Прощай, Нью-Йорк?

Глава 51

Мы возвращаемся в палату, и я словно боюсь отпустить руку Джека, я словно боюсь снова остаться одна. Но ему звонят и, открывая дверь моей палаты, Джек отпускает мою ладонь, чтобы ответить на звонок.

Обойдя охрану, я прохожу в палату и слышу, как позади меня заходит и Джек, а затем закрывает за собой дверь.

— Да, хорошо, — говорит он, топчась на одном месте, пока я аккуратно сажусь на кровать. — Я знаю, я пока только говорил с ней по телефону, но сегодня мы увидимся и обсудим всё лично и наедине.

Джек напряжённо смотрит в пол, держа свою свободную руку на поясе, он взволнован, и я, кажется, знаю, о ком он говорит.

— Да, и у неё и у меня есть адвокаты, но сегодня мы встретимся без них, я хочу решить всё как можно более мирным путём, — говорит он, подняв голову и встретившись со мной взглядом. Джек явно чувствует себя неуютно, как и я, ведь ясно, что он говорит о Молли. — Она всё прекрасно знает и понимает, но сейчас я просто хочу поговорить с ней, попытаться всё мирно уладить, чтобы обойтись без адвокатов, суда и разборок.

Речь идёт о том, с кем останется Кристофер, но думаю, Джек и так понимает, что он останется с Молли, остаётся лишь решить разрешит ли она ему видеться с отцом.

— Слушай, пап, поговорим потом, ладно? Я сейчас занят, но я тебе перезвоню, и мы поговорим, — вдруг говорит Джек. Не думала, что он говорил с отцом. Видимо их отношения стали намного лучше, если отец Джека не против его развода с Молли и… не против меня.

— Ты сегодня встречаешься с Молли? — спрашиваю я, когда Джек убирает телефон в карман.

— Да, — подходит ко мне он. — С того момента, как я увёз тебя в больницу я больше её не видел… — с поникшей и напряжённой улыбкой садится на край кровати Джек. — Я звонил ей, чтобы сказать, что… подал на развод, а ведь я действительно уже сделал это только через адвоката и знаешь, она была не удивленна. Молли догадывалась, что так будет, хотя, готов поспорить, что когда мы переехали в Англию… она начала верить в то, что у нас всё сложится, потому что я и сам начал в это верить, — задерживает на мне взгляд Джек. — Но между нами стоит Кристофер, так что я не могу просто взять и развестись с Молли. Я, конечно, могу забрать у неё сына через суд, для меня это вполне реально, но я не хочу так поступать с ней, я не хочу поступать так с сыном. Поэтому я хочу решить всё максимально мирно, хочу поговорить с Молли и договориться об определённых днях, которые Кристофер будет проводить со мной.

— Ты оставишь ей его? — спрашиваю я, хотя уже заранее знаю ответ, но от этого ответа даже у меня болит сердце и мне страшно представить, что сейчас чувствует Джек.

— Да, Клэр, — устало улыбается он. — Кристофер захочет остаться с ней, и я думаю, это будет более правильно…

— Джек, — обрываю его я, чувствуя буквально физическую боль в сердце, — остановись, подумай ещё раз о том, что ты делаешь, — негромко говорю я, хотя сейчас я хотела бы быть куда громче. — Ты хоть понимаешь, что ты вообще делаешь? Ты отказываешься от многих моментом из жизни своего сына, которые ты хотел бы и мог бы видеть, если бы остался рядом с ним! Ты… действительно готов утратить столько времени с ним? Ты действительно готов оставить своего сына, чтобы… чтобы просто быть со мной? Это… — усмехаюсь я, — это не справедливо по отношению к нему. Он же любит тебя, ты его отец и… из-за того, что ты бросишь Молли и бросишь его, он тебя возненавидит, возненавидит всем сердцем и боюсь, исправить это будет уже невозможно. И если сейчас ты думаешь, что всё это пустяк, то потом ты очень сильно пожалеешь, что когда-то оставил своего сына ради какой-то женщины.

Джек внимательно меня слушал, также внимательно на меня смотря, но в его взгляде я вижу много несерьёзности, он смотрит на меня так, словно я говорю совсем обыденные вещи и, да, так оно и есть, но у меня такое ощущение, что Джек не понимает всей серьёзности этой обыденности.

— Ты не просто какая-то женщина, Клэр, — усмехается он, опустив взгляд, словно пропустив все мои слова мимо ушей и услышав только лишь последнее моё предложение и то не полностью. — Ты считаешь, я не думал об этом? Я… — вновь усмехается Джек, — у меня не выходит из головы то, что я собираюсь развестись с Молли и оставить ей Кристофера, я знаю, что это будет тяжело как для него, так и для меня, но я так больше не могу, Кларисса, — смотрит на меня он. — Я был в браке с Молли три года, потом ты вернулась и у нас с ней всё стало ещё хуже, я едва её терпел и не уходил только из-за сына и… из-за того, что я знал, что со мной ты всё равно не будешь, поэтому я и оставался на одном месте, но сейчас, — берёт меня за руку Джек, — ты здесь со мной и… Чёрт, я не видел тебя полгода, Клэри, и каждый день в Англии я думал, что сойду с ума, но всё же пытался внушить себе, что со временем всё забудется, но когда я увидел тебя на приёме… я понял, что уже ничего не забуду. Поэтому да, я знаю, что я делаю, знаю, на что я иду, знаю, чем жертвую. Но я не бросаю сына, я буду постоянно с ним видеться, буду постоянно присутствовать в его жизни и я согласен, что поначалу он не будет понимать, что происходит, возможно, потом он будет злиться и не без помощи Молли, ведь она может настроить его против меня, но мы через это пройдём и он… всё поймёт. Кристофер поймёт меня со временем, ты ему нравишься, и…

— Так ты уверен? Ты не боишься? Ты не будешь винить потом меня…

— Нет, Клэр, — голосом полного уверенности перебивает меня Джек. — Это только моё решение и только я несу за него ответственность, — уверенно кивает он, сжимая мою руку, и я опускаю взгляд на наши сцепленные вместе ладони и замечаю, что казанки его правой руки словно разбиты.

— Поэтому мне нужно встретиться с Молли лично без адвокатов и прочей шумихи. Я хочу спокойно с ней поговорить, всё обсудить и, наконец, всё решить.

Я киваю, но молчу так и не поднимаю взгляда на Джека. Я чувствую себя гадко, потому что знаю, что Джек собирается оставить сына только из-за меня, я знаю, что теперь Кристофер возненавидит и Джека и меня и… всё это очень сильно повлияет на его будущее.

— Хорошо, — поднимаю голову я и встречаюсь со словно облегчённым взглядом Джека и чувствую, как он чуть сильнее сжимает мою ладонь. — Делай, как знаешь.

— Это будет не просто, но… так будет лучше, — кивает Джек и он прав, это будет очень непросто, это будет очень тяжело.

— Ты ударил его? — вновь опустив взгляд на наши сцепленные руки, спрашиваю я, не дав затянуться тишине между нами.

— Ты даже не представляешь, как давно я мечтал об этом, — усмехается Джек. — Но нас, к сожалению, слишком быстро разняли и если бы я не услышал, что Джессика просит вызвать скорую… ты не представляешь, как я испугался за тебя…

Я поднимаю взгляд и, посмотрев на Джека… словно чувствую сожаление. Я столько времени жалела себя, постоянно думала о своей боли, но ни разу не задумывалась о том, насколько больно было Джеку. И до меня, наверное, только сейчас по-настоящему дошло насколько сильную боль я ему причинила, я бросила его одного, бросила и просто сбежала…

— Боже, Кларисса! — Вдруг слышу я громкий голос подруги позади и в момент оборачиваюсь. — Ты в порядке? — спрашивает Джессика с заметно сбившимся дыханием и, закрывая за собой дверь палаты, подходит ко мне и останавливает свой взгляд на наших с Джеком сцепленных руках. — Я так волновалась за тебя!

— Я в порядке, — слабо улыбаюсь я и, отпустив руку Джека, обнимаю подругу, когда та наклоняется ко мне.

— А ты Джек? — наконец обращает своё внимание на него Джессика. — Как там Молли?

— Очень смешно, Джесс, — презрительно отвечает ей он и, поднявшись, оправляет свой пиджак. — Мне сейчас нужно уйти, и думаю, я приду только завтра, — говорит мне Джек, и я с пониманием киваю. — И, Клэр, завтра будет тяжёлый день, я приглашу адвоката, чтобы он с тобой поговорил насчёт развода с Брайаном и… всем, что сейчас происходит.

— Хорошо, — вновь киваю я, и он, словно чувствуя неловкость перед Джессикой, наклоняется, и робко целуя меня в лоб, уходит.

— Так он уже сказал тебе про развод? — без лишних скромностей опускается на кровать Джессика, и я только сейчас обращаю внимание на её внешний вид.

На подруге джинсы, потрёпанная серая футболка, волосы собраны в действительно неряшливую шишку, у неё уставший вид и я едва узнаю её. Наверное, я впервые вижу Джессику такой не собранной.

— Сказал, — довольно тихо отвечаю я. — Я знаю, что это безумие, знаю, что всё произошло слишком быстро, и я всё ещё мало что понимаю, но… я больше не буду ему мешать.

— Честно сказать, не думала, что ты согласишься, — говорит Джессика, внимательно на меня смотря. — Я действительно не думала, что ты дашь Джеку одобрение на то, чтобы он бросал сына…

— Он его не бросает, — перебиваю подругу я, хотя ещё пару минут назад сама говорила об этом.

— Ну да, — недовольно произносит Джессика, и я знаю, что в этом случае она более права, чем я. — Ладно, прости, — опустив голову, прикрывает глаза она. Это дело Джека, явно не моё, — поднимает на меня уставший взгляд Джессика. — Как ты себя чувствуешь? Я так испугалась за тебя, но не могла остаться в больнице, но я знала, что Джек будет здесь с тобой, что одну он тебя не оставит, а теперь я вижу, что он и охрану подключил. Благо он предупредил их, что я приду. Джек позвонил мне, сказал, что ты пришла в себя, и сказал, что с ребёнком тоже всё относительно в порядке, и я прибежала, как только смогла, — тараторит подруга с всё ещё ощутимым волнением в голосе.

— Я в порядке, всё тело ломит, но я… правда, в порядке, — пытаюсь улыбнуться я. — А Жозефин…

— Ты назвала её Жозефин? — действительно удивляется Джессика и на её лице появляется улыбка. — Очень красивое имя.

— Да, — улыбаюсь я. — Она сейчас в реанимации, но я пришла в себя около часа назад и… врач ещё ко мне не заходил так что…

— Всё будет хорошо, Клэр, — накрывает мою руку своей Джессика. — Я скептически отношусь к тому, что Джек… так поступает со своим сыном, но и его понять можно. Знаешь, во мне словно борются два противоречия и каждая сторона по-своему права.

— Я тебя понимаю, — киваю я, соглашаясь с подругой.

— Я стала матерью и теперь моя дочь и есть вся моя жизнь, она самое главное в моей жизни и я сделаю всё для её счастья, и я думаю, Джек чувствует то же самое, но ведь заботясь о счастье ребёнка не нужно забывать и о своём личном счастье, верно? Джек не любит Молли, он её едва выносит, и все это знают. Он уже пошёл на жертву ради Кристофера, он жил с ней четыре года и, я понимаю, он устал, теперь он хочет немного счастья и для себя. Поэтому, если Джек сделает всё правильно и будет постоянно разговаривать и видеться с сыном, то всё совсем не так страшно, как я думаю, — нервно усмехается Джессика, пытаясь убедить в своих словах саму себя. — А Джек любит Кристофера, я знаю, он очень сильно его любит, поэтому я уверена, он действительно сделает всё правильно и развод не скажется на мальчике негативно. Конечно, дети всегда хотят, чтобы их родители были вместе, но думаю, больше этого они всё же хотят того, чтобы они были счастливы пусть даже и врозь. А Джек счастлив только с тобой и уже точно не с Молли. Поэтому мне нужно успокоиться, верно? — смеётся Джессика. — Всё образуется, наладится… всё будет хорошо. Теперь Брайан сядет в тюрьму и, — с облегчением вздыхает подруга, — и всё станет, как прежде.

— Думаю, как прежде уже никогда не будет…

— Мисс Олдридж? — заходит в палату женщина лет сорока в белом халате и с документами в руках. Должно быть, это мой врач. — Думаю, теперь я могу называть вас так? — спрашивает она с явным намёком на Брайана.

— Клэр, я возьму кофе, — говорит мне Джессика и выходит из палаты. Нам с Джессикой ещё есть что обсудить, поэтому я думаю, что наш разговор откладывается ненадолго.

— Меня зовут миссис Уильямс, я ваш лечащий врач, Кларисса. Как вы себя чувствуете? — спрашивает женщина, подходя ближе ко мне.

— Вполне неплохо, — киваю я.

— Это хорошо, — улыбается она, делая какие-то заметки в документах. — Вам было сделано кесарево сечение, надеюсь, шрам вас не будет сильно волновать.

— Поверьте, последнее, о чём я сейчас думаю так это о шрамах на своём теле, — с иронией говорю я.

— Да, я знаю о вашей ситуации, точнее весь город знает… — отвлекается она от документов и задерживает на мне задумчивый взгляд. — Он давно вас бил?

Не думала, что она спросит меня об этом так прямо, я вообще не думала, что кто-то здесь будет задать мне такие вопросы. И я… не знаю, что ответить, не знаю, что говорить ведь впервые люди узнали, что Брайан поднимает на меня руку, и даже больше, они не просто узнали, а лично увидели это.

— Когда мы вас оперировали, у нас были небольшие трудности. Времени было крайне мало и всю вашу историю болезни мы узнавали только в процессе… у вас шрам на рёбрах, падение с лестницы? — с явным намёком на Брайана спрашивает миссис Уильямс, и я не понимаю, почему веду себя так, словно всё ещё должна скрывать правду. Я так долго всем врала, что теперь непривычно, что я могу говорить обо всём так, как оно есть. — Понятно, так значит, это началось уже давно, — вновь обращает своё внимание на документы она. — Знаете, Кларисса, у всех просто в голове не укладывается то, что сенатор штата Нью-Йорк Брайан Хилл, который казался всем порядочным человек, хорошим любящим мужчиной… избивал свою жену, избивал её даже, когда она была беременна. Почему вы молчали?

— Были на это причины, — раздражаясь, говорю я, не желая продолжать этот разговор. — Если вас не затруднит, то я попрошу вас приняться за работу, а не болтать со мной о моей личной жизни.

Миссис Уильям на секунду теряется, видимо она забыла, что разговаривает с не простой среднестатистической женщиной Нью-Йорк, которой не повезло с мужем. Я не последний человек в городе, а мой всё ещё муж, едва ли не первый и говорить я буду только со своими близкими, с полицией, адвокатами и с проверенной прессой. Этот разговор с врачом может разлететься по всей больнице, а затем и по всему городу, и каждый раз передавая его другому человеку, в историю будут добавлять что-то своё. Так и рождаются слухи, а мне и без лишних слухов проблем хватает.

Миссис Уильямс соглашается помолчать и не задавать мне личных вопросов. Она осматривает меня, даёт мне рекомендации, говорит о дочери. С Жозефин всё хорошо, в весе ей нужно набрать совсем немного и тогда её можно будет выписывать, но пока она будет в больнице ещё около недели, а меня выпишут уже через пару дней.

Джессика возвращается в палату, спрашивает, что говорит врач и осторожно узнает у меня про Брайана. Я сама ещё ничего не понимаю, в голове всё смешалось как каша, всё запутано и я мало, что понимаю, но одно я точно знаю: я точно развожусь с Брайаном. И я уверена, его снимут с поста сенатора, а что будет дальше и как оно будет… мне неизвестно.

Завтра я должна увидеться с адвокатом, и думаю, тогда мне станет всё более ясно, ведь на данный момент я вообще ничего не знаю о Брайане, о том, что он делает, что предпринимает, чтобы, если и не удержать пост, меня и ребёнка, то хотя бы сохранить свою репутацию, хотя бы какую-то её часть. Ведь миссис Уильямс была права, образ у Брайана был едва ли не идеальный и все действительно с трудом верят в произошедшее. Но кулисы пали, и вся правда вышла наружу или, по крайней мере, какая-то её часть.

Джессика не могла долго сидеть со мной, потому что её дома ждёт дочь, но она успела поговорить со мной и сказать, что многие мои старые знакомые из Нью-Йорка хотели бы меня навестить, но их не пускают даже на порог больницы.

Мне пришлось позвонить Розмари и Бадди, чтобы не тревожить их лишний раз, я сказала им, что у меня всё хорошо, и что меня скоро выпишут, поэтому им нет смысла ко мне приходить, а дальше Джессика сама оповестила об этом всех, кому посчитала нужным.

У меня нет телефона, и поэтому я не получаю постоянных звонков с расспросами от знакомых, от сотрудников с работы, от прессы, чему я безумно рада, потому что именно сейчас я хочу спокойствия, которое и получаю. Но в палате есть телевизор, который я включаю больше для фонового шума, чтобы не находиться в подавляющей меня тишине, но периодически переключая каналы я натыкаюсь на новости, в которых бурно обсуждают Брайана и меня. Весь город буквально в шоке, ведь сенатор штата ударил свою беременную жену. Для людей это немыслимо и смотря на эту ситуацию со стороны, я бы сама не понимала, как такое вообще могло произойти.

Видимо Брайан также скрывается от прессы, как и я, потому что по телевизору о его действиях на данный момент нет и слова, зато обо мне говорят довольно многое. Я не давала интервью и никто из приближённых ко мне людей, а Джек позаботился о том, чтобы никакая информация обо мне не вышла за пределы этой больницы, поэтому по городу моментально разошлись самые разные слухи. Кто говорит, что я потеряла ребёнка, кто-то, что я нахожусь без сознания в очень тяжёлом состоянии, но больше всего мне понравилось то, что я якобы сбежала из города, но в это мало кто верит, потому что информация о том, что у моей палаты дежурит охрана, всё же просочилась в свет.

— Привет, принцесса. — Вдруг слышу я голос Адама и, чувствуя, как буквально ёкает сердце от испуга и удивления, в момент перевожу взгляд на дверь. — Напугал? — с ноткой удовлетворения в голосе спрашивает друг, проходя в палату, и прикрывает за собой дверь.

— Неужели ты действительно приехал? — не скрывая удивления и просящейся на лицо улыбки, спрашиваю я, желая подняться с постели, но быстро сделать это я пока не могу.

— Как видишь, — с ухмылкой говорит Адам, подходя ближе ко мне, и я только сейчас замечаю в его руках букет цветов. — Не вставай.

— Зачем ты…

— Джессика позвонила, всё рассказала и… поздравляю с рождением дочери, — сначала с напряжением, а потом с облегчённой улыбкой говорит Адам и, наклонившись, мягко обнимает меня, а затем вручает цветы.

— Спасибо, — улыбаюсь я, понимая, что с появлением Адама мне словно стало лучше, мне стало спокойнее и ещё более умиротвореннее. — Но тебе всё же не стоило приезжать.

— Ты не мне не рада? — с наигранной обидой спрашивает он.

— Я очень рада тебя видеть, правда, но ты же приехал из Чикаго, а он «немного» дальше Нью-Йорка.

— Как ты себя чувствуешь? — опускается на стул Адам с всё ещё довольной улыбкой на лице.

— Хорошо, — киваю я, наслаждаясь ароматом цветов. — Знаешь, это так странно, понимать, что теперь я меня есть ребёнок, хотя я её ещё и на руках-то ни разу не держала, но всё же… теперь я стала мамой и это… мягко говоря, странно. Я всё ещё это не осознала.

Адам улыбается сидя напротив меня и кивая моим словам и, Боже… я скучала по нему!

— Джек сказал, что, скорее всего, будет суд и не один, — говорит он с угасающей улыбкой, но с нарастающей уверенностью в ясных голубых глазах. — Но ты же знаешь, что Джек сделает всё, что потребуется, чтобы посадить Брайана? И я помогу, и Джессика поможет, а точнее её отец, — кивает Адам, и я беру его за руку.

— Спасибо, — улыбаюсь я, осознавая, что силуэт Адама начинает расплываться перед моими глазами.

— Хватит слёз, Клэри, этот ублюдок получит по заслугам, — сжимает мою ладонь он, и, убрав цветы на тумбу, я смахиваю слёзы.

Можно сказать, что вокруг меня хаос, но меня оградили, сейчас всё вокруг меня происходит так быстро, а я словно просто наблюдатель и всё равно не успеваю за всем уследить, всё понять и осознать. Суды, брачный договор, обвинения и защита, роды раньше срока, слишком много внимания со стороны, но… меня словно от этого оградили и сейчас в этом хаосе вокруг меня я больше всего спокойна. Я чувствую лёгкость, о которой уже давно позабыла, чувствую спокойствие… самое настоящее спокойствие от знания того, что как раньше уже точно никогда не будет, от знания того, что я больше никогда не вернусь к Брайану. И это спокойствие, эта лёгкость она смешивается с внутренним волнением. С волнением из-за встречи с адвокатом, с которым мне придётся обсудить всё моё прошлое, каждую мою ошибку, каждое моё действие, в копилке которых есть и кое-что противозаконное. Мне лично придётся рассказать о себе всё самое плохое, но я волнуюсь не поэтому, я волнуюсь из-за излишнего внимания. Ведь на этот раз не обойдётся парочкой знакомых, на этот раз вся грязь выльется в свет и весь мир о ней узнает, если только захочет.

— У Молли живот ушёл где-то через две недели, — говорит Джек за моей спиной и я вздрагиваю от испуга.

Я стою напротив зеркала и, подняв свою рубашку, осматриваю свой всё ещё словно беременный живот, я как будто на четвёртом месяце. Но я рассматривала не только размер своего живота, но и шрам от кесарева и шрам от сломанных рёбер, и синяк от удара, от которого у меня и начались схватки.

— Ты меня стесняешься? — подходит ко мне из-за спины Джек, когда я опускаю рубашку, скрывая от него весь этот ужас.

— Просто это не самое лучшее зрелище, — смотрю на отражение Джека я.

Джек ничего мне не отвечает, но я вижу, что он хочет, но он лишь выдерживает на мне взгляд, а затем словно сдавшись, аккуратно обнимает меня из-за спины, опуская руки на мой живот.

— Как Молли? — спрашиваю я, всё ещё не поворачиваясь к Джеку, а смотря лишь на его отражение передо мной.

— Об этом можешь не волноваться, — уклончиво отвечает он, и я накрываю его ладони своими, в момент ощущая, как по рукам, а затем и по всему телу начинают распространяться мурашки и тепло. — Молли знает, что всё уже давно к этому шло и что ни она никто либо другой уже ничего не сможет сделать. Конечно, ей обидно, она злится на меня, ненавидит меня, но всё же понимает, что Кристофер также и мой сын и что он нужен мне также сильно, как и я ему.

— Так вы всё обговорили? — с напряжением в голосе спрашиваю я.

— Нет, но мы хотя бы начали, — натянуто улыбается Джек, и я поворачиваюсь к нему. — Адвокат придёт примерно через час.

— Хорошо, — киваю я, проводя ладонями по плечам Джека, а затем и коснувшись его скул.

Сегодня пасмурно, поэтому в палате тусклый серый свет, словно сейчас уже вечер, а не разгар дня и глаза Джека в этой тусклости кажутся ещё темнее, чем они есть.

Я так сильно скучала по нему, я безумно сильно скучала по Джеку, но только сейчас поняла, как сильно мне его не хватало. Моё тело словно тянется к нему и, проводя ладонями по его плечам и ощущая его обнимающие меня руки, я чувствую, что мне этого мало. Я хочу быть ближе к нему, хочу чувствовать его всем телом, я хочу чувствовать только его запах, который ассоциируется у меня с домом, я хочу чувствовать только его прикосновения и видеть только его глаза. Всё моё тело, вся моя душа и моё сердце желает этого, и когда Джек крепче прижимает меня к себе, я опускаю голову на его плечо, чувствуя, как всё внутри меня сжимается, чувствуя ноющую боль в ребре, но не чувствуя хотя бы малейшего желания отстраниться от него.

— Если я ещё хоть когда-нибудь скажу тебе, что ненавижу тебя или просто захочу убежать… запри меня где-нибудь, — шепчу я неоткрытая глаз и чувствую, как трясутся плечи Джека от смешка, — не знаю, сделай всё, что угодно, но не дай мне уйти.

— Хорошо, Клэр, — смеётся он, — но имей в виду, ты сама меня об этом попросила.

Нас окутывает недолгая тишина, и я проникаюсь прикосновениями Джека, его руками, обнимающими меня, его запахом, его теплом, его присутствием. И подняв голову, чтобы взглянуть на него, я тут же встречаюсь с его едва ли не смеющейся улыбкой, которую Джек пытается скрыть, вновь слегка вытягивая губы в своей привычке, и он убирает прядь волос с моего лица.

— Я люблю тебя, — говорю я с замиранием не только сердца и тела, но и всей души смотря на Джека, который в момент замирает, и улыбка медленно исчезает с его лица.

Джек теряется лишь на секунду, а затем я отчётливо вижу, как меняется его потерянный взгляд, он становится уверенным и полным решимости. И Джек, ни секунды не колеблясь, привлекает меня ещё ближе к себе, чтобы поцеловать.

Этот поцелуй… он сильный страстный, поцелуй, от которого всё моё тело покрывается мурашками, ноги становятся ватными, а колени подкашиваются, но благодаря крепким объятиям Джека, я не падаю. И этот поцелуй без страха, без сомнений и, наконец, без боли. Этот поцелуй полон любви, полон эмоций и желания, он полон нашим будущим и в нём совершенно отсутствует наше прошлое, наши неудачи.

Я люблю Джека всем сердцем и время этому доказательство, время, боль и ошибки и, предательство, ложь и страх. Но слово «любовь» не описывает всё то, что я к нему испытываю. Это не просто влюблённость, это не просто любовь, это намного-намного больше, это намного сильнее. Если бы раньше мне только сказали, что можно так сильно любить я бы лишь посмеялась в лицо той сумасшедшей, а теперь я и есть та сумасшедшая, но думаю, я имею на это право. Мы с Джеком прошли длинный путь, чтобы быть вместе, и мы это заслужили, мы заслужили счастье, заслужили наш «счастливый конец» до которого уже рукой подать, но нам всё ещё нужно через многое пройти.

— Сэр, — стучится в дверь палаты мужчина, и только по отдалённому голосу в моей голове я узнаю охранника.

Джек останавливает поцелуй, отстраняясь от меня, но не отпуская моих рук, а я не открываю глаза, лишь отворачиваюсь от двери находясь всё также близко к Джеку, чувствуя, как опускается и поднимается его грудь от тяжёлого дыхания.

— Мистер Стивенс здесь, — говорит охранник и, открыв глаза, я замечаю, как Джек кивает ему, а затем обращает своё внимание на меня и приподнимает мой подбородок, чтобы я взглянула на него.

— Ты готова? — тихо спрашивает он, внимательно смотря мне в глаза.

— Да, — кивая, довольно уверенно отвечаю я, но всё же чувствую подступающее ко мне волнение.