Пуля

Глава 39

Портьеры в гостиной были сняты, поэтому покрытая коврами часть напоминала островок посреди голых каменных стен и незастеленного пола, который вел дальше в подземелье. Свет и тепло в этой части помещения были похожи на декорации и реквизит, окруженные голым камнем.

Я, должно быть, заколебалась, потому что рука Натаниэля напряглась на моей, но он продолжил вести нас вперед. Я бросила на него взгляд и увидела радушную улыбку, только что появившуюся на его лице, но на работе стриптизера учат улыбаться и быть очаровательным, даже если чувствуешь себя отвратительно. Странно, ни одна из моих работ не учила меня быть очаровательной.

Никки и Дино шли прямо за нами. Стивен и Грегори остались на кухне, но широкоплечие Никки и Дино и так загораживали все пространство позади нас.

Мика шел к нам. Было почти странно видеть его в хороших черных джинсах и футболке. На работе он носил костюмы, а на отдыхе — только линялые джинсы и яркие футболки. За исключением деловых костюмов, он действительно не любил черную одежду. Черная рубашка, заправленная в черные джинсы, с черным поясом и серебряной пряжкой заставляла его талию выглядеть совсем тонкой. Фактически, весь его наряд подчеркивал его деликатное телосложение, необычное для мужчины. Футболка обтягивала довольно мускулистое туловище, но все это выглядело, как сделанное в миниатюре, особенно по сравнению с большинством охранников. Большую часть времени я не думала о Мике, как о ком-то маленьком, потому что у нас был один и тот же размер. Но сейчас, когда он шел к нам навстречу, улыбаясь, с его длинными, вьющимися, темно-каштановыми волосами, свободно падающими на плечи, обрамляющими его треугольное лицо, с этими потрясающими глазами, он был по-женски прекрасен. Я поняла, почему большую часть времени он носил костюмы; это помогало ему выглядеть более солидно. Так же, как и волосы, убранные с лица. Почему же он оделся так необычно? Но это был Мика, и я была уверена, что у него была веская причина.

Он поцеловал меня легко, но здорово. Это заставило меня улыбнуться. Мика улыбнулся в ответ, и, не отпуская моей руки, приподнялся и поцеловал Натаниэля. Тот напрягся на мгновение, пораженный тем, что не считая поцелуя на концерте, они никогда не целовались публично. Но Натаниэль среагировал почти немедленно и поцеловал его в ответ, положив ему руку на плечо. Возможно, Мика стал держаться более раскованно по отношению к нему, но держу пари, что, как и выбор одежды, все было сделано нарочно. Я знала, что позже спрошу его об этом, и он мне все объяснит, но не сейчас, не перед всей компанией. Так как, вероятно, именно для этих людей он и устраивал представление.

Он взял Натаниэля за руку и повел нас вперед, потому что одна моя рука должна была оставаться свободной на случай, если потребуется выхватить пистолет. Я их обоих к этому приучила. Но именно сейчас я предпочла бы держать его за руку, потому что оружие не помогло бы нам в том, что ожидало нас впереди.

Мика вел нас в сторону покрытой коврами части, но я не удержалась и посмотрела в тот угол, где умер Хейвен. Я заметила, что Натаниэль смотрит туда, где они лежали с Ноэлем. Насколько я могла судить, кровь была вычищена, поскольку мы проходили именно то место, где Ноэль истекал кровью, и я ощутила острый запах отбеливателя. Я знала, что, раз я смогла почувствовать запах, то оборотни почувствуют тем более. Наши гости догадались, что под всем этим отбеливателем была кровь, но мы ничего не могли с этим поделать.

Джейк стоял на противоположной стороне комнаты рядом с Клаудией. Он уже надел черную футболку, которая была неофициальной униформой наших охранников. Клаудия выглядела как обычно, с ее гладкими мускулами и волосами, заплетенными в тугую косу. Если бы я не видела, как в нее стреляли, даже не подумала бы, что она была ранена. Ее быстрое исцеление говорило о том, насколько она была сильной веркрысой. Она слегка кивнула мне, и я кивнула ей в ответ.

Нечестивец и Истина стояли около камина, потому что в двойном кресле, стоявшем в том же углу, сидел Жан-Клод. В отличие от Мики, он выглядел как обычно: обтягивающие брюки и высокие черные сапоги, все сделано из замысловато сшитой кожи, так, как будто его нижняя часть тела была обвязана тонкими кожаными полосками, и трудно было понять, где заканчиваются сапоги, и начинаются штаны. Кружевной перед его белой рубашки был заправлен в брюки. Его черный бархатный жакет был таким коротким, что едва доставал до талии. Кружева были скреплены старинной миниатюрной камеей, которую я подарила ему на наше первое Рождество, в которое мы обменялись подарками. На том же кресле рядом с ним сидел Ашер, который распустил свои золотые волосы, так чтобы скрыть шрамы. Ашер оделся так, чтобы соответствовать Жан-Клоду, поэтому на нем также были кожаные штаны и сапоги, но они были из такой гладкой кожи, что казались нарисованными на теле. Воротник белой рубашки для смокинга был расстегнут у шеи, но ниже она плотно облегала его грудь. Когда он поднялся с кресла и скользнул к нам, улыбаясь, стало заметно, что кожа с одной стороны его груди выглядит иначе, чем с другой. Он улыбался, но я знала эту улыбку, она не была настоящей. Это была улыбка, которая прямо сейчас была милой и приветливой, но в следующий момент могла стать очень жесткой. Было что-то в наших гостях, что не нравилось Ашеру.

Большой коричневый волк цвета корицы подошел к Ашеру. В этот момент я поняла, что не знаю, как приветствовать Ричарда в форме волка. Ашер взял мою свободную руку, предназначенную для оружия, и потянул ее к себе для поцелуя, но когда он поднял голову, то позволил мне увидеть свои глаза. В них застыла печаль. Я хотела спросить, что было не так, но так как Ашер и я не могли говорить мысленно, мне оставалось лишь дождаться момента, когда мы окажемся в кругу своих.

Большой волк толкнул мою ногу своей головой. Я не была готова, и это меня немного ошеломило. Я опустила обе руки вниз, чтобы погладить его. Он смотрел на меня волчьими глазами, но взгляд был человеческим. Он тоже не был счастлив. Что, черт возьми, могло расстроить Ашера и Ричарда? За исключением того, что они оба бывали в ярости, у них было не так много общих проблем.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не спросить его: "Что случилось, мальчик?" — будто он был Лесси или кем-то в этом роде. Ашер предложил мне руку, и я приняла ее; не знаю, как бы я выкручивалась, если бы мне пришлось доставать пистолет, но при том, что в комнате были Нечестивец, Истина и Клаудия, все должно было обернуться слишком плохо, чтобы мой пистолет имел хоть какое-то значение. Волк прошел перед нами и лег рядом с креслом Жан-Клода, как хорошо воспитанная собака.

Двое незнакомых мне мужчин сидели на мягких стульях в той части комнаты, где обычно находилось кресло. Джейк и Клаудия стояли за их спинами. Должно быть, это были золотые вертигры.

Так как моя рука все еще была у Натаниэля, а он продолжал держать за руку Мику, Ашер повел нас всех к Жан-Клоду, как будто тигров не было вовсе. Наверное, Натаниэль понял намек, потому что он отпустил мою руку, а Ашер помог мне сесть в кресло рядом с Жан-Клодом. Ашер снова поцеловал мою руку и отошел, поскольку Мика сел с другой стороны от меня. Возможно, именно это и расстраивало Ашера, то, что он должен был отодвинуться от кресла. Все может быть, но его и Ричарда настроение заставило меня нервничать, гадая, что же не так. Но лучше бы что-то действительно было не так, а не просто они оба решили покапризничать, потому что чтобы заставлять меня так нервничать, должна быть серьезная причина. У меня и так не было сил, чтобы еще тратить их на какие-то глупости.

Жан-Клод обнял меня за плечи, привлекая меня к себе. Его голос шептал в моем уме, заставляя покрыться мурашками кожу. Наше мысленное общение с Жан-Клодом не всегда сопровождалось таким приятным возбуждением. Что же произошло?

— Ma petite, эти тигры не похожи на других, Я не знаю в чем именно разница, но чем-то они отличаются.

Я мысленно ответила:

— Ты боишься их.

— Тигр — не мое животное зова, и не Ашера. Возможно, ты сможешь объяснить нам, что с ними не так.

Мика сел с другой стороны от меня, положив свою руку на мое бедро, так, чтобы не касаться моей ведущей руки. Натаниэль опустился к нашим ногам, его и Ричарда разделяли лишь ноги Жан-Клода.

Дино и Никки заняли места рядом с двумя новыми мужчинами, прикрывая фланги четырех наших охранников, хотя, если честно, я не была уверена, что Джейк поможет нам драться против них, если дерьмо польется через край. Он мог притворяться, что не беспокоится о них, но это было ложью.

Я посмотрела на этих двух мужчин, и они взглянули на меня в ответ. Оба были высокими и со спортивным телосложением. От них исходила энергия, которая ощущается у некоторых оборотней даже в тот момент, когда они расслаблены, как будто от состояния спокойного сидения до перехода к разъяренным действиям их отделяла одна лишь мысль.

У одного из них были спадающие на уши, вьющиеся золотые волосы, длинноватые, по моим стандартам, но не слишком. То же самое и у другого, хотя его длинные волосы были прямыми, и только слегка волнистыми, словно будь они длиннее, то завивались бы на концах. У них обоих были мужественные лица; но у одного челюсть была немного треугольная, а у другого — более квадратная, хотя они оба были схожи высокомерным выражением на их красивых лицах. Они смотрели на меня светлыми глазами. У того, с вьющимися волосами и мягким треугольным подбородком, были самые светлые карие глаза, которые я когда-либо видела, такие, что их хотелось назвать другим цветом, но невозможно было подобрать, каким именно. Карие глаза не должны выглядеть так бледно на лице с золотистым загаром, но у них это как-то получалось. У другого глаза были светло-синими с золотым отливом или коричневым, как если бы синие глаза оттенялись цветом ореха. Его кожа тоже была покрыта мягким золотистым загаром, но чем дольше я на него смотрела, тем больше уверялась в том, что это и не загар вовсе, а просто цвет их кожи. Но ни у кого, даже тигров клана, я не встречала раньше такой бледно-золотистой, почти желтой кожи, словно ее изнутри согревало солнце.

— Я - Анита, — наконец сказала я

Тот, у кого были прямые волосы и сине-ореховые глаза, произнес:

— Мефистофель.

Я моргнула.

— Что за имя? — поинтересовалась я.

— В честь Мефистофеля, — ответил он.

Я смотрела на него, ожидая, что он улыбнется, но он только смерил меня серьезным высокомерным взглядом. Улыбка так и не появилась.

Я повернулась к парню с вьющимися волосами.

— А тебя как зовут?

— Гордость, — сказал он.

Нахмурившись, я посмотрела на него:

— Повтори.

— Мое имя — Гордость, — повторил он. Его тон был извиняющимся, как будто ему не сильно оно нравилось. Мне стало интересно, был ли Мефистофель в восторге от своего имени, ведь каким надо было быть самоуверенным, чтобы так представляться?

Я хотела спросить, чем они так насолили своей матери, но не стала. Я повернулась к Мике. И выдала ему взгляд, который, надеюсь, ясно говорил:

"И это лучшие из пяти?"

— Одну из золотых вертигриц зовут Зависть, — заметил Мика, с лицом настолько пустым, насколько у него это вышло.

Я хотела спросить, шутит ли он, но знала, что нет.

— В начальной школе, наверное, было весело, — произнесла я, наконец.

— Мы учились на дому, — ответил Гордость.

— Держу пари, что так, — согласилась я.

Жан-Клод выдохнул слова в мой разум:

— Ты чувствуешь это?

Единственное, что я чувствовала, было то, что они слишком высокомерны и их распирает от чувства собственной важности, но подозреваю, что отчасти это была бравада. Под бравадой всегда скрывают страх, или, по крайней мере, неуверенность.

— Чувствую что? — поинтересовалась я.

— Нечто, — сказал он.

Вслух я произнесла:

— Вы учились на дому.

— Я только что сказал это, — заметил Гордость.

— Ладно, вы когда-нибудь уезжали далеко от дома?

Они посмотрели друг на друга, затем Мефистофель быстро оглянулся на Джейка и потом снова посмотрел на меня.

— Нет, — произнес Гордость.

— Какое это имеет значение? — спросил Мефистофель, и из-под его высокомерия выглянул гнев. Он хорошо его скрывал, но ему было неуютно.

— Просто пытаюсь узнать вас, — ответила я.

— Твой Нимир-Радж выбрал нас для тебя, — сказал Гордость.

— И я собираюсь позже поговорить с ним об этом, — произнесла я.

Мика наклонился и тихо прошептал рядом с моим ухом:

— Другие были еще больше напуганы или сердиты.

Я положила руку ему на бедро. Я хотела успокоить и его, и себя, и прикосновение помогло. Мне не нравились эти мужчины. Я, безусловно, не хотела, чтобы они задержались здесь надолго.

Натаниэль прислонился к нашим ногам, начиная играть рукой с моей икрой в ботинках до колена, которые он сам для меня выбрал. Ему эти парни тоже не нравились.

Ашер придвинулся, чтобы стать позади Жан-Клода, и положил руку ему на плечо. Я знала, почему ни Ашер, ни Ричард не были довольны ими. Ни один из нас не был ими доволен. Позже мы с Джейком серьезно поговорим об этом.

— Парни, вы хотите остаться с нами? — поинтересовалась я.

Они снова посмотрели друг на друга, и Мефистофель остановил себя прежде, чем снова взглянул на Джейка. Гордость произнес:

— Нам сказали, что у нас нет выбора.

— Я - большой сторонник того, чтобы выбор был всегда, — заявила я.

— Если мы уедем отсюда, нас убьют, — сказал Мефистофель.

— Если вы хотите остаться здесь, пока не станет безопасно, это одно. Но я желаю знать, хотите ли вы, двое, остаться здесь с нами и быть нашими тиграми?

— Что вы сделаете, если мы скажем, что не хотим? — спросил Гордость.

— Мне действительно не нравится вынуждать людей делать что-либо против их воли.

Они снова посмотрели друг на друга.

— Это не то, что мы слышали, — произнес Мефистофель.

— А что вы слышали? — поинтересовалась я, и первая капля гнева просочилась в мои слова.

— Разве ты не сделала его своей Невестой? — спросил Гордость, указывая на Никки.

— Да.

— Это ведь принуждение, — сказал он.

Я не могла с этим поспорить и недостаточно хорошо их знала, чтобы объяснить, что я сделала это, чтобы спасти двух других мужчин, сидящих рядом со мной, что Никки похитил меня, и я использовала оружие, которое было у меня под рукой. Я не могла объяснить им это, так что я могла сказать?

— Да, это так.

— Но нас ты не хочешь принуждать? — спросил он.

— Скажем, я не хочу сегодня пополнять мой список грехов.

Они, нахмурившись, глядели на меня.

— Грехов?

Мефистофель поинтересовался:

— Что это значит?

— Это значит, что лишение кого-либо воли является злом. Я предпочла бы больше этого не делать.

— А что может заставить тебя сделать это снова? — задал вопрос Гордость.

— Самозащита или защита людей, которых я люблю.

Он посмотрел мимо меня на Никки:

— Ты угрожал Аните и ее людям?

— Да, — ответил Никки.

— Как?

— Я могу рассказать им? — спросил он.

Я подумала и затем сказала:

— Конечно.

— Я помог похитить Аниту, и мы грозились убить Мику, Натаниэля и Джейсона, волка зова Аниты. Мы забрали ее оружие, воспользовались магией, чтобы удостовериться, что она не может позвать на помощь, и ранили ее. Она сделала то, что могла, чтобы заставить меня быть готовым совершить все, что угодно, чтобы защитить ее и ее любимых мужчин.

— Ты не винишь ее? — уточнил Мефистофель.

— Нет.

— Почему нет?

— Не думаю, что могу.

— Что это значит?

— Это значит, что я не думаю, что могу винить Аниту в чем-либо. Я просто хочу доставлять ей удовольствие.

Гордость оглянулся на меня:

— Так он действительно твоя Невеста в полном смысле этого слова?

Я пожала плечами.

— Очевидно.

— Но тебе не нравится это. Ты беспокоишься, что лишила его свободы воли, — сказал он.

— Да.

— Почему? — поинтересовался он.

— А вас бы это не беспокоило? — спросила я.

Он только покачал головой, и его брат сделал то же самое. Хотя, возможно, я ошибалась, и они вовсе не были родственниками.

— Вы — братья?

— Кузены, — ответил Гордость.

— В вас видно сильное фамильное сходство, — заметила я.

— Не настолько сильное, как у Нечестивца и Истины, — возразил он.

— Верно, — согласилась я.

Я посмотрела на Джейка.

— Они не хотят быть очаровательными, и я — тоже, ну и что нам делать?

— Ты нас спрашиваешь? — спросил Гордость.

Я повернулась к нему.

— Отлично, вам не нравлюсь я, а мне не нравитесь вы, это очевидно, но я собираюсь выяснить, что к вам чувствует мой внутренний тигр, итак, как вы хотите это сделать?

— Джейк предупреждал, что ты резкая.

— Ты еще не видел резкость, Гордость.

Он посмотрел на меня, и теперь в его глазах что-то появилось, возможно, интерес.

— Тогда я с нетерпением жду с ней встречи.

Я удержалась от улыбки.

— Это ты сейчас так говоришь.

Из дальней прихожей послышались голоса. Дамиан и Кардинал вошли, держась за руки, очень напоминая счастливую пару. Она взволнованно разговаривала с другой женщиной, которая могла быть только другим вертигром. Фамильное сходство было слишком сильным, так что без вариантов. Длинные желтые и белые локоны раскинулись по ее плечам. Ее глаза были такого же сине-золотого цвета, как и у Мефистофеля. Она была высока и соблазнительна, и когда она меня увидела, энергия просто-таки выплеснулась из нее. И этот всплеск был окрашен страхом. Почему она меня боялась?

— У вас прекрасные комнаты, — произнесла она с дрожью в голосе.

Жан-Клод сказал:

— Мы рады, что они вам понравились. Анита, это — Зависть.

— Зависть? — переспросила я.

— Да, — ответил он.

— Гордость и Зависть, два смертных греха, — отметила я.

— Да, — согласился Гордость.

— Она — ваша сестра?

— Кузина.

— Семь смертных грехов и Мефистофель. Какой смысл в подобных именах в вашем клане? Чтобы продать ваши души дьяволу?

— "Доктор Фауст" Кристофера Марлоу, — ответил Гордость. — Нас всех назвали именами персонажей пьесы.

— Должно быть, кто-то был большим поклонником Марлоу, — заметила я.

— Мастер Джейка, — произнес Гордость.

Я взглянула на Джейка.

— А это не мог быть, например, Шекспир?

— Он предпочитает Марлоу, — сказал Джейк.

— Ты смеешься над нашими именами? — поинтересовался Мефистофель, высокомерно выпятив нижнюю губу.

— Вообще-то, я очень стараюсь этого не делать.

— И что это должно означать? — спросил он.

— Ну ладно, а как называют вас ваши девушки? Я имею в виду, они же не могут выкрикивать "Мефистофель" в минуты страсти, это слишком длинно. У вас должны быть прозвища.

Он покраснел.

У меня появилась ужасная мысль. Я посмотрела на Джейка.

— Пожалуйста, скажи мне, что они — не девственники.

— Задай этот вопрос им, Анита.

Я глубоко вздохнула и повернулась к парням.

— Ну?

— Мы — не девственники, — ответил Гордость.

Я взглянула на Мефистофеля, который, казалось, не хотел смотреть мне в глаза. Ему, кажется, было ужасно неуютно.

Мефистофель встал, и его сила потекла по комнате, как будто кто-то включил горячую воду.

— Нас обучали удовлетворять потребности любой линии крови, включая Белль Морт.

Я на мгновение задумалась и затем сказала:

— То есть, вас обучали сексу для линии Белль Морт. Бою для Дракона. Чему вас учили для Мастера Зверей и Любовника Смерти?

— Для Любовника Смерти — сражению, а Мастер Зверей слишком слаб, — ответил Гордость. — Мы знали, что никто из его линии к нам никогда не придет. Колебатель Земли никогда не создавал достаточно много вампиров, чтобы образовать линию крови, которая могла бы посетить нас. Линия Странника почти вся вымерла. Он не может создать больше вампиров его линии, пока он не в своем настоящем теле, а он не станет этого делать. Он не подвергнет себя риску быть уничтоженным.

— Что насчет Матери Всей Тьмы? — поинтересовалась я.

— У нее нет линии крови, — сказал Гордость. — И она — наш враг.

— Так вы, ребята, действительно, всю свою жизнь учились тому, как удовлетворять нужды трех линий крови: Дракона, Любовника Смерти и Белль Морт?

Все трое согласились с этим.

— Что возвращает нас к исходной проблеме: как я узнаю, нравятся ли моему тигру ваши тигры?

Гордость, который был единственным, кто все еще сидел, сказал: — Возможно, с помощью поцелуя, а возможно, все равно потребуется секс. — Он произнес это так, словно речь шла о разнице между прививкой и необходимостью делать операцию.

— Поскольку вы кажетесь столь же напуганными этой мыслью, как и я, почему бы нам просто не поцеловаться и не сказать, что дело сделано.

Мефистофель спросил:

— Ты не хочешь заниматься с нами сексом?

Из уст мужчины это был вопрос с подвохом. Я попыталась ответить, тщательно подбирая слова:

— Вы оба красивы. Ничего личного, но, мне кажется, у вас слишком много эмоционального багажа, и я не хочу во все это впутываться.

— Эмоционального багажа, что это означает?

— Ты сердит на все это. У меня хватает собственных проблем с гневом, так что ваши мне не нужны.

Он сжал кулаки, и его сила выросла. Что-то шевельнулось внутри меня: золотая тень среди высоких, темных деревьев. Я мельком увидела золотую тигрицу, но она не пыталась выйти наружу. Она скрывалась в тени, ее шкура была сливочного цвета с полосками желтого золота.

Гордость поднялся и понюхал воздух.

— Ты не пахнешь как вампир.

— Она пахнет как мы, — сказала Зависть, стоя в дверном проеме. Она сделала несколько шагов по белому ковру.

Мефистофель подошел и встал передо мной. Я думала, он собирался поцеловать меня, но его рука двинулась так быстро, что я засомневалась, что речь идет о поцелуе. Мой пистолет внезапно оказался в моей руке и прижался к его груди. Мой пульс бился в горле.

— Не двигайся, — прошептала я, боясь закричать, потому что мой палец был на спусковом крючке.

— Ни один человек и мало кто из вампиров смог бы увидеть, как я подхожу, чтобы успеть выхватить оружие, не говоря уже о том, чтобы вовремя навести его на меня.

Казалось, он был впечатлен.

— Если у тебя есть желание умереть, то ты связался с правильной девушкой, — произнесла я.

— Мы должны были убедиться, что вампир, который пытается нами завладеть, нас достоин. — Он был немного напуган, но не сильно. Он не верил, что я в него выстрелю. Я прошла его тест.

— Будут ли еще тесты, о которых мне следует знать, чтобы случайно не убить тебя? — поинтересовалась я.

— Разве ты не хочешь, чтобы мы доказали, что также достойны тебя? — спросил он.

— Придержи эту мысль. — Я осторожно отступила от него, и начала снимать свое оружие. — Если все закончится тем, что мы убьем этих парней, пусть это хотя бы случится не по вине культурных различий.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мика.

— Он действительно полагает, что я хочу, чтобы он доказал, что он — воин. Он на самом деле считает, что я должна оказаться достойной его. Это выглядит так, как будто они были воспитаны в культуре, которую я не понимаю. — Я разделила свое оружие между Микой и Натаниэлем. Когда я стала безопасной, ну, или, по крайней мере, безоружной, я вернулась к этим двум мужчинам.

— Мы закончили с этой военной фигней?

Они посмотрели друг на друга. Гордость сказал:

— Если бы ты была мужчиной, мы, пожалуй, устроили бы рукопашный бой, но мы весим больше тебя на сотню фунтов, если не больше, и мы, по крайней мере, на семь дюймов выше. В рукопашной тебе не победить. Ведь дело не в умении, а в размере, и тебе не поможет то, что ты маленькая. Мы не ставим тебе это в вину.

Снова я почувствовала, что упускаю что-то.

— Рада слышать, итак, кто будет первым?

— Первым в чем?

— Поцелует, кто поцелует меня первым? — спросила я.

Они снова посмотрели друг на друга.

— В человеческих клубах женщины немного более страстны, — заметил Гордость.

Я показала назад.

— Они все — мои парни. Не то, чтобы вы мне не симпатичны, но когда столько мужчин ждет тебя дома, уже не так страстно жаждешь добавить новых.

Они снова переглянулись. Гордость кивнул:

— Звучит разумно.

«Разумно», интересный выбор слов, но я не стала придираться.

— Прекрасно, давайте будем разумными вместе. Кто поцелует меня первым?

— Тот, кто лучше пахнет, — предложил Гордость.

Он произнес удивительно разумную для оборотня мысль. У меня не было предложений получше, и это подходило также, как и любое другое. Я ожидала, что они предложат мне понюхать их запястья, но они оба стянули с себя рубашки. И я внезапно оказалась в нескольких дюймах от их обнаженных торсов. Моя голова доставала до грудных мускулов Гордости и была чуть ниже ребер Мефистофеля. Так или иначе, я внезапно уставилась на горы мускулистой обнаженности. Можно подумать, я уже привыкла к такого рода вещам!

Они оба придвинулись ближе. И я положила руки на их животы, чтобы не дать им зажать меня. Коснуться их было ошибкой. Но, как и все ошибки, она выглядела безопасной, пока я не сделала это, а затем стало слишком поздно.