Пуля

Глава 30

Другие оборотни забрали Джамиля и Шанг-Да в заднюю комнату, чтобы положить их там. Джамиль не смотрел на меня. Шанг-Дa смотрел, но взгляд был недобрым. Словно он размышлял, как ему убить меня, если потребуется, впервые задумываясь о том, что у него это вряд ли получится. Один из них был напуган, но другой оценивал свои шансы. В любом случае, взаимоотношения с обоими вервольфами были испорчены. Я могла бы указать им на то, что они вызвались добровольцами, и что это спасло жизнь Ричарду, но я сама была не в восторге от того, что только что сделала, чтобы это было логичным.

Я позволила их увести, как детей, потерявшихся в торговом центре, когда сотрудники безопасности, наконец, их находят и отводят назад к маме с папой.

Также, как и в прошлый раз, тьма и звезды, наполнившие мои глаза, позволяли мне яснее видеть. Все выглядело более четким, как бывает в чрезвычайных ситуациях. Ты видишь все и замечаешь те вещи, которые в других случаях, возможно, никогда бы не заметила — например, то, что у Никки был нож, заправленный справа в ботинок, потому что его джинсы лежали не совсем так, как всегда. Нож был небольшим, и в другой раз я не обратила бы внимания на скромную выпуклость вдоль шва его брюк.

Я поднялась, чтобы взглянуть ему в лицо — он больше не был напуган, хотя и не выглядел спокойным. Скорее, это была задумчивость.

— В чем дело? — спросила я его.

— Этот прилив общей энергии был просто удивительным. Для тебя, наверное, он был даже лучше?

— Не знаю.

— Нет, знаешь. Здорово убивать зубами и когтями, отличное ощущение. Кормиться — здорово.

Жан-Клод встал между нами, взял меня за плечи и заставил меня взглянуть на него.

— Mа petite, ты спасла нашего Ульфрика. Ты спасла Ричарду жизнь. Ты не причинила серьезного вреда другим волкам.

Я посмотрела на него, гадая, что же я увижу без иллюзий с помощью своего новообретенного зрения. Он выглядел так же, как и всегда, удивительно.

— Ты действительно не пользуешься никакими вампирскими хитростями, чтобы выглядеть настолько красивым, — произнесла я.

Он улыбнулся.

— Я уже говорил тебе, ma petite, что не пытаюсь казаться тебе ничем иным, кроме того, чем являюсь на самом деле.

Я кивнула.

Дамиан подошел к нам. На его лице черные глаза выглядели еще более поразительными, думаю, потому что их не оттеняли черные волосы. Они напоминали омуты тьмы на фоне его белой кожи и рыжих волос.

— Это было едва ли не лучше, чем кровь, — сказал он так, словно находился где-то далеко. В этом заключалась реальная опасность некоторых видов силы, — они не ощущались, как нечто плохое. Наоборот, они были настолько хороши, что стоило только утратить осторожность, и вас уже накрывало жаждой снова ощутить этот поток силы. Если бы я жаждала ее и сдалась на ее милость, я стала бы чудовищем. А я не хотела быть монстром. Не хотела, чтобы Джамиль и Шанг-Да меня боялись, только не так. Но если выбор был между смертью Ричарда и их страхом, я выбирала последнее. Было ли это чудовищно? Нет, еще нет, но я начала понимать, что единственная разница между монстром и сильным человеком была в том, чтобы сознательно не быть монстром. Да, сегодня все было по-другому. Но завтра случится что-то еще, и снова нужно будет выбирать.

Зазвонил мой мобильный телефон. На этот раз это был звон колоколов, и я знала, что это не обычный абонент, или Натаниэль выбрал для них другую мелодию. Я потянулась за ним без задней мысли. Жан-Клод и Дамиан наблюдали за мной. Я думаю, они просто осторожничали, а мне нужно было что-то обычное.

— Блейк слушает.

— Это маршал Анита Блейк? — спросил мужской голос.

— Да, а вы?

— Маршал Финнеган.

Я встала немного ровнее. Дерьмо, пожалуйста, только бы я не нужна была сейчас Службе Маршалов. Черные сияющие глаза и гоняющийся за мной наемный убийца — как я это объясню?

— Чем могу быть полезна, маршал Финнеган? — Мой голос был уравновешенным и бесстрастным, деловым, как обычно. Молодец я.

— Я бы хотел, чтобы Вы взглянули на некоторые видео с мест преступления.

Я ощутила небольшое облегчение. Такие вещи можно было делать, будучи далеко. Удаленность — это то, что мне сейчас было нужно.

— Буду рада. Вы отошлете их мне по почте или дадите адрес и пароль на сайт?

— Есть ручка и бумага? — спросил он.

Это означало, что он собирается дать пароль к сайту.

— Под рукой — нет. Подождите минуту. — Я изобразила, что пишу в воздухе, и Никки протянул мне свой iPhone с экраном, настроенным в режиме блокнота. Я все время забывала, что у него есть такая функция. Я зажала телефон плечом, а мои пальцы застыли над крошечной клавиатурой. — Я готова.

Он дал мне веб-адрес и пароль.

— Он будет действителен в течение сегодняшнего дня. Позже мы сменим пароль. Стандартная схема.

— Все в порядке, Финнеган. Я бы тоже не хотела, чтобы кто-то, кого я не знаю лично, имел полный доступ к моим файлам.

— Да, но это я прошу вашей помощи, а не наоборот.

Он был прав.

— Ладно, я не очень хорошо играю в команде.

— Ходят слухи, что все вы, сверхъестественные Маршалы, — не командные игроки.

— Когда ты — Одинокий Рейнджер, невозможно приобрести хорошие навыки работы в группе, — ответила я.

— Вообще-то он был техасским рейнджером, а не Маршалом США, — сказал он.

— Знаю, я просто пыталась сказать, что тот факт, что мы предоставлены самим себе, не научил нас сотрудничать с другими.

— Принято, — сказал он.

— Когда мне с Вами связаться? — спросила я.

— Как можно скорее, — ответил он.

— Послушайте, Финнеган, все так говорят. Мне нужен какой-то четкий период времени.

— Посмотрите видео, а тогда уже решите, насколько быстро Вам необходимо связаться со мной. Я думаю, Вы позвоните так быстро, как сможете.

— Настолько все плохо? — спросила я.

— На самом деле, да.

— Я посмотрю и свяжусь с Вами, как только смогу, — сказала я.

— Бен Картер о Вас хорошего мнения.

— Я лишь просмотрела некоторые ленты наблюдения для маршала Картера.

— Да, но он говорит, что Вы заметили на них то, чего не заметил больше никто из их людей.

— На самом деле, я видела то же, что и все остальные, просто я поняла, что это значит.

— Мы недостаточно знали о вампирах, чтобы это заметить.

— Но я собаку съела на фальсификациях. У всех нас есть свой опыт.

— Знаете, Блейк, я думаю, Вы прекрасно взаимодействуете с другими.

— Спасибо, Финнеган, но Вы не сказали, что мне следует искать.

— Мы ищем причины, Блейк.

— Причины? Причины чего? — спросила я.

— Когда Вы посмотрите видео, Вы меня поймете. Мы просто хотим знать, что, блядь, произошло, простите за выражение.

— Ничего страшного, Финнеган, я ругаюсь, как сапожник.

— Я слышал, но моя мать всегда говорила, что не следует ругаться в присутствии леди.

С одной стороны я была польщена тем, что он назвал меня леди, с другой гадала, станет ли он из-за этого относиться ко мне не так, как к остальным Маршалам. Всегда возникают проблемы, когда женщин считают леди или шлюхами, просто это разные проблемы.

— Я ценю это, но просто хотела, чтобы Вы знали, что это не обязательно.

— Я думаю, что обязательно, но постараюсь больше не извиняться перед Вами.

— Эй, все в порядке в любом случае. — Тогда у меня возникла мысль, и этот дурацкий день заставил меня произнести ее вслух. — Вы знаете, мне никогда не приходило в голову, что мои ругательства могут оскорбить других женщин. Пожилых женщин, да, но, хм, я никогда не думала об этом.

Он засмеялся.

— Я не знаю, считают ли женщины себя оскорбленными, когда ругаются другие женщины.

— Я - тоже, но над этим стоит поразмыслить.

— Именно, Блейк.

— Я посмотрю видео и свяжусь с Вами.

— Мы будем рады любой идее, какую Вы сможете нам подкинуть.

— Финнеган, я только что поняла, что забыла Вас спросить, где Вы? Я имею в виду, в каком городе произошло это преступление?

— Простите, Блейк, я думал, что сказал. Атланта. Атланта, Джорджия.

— Хорошо, я доберусь до компьютера и взгляну.

— У меня есть стационарный телефон, но запишите еще и мобильный. Вы можете звонить мне в любое время.

Я записала номер на iPhone Никки.

— Есть.

— Надеюсь, у Вас появятся какие-то идеи.

— Я - тоже.

Мы разъединились. Я протянула телефон Никки.

— Сделай так, чтобы эти заметки появились у меня на телефоне и удали их со своего.

Он взял его и занялся тем, что я просила. Жан-Клод коснулся моей руки и развернул меня к себе и Дамиану.

— Ты действительно собираешься потратить время на то, чтобы взглянуть на это видео, mа petite?

— Да.

— Наши гости из Лас-Вегаса и так были очень терпеливы.

— Послушай, я не хочу с ними встречаться, пока наши глаза все еще похожи на черное небо со звездами.

— Почему? — удивился Дамиан.

Я многое хотела сказать, но, в конце концов, сказала правду.

— Питаться Джамилем и Шанг-Да было хорошо, не так ли?

Дамиан кивнул.

— Я не хочу находиться рядом с оборотнями, к которым меня притягивает, в то время как мной все еще управляет сила.

— Ты боишься, что твой голод не ограничится ардером, — произнес Жан-Клод.

Я посмотрела на него, в его глазах все еще плескалось ночное море.

— Да.

— Я считаю, что твой контроль лучше, чем ты думаешь, mа petite, — возразил он.

— Может быть, но позволь мне посмотреть видео, и к этому времени я буду готова встретить наших гостей.

Он изучал мое лицо, и я гадала, выглядела ли я для него по-другому, когда им все еще управляла сила. Я чуть не спросила, а потом передумала. У меня было достаточно потрясений для одного дня. Я не собиралась гоняться за другими.

— Мне нужен кто-то, кто бы помог мне попасть к компьютеру, а затем оставил меня одну, чтобы я могла просмотреть видео.

— Я не хочу, чтобы кто-то из наших триумвиратов оставался один, ma petite.

— Ты боишься, что Совет или Дражайшая Мамочка попробуют что-то другое.

— А ты разве нет? — удивился он.

Я задумалась и смогла только кивнуть. Он улыбнулся и дотронулся до моего лица.

— Тогда я посмотрю видео с тобой.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, это текущее полицейское расследование. Я не могу вовлекать в него гражданских.

Он посмотрел на меня.

— Вряд ли меня можно рассматривать как гражданское лицо.

— Но ты и не коп.

— Я могу попросить нашего такого полезного Мику с вертиграми, но ты не можешь быть одна. Если Совет доберется до тебя тогда, когда тебе не к кому будет прикоснуться, я не знаю, что случится.

Мы долго спорили, не то чтобы сильно, но, в конце концов, договорились. Со мной остался Никки, потому что когда я велела ему никому не говорить о том, что он видел, ему приходилось делать то, что я сказала. Дамиан остался со мной по той же причине. То, что он был слугой-вампиром, практически исключало его неподчинение моим прямым приказам. Я старалась не приказывать ему часто, но мне казалось, что я контролирую его гораздо больше, чем Натаниэля и в этом отношении гораздо больше, чем Жан-Клод когда-либо контролировал меня или Ричарда. Так как за всю историю вампиров я была первым некромантом, у которого был слуга-вампир, никто из нас не знал, почему Дамиан вынужден мне подчиняться, когда остальные из нас не подчинялись никому. Это была очередная загадка. Тот, кто мог знать ответ, сейчас пытался нас убить или был в бегах от Матери Всей Тьмы. Мы могли бы это выяснить позже, а сейчас я должна была посмотреть на место преступления.

Я поняла, что была рада сосредоточиться на чем-то еще, кроме наших личных или метафизических проблем. Работа на полицию не всегда была простой, но в ней всегда были четкие цели. Вы выясняли, кто или что это сделало, и вы ловили их или убивали. Проблема была решена. Есть в этом что-то неправильное, когда раскрытие преступления кажется вам легче, чем ваша собственная личная жизнь.

Тот факт, что в подземельях Цирка Проклятых была компьютерная комната, для меня все еще казался странным. Большинство вампиров не сильны в технике и современных изобретениях, которые не существовали, когда они были "живы", но Жан-Клод был одним из тех, кто быстро адаптировался, и он настаивал, чтобы все его люди знали основы. Черт, некоторые его танцоры по очереди вели онлайн блоги. Они были на Facebook, MySpace и даже Твиттер-е, что бы это ни было. Дело шло к тому, что я могла оказаться самой технически неграмотной среди всех наших людей. Это казалось чересчур странным. Я была человеком своего рода; разве я не должна была лучше разбираться в такого рода вещах, чем вампиры?

Единственным источником света в компьютерной комнате было мягкое свечение мониторов. Пятилетняя Валентина сидела за одним из терминалов. Ее кресло было поднято до предела, так как в свои пять лет она едва доставала до клавиатуры. Она была одета в розовое платье, все в кружевах, белые колготки и лакированные туфли. Ее наряд нельзя было назвать платьем маленькой девочки. По сравнению с одеждой прошлого века, в которой она к нам приехала, это был действительно шаг вперед. Аккуратный треугольник ее лица призрачно вырисовывался в свете монитора. Она смотрела на что-то на экране так пристально, что, казалось, не слышала, как мы вошли.

Мне в голову пришла ужасная мысль. Она и Бартоломе, который застрял на 12, оба были под землей, когда нас всех накрыл ардер. Что с ними случилось?

— Валентина, — позвала я.

Она заметно вздрогнула и нажала несколько кнопок. Экран мигнул, и по нему поплыли изображения маленьких мультяшных животных. Она начала двигать мышью, словно была сосредоточена на детской игре. Может, она и на самом деле получала удовольствие от игры, но что бы она ни делала раньше, это не имело никакого отношения к глазастым мультяшкам, заполонившим экран. Она лишь выглядела на 5. В действительности, она была старше, чем Жан-Клод. На самом деле, и она, и Бартоломе, оба были самыми старыми вампирами в Сент-Луисе. Они были пойманы в ловушку детских тел, но детьми не были.

Она оглянулась, улыбаясь; напряженность, которую я заметила на ее лице, когда только вошла в дверь, исчезла. На меня смотрело лицо хорошенькой девочки. Она даже могла заставить свои глаза наполниться этим наивным детским светом, но это была ложь. Ее обратили в слишком юном возрасте, чтобы она могла заниматься сексом. Но у нее были некоторые взрослые потребности, и они превратились в боль. На протяжении веков она была сексуальным садистом и профессиональным палачом. Это было и ее призвание, и хобби. Я гадала, чем для нее мог обернуться ардер.

Она нежно улыбнулась мне.

— Анита, хочешь поиграть со мной?

— К сожалению, мне нужно заняться полицейской работой.

Она надулась.

— Никто никогда не хочет играть.

Я не хотела задавать вопрос, но одна мысль о том, что я забыла о ней во всей этой неразберихе, вынудила меня спросить.

— Что случилось с тобой и Бартоломе прошлой ночью?

Она сложила руки на своей хрупкой детской груди и надулась сильнее. Сейчас она была на грани гнева.

— Он запер меня в гробу на несколько часов.

Я выдохнула, только теперь осознав, что задерживала дыхание. Я пыталась не выдать облегчения, которое ощутила. Но она заметила. В течение столетий она наблюдала за взрослыми и манипулировала ими.

— Мне жаль, — сказала я.

— Нет, не жаль.

— Да, я не сожалею, что тебя заперли, в то время как нас накрыло ардером, — уточнила я.

— При дворе Белль Морт, когда высвобождался ардер, мне позволяли поиграть с кем-нибудь, пока они занимались сексом.

Я уставилась на нее, не зная, что на это ответить.

— Она не имела в виду игру, Анита, — сказал Дамиан.

Я повернулась к нему.

— А что она имела в виду?

— Они позволяли ей пытать кого-то там, где никто не мог помешать ей или ее жертве.

— Я полагала, что ты лишь раз посетил двор, — заметила я.

— Одного раза было достаточно, — ответил он.

Он смотрел на маленькую вампиршу, и даже за черными глазами и пустотой очень старого вампира там было что-то еще.

— Ты же не был ее жертвой, — сказала я.

— Нет, не был.

— Но был его друг, — сказала Валентина. — Я слышала, что твой Мастер отправил его на солнечный свет, пока он не сгорел дотла.

Дамиан застыл рядом со мной, и я тронула его за руку. Смерть его лучшего друга и соратника была одним из худших его воспоминаний.

— Нам нужна комната, Валентина.

Она спрыгнула с кресла, приподняв подол своего розового платья, и подошла к нам. Темные кудри обрамляли ее вечное личико. Она остановилась, глядя на Дамиана.

— Мне понравился твой друг. Глупо было убивать его так. Я бы держала его в большей безопасности.

Рука Дамиана сжалась в моей руке. Я поинтересовалась:

— Что же делал Бартоломе после того, как он запер тебя в гробу?

Она посмотрела на меня, прищурившись.

— Почему твои глаза полностью темные?

— Новая сила, — ответила я.

Либо ее удовлетворил ответ, либо ее это не волновало.

— Бартоломе сделал то, что и всегда. Пошел искать женщину. — Она закатила глаза, и в этом жесте было больше от подростка, чем во всем остальном, что она делала. — Он теперь с ней. Она, кажется, совершенно одурманена им.

— Кто это? — поинтересовалась я.

— О, я не знаю ее имени, и мне все равно. Она не будет со мной играть. — Она обхватила своей маленькой ручкой палец Никки. — Ты ведь тоже со мной больше не играешь, да?

— Потому что ты жульничала, — сказал он.

— Но нам могло бы быть так весело, — сказала она, потянув ручку и размахивая ей, как ребенок.

— Я что-то пропустила? — поинтересовалась я.

— Ты знала правила, и ты их нарушила. — Он взял ее за плечо, чтобы забрать свою руку, но не позволить ей при этом упасть.

Она топнула своей маленькой ножкой, уперев руки в бедра; это могло бы выглядеть мило, если бы не ее глаза, утонувшие в коричневом огне, как у любого вампира, когда он теряет контроль, или проявляется его сила.

— Куче оборотней нравится боль. Ты мог бы помочь мне это сделать.

— Они наслаждаются болью ради удовольствия, но ты от этого не тащишься. Чтобы получить удовлетворение, тебе нужно причинить им настоящую боль.

Я переводила взгляд с одного на другую. Должно быть, на моем лице что-то отразилось, потому что она произнесла:

— Если бы я была уверена, что ты не проболтаешься Мамочке, я бы ничего не сказала.

— Теперь мне придется сказать ей, — отозвался он.

— Кто-нибудь, объясните мне, что происходит, — встряла я.

— Ты знаешь, что она была палачом Белль Морт, — сказал Никки.

— Знаю, — кивнула я.

— Она узнала, что я был следователем, прежде чем пришел сюда. Она хотела обменяться впечатлениями.

— Следователь — это эвфемизм для палача, так?

— Да, но согласно моим представлениям, это — просто работа. В то время как для малышки Ви это — страсть. Ее единственная страсть.

Его слова свидетельствовали о том, что он понимал ее лучше, чем другие. Он осознавал ее настоящую надломленность.

— Угу, — сказала я.

— Она хотела, чтобы я помог ей, соблазнив кое-кого из оборотней на жесткий секс, а затем она помогла бы мне поиграть с ними, но ее идея игры такова, что наслаждаться этим не смог бы даже ебаный мазохист.

— Они исцелятся, Никки. Они исцелятся, если я не буду использовать серебро, — сказала она, ее руки по-прежнему были на талии, а на лице застыло сердитое выражение идеальной маленькой девочки.

— Когда она поняла, что я не стану помогать ей заманивать оборотней для пыток, она попыталась поиметь мои мозги.

— Готова поспорить, у нее не вышло.

— В нем слишком много тебя, — скривилась Валентина. И снова топнула ногой. — В его уме не осталось места ни для кого больше, в большинстве их умов. Ты такая же, как Белль Морт, Анита. Ты заполняешь их так, что они думают только о тебе, но она отдавала их мне, когда они не слушались или приводили ее в бешенство. Там мне было веселее.

— Я не заставляла тебя здесь оставаться, — сказала я.

— Нет, мы должны помочь Стивену и Грегори. Мы должны заплатить за то, что напугали их. — Она перестала дуться, и ее лицо стало серьезным.

Она и Бартоломе пытались взять кровь у близнецов, но кормление для линии Белль всегда сродни сексу, и мысль, что на них будет кормиться вампир-ребенок, напугала Стивена и Грегори. Это слишком напоминало им собственное прошлое с их сексуально извращенным отцом. Когда они обнаружили, почему близнецы их настолько боятся, они перестали их мучить и остались в Сент-Луисе, чтобы как-то исправить положение. Прошло два года, и дети-вампиры до сих пор пытались найти способ, чтобы очистить свою совесть в отношении братьев. Сейчас, конечно, они не могли вернуться ко двору Белль, потому что и она, и двор были в бегах.

— Если бы ты только позволила убить их отца, — начала она.

— Врач Стивена считает, что ему необходимо лично разобраться с отцом. Так что, если ты убьешь его, это лишь причинит ему вред.

— Я знаю, — она вздохнула — и поэтому мы оказались здесь в ловушке. По крайней мере, у Бартоломе будет любовница, а у меня до сих пор ничего нет.

— Я никогда не знаю, что тебе сказать, Валентина. Я не могу позволить тебе пытать людей.

— Можешь, но не дашь, — сказала она. Она вскинула свои крошечные руки в воздухе в жесте, не соответствовавшем ее возрасту, и потопала к двери. Ее руки были немного малы для дверной ручки, но она распахнула дверь так сильно, что та врезалась в стену.

— Никки, выясни, что она прятала на компьютере.

Он подошел и заклацал по клавишам, в то время как жирная мультяшная овца прыгала по экрану.

Дамиан обнял меня, уткнувшись лицом в мои волосы. Я обняла его в ответ, и мое лицо прижалось к его груди. Никки издал легкий свист. Я повернулась в руках Дамиана, чтобы видеть экран.

— Что там? — спросила я.

— Просто смотри, и поймешь.

Дамиан положил руку мне на лицо, поэтому я не могла видеть.

— И тогда уже не сможешь не видеть.

— Дамиан, убери руку.

— Я вынужден тебе подчиниться, потому что ты приказала мне, но, пожалуйста, не смотри, Анита. — Он убрал руку, и я посмотрела.

Никки был прав, в конце концов, я увидела, и Дамиан тоже был прав. Это был одно из тех изображений, которые, стоит единожды увидеть, и уже невозможно забыть. Мне приходилось видеть расчлененные тела, но даже по моим стандартам это было ужасно.

— У нее есть файл с такого рода вещами? — спросила я.

Он нажал еще несколько кнопок, открывая файлы, — все фотографии были такими. Кадры жертв настоящих войн, фотографии с мест преступления, размещенные на веб-е, садомазохизм, но только те изображения, которые были настолько же жестоки, как хроники серийных убийств. Одно изображение на экране сменяло другое.

— Они все такие, — прокомментировал Никки. — Даже у меня есть другие фотографии: женщины, оружие, онлайн мультфильмы. Здесь же только это.

— Ты должна убить ее, — сказал Дамиан.

Мы оба стояли рядом с Никки, уставившись в экран. Я заметила, что глаза Дамиана снова вернулись к его привычному зеленому цвету. Мои, кажется, тоже возвратились в нормальное состояние.

— Она не сделала здесь ничего такого, чтобы заслужить наказание, Дамиан.

— Я не говорил: накажи ее, я сказал: убей ее. Дети-вампиры всегда сходят с ума, Анита. Я не знаю никого, настолько же юного, как она, которым не пришлось бы положить конец.

— Положить конец? Ты говоришь о ней, как о бешеной собаке. Она — не животное.

Он указал на экран.

— Нет, животное. Она выглядит как маленькая девочка, но посмотри, что у нее в голове. Вот это и ничего больше. В конце концов, она найдет способ выпустить то, что у нее внутри, наружу, и тогда пострадают люди.

— Мне нравится малышка Ви, но он прав, Анита. Тот факт, что она была в состоянии так долго контролировать себя, конечно, впечатляет, но давление растет. В конце концов, она не сможет себя остановить.

— Значит, ты согласен с Дамианом, что мы должны убить ее?

Он кивнул головой.

— Ты можешь сделать это прямо сейчас, или можешь сделать это после того, как она кого-нибудь разрежет на куски, но в итоге один из нас должен решиться на это. Она говорила мне о том, что хотела бы с кем-нибудь сделать, и поверь мне, это все, о чем она действительно думает. Я считаю, что чем дольше она не может удовлетворить свое желание хотя бы отчасти, тем сильнее оно становится, и тем больше потребуется, чтобы утолить ее… кровожадность.

— Я не могу убить ее за то, чего она не делала, — возразила я.

— Так же, как ты не позволяла мне убить за тебя Хейвена, потому что чувствовала себя виноватой за то, что отымела мои мозги и недостаточно отымела Хейвена.

Я посмотрела на него.

— Спасибо, после твоих слов на душе стало намного легче.

— Тебе следует или отправить малышку Ви к другому Мастеру, который позволит ей причинять людям боль, или убить ее, чтобы убедиться, что она не навредит никому из твоих людей. Но с разрешением или без него, в конце концов, она это с кем-то сделает.

— Я видел, что она может делать с людьми, Анита, — сказал Дамиан.

— Мы не можем убить ее за то, что она может сделать, — воскликнула я.

Никки нажал еще несколько кнопок и изображения завертелись по кругу на экране, превращаясь в сплошную кровавую кашу, один перепуганный связанный человек за другим.

— Она сидела в темноте, глядя на это, Анита. Единственный настоящий вопрос заключается в том, просто ли она смотрела или при этом мастурбировала?

Я уставилась на него, оторвавшись от компьютера.

— Это… это извращение. Это… Я не хочу об этом думать, не желаю знать. Блядь, Никки, почему…

— Я хочу, чтобы ты поняла, Анита, это ее страсть. Я не шучу. Это ее секс, или настолько близко к нему, насколько возможно.

— Выключите это, — велела я.

— Ты не хочешь убивать ее, потому что тебе ее жалко. Натаниэль тоже говорил с ней, Анита. Они говорят не об одном и том же. Он как ножны для ее кинжала, но он позволяет ее словам ранить себя. Он позволяет ей рассказывать свои фантазии о нем, потому что понимает, что она лишь выглядит как ребенок. Что бы ты сделала, если бы она заполучила Натаниэля один на один? Что бы ты сделала, если бы она сделала это с ним?

— Прекрати, — попросила я.

— Мне нравится Натаниэль, и если с ним что-нибудь случится, это убьет тебя. Сожаления рождаются из тех решений, когда ты знаешь, что тебе следовало бы поступить иначе. Не прими одно из них.

— Я не могу убить ее за то, что она может сделать, Никки.

— Я могу, — сказал он.

— Она же тебе нравится, — возразила я.

— Да, и я понимаю ее лучше, чем ты. Анита, если бы ты не превратила меня в Невесту, поимев мои мозги, мне бы тоже не стоило доверять. Я — не сексуальный садист. Мне не нужна боль или страх, чтобы наслаждаться сексом, но мне нравилось обладать властью над людьми. Я гордился тем, что могу причинять боль и получать от людей любую информацию. Я приходил в возбуждение, ломая сильных, пока они не становились слабыми. Это была моя фишка, но все ломаются, Анита. Если у тебя есть навыки и достаточное количество времени, нет такого понятия, как кто-то не сломленный.

— И у тебя были эти навыки, — сказала я.

Он пожал плечами, насколько ему позволяли мышцы туловища.

— Да, были, но у нее они еще лучше. Ты понимаешь меня, Анита? У малышки Ви они лучше, потому что она провела последние 800 лет, практикуясь.

— Анита, — Дамиан дотронулся до моего плеча, заставляя меня посмотреть на него, как до того Жан-Клод, — знаешь, как говорят, дело мастера боится?

— Да, — отозвалась я, но это единственное слово было скорее шепотом.

— Валентина — мастер своего дела.