры были облачены в длинные и сложные одеяния песочных тонов, в их разнообразных прическах красовались сверкающие золотистые шпильки.

«Вау, — подумала Пуэлла. — Наверное, эти ребята как-то связаны с литературой или что-то типа того».

У студентов в зеленом все было наоборот: девушки носили недлинные юбки и сапожки на твердых платформах со множеством ремней, накладные воротнички с мягкими рюшами, а юноши — брюки и короткие пиджаки с большущими золотыми пуговицами. Их фибулы — черный котел, в которых зачарованная ложка сама мешала кипящее зелье — выдавали будущих зельеваров.

«Определенно химики».

Те же, что носили светло-розовую форму телесного цвета — простую и строгую, с фибулами в форме бьющихся сердец на широких пиджаках — отличались от прочих только изящными фероньерками с крупными красными камнями на переносицах. Пуэлла задумалась, пытаясь догадаться, чем занимаются эти ребята. Ничего, кроме врачей, так и не пришло ей в голову.

— Хэй, дайры? Тут не занято? — почувствовав на себе чей-то пристальный взор, Пуэлла вздрогнула и подняла глаза. Прямо на нее, обаятельно улыбаясь, глядел Долус Малус собственной персоной: огненная татуировка на шее, пушистые черные волосы мягкими волнами лежат на плечах, темно-бордовый пиджак оттеняет аристократическую бледность мраморной кожи. — Вы не против, если мы с Аранэ и друзьями присядем рядом?

Все напряженно заулыбались — все, кроме Ангуиса, который бросил на Аранэ тяжелый медовый взгляд своих выразительных глаз. Та молча ответила на вызов, уставившись на фамильяра Авроры с не меньшим презрением. Оба так ничего и не сказали.

— Конечно, садитесь! — почти хором воскликнули Пуэлла, Вин-Сунн и Рин-Тадд.

Долус благодарно улыбнулся и кивком велел своим друзьям располагаться. В своей компании Долус явно был неназванным эрусом, властителем и господином. Это было понятно по его чуть снисходительной манере общения, по теплоте взгляда, что всегда был направлен сверху вниз на всякого, с кем тот говорил. Пуэлла почувствовала, что краснеет, когда Долус, вежливо кивнув всем из ее компании, задержал взгляд на ней, как будто та была особенной. Его плечо касалось ее плеча, она могла ощутить его дыхание.

— Мне жаль, что ты так и не нашла себе фамильяра, Эл, — сказал юноша наконец. — Надеюсь, ректорат индивидуально рассмотрит твою проблему и поможет разобраться с нею в ближайшие сроки.

— А… д-да, — энергично закивала Пуэлла. — Мне и самой странно… Очень неловко говорить об этом.

— Мне тоже, — ответил Малус. — Так внезапно полез не в свое дело…

Они синхронно покраснели, и у Пуэллы сердце ушло в пятки, когда она почувствовала на себе тяжелый взгляд Аранэ. Кажется, фамильяр бушевала.

«И как можно так сильно ревновать своего хозяина ко всему, что движется?»

Раздался оглушительный щелчок, всю сцену накрыло клубами золотистого дыма, и уже через мгновение за кафедрой появился немолодой мужчина в забавном разноцветном костюме и длинном плаще, сшитом из клочков разных материй.

— О, это же дайр Дамнаций, который проводил отбор, — ни к кому не обращаясь, сказала Пуэлла.

— С каждым днем он все больше похож на попугая, — заметил Долус. — Скоро обгонит Пситакуса, и ректорша уйдет к нему.

Аранэ хрипло засмеялась, но юноша глядел не на нее. Словно завороженный, он с какой-то нездоровой фанатичностью таращился на Пуэллу, отчего той сделалось даже неловко.

— Ну… да, наверное, — сказала она неуверенно. — Не люблю смеяться над чужим внешним видом. Каждый сам решает, как ему одеваться.

— Я понимаю, извини, — улыбнулся Долус. — Просто такой хороший сегодня день, к тому же — первое занятие в Университете… слишком приподнятое настроение, хочется шутить обо всем.

— Эм-м… да, я тебя понимаю.

Юноша неловко кивнул, а затем, будто завороженный, осторожно взял светлый волосок, упавший с головы Пуэллы на бордовое болеро, и поглядел на него с каким-то странным благоговением.

— Извини, просто… решил стряхнуть. Надеюсь, ты не против?

— Да нет… — в замешательстве ответила Пуэлла и спешно отвела взор.

«Что ему внезапно от меня понадобилось? Он что… пытается ко мне подкатить?»

Пуэлла украдкой взглянула на наследника Демиургов, который теперь сидел, подперев кулаком подбородок, и слушал Аранэ, активно шепчущую что-то ему на ухо.

«Вроде непохоже. К тому же, его фамильяр такая красавица, пусть и внешность у нее нестандартная».

Дайр Дамнаций громко ударил кулаком по кафедре, и все в аудитории разом замолчали.

— ТИШИНА! — воскликнул он громогласно. — Лекция началась! Ученики всех факультетов первого курса сегодня здесь, а это значит, что настало время рассказать вам, что к чему, и поведать тонкости грядущей учебы, о которых вам прежде никто не рассказывал.

Пуэлла оглядела зал, пытаясь выискать среди присутствующих в аудитории двух близнецов с факультета косте-знания, но так и не обнаружила никого подходящего. Должно быть, те двое должны были учиться настолько уединенно, что даже посещать первые общие лекции им не позволялось.

Дайр Дамнаций прочистил горло, уперся локтями в кафедру и принялся вещать монотонным голосом, от одного лишь звучания которого клонило в сон.

— Все, что простые люди знают об устройстве мира, знаете и вы. Есть Двенадцать Держав, некогда враждовавших, но теперь находящихся в гармонии и мире друг с другом; есть Золотая Стена, построенная Демиургами из неизвестного материала, что ограждает всех нас от Дыма. Когда Дым пришел, наши боги-создатели, прежде ходившие среди людей, окружили Двенадцать Держав снаружи, опустились на траву и вместе со своими верными фамильярами погрузились в медитацию, силой разума отгоняя злобное нечто от человеческого мира и не позволяя ему подступиться к нам, беспомощным смертным.

Входя в Дым, человек никогда больше не возвращается, и даже религия не дает точных ответов, какие кошмары скрываются за его сплошной стеною.

Религия не дает. Но мы — ученые-чародеи — уже давным-давно в курсе.

Народу позволялось знать только то, что Совет Эрусов и Круг Аристократов каким-то образом помогают Демиургам справляться с Дымом и, вероятно, проводят исследования, связанные с его доскональным изучением. Когда с десяток лет тому назад в массы просочилась информация о жутких и кровожадных созданиях, жаждущих человечины, к официальным пунктам о нашей деятельности добавились еще и вылазки наружу с целью истребления ужасающих инородных монстров, полчища которых, непокорные разумам богов-создателей, периодически пытаются проникнуть за Стену, выползая из Дыма.

Однако правда куда более ужасна, и ее мы храним так бережно, как только способны: чудовища уже давно бродят среди нас, и наша специализация — так или иначе уничтожать их.

Скажи мы это людям — и паника накрыла бы Двенадцать Держав. Именно поэтому мы работаем быстро и оперативно, уничтожая тварей и активно изучая их. Не буду спорить: даже лучшие из нас все еще далеки от совершенства самопознания, а о чудовищах, то и дело нарушающих наше спокойствие, неизвестно самое главное: откуда именно эти твари приходят, какие порталы используют и почему продолжают настойчиво рваться в наш мир, притворяясь людьми в своих корыстных целях.

Есть ли параллельные вселенные, спросите вы меня? И я отвечу вам: несомненно, да, ведь никакая инородная нечисть не может проникнуть за Золотую Стену, пока ее сторожат медитирующие Демиурги. Это значит лишь одно: наши главные враги появляются вовсе не из таинственного Дыма, а из порталов, установленных не за пределами, а уже на территории Двенадцати Держав.

Способны ли мы проникать в них и создавать новые реальности собственными руками? Нет, к сожалению, на данный момент это знание утеряно. Единственное самостоятельное измерение, в которое современный человек Двенадцати Держав теоретически способен проникнуть — это то самое место, где мы с вами находимся сейчас. Подарок Демиургов. Крошечный мир со своими границами, некогда придуманный нашими богами-создателями.

Но с вашей помощью мы продолжим развиваться, узнавать новое и совершенствовать старые навыки. С помощью новой крови, новых студентов — именно вас, дорогие друзья! — мы все успешнее и все быстрее движемся к поставленной цели.

Пуэлла и сама не заметила, как кивнула с гордостью и восхищением. Сердце забилось чаще от абсурдной радости — теперь она знала многим больше, чем простые смертные, и даже в некотором роде приблизилась к мировой элите. Усмехнувшись краешком губ, на подругу с саркастичным пониманием глядела Аврора, выглядывая из-за плеча Вин-Сунна.

— Покажите же себя, сердце-чеи!

Ребята с фероньерками, носившие розовую форму, быстро подняли руки.

— Вы — будущее тайной медицины! Одним лишь мыслеобразом вы способны заставить чужое тело шевелиться против его воли, одним лишь прикосновением — излечить больного. Ваше искусство всегда балансровало на грани жестокости и милосердия, ведь, отдавая одному, мы непременно забираем то же самое у другого. Но кто знает, какие изобретения будут сделаны и какие чудесные открытия родятся в этих светлых головах? Быть может, однажды весы справедливости перевесят, и добра в мире сделается чуточку больше?

Сердце-чеи радостно загалдели. Дайр Дамнаций удовлетворенно кивнул, довольный их реакцией, но уже через мгновение хлопнул кулаком по столу, приказывая студентам замолчать.

— Покажите себя, травовары!

Те, что носили зеленое, подняли руки.

— Как сердце-чеи общаются с организмами других, так вы их познаете. Вскрывая пленных чудовищ, изучая их, будто бабочек, приколотых к доске, вы творите искусство и двигаете прогресс собственными руками. Цветы и травы, толченые кости и глазницы мертвецов для вас — всего лишь материал, глина в руках искусного скульптора. Да будет же ваш вклад в искусство магической химии велик и незабываем!

Травовары похлопали, но в их реакции Пуэлла не заметила большого энтузиазма. Судя по всему, на торжественной части лекции они просто заскучали.

— Либрис-скриптурии!

На этот раз откликнулись ребята в желтом — с фибулами-книгами на груди.

— Теоретики, работы которых увековечивает сама История! Посредники между человеком и временем, между нами и Демиургами, без вас архивы были бы пусты, а полученные знания так и остались хаотичными потоками информации. Пусть сами вы и не выходите на поле боя, но ваши исследования — порой научные, а порой и детективные, полные тайн и несостыковок — движут практиков вперед, направляют мысли всех остальных в правильном направлении и приводят к несомненному прогрессу. Виват либрис-скриптурии!

Те вежливо зааплодировали, скромно и сдержанно.

— Ну и, наконец, латерна-манты!

— О, Эл, это же про нас, — улыбнулся Долус. — Давай, сделай пафосное лицо, как у меня.

Пуэлла напряженно улыбнулась и кивнула, не зная даже, как отреагировать.

«Пытается казаться милым… что ж, его врожденная харизма очевидна, однако парню определенно больше идет молчать, чем говорить».

— Наши бойцы, наша несравненная высокородная армия, для которой аллюризм, ареометизм, пирофакелиз и чакральная магия — не просто слова, написанные на бумажке, а часть повседневной рутины! Вы — те, кто сражается со злом лицом к лицу, те, кто защищает простых людей от опасного для них знания. Боевые маги. Чародеи, для которых не существует слова «страх». Поаплодируйте же мне, давайте!

Латерна-манты взорвались криками восторга, а вместе с ними — и сама Пуэлла. Впрочем, чем больше она вопила, тем сильнее становилось странное чувство тревоги… и это было неудивительно, особенно учитывая, что в те же самые секунды рядом возникла Бона Фидес — живое напоминание о заварушке, в которую Пуэлла, сама того не желая, умудрилась попасть с рождения: призрак выглянула из-под скамьи, протянула руку и сделала крайне серьезное лицо. Пока остальные были заняты радостными воплями, Пуэлла, продолжая восклицать что-то бессмысленное для виду, опустила вниз правую руку, и Бона принялась быстро выводить на ее ладони цепочку непонятных символов — тех самых, что висели над окном в кабинете ректора.

— Спасибо, — проговорила Пуэлла одними губами, и Бона очаровательно улыбнулась, тряхнув своими розовыми кудряшками.

А потом она исчезла, как и радостные крики. Дайр Дамнаций, откашлявшись, хлопнул кулаком по кафедре — опять! — и продолжил свою лекцию с монотонным равнодушием, словно ничего и не было.

Про косте-знатоков никто не обмолвился и словом. Их будто и не существовало на свете.

— На данный момент досточтимая дайра Кунктия, моя коллега, ректор Университета и глава Тайного Комитета Слежки и Отлова — сокращенно ТКСО — знает лишь один возможный вариант избавления от монстров раз и навсегда. Антарс, легендарный артефакт Демиургов, каждая из двенадцати частей которого находится у нас, требует активации.

Никто не видел этот магический инструмент в действии, однако известно, что ранее Антарс принадлежал богам-создателям и впоследствии был передан членам Кланов, чтобы те использовали его в случае крайней нужды. Чтобы активировать Антарс, требовалось провести некий ритуал, однако впоследствии, когда Кланы развязали войну, а Двенадцать Держав погрузились во мрак бессмысленной территориальной дележки, секрет Антарса был утерян, и мы поныне бьемся над его разгадкой.

«Антарс, — подумала Пуэлла, пробуя это слово на вкус. — Антарс. Помнится, ночью Корвус пытался сказать мне некое слово, которое начиналось с «ант». Быть может, речь шла именно об этом артефакте?»

— Эй, что это у тебя? — почувствовав резкий тычок в левое плечо, девушка повернула голову. Вин-Сунн уныло глядел на нее, подперев подбородок кулаком.

— Где? — шепотом спросила Пуэлла. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы сейчас Долус отвлекся от нежных прикосновений к коленям Аранэ под партой и прислушался к этой беседе. — У меня… с прической что-то не то?

— Не, я про то, что на ладони. — «Так и знала. Не пронесло». — Просто это кьярта-ваддский, древний язык, на котором раньше говорили у меня на родине, пока не ввели Общий и все такое. Вот я и удивился.

Пуэлла украдкой посмотрела на Долуса: они с Аранэ весело о чем-то перешептывались, едва шевеля губами. Пепельные волосы фамильяра пышными волнами лежали на угловатых плечиках, скрытых под бордовым болеро.

«С такой девушкой точно не захочешь иметь романы на стороне».

— Слушай, Вин… А ты изучал кьярта-ваддский? — тот кивнул. Дайр Дамнаций продолжал уныло что-то вещать, но Пуэлла уже его не слушала. — А не мог бы перевести?

— Ну… дай-ка сюда поближе. Попробую понять. — Юноша опустил голову, уставившись на ладонь девушки и прищурив сильнее свои и без того узкие глаза, подведенные черным. — Оу.

— Что? — встревоженно шепнула Пуэлла. — Что это значит?

— Не знаю, кто писал это, но кьярта-ваддский он знает похуже меня.

— Не томи.

— Да это просто Первый Завет Конкордии, только на нашем.

«Так нужно жить, как сердце света скажет; морить беспомощных, ругать святых — нельзя; кто бьет слабейшего и кто с чужим возляжет, тот будет проклят вечно, смерть разя, —проговорила про себя Пуэлла. — Хм, надпись на моей ладони явно короче».

— Она неполная, что ли?

— Ну нет, скорее изначальная. Насколько я знаю из истории, эта фраза существовала в более коротком варианте — все, что идет после «нельзя», было написано уже позже, одной из Преподобных Матерей Премерского Храма Конкордии, чтобы эти слова можно было положить на гимн. Были чокнутые времена, и всеми почему-то считалось, что гимны должны быть непременно складными.

— Так значит, настоящий Первый Завет Конкордии — это только первая половина фразы? — изумилась Пуэлла. — Эх, никогда нам в школе об этом не рассказывали!

— Именно. Считается, что эта фраза — единственный завет, оставленный Конкордией людям в качестве пророческого наставления. Многие теоретики истории и сакральной литературы говорят, что в нем есть некий скрытый смысл, но вот какой именно — никто, разумеется, не знает.

— Воу, а ты у нас умник, оказывается, — с улыбкой шепнула Пуэлла. Вин польщенно кивнул. — А почему ты сказал, что запись неправильная?

— Потому что неправильная, дайра Очевидность, — съязвил Вин. — Создается ощущение, что в этом переводе нарочно искаверкали смысл, чтобы оставить на месте определенные символы. Вот, скажем, вместо кьярта-ваддского «так» или «таким образом» переводчик написал «тот». Да и продолжение предложения странное — здесь уже не «так нужно жить, как сердце света скажет», а «тот существует в этом мире, кто слушает свет».

— Не сказала бы, что смысл от этого сильно меняется.

— Ну, это как посмотреть. — Вин задумчиво потер подбородок. — Кое-какие символы здесь буквально бросаются в глаза: символ со значением указания, например, не используется в традиционном кьярта-ваддском «тот» еще с двухтысячных годов до Державного Воссоединения. Его речевой эквивалент забыт даже историками, а на письме он окончательно редуцировался сотни лет тому назад. Так только в религиозных книгах пишут.

Пуэлла напряженно кивнула.

— А еще, Вин? Есть ли еще какие-нибудь символы, которые кажутся странными и не на своем месте?

— В каждом слове перевода есть по одному символу, который стоит в конкретном месте и является либо устаревшим, либо слегка неуместным, но чаще — и то и другое одновременно. — Вин поглядел на подругу, и глаза его горели так, будто ничто другое в этом свете не имело значения. Очевидно, к изучению родного языка он относился с куда большей исследовательской страстью, чем пытался показать. — Каждый символ обозначает по слогу, а каждый слог в древности передавал определенный смысл или оттенок смысла. Здесь же просто мешанина из лишних слогов, которые делают прочтение смешным и затруднительным. Исходя из этого, я могу предположить, что это какой-нибудь шифр.

— Шифр? — шепнула Пуэлла. — О чем ты…

— ДАЙРЫ НА ЗАДНЕМ РЯДУ! — Долус и Аранэ, Пуэлла и Вин-Сунн одновременно вздрогнули. Дайр Дамнаций посмотрел на них со злобным разочарованием во взгляде. — Первое и последнее предупреждение! Еше раз откроете рты, и я выпишу вам наказание!

Все четверо благоразумно замолчали, виновато склонив головы. В аудитории повисла гробовая тишина, прерываемая лишь судорожными покашливаниями какой-то очкастой девчонки с первого ряда.

— То есть, ты думаешь, что просто так возьмешь и расшифруешь это послание? — с замиранием сердца спросила Пуэлла. — А значит, мы прямо сейчас приблизимся к разгадке некой сакральной тайны, над которой аристократия корпела сотнями лет?

— Если разгадка настолько проста, как мне кажется, то ее нашли уже множество раз, — вдохновленно затараторил Вин-Сунн. — Я думаю, нам нужно всего лишь отыскать те буквы в оригинальном Завете, что соответствуют «лишним» символам из этого кривого перевода. И соединить их вместе. Возможно, это даст что-нибудь.

Была перемена, и они уединились на подоконнике тихого коридора. Большинство студентвов остались в аудиториях, весело болтали и занимались разного рода ерундой, упиваясь ощущением взрослости и новизны своего положения. Вин-Сунн и Пуэлла сидели, свесив ноги, Аврора, Рин-Тадд и Ангуис заслоняли их своими спинами от случайных глаз.

«Мы словно искатели приключений или что-то вроде того, — с зарождающимся восторгом подумалось Пуэлле. — Как же все-таки здорово, что мне с коллективом повезло чуточку больше, чем Боне Фидес».

— Так, есть у кого-нибудь тетрадь и ручка? Тяжело держать все в голове.

— Вин, на лекции мы не… — протянула было Аврора, когда ее фамильяр равнодушно извлек блокнот с карандашом из-за пазухи и протянул юноше. — Эй, ты зачем таскаешь это с собой? Где ты вообще их взял?

— Вообще-то, канцелярию выдавали в библиотеке. Просто в стопке учебников она не сразу заметна, — равнодушно повел плечами Ангуис. — А блокнот и карандаш я взял на всякий случай. На такой, как этот, например.

Вин-Сунн уже записывал что-то — быстро и самозабвенно, будто ученый. Его губы тихо шептали нечто невнятное, брови слабо хмурились… Пуэлла чувствовала в нем странный прилив сил, необъяснимый адреналин, что течет по венам вместо крови у всякого, кто занят любимым делом. Темная сурьма вокруг глаз юноши еще сильнее выдавала их лихорадочно-восторженный блеск.

А потом он тихо вскрикнул. Все взоры разом обратились к нему.

— Что такое? — спросила Пуэлла встревоженно, пытаясь рассмотреть записи. — Что у тебя получилось?

Растерянный собственной находкой, юноша молча протянул ей свой блокнот: на одной из страниц, расположившись друг под другом, были написаны два варианта Первого Завета Конкордии: общепринятая и кьярта-вадсская, искаженная, скопированная с транспаранта из кабинета Кунктии. Неуместные символы были обведены, их значения — подписаны сверху на Общем языке. Соответствующие им буквы в оригинальной версии Вин-Сунн подчеркнул, чтобы не путаться.

Пуэлла сдвинула брови, пытаясь сосредоточиться и прогнать тревогу.

«Так нужно жить, как сердце света скажет; морить беспомощных, ругать святых — нельзя».

Сердце пропустило удар. Перед глазами потемнело. Весь мир превратился в одну большую злую шутку. Словно очнувшись от наваждения, Вин-Сунн серьезно оглядел своих друзей.

— А откуда взялась эта надпись, кстати? — спросил он запоздало, медленно отходя от исследовательской лихорадки. — Из какого источника Пуэлла списала ее?

— Расскажу позже — слишком долгая и запутанная история, — улыбнулась девушка. — За перемену не успе…

— Дайры, простите, что отвлекаю! — все пятеро разом повернули головы в сторону голоса. К ним, улыбаясь, направлялся Долус Малус собственной персоной, и верная свита из нескольких высокомерных ребят эффектно окружала его. Среди них Пуэлла вдруг заметила и своих соседей; рыжий фамильяр демонстративно фыркнул, столкнувшись с нею глазами, и задрал кверху свой маленький носик. — Я тут хотел собрать компанию, чтобы провести вечерний отдых с пользой. Думали сгонять в «Старину Люпуса» — все старшекурсники советуют! — чтобы поиграть и поесть чего-нибудь. Видите ли, у меня просто день рождения сегодня…

— Поздравляю, — сказали ребята хором. Пуэлла сообразила позднее всех, а потому ее слово прозвучало обособленно от общего хора; Аранэ бросила на девушку предупреждющий взгляд — очередной.

— Недурственная идея, — заметила Аврора, — но нам Кунктия говорила денег с собой не брать. Вот мы и не взяли. Теперь никаких развлечений до времени первой подачки.

— Вообще-то, по идее, финансы от семей вам должны прийти на днях, — улыбнулся Долус. — Все-таки, в конце первого месяца учебы Университет проводит Первый Маскарад, а на наряд нужны нехилые бабки. Но сегодня вам не о чем беспокоиться! Я угощаю, денег хватит на все развлечения и еще останется!

— О, бесплатная и вкусная еда? — оживился Ангуис. — Неважно, что скажут другие, но я в деле.

— Я тоже, наверное, пошла бы, — скромно сказала Рин-Тадд, поднимая глаза на хозяина.

Вин-Сунн, которому общество подобных ему аристократов было явно не по душе, сдался и кивнул, выдавив из своей груди самый страдальческий из возможных вздохов.

— Ну хорошо, и мы тоже пойдем.

Аврора ткнула Пуэллу локтем в бок.

— Надо бы отдохнуть после этих первых дней, — сказала она тоном, требующим повиновения. — Случилось неоправданно много дерьма. Давай позволим себе маленькую шалость и нажремся за чужие деньги.

— И за чужое здоровье! — фальшиво расхохоталась Пуэлла, пытаясь сгладить невежливые слова подруги. Встретившись с нею взглядом, Долус улыбнулся еще шире. — Разумеется, мы все будем в «Старине Люпусе» сегодня вечером. Еще раз с днем рождения! Прости, что без подарков, мы просто не знали.

— Да ничего! — Долус манерно хохотнул. — Главное — внимание и теплая компания. В конце концов, однокурсники — это ведь как одна большая семья, согласны?

Его свита радостно закивала, как стайка дрессированных собачек, и Пуэлла подумала, что в принципе способна понять их слепое и глупое восхищение. Несмотря на слегка странное поведение, Долус обладал необъяснимой врожденной харизмой, которая просто не могла не привлекать.

Следующим по расписанию шел первый в году семинар, и студентов поделили по факультетам, чтобы отправить на соответствующее их профилю занятие. Латерна-мантам выпала честь начать серьезное обучение с вводного практического занятия по чакральной магии и декурсие-знанию— одной из наиболее важных военных дисциплин, требующей максимальной концентрации и внимания.

Пара проходила в небольшом кабинете второго корпуса; окна были зашторены, в воздухе плавно оседала пыль, а преподавательница, некая дайра Децедера, говорила громко и четко, словно обращалась к вставшей в строй маленькой армии. Даже сидя на одной из последних парт, Пуэлла могла видеть шрамы, что шли через все ее лицо; правый глаз Децедеры отсутствовал, обе руки были отрублены по локоть, а потому на их месте, будто перчатки, сверкали астральные проекции. Никогда прежде Пуэлле не доводилось видеть человека, чье обнаженное астральное тело функционировало как физическое — разве что Шиа-Мир, но и та пользовалась своим профессионализмом лишь периодически. Децедера же чертила что-то на доске, используя свои прозрачные сверкающие руки, жестикулировала ими, поправляла пряди длинной жидкой стрижки, заправляя их за уши. Будто ее пальцы были самыми обыкновенными.

— Давным-давно я тоже сидела в этом кабинете, радостная, что поступила на латерна-манта, — говорила дайра Децедера, заканчивая свой чертеж. Теперь, вглядываясь в него, Пуэлла потихоньку вникала в изображенное: то были, судя по всему, странно расположенные и причудливо смотрящиеся органы внутри нечеловеческого тела жутковатой формы. Чей-то вид в разрезе, очевидно. — Как и вы, я имела смазливую мордашку, родителей-аристократов и полное розовых надежд будущее. Вот только срань все это!

Она ударила астральным кулаком по доске, и все разом встрепенулись. Даже Долус, который вдыхал аромат волос Аранэ, подпрыгнул на своем месте, словно в несчастного ударила молния.

— Не нужно жить в однобоком мирке и видеть лишь светлые его стороны. Ваши родители богаты и влиятельны? Это хорошо. Но видели ли вы, сколько шрамов на их телах и лицах — если они, разумеется, латерна-манты? То не просто шрамы, но шрамы войны. Каждая такая отметина… — она провела ладонью по изуродованной щеке. — …является не чем иным, как прикосновением Дайры Смерти.

— Как пафосно, — тихо сказал Ангуис Авроре. Та бросила на него крайне осуждающий взгляд. — Что-то не так?

— То, что вы видите перед собою — анатомия поэны во всех мельчайших подробностях. — Децедера злобно зыркнула на собственное творение. — Только зная расположение внутренних органов врага, можно быть точно уверенной, что бьешь в верное место, концентрируя энергию чакр. К концу первого курса вы должны будете рисовать такие вот схемы за несколько минут, иначе я лично вас дальше не переведу.

Долус что-то шепнул Аранэ, и она тихо хихикнула.

— Что ты там сказал, ребенок богов? — грозно спросила дайра Децедера. — Смеешься, значит, да? А знаешь, что случится с тобою и твоей прелестной подружкой, отправьтесь вы на задание вдвоем? После вас не останется ничего, кроме выжатых и вывернутых наизнанку шкурок, и это еще в лучшем случае.

Парочка замолчала.

— Всех созданий, когда-либо тревоживших покой Двенадцати Держав, издревна принято звать декурсиями — в переводе с Языка Демиургов, утерянного почти полностью и оставившего нам лишь имена да названия, это предположительно означало «нападавшие». Запишите это! — вздрогнув, Пуэлла быстро заскользила ручкой по сверкающе гладким листам тетради. Слова выходили блестящими и золотыми, но, стоило энергетическим чернилам остыть, как те становились черными, будто уголь. — Хорошо. Неизвестно, сколько типов декурсий существует в точности — и скольких Демиурги удерживают своей многовековой медитацией, мешая прорваться в наш мир — однако на данный момент нам известны двадцать четыре.

Пуэлла вздрогнула, представив, какие это, должно быть, монструозные создания: кривые и косые, огромные, с огромными хитиновыми пластинами на вытянутых телах и жуткими бельмами глаз… совсем как библиотекарь, только неразумные и оттого еще более устрашающие. К тому же, из речи дайры Децедеры логично следовало, что эти твари — лишь жалкие ошметки от того, что удерживают своим могучим сознанием древние боги.

«Интересно, что случится, если однажды их защита даст слабину. Если Демиурги разом исчезнут или, скажем, потеряют свои силы».

Эта мысль далась ей с огромным трудом. Странное, необъяснимое ощущение тревоги поселилось в душе.

— Тем из вас, кому родители не рассказывали о подробностях своей работы — впрочем, не рассказывали никому, ведь по постановлению Совета Эрусов это уже давно запрещено — должно быть, кажется, что все эти существа легко отличимы от людей и при свете дня, и в самую черную из ночей. Что все они так же чудовищны, как поэна, и выделяются на фоне остальных. Поверьте мне, это неправда. — Дайра Децедера кровожадно улыбнулась. — Охотиться на них, чувствовать их чакрами — еще не значит вычислить окончательно и точно. Эти сволочи умеют обращаться в кого угодно, а иногда прекрасным является даже их изначальное обличье.

— Как любопытна природа человеческая, — прошептал Ангуис флегматично, склонившись к уху Авроры. — Считать прекрасными только тех, кто похож на тебя.

— А твоя природа, красавчик, видимо, в том, чтобы мешать мне вести пару. Хочешь пойти за дверь вместе со своей хозяйкой? — пожалуйста! Одна только проблема: те, кто игнорировал мой предмет, еще никогда не выживали. Руки, которые лежали на этих партах, обагрялись собственной кровью и замирали в последних судорогах. Ведь декурсии, в отличие от тебя, не ксенофилы.

— Простите Ангуиса, — сухо сказала Аврора. — Я прослежу за его языком.

— Уж пожалуйста, девочка с хвостиками. Не хотелось бы раз за разом выгонять тебя за дверь из-за невоспитанного фамильяра, а затем услышать о твоей преждевременной гибели лет через десять — я, знаешь ли, слишком много молодых мертвецов повидала.

Пуэлла наблюдала за происходящим, задержав дыхание. Слух дайры Децедеры никогда не давал осечек. Она слышала даже то, что, по идее, не должна была, словно вечно находилась в боевой готовности и вслушивалась даже в незначительные шорохи, вычисляя слова, телодвижения, вздохи. Ее глаза постоянно бегали по аудитории, цеплялись за чужие воротники, впивались в чьи-то пощелкивающие от скуки пальцы, в затекшие шеи и напряженные улыбки юных студентов… даже для человека, всю жизнь посвятившего войне, эта женщина была чересчур фанатична. Пуэлла задумалась, сражается ли она с декурсиями сейчас.

«Скорее да, чем нет. Не представляю, чем еще она могла бы заниматься в свободное время».

— Что ж! Теперь попытайтесь перерисовать мою схему с доски в тетрадь, и я погляжу, что у вас получится. Потом — сразу после этого — мы перейдем к краткому курсу анатомического рисунка, который также входит в обучение чакральной магии. И не вздыхай, мягкотелая девчонка с желтыми кудрями! — Пуэлла аж вздрогнула. — Даже если твои чакры будут развиты на полную мощь, ты не будешь компетентным воином, пока не узнаешь своего врага вдоль и поперек. Вот скажи-ка мне, где у тебя сердце?

Дрожащей рукою девушка коснулась левой стороны груди и покраснела: пульс у нее был просто бешеный, такой, что, казалось, слышала вся аудитория.

«Да что это со мною? Откуда эта беспричинная тревога на пустом месте? Уже второй раз эти ненормальные припадки…»

Сердце замедлилось, и на душе сделалось спокойнее. Наваждение прошло. Дайра Децедера сурово кивнула, после чего указала на доску.

— Твое-то сердце здесь, а вот у пуэны оно движется по организму. Благо, если знать точную траекторию, то шанс попасть в яблочко становится в разы выше. И знаешь что? — преодолев расстояние от доски до последней парты в несколько размашистых шагов, преподавательница наклонилась к Пуэлле так близко, что девушка ощутила на своем лице ее теплое зловонное дыхание. — Оно никогда не проходит мимо левой части груди. Ни-ког-да. Вот только ты бы так об этом и не узнала, если бы не курс анатомического рисунка и теория, которую просто нельзя оторвать от практики.

Пуэлла энергично закивала и принялась усерднее выводить копию пуэны у себя в тетрадке. Выходило ровно и сносно, но все равно чего-то не хватало: сердце отличницы осталось недовольно проделанной работой, а искусственно выработанный внутренний перфекционизм буквально вопил о несовершенстве.

Глядя на соседние парты, проход между которыми был смехотворно узок — так, что даже жилистая Децедера влезала с трудом — Пуэлла рассматривала результат Ангуиса. Он был словно рожден художником: все детали на своих местах, даже тени наложены. Органы чуть выпирают вперед, как настоящие, разрез черепа сделан изящно, словно над ним поработал искусный скульптор.

— Ну так что, своевольная галерка — готова предоставить мне свой результат? — астральная рука выхватила у Пуэллы тетрадь и поднесла ее к вечно бегающим глазам дайры Децедеры. — Хорошо, хорошо. Очень старательная работа. Будешь отличницей, вздыхающая девочка, по части теории уж точно. Так, а здесь у нас что… — Децедера разгоготалась, едва взглянув на поразительное творение Ангуиса. — Как это забавно! Ты упустил кучу важных деталей, сместил органы куда-то вбок, сплющил тело, но зато изобразил все в лучших традициях позднего кьярта-ваддского цернеризма! Даже тени наложил, ведь это так важно!

Кто-то в аудитории засмеялся, но негромко. Фамиляьру Авроры было, как обычно, все равно.

— Хорошо, я исправлю свои ошибки со временем, — сказал он спокойно.

— Разумеется, исправишь. Это была лишь первая проба без подготовки, чтобы я примерно оценила ваши способности. — Децедера обратила свой взор на рисунок Авроры. — О, а здесь все просто отлично! Как будто… как будто это изобразила рука, лично препарировавшая декурсий много десятков лет подряд. Невероятная одаренность.

Аврора польщенно кивнула, и по спине у Пуэллы отчего-то пробежался неприятный холодок. Она попыталась успокоиться, сжав кулаки под партой, чтобы никто не заметил.

«Да что ж со мной такое на этой паре! Откуда исходит эта атмосфера накатывающего ужаса и почему никто, кроме меня, ее не замечает?!»

— …со временем наберетесь опыта. К слову, дайра Кунктия просила меня взять у вас Слово на этой паре, знали об этом? Хотели устроить ритуал еще на предыдущем занятии, но лектор пришел от этого в ярость и сказал, что ненавидят, когда его перебивают. Заявил, что его лекции — как произведения искусства: слушать надо от начала и до конца, безо всяких там вставок, интерлюдий и форс-мажоров. Ха! Забавный он, этот Дамнаций.

Выглянув из-за плеча фамильяра, Аврора обменялась вопросительными взглядами с Пуэллой.

— Что за Слово? — прочитала по ее губам девушка и качнула головой, заставив золотые кудряшки взметнуться в воздухе. Это означало «не знаю». — Хо-ро-шо. Спасибо.

— Для двух дайр в конце аудитории, которые не в курсе про Слово, — откликнулась дайра Децедера, и у обеих подруг синхронно отвисла челюсть. — Это маленькое заклинание, напитанное энергией молчания. Говоря его в специальную шкатулку, которая затем запирается на ключ и отправляется в ректорат, вы лишаете себя возможности распространяться о своих тайных знаниях любому, кто не входит в Круг Аристократов и Совет Эрусов.

— Даже семье? Даже бабушке? — само собой вырвалось у Пуэллы.

— Да, и ей в том числе, — кивнула Децедера. Преподавательница закрыла глаза, и в тот же самый миг меж ее бровей, в самом центре переносицы, зажегся огонек насыщенно-синего цвета. Еще через мгновение женщина уже держала в руках маленькую бурую шкатулку, совершенно обыкновенную на вид. — Сейчас я буду ходить по рядам с этой штуковиной и прижимать ее к вашим губам, собирая Слова. Текст заклинания, собственно, уже написан на плакате над доской огромными красными буквами. Зуб даю, вы все занятие его просто не замечали, правда?

И впрямь: плакат действительно висел, и на нем действительно было заклинание. Написано оно было рядом со схематично нарисованным портретом какой-то Грандисы Пропет, которая это самое заклинание и изобрела. Женщина была красивая, худощавая, лет сорока на вид и с очень благородным лицом. Должно быть, из аристократов: Пуэлла никогда не знала их фамилий, различаяя только те, что принадлежали широко известным Кланам Демиургов.

Пока Децедера собирала слова у сидящих впереди в ее ряду, Пуэлла тупо таращилась на великую чародейку прошлого. Вне всякого сомнения, ее познания в высшей магии были ужасно скудны, а точнее — отсутствовали вовсе, но не требовалось никакого образования, чтобы понять, насколько сложно быть создательницей своих собственных заклинаний. Должно быть, эта Грандиса вложила в его активацию очень много жизненной энергии. Возможно, даже умерла, отдав себя любимому делу, чтобы затем с помощью ее изобретения завязывали языки нерадивым подросткам.

Внезапно Пуэллу осенило. Дыхание вышибло из легких, словно от удара, а потому, когда преподавательница подошла к ней с пустой шкатулкой — ее переносица по-прежнему горела, удерживая, очевидно, невидимые Слова внутри и мешая им разлетаться — девушка несколько секунд молча таращилась на обитое бархатом донышко, прежде чем открыть рот.

— Как птица мечется в руке, сбежать в лазурь навек мечтая, так я рот громкий на замке держу вовек, себя смиряя, — проговорила она наконец, собравшись с силами. — Свидетель — каждый Демиург, что птица ввек не сгинет с рук.

— Наконец сообразила, отличница, — беззлобно рявкнула Децедера. — А теперь ты, мальчик-ксенофил. Давай, не томи.

Ангуис равнодушно принялся считывать с плаката складные строки. Пуэлла же сидела, со спокойным видом уставившись перед собой, но в мыслях ее творился настоящий хаос. Была ли правильной ее мысль? Можно ли было провернуть задуманное?

«Нужно срочно отыскать Бону Фидес и поговорить с нею об этом. С такой союзницей у меня все шансы побольше узнать о происходящем, если не разгадать тайну окончательно».

«Старина Люпус» только назывался студенческим рестораном, но на самом деле скорее походил на огромный особняк, вырастающий из высокой стены, упирающейся в небосклон и являющейся окончательным концом этой крошечной и ограниченной реальности. Стены из камня, тяжелые шторы насыщенного красного цвета, безрадостные двери с какой-то почти офисной вывеской — все это совершенно не показалось Пуэлле дружелюбным, а потому, когда они вошли внутрь и погрузились в сумрачную атмосферу нарастающей тревоги, она даже не удивилась.

Обои были темно-серыми, как и полы. Вместо столов и стульев повсюду были навалены подушки, замызганные одеяла и матрацы, на которых уже гнездилась многочисленная молодежь. Немолодой мужчина за барной стойкой (возможно, старина Люпус) откровенно скучал, разглядывая свои ногти, выкрашенные в блестящий черный цвет. Лак сильно ободрался, заставляя их выглядеть грязными.

— А, Долус, младший братишка того несносного Малуса, — сказал он со странной интонацией. — Одно лицо, я в шоке. А с тобой кто? Друзьяшки, да?

Разношерстная во всех отношениях компания синхронно кивнула.

— Все гостевые комнаты распроданы, надо было заранее приходить и покупать. Хотите, забронирую на более позднее время?

Долус изобразил неудовлетворение, и старина Люпус разразился гоготом.

— Да шучу я! Пара свободных комнаток в домине всегда найдется, особенно для члена Клана. Все-таки, нельзя не почтить детей Демиургов, особенно если они хотят тайком прибухнуть. Ох, черное и тайное дельце я проворачиваю, ох-ох-ох! — он манерно огляделся по сторонам, как бы боясь быть обнаруженным. — Ну что, ребятушки, готовы? Если да, то располагайтесь в комнате номер 521. А, да, возьмите кто-нибудь… — Долус протянул руку, и ржавеющий ключ упал в его раскрытую ладонь. — И сколько же вам безалкогольного безобидного сока для грудных младенцев?

— Я хочу «Астрал». Давайте бутылочки три, самое оно для праздника.

Пуэлла и Аврора переглянулись. В глазах первой читались страх и сомнение, в то время как вторая была скорее заинтересована, чем смущена.

— Хо-хо-хо, а ты идешь по стопам брата! Тогда я дам вам еще и глушительное зелье. Как отойдете, заставьте себя выпить по три глотка каждый. Отпустит быстрее, к ужину будете как новенькие. Сильно не загуливайтесь и следите за временем, не запятнайте мою пока что белоснежную репутацию!

— Конечно, — Долус обаятельно улыбнулся. Аранэ, черноволосая девушка с карэ и ее рыжеволосый фамильяр-лисица взяли по бутылке каждый и направились к лестнице наверх. — А, и еще: несколько моих гостей очень хотели бы какую-нибудь еду. Прибавьте к моему счету целый поднос сдобы.

— Да Вы сегодня щедры, мой дайр, — с фальшивым раболепством протянул Люпус. — Давайте, ребятушки, протяните кто-нибудь руки. За деньжата этого вашего Долуса я напеку еще хоть на целую армию!

— И во что будем играть? — спросил худощавый юноша с ярко-зелеными волосами, заплетенными в тяжелую косу. Маленькие колокольчики неприятно позвякивали всякий раз, когда он шевелился. — Надо бы что-нибудь легкое для разогрева.

Все оживленно закивали; комната номер 521, расположенная на самом верхнем этаже «Старины Люпуса», выходила окнами на сверкающее сиреневое пространство над стеной и странно располагала к дружескому общению. Дисгармоничная и крайне странная, теперь компания, собравшаяся на дне рождения Малуса, внезапно растаяла. Воздух пропитался сдобой, мрачная атмосфера первого этажа осталась в воспоминаниях, сменившись приятным впечатлением от блестящих фиолетовых обоев, украшенных гирляндами, и мягкого пола с кучей желтых потертых подушек.

Вроде бы, все то же самое, но… камерность атмосферы была потрясающей. Даже Пуэлле удалось самую малость расслабиться, а Ангуис уже вовсю нажирался сдобой, запихивая в себя один пончик за другим. Аврора то и дело поглядывала на него с мрачным саркастичным беспокойством.

— Ты такими темпами в проем не влезешь скоро, — только и сказала она. — Буду волшебницей-воином с жирным фамильяром. Все чудовища передохнут от смеха.

— Ладно, так что там по играм? — перевел тему Вин-Сунн. — Именинник решает, наверное?

— Да, девятнадцать лет — это вам не шутки, все серьезные решения на мне, — рассмеялся Долус. — Предлагаю в «магический круг».

— Какое здоровское название! — оживилась Пуэлла. — А какие там правила?

— О, это игра Демиургов, — почти не язвительно ответил лис-фамильяр. — Лучшее средство от скуки в большой компании, которое я вообще встречал когда-либо.

Обратив свой взор к Пуэлле, Долус тепло улыбнулся ей, будто близкой подруге, и без малейшего снисхождения начал объяснять.

— Итак, правила здесь таковы: «призывающий» — его определяет жребий — встает в центр так называемого «магического круга», состоящего из остальных участников. Закрыв глаза и вытянув вперед левую руку, он начинает кружиться против часовой стрелки, пока второй игрок — «дух мертвеца», также определенный жребием — не велит первому остановиться.

— О, и тогда они сосутся? — спросила Аврора.

— Да, но не «призывающий» с «духом», а «призывающий» с тем, на кого указывала его протянутая рука, когда тот остановился. «Духу», в свою очередь, запрещено приказывать «призывающему» останаваливаться напротив самого себя. Когда поцелуй кончается, между этой двоицей заключается контракт, и первый может попросить второго рассказать любую правду о себе или выполнить любое действие, какое только придет в голову. Участнику из круга можно выбрать между действием и правдой, но ко второму позволено прибегать только раз. Когда же все условия соблюдены, человек из круга становится новым «призывающим», а бывший «призывающий» — «духом». И так до бесконечности.

— Мутно и скомкано, но по ходу дела разберусь, — улыбнулась Пуэлла, хотя от волнения у нее сердце было готово выскочить из груди. Игра была такой взрослой, такой неправильной и такой… студенческой. От странной притягательности происходящего ее выворачивало наизнанку, но с каждым мгновением девушке все меньше и меньше хотелось уйти. Что-то будто насильно затягивало ее в это болото, удерживало там, заставляя испытывать нарастающий восторг вкупе с ужасом. — Ну… я это… гхм… может, уже начнем?

Ее вопрос был встречен радостным улюлюканьем. Долус прервал его одним небрежным жестом, таким эйрусовским и вместе с тем таким снисходительно-дружелюбным.

— Ну, думаю, лучше обойтись без жеребьевки. Это скучно. Пусть лучше я стану «призывающим» на правах именинника, идет? — все одобряюще загудели. — А «духом мертвеца»… Давай ты, Вулпес.

Юноша с бритыми висками и ярко-рыжими волосами послушно кивнул. Игра началась.

— К слову, — добавил Долус, щелчком пальцев заставляя пробку «Астрала» взмыть в воздух и отлететь в сторону под всеобщий радостный гвалт, — я бы хотел внести в игру свое условие. Каждый, кто становится следующим «призывающим», делает один глоток и смачивает губы. От брата я неоднократно слышал, что в мельчайших дозах эта крышесносная штука действует даже лучше, чем в больших. Так и разогреемся. Через поцелуи.

Аврора издала фукающий звук, который вмещал в себя всю брезгливость этого мира. Пуэлла же сидела как завороженная: что-то в Долусе, в его манерах и странноватом образе поведения начинало все сильнее ее привлекать. С ужасом и отвращением она призналась себе, что, похоже, влюбляется, как малолетняя идиотка.

«Странно… это ведь на меня совершенно непохоже. Долус — не вполне мой типаж, а эта вечеринка — не то место, где я должна ощущать себя комфортно. Кто-то будто…»

Она вздрогнула.

«…кто-то будто навязывает мне эти чувства».

— Ну что ж, — Долус сделал большой глоток и смочил губы, после чего, отставив бутыль в сторону, вышел в круг. — Вулпес, моя судьба в твоих руках!

Лис-фамильяр улыбнулся краешком рта, вид у него сделался заговорщический. Закрыв глаза, именинник вытянул вперед левую руку и закрутился на одном месте против своей оси; все замерли, следя за каждым его движением. Краем глаза Пуэлла заметила лихорадочный блеск в глазах Аранэ, ее и без того белое лицо сделалось бледнее обычного. Должно быть, она очень ревновала своего хозяина — даже тогда, когда это было излишне.

— Стой! — воскликнул Вулпес. Долус открыл глаза. Прямо на него снизу вверх глядела изумленная Пуэлла. — Ха-ха-ха!

Видимо, для него это было чем-нибудь вроде шутки: заставить Долуса поцеловаться с деревенщиной без фамильяра, презираемой даже собственными соседями по комнате. Юноша же, тем не менее, не выглядел недовольным; протянув девушке руку, он помог ей подняться и прижался влажными от «Астрала» губами к ее сухим и сжатым губам. Вообще-то, это был первый поцелуй Пуэллы, а потому чувствовала она себя крайне неловко. Пьянящие прикосновения чужого тела, руки, сомкнувшиеся у нее на талии, страстное дыхание, глубокое и прерывистое — все это казалось чуждым, но вместе с тем прельщающим, словно запретный плод.

Острый вкус напитка ударил в голову с такой силой, словно она выпила залпом целую бутылку, и девушка покачнулась на ногах. Изумрудные глаза Долуса, подведенные сурьмой по последней моде, его длинные черные волосы, пушистые и мягкие, будто шелк… почувствовав странное вожделение, сжавшее низ живота в приятных тисках, Пуэлла сама потянулась к нему и поцеловала в ответ: чуть более уверенно и страстно, словно была его девушкой уже не первый год. «Астрал» определенно сносил крышу в маленьких дозах куда успешнее, чем в больших: перед глазами у нее плыло, мысли путались, странное желание подчиняться Долусу и следовать за ним стало почти навязчивым.

Слабо качнувшись, она обернулась к Аранэ, которая сверлила своего хозяина горящими от злобы глазами, и, кажется, что-то сказала. А может, просто хмыкнула. Она ничегошеньки не соображала, но чувствовала себя на высоте.

— Правда или действие? — спросил Долус, дыша ей в шею.

Девушке не хотелось, чтобы эти блаженные секунды кончались, но она пересилила себя, заставив губы зашевелиться.

— Д-действие…

— О-о-о, так сразу, — одобрительно сказал кто-то из круга. — А дайра-то недурна.

— Ну хорошо, — улыбнулся Долус. — Как насчет малюсенького хулиганства?

Пуэлла низко засмеялась сквозь зубы; ради этих озорных искорок в глазах Долуса, которые то расплывались, а то вновь становились четкими перед ее затуманенным взором, она была готова на все. «Астрал» бурлил в ее крови, голова кружилась, но ощущение эйфории и радости с каждой секундой становилось все сильнее. Больше всего на свете в те мгновения девушке хотелось бы слиться с ним в пламенных объятиях и заставить Аранэ смотреть на это. Странное, неестественное желание, которое она впервые осмелилась озвучить про себя.

— Я… согласна. Проси что захочешь.

— О Демиурги, — тихо выдохнул Вин-Сунн за ее спиною. — Наша подруга уже пьяна в дрова…

— Ну хорошо, — улыбнулся Долус. — Как насчет того, чтобы совершить кражу и утащить какой-нибудь предмет прямо у Кунктии из-под носа? Спустя полминутки воздействие «Астрала» на тело сойдет, и ты сможешь нормально передвигаться, вот и сбегаешь в ректорский кабинет.

— А что… что нужно украсть? — спросила Пуэлла.

— Да что угодно, не будь такой занудой! — Долус отстранился, похлопав ее по плечу. К ватному телу потихоньку возвращалась подвижность, но разум оставался в тумане. Глядя на юношу, Пуэлла не видела ничего, кроме его восхитительных глаз, таких затягивающих и гипнотических, словно два озера… — Возьми какой-нибудь маленький предмет и притащи сюда. А если не слабо продержать его у себя… ну, скажем, дней тринадцать, то я тебе деньжат отвалю.

— О-о-о, старый добрый Долус и его бессмысленные попытки взять других людей на слабо, — протянул Вулпес. — Аж начал ностальгировать по детству.

— Ну так что, Эл? — юноша коснулся ладонью ее щеки, и та слабо вздрогнула, как от удара; кожа была непривычно нежной и мягкой, убаюкивающей, словно одно лишь ее прикосновение обладало гипнотическим даром. — Ты готова?

Девушка быстро закивала, чувствуя, как любовь пересиливает здравый смысл. Ноги будто сами понесли ее по направлению к двери, сердце зашлось радостью от предвкушения грядущего приключения…

«Я стащу что-нибудь прямо из-под ректорского носа! Настоящая студенческая шалость, первая в этом году! Приключение, о котором можно будет, шутя, рассказывать внукам! — думала она. — А если осмелюсь продержать у себя украденное каких-то жалких тринадцать дней, как и просил Долус, то…»

— Что ты подлил в «Астрал»?! — послышался за спиною голос Авроры. — С каким зельем ты его смешал?

— Хэй, ты чего? — спросил Долус с притворным изумлением. — Мне их Люпус дал, разве сама не видела? Это естественная реакция на маленькую дозу, я же говорил — крышесносный опыт! Не будь занудой, Нихиль!

— Моя мать пила «Астрал» в лечебных целях маленькими дозами, — серьезно ответила Аврора, — и я знаю все о его влиянии на организм как магического зелья и новомодного молодежного напитка. Не держи меня за идиотку.

— Значит, это Люпус что-то примешал, ну и что? Если не хочешь, не пей, тебя никто не заставляет!

— Все это было подстроено с самого начала, — продолжала Аврора. — Именно поэтому ты и пригласил на празднование нас всех! Чтобы не выглядеть подозрительным, позвав одну лишь Пуэллу! — «Ч-что… О чем это она говорит?» — Ты заранее попросил хозяина подмешать в «Астрал» покоряющее зелье, чтобы вынудить Пуэллу исполнять твои приказания!

— О Демиурги, Аврора, что ты несешь?! Мы же просто веселимся! Если тебе что-то не нравится, можешь уходить! К тому же… — голос Долуса сорвался от негодования. — К тому же, покоряющие зелья не создаются просто так! Ты хоть знаешь, что в качестве главного ингридиента…

— …знаю. Ты говоришь с человеком, который пытался сварить его, чтобы заставить маму есть хотя бы кашу по утрам. — Голос Авроры стал твердым, как сталь, но Пуэлла знала, что подруга сглатывает слезы. — Мой отец, казненный за еретичество, каким-то образом находил рецепты и приемы, связанные с запрещенной высшей магией. Хоть их и изъяли, когда нашли, я кое-что помнила. И про покоряющее зелье я тоже многое знаю.

— Раз так, то ты понимаешь…

— Еще как понимаю, Долус. Я видела, как ты взял волосок с плеча Пуэллы во время лекции дайра Дамнация. Уже тогда я заподозрила неладное, но списала все на простую дружескую вежливость.

«Погоди-ка, а ведь точно… Я тогда еще удивилась, отчего он ведет себя настолько мило…»

— Ты хочешь, чтобы она повторила судьбу Боны Фидес, да, ублюдок? Ты как-то связан с этой тайной?! Говори!

«Бона Фидес… Что-то знакомое…»

Пуэлла напряглась, пытаясь вспомнить. Туман, что по-прежнему обволакивал разум, отогнать было крайне тяжело, но пока что она справлялась. Секунда за секундой, шаг за шагом она возвращала себе свою самость, свои воспоминания, свою личность. Отошла от двери. Медленно обернулась к Долусу. И увидела, как его бескровное лицо злобно таращится на Аврору, что стоит, маленькая и хрупкая, в неком подобии боевой стойки, пытаясь отстоять свою позицию.

Защищая Пуэллу.

И тогда она вспомнила все — вспомнила недавнюю встречу с девушкой в форме латерна-манта, вспомнила ее леденяющую кровь историю, вспомнила огромный гобелен с двенадцатью Демиургами, расположенный в Музее Ботаники… Пуэлла тяжело вздохнула, опершись на дверь. Кажется, ее отпустило.

— Долус, — сказала она хриплым голосом, который все еще не вполне слушался свою хозяйку. — Пожалуйста, скажи, что происходит.

— Что происходит? Что происходит?! — завопил юноша так громко, что у Пуэллы заложило уши. — Происходит самая дрянная вечеринка в моей жизни, вот что! Твоя подруга обвиняет меня не пойми в чем, а я должен еще и терпеть! Да идите вы…

— Но Бона Фидес умерла именно так. — Теперь уже Пуэлла не была намерена отступать. Да, она знала, что все это могло оказаться всего лишь глупым совпадением, но отпускать ниточку, за которую можно было потянуть, она не собиралась. Где-то в глубине ее души все еще тлела надежда, что именно ответ Долуса развяжет весь узел. — Красивый и популярный однокурсник предложил ей испытание: украсть любой предмет из кабинета ректора и продержать его у себя ровно тринадцать дней. Что-то вроде проверки на храбрость и готовность подчиняться любой, даже глупейшей просьбе своего лидера.

— Да что за баба эта ваша Бона Фидес? — вмешалась Аранэ, но Долус поднял руку, приказывая ей замолчать. — Хозяин, я…

— Довольно, — сказал наследник Демиургов внезапно посерьезневшим тоном. На лице его не было заметно больше ни тени улыбки. — Мне неведомо, сколь многое им уже известно и как далеко эти ублюдки зашли в своих расследованиях. Отпускать их нельзя.

— И что же вы с нами сделаете? — с вызовом спросила Аврора. — Убьете? Что потом скажете ректору?

— А вы думаете, все происходящее — исключительно моя воля? — Долус рассмеялся. — Вы поражаете меня своим скудоумием. Дайра Кунктия — и есть та, кто отдает приказы. Все, что происходит, делается ради общего блага.

— Ради какого еще общего блага?! — закричала Пуэлла. — Девушка умерла!

— Ты ничего не понимаешь, дура, — отрезал Долус. — Иногда несколько жизней стоит возложить на алтарь, чтобы спасти тысячи и тысячи других. Ребята!

Вся свита Малуса разом повернула к нему головы.

— Убейте всех, кроме Пуэллы. Лишние посвященные, особенно среди членов Кланов, нам ни к чему. Ну а тебя, Лакрим, ждет особая судьба. — Глаза юноши нехорошо сверкнули. — Пора бы тебе повидаться с Оракулом во второй раз. Уверен, она сумеет направить тебя на путь истинный.

Аранэ кивнула — голубая чакра, Вишуддха, зажглась в ее горле, и уже через мгновение прямо перед Пуэллой выросла громадная паучиха, мохнатая, с множеством черных глаз. Не успела девушка моргнуть, как та выпустила вперед стрелу из склизской паутины; чьи-то крепкие руки обняли девушку, прижали к груди и повалили на пол; ловушка выстрелила и осталась на двери.

Зеленоволосый юноша успел обратиться в крупных размеров богомола, жутковатого, жилистого, со странными присосками на длинных лапках и усиках. Пуэлле подумалось, что это был яд, а потому, когда насекомое плюнуло в ее сторону жуткой зеленой жидкостью, дернулась в сторону — неловко и глупо, словно мышь, уворачивающаяся от ударов кота.

— Ты в порядке? — спросил Ангуис. Именно он спас ее от паутины Аранэ, и именно в его глазах Пуэлла впервые за время знакомства заметила сочувствие и тревогу. — Кажется, мы влипли.

Их окружили, прижали к стене. Богомол с ядовитой слюной, громадная паучиха, стреляющая паутиной, Вулпес в облике лисицы, из пасти которой теперь свисали громадные и острые зубы…

— Ангуис, ты умеешь превращаться? — затараторила Пуэлла. — Срочно, срочно, срочно нужно что-то сделать…

— Все, что я могу — это стать бесполезной змейкой, — ответил фамильяр. — Для развития таких вот навыков мне нужны годы тренировок.

Раздался отчаянный рык, и широкая тень оградила их от воинственной троицы. Подняв глаза, девушка увидела перед собою кьярта-ваддскую белогрудую медведицу — громадную, взлохмаченную, с неестественно огромными клыками и голодной злобой в сверкающих черных глазах.

— Ребята, бегите, мы с Рин-Тадд их задержим! — завопил Вин-Сунн отчаянно. Пуэлла не видела его из-за могучего силуэта фамильяра, но почти точно знала, что прямо сейчас юноша принял боевую стойку, готовясь отражать атаки и использовать все знания, полученные им во время обучения при дворе. — Живо к двери, пока она свободна!

То, что происходило дальше, Пуэлла помнила смутно: они с Авророй и Ангуисом, будто калеки, кое-как доползли до дверной ручки и, когда выдалась такая возможность, юркнули в коридор, после чего со всех ног помчались вниз по лестнице. Звучала музыка, кто-то шумел, пьяные студенты быстро приходили в себя, сидя на ступенях и хлебая из склянок Люпуса. Ужин был еще нескоро. Так и не попрощавшись с хозяином заведения, троица выскользнула наружу и лишь тогда позволила себе отдышаться.

— Куда нам бежать, если все происходящее соответствует планам ректора и Пситтакуса? — спросила Аврора.

— Нам нужно где-то притаиться, но вряд ли это действительно возможно в студенческом городке. Нас все равно отыщут, рано или поздно, даже если мы попытаемся уверенно замести следы. — Ангуис вздохнул. — Слишком крошечное и камерное измерение, возможность покидать которое зависит от Кунктии напрямую.

— Мне кажется, есть единственный выход, — ответила Пуэлла. — Он странный и безумный, но ничего другого нам не остается. Что-то мне подсказывает, что теперь, когда все вышло из-под контроля, ректор приложит все усилия, чтобы я умерла.

— Смерть для общего блага, да уж, — выдохнула Аврора. — Ну и в чем же заключается твой крайне безумный план? Мы все внимание.

— Нам нужно найти Бону Фидес, и как можно скорее. Пока остальные не прознали о ее призраке, она все еще в безопасности и может нам помочь.