Простые истины

Глава девятая

Мэг не понравилось бы, узнай она, что за ней наблюдают с того самого момента, как она выехала из дома. Лукас еще раз глянул в направлении ангара. Лукас очень надеялся, что Мэг останется там, где она сейчас стоит, в тени.

Джеймс Стемпл спустился по трапу и встал в стороне, ожидая жену. У него была располагающая к себе внешность, такой обыкновенно и обладают преуспевающие общественные деятели. Жена его производила впечатление женщины исключительно привлекательной. Супружеская чета вовсе не была похожа на чудовищ. Но если все чудовища выглядели бы чудовищами, от них давно бы избавились.

Уилсон был другим. Или же причиной тому предвзятое отношение Лукаса? Роста Блейк оказался не такого уж и великого. При разговоре Блейку придется смотреть на Лукаса снизу вверх — преимущество, которым Лукас собирался вовсю попользоваться. У Блейка также оказалась бычья шея и внушительных размеров покатые плечи тяжеловеса. Тяжеловеса, который некоторое время назад бросил тренироваться и начал медленно, но неуклонно заплывать жирком. Лукас еще раз недобро глянул на Блейка. Затем кивнул Норрису.

Норрис Хакстабл выступил вперед. Выглядел он безупречно — охотничий, из твида и кожи, пиджак, какие носили английские джентльмены на выездах за город.

— Автобус «Охотничьего домика» ожидает вас. Следуйте за мной, о вашем багаже позаботятся служащие аэропорта.

Одри тревожно вцепилась в рукав мужа.

— Ах, нет-нет, мы остановимся…

—…в «Охотничьем домике», — повторил Хакстабл. — Это единственный отель.

Блейк отодвинул Одри, проталкиваясь вперед.

— Вы не понимаете. У нас здесь родня.

Тулли едва заметно усмехнулся и отступил к краю дорожки. Лукас оказался лицом к лицу с непрошеными гостями. Он обратился прямо к Джеймсу.

— Нет, это вы не понимаете. В Авалоне нет общественного транспорта, не сдаются напрокат машины и единственное место, где вы можете разместиться, только что было вам предложено.

Лукас терпеливо ждал, пока Джеймс Стемпл осматривал его с головы до ног, оценивая костюм и ботинки, прическу и стоимость наручных часов. И, видимо, нашел их достаточно солидными, чтобы удостоить ответом владельца.

— Сдается мне, вы превышаете свои полномочия, мистер…

—…Ламберт, — представился ему Лукас, — шериф Ламберт. И поверьте, я прекрасно осведомлен о своих полномочиях.

Лукас увидел, как Блейк заговорщически подмигнул ему, протягивая руку.

— Шериф? Как удачно. А я собирался завтра заскочить к вам. Капитан Уилсон, из Саймонвиля, Калифорния, полицейское управление.

Лукас не заметил руки.

— Мне известно, кто вы и зачем здесь. Мне также известно, что вы не были приглашены кем-либо из жителей подконтрольного моему отделу округа. Вы не позаботились о том, чтобы предупредить о своем намерении приехать в город. А также у вас нет никаких дел, требующих вашего здесь присутствия. Сейчас уже поздно. Если желаете отдохнуть перед вылетом в Саймонвиль, советую воспользоваться любезным предложением мистера Хакстабла.

Одри обратилась к Лукасу с выражением отчаяния на лице. Она была так убедительна, что Лукас поверил бы, не знай он о безрадостном детстве Мэг.

— Но я хочу видеть дочь, — произнесла она. — Мою девочку. И внука. Не будете же вы скрывать их от меня!

— Готова поспорить, теперь я услышу столько заверений в любви, сколько не слышала за всю жизнь.

Лукас услышал, как вскрикнула Одри. Он повернул голову — рядом с ним стояла Мэг, зловещий дух мщения.

— У тебя нет дочери, — бесстрастно произнесла Мэг. — Целых двенадцать лет ты даже не вспоминала о мальчике, которого теперь так жаждешь увидеть. Возвращайся в самолет или садись в автобус. Выбор за тобой, хотя ты этого и не заслуживаешь.

Воцарилась звенящая тишина. Вдруг Одри очнулась, вспомнив о роли.

— Маргарет! — всхлипнула она, но Мэг запахнула накидку и, полная достоинства, отступила обратно в тень. Одри оттолкнула руку Джеймса, удерживавшую ее, и кинулась за Мэг. Но дорогу ей преградили помощники шерифа, служащие аэропорта и даже водитель Норриса Хакстабла.

— Это… это самоуправство какое-то, — возмутился Джеймс.

Лукас самодовольно улыбнулся.

— Это Авалон. Тулли?

— Да, сэр.

— Приступай.

Лукас приберегал своего помощника с его зловещей улыбочкой для особых случаев. Любой, знакомый с Тулли Уилбанксом, знал, что на самом деле он добрейшей души человек. Но незваные гости не догадывались об этом. Не сказав больше ни слова, Лукас развернулся и пошел прочь.

— Эй, постойте! — грубо бросил вдогонку Лукасу Блейк.

— А теперь всем слушать меня, — скомандовал Тулли. Живая стена все еще держала троицу на обочине дорожки. Лукас тем временем скрылся в тени, следуя за Мэг. Тулли продолжал: — Номерочки Хакстабла просто шик. У него не раз останавливались президенты, короли и рок-звезды. А не хотите, посадим вас в самолет и вышлем.

Лукас нагнал Мэг на стоянке. Она стояла в кругу света и пыталась попасть ключом в замок мини-автобуса, но ей никак не удавалось. Когда подошедший Лукас накрыл ее руки своей и помог направить ключ, Мэг вздрогнула от неожиданности. Она отошла, предоставив ему действовать самому. Отперев машину, Лукас бросил ключи на сиденье и захлопнул дверцу. Он повернулся к ней и обнял ее за плечи.

— Ты была великолепна.

Мэг фыркнула. В глазах ее стояли слезы.

— Я — жалкая трусиха. И половины не сказала из того, что хотела бросить им в лицо.

Он улыбнулся.

— Больше и не надо. Они до сих пор еще не оправились от потрясения, вызванного твоим появлением.

Лукас заметил, как слезинка скатилась по ее щеке.

— Я думала, что смогу. Я в самом деле думала, что смогу увидеть их и ничего при этом не испытать. Но ошиблась. Одно лишь вертелось у меня на языке. Почему вы не любили меня?

— Их обязательно спросят об этом. Но не ты, Мэг.

— Тогда кто же? — Она усмехнулась и хотела было смахнуть слезинку. Но рукам мешала накидка, да и Лукас держал ее за плечи. — Неужели ты? Это уже выходит за пределы твоих и без того слишком великодушно расширенных полномочий.

Он не мог больше ничего с собой поделать. Навлечет ли он тем самым на себя проклятие? Оправдываясь про себя, что делает это не столько для себя, сколько для нее, Лукас притянул Мэг ближе.

— Но как человек, просто человек, разве не могу я сделать это?

Она слегка отклонила голову, чтобы не мешали поля шляпки. Он схватил шляпку одной рукой и снял с ее головы, высвободив мягкие завитки, тут же подхваченные ветром. Она не могла не заметить огня страсти, бушевавшего в его взгляде, да и не пытался он скрыть свои чувства.

— Не делай этого, Лукас, — умоляюще прошептала она. — Не делай этого со мной снова.

— Не делать чего? — спросил он.

— Не позволяй мне думать, будто я нужна тебе, будто небезразлична.

Почему вы не любили меня?

Произнесенные совсем недавно слова Мэг висели в ночном воздухе. Лукас зажмурился, но отпустить эту женщину было выше его сил.

Он почувствовал, как Мэг задрожала. Ее глаза застили слезы, в них стояла боль.

— Вот видишь, — голос Мэг показался Лукасу беззащитным. — Ни деньги, ни образование, ни даже ухищрения Марианны не помогли — я все так же недостойна любви… твоей… ничьей.

Она закрыла глаза в тщетном стремлении скрыть боль.

Возможно ли ему не полюбить ее?

О, несчастный! Ведь ему нельзя любить ее!

Подавив рыдания, Мэг оттолкнула Лукаса и бросилась к машине. Но не может же он отпустить ее. Никак не может.

Лукас поймал Мэг и притянул к себе.

— Нет, Лукас, — простонала Мэг. — Пожалуйста, не надо.

С таким же успехом она могла приказать ему не дышать.

— Мэг, — прошептал, вложив в ее имя мольбу о прощении, об утешении, о любви, которая нужна ему так же, как и ей, но о которой он даже сейчас не смел просить. Лукас ощутил на своей щеке ее дыхание, сладкое и теплое; почувствовал, что напряжение отпустило ее. Она сделала шаг, отделявший их друг от друга. Он услышал ее стон, полный мольбы, и одновременно раздался рев двух мощных моторов, потрясший ночную тишину. Напряжение вернулось к ним обоим — они слушали, как разгонялся самолет. Слушая шум, он перевел взгляд сначала на ангар, а затем — на здания, где размещались летные экипажи.

— Они остались, — безошибочно определил он.

Сломленная, Мэг приникла к нему, не имея более сил. Но тут же выпрямилась.

— Ничто не дается легко, — рассудила она. — С чего я вдруг взяла, что все обойдется?

— Пойдем, — позвал ее Лукас.

— Но…

— Еще немного, и твои родственнички пройдут через все формальности. Ну же, Мэг! Пойдем!

Она бросила взгляд на машину.

— Я позабочусь, чтобы ее отогнали обратно, — успокоил он Мэг. — Пойдем же, Мэг!

Она посмотрела на него долгим взглядом. Лукас почувствовал, что Мэг увидела гораздо больше, чем он намеревался ей открыть. Она увидела во взгляде его приглашение, означавшее большее, гораздо большее, чем просто подвезти ее до дома. Лукас не мог больше сдерживать себя.

Она коснулась ладонью его щеки и улыбнулась; улыбка вышла печальной.

— Хорошо. Едем.

Дом Лукаса белел в сумраке ночи, большой, без единого горящего окна. Его освещал лишь мягкий свет луны. Дом стоял на возвышенности, окруженный приятным глазу пейзажем. Лукас свернул на подъездную дорожку и, проехав немного, остановился. Мэг подняла голову, разглядывая темные окна.

— А мы не разбудим Джейми? — забеспокоилась она.

— Не разбудим, — Лукас заглушил мотор и вынул ключ зажигания. — Я не знал, когда освобожусь, и отправил ее к Марианне.

Мэг в волнении сглотнула. Никаких свидетелей, даже Джейми. Что же, разве не этого ей хотелось? Разве не о том она мечтала чуть ли не с самого первого дня их встречи?

— В-вот как. Сегодня я узнала от Джейми, что Марианна приходится ей тетей.

— Не совсем так. Мать Джейми приходилась Марианне двоюродной сестрой.

— А-а-а…

— Черт! — вырвалось у Лукаса, и он сунул ключ обратно.

— Что ты делаешь?

— То, что и должен был сделать с самого начала. Отвожу тебя домой.

— Нет. — Мэг дотянулась до ключа и вынула его. Не дожидаясь Лукаса, она открыла дверцу и вышла в черноту ночи.

Мэг услышала, как Лукас тоже вышел и захлопнул дверцу машины; сердце ее отчаянно забилось. Она пошла через газон и поднялась по низкому широкому крыльцу. Мэг ничего не слышала, кроме гулких ударов собственного сердца; ее мучили страхи и сомнения. Правильно ли она поступает? Она нужна Лукасу, была нужна, по крайней мере — в этом у нее сомнений нет. Но сколько это продлится, она не знает. Впрочем, неважно. Впервые в жизни она действительно кому-то нужна.

Лукас подошел и распахнул перед ней дверь. Они вошли. Лукас взял у Мэг накидку, повесил на вешалку, стилизованную под дерево, и провел Мэг в просторную гостиную. Там он чиркнул спичкой, зажег дрова в камине и жестом предложил Мэг сесть в кресло.

— Я пока сделаю несколько звонков, — извинился он. — Чтобы… чтобы проверить.

Оставшись одна, Мэг в волнении прижала ладони к губам. Что она творит, что творит!

То, что хочет. Может быть, впервые в жизни. То, что оба они хотят. И имеют на то полное право.

Мало-помалу она осмотрелась. Обстановка была выдержана в строгом стиле, но во всем присутствовал безупречный вкус. Простые, без излишеств, столики и встроенные книжные полки украшали небольшие, но изящные бронзовые статуэтки, причудливой формы природный кристалл, затейливой работы веер, каждая пластина которого была вырезана из нефрита разных оттенков, и все вместе они составляли единую цветовую гамму.

Жила ли здесь мать Джейми? Она ли выбирала изящные вещички, думая, что проживет в этом доме с Лукасом всю… всю жизнь? Была ли она такой же миниатюрной и хрупкой, как эти драгоценности? Как… как Дженни?

Дрова в камине занялись, начали потрескивать, и Мэг повернулась к огню. Ни к чему ей думать о них — маленьких, женственных и в то же время уверенных в себе женщинах. Это ее ночь, в которую она познает, что такое быть любимой мужчиной.

Лукас вернулся. В руках он нес два бокала.

— Вечер выдался довольно прохладным, выпей немного бренди.

Зная, что Лукас никак не мог догадаться о ее недавних мыслях, Мэг вся покраснела. Слегка улыбнувшись, она забрала у него бокал. Благодаря урокам Марианны она узнала крепкий аромат французского коньяка. Как ее и учили, Мэг взболтнула содержимое бокала и вдохнула аромат. Затем чуть отпила, посмаковав глоток во рту, чтобы ощутить все богатство вкусовых оттенков.

Но Марианна не учила ее тому, что должно произойти дальше. Марианна была еще более одинокой, чем Мэг. Поняла бы она, что Мэг делает у Лукаса дома, почему так отчаянно цепляется за видимость? Я жизнь готова отдать за Лукаса Ламберта. Да что там, убить готова за него. Да, Марианна определенно поняла бы ее. Но вот простила бы?

Лукас взял у нее бокал и поставил на каминную полку.

— Пошли. Я покажу тебе кое-что.

Они прошли мимо столовой, через двойные двери в гостиную. Мэг оказалась не готова к той ослепительной красоте, что внезапно открылась ей. Внешняя стена, выходящая на улицу, была вся словно из стекла. В потолок был вделан восьмигранник, тоже из стекла, только толстого, — получалось что-то вроде застекленной крыши. Она пропускала солнечный свет, но не жар. Комната выглядела великолепно.

— Ах, — выдохнула Мэг, едва ступив через порог. Она так и застыла, не в силах сделать ни шага, не в силах вымолвить ни слова.

— Нет, не комната. — Лукас взял ее за руку и провел дальше, вглубь. И остановился рядом со столом. — Зеркало.

Он слегка развернул ее, и она увидела их отражение в чистейшем цельном зеркале во всю стену. Позади отражалась великолепная комната. Лукас был в одном из своих элегантных серых костюмов, которые носил с неподражаемым блеском. Выглядел он мрачно, даже грозно. Мэг, вся в черном, в сапожках с высокими каблуками; до его роста ей не хватало всего дюйма-другого. Выразительная пара; оба высокие, оба в темном. Пара? Мэг издала возглас восхищения.

Он придвинулся к ней и обнял. Одно лишь прикосновение его руки к ее плечу заставило Мэг затрепетать. Лукасу не пришлось даже удерживать ее, так заворожили Мэг близость любимого и их отражение в зеркале.

— Я купил дом шесть лет назад, — начал Лукас. — После смерти Алисии. Я устал от всяких побрякушек, мне надоела вечная суета. У себя Джейми вольна устраивать все сообразно собственному вкусу. В остальной же части дома нет ничего лишнего, он выдержан в строгом стиле; линии прямые и безупречные. Как и ты, Мэг. Как и ты.

На глаза Мэг набежали слезы, ей стало тесно в груди, и в горле застрял комок.

— Но я не такая. Это все ненастоящее, образ, умело придуманный Марианной.

— Разве? А я уверен, она лишь помогла высвободить то, что всегда было твоим.

Мэг обернулась к нему и коснулась рукой щеки, желая отблагодарить за бесценные слова, что он только что подарил ей.

Глаза Лукаса потемнели. Вдруг он зарылся пальцами в ее волосы, притянув Мэг к себе.

— Я не могу любить тебя, — прошептал он. И крепче сжал руками ее голову, пока Мэг старалась справиться со слезами. — Нет, причина не в тебе, а во мне. Это я виноват. Но ты нужна мне. Я и не надеялся, что испытаю такое чувство вновь. Я не скрываю от тебя, какой я негодяй и эгоист на самом деле. Возможно, я тем самым избавлюсь хотя бы от одного греха — меня не окажется в длинном списке тех, кто использовал тебя, ничего не давая взамен.

Использовал ее? Неужели Лукас так слеп, что не видит — с самого начала он только и делал, что давал ей.

Видно, нет. Как не видит и того, что она никогда, ни за что не оттолкнет его. Он отпустил ее; руки его повисли безвольными плетями.

— Я… я все понял, — едва слышно произнес он.

— Нет! Нет! — Мэг поймала его руку. — Лукас, — осторожно произнесла она, не зная, как он примет ее слова, но зная, что она должна сказать их. — А ты мог бы… — она почувствовала, как из глаз ее вот-вот хлынут слезы, как из сердца — мольбы о любви. Она приказала слезам остановиться, но сердце сдерживать не стала. — Покажи мне, что это такое, когда… когда тебя любят.

Он молча посмотрел на нее и на секунду прикрыл глаза — может, он тоже мысленно говорил с собой. И тяжко вздохнул.

— Да, Мэг, — нежно прозвучал его голос. — Да, это я могу.

Мэг была мягкой и уступчивой, сильной и очаровательной в своем смущении. Они медленно поднялись наверх, в спальню Лукаса. По пути они обменивались поцелуями, единые в охватившей обоих страсти. Мэг очутилась в обители отшельника — спальне Лукаса. И вот теперь она в его постели и, опасался Лукас, в его сердце.

Лукас почувствовал неумелые руки Мэг у шеи — он все еще в галстуке и в пиджаке. Он поспешно выпустил ее из объятий, чтобы сорвать галстук и скинуть пиджак, отбросив их в сторону. Лукас пошарил в поисках включателя на ночнике. Кровать залил поток мягкого света.

Мэг зажмурила глаза.

— Нет, — взмолилась она и потянулась к выключателю.

— Да, — Лукас перехватил ее руку и покрыл поцелуями каждый пальчик. — Я хочу видеть тебя. И чтобы ты видела меня.

Глаза Мэг распахнулись. Безграничное доверие и любовь светились в них.

— Да, — произнесла она; ее полные губы, слегка припухлые от жадных поцелуев Лукаса, смягчились, словно призывая его. — Да, конечно.

Он взял ее руки и опустил их у изголовья на подушку. Отклонившись, Лукас залюбовался восхитительным видом — Мэг, свободно раскинувшаяся на покрывале.

— Ты такая красивая! Очень-очень!

Мэг засмеялась и потянулась к нему. Он снова завладел ее руками.

— Не спеши, — мягко остановил он ее. — Ты так прекрасна — мне и представить даже трудно, что ожидает меня впереди. Но позволь еще немного помечтать.

Сначала он снял с нее сапожки. Чуть дрожащими руками поискал под брюками застежку. Затаив дыхание, Лукас расстегнул молнию и, сняв сапог, бросил его рядом с валяющимся пиджаком. Высвобожденная ножка Мэг доверчиво лежала в его руке. Лукас провел по высокому подъему и, добравшись до узкой лодыжки, обхватил ее пальцами. Его ждал сюрприз. Шелк. Носок под сапогом оказался из тонкого шелка, не скрывавшего ни единой впадинки и ложбинки ноги. Что еще уготовано ему под обыкновенной одеждой из черной шерсти?

Он высвободил из сапога другую ногу. При этом, не отрываясь, смотрел в огромные темные глаза Мэг, становившиеся еще темнее. Мэг застонала, и сердце Лукаса сжалось.

— Вот возьму и наброшусь на тебя, — в шутку пригрозила она. — Повалю на кровать и сделаю все, что захочу. Возьму тебя силой.

Лукас улыбнулся в ответ на ее шутливые угрозы, продолжая, однако, вести пальцем вверх по ее ноге, распаляя Мэг.

— Лукас, ты убиваешь меня. Ты хоть понимаешь это? Ты сведешь меня с ума, играя со мной, и бросишь изнемогающую от желания. Иди же сюда. Ну, пожалуйста, иди.

Остроты, смешки, шуточки… Отдает ли Мэг себе отчет в том, насколько далеко она зашла всего за несколько минут? Может быть, нет. Но он-то понимает.

— Все, что изволите, — повиновался он ей. Он опустился рядом с ней, растянувшись во весь рост и коснувшись своей грудью ее.

— Все-все? — хрипло переспросила она.

— Все.

— Тогда… не мог бы ты… — Мэг слегка повела бедрами, дерзкая шалунья, озорно улыбнулась, давая ему тем самым понять, что прекрасно осознает, что делает. — Не мог бы ты…

— Не мог бы что, Мэг? — в нетерпении вскричал завороженный ее движением Лукас.

—…снять свои ботинки?

Мэг знала, что не того ждал Лукас; в ее глазах запрыгали озорные огоньки.

— О, черт! Извини. — Он рывком сел на край кровати. И принялся стаскивать ботинки, которые вдруг стали точно на два размера меньше и никак не желали сниматься. Наконец, ботинок поддался и он швырнул его через всю комнату, а после взялся за другой.

— и… — услышал он голос Мэг, неуверенный и робкий, после того как справился со вторым ботинком.

— и?.. — он обернулся к ней.

Шелк. Вот что увидел он. Шелк телесного цвета. Сорочка и доходившие до бедер трусики. Они не были прозрачными, но вовсе не скрывали фигуру — маленькие, горделиво выпяченные груди, осиную талию, изящную линию бедер. И ноги. Бесконечно длинные, стройные ноги.

У Лукаса захватило дух.

— и… — он заметил, что Мэг, так же как и ему, трудно дышать, — и неплохо бы избавиться от лишней одежки.

Лукас все еще держал в руках второй ботинок; он уронил его. И привлек к себе Мэг. Легкий шелк заскользил под его ладонями, сбившись; их губы сомкнулись.

Жажда. Он всю жизнь испытывал жажду и чуть было не отказался от живительной силы, которой эта женщина готова щедро поделиться с ним.

Доставь ей удовольствие. Пусть ей будет хорошо. Он не забывал об этом все то время, пока Мэг раздевала его, а он освобождал ее от той полоски шелка, что еще прикрывала ее. Сделай же это для нее, дай ей то, о чем она попросила. Покажи ей, что такое быть любимой! И вот они слились в любовном экстазе. Каждым своим прикосновением, каждым поцелуем, раз от раза все горячее, Мэг распаляла его.

Какое блаженство!

Мэг ощущала под собой простыню, такую гладкую, подушку, набитую мягчайшим пухом. Руки Лукаса вели ее из небытия к высшему наслаждению. Но острее всего она ощутила, как он проник в нее, она так долго ждала этого. Она никогда не подозревала, никогда…

Мэг почувствовала, как дыхание Лукаса стало обжигающим. Он прильнул губами к ее шее, и она выгнулась дугой, принимая его в себя, — так, как, она знала, он желал, но не осмеливался попросить. Лукас никогда не просил. Но тем самым, только лишь давая, он заручился ее доверием. Она готова была отдать ему все, о чем он мечтал, но не смел попросить.

Мысли покинули ее и остались одни ощущения. Мэг содрогалась под их напором.